Текст книги "У кого как..."

– Буду так говорить! – заверила я Идан, увлеченная ее идеей.

Она крепко обняла меня, и я побежала к автобусу.

Наверное, как выразилась раббанит Двора, моя душа все-таки «отдалась» ритуалу чтения книги Псалмов Давида под тамтам, потому что я действительно крепко спала всю дорогу и в автобусе, и в самолете. Меня разбудили громкие крики «Браво» и бурные продолжительные аплодисменты летчикам, посадившим самолет в аэропорту Бен Гурион. Израильтяне всегда в этот момент восторженно хлопают в ладоши, словно каждый раз потрясены до глубины души, каким же мистическим невероятным образом летчики умудрились вынырнуть из неба и вернуть самолет на Святую землю.

Я едва успела переставить сотовый с режима полета на нормальный режим, как тут же раздался звонок. «Подействовало!!! – пронеслась восторженная мысль. – Моя вторая половина звонит, чтобы сделать мне предложение!» И радостно закричала в маленький микрофончик на груди:

– Привет, любимый!

– Я звоню по поводу квартиры на съем, – услышала в наушниках незнакомый мужской голос.

– Да-да… слушаю, – произнесла я, ощущая жгучее разочарование.

– Вчера твой сын показал нам квартиру. Нас с женой все устраивает. Мы назначили перевозку вещей завтра в восемь утра, поэтому договор нужно подписать сегодня. Когда тебе удобно?

– Я смогу быть в квартире через три часа.

– Значит, встретимся в девять вечера.

– Хорошо.

Мужчина положил трубку. Я недоуменно смотрела в иллюминатор самолета, наблюдая, как подают трап, и понимала, что должна сейчас просто прыгать от восторга, потому что квартира сдана, и через каких-то три часа я получу двенадцать чеков – квартплату за год! Но восторга не было.

Я не просила Рабби Нахмана о квартире. Будучи человеком целеустремленным, я сразу решила сосредоточиться только на моей скорейшей свадьбе с Разом и больше ничем не морочить голову праведнику. Теперь я убедилась – Рабби Нахман все напутал!

Паника по поводу когнитивных способностей праведника возникла у меня еще в первый день приезда в Умань, как только я увидела на его могиле десятки женщин, просящих Рабби Нахмана походатайствовать перед Всевышним за их желания. А когда мне сообщили, что через месяц, в сентябре, на еврейский Новый год, сюда приедут сотни мужчин со своими желаниями, я совсем отчаялась, подумав о судьбе своего собственного желания! Как праведник сможет его запомнить среди моря остальных?! К счастью, я сразу поделилась своими опасениями с раббанит Дворой.

– А как навигатор общается в одну и ту же секунду с тысячами водителей, указывая каждому из них правильную дорогу? – спросила она. – А ведь навигатор всего лишь дело рук человеческих, в отличие от Рабби Нахмана – создания Божественного!

В тот момент это объяснение совершенно успокоило меня, но сейчас волны сомнений снова замутили мое девственное доверие. И вдруг счастливая мысль как чистый родник пролилась в голове: я же могу сама позвонить Разу! Тут же набрала его сотовый и долго слушала звучание длинных гудков. Он и раньше не всегда отвечал на мои звонки, но теперь длинные гудки четко символизировали мне, что праведник действительно перепутал и ходатайствовал перед Всевышним, чтобы я немедленно сдала квартиру, вместо того чтобы ходатайствовать о моем немедленном замужестве с Разом!

Но как он узнал о квартире?! Все мои молитвы были строго направлены только на одно желание: свадьба с Разом! И тут я вспомнила свой сон на надгробии ученика праведника – Рабби Натана! Точнее, конец сна, когда Рабби Нахман сказал мне:

– Я знаю такие вещи и владею такими знаниями, что, если бы начал понемногу открывать что-то из этих знаний, все люди бросили бы все свои занятия, чтобы слушать то, что я рассказываю, и были бы готовы забыть и о самих себе, и о своем существовании ради этой сладости познания, которая открывалась бы им.

