Текст книги "Убежище"

– Черт! – выдохнула журналистка.

Она перечитала письмо в третий раз, словно пытаясь убедить себя, что оно было адресовано именно ей, что не вышло ошибки с адресатом. Но нет, ее мать действительно звали Моник.

«Ну и плевать», – решила она, выходя из кабинета. Пьер поджидал ее прямо за дверью. Пальцы Венсана перестали терзать пишущую машинку в ту самую секунду, когда она появилась в комнате.

– Ничего серьезного, – произнесла она.

– Однако нотариус мне показался достаточно… озабоченным, – возразил Пьер.

– Я… я ее никогда не знала… И вообще, никому не дозволено так врываться в жизнь людей, особенно если ты умер!

Сандрина не отдавала себе отчета, но ее голос приобрел другой, почти детский оттенок. Ее руки слегка дрожали, когда она подняла письмо вверх, чтобы подчеркнуть свой протест. В глазах стояли слезы.

– Думаю, тебе нужно туда поехать. Возьми неделю отпуска.

– Но… мне хватит и пары дней, – пробормотала она. – Нужно будет просто забрать вещи незнакомки, вот и все.

– В какой-то момент благодаря этой «незнакомке» ты появилась на свет, Сандрина, – возразил Пьер. – Остальное неважно. Я не знаю, что у вас там произошло, но поверь, в тебе есть и ее частичка, этого ты не можешь отрицать. Некоторые цивилизации были убеждены, что в момент смерти кого-то из стариков их потомки теряли частицу себя. И не только в плане генеалогии или памяти, но и физически. И что атомы, доставшиеся им от родителей и присутствующие в их теле, тоже умирали, вызывая органическую скорбь. Они утверждали, что именно поэтому во время траура ощущается такая усталость.

– Я не думаю, что…

– Неделю! – повторил ее шеф. – Ничего из ряда вон выходящего на сельскохозяйственной ярмарке не случится. Может, разрисуют опять мальчишки корову или свинью… Справимся без тебя. Отправляйся на этот остров, улаживай свои дела и возвращайся к нам в отличной форме, это все, о чем я тебя прошу.

4

И тогда ребенок принялся рассказывать стихотворение.

 
Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
 

Сначала нерешительно.

 
«Ездок запоздалый, с ним сын молодой.»
 

Затем все более уверенно.

 
«К отцу, весь издрогнув, малютка приник;»
 

Чтобы убежать, ускользнуть.

 
«Обняв, его держит и греет старик».
 

Чтобы спрятаться далеко на острове.

5

Сюзанна 1949 год

– Вот он, подходит!

Сюзанна увидела катер, медленно приближающийся к причалу. Он еще немного потанцевал на волнах, затем его корпус насыщенного зеленого цвета пришвартовался, раскачиваясь влево и вправо, словно пьяный моряк. Шумно работающий мотор кашлянул, изрыгнув черный густой дым, и затих.

Кто-то сжал ее руку: это была Франсуаза, тоже воспитательница, как и она.

Сюзанна посмотрела на ее разрумянившееся от ледяного ветра лицо. Шерстяной капюшон прикрывал ее голову, но несколько светлых прядей выбились из-под него и струились вдоль висков. Сегодня она нанесла макияж. Это был особый день. Садовник Морис тоже был здесь, прямой, как штык. И Клод – врач, всегда такой загадочный со своим моноклем, а также Симон – мастер на все руки. Остальной персонал был уже на месте, проверяя последние детали.

Они все были убеждены, что действуют на благо Вселенной. Именно такими словами директор, стоящий сейчас ближе всех к катеру, в костюме, несмотря на холод, описал их работу здесь, на этом острове. «Работать на благо Вселенной». Все невольно улыбнулись, услышав эту фразу. Она могла показаться преувеличенной, напыщенной и пафосной. Но таила в себе столько надежды!

Мужчины подхватили канаты и обмотали их вокруг причальных тумб. Деревянные сходни осторожно опустились на причал. Директор подался навстречу катеру, осознавая важность момента. Он ждал этого мгновения – они все его ждали – несколько недель. Он уже знал всех гостей, поскольку встречался с ними на континенте, но Сюзанна ощущала его нервозность по тому, как он затягивался сигаретой. Ему не о чем было тревожиться. Лагерь был полностью готов. На три месяца дети смогут забыть о взрывах. О лишениях. О страхе. О запахе разлагающихся тел. Они смогут здесь полностью восстановиться.

