Текст книги "Фурия из Белфаста"

Глава 2

Золотистые глаза Малко отражались в стеклянной двери виллы, пока он пытался отомкнуть запор, пробуя по очереди ключи из связки. Как только самый последний вошел в скважину, дверь отворилась. Малко подхватил стоящий сзади чемодан. В маленьком холле он поежился от озноба. Воздух был просто ледяной. В Австрии уже стояло лето, и он даже не взял с собой пальто. Черный вигоневый костюм измялся в дороге, стал пыльным и грязным.

В ту самую минуту, когда он взялся за ручку чемодана с намерением отправиться на поиски спальни или ванной, по плиточному полу застучали каблучки, и из гостиной вышла черноволосая девица с бутылкой молока в руке. При виде Малко она стала как вкопанная. Не менее пораженный Малко окинул ее внимательным взглядом. Округлое нежное лицо с молочно-белой кожей, длинные черные волосы, спадающие ниже плеч, стройный стан. Белый кружевной халатик весьма условно прикрывал полное цветущее тело и пышную грудь, плохо вязавшиеся с детским личиком.

Овладев собой, девушка нахмурилась, и в голосе ее звучал гнев, когда она спросила Малко:

– Кто вам позволил войти? Кто вы такой?

Казалось, из ее раздувающихся ноздрей сейчас вылетят языки пламени.

Малко забавляло ее негодование. Он вытянул перед собой руку со связкой ключей и слегка поклонился, улыбаясь:

– Я просто воспользовался вот этими ключами. Князь Малко Линге, к вашим услугам. Я направлен сюда Объединенным фондом помощи Северной Ирландии и должен заменять Билла Линча, пока его не найдут... Ключ я взял в его кабинете, заехав туда по пути. Мне сказали, что в доме не живут. А что вы делаете здесь? Вы работали у господина Линча?

Девушка поплотнее запахнула халатик и попятилась. В ее глазах мелькнул испуг, лицо исказилось.

– Я – дочь Вилла Линча, – тихо промолвила она. – Я... я не знала о вашем приезде. Здесь я не живу, вот приехала кое-что забрать отсюда.

Малко, тоже испытывавший неловкость, сказал в ответ:

– Извините меня. Надеюсь, ваш отец отыщется!

Глаза Туллы Линч сверкнули:

– Его никогда не найдут. «Проды» убили его!

Малко всматривался в окаменевшее от ненависти лицо. Девушке не было и двадцати. Он вдруг почувствовал, что его присутствие в обществе столь юной и столь ненавидящей особы совершенно неуместно в этом тихом загородном доме.

Оставив чемодан, он последовал за ней в заурядную, безликую гостиную. Они уселись рядом на диванчик со спинкой, и Тулла поставила наконец бутылку с молоком.

– Может быть, еще не все потеряно, – начал он. – Его могли, например, похитить, чтобы потребовать выкуп.

– Единственное, что можно сделать, это отомстить за него! – отрезала она.

Эти слова Тулла почти выкрикнула.

– Полиция... – заикнулся было он.

Тулла Линч фыркнула, как разъяренная кошка.

– Полиция! Они там все из протестантов и ничего, разумеется, не будут делать. Сразу видно, что вы не знаете Ирландии!..

Малко не нашелся, что сказать. Увиденное им в Белфасте со времени приезда не вселяло особых надежд. Настоящая Помпея, если не хуже. Главная улица католической части города, Фоллс-роуд, напоминала Варшаву 1945 года. На протяжении полутора километров не осталось ни одного целого дома. Когда он ехал в такси из аэропорта, их остановил английский патруль. Держа их на мушке, солдаты обыскали машину, водителя и его самого. Хорошо еще, что его сверхплоский пистолет был отправлен дипломатической почтой прямо в американское консульство в Белфасте. ЦРУ не желало иметь неприятности с английскими властями. Здесь же, в Саффолке, казалось, что охваченная огнем Ирландия где-то за сотни километров.

– Что вам известно об исчезновении вашего отца?

