Электронная библиотека » Жорж Сименон » » онлайн чтение - страница 4


  • Текст добавлен: 19 мая 2016, 19:20


Автор книги: Жорж Сименон


Жанр: Классические детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Возле него нашли револьвер?

– Нашли, но совсем не там, где ожидали. Он оказался в кармане пальто. И в нем недоставало всего одного патрона…

– Это же выстрел в меня, черт возьми!

– Они постараются выяснить это… Если он покончил с собой, то дело весьма упростится. Он знал, что за ним охотятся… Что его вот-вот схватят, и тогда он…

– Но если самоубийства не было?

– Есть другие правдоподобные гипотезы: его мог застрелить крестьянин, на которого тот напал ночью… Потом застреливший испугался, что у него будут проблемы с полицией… Местные нередко делают такие выводы в похожих случаях…

– А что с нападением на свояченицу доктора?

– Об этом тоже был разговор. Можно предположить, что какой-то дурачок изобразил нападение, чтобы…

– Короче говоря, им хочется думать, что с этим делом пора закругляться, – пробормотал Мегрэ, выдохнув дым в виде правильного кольца.

– Это не совсем так! Но всем очевидно, что затягивание расследования не приведет ни к чему хорошему и что в настоящий момент…

Затруднительное положение, в котором оказался приятель, заставило Мегрэ улыбнуться.

– Но есть еще железнодорожный билет, – сказал он. – Нужно объяснить, каким образом он попал из кармана нашего незнакомца в коридор гостиницы «Англетер».

Ледюк некоторое время сосредоточенно смотрел на красный ковер. Потом все-таки решился:

– Хочешь, дам тебе один хороший совет?

– Знаю! Плюнуть на все случившееся! Залечить как можно скорее рану и убраться из Бержерака!

– Нет. Провести несколько дней на вилле Ля Рибодьер, как мы с тобой и договаривались. Я уже посоветовался с доктором, и тот считает, что с некоторыми предосторожностями тебя уже сейчас можно перевезти ко мне…

– А что сказал об этом прокурор?

– Не понимаю, о чем ты.

– Он тоже должен был вставить свое веское слово. Разве он не напомнил тебе, что я являюсь не официальным лицом, а всего лишь пострадавшим, и не могу заниматься этим делом?

Бедный Ледюк! Он так хотел всем угодить, так старался быть любезным со всеми! Но Мегрэ не знал жалости.

– Надо признать, что в административном отношении…

И тут Ледюк собрал в кулак все свое мужество.

– Послушай, старина! Я буду откровенным. Совершенно ясно, что после комедии, разыгранной сегодня утром, ты сильно подмочил свою репутацию. Прокурор по четвергам ужинает с префектом, и он только что сообщил мне, что будет говорить с ним о тебе. Он считает, что ты должен получить особые указания из Парижа. Есть одна вещь, в которой тебя особенно упрекают: раздача банкнот по сто франков. Говорят, что…

– Что я провоцирую всяких отбросов общества выложить всю подноготную.

– Откуда ты это знаешь?

– Что я прислушиваюсь к грязным инсинуациям и, в общем, пробуждаю у горожан дурные мысли… Это так?

Ледюк замолчал. Ответить ему было нечего. Во всяком случае свое мнение он высказал. Помолчав немного, он неуверенно пробормотал:

– Если бы у тебя была хоть какая-нибудь серьезная зацепка! Должен признаться, что тогда я изменил бы свое мнение…

– Нет у меня никаких зацепок! Хотя правильнее будет сказать, что у меня их четыре или пять. Сегодня утром я надеялся, что по крайней мере две из них приведут меня к какому-нибудь результату. И на тебе! Ничего не вышло. Все они лопнули как мыльные пузыри!

– Вот видишь!.. Послушай. Ты допустил еще один промах, возможно, самый важный, потому что в результате у тебя появился серьезный враг… Я имею в виду твою идею позвонить жене доктора. Он страшный ревнивец, и мало кто в городе может похвалиться, что видел ее!.. В лучшем случае он разрешает ей выйти на прогулку…

– И в то же время он любовник Франсуазы! Значит, он может ревновать одну женщину и спокойно относиться к другой?

