Текст книги "Сердце Ведьмы"

– Вот уж действительно… – пробормотала колдунья. – Но, конечно же, асы не согласились на это.

– И правда, вот только они согласились, – ответил Локи, неловко ёрзая. – С некоторыми условиями. Стараниями вашего покорного слуги.

– И что же это были за условия?

– Ну, великану было предложено выполнить всю работу за меньшее время, и он согласился, при условии, что сможет использовать при строительстве своего коня. Асы обдумали это и спросили моего мнения, а я сказал им, чтобы соглашались. Мне-то что? Нам нужна была стена, и этот незнакомец был готов её построить. Проблемы я тогда не видел.

– Тогда в чём проблема сейчас?

– А в том, что жеребец строителя оказался невероятно силён, и стена уже почти завершена. Асам вот-вот придётся расстаться с тем, что они поставили на кон, и они считают, что это моя вина, а значит, мне всё и исправлять. По крайней мере, так заявил Один, когда наступил мне на горло и грозился оторвать голову. Так что теперь я должен что-то сделать, и я даже знаю, что именно, но… Я просто чувствую, что всё это добром не кончится. Хотя, конечно, любой исход лучше, чем расстаться с головой.

– Возможно, единственный выход – впредь держать свой рот на замке, пока кто-нибудь другой этот замок на него не навесил, – шутливо посоветовала Ангербода. – В очередной раз.

Локи улыбнулся, в его глазах плясали отблески огня.

– С удовольствием бы посмотрел на это.

Через некоторое время после его ухода, пока ведьма собирала хворост, перед ней вдруг возникла лошадь. Ангербода так испугалась неожиданного прикосновения к руке, что чуть не выронила растопку, которую удерживала на согнутом локте, как младенца.

– О, привет, – пробормотала она рассеянно, но затем задумалась, что это за лошадь может бродить в этом лесу, да ещё и так бесшумно подкравшись к ней. Так что она остановилась и уставилась на животное, а оно в ответ воззрилось на женщину с ужасно грустным выражением на морде.

– Вот это да! – удивилась Ангербода. – Что привело тебя сюда в таком виде, Локи?

– Я попал в неприятности, – сообщила кобыла голосом Локи в её голове.

– Что за неприятности?

– Увидишь через несколько месяцев.

Ведьма поразмыслила немного и произнесла:

– Локи, пожалуйста, не говори мне, что ты превратился в кобылу и соблазнил невероятно могучего жеребца великана-строителя, чтобы тот не смог закончить стену Асгарда вовремя и получить свою награду.

На мгновение воцарилась тишина. Кобыла раздражённо дернула хвостом.

– А я-то думал, ты больше не занимаешься прорицанием.

– Я и без прорицания догадалась, что к чему. Ладно уж, пойдём, – вздохнула женщина и потрепала его по морде, как она надеялась, успокаивающе, а затем повела к пещере.

Эту зиму Ангербода провела не одна. Она коротала её ухаживая за лошадью и просила Скади обменивать большинство её снадобий на сено. Выпал снег, и Охотница стала быстрее добираться до Железного Леса из Ётунхейма – на лыжах она передвигалась с непревзойдённой скоростью, даже учитывая гружёные сани, запряжённые оленем.

Однажды Ангербода пригласила её отужинать перед возвращением обратно в горы, и Скади удивилась, увидев в углу беременную кобылу, жующую сено с таким видом, будто это было последнее, чем она хотела бы заниматься.

– Так вот почему тебе в последнее время так не хватает сена, – сказала Скади. – Где ты взяла лошадь?

Ангербода пожала плечами и потрепала кобылу по гриве.

– Однажды она подошла ко мне в лесу и попросила о помощи. Разве я могла отказать?

– То есть ты собираешься всю зиму просидеть в четырёх стенах вместе с этой кобылой, кормить её и убирать за ней?

Кобыла заржала, и прозвучало это чрезвычайно похоже на хихиканье Локи.

– Именно, – невозмутимо ответила Ангербода.

Скади вздохнула.

– Ты странная, Ангербода, даже для ведьмы. Ты приготовила зелья для меня?

– Вот они, держи. – Колдунья вручила ей большую коробку с глиняными горшочками, выстроенными в ряд и аккуратно укрытыми шерстью со всех сторон.

