Текст книги "Лучше поздно!.."

20

– Месье Феррейра, могу я с вами поговорить наедине?

Джентльмен с тростью поправил очки и выпрямился.

– Не знаю, что вам рассказали, доктор, но все это гнусная ложь. Чистой воды клевета. Я не крал никакого лимонного печенья, и с париком Шанталь прошлой ночью тоже баловался не я.

– Все это не имеет отношения к теме нашего разговора. Не могли бы вы пройти в мой кабинет?

Явно испытав облегчение, Жан-Мишель последовал за Тома, проглотив на ходу две маленькие конфетки, словно самому себе в награду. Доктор закрыл дверь и предложил пожилому мужчине сесть в кресло.

– Месье Феррейра, я буду говорить прямо. Несмотря на изобилие зайчиков у нас на стенах и запас игрушек в кладовых, вы сами ведь уже не ребенок, не так ли?

Жан-Мишель удивленно поднял брови.

– Я не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь, – продолжил Тома, – но хотел бы поддерживать вас в форме как можно дольше. Поэтому позволю себе дать вам совет.

– Слушаю вас, доктор.

– На вашем месте я бы значительно снизил потребление сладостей. Вы один съедаете их больше всех, кто обитатал в этом заведении, когда оно еще было яслями. Это плохо как для давления, так и для уровня глюкозы в крови. Поедая столько конфет, вы подвергаете себя опасности.

– Вы видели мои анализы? Они плохие?

– Последние анализы не внушают тревоги. Вам повезло с метаболизмом. С таким количеством сладкого любой другой имел бы значительно худшие результаты. Но не стоит испытывать судьбу. Это дружеский совет. Вы меня поняли?

– Конечно, доктор, я постараюсь.

– Вот и хорошо. А теперь перейдем к другой теме. Насколько я понял, вы собираетесь уехать на три дня на следующей неделе?

– Да, я хочу проведать свою жену. Она лежит в больнице на севере. Меня должен был отвезти сын, но он будет занят. Не помню уже, что там у него – свадьба или развод… Или это его жена выходит замуж или разводится, я не очень понял. Поэтому я, как большой, поеду на поезде. Полин взяла мне билеты.

– С чем госпитализирована ваша жена?

– Хронический диабет с осложнениями. Ей уже ампутировали полноги.

– Она будет рада вас видеть. Вам тем более нужно следить за своим здоровьем, чтобы иметь возможность навещать ее как можно чаще. Ведь вы не хотите услышать диагноз, означающий, что вы больше не сможете туда поехать?

– Конечно, не хочу.

– Я рассчитываю на вас.

– Когда запланированы мои следующие анализы?

– На следующей неделе. У вас будет время улучшить режим питания и оценить результаты.

21

Тома уже в подробностях изучил кору на стволах больших каштанов, растущих возле училища. Особенно ему нравился тот, на котором на высоте детского роста была вырезана собака – а может, кот. Какой же пещерный человек не любит примитивного искусства?

Почти каждый вечер он занимал свой пост, чтобы увидеть дочь. Затем следовал за ней. Из любителя подглядывать он превратился в телохранителя. Тома усовершенствовал свою технику слежки и теперь делал это гораздо профессиональнее. Он даже изучил несколько приемов в интернете. Он научился сливаться с толпой, предвидеть передвижения Эммы, и ему удавалось подбираться к своей подопечной все ближе. Несколько дней назад он даже ощутил аромат ее духов. На следующий день он почти час провел в парфюмерном магазине, выясняя их название, и купил себе флакон. Так в своей служебной квартире он чувствовал себя рядом с Эммой, но разрешал себе вдыхать аромат только один раз в день, чтобы не приелся.

Всякий раз, отправляясь на «операцию», он продумывал свой наряд. Он стал настоящим профессионалом в искусстве изменения внешнего вида, иногда даже в течение одного вечера, – при помощи кепки, шарфа или куртки, надетой наизнанку. Однажды его страсть к переодеванию чуть не сыграла с ним злую шутку, когда, устремившись из ресторана в солнцезащитных очках, он не заметил большого застекленного проема. Удар был ужасным, а падение зрелищным. Тома был похож на насекомое, с размаху влетевшее в закрытое окно, только шума наделал гораздо больше. К счастью, Эмма была уже слишком далеко, чтобы заметить его нелепое злоключение. Лоб, однако, кровоточил так, что Полин поначалу даже хотела наложить швы. Но доктор отделался эффектной повязкой в стиле египетской мумии. Элен, Шанталь и Франсуазу его вид растрогал, а Франсиса и Жан-Мишеля изрядно повеселил.

С тех пор как медсестра была посвящена в его тайну, она регулярно интересовалась новостями об Эмме, но Тома оставался немногословен. Зато, в целях экономии времени, все чаще соглашался, чтобы Полин подвезла его в город. Они оба полюбили те минуты, когда, сидя в машине в ожидании зеленого света, рассказывали друг другу что-нибудь о своей жизни.

В этот вечер речь зашла о братьях и сестрах. У Полин был старший брат, Антуан, который, к ее великому сожалению, переехал жить в Аргентину. Она всегда с ним хорошо ладила и очень переживала, что они не видятся. Тома рассказал о своей сестре, которая жила не так далеко, но сожгла все мосты. Тоже к его великому сожалению.

– Вы должны ей написать, сообщить о своем возвращении. Может быть, вам даже стоит рассказать ей, что у нее есть племянница.

– Шутите? – поперхнулся Тома. – Она и так считает меня недостойным сыном и отвратительным старшим братом. И вы всерьез считаете, что для налаживания отношений я должен сообщить ей, что ко всему я еще и безответственный отец?

– У вас странный взгляд на вещи…

Медсестра высадила Тома около училища.

– Я вам очень благодарен, Полин. Обнимите от меня Тео и скажите ему, что в субботу я собираюсь взять реванш в «Кроличьей охоте».

– Хорошего вам вечера, удачи. Честно говоря, я в восторге от вашего ярко-фиолетового свитера. Если бы пещерный человек носил такое два миллиона лет назад, то в пещерах наверняка появились бы заведения для геев.

Она расхохоталась. Тома с оскорбленным видом осмотрел свою одежду.

– Почему вы так говорите?

Полин весело рванула с места, не дав ему закончить фразу. Он посмотрел ей вслед.

– Что не так с этим свитером? – неожиданно для себя спросил он вслух.

Затем улыбнулся и запахнул плащ, чтобы никто свитер не видел.

* * *

На улице заметно посвежело. Тома поднял воротник и, верный своим методам шпионажа в засаде, принялся терпеливо ждать. Теперь он часто видел Эмму, но все равно не мог к этому привыкнуть. Каждый раз, когда она выходила из ворот, его сердце замирало в груди, и весь остальной мир словно исчезал. Этот вечер не стал исключением из правила, но все же преподнес небольшой сюрприз.

Когда доктор наконец заметил свою дочь, то обнаружил, что она сегодня тоже одета в фиолетовый свитер, только менее яркого оттенка. Разумеется, ее свитер не был приобретен по случаю для конспиративных целей. Он был с воротником и очень ей шел. Это случайное совпадение доставило Тома огромное удовольствие, какое обычно испытывают индивидуумы, готовые радоваться малейшему признаку сближения с любимым человеком.

Из сумки Эммы торчали свернутые в рулон афишки. Одну из них она под веселые комментарии подруг приклеила на доску объявлений училища. Тома был слишком далеко, чтобы разобрать текст. После ряда хитроумных маневров, достойных индейца-разведчика из племени сиу, ему удалось приблизиться и прочесть, что там написано. Речь шла о некой распродаже, которая должна была состояться через две недели в соседнем городке. Почему Эмма этим занималась?

Девушка не стала задерживаться и, к великому сожалению Тома, направилась к автобусной остановке. Доктор понимал, что это значило: Эмма собиралась вернуться домой, не встречаясь с Роменом. Это происходило всякий раз, когда она садилась в автобус номер 75. Тома несколько раз следовал за ней на такси. Такой быстрый отъезд означал, что у него будет слишком мало времени для наблюдения. Он пошел за девушкой, дорожа каждой секундой, и увидел, как она приклеила еще одну афишку на стекло своей остановки. Как всегда в таких случаях, он подождал, пока она поднимется в автобус, и прошептал: «Всего хорошего, дочка. До завтра. Я тебя обнимаю». Он смотрел вслед автобусу, пока тот не скрылся из виду на круглой площади. Иногда на повороте ему удавалось разглядеть силуэт своей дочери среди других пассажиров. Несколько драгоценных секунд, вырванных у разлуки. Но это случалось нечасто. И в этот вечер не случилось.

Тома остался один, среди тех, у кого были какие-то дела или намечалась встреча. Дорогого ему человека здесь больше не было, и это читалось на его лице. Оно было не только грустным, но и встревоженным. Ведь он больше не мог заботиться о дочери.

Возвращаясь в дом престарелых, доктор просил всевозможных богов всех религий, которые только были ему известны, оберегать Эмму. Он вверял им ее жизнь, перебирая, словно бусины четок, имена сверхъестественных существ, с которыми познакомился во время своих поездок. Тома не знал, похоже ли это на молитву, но он еще никогда ни ради кого так не делал.

Шагая по пустеющим улицам, удаляясь от городской суеты, он вспоминал обо всем, что ему удалось пережить вместе со своей дочерью, которая все еще ни о чем не догадывалась. По большому счету Эмма была в том возрасте, когда родители уже не так плотно опекают детей. Это в младенчестве за ними нужен глаз да глаз, но начиная с подросткового возраста они все больше времени проводят вне дома. Если Тома был лишен счастья видеть детство Эммы, ему хотя бы выпал шанс наблюдать за ее жизнью сегодня.

22

Когда Тома вернулся в дом престарелых, все уже спали. Только Франсис еще смотрел вечерние программы по телевизору. Доктор сразу поднялся к себе. Ему надо было сделать еще кое-что важное, касающееся дочери.

Тщательно, словно хирург, готовящийся к операции, он вымыл и высушил руки, затем достал тетрадь, в которую записывал все, что ему удавалось узнать об Эмме. Он устроился за столом гостиной, отодвинув поднос с холодной едой. Из серой готовальни, принадлежавшей Селин, он взял ручку и принялся за работу.

Подобно натуралисту, посвятившему себя изучению неизвестного, только что открытого вида, он подробно описывал свои ежедневные наблюдения. Только данные и факты. Иногда писать приходилось много, иногда почти ничего. Так обычно бывает с дикими видами, живущими в своей естественной среде, где невозможно близко к ним подобраться. Доктор начал вести эту тетрадь в ту ночь, когда отвоевал сумку дочери. С тех пор он исписал уже тридцать страниц, обрисовывающих личность, вкусы и взгляды той, кого он изучал.

Эмма очень любит ананасовое мороженое. Эмма пьет чай без молока, но ждет, пока он остынет. Эмма – в отличие от своей подруги Зоры – не дергается под музыку, когда слушает ее в наушниках. Эмма обнимает Роме-на с еще большей страстью, когда не видела его больше двух дней. Эмма предпочитает мясо с кровью, но ест его редко. Эмма никогда не скрещивает ноги, когда сидит. Эмма получила назад свою сумку, которую тщательно переодетый Тома подбросил в сад Селин. Она снова пользуется своим мобильным телефоном: Тома позвонил ей из кафе, чтобы убедиться, что она не сменила номер. Когда в трубке раздался голос дочери, его охватил соблазн поговорить с ней – ведь по телефону Эмма не могла его узнать. Но не смог выдавить из себя ни звука. Она повесила трубку. Эмма ухитряется собирать волосы в пучок одной рукой, закрепляя их обычным карандашом. Эмма часто смеется, и не только над остроумными шутками. Эмма встречается с Роменом около года. Она моложе его. Они познакомились на двадцатилетии их общей подруги. Эмма ненавидит, когда люди опаздывают. У Эммы есть старший брат Валантен, рожденный в предыдущем браке ее отчима. Она отправляет ему около двух эсэмэс в неделю, в то время как подругам шлет десятки сообщений в день, а Ромену еще больше. Эмма не боится собак. Эмма мечтает поехать в Южную Америку, особенно в Бразилию. Эмма хотела бы, чтобы ее волосы были более гладкими, как у ее подруги Ноэми. Эмма любит носить шейный платок и вечно теребит его кончики. Эмма не любит смотреть фильмы с плохим концом, делая исключение только для самых лучших, но, по ее заверению, «шедевров с печальным концом почти не существует». Эмма может легко заплакать, если чем-то растрогана. Эмма отзывается о своих родителях с доброжелательностью, что не мешает ей подтрунивать над тем, как отчим сдувает пылинки со своей машины. Эмма утверждает, что хочет иметь детей числом от двух до пяти – в зависимости от того, с кем она это обсуждает. Но она никогда не говорила об этом с Роменом.

Когда Тома погружался в свои записи, ему казалось, что он проводит время с дочерью. Каждый раз, перечитывая свой странный сборник, он чувствовал себя лучше. Зато любая информация о месье Лаверне была словно пощечина. Эмма всегда так непринужденно рассказывает о нем. И всякий раз будто нож вонзается в сердце Тома. Несмотря на многочисленные наблюдения и выводы, ничто не указывало на то, что доктор занимал хоть какое-то место – пусть даже место злодея – в жизни своего ребенка. Тома принял это как данность и лишь задавался вопросом, сколько тетрадей ему придется исписать, прежде чем он сможет утверждать, что знает свою дочь.

Как ни парадоксально, доктор смирился с присутствием Ромена в жизни Эммы и даже проникся к нему определенной симпатией. Это, правда, не мешало ему вздрагивать всякий раз, когда парень слишком сильно прижимался к дочери. Перемены в отношении к молодому человеку объяснялись двумя причинами. Первая была чисто эгоистичной: когда Эмма проводила время с Роменом – в кинотеатре, в магазинах, на прогулке или в ресторане, – Тома мог дольше наблюдать за ней, а в компании молодого человека она проявляла самые трогательные стороны своей личности. Вторая причина коренилась всего в одной сцене, свидетелем которой был доктор. Однажды вечером, когда влюбленные возвращались домой пешком, поднялся свежий ветер, и Тома увидел, как Ромен снял свою куртку и нежно набросил на плечи Эммы. Доктору понравилось не только то, что он сделал, но и то, как он это сделал – просто, без пафоса, словно для него было обычным делом заботиться о других. Полин говорила, что мы распознаем в других чувства, которые испытываем сами. Тома счел этот поступок красивым, достойным мужчины, и его отношение к Ромену начало меняться.

23

Оба ломтика поджаренного хлеба выскочили из тостера одновременно. Полин подхватила их на лету, обжигая пальцы, подула на них и тут же начала намазывать маслом.

– Кому добавки?

Франсис поднял руку, Элен тоже. Доктор подошел к Полин:

– Почему все они только завтракают вместе, но не обедают?

– Не знаю. Спросите у них.

Тома повернулся к присутствующим:

– Такие завтраки очень приятны, вы не находите? Это хорошее начало дня!

Франсис поднял голову от своего бокала с кофе.

– Док, каждый раз, когда вы беседуете с нами наедине, вы великолепны, прямолинейны, говорите по существу…

– Спасибо, месье Ланзак.

– Но как только вы обращаетесь ко всем сразу, тут же становитесь похожи на неопытного гостиничного аниматора, оробевшего перед толпой идиотов-туристов. Разговаривайте с нами нормально, прошу вас.

В надежде на помощь Тома повернул голову к Полин, но увидел лишь ее трясущиеся от смеха плечи. Чтобы не встречаться с доктором взглядом, молодая женщина уткнулась глазами в свои тосты. Тома пришлось выпутываться самому.

– Благодарю за это тонкое замечание, Полковник. Прошу прощения за свой аниматорский тон, но вы же сами периодически перебиваете меня восклицаниями вроде «еж вашу медь» и «еж вашу брошь».

– Только когда вы говорите что-то неинтересное, док.

– Замолчи, Франсис, и больше никогда не трогай мои волосы, – рявкнула Шанталь.

– Еж твою плешь, да не трогал я твой парик!

– Поскольку мы решили разговаривать, как взрослые, – продолжил Тома, – у меня есть предложение. Почему бы вам также не обедать и ужинать вместе?

– Хороший вопрос! – заявила Франсуаза.

– Они привозят еду как раз в то время, когда по телику идет моя игра, – ответил Жан-Мишель, еще толком не проснувшийся в этот ранний час.

– Если бы мы любили одни и те же передачи, – протянула Шанталь, – то могли бы собираться вместе, но у некоторых такие вкусы… Не буду показывать пальцем!

Франсис тут же возразил:

– Может, то, что я смотрю, и не очень интеллектуально, зато я хотя бы не пою перед телевизором! Если это вообще можно назвать пением…

Оскорбленная Шанталь издала почти звериный рык. Схватившись руками за край стола, она встала, готовая броситься на обидчика.

– Прошу вас, сохраняйте спокойствие, – вмешался доктор. – Я лишь хотел предложить вам проводить вместе больше времени. Но, видя вашу реакцию, я понял, что несколько поторопился. Давайте оставим все как есть.

Полин раздала последние тосты и сказала:

– А вот я, доктор, с удовольствием стану обедать вместе с вами. Будет очень мило.

Тома кивком поблагодарил медсестру, а на постояльцев направил грозный указательный палец:

– И даже не смейте никто сейчас говорить «еж твою кобылу»!

* * *

Тома поспешил вернуться в свой кабинет вовсе не затем, чтобы заняться работой, которая могла подождать, а для того, чтобы проверить информацию, касающуюся Эммы, обнаруженную им сегодня утром в социальных сетях. Возможно, он узнает, почему девушка так активно рекламировала предстоящую распродажу. Как только на экране загрузилась нужная страничка, кто-то постучал в дверь. Следом показалась голова Полин.

– Доктор, раз уж вы заговорили о совместных приемах пищи, я подумала, что мы могли бы разбить в саду небольшой огород. Места там полно. Это было бы весело, у наших постояльцев появилось бы дополнительное занятие, возможно совместное, к тому же на свежем воздухе. Мы бы просто обустроили небольшой уголок, ничего сложного…

Заметив, что Тома ее не слушает, она осеклась.

– Какие-то проблемы? – спросила она. – У вас расстроенный вид.

Тома был не в состоянии сформулировать членораздельный ответ.

– Месье Селлак, скажите хоть что-нибудь. На вас больно смотреть…

Тома вздохнул и обхватил голову руками. Медсестра робко приблизилась:

– Это касается Эммы, да? Когда вы в таком состоянии, значит, речь идет о ней. Мы все такие становимся, когда что-то с детьми. Надеюсь, ничего страшного не случилось?

Тома показал на экран своего компьютера.

– Что вы будете делать, когда Тео дойдет до этого?

Полин обошла письменный стол. На своей страничке Эмма разместила рекламу распродажи, где собиралась «продать свои старые игрушки и ненужные вещи, чтобы заработать немного денег и помочь любимому снять отдельное жилье».

– И что вас больше расстроило? Что она собирается жить с ним или что решила продать свои воспоминания?

– И то и другое.

– Она идет по жизни дальше, оставляя прошлое позади. Это нормально. Вы сами уехали из дома в один прекрасный день.

– Поэтому я за нее и беспокоюсь. Будет ли ее выбор правильным?

– Если бы мы могли знать это заранее…

– Я ничего не пережил вместе с ней. Я никогда не видел, как она играет в свои игрушки. Я ей даже не подарил ни одной! И вот она собирается продать историю своей жизни. Кто угодно сможет приобрести частичку ее прошлого, тогда как я был его лишен. Все, что когда-то имело значение для маленькой девочки, уйдет неизвестно куда за несколько монет. Я начинаю ее узнавать, она очень сентиментальна. Мне не хочется, чтобы она расставалась со своими вещами, потому что потом она наверняка об этом пожалеет. Я уверен: однажды наступит день, когда ей будет не хватать того, что сегодня она называет старым хламом.

– Она расстается с этими вещами, чтобы строить будущее со своим любимым человеком. В моей жизни не было таких нежных историй, поэтому мне это кажется трогательным.

– Разве те гроши, что она за них получит, соизмеримы с тем, чего она лишится? И если у нее ничего не сложится с ее парнем, получится, что она зря пошла на такую жертву. Это будет ужасно.

– Перестаньте так терзаться. У вас есть какие-то идеи?

Тома набрал воздуха в легкие и сказал:

– Я хотел бы купить все ее вещи, чтобы вернуть ей их позже.

– Шутите?

– Ничуть. Но, к сожалению, я не могу появиться перед ней и выписать чек.

Полин раздумывала недолго.

– Если хотите, я пойду вместо вас!

– Спасибо, Полин, но она заподозрит неладное.

Медсестра нахмурилась. Нужно было придумать другой способ. Тома проворчал:

– Даже когда не растишь детей, забот все равно хватает.

– Доктор, у меня, похоже, есть идея, но вы должны мне довериться…

24

В день воскресной распродажи медсестра была в полной боевой готовности – в отличие от доктора.

– Полин, мне все это не нравится. Простите. Я знаю, что вы старались ради меня, но во всех широтах, где я жил, такая затея считалась бы безумной.

– Не разочаровывайте меня, доктор! Ведь вы для меня герой… Врач, который спасает жизни на другом конце света, готовый принять роды тройняшек на крутом склоне, в такой ураган, что у коров волосы с головы сдувает! Смельчак, который получил пулю, подавая сигналы мальчишке! Мужчина, который носит яркие свитера, чтобы остаться незамеченным! И вы скисли из-за какой-то ерундовой распродажи?

– Вы опять надо мной издеваетесь?

– Как вы могли так подумать? В любом случае – жребий уже брошен. У нас нет времени на пессимизм. К тому же день сегодня погожий. Идемте, все уже ждут только вас.

– Как вам удалось раздобыть этот микроавтобус?

– Пришлось пофлиртовать с десятком мужчин и продать одну почку.

– Вы ненормальная. Теперь я понимаю, почему предыдущий директор не позволял вам возить наших постояльцев в гипермаркет. К тому же у коров нет волос.

– Забавно: когда вы так напряжены, то начинаете воспринимать все буквально. Слишком остро реагируете. Всегда, когда дело касается Эммы.

Тома знаком попросил ее говорить тише и нахмурил брови:

– Как это – слишком остро реагирую?

– Посмотрите на себя. Типичный молодой отец. Только вашему младенцу почти двадцать. Что касается микроавтобуса, я просто попросила своего соседа одолжить мне его служебную машину. Он развозит инвалидов круглый год и прекрасно понимает, что я хочу вывезти на прогулку наших стариков.

Медсестра повернула ключ зажигания. Тома прошел в заднюю часть автомобиля вместе с остальными.

– Все пристегнулись? – спросила Полин.

В ответ грянуло дружное «да». Детский лагерь, да и только. Никто не заставил себя упрашивать, все были рады предстоящему развлечению.

– Это напомнило мне поездки с родителями! – воскликнула Шанталь.

– Мне тоже! – восторженно подхватил Франсис. – Мадемуазель Шоплен, вы позволите называть вас мамой?

– Только попробуйте.

Тома наклонился к медсестре:

– Что вы им рассказали?

– Необходимый минимум. Мы отправляемся на прогулку, разыгрываем одну девушку, устраиваем пикник, затем возвращаемся. Вы приготовили наличные деньги?

– Разумеется.

– Думаю, сейчас самое время раздать им деньги. Забавная ситуация, не находите? Словно в шпионском фильме времен холодной войны. У нас даже есть свой полковник. И агент с секретной супертехнологичной челюстью!

