Текст книги "10 глупых вопросов профессионалам, которые вы боялись задать"

Константин Ивлев. Шеф-повар

Основатель IVLEV GROUP

– ЛЮБИТЕ ГОТОВИТЬ?

Я скажу честно и откровенно: до восемнадцати лет не любил, а после армии – полюбил. Готовка – это секс. Если ты готовишь один, это вдохновляет, если готовишь с кем-то, с девушкой, это всегда выводит на романтику. Большое количество поваров не готовит дома. Я вообще не понимаю почему. Все перетрудились? Меня всегда прет. Может, я всегда секса хочу? Не знаю, но мне нравится готовить.

– КАК ЖИТЬ НА КУХНЕ ЖЕНЕ ШЕФ-ПОВАРА?

Моей – кайфово. У меня теща парилась первое время, тем более она, как нормальная взрослая женщина со своими вкусовыми заморочками, всегда на овощах сидела. Я после большого количества прочитанных анекдотов всегда подтрунивал над ней. А жене нормально. Жене я всегда говорю, что у нее все прекрасно получается, за исключением блинов. Блины – это самое ужасное, а она их делает постоянно, потому что все друзья вокруг и дети не могут честно сказать, в открытую, что блины полный шлак. Один я говорю: «Мань, ну не готовь их, пожалуйста». Нет, возьмет и наготовит. Я делаю вид, что мне нравится, съем полблина, и все.

– ПОДЪЕДАЕТЕ НА РАБОТЕ?

Абсолютно. Знаешь, я тебе открою, наверное, тайну, но, может, и нет. Все шефы любят жопки. Не в прямом смысле. Ладно, я за себя скажу. Я не всегда люблю цельное блюдо, но мне всегда нравится последняя ложка соуса, нравится, когда мясо обрезаю, взять то, что обрезал. Нарезаю огурцы, бросаю в салат, один кусочек беру. Поэтому да, подъедаем. Мы мало едим. Как правило, люди думают, что мы вообще никогда не едим. На самом деле едим. Мы очень плотно завтракаем всегда. А потом начинается это подъедание. Представляешь, какое количество я варю супа или соуса! Надо его попробовать, чтобы довести до вкуса, поэтому подъедалки вообще сумасшедшие. Очень кайфово – это соусы. Когда он остается, особенно грибной, сливочный или горчичный, я беру кусок хлеба и вот начинаю хлебасиком это все выковыривать со дна. Либо, когда делаю сумасшедший торт-медовик Ивлева и кондитер начинает подрезать края, все повара, как мухи на варенье, начинают слетаться, для того чтобы взять свою ложечку или пальцы измазать это вообще чистейшее наслаждение.

– ЕСЛИ ГОСТЬ НЕ ТРОНУЛ БЛЮДО, МОЖНО ЕГО ПОДАТЬ ДРУГОМУ?

Нет, конечно. Нельзя. Даже больше тебе скажу, если в моих ресторанах гость что-то ест и ему не нравится, он возвращает, я все равно переделываю блюдо. Я не знаю почему, но у меня есть уважение к людям, это не для красного словца говорю. Считаю, я от этого не обеднею, а гостю просто станет приятно от того, что я исправил. Не доделал, а именно приготовил заново. Поэтому нет, в кафе «Сардинка» в каком-нибудь Бутове, может быть, еще где-то все возможно, но внутри Садового кольца, я уверен на 100 %, другому гостю не подают то, что кто-то заказал и не тронул.

– НЕ ЖАЛКО ВЫБРАСЫВАТЬ ПРОСРОЧЕННЫЕ ПРОДУКТЫ?

Я их не выбрасываю. У меня их нет. Их нет по нескольким причинам. На работе у меня нет, потому что все знают мое отношение к продуктам. Если это произойдет, то будет каторга, я отошлю туда, где летом в пальто холодно. А дома есть домашние животные.

– КАКИЕ ИДЕИ РЕСТОРАНА САМЫЕ ХОДОВЫЕ?

Три ходовые концепции остаются последние пятнадцать лет. Первую мы называем Back to USSR. Это период совдепа: «Буратино», «Тархун», спички, индийский чай, вся эта лабуда. Я 1974 года – это мое поколение, жвачки Love is, виски «Тичерс», «Божоле», кислятина эта.

