Текст книги "Мегрэ и старики"

Глава 2

– О чем вы думаете, шеф?

Жанвье не ожидал, что этот вопрос, который он задал-то только для того, чтобы нарушить затянувшееся молчание, вызовет такую реакцию. Можно было подумать, что слова не доходили сразу до мозга Мегрэ, что ему нужно было сначала упорядочить звуки, прежде чем осознать смысл сказанного.

Комиссар смотрел на своего подчиненного широко раскрытыми глазами и с таким выражением лица, как будто он только что позволил раскрыть одну из своих тайн.

– Об этих людях… – пробормотал он.

Разумеется, он имел в виду не тех людей, которые обедали вокруг них в ресторане на улице Бургонь, а других, о которых он накануне ничего не знал, а сегодня должен был раскопать их тайную жизнь.

Всякий раз, когда Мегрэ покупал костюм, пальто или ботинки, он сначала по вечерам ходил в них с женой на прогулку или в кино.

«Мне нужно к ним привыкнуть…» – говорил он мадам Мегрэ, которая беззлобно подшучивала над ним.

То же самое бывало, когда он приступал к новому расследованию. Его сотрудники не замечали этого из-за его внушительной фигуры и выражения спокойствия на лице, которое все принимали за уверенность в себе.

На самом деле он переживал более или менее продолжительный период колебаний, беспокойства, может, даже робости.

Ему нужно было привыкнуть к чужому дому, образу жизни, к людям, у которых были свои привычки, свой образ мыслей, своя манера их излагать.

А в этом случае была еще одна дополнительная сложность. Сегодня утром ему пришлось вступить в общение со средой не только довольно замкнутой, но с такой, которая из-за его детских впечатлений представлялась ему живущей в другом измерении.

Он понимал, что за все время, проведенное на улице Сен-Доминик, он ни разу не проявил своей обычной непринужденности, чувствовал себя неловко, вопросы задавал невпопад. Заметил ли это Жанвье?

Если и заметил, то он никак не мог связать это с далеким прошлым Мегрэ, с теми годами, что он прожил под сенью замка, где управляющим был его отец и чьи хозяева, граф и графиня де Сен-Фиакр, казались юному Мегрэ людьми особого рода.

Мегрэ и Жанвье выбрали для обеда этот ресторан на улице Бургонь из-за его террасы. Они быстро сообразили, что здешние завсегдатаи – это служащие расположенных поблизости министерств, президентского совета и офицеры в штатском из министерства обороны.

Это были не простые служащие. Все они занимали по меньшей мере посты начальников отделов, и Мегрэ поражало то, что они так молоды. Кое-кто из них узнал его и потихоньку говорил о нем, раздражая комиссара своей осведомленностью и напускной ироничностью.

А люди с набережной Орфевр, тоже государственные служащие, производили такое же впечатление чиновников, знающих ответы на все вопросы?

Об этом и многом другом размышлял комиссар, когда Жанвье отвлек его от мыслей и об утре, проведенном на улице Сен-Доминик, и об убийстве семидесятисемилетнего графа Армана де Сент-Илера, долгое время работавшего послом, и о странной Жакетте Ларрье, с ее маленькими глазками, следящими за движением его губ, и, наконец, об Алене Мазероне, бледном и вялом, живущем в одиночестве на улице Жакоб среди сабель и доспехов.

Какие же слова употребил английский медик в статье из журнала «Ланцет»? Мегрэ не мог их припомнить.

В общем речь шла о том, что талантливый школьный учитель, писатель, полицейский лучше, чем врач или психиатр, могут проникнуть в глубину человеческой души.

А почему полицейский стоит на последнем месте – после школьного учителя и даже после писателя?

Это его немного задевало. Ему хотелось немедленно опровергнуть утверждение автора статьи, заявить, что в этом деле он не последняя спица в колесе.

Они начали обед со спаржи, потом им принесли жареного ската. Небо над ними было по-прежнему безоблачным, прохожие на улице были одеты во все светлое.

Прежде чем отправиться на обед, Мегрэ и Жанвье провели полтора часа в квартире убитого и немного с ней освоились.