– Ну, это не мое дело. Франсуаза очень энергичная особа, может появляться где угодно. Она даже сама водит машину. Что же касается законной жены… Короче, я слышал, как Риво сказал прокурору, что он рассматривает твое вмешательство как хамский поступок, добавив, что, когда он пришел за женой в гостиницу, ему очень хотелось преподать тебе урок хороших манер…

– Он выполняет это обещание!

– Что ты хочешь сказать?

– Что он меняет мои повязки и зондирует рану три раза за день!

Мегрэ рассмеялся, и его смех звучал слишком долго и слишком громко, чтобы быть искренним.

Так может смеяться человек, оказавшийся в глупой ситуации, но продолжающий упорствовать, при этом не представляя, как ему выпутаться.

– Ты не собираешься ужинать? Кажется, я слышал, как ты упоминал о жареной гусиной печенке…

И он снова рассмеялся. Перед ним открылось такое замечательное поле для игры! Эта игра могла состояться где угодно: в лесу, в госпитале, на ферме у Мулэн-Неф, у доктора и, может быть, даже у прокурора, в мрачном доме со шторами на окнах. В общем, везде. И его ожидала жареная гусиная печенка, трюфели, а также весь город, которого Мегрэ еще не видел!

А пока он был прикован к постели и к единственному окну в мир, и ему хотелось кричать от боли каждый раз, когда он неосторожно делал резкое движение. Даже трубку он набивал не сам, потому что не мог действовать правой рукой. Этим воспользовалась мадам Мегрэ, установив строгий режим курения.

– Ты обещаешь побывать у меня?

– Обещаю, когда все закончится.

– Но ведь маньяка уже нет в живых!

– Кто знает?.. Ладно, иди ужинать! Если тебя спросят, что я собираюсь делать, отвечай, что ты ничего не знаешь. Ну, теперь за работу!

Эти слова прозвучали так, словно ему предстоял тяжелый физический труд – что-то вроде замешивания теста или копания ямы.

И ему действительно нужно было копать и копать, ведь стоящая перед ним задача была адски тяжелой.

К тому же эта задача была нематериальной. Перед его внутренним взором настойчиво мелькали более или менее расплывчатые лица: высокомерное, с брюзгливым выражением лицо прокурора; встревоженное лицо доктора; преждевременно увядшие черты его бедной жены, которая когда-то лежала в госпитале в Алжире (кстати, от чего она лечилась?); нервное и какое-то слишком решительное лицо Франсуазы… И Розали, которая видела странные сны каждую ночь, чем приводила в отчаяние своего жениха – что, они уже спали вместе? И этот намек на какие-то случаи, которые замял прокурор! И человек в вагоне, который на ходу выпрыгнул из поезда только для того, чтобы выстрелить в Мегрэ и умереть! Ледюк и племянница его кухарки – все казалось таким подозрительным! Хозяин гостиницы, у которого было уже три жены, и можно предположить, судя по его темпераменту, что он способен убить еще двадцать!..

Почему так вела себя Франсуаза?..

Почему доктор?..

Почему так скрытничал Ледюк?..

Почему? Почему? Почему?

И почему кто-то хочет избавиться от Мегрэ, отправив его на виллу Ледюка?

Он снова рассмеялся смехом взрослого человека, а когда через четверть часа вернулась его жена, она застала мужа спящим сном младенца.

Глава 6
Тюлень

Мегрэ увидел тревожный сон. Он находился на берегу моря. Стояла сильная жара, и песок, обнажившийся после отлива, имел цвет спелой пшеницы. Песка вообще было больше, чем воды. Море оставалось где-то очень далеко: до самого горизонта простирались только небольшие лужи между полосами песка.