Вторая тема – пивная. Пиво сейчас стало почему-то пользоваться успехом в России. Насмотревшись американских фильмов, пить стали утром и днем. Слава богу, не крепкие напитки, а пивасик посасывают постоянно. Я думаю, что пиво – это более демократичная история, она еще интересна тем, что мы стали очень переживать за свою страну, за свои спортивные достижения, и болельщикам пиво пришлось кстати.

И третья – в стиле Средиземноморья, ближе к пиццерии, потому что это тоже нам не чуждо. Нам интересны не только шмотье и итальянский футбол, но и сами итальянцы – такие же беспризорники, как и мы. Мы в лаптях, они в сандалиях, и поэтому еда очень похожа. У нас строганина, у них карпаччо, у нас макароны по-флотски, у них – болоньезе, и равиоли, и пельмени, и многое другое. Эта еда потому очень популярна, что на 80 % состоит из консервации и поэтому не портится.

– ПЯТЬ КУХОНЬ МИРА В ОДНОМ РЕСТОРАНЕ – ЭТО КРУТО?

Это «Чайхона». Знаешь, я в 2000-х годах с ума сходил, думал, что вообще такого больше не будет. Мы все старались как-то изменить ресторанный мир, рынок, концепции. Потом бац – «Чайхона». Я хожу туда, как и в «Макдоналдс», раз в месяц. Очень вкусно. Сумасшедшие интерьеры, ощущение праздника – это большой плюс, ла-ла-лей. Потом тебе счет приносят на пятеру рублей, но настроение-то хорошее, ты ничуть не напрягаешься, выходишь и думаешь: «Ладно, жизнь неплохая штука».

– ЗАЧЕМ МАЛЕНЬКОЕ БЛЮДО КЛАДУТ НА ОГРОМНУЮ ТАРЕЛКУ?

Это стеб. А зачем Малевич на полотно нанес квадрат и все по этому сходят с ума? Наверное, мы такие же. Знаешь, это французский стиль, это они любители гастрономических театров, гала-ужинов, большого количества подач, поэтому там, чтобы не переедали, так подают. Иногда мы популяризируем, пиарим тарелку, показываем, насколько мы крутые, а иногда, наоборот, хотим на первый план вывести продукт. В Германии есть один ресторан, у него несколько звезд Мишлен, и философия его шефа заключается в том, что он говорит: «Мы, люди, кайф получаем от первых двух-трех ложек, вилок, потом наступает пресыщение». Это как любовь. Ты любишь, у тебя первую неделю эйфория, ты никого не слушаешь, ты проникаешься, а потом: «Где мои носки?» И еда – то же самое. В России французская еда не прижилась именно поэтому.

– В ЧЕМ ПРИКОЛ МОЛЕКУЛЯРНОЙ КУХНИ?

В том, что это показывает всем: развиваются не только ракеты, спорт, но и кулинария в том числе. Да, молекулярная кухня – работа нескольких моих коллег. А теперь это уже большое количество людей, кулинаров, которым стало тесно в определенных рамках, они решили использовать и соединять физические и химические истории. Надо сказать, это круто. Отдаю им должное. Взять любимое всеми эспуме – пенка, которая делается на основе лецитина. Лецитин – соевый белок, который сам по себе как порошок. Его вводят в соус, при определенной температуре начинают взбивать, и образуется пенка, как кислородный коктейль, только она не садится. В мясо мы можем налить соус, в среднем это где-то 50 граммов на порцию, а если ты делаешь эспуме вместо соуса, то она намного легче, и тебе будет достаточно 15–20 граммов. Экономично? Экономично. Страшно? Не очень. Ну, кто не знает, им очень страшно. Больше 50 % людей, которые посещают рестораны с молекулярной кухней, потом идут в Макдоналдс? – и отъедаются. Молекулярная кухня – слишком высокая материя, этим нужно увлекаться, потому что если ты придешь неподготовленный, всю жизнь ел сосиски или «Доширак», то ты ничего не поймешь. Тебе принесли пенку, а она со вкусом селедки. Ты сидишь и думаешь, как так… А на самом деле ничего страшного нет, все нормально, просто взяли и сделали выжимку. У нас есть Толя Комм, один из первых русских шефов, который занялся высокой русской молекулярной кухней. Он запатентовал мороженое. Мороженое-винегрет, оливье, селедка. Полная ерунда, но зато он себя считает сейчас крутым.