– Как только перевалы занесёт снегом, я не смогу тебя навестить, – предупредила Охотница. Она посмотрела на кобылу, а потом снова на подругу. – У тебя точно хватит еды на всю зиму?

– Точно. Ты превзошла саму себя, Скади, уверяю тебя. Мы будем в порядке.

Ётунша внезапно обняла её, затем отстранилась и, не убирая рук с её плеч, проговорила:

– Береги себя.

– Ты тоже, – ответила Ангербода, а затем проводила её и заперла дверь.

– Итак, это была Скади, – произнёс Локи.

– Да, это была она. – Ведьма погладила его по лбу. – А теперь остались только ты, я и козы.

У коз снаружи имелся загон, который великанша соорудила одновременно с отхожим местом, но женщина решила, что, когда станет слишком холодно, нужно будет перевести их в пещеру.

– Это будет долгая зима.

– Я в этом обличье куда дольше, – угрюмо проворчал Локи. – Ты не могла бы просто… состряпать какое-нибудь зелье и заклинание, чтобы поскорее вытащить меня из этого животного?

Ангербода улыбнулась:

– Я что-нибудь придумаю.

Зиму Локи и Ангербода провели в пещере, и зелья колдуньи снова отлично себя показали: уже весной (а не через год, как положено) кобыла разродилась серым жеребёнком. Чуть с горных перевалов сошёл снег, их навестила Скади, привезя новые меха, большое количество свежей дичи и ранние весенние растения для снадобий Ангербоды, чтобы они могли снова приступить к совместной торговле.

Увидев жеребёнка, Охотница удивилась – он был восьминогим, и она никогда раньше не видела ничего подобного. Это позабавило Локи и Ангербоду, так как они-то уже привыкли к его необычному виду и не придавали этому значения.

Приятным сюрпризом для хозяйки пещеры стало то, что весной на многих деревьях Железного Леса, прежде безжизненных, появились молодые листочки, а на поляне перед входом в пещеру выросла трава – достаточно, чтобы кобыла могла пощипывать её, пока жеребёнок игриво скакал вокруг. Теперь Ангербода часто перетирала растения и составляла зелья на улице, наблюдая за ними.

Ранней осенью Локи объявил, что собирается забрать жеребёнка в Асгард, в качестве подарка Одину. Малыша звали Слейпнир, и в будущем его будут знавать среди богов и людей как быстрейшего из скакунов. Ангербода воспротивилась – ей хотелось оставить жеребёнка себе, так как, несмотря на его причудливый вид, она прикипела к нему душой, но Локи не согласился. Он не назвал ей причин, кроме самого очевидного: Один был Всеотцом, и такой скакун мог принадлежать лишь ему, и женщина никакими аргументами не смогла переубедить его.

В то утро, когда Локи собирался уходить, Ангербода шила в своём кресле, когда внезапный свистящий звук заставил её поднять глаза и увидеть, как воздух вихрем закружился вокруг кобылы. Когда вихрь рассеялся, на месте лошади стоял Локи – сгорбленный, измождённый и совершенно голый.

– Мог бы и предупредить, – произнесла ведьма, демонстративно отворачиваясь в другую сторону.

– Да, наверное, мог бы. – Его голос был хриплым из-за долгого молчания, но в нём звучало облегчение. – У тебя, случайно, нет запасной одежды?

Позже, в середине дня, они стояли на поляне, и Ангербода снова попыталась переубедить его и не отдавать Слейпнира.

– Ты всё равно никуда не выбираешься. Зачем тебе конь? – спросил мужчина, к тому времени уже полностью одетый, но босиком. В пещере отыскалась пара брюк, которые она штопала для него, и ведьма поспешно укоротила одно из своих платьев, превратив его в тунику. Обуви же никакой не нашлось.

– Я не прошу отдать его мне, – ответила она. – Я предлагаю оставить его у нас – он такой славный.

Словно услышав это, Слейпнир подбежал к Ангербоде и ткнулся носом в руку, а она улыбнулась и погладила его по гриве. Локи молча взглянул на неё, но затем покачал головой и повёл жеребёнка прочь, высоко задрав подбородок. Ведьма смотрела им вслед, пока они не пропали из вида. Пустота в её сердце, казалось, теперь никогда не исчезнет – после стольких месяцев, проведённых с Локи, да ещё и после появления стригунка, пещера в их отсутствие казалась холоднее и темнее.