Действительно ли Мегрэ был тюленем? Вряд ли. Но он не был и китом! Во всяком случае он ощущал себя каким-то очень большим массивным животным с блестящей черной кожей.

Он находился один в бесконечном пространстве под палящим солнцем, прекрасно отдавая себе отчет, что должен любой ценой добраться до воды, до моря, где он наконец станет свободным.

Но он не мог передвигаться. По бокам у него были небольшие отростки, похожие на тюленьи ласты, но он не умел ими пользоваться. И все тело казалось ему каким-то деревянным. Едва он ухитрялся чуть-чуть приподняться, как тут же тяжело падал на обжигавший тело песок.

Но ему необходимо во что бы то ни стало добраться до моря! Иначе он рисковал навсегда увязнуть в горячем песке, оседавшем под ним при каждом движении.

Почему его тело было охвачено непонятным оцепенением? Может, он был ранен охотником? Он ничего не мог вспомнить. И поэтому продолжал без толку ворочаться в песке. Большой, черный, обливающийся потом, беспомощный.


Открыв глаза, он увидел солнечный прямоугольник на полу и жену, сидевшую у стола за завтраком. Она смотрела на него.

Мегрэ сразу же понял, что это неспроста. Так хорошо известный ему взгляд, похожий на материнский, очень серьезный, с оттенком обеспокоенности.

– Ты плохо себя чувствуешь?

В ту же минуту он осознал, что голова его словно налита свинцом.

– Почему ты спрашиваешь об этом?

– Ты всю ночь ворочался. Постоянно стонал…

Встав, она подошла к Мегрэ и поцеловала его.

– Ты неважно выглядишь! Наверное, во сне видел кошмары…

Только теперь он вспомнил про тюленя; его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны – глухая тревога, с другой – желание рассмеяться. Впрочем, ему было не до смеха. Все происшедшие события выстраивались в одну цепочку.

Мадам Мегрэ, присевшая на край постели, сказала совсем негромко, словно опасаясь потревожить его:

– Мне кажется, ты должен принять решение.

– Какое именно?

– Вчера вечером я беседовала с Ледюком. Я уверена, что у него тебе будет лучше. Ты сможешь отдохнуть и окончательно поправиться.

Она не решалась посмотреть ему в глаза! Все это было ему хорошо знакомо, и он пробормотал:

– Значит, ты тоже?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты считаешь, что я ошибаюсь, не так ли? Ты уверена, что у меня ничего не выйдет, что…

Из-за внутреннего напряжения он вспотел. Влажные виски, капельки пота над верхней губой…

– Успокойся! Сейчас придет доктор, и он…

Действительно, уже настало время утреннего визита доктора. Мегрэ еще не видел Риво с момента вчерашней сцены, и мысли о новой встрече на мгновение заставили его забыть об остальных заботах.

– Я хочу, чтобы ты оставила нас одних.

– А потом мы уедем к Ледюку?

– Нет, мы никуда не поедем. А вот и машина доктора… Иди же…

Обычно доктор поднимался по лестнице едва ли не бегом, но этим утром он вошел, исполненный достоинства, кивнул мадам Мегрэ, с которой столкнулся в дверях, и положил на стол сумку, не произнеся ни слова.

Утренний визит всегда проходил по одному и тому же сценарию. Пока врач разматывал бинты, Мегрэ совал себе в рот термометр.

Сегодня обычная процедура повторялась без изменений, если не считать начавшегося разговора.

– Разумеется, – сухо сказал доктор, – я выполню до конца свои обязанности перед вами как перед раненым. Но я прошу вас иметь в виду, что с данного момента наши отношения ограничатся только этим. Кроме того, прошу запомнить, что, поскольку вы не являетесь официальным лицом, я запрещаю вам допрашивать членов моей семьи.

Было очевидно, что эти фразы он подготовил заранее. Мегрэ, сидевший с обнаженным торсом, промолчал.

Врач взял термометр и проворчал:

– Все еще тридцать восемь!