Медсестра рассмеялась над собственной шуткой. Доктор покачал головой. Главное, чтобы все остались живы… Он скользнул между сиденьями и сел сзади, рядом со своим отрядом.

Микроавтобус удалялся от дома престарелых в сторону выезда из города. Шанталь смотрела в окно с блаженной улыбкой. Даже Элен, обычно не склонная к развлечениям, была взволнована как девочка. Франсис взял слово:

– Какие будут указания, док?

– Когда мы приедем на ярмарку, Полин покажет вам девушку, которая продает всякую всячину. Каждый из вас по очереди подойдет к ней и купит все, что она предложит. Игра состоит в том, чтобы выкупить максимум вещей. Неважно, что это будет. У нее не должно ничего остаться. Всем всё ясно?

Все дружно кивнули. Шанталь подняла руку, словно школьница, которая хочет задать вопрос:

– Одно уточнение – нужно купить или украсть? Дело в том, что у меня нет с собой денег…

– Я об этом позаботился, – ответил Тома, доставая из куртки пачку банкнот.

Жан-Мишель восхищенно присвистнул:

– Здесь же целая куча денег…

– Доктор, вы богаты? – со своей обычной прямотой осведомилась Франсуаза.

– Не особенно. Но в течение пятнадцати лет мне платили зарплату, а я ничего не тратил. Поэтому кое-что скопил.

– Позвольте поинтересоваться, почему вы финансируете этот розыгрыш? – спросил Франсис.

– Чтобы доставить удовольствие дорогому мне человеку.

Тома раздал каждому небольшие пачки купюр. Франсис сунул свою в карман, Жан-Мишель принялся одну за другой проверять купюры на свет. Элен сложила наличность в сумочку, а Шанталь так и держала в руке.

– Вы не оставили денег для себя? Разве вы не пойдете с нами, доктор?

Тома не знал, что ответить. Полин бросилась ему на выручку.

– Ему нужно остаться, чтобы охранять микроавтобус. Я за него головой отвечаю, попросила доктора его постеречь.

В этот ранний час шоссе было свободным. Полин свернула на грунтовую дорогу, решив проехать через поле, чтобы все могли полюбоваться пейзажем. За сельскохозяйственными угодьями, у подножия холмов, дорога шла рядом с лесом. Жан-Мишель пришел в неимоверный восторг, заметив пасущихся в поле лошадей. Он стоял, прислонив ладони к стеклу, как это делают дети. Элен не отрываясь смотрела на небо. Тома внимательно следил за дорогой. Он с облегчением отметил, что эту машину медсестра ведет гораздо осторожнее, чем свою собственную.

В центре городка, где проходило мероприятие, движение было запрещено. Полин припарковала микроавтобус позади мэрии и вместе с доктором помогла пассажирам высадиться. Маленький отряд направился к церкви, перед которой раскинулась ярмарка.

Когда они дошли до угла здания, Тома предложил всем отдохнуть на лавочке. Он незаметно открыл свой рюкзак и еще раз показал Полин фотографии Эммы.

– Прошу вас, проследите за тем, чтобы они купили все товары, независимо от их состояния. Пусть приносят мне свои покупки сюда, я буду относить их в микроавтобус.

– Вы будете наблюдать издалека? Вам этого достаточно?

– К сожалению, я уже привык видеть свою дочь на расстоянии…

Тома достал из рюкзака бинокль и показал его медсестре.

– Вот, прихватил с собой.

– И кто из нас после этого ненормальный?

Тома повернулся к старикам, которые уже поднялись с лавочки, готовые перейти к действию.

– Я очень благодарен вам за помощь. И очень на вас рассчитываю. Если почувствуете усталость, не нужно себя неволить.

– Разрешите идти? – спросил Франсис.

– Вперед, Полковник, и помните, это не учения.

Глядя, как его подопечные, словно одержимые, бросились, прихрамывая, к ярмарке, Тома не знал, смеяться ему или опасаться.