– ЕСЛИ ШЕФ-ПОВАР ГОТОВИТ ЛУЧШЕ ВСЕХ, ЗАЧЕМ ОСТАЛЬНЫЕ НА КУХНЕ?

Один в поле не воин. Не Жуков же выиграл Великую Отечественную войну, и не многие другие генералы. Ты можешь быть крутым шефом, но ты один не сможешь обслужить большое количество гостей. Есть маленькие заведения, где готовит один шеф. Зачем с ума сходить, если тебе один помощник рыбу почистит, другой это, третий то? Одному очень сложно, да и не нужно, нужно учить людей, передавать знания. Чем больше будет нормальных людей, тем будет жизнь адекватнее.

– ПУДИНГ – КРАСАВЧИК?

Пудинг? Да, красавчик!

Полезный блиц

– САМОЕ ДОРОГОЕ БЛЮДО, КОТОРОЕ ВЫ ГОТОВИЛИ…

Лангуст, порядка 300 долларов. И я сашими готовил. Гость один попросил.

– ГДЕ УЧИТЬСЯ НА ШЕФ-ПОВАРА?

Ну не в России – это точно. К большому сожалению, у нас полностью разрушена эта система. И до сих пор не восстановлена, живет по принципам 80–90-х годов. Когда ко мне обращаются и спрашивают, где учиться, я говорю: уезжать. Это раз. А если не хотите уезжать, нет возможности, то найдите шефа, отдайте своего ребенка, и пусть он сразу работает и учится. Я простой пэтэушник. В нашей профессии практика намного важнее теории. Поэтому лучше всего работать. Я сына отправлял в Стамбул учиться гостинично-ресторанному бизнесу, потому что в России нет ни одной школы, ни одного предприятия. И вторая беда – это мы сами, шефы. Я называю эту систему «синдромом борща».

У нас нет классики рецептур, мы ничего не понимаем, не знаем, какой настоящий салат «Оливье», какая сельдь в дубленке, какой борщ. Если всем дать приготовить борщ, то он будет у всех разный, потому что у всех разные семейные вкусы, традиции, любовь и т. д. В Европе – классика, и все повара мира, которые хотят чего-то достичь, едут во Францию учиться классической французской кухне, потому что французы застолбили за собой: «Мы классики, мы первые». Я ездил во Францию, научился делать яйца пашот, соус бешамель и т. п. А вернувшись оттуда, я начинаю добавлять что-то свое.

– СКОЛЬКО МОЖЕТ ЗАРАБАТЫВАТЬ ШЕФ-ПОВАР?

Моя последняя зарплата лет десять или пятнадцать тому назад была миллион рублей. Сейчас средний начинающий повар стоит от 100–120 тысяч рублей. Покруче, со стажем больше пяти лет, – 200–250.

– ЧТО НРАВИТСЯ В ПРОФЕССИИ?

Нет рамок, свобода. Свобода не с точки зрения того, что ты бамбук куришь, а того, что повар живет как красное вино: чем дольше оно лежит, тем лучше его вкус и выше цена. У нас нет потолка. Можешь стать шефом и дальше расти: стать ресторатором, сомелье, барменом – кем хочешь. Я считаю, кайф моей профессии заключается в том, что нет потолка. Есть Млечный Путь, и ты постоянно по нему идешь.

– ЧТО БЕСИТ В ПРОФЕССИИ?

Бесят идиоты. Очень много идиотов. Современное поколение, нынешнее, не хочет учиться. Мне вчера позвонила девочка, дочь моего очень старого приятеля. Он мне три года назад говорит: «Возьми ее под свое крыло». Да без проблем. Тем более не глупая, молодец. Я ее взял на работу, простым поваром. Потом из этого ресторана я ушел, а она нет. Но ресторан остался средней руки. И она мне звонит вчера: «Здравствуй, шеф». Я говорю: «Привет!» – «Как дела?» – «Что надо?» – «Работа нужна». – «Слушай, я тебя су-шефом не возьму. Возьму поваром». – «А я не хочу ни су-шефом, ни поваром». – «А кем ты хочешь быть?» – «Шефом». Я говорю: «Ты дурочка, что ли, совсем? Каким шефом? Ты три года отваривала пасту карбонара и подумала, что ты теперь можешь все, что ли? Иди в «Макдоналдс» работать, бесплатно улыбку раздавай за 18 000». Вот это вот бесит.

Бесит, что, к большому сожалению, не хотят учиться. Новое поколение, которое приезжает в Москву, хочет сразу быть директорами, шефами, не понимая, что забраться легко, удержаться сложнее. Сейчас время такое, что ты можешь сыграть на своей теме. Так сыграй, стань Золушкой.

Алексей Решетун. Судебно-медицинский эксперт

– О ЧЕМ ВЫ ДУМАЕТЕ, КОГДА ВИДИТЕ ПЕРЕД СОБОЙ ТРУП?

О нем и думаю. О работе, потому что труп – это загадка. Ее нужно разгадать. И узнать, от чего человек умер. О чем еще думать, глядя на свою работу? Никаких пошлых мыслей на ум не приходит.

– КАК ДЕЛА С ПСИХИКОЙ?

У меня есть справка от психиатра, что все нормально. Мы раз в пять лет проходим психиатрическое освидетельствование (все работники медицинской сферы проходят). У меня с психикой все в порядке не только по справке, кажется. Никто не жаловался пока.

– КАК И ГДЕ ПЕРЕКУСИТЬ НА РАБОТЕ?

Перекусывать на работе вообще не надо, лучше полноценно обедать. И у нас для этого есть специальные комнаты, оборудованные холодильниками, микроволновками. Это чистая зона, туда приходят люди, переодетые, естественно, в чистое, садятся, разогревают еду, пьют чай. Все как у всех. То есть если вы намекаете на устойчивый стереотип, дескать, работники морга вообще перекусывают непосредственно у секционного стола, это неправда. Такого не бывает. Это миф, который навеян нам телевидением и кино.

– КУДА ВЫБРАСЫВАЕТЕ НЕНУЖНЫЕ ЧАСТИ ТЕЛ?

Все части тела нужные. О чем вы говорите? Человек создан только с нужными. Ненужных не бывает. Бывают биологические отходы, которые образуются при исследовании, при хирургической операции, на неживом человеке такие биологические отходы тоже бывают. Они утилизируются согласно установленному порядку. Собираются в специальные пакеты, обеззараживаются, кремируются и захораниваются. Ничего на помойку не выбрасывается.

– СТРАШНО НА РАБОТЕ ОДНОМУ ОСТАВАТЬСЯ?

Нет. Почему должно быть страшно? Только лишь потому, что в этом же здании где-то в холодильнике лежат мертвые люди? Поэтому? Мертвых бояться не стоит. Стоит бояться живых.

– КАКУЮ САМУЮ НЕОБЫЧНУЮ ВЕЩЬ ОБНАРУЖИВАЛИ ПРИ ВСКРЫТИИ?

Самую необычную не могу сказать. Но обнаруживали, например, пули. Человек получал пулевое ранение и жил с пулей в теле. Иглы у наркоманов находил в сердце, в бронхе. Находили пинцеты, которые, видимо, забывали при операции, и человек жил с пинцетом в животе много лет, но умирал совершенно не от этого…

– ЧЕМ ПАХНЕТ НА РАБОТЕ?

У нас пахнет, смотря где. Есть грязная зона, и есть чистая. Грязная – это где эксперты-танатологи исследуют мертвые тела. Пахнет там когда как. Конечно, иногда, если тела находятся в состоянии гнилостных изменений, может пахнуть не очень приятно, что совершенно естественно. Но чаще там пахнет дезинфицирующими растворами, потому что у нас капитальные уборки проводятся каждый день, все обрабатывается, плюс включается кварц. А если мы говорим о чистой зоне, то есть о кабинетах экспертов или о комнатах приема пищи, то там пахнет обычными запахами: духами, едой – чем угодно, как в любом офисе.

– ПРАВДА ЛИ, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ПАТОЛОГОАНАТОМЫ ВОРУЮТ ОРГАНЫ?