– И даже забыли бы, что у них квартира на съем простаивает без новых жильцов? – спросила я.

– У тебя квартира на съем простаивает? – спросил Рабби Нахман.

– Да. Уже десять дней! – сокрушенно ответила я.

Рабби Нахман удостоил меня своей личной аудиенцией, а я несла такую чушь! На самом деле в моей жизни это часто случается – в самый ответственный момент все слова о главном улетучиваются из головы, а вместо них выскакивает какая-то ахинея. «Но ведь то в жизни, а здесь – во сне! Все равно целеустремленный человек так не поступает!» – отчаянно думала я.

– У тебя что-то случилось? – участливо склонилась ко мне стюардесса.

Я подняла голову и только теперь увидела, что сижу одна в кресле самолета, а все пассажиры уже вышли.

– Что-то, чего я не ожидала, случилось. А чего очень жду – не случилось, – объяснила я.

– У меня все время так происходит, – участливо поделилась стюардесса, – я даже думаю, было бы здорово научиться вообще ничего не ждать.

– Жить без надежд?! – ужаснулась я.

– Может, тебе воды принести? – спросила девушка.

– Нет, спасибо. Я, пожалуй, пойду.

– Да, ты уж пойди, пожалуйста, потому что сейчас уборщики появятся салон к следующему полету готовить.

Через два с половиной часа я поднималась по узким грязным ступеням в мою квартиру, чтобы встретиться с новыми жильцами и подписать договор на аренду. «Скорее бы все это пройти и оказаться на пятом этаже – последнем», – думала я. Лифта в доме нет. Да он бы тут ни за что не поместился.

Наконец открыла дверь в «источник моего регулярного дохода», включила свет и сразу увидела на журнальном столике два экземпляра договора и записку от сына.

На самом деле он сам мог подписать договор на аренду. У него есть моя доверенность на квартиру и вообще на все. Я ему полностью доверяю с момента его рождения. Просто сын знает, как я люблю подписывать этот договор. Такое редко в жизни бывает, когда точно знаешь место и час исполнения желания. Идешь в квартиру и понимаешь – вот сейчас исполнится твое желание. Как теперь, например, через двадцать минут – в девять вечера. Приходишь, и желание исполняется прямо на твоих глазах! А ты находишься непосредственно в самом процессе исполнения! Записка сына была чудесной частью этого захватывающего действа. Я смотрела на нее и предвкушала наслаждение от чтения.

В России до отъезда в Израиль сын успел окончить первый класс, поэтому его почерк остался детским, почти как у первоклассника. Через полгода после нашего переезда на историческую родину, когда наш словарный запас на иврите приобрел достаточное, как мне казалось, количество слов, я сказала сыну, что дома мы тоже будем говорить на иврите. Мне очень хотелось побыстрее стать настоящей израильтянкой. Но сын ответил, что со мной он будет всегда говорить только по-русски, потому что для него так естественно, и остался верен своим словам.

Еще одно чудо произошло, когда сына призвали в армию обороны Израиля. Там он вдруг невероятно увлекся чтением русской классической литературы. Я даже представить себе не могла, что, прожив двадцать лет в Израиле, буду взахлеб обсуждать с сыном «Крейцерову сонату» Толстого и «Первую любовь» Тургенева, прочитанных им на русском языке. И как чудесное следствие этого у нас вдруг появилась новая игра. Однажды сын подмигнул мне и заговорил так, словно живет в России в девятнадцатом веке. Это прозвучало невероятно трогательно, упоительно и очень весело.

– Жаль, что теперь так не говорят в России, – сказала я.

– Но мы же не в России, – ответил сын.

И иногда употреблял этот прекрасный язык, особенно в своих письменных посланиях ко мне. Я взяла со стола записку, написанную почерком первоклассника, и прочла:

«Третьего дня княжна Милославская в доверительной беседе открылась мне, что несколько графинь вернулись от Рабби Нахмана в особом состоянии «немного не от мира сего». Учитывая сие обстоятельство и взяв во внимание, что Вы, дорогая матушка, такой уже изволили к нему отправиться, я счел наилучшим для Вас составить список того, что Вам надобно взять в залог у новых жильцов помимо чеков за уплату аренды квартиры. Стоимость аренды увеличена на пятьсот шекелей в месяц. Это Вам, маменька, мой сюрприз.