«На благо Вселенной. Он прав, так и есть».

Первая голова показалась над трюмом. За ней – вторая. Быстро образовавшаяся вереница детей спустилась на причал.

Сюзанна их пересчитала.

Десять.

Прибыли все.

Она уже знала их по именам, хоть и никогда не видела. Их карточки раздали персоналу за неделю до их прибытия, чтобы не терять драгоценного времени. Директор продумал все.

И вот он уже обнимает первого воспитанника. Сегодня никто не будет этим обделен.

Тем временем дети начали свое шествие по острову. Они приближались к Сюзанне, уткнувшись взглядом в землю. Ее улыбка не нашла никакого отклика на их лицах. Но она на них не обижалась. Война научила их смотреть только под ноги и не доверять улыбкам взрослых. Но Сюзанна надеялась, что это пройдет.

Все тронулись в путь. Персонал, дети, директор во главе цепочки. Шагая, он не переставал говорить. Его слова звучали уверенно и ободряюще. Они свернули на тропинку, ведущую в лес. Дети хранили молчание. Но одна фраза заставила их вскинуть головы.

– Как только мы прибудем на место, нас сразу угостят горячим шоколадом!

Сюзанна увидела удивление, мелькнувшее в их глазах. Их губы уже были не так плотно сжаты. Теперь они смотрели на директора, ожидая продолжения. Некоторые из них еще никогда не пробовали горячего шоколада. Но это простое слово давало им ощущение безопасности, особенно когда парнишка постарше, Фабьен, спросил:

– Взаправду?

– Да, Фабьен, взаправду! Давайте поторопимся, пока наш дорогой повар не выпил все сам!

– Спасибо, месье!

– Необязательно меня благодарить, никто из вас не должен этого делать. Вы здесь – мои гости. Война окончена, дети, теперь вы можете перестать взрослеть слишком быстро.

Через десять минут ходьбы они вышли из небольшого леса. Перед ними показались бетонные стены бывшего бункера. Некоторые ребята воодушевились, увидев спортивную площадку, сооруженную Симоном. Он подстриг газон очень коротко, смастерил пару ворот из старых деревянных столбов, взятых с причала. Ему даже удалось закрепить баскетбольную корзину на мачте, привезенной с континента. Но самым прекрасным творением, конечно, был сад, созданный Морисом. Он посадил в нем все, что только было можно: овощи, фруктовые деревья, пряные травы… Было чем угодить повару Виктору. И чем кормить кур и свиней, мирно гуляющих по загону неподалеку. Директор все предусмотрел. Молочные коровы, несколько ослов для прогулок по острову. Сюзанна улыбнулась при мысли, что кто-то из детей увидит этих животных впервые в жизни.

Когда они приблизились к первому строению, их окутал сладкий аромат горячего шоколада.

«Скоро ребята увидят свои комнаты, – радостно подумала воспитательница, – и будут дуть на чашки с горячим шоколадом, постепенно возвращаясь в детство…»

«На благо Вселенной».

6

Сандрина Ноябрь 1986 года

Сандрина вышла из здания вокзала в половине третьего дня и взяла такси, чтобы добраться до центра города.

Она еще долго сомневалась, прежде чем отправиться в путь. Ее бабушка ни разу не удосужилась связаться со своей единственной внучкой, поинтересоваться, как она живет, отправить ей поздравительную открытку или просто позвонить. Почему Сандрина должна была туда ехать? Что она надеялась найти на этом острове? Мать наверняка запретила бы ей эту поездку, молодая женщина была в этом уверена. Она попыталась бы ее разубедить, без устали повторяя, что прошлое нужно забыть. Но сама она была не способна последовать этому совету. У матери так и не хватило сил преодолеть гнев и отвращение, которые она испытывала к отцу Сандрины. Поэтому, какой смысл ее слушать?

Сандрина понимала, что эта поездка на остров будет последней возможностью узнать чуть больше о Сюзанне и написать в эпитафии на ее могиле что-нибудь еще, кроме слова «сумасбродка». И потом, Пьер настоятельно просил ее поехать. Он велел ей не являться в контору раньше, чем через неделю…

Серое небо равнодушно смотрело, как она бродит по улицам, а чайки провожали ее насмешливыми криками. Океан ровно гудел фоновым шумом, прячась за какофонией гула машин и обрывков разговоров. Периодически раздавалось хлопанье тросов об мачты, когда порывы ветра надували паруса прогулочных яхт. Сандрина буквально наслаждалась всеми этими звуками. С тех пор, как она переехала в тихий городок, ей не хватало шума. Не людей, а именно шума. Привыкшая к столичной суматохе, она еще никогда не бывала в месте, где интервал между проездом двух машин исчислялся бы не в секундах, а в десятках минут. Направляясь пешком в контору, она могла никого не встретить на пути, и не слышала других звуков, кроме своего дыхания. Поэтому прогулка по центру Вилле-сюр-Мер подарила ей ощущение комфорта, словно весь этот шум ее успокаивал.

