Текст книги "Безупречный друг"

Жанна Красичкова
Безупречный друг

Книга 1
Безупречный друг

Глава 1. Выпускной

Первая моя встреча с Иваром произошла при весьма печальных обстоятельствах, когда в далеком 1988 году я купался в реке Оби со своим братом. Он был на два года старше меня и намного бесшабашнее. Я рос спокойным неконфликтным ребенком, а Витька постоянно впутывал меня в разные неприятности. В основном это были его разборки с парнями за сердце девушки, которая через пару месяцев становилась бывшей, на смену ей приходила другая, и все повторялось по кругу.

В тот июньский день у Витьки был выпускной. Он окончил десятый класс. Я тоже был выпускником, но восьмого класса.

– Пойдем, поплаваем! – Позвал Витька.

– Не хочу, у меня через час выпускной на «Марсе». – Отмахнулся я.

«Марс» – так назывался уютный ресторанчик, с выкрашенными в красный цвет стенами, на берегу реки. Для такого небольшого городка как Колпашево «Марс» был неким развлекательным центром, где проходили все свадьбы, юбилеи, выпускные и встречи выпускников прошлых лет. Не обходили ресторанчик своим вниманием и поминки.

– Ну, Серый, ты и лопух! Сиди, наряжайся! Брат называется! – Заворчал Витька.

– А что случилось? Разве ты не должен сейчас быть на базе со своим классом? – Удивился я.

– Да пошли эти придурки! Аттестат я получил, а праздновать с этими уродами не обязан!

Он швырнул синюю корочку об окончании школы на диван.

– Ты выпил? – Догадался я.

– А хоть и нажрался! Что с того? Я – взрослый человек! Окончил школу, имею право! Да, что ты понимаешь, мямлей был, мямлей и останешься. Маменькин сынок. – Вздохнул он. – Нутро не переделаешь. Оно вот где! – Он трижды ударил себя кулаком в грудь.

– Ты опять поссорился с кем-то? – Спросил я.

– Поссорился… – Передразнил меня Витька тонким голоском, сильно опустив уголки вытянутого вперед рта. – Представь себе, поругался и даже подрался! А, тебе не понять. Девка в мужском теле.

– Я не виноват, что у тебя тяжелый характер. Ладно, пошли на речку, только быстро. Я не хочу лишиться выпускного из-за того, что ты испортил свой. – Сказал я.

– Испортил! Да для меня это самый лучший день в жизни! Запомни: самый важный день! Еще поймешь…. Мой братишка идет со мной купаться! Дела свои важные отложил! – Витька стиснул меня в крепких объятьях, чем затруднил мне дыхание. – Запомни, Серега, самое главное – это семья! Мы с тобой братья и это навсегда. Других не будет! Семья, понял? – Почти прорычал он.

Я освободился из его рук и кивнул головой. Несмотря на то, что уже миновала середина июня, воздух в тот день был холодный, даже морозный. В сочетании с ветром, погода создавала ощущение скорее середины весны, нежели начала лета. Минут за двадцать мы дошли до речки, разделись и забежали в воду. Словно тысячи ледяных иголок впились в мое тело по всей поверхности кожи. Я съежился и стал непроизвольно дрожать. Витьке же напротив, холод пошел на пользу, он даже слегка протрезвел.

– Спасибо тебе, брат! – Сказал он с улыбкой и хлопнул меня по плечу, от чего сотни мелких брызг разлетелись в воздухе. – Все-таки, ты не безнадежен.

На него это было не похоже. Витька был таким одиноким волком, не принимающим телячьих нежностей, считающим, что весь крутится вокруг него. За это его и любили сверстники. Всех, кто не был союзником, Витька автоматически крестил врагами. Я боялся опоздать на выпускной, но попасть в ряды его недругов боялся еще больше. Ведь назад дороги не было. Предавшего однажды, Витька не подпускал к себе больше никогда. Возможно, для брата он бы и сделал исключение, но рисковать я не решался.

Не чувствуя ног от обжигающего холода воды, я выбежал на берег.

– Витька, вылезай! Простудишься! – Позвал я брата.