Мегрэ понимал, что это слишком высокая температура. Доктор, нахмурившись и стараясь не встречаться с ним взглядом, продолжал:

– Не вспоминая о вашем вчерашнем поведении, я скажу вам как врач, что если вы хотите выздороветь, то вам следует перебраться в более спокойное место. Конечно, вы можете истолковать мой совет иначе… Я сделал вам больно?

Произнося эти фразы, он зондировал рану, в которой были заметны очаги воспаления.

– Нет… Продолжайте…

Но Риво уже сказал все, что хотел. Осмотр закончился в полном безмолвии. Потом доктор молча уложил в сумку инструменты и вымыл руки. Перед тем как уйти, он взглянул Мегрэ прямо в глаза.

Был ли это взгляд практикующего врача? Или это был взгляд свояка Франсуазы и мужа странной мадам Риво?

Во всяком случае в этом взгляде сквозила тревога. Перед уходом он, по всей видимости, хотел что-то сказать, но предпочел промолчать. Затем комиссар услышал, как он что-то негромко сказал мадам Мегрэ, ожидавшей на площадке.

Хуже всего было то, что теперь комиссар вспомнил все подробности своего сна, который, вне всяких сомнений, был предупреждением. И кое-что другое тоже следовало считать предостережением. Сейчас доктор не сказал ничего особенного, но процедура оказалась гораздо более болезненной, чем накануне, и это было плохим признаком. Точно так же, как державшаяся высокая температура!

Он взял со столика трубку и тут же раздраженно бросил ее назад.

Вошедшая в номер жена тяжело вздохнула.

– Что он сказал тебе?

– Он не хочет ничего говорить! Это я пыталась расспросить его. Я поняла, что он советует тебе полностью оставить все дела и отдыхать.

– А что сейчас с официальным расследованием?

Отчаявшись переубедить его, мадам Мегрэ присела на край постели. Судя по ее виду, можно было не сомневаться, что она не одобряет поведение мужа и не разделяет его увлечения этим делом.

– А вскрытие?

– Они определили время смерти с точностью до нескольких часов. Он погиб вскоре после того, как ранил тебя.

– Револьвер, из которого он был убит, так и не нашли?

– Не нашли! Так как этого человека никто не опознал, фотография тела была помещена этим утром в местной прессе. Она попала даже в некоторые парижские газеты.

– Покажи…

Мегрэ взял газету, чувствуя некоторое волнение. Всматриваясь в фотографию, он подумал, что был, по сути, единственным человеком, который видел преступника живым.

Конечно, он не разглядел его лица. Но они провели вместе целую ночь. Он вспомнил тревожный сон – если это был сон! – соседа по купе. Его вздохи, внезапные звуки, похожие на сдерживаемое рыдание…

Потом две ноги, свисавшие с верхней полки, лакированные туфли, шерстяные носки ручной вязки…

Фотография была жуткой, как все фотографии трупов, которым стараются придать схожесть с живым человеком, чтобы облегчить опознание.

Невыразительное лицо. Стеклянные глаза. И щеки, заросшие седой бородкой, что отнюдь не удивило Мегрэ.

Ведь он подумал об этом еще тогда, находясь в одном купе с этим человеком! Почему он представлял его себе не иначе как с бородкой?

Теперь он мог видеть эту бородку, вернее, щетину длиной сантиметра в три, покрывавшую лицо его бывшего попутчика.

– По правде говоря, ведь это дело тебя не касается!

Жена снова атаковала его, хотя и в весьма мягкой форме, словно извиняясь. Она была очень огорчена состоянием здоровья мужа. И смотрела на него так, как смотрят на тяжело больного.

– Вчера вечером я слышала разговоры местных жителей в ресторане гостиницы. Они все против тебя. Ты можешь расспрашивать их сколько угодно, но никто не скажет тебе того, что знает. В такой обстановке…

– Возьми, пожалуйста, ручку и бумагу.