– Ничего. Однажды вечером, десять дней назад, он ушел из дома и не вернулся. Днем он звонил мне, но ничего необычного я не заметила. Если бы он поехал с женщиной, он бы мне сказал. Через три дня его машину обнаружили в переулке неподалеку от Шенкрилл-роуд, в самом центре протестантской части города. Он наездил около 200 миль. Это удалось установить, потому что в день своего исчезновения он менял масло. И с тех пор никаких известий. Ни звонка, ни письма. В полиции сказали, что у них нет никакой зацепки.

Она умолкла, с нескрываемым недоброжелательством посмотрев на Малко.

– Значит, вы собираетесь жить здесь?

– Мне кажется, этот дом принадлежит Фонду, – возразил Малко. – Но я не знал, что вы здесь живете. Не хочу вам мешать, устроюсь в гостинице...

– Нет, что вы, оставайтесь! – воскликнула она. – Я живу у матери, а приехала сюда, потому что люблю этот дом.

В ее глазах стояли слезы, голос дрогнул. Малко стало жаль ее. Неожиданно ему открылась в Тулле необыкновенная ранимость, и он устыдился той комедии, которую играл перед ней.

Тулла проглотила слезы и встала с принужденной улыбкой.

– Я устрою вас в папиной комнате. Места, правда, маловато, потому что все его вещи остались там. А завтра я уеду к матери.

Малко отправился за своим чемоданом, несколько смущенный столь неожиданным поворотом событий. Он ожидал чего угодно, только не того, что будет жить под одной крышей с предполагаемой сиротой девятнадцати лет, соблазнительной, как тропический плод. В его голове мелькнула мысль, что его невеста Александра никогда не поверит, что это просто игра случая, что волею судьбы он неизменно встречал на своем пути сказочных женщин.

Тулла ввела Малко в комнату еще более безликую, чем гостиная, с большой кроватью, застланной голубым стеганым одеялом.

– Пойду оденусь и приготовлю вам чай, – сказала Тулла. – Вы, вероятно, устали...

– Пожалуйста, не беспокойтесь! – начал возражать Малко. – Мы вполне можем съездить в город и выпить по рюмочке.

Девушка печально покачала головой.

– Все уютные кабачки взорваны, осталось несколько пивных. Да и люди избегают выходить по вечерам.

Малко проводил Туллу до ее комнаты. Когда она отворила дверь, он успел заметить стоящие в ряд на туалетном столике бутылки с молоком. Либо молоко стало в Белфасте редкостью, либо Тула принимала молочные ванны, чтобы сохранить цвет лица.

* * *

В джинсах и пуловере Тулла была еще привлекательнее. Черные с красным отливом волосы ниспадали до пояса. Малко пригубил очень крепкий чай. Теперь Тулла, похоже, перестала смотреть на него как на чужака.

Она слегка улыбнулась.

– Надеюсь, вам понравится Белфаст.

Малко отпил глоток чаю. Центральное разведывательное управление послало его в Ирландию на поиски пропавшего агента, оторвав от балов и приемов июньского великосветского сезона. Странное исчезновение. В Белфасте лихо шлепали друг друга, но, как правило, не утруждали себя сокрытием трупов, скорее наоборот. Он с грустью подумал, что в эту самую минуту Александра, вероятно, танцевала вальс на балу «Белых кроваток» с немецким бароном, напропалую волочившимся за ней последние несколько месяцев. Сделав над собой усилие, он опустился на грешную землю.

– Кто-нибудь брал на себя ответственность за похищение?

– Нет.

Малко внимательно посмотрел на девушку. Она вновь держалась скованно, хмурила лоб, на лице появилось прежнее выражение замкнутости. Знает ли она, чем в действительности занимался ее отец? Известно ли ей о его принадлежности к ЦРУ? По сведениям Компании, члены семьи Линча пребывали в неведении.

– Кому могло придти в голову убить или похитить вашего отца? Фонд – организация благотворительная, мы не занимаемся политикой.

Малко удалось произнести эту тираду естественным голосом, засвидетельствовав этим, что душа его мало-помалу черствела.

Тулла потупилась, помолчала в нерешительности, потом сказала уклончиво:

– "Проды" всех католиков считают врагами, а папа передавал посылки членам ИРА, заключенным в Лонг Кеше. Этого достаточно.

Вновь наступило молчание. Малко вдруг спросил:

– Вы пьете чай без молока?

Тулла покачала головой.

– Без. Почему вы спрашиваете?