PS: Я люблю тебя такой, какая ты есть. Встретимся завтра, чтобы вместе поесть».

Далее следовал список, что нужно взять у жильцов. Смех и слезы счастья охватили меня одновременно. Я выбежала на маленький балкончик и прошептала в огромное синее небо:

– Спасибо тебе, Рабби Нахман! Ничего ты не напутал! Я бы ни за что не решилась поднять квартплату даже на сто шекелей за эту квартирку в тридцать квадратных метров на последнем этаже без лифта и никаких жильцов не смогла бы убедить! По сравнению с этим Твоим достижением убедить Раза жениться на мне сущая ерунда! Не беспокойся, я сама его убедю! Убежду!

Слово никак не складывалось, и я снова расхохоталась, осознав наконец, какой прекрасный подарок получила от праведника, даже не успев спуститься по трапу самолета. В восторге запрыгала по квартире и вдруг увидела молитвенник. Он лежал на газовой плите, там, где я бросила его, когда торопилась успеть к сыну, прежде чем поеду в аэропорт, чтобы отправиться к Рабби Нахману. И слова Маэстро Давида мгновенно всплыли в моей памяти:

«Хочешь быстро сдать квартиру – сделай в ней семь кругов с молитвой «Воскурение благовоний в Храме».

Вот это да! Я же совсем забыла, что перед отъездом обошла всю квартиру кругами семь раз, читая эту молитву! Значит, Рабби Нахман тут ни при чем! Помогло другое волшебство – молитва подействовала! Следовательно, праведник не заменял одно другим и действительно ходатайствует перед Всевышним о моем желании выйти замуж за мою вторую половину! Я с благоговением открыла молитвенник и торжественно прочла: «И будет воскурять на нем Аарон ароматные благовония. Каждое утро, когда заправляет светильники, пусть совершает воскурение. И когда Аарон возжигает светильники под вечер, пусть совершает воскурение, воскурение постоянное перед Господом, заповеданное всем поколениям вашим». В этот момент раздался звонок, и я открыла дверь моим новым жильцам.

А на следующий день в девять часов вечера я сидела за большим кухонным столом в доме сына и его друзей. Они серьезно занимались каким-то индусским учением и потому не ели ни рыбу, ни мясо. На ужин парни приготовили изумительное песто из базилика, пармезана и кедровых орешков, сварили чечевичный суп и испекли ржаной хлеб. Кроме песто, все остальное было какого-то загадочного вкуса. Однако сама мысль, что сын и его друзья пригласили меня на ужин, вызывала такой восторг и благоговение, что меню не играло особой роли.

После ужина мы вышли с сыном посидеть возле дома под деревом тутового шелкопряда, где в прошлый раз танцевали мушки, и я рассказала ему о Разе. Это удивительно, но я почему-то открыла сыну самое больное. То, что не сказала никому и даже от себя самой старательно прятала.

– Когда я была у Раза во вторую – последнюю ночь, он сказал мне, что я сутулая, косо держу голову, и живот выдается вперед и что у меня лишние килограммы. Он сказал по-доброму, деликатно, мимолетно, но я жутко расстроилась.

Однако, к моему невероятному удивлению, сын увидел эти замечания совершенно в другом свете. И зная, как веселит меня его театральная речь из девятнадцатого века, произнес:

– Как же можно так сокрушаться попусту, дорогая маменька! Этот благородный князь, несомненно, полюбил вас. Поразмыслите сами, если бы он увидал в вас лишь мимолетную утеху на одну ночь, разве стал бы указывать вам на ваши недостатки? Разве возникла бы у него такая надобность?

Я сразу ощутила, что сын прав! И все же не могла понять, почему Раз сказал мне такие гадости! И спросила сына:

– Зачем же у благородного князя возникла такая надобность?

– Если бы ты действительно слушала своего возлюбленного, то сама поняла бы его, и тебе не пришлось бы страдать целый месяц!