Но Локи, очевидно, решил не задерживаться в Асгарде надолго; к её удивлению, он вернулся ещё до наступления ночи.

Когда он вошёл, Ангербода убирала посуду после ужина. Снова став самим собой, он выглядел уставшим и измученным всеми теми долгими месяцами, которые провёл в обличье лошади. Ещё более уставшим, чем утром, когда уезжал, – тогда он хотя бы пытался сделать вид, что хорошо себя чувствует. Колдунья надеялась, что, ради его же блага, его хватило на всю дорогу до Асгарда.

– Одину понравился подарок? – поинтересовалась она, поворачиваясь к нему.

– Да, – кратко ответил гость. Он сменил одежду, в которой ушёл, на привычное асгардское одеяние. Стараясь не обижаться на это, ведьма присела на кровать, наблюдая, как Локи прислонился к столу и скрестил руки на груди, не отвечая на её взгляд. В отблесках огня мешки у него под глазами стали ещё заметнее.

– Иди сюда, – позвала она, приподнимая угол большого шерстяного одеяла, которое накинула на плечи, и жестом приглашая его сесть рядом. Мужчина нехотя подошёл к ней и сел. Она накинула на него одеяло так, чтобы укрыть их обоих, и он, вздрогнув, плотнее закутался в него, по-прежнему не отводя взгляда от огня.

Казалось, повисшее молчание растянется на тысячелетие.

– Они думают, я не знаю, что они говорят обо мне, – наконец произнёс Локи. – Я преподнёс им великий дар, а взамен…

Он махнул рукой, не желая заканчивать фразу.

– Тебе не всё равно, что они скажут? – спросила Ангербода. – Почему?

Локи покачал головой.

– Ты обитаешь в пещере и знать не знаешь, каково это – жить с шайкой…

– Я-то знаю, каково это. – Она протянула руку и накрыла его ладонь своей. – Чувствовать себя чужаком.

– И чем же всё это кончилось? – с горечью сказал Локи, отдёргивая руку. – Ах да, тебя ведь пронзили копьями и сожгли. И не единожды. А теперь ты прячешься здесь, на краю света, в полном одиночестве. Знаешь, пусть лучше меня считают отвратительным, а мои поступки постыдными, чем быть таким, как ты: всеми покинутым и одиноким.

– Так вот как они тебя назвали? Отвратительным и постыдным? – спросила Ангербода, игнорируя его колкость. Хотя её воспоминания о жизни Гулльвейг успели потускнеть, она помнила, как постоянно чувствовала себя посторонней. И, конечно, она испытала бурю чувств, когда бывшие друзья в одночасье обратились против, бросив её в костёр. Но отчётливее всего ей вспоминались не страх и не гнев, а ощущение, что её использовали.

Колдунья подумала, что Локи, должно быть, испытывает то же самое, а подобного она не пожелала бы и злейшему врагу – и тем более мужчине, что заставлял её трижды сожжённое сердце назойливо трепетать. В её груди клокотала ярость от одной мысли о том, как он страдает.

– Вроде того, – ответил Локи и пожал плечами. – Но я решил, что мне и правда всё равно.

– Так ты не вернёшься туда?

– Вернусь, конечно. Но отточу получше своё безразличие.

– Глупец, – выпалила Ангербода, сжав руки в кулаки на коленях. – Вернёшься ты туда, и продолжится всё то же. Не представляю, чем я смогу ещё помочь, если ты вознамерился остаться в Асгарде. Всё в итоге закончится плохо. – Она умоляюще посмотрела на него. – Подобное будет повторяться снова и снова, Локи. Я говорю это лишь потому, что ты… ты мне небезразличен.

Она хотела бы взять свои слова обратно – Локи всегда казался тем, кто замыкается в себе при первом же упоминании о чувствах, да и ей самой тоже не особенно нравилось обсуждать такие вопросы… но сказанное было правдой, поэтому женщина позволила словам повиснуть в воздухе между ними.

Мужчина вдруг посмотрел на неё с подозрением.