Он обернулся, посмотрел на меня с ухмылкой и прокричал:

– Простудами болеют только неженки. За себя переживай!

Я принялся энергично растирать руки и ноги. Согреться не получалось. Я решил подсушить волосы на голове Витькиной рубашкой: ему все равно, он – не неженка, к тому же пьяненький, а я замерз, как сосулька. Стараясь провернуть свою подлянку незаметно, я отвернулся от воды, нагнул голову и принялся натирать волосы рубашкой брата. Он не маячил и не барахтался. Сначала я не обратил на это внимания, ведь Витька любил нырять и делал это виртуозно. К тому же он имел юношеский разряд по плаванию.

Но когда и спустя пару минут он так и не появился на поверхности реки, меня накрыла паника. Я закричал: «Помогите!» Но что было толку, ведь в такую погоду в начале лета на пляже мы были одни. Мне пришла в голову мысль, что Витька мог спрятаться на берегу, чтоб напугать меня. Но мельком осмотрев одинокие кусты, я, все же, прыгнул за ним в речку. Ледяная вода сковала меня больше прежнего. В глазах помутилось. Я решил, что скоро сам пойду ко дну, но не мог бросить брата. Я продолжал барахтаться и кричать в том месте, где видел Витьку в последний раз.

Я уже не звал на помощь, я орал от боли и отчаяния. А потом одновременно обе ноги свела такая судорога, что я едва не потерял сознание. Я посмотрел в сторону берега. До него было не меньше тридцати метров. Я понял, что не выберусь, перестал барахтаться, кричать и, не сопротивляясь, пошел ко дну, хватая последние глотки воздуха, перемешанные с ледяной водой.

Вдруг, на берегу показался крепкий парень. Он разделся, бросился в воду, быстро проплыл мимо меня, и стал нырять там, куда я показывал скрюченным указательным пальцем, норовящим уйти под воду. Потом он вернулся ко мне, и вытащил меня на берег уже в полубессознательном виде.

Я окончательно пришел в чувства, когда уже был на берегу прикрытый своими и Витькиными вещами.

– Его не найти. – Сказал парень.

– Где же он? – Спросил я.

– Думаю, унесло течением.

– Думаешь, он может быть жив?

– Не знаю. Вряд ли. – Ответил парень.

– Это мой брат. – Расплакался я.

– Ты ничего не мог сделать. – Он дружески похлопал меня по плечу.

– Надо, наверное, вызвать милицию и скорую помощь. – Сказал я.

– Беги к посту, объяснишь им все, они сами вызовут спасателей и скорую, а я посторожу вещи. Может и брат твой покажется… – Сказал он.

Я вскочил и быстро начал одеваться. Одежда противно облепила мое тело.

Рядом располагался милицейский пункт. Я помчался туда. Постовые сообщили куда надо и побежали со мной. Ивара на берегу уже не было. Витькины вещи, сброшенные мной впопыхах, лежали на прежнем месте. Здравый смысл подсказал мне умолчать, о присутствии третьего лица на пляже. Брата этим не вернешь, а вот случайно оказавшийся на месте трагедии парень, сбежавший до прихода милиции, мог вызвать ненужные подозрения. Один милиционер подробно опрашивал меня об обстоятельствах пропажи брата, двое других обследовали каждый кустик на берегу. Криминального подтекста этой истории никто не рассматривал, поскольку, несмотря на видимое спокойствие речки, каждое лето здесь тонуло от пяти до десяти человек. В основном это были пьяные отдыхающие или дети. Витька совместил в себе и тех и других, напившись, но, не достигнув еще совершеннолетия.

Через час приехали спасатели. Начали нырять водолазы. Отец нервно курил и ходил из стороны в сторону по берегу. Мать плакала и кричала, недоумевая, зачем мы пошли купаться в такую погоду, и куда я смотрел. В каждом из нас теплилась надежда, что Витька не утонул, а вылез где-то на другом берегу и, возможно, уже вернулся домой.