– Я слушала его…

– Слушала и не слышала. Он же сразу тебе все открыл! Одной фразой «Я узнаю тебя, когда ты узнаешь себя». А ты разозлилась и потому ничего не услышала.

– Кажется, я опять начинаю злиться.

– Почему?

– Потому что это бред! Младенец не может знать себя. Но женщина почти пятидесяти лет?!

– Хорошо, – улыбнулся сын, – ты себя знаешь. Тогда скажи, кто ты?

– Твоя любимая маменька!

– Верно. А еще кто?

– PR-менеджер в солидном учреждении.

– Хорошо. Кто еще?

– Почти магистр в области Библии и еврейского воспитания.

– Отлично. Кто еще?

– Владелица квартиры в престижном квартале Иерусалима! – с наслаждением вспомнила я свое вчерашнее пребывание в процессе исполнения желания. – Спасибо тебе!

– А теперь подумай, не кто ты сейчас, а кем можешь стать, в свете замечаний Раза о сутулости и лишних килограммах? Может быть, есть та, которую ты еще не узнала? Кто она?

– Балерина! – рассмеялась я.

– Именно! – неожиданно серьезно ответил сын.

– Ага! Я не знаю себя, потому что на самом деле являюсь балериной. И вот, когда я узнаю в себе балерину, Раз меня узнает! – продолжала я веселиться, не обращая внимание на серьезность сына.

Он подождал, пока я насмеюсь вволю, и когда тишина ночи вновь окутала нас, проникновенно произнес:

– Он увидел в тебе потенциал. И ему стало больно, что ты прожила полжизни и не открыла его.

– Больно?

– Конечно. Словно ты владеешь дворцом, а живешь на его ступеньках, потому что не знаешь, что весь дворец – твой.

– Какой же потенциал Раз увидел во мне?

– Совсем не обязательно становиться балериной. Ты можешь просто заняться спортом. Рядом с твоим домом есть отличный спортзал.

– Какая проза после дворца! – разочарованно произнесла я.

– Проза?! Да это самая высокая поэзия, восторг и наслаждение! И я всю жизнь не могу понять, почему ты навсегда закрыла для себя такую прекрасную часть человеческого бытия! Закрыла, даже не открыв!

Он произнес это с такой болью, что у меня сердце защемило, и сразу захотелось расплакаться. Сын увидел это.

– Хочешь реветь – реви, – сказал он, – лучше пореви здесь со мной, чем у себя дома одна.

– В детстве я была такая неуклюжая… неловкая… мячик летит, то есть давно уже приземлился где-то, а я его только что увидела.

– Мне легко представить тебя в детстве, – улыбнулся сын.

– Почему?

Он ничего не ответил. Только поставил свой табурет рядом с моим и обнял меня за плечи. Сын очень редко обнимал меня. Тут уж я сразу расплакалась.

– Ничего не изменилось с детства, – всхлипывала на его плече, вновь ощущая жгучую обиду тех несчастных лет, – мама мне внушила, что девочке вообще спорт не нужен. Только мальчикам он необходим.

– Почему только мальчикам? – удивился сын.

– Потому что мужчине нужно быть крепким и выносливым, чтобы жену на руках носить, мебель в доме передвигать, ходить за водой с коромыслом, дрова рубить.

– На самом деле все это звучит для меня очень знакомо! Хотя непонятно почему. И откуда вообще взялись коромысло и дрова?

– Когда я была маленькой, мы жили в частном доме с печкой.

– Жену на руках носить и мебель передвигать. Очень убедительная концепция, – произнес сын.

Мы расхохотались. А я смеялась и думала, как же это может быть? Я столько лет верила в мамины слова, а когда произнесла их вслух, они оказались такими смешными! И вдруг ощутила, что даже после нашего хохота моя убежденность в том, что девочкам спорт не нужен, осталась незыблемой. И сказала об этом сыну.

– Твоя бабушка лишила меня спорта – такой прекрасной части человеческого бытия.