После десяти минут блужданий Сандрина решила спросить дорогу. Проходившая мимо женщина показала ей на улицу, тянущуюся вдоль береговой линии, неподалеку от небольшого порта.

Несколько секунд спустя молодая женщина уже открывала дверь нотариальной конторы.

– Мадемуазель Водрье!

Жан-Батист Бегено оказался пухлым коротышкой с редкой растительностью на голове. Он пригласил ее пройти в свой кабинет с таким важным видом, словно ответственность за все прошедшие и будущие войны лежала на его плечах. Сандрина приняла его соболезнования, заметила легкое косоглазие, на которое она постаралась (тщетно) не обращать внимания, затем прошла вслед за ним в кабинет. Внутри было чисто и пахло скипидаром. Широкий книжный шкаф, заполненный тщательно выровненными папками, занимал целую стену напротив окна, выходящего на океан. На столе не было ничего лишнего. Ни семейных фотографий, ни чашки с остывшим кофе, ни разбросанных документов. Единственным, что выбивалось из общей картины, было огромное зеленое растение, стоявшее в углу прямо на полу, словно человек, который его принес, так и не смог определиться, что с ним делать. Сандрина испытала неприятное ощущение, что посетила выставочный образец дома.

– Присаживайтесь, прошу вас! Благодарю, что проделали такой путь, мадемуазель Водрье. Я не задержу вас надолго. Две-три подписи, и все, – успокоил он ее, доставая из ящика стола коричневую папку.

Кожаное кресло нотариуса поскрипывало в такт его движениям. Он положил документы перед собой, в последний раз проверил их содержание, сопровождая чтение одобрительным бормотанием, затем подвинул их Сандрине.

– Поставьте подпись здесь и здесь, этого будет достаточно. Не торопитесь, прочтите все строчки. Они все на своих местах! – пошутил он.

Его приглушенный смех раздавался еще несколько секунд, прежде чем окончательно стихнуть. «Разумно дозированный, чтобы не казаться неуместным в подобных обстоятельствах, – подумала Сандрина. – Наверняка тренировался перед зеркалом, хотя мне это больше напоминает невзорвавшийся фейерверк, чем искренний и ободряющий смех».

Сандрина быстро пробежала глазами завещание и расписалась в указанных местах. Ей не хотелось здесь задерживаться, к тому же информации было не так много. Личные вещи, которые нужно было забрать из дома усопшей, немного денег на счете в банке, без уточнения суммы. Вот и все.

– Что дальше? – спросила она, отодвигая от себя документы.

– Ваш катер отходит через полчаса, – предупредил ее нотариус. – Эта бумага вам понадобится.

– Что это?

– Разрешение на въезд. Остров, на который вы отправляетесь, с 1971 года является природным заповедником для морских птиц и закрыт для посетителей.

– Вы хотите сказать, что он… безлюдный? – встревожилась Сандрина.

Бродить среди скал в компании одних лишь птиц… Это больше напоминало хичкоковский кошмар, чем благоговейный визит к усопшей родственнице. Она вдруг подумала, что одинокая жизнь, постоянно сопровождаемая шумом прибоя и щелканьем сотен птичьих клювов, отчасти объясняла безумие ее бабушки.

– Нет, не настолько, – успокоил ее нотариус. – Горстка жителей там еще живет. Ваша бабушка была их частью. Они обосновались на острове через несколько лет после окончания войны. Владелец острова решил их не выселять. Эти люди имеют право там жить, но никто другой туда не допускается. Кроме случаев… связанных со смертью. Когда нужно забрать вещи покойного и отдать ему последний долг.