Тело увезли в Институт судебной экспертизы, и доктор Тюдель производил его вскрытие. Чиновники из прокуратуры и отдела опознаний уже уехали. Со вздохом облегчения Мегрэ раздвинул шторы, открыл ставни, и солнечный свет вернул свой привычный вид мебели и вещам, находившимся в кабинете. Комиссара уже не волновало то, что накануне Жакетта и племянник ходили за ним по пятам, присматривались к его жестам и выражению лица. Время от времени он оборачивался к ним и задавал вопросы.

Наверняка им было странно видеть, как он ходит взад-вперед, ни на чем не задерживая внимания, как будто осматривая сдаваемую внаем квартиру.

Кабинет, в котором было так душно утром при искусственном освещении, интересовал его больше всего, и он неоднократно заходил туда с каким-то никому не понятным удовольствием, так как это была самая уютная комната из всех, какие ему доводилось видеть.

В комнате был высокий потолок, и освещалась она через застекленную дверь, выходящую на крыльцо из трех ступенек, ведущее в настоящий сад, на ухоженный газон, где росла огромная липа среди каменных джунглей.

– Кому принадлежит этот сад? – спросил комиссар.

На этот вопрос ответил Мазерон:

– Моему дяде.

– И никакому другому съемщику?

– Нет. Весь дом принадлежал ему. Он здесь родился. Его отец, владевший значительным состоянием, занимал первый и второй этажи. А когда он умер, к тому времени умерла и мать, он оставил себе только эту квартиру и сад.

Как раз эта подробность и оказалась особо значимой. Не странно ли, что человек, родившийся в Париже семьдесят семь лет тому назад, жил еще в своем родном доме?

– А когда он уезжал послом за границу?

– Он запирал квартиру на ключ и возвращался сюда во время отпуска. Что бы там ни думали, он не получал от дома почти никакого дохода. Большинство съемщиков живет здесь так давно, что платит просто смешные цены, а в некоторые годы, учитывая репарации и налоги, мой дядя сам платил за них.

Комнат было немного. Кабинет служил гостиной, напротив кухни располагалась столовая, а на улицу выходили окна спальни и ванной комнаты.

– Где вы спите? – спросил Мегрэ у Жакетты.

Она попросила его повторить вопрос, и он подумал, что у нее это мания.

– За кухней.

В самом деле, Мегрэ обнаружил там что-то вроде кладовки, в которой стояли железная кровать, шкаф и умывальник. Большое распятие из черного дерева висело над кропильницей, украшенной веточкой самшита.

– Граф де Сент-Илер был набожным человеком?

– Он никогда не пропускал воскресную мессу, даже когда работал в России.

Больше всего Мегрэ поражало впечатление какой-то особенной гармонии, утонченность вкуса во всем.

Мебель была разностильная, хозяину не приходило в голову создавать ансамбль. Но каждый предмет обстановки был хорош сам по себе, у каждого был свой неповторимый облик.

Почти вся поверхность письменного стола была покрыта книгами, другие книги в белых и желтых обложках стояли на стеллажах в коридоре.

– Окно было закрыто, когда вы обнаружили труп?

– Да, его открыли вы. Я даже не раздвигала шторы.

– А окно в спальне?

– Оно тоже было закрыто. Господин граф не любил холода.

– У кого были ключи от квартиры?

– Только у него и у меня.

Жанвье допросил привратника. Калитка в монументальных воротах была открыта до полуночи. До этого времени привратник никогда не ложился спать. Иногда ему случалось быть у себя в комнате за привратницкой, откуда не было видно всех входящих и выходящих.

Накануне он не заметил ничего необычного. В доме было спокойно, неустанно повторял он. За тридцать лет его работы сюда ни разу не заходила полиция.

Было еще преждевременно восстанавливать то, что произошло прошлым вечером или ночью. Нужно было дождаться заключения судебного врача, а также Мерса и его сотрудников.

Ясно было одно: Сент-Илер не ложился спать. На нем были темно-серые брюки в узкую полоску, накрахмаленная белая рубашка, галстук-бабочка в горошек и, как всегда, когда он оставался дома, черная бархатная куртка.

– Ему часто приходилось засиживаться допоздна?

– Смотря что вы понимаете под словом «допоздна».

– В котором часу он ложился спать?

– Я всегда ложилась раньше его.

Ее ответы выводили комиссара из себя. Самые банальные вопросы она воспринимала с подозрительностью и редко отвечала на них прямо.

– Вы не слышали, выходил ли он из кабинета?

– Пойдите в мою комнату, и вы убедитесь, что там ничего не слышно, кроме шума лифта за стенкой.

– Чем он занимался по вечерам?

– Читал. Писал. Правил гранки своей книги.

– Он ложился около полуночи?

– По-разному: иногда чуть раньше, иногда позже.

– А в это время ему не приходилось звать вас, чтобы попросить о чем-нибудь?

– О чем это?

– Ну, к примеру, подать ему какое-нибудь питье перед сном…

– Никогда. Впрочем, у него был свой бар…

– Что он пил?

– За обедом вино, красное бордоское. А вечером стаканчик водки…

На столе нашли пустой стакан, и люди из отдела установления личности увезли его для снятия отпечатков пальцев.

Если у старика кто-то был, то он не предлагал гостю выпить, так как второго стакана не обнаружили.

– У графа было огнестрельное оружие?

– Да, охотничьи ружья. Они стоят в стенном шкафу в коридоре.

– Он был охотником?

– Ему приходилось охотиться, когда его приглашали в какой-нибудь замок.

– А не было у него пистолета или револьвера?

Она снова нахмурилась, зрачки ее сузились, как у кошки, глаза смотрели неподвижно, ничего не выражая.

– Вы расслышали мой вопрос?

– Что вы спросили?

Мегрэ повторил.

– Мне кажется, у него был револьвер.

– С барабаном?

– Что вы называете барабаном?

Он попытался ей объяснить. Нет, барабана не было.

Это было плоское оружие синеватого цвета и с коротким стволом.

– Где он его хранил?

– Не знаю. Последний раз я видела его в ящике комода.

– У него в спальне?

Она поднялась, чтобы показать ему ящик, в котором лежали носовые платки, носки и подтяжки разного цвета. В других ящиках были аккуратно разложены рубашки, трусы, а в самом низу – белье для ношения под смокингом или костюмом.

– Когда вы последний раз видели пистолет?

– Уже давно.

– Примерно сколько лет назад?

– Не помню. Время летит так быстро…

– Вы видели его только в комоде?

– Да. Но может, он перекладывал его в ящик письменного стола. Я никогда не открывала эти ящики, да он и запирал их на ключ.

– Почему запирал их на ключ? Он вам не доверял?

– Не думаю.

– А кому же?

– А вы сами ничего не запираете на ключ?

В самом деле, они нашли красивый бронзовый ключ, который подходил к ящикам письменного стола в стиле ампир. В них не оказалось ничего интересного, только мелкие бесполезные предметы, например: пустые старые кошельки, два-три янтарных мундштука в золотой оправе, прибор для обрезки сигар, кнопки и разноцветные карандаши.

В другом ящике хранилась почтовая бумага с короной, конверты, визитные карточки, клей и перочинный нож со сломанным лезвием. Дверцы одного из книжных шкафов изнутри были оклеены зеленой тканью.

Внутри шкафа были не книги, на всех полках лежали аккуратно перевязанные пачки писем, и на каждой из них была бумажка с указанием даты.

– Это о них вы говорили мне недавно? – спросил Мегрэ у Алена Мазерона.

Тот кивнул.

– И вы знаете, от кого они?

Мазерон снова кивнул.

– Ваш дядя вам о них говорил?

– Я не знаю, говорил ли он мне о них, но об этом знали все.

– Кто эти все?

– Люди из дипломатического мира, из светских кругов…

– Вам доводилось читать какие-нибудь из этих писем?

– Никогда.

– Вы можете оставить нас и заняться обедом? – сказал Мегрэ Жакетте.

– Вы думаете, я смогу есть в такой день?

– И все же оставьте нас одних. Вы наверняка найдете себе какое-нибудь занятие.

Ей явно не хотелось оставлять их наедине. Несколько раз он заметил гневные взгляды, которые она бросала на него украдкой.