– Не злись на маму, – ответил он, – в тот момент ей удалось помочь тебе. Ты ведь страдала из-за того, что не можешь быть ловкой и быстрой, как другие дети, а мама тебя убедила, что девочке это вообще не нужно. И ты успокоилась. Не сердись на мою бабушку. Мне это неприятно.

Я задумалась, размышляя, помогло ли мне мамино внушение в детстве, и вдруг меня осенило!

– Я поняла наконец, почему оставила твоего папу! Он-то действительно благородный князь! И я никогда никому и даже себе самой не могла ответить на вопрос, что в нем не так? А сейчас поняла. Твоя бабушка сформировала во мне образ мужа! То есть то главное, что он должен делать, – носить жену на руках. А твой папа…

Сын сразу помрачнел. Я развелась с его отцом, когда сыну было семь лет. Мы с сыном любили его папу, как младшего брата. Конечно, это звучит странно, но нам всегда очень хотелось помочь ему, хотя мы не могли. А совсем недавно сын признался мне, что долгие годы верил, что мы снова будем жить втроем. И даже ходил к Стене Плача молиться за это. Мне опять захотелось плакать, и чтобы не делать этого, я сказала ехидно:

– Не злись на мою маму. Мне это неприятно.

– Раз соответствует образу, созданному в тебе моей бабушкой? – спросил сын.

– Еще как! Он же в море плавает каждый день! – ответила я.

– В таком случае я бы на твоем месте немедленно помчался в спортзал.

– Почему?

– Потому что он пловец. А чтобы таскать на руках такую достаточно упитанную жену, как ты, нужно быть штангистом. Пловец и штангист – это совершенно разные виды спорта. Вот Раз и намекнул тебе о лишних килограммах.

– Да ведь я и сама тогда не знала о моем образе мужа!

– А теперь узнала, так что помоги своей второй половине соответствовать образу.

Мы снова рассмеялись, а потом сын вдруг сказал совершенно серьезно:

– Я буду глубоко признателен Разу, если он действительно сможет разморозить в тебе ледяную глыбу пренебрежения к физической активности. Доверься ему.

– Что значит доверься?

– Доверься полностью.

– Как?

– Как мне.

– Ты сын. Я тебя с раннего детства знаю.

– И даже раньше, – улыбнулся он.

– Да, точно.

– Но, если ты убеждена, что Раз – твоя вторая половина, значит, его тоже ты знала еще до рождения.

– Как это?

– Ты знала его на небе или еще где-то раньше. Это невозможно объяснить, но ты понимаешь, о чем я говорю.

Конечно, я понимала.

– Ты действительно веришь, что он твоя вторая половина? – вдруг произнес сын, требовательно глядя мне в глаза.

И я сразу почувствовала себя у Рабби Нахмана. Ночью во время празднования Дня Любви там в центре синагоги сидела женщина с большим чемоданом, наполненным платьями для невест разных комплекций. Она задала мне тот же вопрос:

– Ты действительно веришь, что Раз твоя вторая половина?

И так же, как сын, требовательно заглянула в глаза.

– Конечно, Раз моя вторая половина! – ответила я.

– Тогда надевай платье невесты и танцуй в радости, словно ты сейчас на вашей с ним свадьбе. Сейчас, в этот самый момент.

Я рассказала сыну, как упоительно кружилась с Разом в танце под песню, которую она мне включила.

– А какую песню она тебе включила? – спросил сын.

– Музыка, написанная на слова из учения Рабби Нахмана.

– Как она звучит?

– Песня из одной фразы: «Весь мир – это узкий мост. И главное – ничего не бояться!»

– Доверься Разу и ничего не бойся. Это легко. Ты ведь уже доверилась, когда танцевала вокруг этой тетки с чемоданом платьев для невест. Просто вспомни, как это было.

Сын сказал это и пошел в дом. А я с наслаждением смотрела, как удаляется его грациозный силуэт. В отличие от меня он обожает спорт. Участвует в марафонах, отлично плавает и играет в баскетбол. Как же так получилось? Как? Я ведь точно не приобщала его к спорту. И его папа был совсем не спортивный. И тут меня осенило! Очевидно, его бабушка, моя мама, принимавшая активную роль в его воспитании, убежденно внушала внуку те же слова, что и мне про жену и мебель!