Его тела так и не нашли. Еще несколько дней водолазы прочесывали речку в радиусе пары километров от того места, где мы вошли в воду, а потом, спасательную операцию было решено свернуть. Нам объяснили, что теперь можно только ждать, что тело брата само где-нибудь всплывет, поскольку за эти дни его могло унести за много километров отсюда. Шансов на то, что он найдется живым правоохранительные органы нам не оставляли, поэтому его предварительно признали утонувшим. Официальное же подтверждение смерти Витьки могло быть дано либо в случае нахождения его тела, либо, через пять лет со дня его бесследного исчезновения под водой.

В тот день я поклялся себе в двух вещах: больше никогда не купаться в открытых водоемах и глубоких бассейнах, и никогда не пить алкоголь.

Таким я запомнил свой школьный выпускной.

Глава 2. Отец

На следующий день я проснулся от крепких потрясываний отца.

– Сережа, выпей лекарство, ты горишь. – Сказал он, протянув мне две белых таблетки и стакан теплого чая.

Я выпил и почувствовал, как теряю сознание. Сквозь туман и гул в моей голове, я слышал, как отец шагал по комнате и убеждал мать позвать врача, а она все плакала и причитала. Меня щупали, целовали в лоб, ставили градусник подмышку, даже растирали уксусом, но по настоянию отца кончилось все приходом фельдшера.

С благословения родителей меня положили в районную больницу, как потом выяснилось, с двухсторонним воспалением легких. Таким образом, я пересидел в больнице первые две недели оплакивания брата. Это меня вполне устраивало. Я боялся идти домой, боялся и докучливых вопросов соседей и людей, которых я мог встретить по дороге. Мне казалось, что все вокруг осуждают меня и винят в случившемся, да и сам я своей вины не отрицал.

То, что Витьку найдут мертвым, также наводило на меня ужас. Пока тело не было найдено, мы не имели сто процентного подтверждения его гибели. И ни один человек на свете не мог отнять у нас надежды на то, что Витька все еще жив. Он жив, пока не доказано обратное.

Тем не менее, стресс ли пережитый мной, болезнь ли, или же больничные мертвецы тому виной, но несколько раз за свое лечение, я видел призраков в своей больничной палате. Первый раз это был мальчик в светлых старинных одеждах, с градусником в руке, проходящий мимо меня. Второй раз – человек с толстой лисьей головой. От него шел сильный холод, и вид его был очень устрашающим. Третьим, посетившим меня призраком или видением, был я сам, только очень высокий с белыми волосами и в кроваво-красном свитере. Мой двойник подошел ко мне ночью и сел рядом со мной. Еще ни разу призраки не вступали со мной в контакт, но этот что-то пытался мне сказать до того, как приземлился на край моей кровати, а я в свою очередь слетел с нее, отброшенный сильным потоком морозного воздуха, словно взрывной волной. Я поднялся, добежал до выключателя и при свете убедился, что в палате нет никого, кроме меня и двенадцатилетнего мальчика, который так крепко спал, что даже не поморщился от света. После этого я боялся оставаться в больнице, но вернуться под гнет вопрошающих взглядов знакомых, я тоже не жаждал. Насколько я помню, именно с этого момента у меня начались проблемы со сном, заключающиеся в изматывающей бессоннице.

Лето восемьдесят восьмого было сущим адом. Гулять меня практически не выпускали, так что я в основном толокся во дворе нашего частного дома, огороженный забором от внешнего мира и под пристальным взглядом матери. Она не могла смириться с утратой. Развесила по всему дому Витькины портреты, которые в те времена еще были черно-белыми и отлично передавали сущность момента. Ее глаза стали красными и опухшими, кожа вокруг них – почти прозрачной, как у глубоких стариков, а ведь ей не было и сорока лет.

Отец держал все в себе. Он мало говорил о Витьке, в свои выходные старался вывести меня на рыбалку или в лес. Я видел, что он страдает, но делает все возможное, чтоб облегчить мои страдания.

Что чувствовал я? Боль, пустоту, отчаяние, вину, одиночество, собственную никчемность и несправедливость мира. А также множество «если…»: «Если бы я отговорил его…», «Если бы я не пошел с ним на реку…», «Если бы я не отвернулся…».

Живя затворником, за лето я растерял всех своих друзей, но не унывал, ведь надеялся найти новых в строительном ПТУ, в которое я поступил.

– Идем на рыбалку? – Спросил отец.

– Да, а который час? – Удивился я.

За окном едва начало светать, а через щели в оконной раме потягивало морозным ночным воздухом.

– Полпятого. Собирайся, – шепотом ответил папа, – а то дядя Миша всю рыбу выловит, пока мы придем.

Я оделся, стараясь не шуметь, чтоб не разбудить маму. Как правило, отец с вечера предупреждал о предстоящей рыбалке, но сегодня, видимо, случилась незапланированная вылазка. Мы вышли и направились к речке. Обычно отец стороной обходил то место, где утонул Витька, но сегодня мы направились именно к нему.

– Ты не будешь против, если мы порыбачим рядом с этим местом? – Спросил он.

– Нет, не буду. – Ответил я.

Мы закинули удочки. На водной глади запрыгали пестрые поплавки. Отец опёр свою удочку на рогатину, и расстелил на берегу покрывало.

– Оставь ее там. Закрепи и иди ко мне. – Сказал он.

Я так и сделал, а потом полулежа разместился на покрывале.

– Как все было? – Отец не уточнял своего вопроса, но этого и не требовалось, все эти дни мы трое думали только об одном.

– Так, как я рассказывал. Витька пришел выпивший и позвал меня купаться. Я отказывался, но он меня уговорил. – Сказал я, сглотнув слюну и глубоко вдохнув пару раз, чтоб пропихнуть застрявший в горле ком. – Потом мы залезли в воду. Она была такая холодная, что все тело стало словно каменное. Я выбрался из воды и стал звать Витьку последовать за мной. Он смеялся надо мной и не собирался выходить из речки. Потом я отвернулся на мгновение, чтобы взять одежду, а когда вновь посмотрел на воду, Витька уже исчез.

– И ты побежал звать на помощь? – Спросил отец.

– Нет, конечно, я бросился искать его сам. Я нырял, заплывал все дальше и звал Витю, но он молчал и не показывался. А потом судорога свела мне обе ноги… – Я расплакался громко и безудержно.

Отец обнял и прижал меня к себе. После нескольких минут рыданий, мне стало значительно легче. Я отодвинулся и посмотрел на папу. По его щекам тоже катились слезы.

Мы, не договариваясь, встали и пошли проверить удочки. На крючке каждой из них висело по одному хорошему лещику. Возможно, сейчас это выглядит как сказка, но в те времена рыба едва не запрыгивала сама в сетку и, попавшись, редко срывалась с крючка. Мы порадовались улову и повеселели. Насадив червей на крючки, мы снова забросили удочки. За лещами последовали сазан, карп и четыре красноперки. Солнце уже поднялось довольно высоко и стало припекать. Мы со своим покрывалом переместились под кустик, который прекрасно укрывал нас от солнца, но, к сожалению, также служил гостеприимным пристанищем для кусачих мошек. Нам пришлось оставить затею с укрытием в тени, и переместиться на свое прежнее место.

Отец достал из сумки термос с чаем, картошку, сваренную в мундирах, вареные яйца, огурцы, помидоры и зелень. Мы отлично пообедали на свежем воздухе, несмотря на назойливое солнце. Впервые после трагедии у нас было действительно хорошее настроение, как мне казалось.

– Ну, так, что там было дальше, после того, как тебе свело судорогой обе ноги? – Неожиданно, как бы между делом спросил отец.

– Я выплыл на берег. – Ответил я.

– С середины реки со сведенными ногами? – Недоверчиво спросил он.

И тут я почувствовал, что тот самый момент, когда я поделюсь с кем-то своими тайными переживаниями, настал. Моя измученная душа давно жаждала этой исповеди. Я начал в подробностях описывать, как появился какой-то крепкий парень, тогда я еще не знал, что его зовут Иваром. Как он нырял, выискивая Витьку, а потом вытащил меня почти в бессознательном состоянии.

– А как его зовут? – Спросил папа.