Не могу сказать за патологоанатомов, надо будет их спросить. Что касается судмедэкспертов, то мы органы не воруем, ибо это совершенно никому не нужно. Для каких целей? Для чего? Это ерунда полнейшая. И вопрос этот можно назвать даже не глупым, а тупым, потому что нельзя просто прийти на рынок и продать орган. Существует определенная система сохранения органов в том состоянии, которое позволяет их в дальнейшем использовать. В том числе и изъятие органа должно осуществляться в специальных условиях, в определенное время. Когда человека привозят в морг на исследование, все те органы, которые в нем есть, уже по своим физическим свойствам ни на что не пригодны, нет смысла их воровать. Никогда никто этим не занимается. Бывает, изымают отдельные органы, но изымают для биохимических исследований, например, могут изъять целую почку. Но это не значит, что эксперт ее уносит домой или куда-то продает. Он направляет ее в лабораторию, где из нее выделяют какие-то химические вещества, если они там есть, а органы никто не ворует. И никто органами в морге не торгует.

Это одна из баек. Самая распространенная, наверное. Мы этим не занимаемся.

– ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ПОПАЛСЯ ЗНАКОМЫЙ ЧЕЛОВЕК?

Работать. А как? Что делать? Если есть возможность избежать этого, то, конечно же, ни один вменяемый эксперт не пойдет на вскрытие знакомого, но если возможности такой нет, надо идти и делать, такова работа.

– ВАС ПРОСИЛИ ПОМЕНЯТЬ ПРИЧИНУ СМЕРТИ?

Вот не поверите, часто задают такой вопрос. Работаю почти 18 лет, за это время ни разу не было такого подката. Ни со стороны администрации нашего учреждения, ни со стороны правоохранительных органов, ни со стороны родственников ни разу никто меня об этом не просил. Но, может быть, знают, что просить бесполезно, потому что каждый эксперт несет уголовную ответственность за заведомо ложные заключения. И если он что-то меняет сознательно, то потом может загреметь по уголовной статье. Но, еще раз говорю, ко мне никто ни разу не обращался. Сам удивляюсь.

– БЫВАЛИ ПАРАНОРМАЛЬНЫЕ СЛУЧАИ?

Паранормальных, наверное, нет. Был один случай, необъяснимый для меня лично. Он произошел давно, я работал в другом месте. У нас были металлические секционные столы, и у одного человека, который умер сутки, наверное, тому назад, уже отрезанное сердце, лежащее на столе, я видел, сокращалось. Не все сердце, а только правое предсердие, если не ошибаюсь. Это не были такие сокращения, как у живого сердца, когда оно очень энергично двигается. А плавные такие сокращения. Пока ходил за фотоаппаратом (телефона у меня тогда не было), чтобы на видео это заснять, они прекратились. Чем это объяснить, я до сих пор не знаю. Были такие мысли, что стол металлический, может, где-то какой-то провод коротнуло, электрический разряд прошел, но не знаю, я не могу убедительно это объяснить. А каких-то паранормальных явлений у нас нет.

– ТЕЛО МОЖЕТ ШЕВЕЛИТЬСЯ ПОСЛЕ СМЕРТИ?

Нет, не может. Поменьше смотрите всяких дурацких фильмов. Мышечное окоченение – один из достоверных признаков наступления смерти. И мышцы в состоянии окоченения сокращаться не могут. Мало того что они не могут сокращаться, даже иногда бывает физически сложно это окоченение разрушить искусственно, например, согнуть руку или ногу у мертвого. Поэтому никаких шевелений, сокращений самостоятельных после смерти не происходит.

Был один случай, когда мы приехали на труп, на вызов. Частный дом с деревянным полом из очень длинных досок. Мы подошли к трупу, стали осматривать, а у него поднялась рука. Невысоко, но мы все просто обалдели. Потом оказалось, что одна из длинных половиц на другом конце не закреплена. И когда следователи или полицейские ходили, другой конец поднимался под их тяжестью, а на том конце лежала как раз рука. Все оказалось очень просто. То есть самостоятельно труп не двигается. Зомби не бывает.

Никаких «зомбей».

– КАК УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПРИЧИНА СМЕРТИ?