Я взяла сотовый и набрала заветный номер телефона. На этот раз Раз сразу ответил.

– Как дела, Вирсавия? – спросил он.

– Очень хорошо! Я поняла, как ты можешь узнать меня!

– Как? – спросил, немного помедлив.

– Мне нужно избавиться от лишних килограммов и сутулости. Тогда я буду выглядеть совершенно иначе, и ты узнаешь меня! Рядом с моим домом есть спортивный зал, но мне никогда не приходило в голову туда зайти. Я вообще неспортивная. Сутулая с детства. А нистагм врожденный, поэтому у меня слева все скачет.

– Скачет? – удивился Раз.

– Слева весь мир скачет, – ответила я, не понимая его непонимания.

Ведь я родилась с этим и не знала ничего иного.

– Весь мир скачет, – повторил Раз медленно.

И я осознала нелепость этой фразы.

– В смысле весь мир стоит на месте, конечно, но когда я держу голову ровно, как все люди, мой левый глаз движется в разные стороны, не может остановиться, и тогда мне кажется, что в разные стороны движется не глаз, а все, на что я смотрю. А когда я держу голову криво, то глаз не дергается, и все, на что я смотрю, стоит на месте.

– А как ты узнала, что держишь голову криво? – спросил Раз.

– Родители увидели. Они сначала думали, что у меня шея не в порядке, и водили к ортопеду. А когда мне исполнилось три года, мы поехали в Киев к богатым родственникам, и подруга моей киевской тети – известный педиатр сразу сказала, что проблема не в шее, а в глазах.

– Если бы тебе никто никогда не сказал, что ты держишь голову неправильно, то ты сама считала бы, что с тобой все в порядке. Ты держишь голову повернутой вправо, потому что твои глаза нашли ту оптимальную позицию, где мир перестает скакать в разные стороны, как ты выразилась, и становится неподвижным. Это большая удача, Вирсавия.

Я была потрясена. Никто никогда не говорил мне, что держать голову косо – это большая удача!

– На земле живут тысячи людей с нистагмом, глаза которых не смогли найти той оптимальной точки, где дрожание прекращается, – продолжил Раз, – а твои глаза нашли эту позицию. Какая разница, как выглядит твоя голова внешне: криво или ровно. Главное, ты можешь видеть устойчивый мир. Понимаешь?

– Знаешь, я много страдала из-за этого в детстве, потому что дети смеялись надо мной. Вот и ты мне сказал, что я держу голову косо.

– Я сказал, потому что мне было важно узнать, как ты сама относишься к этому.

– Значит… лично тебе это не мешает?

– Мне? Конечно, нет. Если бы тебе самой не мешали сутулость, живот и лишние килограммы, то я бы не сказал тебе об этом.

– Может, тебе вообще безразлично, как я выгляжу?! – ужаснулась я.

– Я вижу тебя иначе, чем видят другие люди.

– Иначе?

– Да.

– Что значит иначе?

– Не снаружи. Я вижу тебя изнутри. Я ощущаю твои внутренние переживания о себе самой.

Странно. У меня не было никаких внутренних переживаний о себе самой. А у него были. Он ощущал какие-то мои внутренние переживания о себе самой. О! Похоже, сын прав! Благородный князь действительно переживает за меня! Тогда пусть занимается со мной! Пусть вкладывает в меня силы и время. В голове тут же вспыхнула нетленная фраза «Все, во что мужчина вкладывает силы и время, становится его любимым»! Я вычитала ее в «Руководстве для женщины, желающей приворожить любимого мужчину». Это было второе название брошюры, написанное на ее обложке мелким шрифтом. Крупными буквами красовалось первое название «Путеводитель для стервы». «Руководство» продавалось в газетном киоске в Борисполе. Я шла за раббанит Дворой и увидела его. Отстала от группы, рискуя потеряться по дороге к нашему автобусу в Умань, но все-таки купила такую ценную вещь.