– Мне показалось, что вы питаете к нему пристрастие, – улыбнулся Малко.

Девушка густо покраснела, словно Малко сказал непристойность, опустила глаза и, не проронив ни слова, нервно скрестила ноги.

– Я люблю пить молоко ночью, – сказала она наконец неуверенным голосом.

Отпив чаю, она поставила чашку и сделала над собой явное усилие, чтобы казаться более непринужденной.

– Сколько времени вы пробудете в Белфасте?

– Пока не знаю. Я должен заменить вашего отца. Не думаю, во всяком случае, что останусь на этой работе.

Пролетел тихий ангел с саваном на крыльях. Глаза Туллы вновь наполнились слезами.

Вдруг она встала.

– Папина машина в гараже. Можете пользоваться. Только осторожнее! Нельзя ставить машину в «контрольной зоне». Сами увидите: желто-голубые знаки.

– Почему?

Губы девушки скривились в иронической усмешке.

– Из-за бомб. Все возят с собой бомбы. Поэтому запрещено оставлять машины без людей...

– Видимо, это не облегчает жизнь, – вздохнул Малко.

Тулла безнадежно пожала плечами:

– Белфаст, чего же вы хотите!

Вновь у нее появилось это выражение беспокойства, отчужденности. Пальцы Туллы то сплетались, то расплетались. Неожиданно она спросила:

– Вы католик?

– Да, но к службе хожу редко.

Словно с облегчением, Тулла слегка кивнула.

– Ну, я пошла спать.

– Я тоже.

Они вышли в коридор вместе. Тулла остановилась у дверей своей спальни. Соски ее грудей так туго натягивали шерстяной пуловер, что он готов был лопнуть. Хороша! В ней чувствовалась самоуверенность женщины, не знавшей любви. Взволнованный близостью этого великолепного тела, Малко не сводил с девушки загоревшихся глаз.

Тулла отвернулась с угловатостью подростка и открыла дверь в спальню. Малко заметил огромный топор, прислоненный к туалетному столику.

– Оказывается, вы ночью еще и дрова рубите? – пошутил он, улыбаясь.

Девушка, не ответив на его улыбку, быстро провела рукой по деревянному топорищу.

– Это из-за протестантов, – пояснила она. – Мы не имеем права держать огнестрельное оружие. Но это тоже годится!..

Судя но всему, угроза относилась не к одним протестантам. Тулла закрыла дверь, а Малко отправился в свою комнату. Вешая в шкаф костюмы, он размышлял. Странное было ощущение – занять место пропавшего, вероятно убитого человека. И еще было неприятное чувство, что он служит приманкой, словно привязанная к дереву коза для охоты на тигра. Он старался придумать какую-нибудь уловку, чтобы Тулла осталась в доме. Во-первых, она, вероятно, много знала, а во-вторых, при всей своей неприступности, была чертовски соблазнительна.

Ему хотелось, чтобы скорее наступило завтра и он встретился с неким Конором Грином, главой местного отделения ЦРУ, официально исполняющим обязанности заместителя консула Соединенных Штатов Америки в Белфасте. Официально же он должен был оставаться совершенно непричастным к этому делу.

Малко разделся, принял душ и поставил на столе панорамную фотографию лиценского замка, своей святой земли, ради которой он и сотрудничал с ЦРУ.

Ремонт его замка напоминал предание о Сизифе. Едва заделывалась течь в кровле, как начинали проваливаться полы... И Малко вновь и вновь колесил по свету в качестве внештатного агента ЦРУ.

Уставший за день, он протянул руку к выключателю. В ту же секунду стена словно подалась внутрь, и грянул изрыв такой силы, что у него едва не лопнули барабанные перепонки. Весь дом содрогнулся.

Он соскочил с постели, выбежал в коридор и стал, как вкопанный: через проем сорванной с нетель двери из спальни Туллы валил густой белый дым.

Глава 3

Едкий белый дым, переслоенный черным, большими клубами выходил из спальни девушки. Малко, прибежавший в чем мать родила, набрал в грудь воздуха и нырнул в комнату. Он закашлялся от резкого запаха селитры, ударившего ому в нос. В одном месте над полом поднимались языки пламени. Малко бросился туда и увидел распростертое тело девушки. Свитер на ней уже занялся. Малко рванул ткань, и она распалась на клочья. Подхватив под мышки бесчувственную девушку, он выволок ее из комнаты.