Это процесс очень длительный, и связан с работой головы в первую очередь того, кто исследует. Причины смерти могут быть разными. Она может быть установлена у стола, в момент исследования самого тела, а может быть установлена только по окончании лабораторных исследований, которые занимают иногда до месяца. Если у человека инфаркт миокарда с разрывом сердца, с кровоизлиянием в сердечную сорочку, то тут все понятно. У стола можно установить причину смерти, если есть травма или был инсульт. А, например, при отравлении в большинстве случаев яд мы глазами не видим. Для того чтобы его найти, нужно провести химическое исследование. Для этого как раз берутся органы и разные биологические жидкости. И такое исследование может занимать до трех-четырех недель. Поэтому причина смерти может быть установлена только по истечении месяца. Но в среднем исследование со всеми анализами, со всеми умозаключениями занимает две-три недели.

– СУДМЕДЭКСПЕРТ МОЖЕТ РАСКРЫТЬ ДЕЛО?

Судмедэксперт может установить причину смерти. Иногда эта причина может быть совершенно неожиданной, не то что для правоохранительных органов, а вообще для всех. Человек умер скоропостижно, без каких-либо известных обстоятельств, или просто его находят без повреждений, например, он дома лежит на полу. Мало ли чего? А на самом деле оказывается, его убили. Были случаи, когда мы доставали покойника из гроба, родственники уже одевали, клали в гроб и везли на кладбище. Мы его оттуда забирали со скандалом, везли в морг на вскрытие, и там оказывалось, что имеет место убийство, и родственники, которые хотели бабушку похоронить, были причастны к ее смерти. Если это можно назвать раскрытием дела, то тогда, конечно, скажем: судмедэксперт раскрыл. Хотя, строго говоря, раскрытием дела занимаются правоохранительные органы, а мы им помогаем.

– САМАЯ ЧАСТАЯ ПРИЧИНА СМЕРТИ?

Не скажу, что вопрос глупый, но он некорректный. Что имеется в виду? Смерть насильственная, ненасильственная? Среди ненасильственных смертей самая распространенная причина – это, конечно, болезни сердечно-сосудистой системы. Среди насильственных могут быть всяческие отравления, и травмы, и т. д. Насильственная смерть не означает, что человека убили. Ненасильственная смерть может быть только трех видов: от какого-либо заболевания, от старости и от пороков, которые не совместимы с жизнью. Например, рождается ребенок с тяжелыми пороками развития.

Он с этими пороками вне организма матери существовать не может. Рождается и сразу умирает. Вот три случая, когда смерть считается ненасильственной. Во всех остальных случаях – насильственная, независимо от того, сам человек пил эту водку или ему ее влили, хотел он умирать или не хотел. В одном варианте это несчастный случай, во втором – убийство, в третьем – самоубийство. Но во всех этих трех случаях смерть считается насильственной.

– МОЖНО УСТАНОВИТЬ ПРИЧИНУ СМЕРТИ БЕЗ ВСКРЫТИЯ?

Теоретически можно, но не нужно. Лучше перевскрыть, чем недовскрыть, потому что далеко не все, что кажется явным, явным является. Даже когда есть 150 свидетелей и они видели, как этот человек умер, при исследовании трупа иногда оказывается, что причина смерти совершенно в другом.

– ЕСТЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ЮМОР?

Есть. Но он на то и профессиональный, чтобы его использовать в профессиональной среде. Но никакого черного юмора не существует, никаких грубых жаргонизмов или пошлости в нашей среде нет. Существуют какие-то слова, которые используются как сокращения от длинных слов, просто для краткости. Эксперты предпочитают со смертью не шутить. Я сам очень не люблю шутки на тему смерти и на тему своей специальности. Потому что, во-первых, они, как правило, все не смешные, а во-вторых, над этим вообще лучше не шутить.

– ЧТО ВАС МОЖЕТ РАЗВЕСЕЛИТЬ?

Ваши вопросы меня сейчас веселят. Много чего, я обычный человек. Все, что веселит обычных людей, то и меня. Ничего особенного.

– КАКОЕ У ВАС ХОББИ?