Он продиктовал телеграмму старому товарищу, когда-то работавшему в криминальной полиции Алжира:

«Прошу срочно сообщить в Бержерак сведения, относящиеся к пребыванию в алжирском госпитале доктора Риво пять лет назад. Благодарю от всего сердца. Мегрэ».

Выражение лица мадам Мегрэ было весьма красноречивым. Она написала то, что он продиктовал, но не верила в успех его расследования. Она не верила.

Он чувствовал ее настроение. И это злило его. Он мог принять недоверие со стороны постороннего человека. Но скептицизм жены был непереносим! Поэтому он язвительно сказал ей:

– Прекрасно! Не стоит редактировать текст или сообщать мне свое мнение. Отправь телеграмму в таком виде! И постарайся разузнать, как идет расследование! Об остальном я позабочусь сам!

Во взгляде жены явно сквозило желание помириться с ним, но он был слишком раздражен.

– Кроме того, я прошу тебя в дальнейшем держать при себе свое мнение! И не нужно делиться мыслями с доктором, Ледюком или любым другим идиотом!

Он повернулся на другой бок так неловко, так тяжело, что невольно вспомнил тюленя из сна.


Он писал левой рукой, поэтому буквы получались еще менее разборчивыми, чем обычно. Полулежа в очень неудобной позе, он тяжело дышал. На площади двое ребятишек играли в шарики прямо под окном номера, и ему очень хотелось крикнуть им, чтобы они помолчали.

Первое преступление: свояченица фермера из Мулэн-Неф подверглась нападению на дороге и была задушена, после чего ей в грудь вонзили длинную иглу, достигшую сердца.

Вздохнув, он приписал на полях:

(Время, точное место, телосложение жертвы?)

Он ничего не знал! При обычном расследовании подобные детали можно было получить сразу, без особых хлопот. Теперь же это было почти неосуществимо.

Второе преступление: на дочь начальника вокзала напали, задушили и тоже проткнули сердце длинной иглой.

Третье преступление (неудавшееся): на Розали напали сзади, но ей удалось защититься, и нападавший обратился в бегство. (Видит сны каждую ночь и любит читать романы. Сообщение ее жениха.)

Четвертое преступление: мужчина спрыгивает с поезда на ходу, я преследую его, он стреляет в меня и ранит в плечо. Заметим, что это преступление произошло, как и три предыдущих, в лесу Мулэн-Неф.

Пятое преступление: мужчина убит пулей в голову в том же лесу.

Шестое преступление (?): на Франсуазу напали в лесу Мулэн-Неф, но она заставила нападавшего убежать.

Мегрэ скомкал бумагу и отбросил ее, пожав плечами. Потом взял еще один лист бумаги и написал неровным почерком:

Дюурсо – маньяк?

Риво – маньяк?

Франсуаза – маньячка?

Мадам Риво – маньячка?

Розали – маньячка?

Комиссар – маньяк?

Хозяин гостиницы – маньяк?

Ледюк – маньяк?

Незнакомец в лакированных туфлях – маньяк?

Однако с какой стати в этой истории обязательно должен присутствовать маньяк?

Мегрэ нахмурился, вспоминая первые часы своего пребывания в Бержераке.

Кто тогда говорил с ним о маньяке? Кто сказал ему, что два преступления мог совершить только маньяк?

Доктор Риво!

И кто тотчас же подтвердил его предположение, кто направил официальное расследование в этом направлении?

Прокурор Дюурсо!

А что, если никто даже не пытался отыскать маньяка? Что, если все просто хотели найти логичное объяснение случившемуся?

Например, эти рассказы об игле, которой протыкали сердце, могли быть придуманы только для того, чтобы заставить всех считать, что преступления совершены садистом.

На следующем листе бумаги Мегрэ написал: «Вопросы».

И разукрасил буквы, словно школьник, страдающий от безделья.

1. Действительно ли Розали подверглась нападению или все имело место только в ее воображении?

2. Было ли в действительности нападение на Франсуазу?

3. Если оно имело место, то напал ли на нее тот же убийца, который убил двух первых женщин?