В коридоре ему пришлось затаптывать пряди ее волос, которые тлели на концах, потрескивая. Малко снова закашлялся. По счастью, дым рассеивался, вытягиваясь в выбитое напрочь окно спальни. Когда Малко наклонился над Туллой Линч, с ее губ слетел стон. На ней остались одни джинсы. Великолепную грудь, лицо и руки покрывали черные разводы и волдыри, но серьезных ранений он не обнаружил. Десятки мельчайших осколков стекла вонзились ей и кожу. Малко кинулся в ванную, намочил полотенце и начал обтирать Туллу, сначала лицо, потом тугие груди. Она зябко вздрогнула, когда он провел по ним влажной тканью, потом открыла остекленевшие глаза, снова закрыла, начала дрожать, забормотала бессвязные слова. Малко хлестнул ее ладонью по щеке. Глаза ее стали закатываться и вдруг приняли осмысленное выражение, зрачки расширились при виде нагого Малко, она опустила глаза на свою обнаженную грудь. Тулла вскрикнула, с трудом поднялась на ноги и оттолкнула Малко обожженными руками.

– Негодяй! – крикнула она. – Мерзкая свинья! Убирайтесь!

Нет, это уже было слишком!

Она схватила полотенце и с оскорбленным видом прикрыла грудь. Малко смерил ее взглядом.

– Без мерзкой свиньи вы бы заживо сгорели! Взгляните на ваши волосы!

Безотчетным движением Тулла начала крутить между пальцами спекшиеся от огня копчики прядей волос.

Вне себя от возмущения, Малко побежал в спальню, подобрал обгоревшие лоскутья свитера и кинул их под ноги Тулле. Не веря своим глазам, девушка долго смотрела на обугленные клочья шерсти и вдруг разрыдалась:

– Ради Бога, простите! Я решила...

– Что же слу...

Тулла подскочила, услышав приближающийся вой сирены. Она прислонилась к стене, по-прежнему держа перед собой полотенце, и устремила на Малко расширившиеся от ужаса глаза.

– Полиция! Умоляю вас, скажите им, что какой-то человек кинул в дом бомбу и что вы видели, как он убегал.

Сирена смолкла у дома и почти сразу входная дверь затрещала от ударов. Малко натянул брюки и пошел отпирать. Сзади звучал умоляющий голос Туллы:

– Скажите им, что вы его видели!

* * *

За дверью стояло десятка полтора очень молодых солдат. Неуклюжие в пуленепробиваемых жилетах, настороженные, они держали наизготовку самозарядные винтовки «Нато». Вместе с ними находились два полицейских чина в штатском из Особого отдела. Для начала они пожелали установить личность Туллы и Малко. Ему пришлось объяснять, кто он такой и почему оказался на вилле. Полицейские слушали его, не перебивая. Тем временем другие солдаты обшаривали сад.

Тулла, очень бледная, дрожащая, с покрасневшими глазами, сидела на краешке дивана в белом шерстяном свитере, едва отвечая на вопросы чинов в штатском. Один из них обратил к Малко недоверчивый взгляд.

– Вы что-нибудь видели, сэр? Что произошло?

Приняв вид в высшей степени добропорядочного человека. Малко пустился в объяснения:

– Я лежал в постели, но не спал, как вдруг в соседней комнате послышался звон разбитого стекла. Я подбежал к окну и увидел бегущего прочь человека, а через несколько секунд раздался взрыв. Вот все, что я имею сообщить вам. Непонятное происшествие.

Полицейский почесал горло. В гостиной пролетел тихий ангел с ожерельем из гранат вокруг крыльев. Чин в штатском молвил густым басом:

– Благодарю вас, сэр.

Второй полицейский поднялся и пошел осматривать спальню Туллы. Вернувшись, он объявил:

– Произошел взрыв не очень мощного устройства. Это все, что можно сказать.

Первый полицейский поигрывал паспортом Малко, не сводя с него пристального взора, словно гипнотизируя. Отведя наконец глаза, он повернулся к девушке:

– У вас есть недоброжелатели?