И я сообщила Разу, что хочу заняться спортом. К моему великому удивлению, он очень серьезно воспринял эту идею. Намного серьезнее, чем я сама. Беседа о моих предстоящих занятиях спортом оказалась самой продолжительной и содержательной за все время после нашего знакомства.

В какой-то момент сын вернулся. Он сразу понял, что я говорю со своей второй половиной, и грациозным жестом изобразил огромное сердце, не выронив высокий стакан с чаем и блюдечко с медом. Поставил все это передо мной на столик и произнес сочным баритоном, в точности как в постановках из архива Гостелерадио:

– Дорогая маменька, как же вы расточительны к вашему драгоценному здоровью! Так и простудиться недолго!

Набросил мне на плечи какую-то куцую розовую курточку, наверняка забытую одной из студенток, кружившихся в его гостеприимном доме, и продолжил:

– Эту крепжоржетовую шаль мне намедни преподнесла в подарок горячо любимая мной Елизавета Петровна, чтобы я кутался в нее долгими зимними ночами.

– Кутался в Елизавету Петровну?!

– Отличная идея! Благодарю! – сказал сын и скрылся в доме.

Я расхохоталась и перевела Разу наш высокохудожественный диалог с сыном, ожидая, что он тоже рассмеется. Но вместо смеха последовала долгая пауза. Мне даже показалось, что прервалась связь, как вдруг Раз серьезно произнес:

– Кутаться в любимую женщину долгими зимними ночами – один из самых красивых поэтических образов, который я слышал в своей жизни.

Теперь инициатором паузы стала я. «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется», – вспыхнули в памяти слова Тютчева. Они просто преследовали меня в первые годы жизни в Израиле, когда я пыталась переводить кому-то что-то с русского на иврит. Однако с тех пор мой иврит значительно улучшился, и я забыла о Тютчеве. Теперь писатель вновь напомнил о себе.

– Действительно, очень красивый образ, – искренне согласилась я, вдруг увидев его без всякого контекста.

И мы снова вернулись к спорту. Выяснилось, что Раз работал инструктором по подводному плаванию и потому хорошо знает человеческий организм. Он составил мне программу спортивных занятий и пообещал каждый день снабжать лучшими рецептами деликатесов средиземноморской кухни, чтобы я перешла на правильное питание и постепенно полностью отказалась от употребления мяса, заменив его рыбой.

– Получается, что ты будешь моим личным тренером? – спросила я восторженно.

– Да, – согласился Раз, – в соответствии с твоим ростом и возрастом у тебя есть всего десять лишних килограммов. Ты легко сбросишь их, если будешь регулярно, три раза в неделю, ходить в спортзал и правильно питаться.

Слово «возраст» мне не понравилось, но я решила не обращать на него внимания, только спросила, сколько времени потребуется на сбрасывание десяти килограммов.

– Шесть месяцев, – ответил Раз.

Конечно, меня не устраивала перспектива ждать шесть месяцев до нашей свадьбы, когда я сброшу эти десять килограммов и он узнает во мне свою вторую половину. Однако на следующий день я заявилась в спортзал и влезла на кросс-тренер, предписанный мне Разом.

Оказавшись на тренажере, я сразу убедилась в гениальности моей второй половины в качестве тренера. Он объяснял каждую мелочь с бесконечным терпением и останавливался, только когда убеждался, что я действительно все поняла. Это был, пожалуй, один из важнейших элементов нашего общения. Он словно знал, что я почти никогда не нахожусь с предметом его объяснений, что мои мысли витают где угодно, только не в спортзале. И терпеливо повторял одно и то же до тех пор, пока не убеждался, что я действительно услышала. При этом он ни разу не вышел из терпения и не произнес расхожую фразу: сколько раз можно тебе повторять! Создавалось впечатление, что он действительно находится внутри человека, которому что-то объясняет.

В детстве дети смеялись над моей неуклюжестью и не брали в игры. И взрослые не брали в спортивные секции. Никто не хотел меня брать. А Раз взял! И не просто взял, а с полной убежденностью, что у меня все получится. Я встала на тренажер, установила панель управления, надела наушники, включила музыку – все как он сказал. И тут же это все, что он сказал, исчезло, потому что я унеслась в картины нашей свадьбы.