– Вы меня поняли?

– Я знаю, что меня это не касается, но…

– В чем дело?

– Чужая переписка – это святое.

– Даже если она поможет нам найти убийцу?

– Она вам ни в чем не поможет.

– Вы, вероятно, мне скоро понадобитесь. А пока…

Он посмотрел на дверь, и Жакетта неохотно ушла. Ее бы, наверное, возмутило, если бы она увидела, как Мегрэ усаживается за письменный стол на место графа де Сент-Илера, а Жанвье раскладывает перед ним письма.

– Садитесь, – сказал он Мазерону. – Вы знаете, от кого эти письма?

– Да. Вы сейчас, конечно, увидите, что все они подписаны «Изи».

– Кто такая Изи?

– Изабель де В. Принцесса де В. Дядя всегда называл ее Изи…

– Это его любовница?

Почему Мегрэ казалось, что у его собеседника голова пономаря, как будто у пономарей какие-то особенные головы? Мазерон, как и Жакетта, выжидал, прежде чем отвечать на вопросы.

– Похоже, что они не были любовниками.

Мегрэ развязал пачку писем, датированную 1914 годом, через несколько дней после объявления войны.

– Сколько лет сейчас принцессе?

– Дайте сосчитать… Она на пять или шесть лет моложе дяди… Значит, семьдесят один или семьдесят два…

– Она часто приходила сюда?

– Я ее никогда не видел. Думаю, ее никогда здесь не было, а если и была, то еще до того.

– До чего?

– До ее свадьбы с принцем де В.

– Послушайте, месье Мазерон. Я хотел бы, чтобы вы рассказали мне эту историю поподробнее…

– Изабель была дочерью герцога де С.

Странно было слышать имена, которые знаешь из истории Франции.

– А дальше?

– Моему дядюшке в 1910 году было двадцать шесть лет, когда он с ней познакомился. Точнее, он узнал ее еще совсем юной девушкой в замке герцога, где проводил свой отпуск. Потом он долго ее не видел, а когда они снова встретились, то полюбили друг друга.

– Отец графа к тому времени уже умер?

– Да, два года назад.

– Он оставил состояние?

– Только этот дом и кое-какие земли в Солони.

– Почему они не поженились?

– Не знаю. Возможно, потому, что мой дядя начинал свою дипломатическую карьеру и его отправили в Польшу вторым или третьим секретарем посольства.

– Они были помолвлены?

– Нет.

Мегрэ было неловко просматривать разложенные перед ним письма. Против ожидания это были не любовные послания. Писавшая их девушка живо повествовала о разных мелких событиях своей жизни и о светской жизни Парижа.

Она не называла адресата на «ты» и подписывалась «Преданная вам Изи».

– И что произошло потом?

– Перед войной 1914 года – кажется, это случилось в 1913-м – Изабель вышла замуж за принца де В.

– Она его любила?

– Если верить тому, что рассказывают, то нет. Говорят даже, что она ему откровенно это сказала. Я слышал об этом еще ребенком от своих родителей.

– Ваша мать была сестрой графа де Сент-Илера?

– Да.

– Она вышла замуж за человека из другого круга?

– Она вышла за моего отца-художника, который пользовался определенным успехом в свое время. Сейчас его забыли, но кое-где еще можно видеть его картины. Позднее, чтобы зарабатывать на жизнь, он стал реставратором картин.

Все это время до полудня у Мегрэ было такое впечатление, что он с превеликим трудом вытаскивает каждую толику истины. И ему никак не удавалось получить четкое представление о случившемся. Эти люди казались ему нереальными, словно вышедшими из романов начала века.

– Если я правильно понимаю, Арман де Сент-Илер не женился на Изабель, потому что не располагал достаточным состоянием?

– Думаю, да. Так мне говорили, и это представляется наиболее вероятным.

– Тогда она вышла замуж за принца де В., которого, как вы говорите, не любила и честно ему в этом призналась.

– Это был уговор между двумя состоятельными семействами.

– У них были дети?

– Да, один сын, который родился через несколько лет после их свадьбы.

– И что с ним сталось?

– Принцу Филиппу сейчас должно быть лет сорок пять. Он женился на девушке из Маршанжи и почти постоянно живет в своем замке в Женесту, недалеко от Кана, где у него есть конный завод и фермы. Он отец пятерых или шестерых детей.

– Примерно полвека, судя по этим письмам, Изабель и ваш дядя переписывались. Они писали друг другу почти каждый день письма на нескольких страницах.

Ее муж знал об этом?

– Говорят, что да.

– Вы его знаете?

– Только в лицо.

– Что это за человек?

– Светский человек и коллекционер.

– Что он коллекционирует?

– Всякие медали, табакерки…

– Он вел светский образ жизни?

– Да, каждую неделю устраивал приемы в особняке на улице Варенн, а осенью – в своем замке в Сен-Совер-ан-Бурбонне.

У Мегрэ передернулось лицо. С одной стороны, он чувствовал, что все это вроде бы правда, а с другой – все персонажи казались ему нереальными.

– Улица Варенн, – возразил он, – в пяти минутах ходьбы отсюда.

– И все же я готов поклясться, что за пятьдесят лет мой дядя и принцесса никогда не встречались.

– Только писали друг другу каждый день?

– Письма у вас перед глазами.

– И муж был в курсе дела?

– Изабель не согласилась бы писать тайком.

Мегрэ чуть было не разозлился, как будто над ним насмехались. Однако письма действительно лежали перед ним, и в них было немало многозначительных фраз.

«…Сегодня в десять часов утра ко мне приходил аббат Гож, и мы много говорили о вас. Мне отрадно сознавать, что связывающие нас узы так прочны, что никому не дано их разорвать…»

– Принцесса очень набожна?

– Да, она даже устроила часовню в особняке на улице Варенн.

– А ее муж?

– Он тоже католик.

– У него были любовницы?

– Говорят, что да.

Другое письмо, более позднее.

«…Всю свою жизнь я буду признательна Юберу за то, что он сумел понять…»

– Полагаю, что Юбер – это принц де В.?

– Раньше он был военным и еще недавно по утрам ездил верхом в Булонском лесу, но на прошлой неделе неудачно упал.

– Сколько ему было лет?

– Восемьдесят.

В этом деле были замешаны одни старики, и отношения между ними были какими-то не очень человечными.

– Вы верите во все то, что мне рассказываете, месье Мазерон?

– Если вы сомневаетесь, спросите у кого угодно.

У кого угодно в той среде, о которой у Мегрэ было лишь смутное и явно не совсем верное представление!

– Продолжим. – Он устало вздохнул. – Значит, умер тот самый принц, о котором вы мне только что рассказывали?

– Да, в воскресенье утром. Об этом писали в газетах. Он скончался после падения с лошади, и как раз сейчас его отпевают в церкви Святой Клотильды.

– Он не общался с вашим дядей?

– Насколько мне известно, нет.

– А они не встречались в светском обществе?

– Полагаю, что они избегали бывать в одних и тех же компаниях и гостиных.

– Они ненавидели друг друга?

– Не думаю.

– Ваш дядя говорил с вами о принце?

– Нет, даже намеком.

– А об Изабель?

– Как-то раз, уже давно, он сказал мне, что я его единственный наследник и что он сожалеет, что я не ношу его фамилию. Его печалило и то, что у меня нет сыновей. Если бы у меня был сын, то он испросил бы в суде разрешение дать ему фамилию Сент-Илер.

– Значит, вы единственный наследник своего дяди.

– Да. Но я еще не закончил свой рассказ. Однажды он говорил мне о принцессе, не называя ее по имени.

Он сказал тогда: «Я надеюсь, что когда-нибудь женюсь.

Бог знает, когда это случится, но заводить детей будет уже поздно».

– Если я правильно понимаю, дело обстоит так: в 1912 году ваш дядя знакомится с девушкой, которую он полюбил, а она полюбила его, но они не женятся, потому что у графа де Сент-Илера практически нет состояния.

– Это так.

– Два года спустя, когда ваш дядя работал в посольстве в Польше или в другой стране, юная Изабель выходит замуж по расчету и становится принцессой де В.

У нее рождается сын, и супруги в то время ведут себя как муж и жена.

– Да.

– Но, наверное, потом ваш дядя и Изабель встречались и отдавались страсти.

– Нет.

– Почему вы так уверены? Вы считаете, что в их кругу…

– Я сказал «нет», потому что во время Первой мировой войны дядя находился за пределами Франции, а когда он вернулся, сыну Изабель Филиппу было уже два или три года.

– Допустим, влюбленные снова встречаются…

– Нет.

– Они больше никогда не встречались?

– Я вам уже сказал.

– Значит, они писали друг другу в течение пятидесяти лет почти ежедневно, и однажды ваш дядя сказал вам о своей возможной женитьбе в более или менее отдаленном будущем. Это означает, я полагаю, что Изабель и он ждали смерти принца, чтобы пожениться.

– Думаю, да.

Мегрэ вытер пот со лба, посмотрел на липу за окном.

– Вот мы и подошли к эпилогу. Десять или двенадцать дней тому назад – это не важно – восьмидесятилетний принц упал с лошади в Булонском лесу.

В воскресенье утром он умер от полученных ранений.

Вчера, во вторник вечером, то есть два дня спустя, был убит ваш дядя у себя в кабинете. Таким образом, влюбленные, ждавшие долгих пятьдесят лет, не смогут соединиться. Согласны? Дайте мне, пожалуйста, адрес вашей жены.

– Улица Помп, дом 23. Это в Пасси.

– Вы знаете нотариуса или поверенного вашего дяди?

– Его нотариуса зовут месье Обонне. У него контора на улице Вийерсексель.

Тоже в нескольких сотнях метров от дома покойного. Все эти люди, за исключением мадам Мазерон, жили почти что дверь в дверь в одном из парижских районов, который Мегрэ меньше всего знал.

– Вы свободны. Думаю, я могу застать вас у себя?

– Сегодня я буду там недолго, потому что мне придется поехать на похороны, но прежде всего я хочу повидаться с мэтром Обонне.

Мазерон направился к выходу, а Жакетта пошла запереть за ним дверь.

– Я вам сейчас нужна?

– Попозже. Сейчас время обеда, а потом мы вернемся сюда.

– Мне оставаться здесь?

– А куда вы хотите пойти?

Она посмотрела на него непонимающим взглядом.

– Вы куда-то собирались?

– Я? Никуда. Куда мне идти?

Из-за такого странного ее поведения Мегрэ и Жанвье ушли не сразу. Комиссар позвонил на набережную Орфевр:

– Люка? Ты можешь прислать кого-нибудь побыть часок на улице Сен-Доминик? Торранса? Хорошо. Пусть приедет на машине…

Пока комиссар с инспектором обедали, Торранс дремал, сидя в кресле графа де Сент-Илера.

Насколько можно было судить, в квартире ничего не украли. Убийца вошел через дверь, а поскольку Жакетта клялась, что никого не впускала, следовало предположить, что граф сам открыл дверь посетителю.

Ждал ли он его? Он не предложил гостю выпить.

На столе стоял только один стакан рядом с бутылкой коньяку.

Сент-Илер был одет по-домашнему в ожидании женщины? Наверняка нет, если верить тому немногому, что о нем было известно. Значит, приходил мужчина. Граф Доверял ему, так как сидел за столом и занимался правкой корректурных оттисков.

– Ты не заметил окурков сигарет в пепельнице?

– Мне кажется, нет.

– Держу пари, что еще до вечера нам позвонит Кромьер.

Еще один человек, способный вывести Мегрэ из себя.

– Должно быть, принца уже похоронили.

– Вероятно.

– Значит, Изабель сейчас у себя на улице Варенн в окружении сына, невестки и их детей.

Наступило молчание. Мегрэ хмурил брови, как будто о чем-то размышляя.

– Вы собираетесь их навестить? – обеспокоенно спросил Жанвье.

– Нет… Будешь пить кофе? Гарсон! Две чашки черного кофе…

Не было сомнения в том, что сегодня он зол на весь мир, включая чиновников разного ранга, обедавших за соседними столиками и насмешливо поглядывавших на него.