Тулла вызывающе усмехнулась:

– Разумеется! Все паршивые протестанты этого города до одного!

Ей было прекрасно известно, что оба полицейских принадлежали к протестантам, как и все сотрудники Особого отдела. Малко заметил, как надулись желваки на челюстях полицейского. Чувствуя себя неуютно в тесной комнате, солдаты переминались с ноги на ногу.

Полицейский со вздохом положил паспорт Малко и ледяным голосом обратился к Тулле:

– Желаете ли вы, чтобы вас доставили в госпиталь для обследования?

Девушка покачала головой:

– Нет, благодарю.

– Прекрасно, – продолжал полицейский. – Извольте оба явиться завтра в Особый отдел для дачи показаний.

Оба полицейских встали. Солдаты тотчас с видимым облегчением направились к выходу.

Тулла тщательно заперла дверь за последним из них. Послышался шум отъезжающих машин. Полиция оказалась расторопной, явившись на место менее чем через пять минут после взрыва.

Вернувшись в гостиную, Тулла кинулась в объятия Малко, всем телом прижимаясь к нему. Тугие груди податливо притиснулись к его груди, и он ощутил, как горячая, упоительная волна охватывает его.

Словно догадавшись, что с ним происходит, девушка отстранилась. От ее волос все еще пахло паленым.

– Спасибо! – порывисто поблагодарила Тулла. – Спасибо!

Малко посмотрел ей прямо в глаза.

– Тулла, скажите мне правду.

Видимо, колеблясь, она отвела взгляд.

– Не знаю, я спала. Я очень испугалась.

Малко покачал головой, вынул из кармана осколок толстого беловатого стекла и показал Тулле.

– Молоко, которое вы собирались пить, опасно для жизни!

Тулла покраснела и отвернулась.

– Не понимаю, о чем вы...

– О том, что вы сами устроили взрыв, неосторожно обращаясь с опасными веществами.

Тулла молчала почти минуту, проглотила слюну и улыбнулась ангельской улыбкой, от которой у Малко мурашки пошли по коже.

– Вы правы. Я наполняла взрывчатой смесью молочную бутылку, которую собиралась оставить под дверьми какого-нибудь протестанта. Она взорвалась бы у него в руках.

Малко молча смотрел на нее, но Тулла обрела хладнокровие и спокойно выдержала взгляд его золотистых глаз. Грудь ее дышала ровно под белым свитером. На запястьях и на тыльной стороне рук вздулись багровые волдыри.

– Из фенола и серной кислоты я получала пикриновую кислоту, – объяснила она, – но смесь случайно соприкоснулась с металлом и произошел взрыв.

Казалось, хозяйка дома приносит извинения гостям за то, что подгорело жаркое.

– Так погибло много наших товарищей.

Малко с состраданием посмотрел на нее.

– Не окажись здесь меня, вы сгорели бы заживо!

На ее губах появилась слабая улыбка.

– Знаю. Но вы были совершенно неподражаемы с «синеносыми»! Не будь вас, они увезли бы меня в Лонг Кеш.

Малко решил рассеять последние свои сомнения:

– Вы, конечно, член ИРА?

– Временной ИРА, – с живостью уточнила она. – Англичане зовут пас «времяками». Мы отделились от официальной организации, потому что она не верит в действенность насилия... Мы поставили перед собой задачу изгнать англичан и провозгласить Ирландию социалистической республикой.

Она объявила свое кредо ясным голосом, гордо выпрямившись, – не то Жанна д'Арк, не то Ракель Уэлш.

– Сколько вам лет, Тулла? – полюбопытствовал Малко.

– Девятнадцать.

– И как давно вы занимаетесь политикой?

– Три года. Я поздно начала.

Голос ее звучал серьезно. Видя нескрываемое удивление Малко, девушка пояснила:

– Одна моя подруга отбывает шестилетнее заключение в женской тюрьме в Армаге. Ее схватили при попытке ограбления банка, когда ей было шестнадцать лет. Мать долгое время противилась тому, чтобы я занималась политикой. Но поскольку все мои однокашники по Королевскому университету занимались ею, она в конце концов уступила.

– Вам не кажется, что исчезновение вашего отца как-то связано с вашей деятельностью?

Тулла покачала головой.