– Я не знаю, было не до знакомств. Я едва пришел в себя, сразу же побежал за подмогой, а он остался охранять вещи и ждать, вдруг Витя найдется. – Ответил я.

– Так почему же его не оказалось на месте, когда ты пришел с милицией?

– Я не знаю. А что? – спросил я.

Отец тяжело вздохнул и сказал:

– Видишь ли, сынок, тело твоего брата так и не найдено, причины смерти не установлены, поэтому нельзя исключать убийство.

Я раскрыл глаза от ужаса. Отец продолжил:

– Это обстоятельство не стали рассматривать, ведь городок у нас маленький, тебя все знают и понимают, что ты не сделал бы своему брату ничего плохого, но, Сережа, если там был кто-то еще, это меняет дело.

– Нет!

– Витя слишком хорошо умел плавать. – Ответил отец. – Сам бы он ни за что не утонул, ему помогли. Возможно, тот парень.

– Он спас меня и старался спасти Витьку! – В недоумении промямлил я. – Человек сделал доброе дело и его тут же обвиняют в убийстве. Витька сам утонул, на моих глазах.

– Нет, сынок, ты отвернулся….

На этом доброе времяпрепровождение отца и сына закончилось. Отец сообщил новые подробности в милицию. Я умолял его не делать этого, чтоб не навлекать на бедного парня неприятности, но это было бесполезно. Точно так же, как отец сначала обрел смысл жизни в том, чтобы максимально сблизиться со мной, единственным оставшимся сыном, теперь он стал одержим поисками убийцы своего любимого первенца. С того дня отец ежедневно требовал от меня все новые и новые подробности нашего последнего купания. Я рассказывал все то немногое, что сам знал, без утайки. Я не мог на сто процентов поручиться за Ивара, поэтому иногда даже желал, чтоб его нашли. В какой-то момент, отец стал по нескольку часов к ряду допрашивать от меня, максимально подробно разбирая внешность спасшего меня парня. Таскал меня по каждому поводу в милицию, снабжая мой рассказ деталями и домыслами, которых и близко не было в моем рассказе.

За две недели он так меня достал, что я готов был сбежать из дома и вообще из города. Если быть честным, то я даже собрал кое-какие вещи, выбрал направление и набросал первоначальный план соей дальнейшей жизни в скитаниях. Так же я не исключал возможности утопиться в той же реке, чтобы меня оставили в покое. Однако утопление я оставил, как последний козырь, на случай не удавшегося побега или возникший в его ходе непреодолимых проблем. В день, когда я был в шаге от побега, перед нашей калиткой показался тот самый парень. Я припомнил, как он вытащил мое почти бездыханное тело из воды, как в такой холод нырял в поисках Витьки. А также представил, что будет с ним, когда отец доберется до него. Задыхаясь от ужаса, я выбежал навстречу Ивару.

– Беги и больше не приходи! Тебе нельзя здесь показываться! Отец вбил себе в голову, что ты утопил Витку! – Громко шептал я.

– Да знаю я. Приходи на то место, поговорим. – Ответил он, шлепнув меня по плечу, словно передав эстафету, и убежал.

Я предупредил маму, что прогуляюсь до училища, уточню группу и расписание на первое сентября, и пошел к речке на «то самое» место. Ивар уже стоял на берегу и смотрел на воду.

– Привет. – Окликнул я.

– Привет! Меня Ивар зовут, кстати. А тебя как? – Спросил он, поворачиваясь ко мне.

– Меня Сергей. Что за странное имя, Ивар? Ты – иностранец, что ли?

– Имя как имя, славянское. А я – такой же русский, как и ты.

– Ясно. – Я пожал плечами.

– Ну, спасибо тебе, Сергей, за то, что объявил меня во всесоюзный розыск. – Улыбнулся он.

– Прости, случайно вышло. – Промямлил я.

– Да? И как же? – спросил Ивар, все еще улыбаясь.

– Отец позвал сюда на рыбалку, мы отдохнули, наловили рыбы и я разоткровенничался. До этого я никому не говорил, что был не один….

– Да, ничего не скажешь, отцы умеют дать под ребро. – Сказал он.

– Он испортил не только отдых, но и наши отношения. Мы теперь как чужие. Не просто чужие, а следователь и подсудимый. Хотя, нет, скорее – уже осужденный. – Сказал я и на глаза навернулись слезы.

– А с чего ты взял, что его утопили, он же сам утонул? – Спросил Ивар.

– Это отец так считает.

– Странный он у тебя. Все ведь произошло на твоих глазах? Ты же никого не видел? – Удивился Ивар.

– Я отвернулся… – Ответил я и заплакал.

– Я ведь тоже никого не видел. Если бы там кто-то был, он должен был бы доплыть до берега и выйти незамеченным. – Пожал плечами Ивар.

И тут я заплакал во всю душу и кинулся к нему на шею. Под гнетом отца я почти поверил, что Ивар мог быть причастен к смерти Витьки. Меня очень угнетали мысли, что человек, спасший меня, убил моего брата. А тут меня осенило:

– Ты был сухой!!! Ты был сухой!!! Ты был в одежде, в сухой одежде!!!

– И что такого? – Удивился Ивар. – Я просто шел мимо.

– Во-первых, брат был пловцом и любителем подраться, без боя ты бы его не утопил. Во-вторых, чтобы доплыть до берега, вытереться и одеться нужно время. К тому же у тебя такая копна волос, что ее и сейчас сушить не меньше часа, а тогда было очень холодно, а у тебя были сухие волосы, я это точно помню, потому что обратил внимание на твою пышную прическу. Не мог ты за доли секунды утопить Витьку, переодеться и высушить волосы! Я скажу об этом отцу, и он поймет, что ты непричастен!

– Он поймет, что мы встречались. – Ответил Ивар. – Если человека заклинило на чем-то, его простыми доводами не убедить. Лучше не говори, что видел меня, а то он еще больше начнет тебя доставать, подумает, что ты знаешь, где меня найти.

– Точно. – Сказал я.

– Ладно, Серега, мне пора.

– Мы еще увидимся? – Спросил я.

– Конечно! Раньше, чем ты можешь себе представить. – Засмеялся Ивар и ушел.

Я долго смотрел ему в след, счастливый, что вспомнил его одуванчик на голове.

Дома опять ждал отец – следователь, но меня это больше не беспокоило. Теперь у меня был друг, с которым можно было поговорить по душам, сходить на речку, и который все знает. Смерть Витьки представлялась мне как какая-то тайная заразная стыдная болезнь, отделяющая меня от нормального общества. Что-то типа проказы, о которой лучше никому не рассказывать, а если и расскажешь – хорошего от этих откровений не жди. А Ивар был человеком, который знал болезнь, присутствовал при ее появлении, помогает с ней смириться и вообще, сам такой же больной.

Отец оббивал пороги милиции, время от времени таскал меня с собой в участок, угрожал жалобами в вышестоящие органы. Но однажды, где-то в середине августа, все изменилось. Отец пришел тихим и очень подавленным.

– Сынок, похоже, моя слепая ярость навлекла на нас неприятности. В милиции заявили, что если я настаиваю на версии убийства, то подозреваемым может быть только один человек – тот, кто там был. Сережа, тебя вызывают завтра в милицию для дачи показаний. – Отец развел руками.

Его взгляд был таким же неуверенным, как мой при второй встрече с Иваром. Было ясно – его убедили в том, что я убил своего брата, и он боится, что это известие выйдет за пределы немногочисленных посвященных.

– Папа, это не я. И не Ивар! У него волосы были сухими и одежда, как он мог нырять и тянуть Витьку за ноги, а потом выйти сухим из воды? – Чуть ли не кричал от радости я.

Лицо отца изменилось. Оно вновь приобрело противный ненавистный вид.

– Ивар?! – Заорал он и треснул кулаком по столу. – Ивар?!

Его всего трясло, лицо стало красным, глаза на две трети выпятились из глазниц, а на лбу вспухли жгуты вен. Обильные капли пота проступили над дрожащей верхней губой, казалось еще чуть-чуть и его хватит удар.