Фотография, книги, гитара. Семья. У меня ребенок маленький. Друзья. Никаких хобби, связанных с работой, у меня нет, потому что работа – это работа, а то, что вне работы – вне работы. Нужно разделять. Нельзя жить работой, нельзя работать по жизни. Вот и все.

– ЧЕМ ОТЛИЧАЕТСЯ ПАТОЛОГОАНАТОМ ОТ СУДМЕДЭКСПЕРТА?

Патологоанатом не исследует насильственную смерть, а исследует трупы тех людей, которые умерли в больнице от известных заболеваний. Или тех людей, которые умирают дома, но в преклонном возрасте – у них нет ни одного повреждения на теле, даже самого маленького, но было какое-то хроническое заболевание, с которым регулярно наблюдались у врача, имеются медицинские документы, заполненные незадолго до смерти. В таких случаях труп исследует патологоанатом. Все остальные случаи: скоропостижная смерть, внезапная смерть без явных обстоятельств, все насильственные смерти, практически все трупы детей, за исключением тех, которые долго тяжело болели, – это наша работа. То есть мы занимаемся и патологоанатомическими исследованиями. Внезапно люди умирают, как правило, от заболеваний. И мы просто вынуждены делать эту патологоанатомическую работу.

Патологоанатомы не делают нашу, даже если исследуют человека, который умер скоропостижно, и в процессе исследования находят признаки, которые характерны для насильственной смерти. Например, кровоизлияния, переломы или еще что-нибудь. Они, согласно закону, должны тут же остановить вскрытие и передать труп для судебно-медицинского исследования. Патологоанатомы не несут уголовной ответственности за свое заключение, а мы несем.

И патологоанатом подчиняется главному врачу больницы, а мы подчиняемся начальнику бюро, и то только в плане субординации, а в плане экспертизы каждый эксперт – независимое лицо. Мнение и заключение эксперта – это его личная ответственность, уголовная. Поэтому каждый эксперт сто раз подумает, прежде чем что-то написать.

Патологоанатомов мы очень уважаем, любим, дружим. И они к нам испытывают те же чувства. Мы с ними постоянно встречаемся, проводим совместные конференции, заседания общества патологоанатомов и нашего общества. Никакой конкуренции у нас нет. Просто две разные медицинские специальности.

– БОИТЕСЬ СМЕРТИ?

Конечно. Кто вам говорит, что не боится смерти, тот нагло врет. Боимся потому, что просто не знаем, что там. Если бы знали, то, наверное, страха и не было бы, но так как не знаем, то и опасение присутствует. Тем более что умереть тоже можно по-разному. Можно во сне, а можно умирать долго, мучительно, с метастазами, с болями и т. д. И как у него на роду написано, ни один человек не знает. Вот это, конечно, немного страшит. Просто люди стараются об этом не думать. Природа человека так устроена, что каждый день он об этом не думает. Даже мы, которые каждый день видят смерть, практически об этом не думаем, потому что это совершенно логический исход жизни любого живого существа, так же как и рождение – это начало жизни.

Полезный блиц

– ГДЕ УЧИТЬСЯ НА СУДМЕДЭКСПЕРТА?

Нужно вначале окончить медицинский университет за шесть лет, а потом два года проучиться в ординатуре по судебной медицине.

– СКОЛЬКО МОЖЕТ ЗАРАБАТЫВАТЬ СУДМЕДЭКСПЕРТ?

Смотря где работать. Я вам в абсолютных цифрах не скажу, но относительно других медицинских специальностей мы чувствуем себя неплохо.

– ЧТО НРАВИТСЯ В ПРОФЕССИИ?

Интерес со временем нисколько не уменьшился, а наоборот, к моему собственному удивлению, с каждым годом мне все интереснее и интереснее. У нас нет рутины. Нет ни одного трупа, похожего на другой, в каждом загадка.

– ЧТО БЕСИТ В ПРОФЕССИИ?

Бесит не в профессии, а, наверное, в себе – мне катастрофически не хватает времени ни на что, я прихожу на работу в полшестого утра и ухожу в начале пятого, и не успеваю сделать все, что хочу.

– ЕСЛИ БЫ НЕ СУДМЕДЭКСПЕРТ, ТО КЕМ БЫ СТАЛИ?

Океанографом или зоологом.