– Нет. Это была моя первая попытка изготовить бомбу. Но я хочу отомстить за папу.

– Откуда в вас такая уверенность, что его убили протестанты?

– Я уверена! – упрямо заявила она.

Тулла тряхнула опаленными волосами.

– Пойду приму душ и перевяжусь.

Малко смотрел, как покачиваются на ходу ее бедра. Если Тулла занималась любовью с такой же страстью, как войной, ею, безусловно, стоило заняться. Любопытный экземпляр.

Однако путешествие в Ирландию он совершил не для того, чтобы убедить ее образумиться, а чтобы пролить свет на тайну исчезновения Билла Линча.

* * *

Малко издали увидел красное пятно телефонной будки и обернулся к Тулле.

– Мне нужно позвонить.

Девушка звонко рассмеялась. Если не считать нескольких ожогов на лице, опаленных волос и повязки на правой руке, взрыв не оставил на ней следов.

– Вы шутите? Взгляните!

Малко сбавил ход. Маленькая красная будка стояла без телефона, без стекол, без двери...

– В Белфасте они почти все разбиты, – пояснила Тулла. – «Проды» пожгли все на нашей стороне, а мы у них все взорвали. Вам надо ехать в гостиницу «Европа». Там в холле есть кабины.

Малко набрал скорость и поехал дальше по Фоллс-роуд, главной магистрали католического района. Ему казалось, что он попал в город, подвергшийся воздушному налету. Во всех домах вместо выбитых стекол вставлены куски картона или доски. От некоторых домов остались одни фасады с заложенными кирпичом амбразурами окон, от других не осталось вообще ничего, и на их месте были устроены автостоянки. Тротуары кишели плохо одетым шумным людом. У обочины впереди них остановилось такси, и оттуда вывалились семь пассажиров. За три пенса можно было поехать в любое место города, только не в протестантский район. Даже заикнуться нельзя было о том, чтобы вас отвезли с Фоллс-роуд на Шенкрилл-роуд, хотя одна отстояла от другой на каких-нибудь полкилометра...

На углу Фоллс-роуд и Паунд-стрит военные перекрыли движение. У стены разрушенного дома присели на корточки солдаты, вооруженные десантными карабинами. У них проверили документы, подняли крышку багажника. Без единой улыбки. Все дышало войной и страхом. Нежная Тулла проговорила, злорадно усмехаясь в лицо солдату:

– "Поросятки" дрейфят. Их же стреляют, как куропаток!

Ее голос дрожал от ненависти. Люди отворачивались, проходя мимо солдат. Проехав сто метров, Малко увидел на стене дома огромный плакат с неожиданной надписью: «If you have informations about murders, explosions or other serious crimes, ring 652155. In complete confidence»[4]4
  Если вам что-либо известно об убийствах, взрывах и других тяжких преступлениях, звоните по номеру 652155. Безусловное сохранение тайны (англ.)


[Закрыть].

Снизу кто-то подписал красной краской: «Touts will be shot»[5]5
  Смерть стукачам (англ.)


[Закрыть].

– Если у вас есть желание на кого-нибудь донести, – с презрительным смешком заметила Тулла, – не стесняйтесь! Наберите этот номер, и через четверть часа приедут из Особого отдела и заберут того, кого вы выдали. Потому и разбиты все телефонные будки. Доносчики не любят звонить из дома.

Чудная обстановочка! Не часто случается видеть расклеенные на улице официальные призывы к доносительству.

Они ехали уже по центру Белфаста, где разрушений было лишь немногим меньше, чем на Фоллс-роуд. Малко повернул направо, на Кингс-роуд, и уперся в металлическую загородку со знаком «движение только в противоположную сторону».

– Объезжайте мимо городской ратуши, – посоветовала Тулла. – Полиция по несколько раз в день меняет знаки на улицах с односторонним движением, чтобы лишить подрывников возможности заранее определять маршрут бегства.

Она договаривала последние слова, когда их на большой скорости обогнал большой желтый «остин» с мигалкой на крыше.

– Bomb Scare![6]6
  Бомбовая тревога (англ.)


[Закрыть] – радостно возвестила Тулла.

Они обогнули городскую ратушу, здание на редкость вычурной архитектуры, не тронутое бомбами. Но Донгэлл-стрит – Елисейские поля Белфаста, – начинавшаяся прямо за ратушей, представляла собой лишь вереницу закопченных фасадов и заложенных картоном выбитых витрин...

– Дома здесь называются «объектами», – зло сказала Тулла, пока Малко объезжал ратушу. – Вот этот скоро взлетит на воздух, сразу же, как его достроят.

Она показывала на строящееся, этажей в двадцать, здание на углу Фаунтейн-стрит. Нужно было обладать железными нервами, чтобы строить в Белфасте.

Судя по всему, ИРА пользовалась взрывчаткой с очаровательной и пугающей беспечностью. Они повернули на Грейт Виктория Стрит, миновали кинотеатр «Одеон», от которого осталась одна передняя стена с заложенными окнами, и поравнялись с современным зданием десятка в полтора этажей.

– Это «Европа», – объявила Тулла. – В ней ужо четыре раза взрывались бомбы, но пока она держится.

Контора Объединенного фонда находилась немного дальше слева, в старом доме, обнесенном колючей проволокой, но Малко проехал мимо, потому что обещал довезти Туллу до университета. Через полкилометра они оказались в совершенно другом мире. Малко остановил машину напротив здания из красного кирпича посреди точно нарисованной лужайки. Когда Тулла выходила из «кортины», ее мини-юбка задралась до неприличия высоко. Грудь девушки свободно играла под шерстяным свитером. В голубом блейзере и с черной сумкой через плечо она выглядела пай-девочкой. Перехватив восхищенный взгляд Малко, она смущенно рассмеялась:

– До скорого!

Но Малко не хотелось совсем потерять ее из виду.

– Может быть, поужинаем вместе? – предложил он.

Она заколебалась.

– Все хорошие рестораны взорваны...

– Но ведь люди ходят куда-то есть? – удивился Малко.

Неожиданно Тулла решилась.

– Ну, хорошо. К восьми часам я буду вас ждать в баре «Европы», – сказала она и быстро пошла прочь.

Малко развернулся и покатил назад, к Грейт Виктория Стрит. У подъезда «Европы» путь ему преградил шлагбаум. Из будки вышел охранник.

– Откройте багажник и подойдите для личного досмотра!

Стоянка у гостиницы была огорожена, и нельзя было миновать охранника. Развалины маленького семейного пансионата на улочке напротив «Европы», разнесенного недавно пятьюдесятью фунтами взрывчатки, вынуждали быть крайне осторожным.

Охранник осмотрел багажник, быстро обыскал Малко. Наконец «кортина» припарковалась на стоянке, и Малко вошел через вертящиеся двери в гостиницу. Все прочие двери были всегда на запоре. Справа в холле он наконец-то увидел целые телефонные кабины...

Он набрал номер, сообщенный ему в Вене, и стал ждать ответа.

В трубке раздался женский голос:

– Говорит консульство Соединенных Штатов Америки. С кем вас соединить?

– С мистером Конором Грином.

– Кто его просит?

– Но личному делу.

Малко настоятельно советовали соблюдать осторожность и не пользоваться телефоном Объединенного фонда.

* * *

– Вы где?

– В «Европе», – ответил Малко. – Может быть, приедете?

Конор Грин чуть не подавился.

– Исключено! Никто не должен знать, что мы знакомы, понимаете? Никто. Никогда не называйте имен. Вы знаете Белфаст?

– У меня есть план города.

– О'кей! Поезжайте по Грейт Виктория Стрит до Донгэлл-роуд. Там повернете направо, выедете на автостраду № 1 и по ней доедете до лагеря Лонг Кеш. Напротив увидите площадку для стоянки. Я буду там через полчаса.

– О'кей!

Малко в задумчивости повесил трубку. Конор Грин не казался дураком или психом, а между тем, предосторожности, на которых он настаивал, были бы уместны в Москве, но не в стране, являющейся членом НАТО.

Малко без труда нашел автомагистраль № 1. Двадцать минут спустя в виду показались сторожевые вышки концлагеря. Он убавил ход, дал нескольким машинам обогнать себя, подождал, пока не остался на дороге один, быстро переехал через разделительную полосу земли на другую половину шоссе со встречным движением и покатил в обратную сторону. Таким образом, он мог быть уверен в том, что за ним никто не следует. Он быстро нашел стоянку, где уже ждал черный «остин» с человеком за рулем.