Сандрина заметила легкое волнение в голосе мэтра Беге-но. Отведя взгляд в сторону, чтобы не встретиться с его косоглазием, она заметила, что единственные настенные часы, присутствующие в кабинете, остановились. Их стрелки показывали 20 часов 37 минут, тогда как сейчас должно было быть около половины четвертого. К тому же, маятник больше не производил никаких движений. Молодая женщина не знала почему, но эти часы, застывшие во времени, вызвали у нее сильное чувство дискомфорта. Она удивилась, что нотариус, поддерживавший в помещении идеальный порядок, мог мириться с таким серьезным упущением. Ей вспомнились слова фермера, сказанные накануне: «Время – понятие непостоянное».

– Ваши часы стоят, – не смогла промолчать она.

– О да, вы правы, я даже не заметил. Все время забываю их завести. Итак, – продолжил Бегено профессиональным тоном, – вам следует показать это разрешение на въезд хозяину катера. Без этого вы не сможете подняться на борт. Если судно подвергнут досмотру, у капитана будут серьезные проблемы.

– Что… что меня ждет на этом острове?

– К сожалению, я не могу вам сказать точно, чем владела ваша бабушка, она не описала этого в завещании. К тому же, дом ей не принадлежал, она его снимала. Думаю, речь идет в основном о личных вещах, может, старых фотографиях, украшениях или что-то в этом роде…

Нотариус развернул лист бумаги, на котором черным фломастером был нарисован незатейливый план местности. Остров имел форму груши. В его нижней части был изображен причал, выдающийся в океан. Чуть выше пространство занимали два десятка маленьких квадратиков, по всей видимости, дома. Единственная существующая дорога шла от причала и вскоре раздваивалась: левая ее часть вела в сторону домов, а правая направлялась к лесу, после чего полностью исчезала. Бабушкин дом, обозначенный крестиком, и хозяйственная постройка в виде прямоугольника были единственным жильем в этой части острова, прямо перед тем, как дорога уходила в лес.

– Довольно лаконично, согласен, но этого должно хватить, – признал нотариус. – Остров не такой большой, всего тридцать гектаров, но с довольно сложным рельефом, особенно в северной части. Будьте осторожны, если захотите там прогуляться.

– Это она дала вам план? – спросила Сандрина.

– Да, я видел ее всего один раз, за два дня до ее кончины, когда она принесла мне свое завещание.

– И как она выглядела?

– В каком смысле?

– Она казалась нормальной, я имею в виду, с головой у нее все было в порядке?

– Мадемуазель, если бы я хоть на секунду засомневался в ее здравом рассудке, я никогда бы не принял ее завещание. Я бы тотчас попросил ее представить мне медицинскую справку о состоянии психического здоровья. В нашей профессии свои правила. В моем кабинете могут находиться неточные часы, но сомневаться в неточности моей работы недопустимо.

– Я не хотела ставить под сомнение ваш профессионализм, прошу меня простить, просто…

– Ваш катер вас ждет, мадемуазель Водрье, – отрезал он, поднимаясь с кресла. – Других сегодня не будет.

Нотариус проводил ее до выхода и показал катер, на котором ей предстояло плыть, – судно длиной в десяток метров, выкрашенное в изумрудный цвет, который давно потускнел от солнечных лучей, дождей и ветров.

– Путь займет не больше часа, – успокоил он ее, – море сегодня спокойное. До скорой встречи, мадемуазель Водрье, обязательно зайдите ко мне по возвращении!

7

Сандрина Ноябрь 1986 года

Когда Сандрина вышла на улицу после беседы с мэтром Бегено, ей показалось, что прошло уже много часов, а она и не заметила. Небо потемнело, и умирающий солнечный свет вызвал в ней ощущение окончания дня, тогда как она прекрасно помнила, что вошла в нотариальную контору около 15 часов.

«Что за черт, ведь беседа заняла от силы час…»

Создавалось впечатление, что невидимая пелена опустилась на каждый предмет, сделав тусклыми естественные краски, как если бы кто-то наверху убавил уровень яркости Вселенной.

Молодая женщина направилась в сторону причала, к катеру, на который ей указал нотариус. Полная решимости как можно скорее вернуться с этого острова, она уже представляла, как избавится от всех вещей, принадлежавших ее бабушке, – на континент она не повезет ничего. Она раздаст все что только можно местным жителям, организовав визиты, во время которых каждый сможет выбрать то, что ему по душе. Сандрина ни на секунду не сомневалась, что эта идея поможет ей освободить дом в короткие сроки и позволит завтра же после обеда снова сесть на катер и вернуться к нормальной жизни.

Подходя к судну, она заметила двух мужчин, загружавших мешки и коробки на палубу. Один из них, тот, что был моложе, увидев ее, замер на месте.

– Вы что-то ищете?

Его глаза были темными. Сандрина не смогла не отметить его мускулистые руки. Ей показалось, что она уловила промелькнувшее чувство вины в его настойчивом взгляде, словно она застала его за мелкой кражей.

– Вы ведь плывете на остров? – неуверенно спросила она.

– Да, так и есть.

– Нотариус сказал, чтобы я вам отдала вот это, – пояснила она, протягивая свой пропуск.

Молодой человек поставил на землю деревянный ящик, который держал в руках, и внимательно прочел документ. Внезапно его взгляд изменился. Карие глаза подобрели, смягчились. Сандрина сначала подумала, что произошло недоразумение, что мэтр Бегено ошибся и этот катер под названием «Лазарус», которое было выведено на корпусе белой краской, вовсе не плыл в нужном направлении. Но моряк вернул ей документ и смущенно улыбнулся.

– Вы внучка Сюзанны?

– Да.

– Мне очень жаль, примите мои искренние соболезнования. Сюзанна мне нравилась. Она была хорошим человеком… – произнес он, опустив глаза.

– Спасибо… я ее плохо знала… Меня зовут Сандрина, – представилась она, протягивая ему руку.

– О, я – Поль, мы с Симоном регулярно курсируем между островом и континентом. Как только все загрузим, сразу отправимся. Симон находится в рулевой рубке, – сообщил молодой человек, показывая на носовую часть катера, – это ему вы должны предъявить ваш пропуск. Не обращайте внимания на его повадки старого медведя, это моряк, настоящий морской волк. Поднимайтесь на борт и устраивайтесь, я скоро закончу.

Сандрина прошла по сходням на судно и направилась к крохотной рулевой рубке.

То, как Поль расхваливал ее бабушку, показалось ей странным. «Может, это просто из вежливости, наверняка он не знал о ее безумии и полном отсутствии интереса к своей семье…»

– Чем могу помочь?

Перед ней внезапно вырос мощный силуэт в фуражке. Мужчина лет шестидесяти ждал ее ответа, нахмурив кустистые брови. Он распространял вокруг себя запах машинного масла и только что выкуренного табака. Он был таким огромным, что Сандрине пришлось задрать голову, чтобы взглянуть на него. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от испуга, и все это время Симон стоял неподвижно, сжав губы, а его руки, казалось, были готовы бросить незваную гостью за борт, если ее ответ его не устроит.

– Я… я… – пробормотала Сандрина.

– Все в порядке, Симон, – со смехом произнес Поль, показавшись на палубе. – Это внучка Сюзанны! Расслабься.

Симон протянул руку, не выходя из своего образа старого морского волка. Сандрина отдала ему пропуск.

– Мои соболезнования, – проворчал он, убирая бумагу в задний карман своего джинсового комбинезона. – У вас только этот чемодан? – заметил он, недоуменно подняв брови.

– Да, а почему вы…

– Вы ведь не из этих треклятых журналисток, которые то и дело норовят проникнуть на остров? – спросил он, подступая ближе. – В последний раз, когда одна из них попыталась это провернуть, я сделал вид, что поверил ей, а когда мы прошли полпути, я просто вышвырнул ее в море.

Его твердый голос в сочетании с пристальным взглядом вызвали дрожь у Сандрины. Было ли ему известно, что она действительно журналистка, даже если ее профессия никак не связана с причиной ее присутствия на борту? Должна ли она была это уточнить?

– Ладно, я шучу, девушка, – признался он с довольной улыбкой, продемонстрировав отсутствие переднего зуба, – нотариус нас предупредил. Не волнуйтесь, мы скоро отправимся. Поль! Пошевеливайся! Я хочу прибыть на место до темноты! Вы можете устроиться на палубе, там есть деревянные скамьи. Сейчас тепло, не замерзнете. Если вас будет тошнить, не наклоняйтесь слишком сильно через борт, мне не хотелось бы лишний раз глушить мотор. Кстати, наденьте спасательный жилет, это обязательно.

Сандрина устроилась на задней части палубы и натянула жилет.

Тем временем Поль загрузил последние ящики, развязал узлы швартового каната, убрал сходни внутрь судна и исчез в рулевой рубке, чтобы помочь Симону отчалить.

«Лазарус» нехотя тронулся с места, словно не желая покидать причал. Затем после нескольких крепких слов, произнесенных Симоном, его корпус медленно и нерешительно скользнул прочь от причала, будто наполненный безотчетным страхом.