4. Является ли убийцей человек в шерстяных носках?

5. Кто убил убийцу?

Вошедшая в номер мадам Мегрэ бегло взглянула на мужа, отвернулась и принялась снимать пальто и шляпку, после чего присела возле его постели.

Машинально она взяла бумагу, карандаш и, вздохнув, сказала:

– Ну, диктуй!

Несколько мгновений в Мегрэ боролись два желания: устроить очередную сцену, поскольку поведение жены он мог интерпретировать как издевательство или же отреагировать спокойно и добродушно, тем самым восстановив мир в семье.

Он отвернулся, чувствуя себя неловко, как обычно бывало в подобных ситуациях. Жена пробежала глазами написанные им строчки.

– У тебя есть идеи?

– Нет у меня никаких идей!

Мегрэ взорвался. Да, у него не было никаких идей! Да, он был не в состоянии разобраться в этой запутанной истории! Это приводило его в бешенство. Он был близок к отчаянию! Ему хотелось отдохнуть, провести спокойно несколько оставшихся у него свободных дней в имении Ледюка среди уток и кур, слушая умиротворяющие звуки деревенского быта и вдыхая запахи хлева и конюшни…

Но он не хотел отступать! И ему не нужны были советы!

Поймет она это в конце концов? Сможет ли по-настоящему помочь ему, вместо того чтобы упрямо подталкивать к отступлению?

Вот о чем говорила тревога в его взгляде.

И жена ответила ему словами, не слишком часто употреблявшимися в их семье:

– Бедный мой Мегрэ!

Она называла мужа по фамилии только в определенных ситуациях, когда признавала его мужчиной, хозяином, воплощением силы и мозговым центром семьи! Правда, на этот раз она произнесла эти слова недостаточно уверенно, но разве он не нуждался в них, словно ребенок, которому требовалась материнская поддержка?

Вот и все. Трудный момент в жизни супружеской четы остался позади!

– Будь добра, подложи мне под спину еще одну подушку.

Хватит ребячества, с раздражительностью и глупыми чувствами покончено!

– И набей мне трубку!

С улицы доносились голоса споривших мальчишек. Один из них получил затрещину, и теперь в слезах бросился домой, чтобы пожаловаться матери.

– В общем, прежде всего мне нужно разработать план. Думаю, что действовать следует так, словно у нас больше не будет никаких новых данных! Иначе говоря, мы должны опираться на то, что уже знаем, и обязаны проверить все возможные гипотезы, пока одна из них не зазвенит чистой нотой среди какофонии ошибочных.

– Я только что встретила в городе Ледюка…

– Он заговорил с тобой?

– Разумеется! – Она улыбнулась. – Он в очередной раз настаивал, чтобы ты уехал из Бержерака и пожил некоторое время у него. В момент нашей встречи он только вышел из дома прокурора.

– Скажите на милость!

– Он говорил быстро, как будто был чем-то встревожен.

– Ты заходила в морг, чтобы взглянуть на труп?

– Здесь же нет морга. Его положили в камере для арестованных. Возле дверей столпилось человек пятьдесят, так что мне пришлось долго ожидать в очереди.

– Ты обратила внимание на его носки?

– Конечно! Это носки из прекрасной шерсти. Их связали вручную.

– О чем это говорит? Это был человек, ведущий упорядоченную жизнь; по крайней мере у него есть жена или дочь. Или женщина, заботящаяся о нем. Или же он бродяга, потому что бродягам вяжут носки девушки из хороших семей, работающие в благотворительных организациях.

– Только бродяги не путешествуют в спальных вагонах.

– Как правило, мелкие буржуа тоже. Еще реже там можно встретить мелкого служащего. Во всяком случае во Франции. То, что этот человек взял билет в спальный вагон, позволяет предполагать, что он привык к длительным путешествиям. А туфли?

– Туфли фирменные. Их можно купить только в большом магазине.

– Костюм?

– Черный, очень поношенный, но из хорошего драпа, сшит на заказ. Его носили по меньшей мере года три, как и пальто.