Тот открыл дверцу и подбежал к «кортине».

– Князь Малко?

– Он самый, – ответил Малко.

Конор Грин плюхнулся на сиденье рядом с ним.

– О'кей! Поезжайте. Через милю повернете на первом съезде.

Малко, не мешкая, тронулся. У небрежно одетого Конора Грина были завитые и набриолиненные черные волосы танцовщика из великосветского салона, бескровное лицо и умные глаза. Он закурил «Винстон» и откинулся на спинку.

– У ИРА есть страсть подслушивать телефонные разговоры, – сказал он. – У нас уже были неприятные неожиданности.

– Со мной тоже случилась одна неожиданность.

Малко рассказал о Тулле и о молочной бутылке. Конор Грин мотнул головой.

– Считайте, что вам повезло! Она могла бы разнести весь дом. Эти малолетние «времяки» просто рехнулись! Порой закладывают взрывчатку пятнадцатилетние подростки, шестилетние мальчуганы уже кидают камни в англичан, а десятилетние помогают снайперам... Внимание! Съезжайте здесь.

Он беспокойно поддернул слишком короткие носки, и Малко увидел заткнутый за брючный ремень маленький «Питон» 38-го калибра. Они катили но узкому проселку.

– Скоро будет сгоревшая заправочная станция, – предупредил Конор Грин. – Остановитесь за зданием, там нас не побеспокоят...

Через полмили показался обугленный остов станции. Малко поставил машину за уцелевшим куском обвалившейся стены, заглушил двигатель и не без иронии осведомился у Конора Грина:

– Ну, теперь-то мы приняли достаточно предосторожностей?

Судя по всему, американец не оценил его юмор.

– Дорогой мои, – начал он, – когда вы проживете в Белфасте три дня, вы станете бояться говорить со своим отражением в зеркале, иначе вы не жилец на этом свете.

* * *

– Итак, – начал Малко, – что я должен делать?

Конор Грин пыхнул сигаретой и протянул ему сверток.

– Прежде всего, глядеть в оба. Вот ваш сверхплоский пистолет, но берите его с собой лишь в случаях крайней необходимости. Если вас накроют с ним, мне будет стоить неимоверных усилий вытащить вас из Лонг Кеша.

– Но послушайте! – изумился Малко. – Я полагал, что мы – в Великобритании и что королева еще не объявила войну Джеральду Форду.

Конор Грин выдавил из себя невеселую улыбку.

– Да, разумеется. Но стоит «времякам» или протестантам узнать, что вы работаете на ЦРУ, можете считать себя мертвецом. На таких, как вы, у них есть «дружины уничтожения»... Та же участь грозит и мне. Я и так уже получаю за неделю добрую дюжину угрожающих писем.

– Я буду осторожен, – пообещал Малко. – Теперь расскажите мне о Билле Линче.

– Билл работал на Компанию. Время от времени мы встречались в Лондоне, в Европейском управлении. Он был чрезвычайно осторожен.

– В чем заключалось его задание?

– Наблюдать за деятельностью ИРА, помогая ей при случае.

– Помогая?

Видя недоумение Малко, Конор Грин двусмысленно улыбнулся.

– Три года назад ФБР раскрыло в Балтиморе сеть тайной торговли оружием, которой занимались американцы ирландского происхождения, а поскольку деятельность этой организации распространилась и на Европу, дело было передано ЦРУ, которое, вместо того, чтобы оборвать связь между передаточными звеньями цепочки, решило внедрить в организацию своего человека. Так Билл оказался в Объединенном фонде помощи Северной Ирландии.

– Вы хотите сказать, что ЦРУ вооружает ИРА?

– Ну, это слишком сильно сказано, – уточнил Конор Грин. – Через ОФСИ поступают какие-то крохи.

– Полагаю, – продолжал Малко, – вы помогаете католикам не в память о религии вашего детства? Конор Грин снисходительно улыбнулся.

– Мы хотим знать, что они затевают, и до сих пор нам это удавалось. Билл Линч был на прекрасном счету у «времяков»...

– Вы думаете, он убит?

Американец пожал плечами.