– Постой-ка. Так ты… ты не считаешь меня отвратительным? Не думаешь, что… то, что я сделал… то, что я вообще могу сделать, оно не?..

Ангербода закатила глаза.

– Если бы я так считала, неужели я бы всю зиму разгребала за тобой последствия, в прямом и переносном смысле?

– Я… ну я имею в виду…

– Похоже, ты потерял дар речи, о Хитроумный.

Он сердито посмотрел на неё.

– Но все остальные…

Она приложила палец к его губам.

– Отныне, как только ты переступаешь порог этой пещеры, тебе следует оставить все свои тревоги за дверью. Ну или можешь поискать себе другое место, куда будешь приходить в гости вместе со своими докучливыми переживаниями. Я ясно выражаюсь?

– Ты считаешь докучливым то, что у меня в принципе есть переживания? Или мне нужно определить, что конкретно является докучливыми переживаниями, и оставлять за порогом только их?

Ангербода на мгновение задумалась.

– Второе.

– И кому же решать, что докучливо, а что – нет?

– Полагаю, тебе.

Локи высунул язык и попытался лизнуть её палец. Она отдернула его и сердито посмотрела на мужчину, но тот только улыбнулся в ответ.

– Ты услышал хоть слово из того, что я только что сказала?

– Да.

– И что же я сказала?

– Оставлять переживания за порогом. Я согласен, но при одном условии: внутрь я могу проносить только докучливейшие из них.

– Никаких условий, – сердито произнесла Ангербода, не на шутку обидевшись. – Ты меня и правда не слушал, да?

– Разумеется, слушал, – легкомысленно ответил Локи, стряхивая невидимую пылинку с брюк. Он сделал паузу и обдумал свои следующие слова, чего она никогда не замечала за ним прежде. – Я просто подумал, что ты, возможно, захочешь сделать исключение для этих особых переживаний, какими бы докучливыми они ни были… потому что они о тебе.

Колдунья воззрилась на него, а он на неё, и на этот раз он, казалось, был абсолютно серьёзен.

– Чему ты удивляешься? Ты тоже мне небезразлична, – пояснил, наконец, Локи. – Как бы мне ни было неприятно это признавать. Забота усложняет жизнь, не находишь? На мой взгляд, было бы лучше вообще ни о чём не заботиться – но тут появляешься ты. Так что я нахожу все эти переживания довольно докучливыми.

Ангербоду поразил его ответ: она-то ожидала, что он попытается сменить тему. Внезапно оказалось, что это именно она была не готова к подобному разговору, но деваться было некуда – ведьма сама завела об этом речь.

– Небезразлична? – спросила колдунья, стараясь, чтобы её голос звучал ровно. – Ты думаешь, что это такая игра, Локи? Ты нашёл меня, являлся снова и снова, донимал меня и дерзил в ответ на моё гостеприимство, насмехался над тем, что я скучная…

Локи начал было что-то говорить, но она оборвала его.

– …и всё же я тебе почему-то верю, – закончила она. – Может, колкостей и остроумия тебе и не занимать, Локи Лаувейярсон, но всё за ними не скроешь.

Например, то, как ты смотришь на меня.

– То есть все переживания, – вздохнул он. – Полагаю, мне нужно научиться поглубже их прятать. Но сейчас…

Ангербода осознала, что не может спокойно сидеть под его пристальным взглядом, и встала, чтобы подбросить в очаг ещё хвороста. Когда она забралась обратно под одеяло, мужчина придвинулся к ней ближе, а она развернулась и посмотрела на него.

– Если я такая скучная, почему ты всё ещё здесь? – медленно спросила она.

– Ты не скучная. Это всё мои колкости, помнишь?

– И всё же. Ты приходишь сюда снова и снова, а это что-то да значит.

Она подняла руку и положила ему на плечо, не глядя в глаза, так как боялась, что самообладание подведёт её.

– Что ещё тебе нужно от меня? – спросила она. Слишком поздно пытаться запереть все свои неуместные чувства в глубине этого несносного сердца.

– Мне нужна вся ты, – тихо произнес он, касаясь её носа своим. – Без остатка.

Упомянутое несносное сердце, казалось, подпрыгнуло и теперь билось где-то у горла, но Ангербода сердито посмотрела на мужчину и отвернулась.

– Продолжая свои дела с асами, ты разобьёшь мне сердце, – хрипло сказала она.

– Разобью тебе сердце? Ни за что на свете! – оскорблённо ответил ей Локи. – Это же я тебе его вернул, помнишь?

– Да, вернул, – начала Ангербода, – но…

Он прервал её поцелуем, на который она ответила даже не задумываясь – как будто она ждала этого миллионы лет. И колдунья знала, что он тоже это почувствовал, потому что, как только их губы соприкоснулись, внутри неё словно рухнула какая-то плотина. Чувства волнами захлестнули её, и она не могла сдержать их, как ни старалась. Хотя, надо признать, не очень-то и старалась.

Она никак не могла разобрать, что это за чувства вырвались наружу, но, несмотря на затаённое страстное желание, которое росло в её груди, ей казалось, что радостное возбуждение было пронизано трепетом.

Что я делаю?

Отчего-то Ангербоду это ничуть не заботило – она вместо этого крепко зажмурилась и обвила его шею, чувствуя, как мужские руки притягивают её бедра всё ближе, а затем опрокидывают – мягко, но настойчиво – вниз на спину. Её пальцы как будто двигались сами по себе, стягивая с него зелёную тунику и отбрасывая её в сторону. Одна из его ладоней скользнула вверх по её бедру, собирая ткань платья, поднимая его к талии, пока он целовал её, сжимая в объятьях столь крепко, что она не могла даже шевельнуться.

И то, как всё происходило, каким-то образом неприятно задело её. Возможно, она боялась вновь быть использованной, но внезапно Ангербода почувствовала, как её кольнуло сожаление: о том, что она позволила всему этому случиться.

Ведьма отстранилась, и Локи в замешательстве отпрянул.

– Что не так?

Она приподнялась на локтях и, вместо того чтобы попытаться разобраться в своих сиюминутных тревогах, выпалила первое, что пришло ей в голову:

– Я говорила вполне серьёзно – ты разобьешь мне сердце.

– Конечно же, нет, – недовольно отозвался мужчина, привставая на коленях – сейчас он был в одних только брюках. – Если это подсказывает тебе твоё провидение, то ты плохо разбираешься в людях.

Женщина пожала плечами, не глядя на него. Он снова потянулся и поцеловал её, в этот раз не так настойчиво, проведя длинным пальцем по линии подбородка. Затем, снова отстранившись, он бросил на неё взгляд из-под полуопущенных ресниц, от которого и прежде её сердце трепетало, и хрипло произнёс:

– Разве я мог бы так поступить с тобой после всего, что ты для меня сделала?

– Не знаю, – пробормотала она.

Но её ответ не имел значения. Уже нет.

Ведьма хотела этого так же сильно, как и он. И если существовала хоть малейшая вероятность того, что Локи говорит правду о своих чувствах к ней, то, образно выражаясь, пришло время пересечь этот мост, раз уж они до него добрались.

Ангербода села, подняла руку и потянула за шнурок на его брюках так же осторожно, как несколько месяцев назад вынимала обрывки бечёвки из его искалеченных губ. Только на этот раз она двигалась медленно не из страха причинить ему боль, а наоборот – чтобы помучить и заставить нервничать от предвкушения. Мужчина по-прежнему стоял на коленях, его дыхание участилось, и когда она подняла на него глаза, её губы неожиданно для неё изогнулись непривычным образом.

– Ты улыбаешься, – с удивлением отметил он.

На лицо Ангербоды снова вернулось бесстрастное выражение, и она невозмутимо переспросила:

– Уверен?

– Да.

– Странно…

– Хотел бы я вновь вызвать твою улыбку.

– Ну попробуй вызови.

Ангербода через голову стянула платье и отбросила его в сторону, представ перед ним обнажённой – и только длинные волосы завесой падали ей на грудь. Локи неотрывно смотрел на неё и лишь отвёл её локоны в сторону. Он не стал спрашивать о шраме у неё на груди – может, догадался, откуда он, а может, сейчас ему было не до вопросов. Да и вообще не до каких-либо реплик, если уж на то пошло.

– Похоже, ты опять утратил дар речи, о Хитроумный, – сказала ведьма во второй раз за эту ночь, но теперь слова словно застряли у неё в горле, и по её телу пробежала дрожь радостного предвкушения.

Только тогда он, казалось, стряхнул с себя оцепенение и, по-прежнему не отрывая от женщины глаз, стянул с себя брюки и отбросил их в сторону.

– Не думаю, что речь мне ещё потребуется. – Усмехнувшись, Локи посмотрел ей в глаза и снова поцеловал.

– Я дам тебе всё, что понадобится, – решила колдунья в то мгновение. – Ведь ты вернул мне моё сердце.

Никогда прежде Ангербода, на её памяти, не была такой измотанной, но сон так и не пришёл. Всякий раз, как она начинала дремать, её будило либо бешено колотящееся в груди сердце, либо поцелуи Локи где-то на её коже. С рассветом он уже растянулся на кровати, наполовину подмяв свою возлюбленную под себя и посапывая в её волосы.

Огонь почти угас, и сквозь дымоход струился солнечный свет. Колдунья уже готова была вновь задремать, когда раздался громкий стук в дверь, а следом за ним голос Скади:

– Ангербода, ты не спишь? Солнце уже несколько часов как встало!

– Просыпайся, – прошептала ведьма, тормоша Локи.

Он поднял голову, сонно моргая, а затем сполз с кровати и поднялся на ноги, пошатываясь и бормоча что-то себе под нос. Женщина подтолкнула его в сторону кладовой в глубине пещеры и жестом велела скрыться в тени за сундуком и корзинами.

– Это только до тех пор, пока она не уедет. Пожалуйста, я знаю, что это будет для тебя непросто, но постарайся держать рот на замке.

Локи издал возмущённый звук, но послушался.

Скади снова постучала.

– Эй?

– Дай мне минутку! – крикнула Ангербода, подбрасывая хворост в догорающие угли в очаге, чтобы всё выглядело так, будто она спала не дольше, чем обычно.

– Мне надо в туалет, – пожаловался Локи тихим шёпотом из-за сундука.

– Тебе придется потерпеть, пока она не уйдёт, – прошипела в ответ ведьма, закутываясь в одно из одеял и заталкивая их сброшенную одежду под кровать.

Когда она открыла дверь, её встретила не только Скади, но и другая ётунша, державшая корзину с растениями. Ангербода плотнее закуталась в одеяло и невозмутимо подняла подбородок. Она могла лишь догадываться, как выглядит со стороны, – но одно дело, когда лишь подруга лицезреет её в таком виде, и совсем другое – когда кто-то незнакомый.

Охотница, как и всегда, была одета в мужскую тунику и брюки. Поскольку осенняя погода была не по сезону тёплой, она сменила свой обычный меховой кафтан на менее плотную шерстяную одежду, хотя шапка по-прежнему красовалась на ней, как и кожаные охотничьи сапоги с острыми мысками.

– Доброе утро, – произнесла Ангербода.

Скади оглядела её с ног до головы и приподняла бровь.

– Тяжёлая ночка?

– Можно и так сказать, – ответила колдунья и, как ей казалось, небрежно убрала за ухо взъерошенные волосы. – Что вас сюда привело?

– Мы принесли кое-какие ингредиенты для твоих снадобий, – сообщила другая великанша, глядя на хозяйку пещеры с чем-то вроде неодобрения. Она была молода и очень хороша собой, но, судя по всему, не лёгкого нрава.

– Ангербода, познакомься – это моя кузина Гёрд, – представила её Скади. – Она живёт недалеко от гор, их семье принадлежит большой сад, где она выращивает множество различных растений. Её мать – прекрасная ткачиха, а у отца сотни овец. Большинство трав и тканей для тебя я выменяла у её семьи. Так что Гёрд очень хотелось наконец лично познакомиться с тобой.

– Хотя я и перепутала долгий поход с короткой прогулкой, – проворчала ётунша, вытирая пот со лба и приглаживая свои тусклые распущенные волосы. Она была немного ниже Скади и не такая смуглая, но формы её были округлее и мягче, да и одета куда изящнее. Если бы не небольшие следы грязи под ногтями, Ангербода предположила бы, что девушка и дня в своей жизни не работала.

Скади только ухмыльнулась.

– Кузина, это Ангербода, та самая ведьма, о которой я рассказывала.

– Очень приятно, – сказала колдунья.

– Взаимно, – ответила Гёрд, но, казалось, её больше интересует возможность заглянуть через плечо хозяйки пещеры. – Там что, мужчина?

– Не исключено. А может, и женщина, – ответила Ангербода, не сводя взгляда с гостьи. – А в чём, собственно, дело?

– Он муж тебе? – спросила гостья, уставившись на неё в ответ.

– С чего ты взяла, что это «он»? – спокойно поинтересовалась ведьма.

Лицо Скади слегка дёрнулось, но она ничего не произнесла. Гёрд же смущенно продолжила:

– Если ты собираешься возлечь с мужчиной, то должна прежде выйти за него замуж. Но я так поняла, колдунья, что ты не замужем, иначе не жила бы в пещере.

Ангербода посмотрела на Скади.

– А у тебя прелестная компания.

– Она член семьи, – пожала плечами Охотница. – Но ты же знаешь, я готова вести дела с кем угодно.

– По-видимому, даже с ведьмами вольных нравов, – добавила Гёрд.

– Ох, просто отдай ей уже растения, Гёрд. – Скади, вздохнув, потёрла виски, и её кузина с раздражением подчинилась.

Ангербода чинно и неторопливо приняла корзину и прижала её к груди, чтобы одеяло не упало и не обнаружило её наготу.

– Благодарю.

Затем Скади нахмурилась, уставившись на что-то прямо над корзиной, и колдунья неожиданно поняла, что это шрам на её груди привлёк внимание подруги. Она подтянула корзину повыше, чтобы прикрыть его. К счастью, Гёрд ничего не заметила: она была занята тем, что неприязненно оглядывала поляну. В ответ на вопрос в глазах Охотницы Ангербода так же глазами ответила: расскажу позже. Затем хозяйка пригласила женщин в дом перекусить, но обе ётунши отказались и ушли.

Как только она закрыла дверь за визитёрами, то услышала громкий вздох облегчения, сопровождаемый звуком струи, бьющейся о пустой керамический кувшин.

– Дотерпел? – поинтересовалась она в направлении дальнего конца пещеры, поставила корзину с травами на стол и сняла одеяло, бросив его обратно на кровать.

– На твоё счастье, – сказал Локи, когда закончил, и подошёл к ней. – Смею тебя заверить, что всё то время, пока эти двое стояли у двери, я проклинал твоё имя.

Ангербода фыркнула и принялась раскладывать растения.

– Возможно, тебе не следовало пить так много эля прошлым вечером.

– Я впервые был человеком после стольких месяцев в обличье лошади, – сказал Локи. Всё ещё обнажённый, он потянулся лениво и самоуверенно, по-кошачьи, и обнял её сзади за талию. – Ты всегда ходишь дома нагишом? Надо бы почаще навещать тебя.

– Напротив, обычно я полностью одета, пусть и живу одна.

– Вот досада.

– Возможно, я была бы более заинтересована ходить нагишом, если бы ты и правда навещал меня почаще.

– Тогда, возможно, мне стоит поймать тебя на слове, – выдохнул он ей в висок. – Ночь была хорошей.

– Да, – подтвердила она и повернулась, потянувшись к его губам.

Через миг-другой Локи отстранился и произнёс:

– Возможно, кузина Скади права, и мне следует жениться на тебе.

– А почему ты так уверен, что я приму тебя? – Ведьма фыркнула, но её сердце при этом совершило кульбит.

– Ну, ты уже приняла меня. И, прошу заметить, неоднократно и весьма тщательно. Хотя, я уверен, ещё есть простор для воображения.

Обнимая его за плечи, Ангербода поразмыслила над этим и поняла, что её прежние опасения быть использованной рассеялись в достаточной мере, чтобы она могла с напускной серьёзностью пошутить:

– Но ты мной уже воспользовался вполне добровольно. А вот если станешь мне мужем – это превратится в твою непосредственную обязанность.

– Да, обычно обязательства – это не мой конёк, но думаю, что в данном конкретном случае я смогу это пережить, – ответил он так же серьёзно.

– Разве у асов нет ни перед кем обязательств? Например, перед людьми и другими созданиями?

– Да как сказать… – протянул Локи. – Мне всегда казалось, что боги занимаются чем-то интересным. Я и кровным братом Одина-то стал от нечего делать: подумал, что с богами точно повеселее будет. Можно сказать, стал богом от скуки.

Ведьма подняла руки, чтобы заправить его растрёпанные волосы за уши.

– Или от одиночества?

– Быть может… – ответил он уклончиво. – Они часто идут рука об руку.

– Мне это знакомо.

Мужчина поджал губы и провёл пальцем по шраму на её груди, и она приятно напряглась, вспомнив его горячие поцелуи прошлой ночью.

– Но это небольшая цена за свободу, – продолжил он, задумавшись, – которой у меня больше нет. Во всяком случае, в последнее время я не чувствую себя свободным среди асов.

Ангербода кивнула.

– Я устал от контроля. – Он положил другую руку ей на талию и притянул к себе, пока она продолжала обнимать его за плечи. – Но и одному мне быть не хочется.

– Понимаю.

– И ты никогда не пыталась меня контролировать.

– Не пыталась.

– И ты заботишься обо мне.

– Да, хоть это и противоречит здравому смыслу.

– И тебе всё равно, чем я занимаюсь, лишь бы в конце концов возвращался…

– Я бы так не сказала…

Локи прижался лбом к её лбу.

– Так ты станешь моей женой?

Ангербода обняла его крепче. Так много всего произошло, и так быстро – конечно, она не могла отрицать, что и раньше испытывала к нему чувства, пусть до сих пор отчасти и ждала, что вот-вот он внезапно передумает и скажет, что это была шутка. Но Локи лишь продолжал смотреть на неё, и она осознала, что к этому непривычному выражению полной искренности на его лице легко привыкнуть. И что она уже знает ответ на его вопрос:

– Сочту за честь, – наконец произнесла колдунья.

Проведя с ней несколько долгих дней и коротких ночей, Локи вновь ушел. Ангербода давно привыкла к этому; в конце концов, он годами приходил и уходил, когда хотел. Но часть её души всё же надеялась, что теперь всё будет по-другому, хотя и эта часть вскоре примирилась с тем, что Локи – это по-прежнему Локи, и делает он то, чего сам пожелает. Так что она перестала тратить все свои силы на ожидание его возращения и вместо этого сосредоточилась на подготовке запасов к зиме. Было ещё кое-что, о чём ей хотелось ему сообщить, и от этого ожидание было только томительнее.

Его не было всю осень, и Ангербода с каждым днём всё больше не находила себе места. К тому времени, когда Скади в последний раз заглянула в Железный Лес перед тем, как горные перевалы завалит снегом, зима была уже совсем близко.

– Значит, ты проведёшь зиму в одиночестве? – спросила она, опустив на пол у стола большой мешок с сушёным мясом.

«Надеюсь, что нет», – подумала Ангербода, протягивая ей кружку эля, а вслух произнесла:

– Похоже на то. Я да козы.

– И ещё ребёнок, – сказала Скади. – Или я ошибаюсь?

Ведьма инстинктивно приложила руку к едва наметившемуся животу.

– Откуда ты знаешь?

Охотница сделала глоток из своей чашки.

– Я наблюдательна. Хотя я никогда и не наблюдала здесь мужчин. Кто отец ребёнка? – И она едва заметно улыбнулась: – Надеюсь, не волк.

В некотором смысле так и есть.

– Нет. Это мой муж.

Скади долго смотрела на неё с непонятным выражением на лице.

– У тебя есть муж?

– Есть.

– И где же он?

– Не здесь.

– Понятно, – с сомнением протянула подруга, но вид у неё был немного обиженный. – Но он вернётся до зимы?

Ангербода пожала плечами.

Скади вздохнула.

– Ты не можешь здесь оставаться.

– Со мной всё будет в порядке, уверяю тебя. Кроме того, на меня здесь припасов хватит.

– В самом деле? – уточнила Охотница, снова глядя на её живот. – А на двоих, если вернётся твой муж?

Ведьме нечего было на это возразить, потому что она боялась того же. Аппетит у неё несколько повысился, и если Локи вернётся и проведёт с ней зиму, то, скорее всего, подготовленных запасов не хватит, чтобы прокормить их обоих.