– Я подмазываю следователя, взятку ему предлагаю, чтоб тебя от колонии откупить, в ногах у него валяюсь, как последний бродяга, а ты, оказывается, знаешь убийцу?!

Отец кричал так, что, наверное, слышно было на другом конце города. Мать плакала и пыталась вступиться за меня. Никакие доводы об одежде и сухих волосах Ивара отец не слушал. Он с силой схватил меня за руку и поволок прямо домой к участковому. Тот открыл дверь и утомленно вздохнул.

– Иван Викторович, мы же с вами договаривались на завтра в участке. – Сказал он.

– Да, знаю я, – раздраженно ответил отец, – только малец утаил кое-какую важную деталь – он знает убийцу!

– Да? – Попятился под напором отца участковый. – И кто же это?

– Говори! – Ткнул меня в спину отец.

Я молчал.

– Говори, если не хочешь сгнить в тюрьме! – Заорал он, повторно ткнув меня в спину.

– Это Ивар. – Тихо ответил я. – Только он не убийца. Он меня вытащил и брата пытался найти. Когда Витька уже скрылся под водой, Ивар пришел с берега, и на нем была одежда. Он разделся и поплыл ко мне. Я обратил внимание на его пышные волосы. Они были сухие, значит, он не мог нырять и топить Витю. Потом я стал тонуть, и он вытянул меня на берег. Там лежала его сухая одежда. Не мог же он потопить Витьку, выйти из воды, обсохнуть, одеться, высушить густую копну волос за какие-то две минуты?

– Это разумно. – Сказал следователь. – Давай сделаем так: ты приведешь своего друга в участок, и он расскажет, как все было. Ведь, если человеку нечего скрывать, он будет рад помочь нам понять, что же действительно там произошло.

– Хорошо. – Ответил я и пошел домой.

Отец еще некоторое время доказывал участковому, что нужно прямо сейчас хватать этого Ивара, иначе тот сбежит. А милиционер объяснял отцу, что его рабочий день закончен и у него тоже есть семья. В конце концов, отец оставил его в покое и поспешил за мной.

Ночью я почти не спал. Мне было стыдно, что я сдал своего друга, как только он представился мне по имени. Я не представлял, как можно предупредить его и вообще где его найти. Это было и плохо и хорошо. Да, он не узнает, что его имя известно милиции, но зато и следователь не узнает, где его искать.

Когда мы пришли в участок, следователь отвел отца в сторонку и сказал жестким тоном:

– Буду откровенен. В сказки о супер мальчике с пышной копной волос я не верю. Еще одно слово, и я упеку твоего отпрыска в колонию для малолетних убийц. Хочешь правды – ты ее получишь! Я две недели терплю твои ежедневные визиты, но терпение мое кончилось. Не один детектив в мире не найдет не существующего мальчишки, и я его искать не буду. Я проверил информацию в паспортных столах Колпашево и близлежащих районов, нет никакого Ивара! Только из уважения к твоему покойному отцу я не рассматривал версию насильственного характера смерти твоего старшего сына, чтоб уберечь твою семью от окончательной гибели. Ты меня понял?

Я оторопел. Был просто уверен, что отец убежит из кабинета, поджав хвост, но жажда мести, видимо, была сильнее любви к оставшемуся в живых отпрыску.

– А теперь ты меня послушай! Ты отбрасываешь важные улики в деле об убийстве моего сына, игнорируешь свидетеля преступления и не объявляешь убийцу в розыск! Так, что это я тебе даю последний шанс закончить это дело, либо я сообщу в вышестоящее ведомство, и ты не только полетишь с работы, но и сядешь в тюрьму, которой пугаешь Сергея! – Сказал, вернее, сквозь зубы прошипел отец.

А вот участковый, действительно, поджал хвост, сел на место и начал допрос. За это время мы составили фоторобот и детально разобрали обе наши встречи. Отец предложил проверить меня на детекторе лжи или под гипнозом. Участковый поддержал эту идею, так как на сто процентов был уверен в недостоверности моих показаний. Что же до моего отца, то я так и не понял, верил ли он мне так безоговорочно, или решил, во что бы то ни стало посадить убийцу своего любимого сына, кем бы он ни оказался.