В еврейской традиции свадебный обряд представляет собой хупу: молодожены стоят под шатром, жених произносит обязательные слова: «Вот с этим кольцом ты посвящаешься мне согласно закону Моисея и Израиля», затем надевает кольцо на правый указательный палец невесты.

Первые двадцать минут я спорила сама с собой, где лучше стоять с Разом под хупой: в Эйлате на берегу моря или в Иерусалиме возле Стены Плача. Надо же! Всего несколько минут назад я даже представить себе не могла, что выбор места моего обручения с моей второй половиной вызовет во мне столько трудностей!

Эйлат. Лазурное море! Белый шатер на золотистом берегу. Раз в белоснежной рубахе в стиле гардемаринов, я в белом свадебном платье, легком и длинном, изящно струящемся, как платье Наташи Ростовой на ее первом балу. Искристое бордовое вино в тонком хрустальном бокале, которое раввин подает Разу и мне. Под хупой бокал всегда один на двоих. Моя длинная ажурная фата развевается на фоне сиреневых гор. У подножия нашего венчального шатра много-много веселых лиц, детских и взрослых. Я так счастлива!

Несколько секунд все очень-очень хорошо. Однако мысль о престиже вторгается в эйлатскую идиллию и варварски разрушает ее ажурные солнечные узоры! Хупа возле Стены Плача – вот что действительно грандиозно! И разве могла я, сибирская девчонка, представить, что буду стоять под хупой с моим суженым в самом сердце Иерусалима возле одного из восьми чудес света – Стены Плача, – единственного подлинного фрагмента, который сохранился от настоящего древнего еврейского Храма!

Нас снимают все ведущие израильские телекомпании! Раз отлично держится в кадре. Я вообще неотразима! Синее небо. Огромная луна светиться белизной, словно в ней отражается сияние моей длинной-длинной фаты. Легкий ветер подхватывает ее и возносит к звездам. Я захвачена взлетом фаты и восторженными глазами моих гостей, устремленными ввысь за полоской легкой светящейся ткани, взмывающей к звездам. Я вижу это на мониторе одной из телекамер.

Стоп! Откуда вдруг взялись телекамеры и телекомпании? А как же без них?! Вся страна должна знать, что я выхожу замуж за мою вторую половину! Телекомпании – это обязательно! Без телекомпаний я не согласна выйти замуж! И мне легко это устроить! Я же работаю PR-менеджером. Все мои друзья журналисты рады, что я выхожу замуж за мою вторую половину! Конечно, с точки зрения грамматики нужно сказать «будут рады», но я ощущаю их радость сейчас! В этот момент!

Несколько секунд я наслаждаюсь идиллией грандиозного престижа, но занудливая мысль рассыпает песчинками Стену Плача, свадебный шатер и лунное сияние. Мысль о журналистах! Да, это правда, они рады за меня, но только как друзья. И присутствуют на моей свадьбе только в качестве друзей! А чтобы снимать сюжет, им нужен новостной повод или что-то захватывающее, какая-то необычная история, ведь само по себе мое обручение с Разом явление обычное. В Израиле, как и в других странах, регулярно обручаются тысячи пар.

Я задумываюсь и понимаю, что новостным поводом может быть только обожаемая всеми телекомпаниями мира заваруха с ближневосточными конфликтами. И такое кино, конечно, может выглядеть суперэффектно, прямо как кульминация маминых любимых сериалов, но не буду же я договариваться с арабами, чтобы они устроили в честь моей свадьбы маленький фейерверк возле мечети Аль Акса, с крыши которой конь Мухаммеда вознес его к небу. Прямо как ветер мою фату. Все-таки вознесение – это, наверное, самое захватывающее зрелище. Однако оно не может быть новостным поводом для моей хупы, потому что видеосюжет будет, конечно, эффектным, но кто же после этого останется на земле наслаждаться семейным счастьем с моей второй половиной?!