– А шляпа?

– Шляпу не нашли. Возможно, ее унесло ветром.

Покопавшись в памяти, Мегрэ не смог вспомнить, была ли шляпа у человека из спального вагона.

– На что еще ты обратила внимание?

– Рубашка была заштопана на воротнике и на рукавах. Тонкая работа.

– Следовательно, об этом человеке заботилась женщина. Бумажник, документы, мелочь из карманов?

– Ничего, кроме очень короткого мундштука из слоновой кости.

Они беседовали естественно и просто, словно два сотрудника. Это означало разрядку после многих часов нервотрепки. Мегрэ неторопливо дымил своей трубкой.

– А вот и Ледюк!

Старый полицейский пересекал площадь, передвигаясь более торопливо, чем обычно, со сдвинутой на затылок соломенной шляпой.

Когда он постучался, мадам Мегрэ открыла ему дверь, но он даже забыл поздороваться с ней.

– Я только что от прокурора.

– Знаю, знаю.

– Да, конечно… Тебе сказала жена… Потом я заглянул в комиссариат, чтобы убедиться, что новость не выдумана. Это что-то невероятное, сногсшибательное.

– Говори, я слушаю.

Ледюк смахнул пот со лба. Машинально опорожнил стакан с лимонадом, приготовленный для Мегрэ.

– Ты позволишь?.. Такое случилось впервые… Естественно, в Париж были отправлены отпечатки пальцев… Ответ только что пришел… И тут такое выяснилось!

– Ну, ну?..

– Наш мертвец ушел из жизни несколько лет назад!

– Что ты несешь?

– Я говорю, что по официальным сведениям этот тип скончался несколько лет назад. Речь идет о некоем Мейере, известном также под именем Самюэль, которого приговорили к смертной казни в Алжире и который…

Мегрэ приподнялся на локте.

– И который был казнен?

– Нет! Скончался в госпитале за несколько дней до казни!

Мадам Мегрэ не смогла сдержать легкую, чуть насмешливую улыбку, увидев светящееся радостью лицо мужа.

Заметив эту улыбку, он чуть было не улыбнулся в ответ, но желание сохранить достоинство одержало верх. Он нахмурился, как и подобало в данной ситуации.

– И что он натворил, этот Самюэль?

– В информации, полученной из Парижа, об этом ничего не говорится. Нам пока пришла только шифрованная телеграмма. Вечером должны прислать копию его досье. Не надо все же забывать, что даже Бертильон[3]3
  Французский криминалист, разработавший метод идентификации преступников по антропометрическим данным.


[Закрыть]
признает, что отпечатки пальцев двух людей могут совпасть в одном случае из ста тысяч. Мы вполне могли столкнуться именно с таким случаем.

– Прокурор ломает над этим голову?

– Конечно. Он чрезвычайно озабочен. Говорил, что собирается вызвать бригаду оперативников. Но он боится, что приедут следователи, которые захотят получать инструкции от тебя. Он расспрашивал, насколько важную роль ты играешь в конторе. Ну, и все такое.

– Набей-ка мне трубку, – обратился Мегрэ к жене.

– Но это будет уже третья!

– Неважно! Готов поспорить, что сейчас у меня температура ниже тридцати семи. Самюэль! Лакированные туфли на резинках! Он еврей, а у них обычно очень нежные ноги. И у них настоящий культ семьи – вот вам и вязаные носки! И конечно, культ экономии – потому он и носил один костюм три года. Костюм из стойкого драпа…

Он замолчал.

– Я шучу, дети мои! Но я могу сказать вам и правду! Я пережил довольно трудное время. Стоит только вспомнить об этом странном сне… Однако должен признать, что сейчас тюлень – если, конечно, это не кит – сдвинулся с места… И вы увидите, что он, потихоньку передвигаясь, пройдет дорогу до конца.

И он расхохотался, заметив, с какой тревогой Ледюк посмотрел на мадам Мегрэ.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации