Текст книги "Пастыри ночи"

2

Пока продолжалась церемония представления, Оталия то улыбалась, то, став вдруг серьезной, опускала глаза и застенчиво, с виноватым видом теребила бант на своем желтом платье. Время от времени она робко оглядывала собравшихся здесь людей и, задержав взгляд на Курио, слегка покачивалась. Несмотря на густо накрашенные губы, нарумяненные щеки, подведенные глаза и замысловатую прическу, было видно, что она еще очень молода – девочка лет семнадцати, не больше. Мальчишка, который торопился вернуться, выпалил без передышки то, что ему было поручено:

– Крестная Тиберия велела привести сюда эту девушку и сказать, что ее зовут Оталией, она новенькая, приехала из Бонфима вечерним поездом. На станции Калсада у нее пропал багаж, все, что у нее было, – видно, ее обокрали, она вам сама расскажет… Крестная сказала, чтобы вы помогли ей найти чемоданы и жулика и побили его… А мне, поскольку в заведении много дел, она велела сразу вернуться, иначе мне попадет…

Он вздохнул, улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, ловко стащил с подноса пирожок и выбежал, провожаемый проклятиями Алонсо.

Оталия продолжала стоять с опущенными глазами, обмахиваясь рукой, как веером.

– Хорошо найти хотя бы сверток. В нем вещь, которая очень дорога мне, – сказала она.

Голос у нее был тихий, как и недавно наступивший вечер. Она умоляюще посмотрела на двух приятелей – Курио и негра Массу, которые держали в руке по стакану водки. Ведь ее послали именно к ним, и именно им, а не кому-нибудь другому она была представлена. Курио, в своем поношенном фраке, соломенной шляпе, с нарумяненными щеками, напоминал клоуна. Оталия хотела еще что-то сказать, но побоялась показаться нескромной.

– Присаживайтесь, девушка, будьте как дома, – пригласил негр Массу.

Оталия благодарно улыбнулась. Предложение говорило о врожденной деликатности Массу, но было платоническим, как поняла Оталия, окинув взглядом помещение: за прилавком метался Алонсо, все ящики были заняты посетителями, а те, кому не хватило мест, пили свою кашасу стоя, прислонившись к стенам или двери. Разумеется, это была лишь обычная вежливость, и Оталия осталась стоять, не зная, куда девать руки. Все взгляды были обращены на нее, всем хотелось узнать ее историю. Слова мальчишки возбудили любопытство, к тому же захватывающий рассказ о краже, услышанный за предобеденным аперитивом, безусловно, улучшит аппетит. Оталия сделала шаг к прилавку; она хотела облокотиться на него, чтобы почувствовать себя непринужденнее, но остановилась, когда негр Массу проревел:

– Эй вы, хамы…

Оказывается, приглашение негра отнюдь не было формальным, одним из тех, которые делаются попусту. Массу вкладывал в свои слова вполне конкретный смысл – Оталия могла занять любое место, какое ей понравится. Однако никто, казалось, не понял негра: все спокойно продолжали сидеть, удобно развалившись. И особенно удобно на большой бочке с треской устроился сам Массу. Пусть так, но он не был грубияном, наоборот, он заботился о приличии. Взглядом, в котором загорелось возмущение, он окинул посетителей кабачка и остановился на Жасинто, молодом шулере с рынка Агуа-дос-Менинос, глуповатом субъекте, всегда ходившем при галстуке и стремившемся прослыть преемником и последователем Капрала Мартина. Развалясь на одном из ящиков, он с вожделением поглядывал на Оталию. Массу сплюнул, протянул руку и дотронулся пальцем до груди мошенника. Палец негра вполне мог сойти за кулак, и Жасинто почувствовал его меж ребер.

На рынке и в его окрестностях поговаривали, что негр Массу не всегда правильно соразмеряет свою поразительную силу.

– Эй ты, дубина, уступи девушке место. Да повежливей…

Жасинто сразу освободил ящик и, встав, прислонился к двери.

Массу обратился к хозяину:

– Рюмку девушке, Алонсо…

Обеспечив таким образом место и выпивку Оталии, Массу немного успокоился, хотя предчувствовал, сам не зная почему, что над кражей придется поломать голову. Жезуино еще не показывался, да и Капрал Мартин уже больше двух месяцев как исчез из Баии и бродит где-то. А надо сказать, что оба они, к полному удовлетворению заинтересованных лиц, прекрасно разрешают самые сложные и самые запутанные дела. Что до него, негра Массу, то он сделает все возможное, не оставит без помощи девушку, которую прислала Тиберия. Тиберия приказала, и он не может ее ослушаться. Курио и Ипсилон наверняка ему помогут, и все же Массу понимал, что его ожидает нелегкая ночь. Даже Ветрогон еще не появился, что-то запаздывает. Иногда выдаются такие ночи – уже с вечера затевается какая-нибудь беспокойная история. Какого дьявола не идет Жезуино Бешеный Петух? В это время он обычно уже рассказывает о своих дневных похождениях и попивает кашасу. Что толку, если девушка сейчас даже самым подробным образом изложит свои злоключения? Ни он, Массу, ни Курио, ни хвастун Ипсилон, ни тем более дурак Жасинто, словом, никто из присутствующих не сможет придумать ничего путного. А о том, что дело будет непростым, Массу мог догадаться хотя бы по поведению Оталии: у него уже был достаточный опыт, чтобы прийти к подобному заключению. Рассудив так, Массу попробовал вернуться к содержательному разговору о кино, который прервал приход Оталии, словно девушке нечего было сказать и никто не пожелал бы ее слушать.

– Так ты говорил, – начал негр, обращаясь к Эдуарде, – будто то, что мы видим в кино, происходит не взаправду? Стреляют холостыми патронами, дерутся понарошку и даже лошади скачут не так, как в жизни? А я в это не верю…

– Ну и напрасно, – заявил Эдуардо Ипсилон, прозванный так из-за общепризнанной эрудиции в самых различных областях. О чем бы ни зашла речь, Ипсилон тут же вмешивался, чтобы блеснуть своими знаниями и в данном вопросе. – Все это трюки, чтобы обманывать таких дураков, как ты… Я читал один журнал… – этот аргумент подавил противников Ипсилона. – Сплошная подделка. Ты думаешь, что лошадь скачет галопом, а она просто дрыгает ногами перед кинокамерой. Ты видишь, как парень бросается в бездонную пропасть, а на самом деле это ямка глубиной в полметра…

Негр Массу отнесся с недоверием к подобному утверждению; он не был убежден, что Ипсилон не выдумывает, и попытался найти поддержку у остальных. Но тут выяснилось, что интерес к теме пропал, спор утратил свою прелесть, превратившись в скучную академическую дискуссию, которая мешала девушке рассказать свою историю. Все в нетерпеливом ожидании повернулись к Оталии. Жасинто вытащил из кармана маленькие ножницы и стал подравнивать ногти, игриво поглядывая на путешественницу. Но негр Массу так легко не сдавался.

– А ты как думаешь? – спросил он Оталию. – Прав Ипсилон или просто смеется над нами?

– Откровенно говоря, – сказала Оталия, – я не очень люблю кино. У нас в Бонфиме есть кинотеатр, но довольно паршивый, лента то и дело рвется. Здешние кино хорошие, я уже слыхала, а наши никуда не годятся. И все же иногда я ходила в кино, уже после того как поступила в заведение, а до этого была тогда два раза, отец не разрешал, да и денег не было. Тереза, моя сестра, та часто ходит, она совсем без ума от кино, знает по именам всех артистов, влюбляется в них, вырезает из газет их снимки и прикалывает к стене булавками. Глупо, правда? Уже взрослая, а влюбляется в артистов, где это видано? Может, они и не настоящие, как говорил этот молодой человек, который кажется таким образованным… Но уж такова Тереза, у нее все не как у людей. И уж раз об этом зашла речь, я скажу, что со мной произошла история ну прямо как в кино или в романе.

Негр Массу покорно вздохнул. Он так хотел отсрочить рассказ Оталии, подождать прихода Жезуино Бешеного Петуха. (Где до сих пор бродит этот старый распутник?) Чтобы выиграть время, он и пытался вовлечь девушку в спор о кино. Однако она повернула разговор к теме, которой он так боялся. Курио не мог терпеть больше:

– Так как же все это случилось?

«У этого прямо зуд какой-то», – подумал Массу, услышав вопрос приятеля. Остальные с интересом уставились на Оталию, даже Ипсилон забыл о кино. Негр пожал плечами, он предвидел хлопотливую ночь – им еще придется пошататься под дождем, разыскивая вещи этой девицы. Потом он постучал стаканом по прилавку, требуя кашасы. Ладно, будь, что будет! Алонсо налил Массу и спросил:

– Кому еще?

Он не хотел, чтоб его отрывали, когда девушка станет рассказывать, он любил слушать, ничего не пропуская. Оталия вдруг почувствовала, какая ответственность легла на нее: все замерли в ожидании ее истории, и она должна оправдать это ожидание. Вытянув губы, она сделала крошечный глоток, улыбнулась и взглянула на Курио: клоун он или нет? Если нет, то почему у него так нарумянено лицо и почему он носит фрак и цилиндр? Курио улыбнулся ей в ответ, девушка начинала ему нравиться, он находил красивыми ее распущенные черные волосы, тонкие губы, бледное, без кровинки, лицо. Такая уже повидала кое-что в жизни, но держится скромно и, сразу видно, нуждается в покровительстве и ласке. Воодушевленная улыбкой Курио, Оталия начала:

– Так вот, как я уже сказала, я приехала из Бонфима, где жила в заведении Зизи. Все шло хорошо до тех пор, пока полицейский инспектор не придрался ко мне и не стал меня преследовать из-за скандала с сыном судьи. Бонфим – маленький городишко, и я не виновата, если парень не вылезал из моей комнаты целыми днями. Мне совсем не нравился этот пижон – с ним не поговоришь, не пошутишь, только надоедал своими глупостями. Но судья грозился посадить меня в тюрьму, а жена его поносила меня повсюду последними словами да еще выдумала, что я приворожила ее сына. Нет, вы только подумайте, я его приворожила! Наверно, потому, что мне захотелось неприятностей… Ведь они буквально не давали мне жить. В один прекрасный день я могла проснуться в каталажке, избитая до полусмерти. А потом судья перестал давать сыну деньги, и тогда Зизи обозлилась не на шутку: несчастному парню нечем было заплатить за пиво, уже не говоря о моей комнате, еде и прочих расходах. Денег у него не было, но зато ревности хоть отбавляй, он совсем замучил меня. И вот тогда я…

Приход Ветрогона прервал Оталию. Он вошел насвистывая, на мгновение задержался в дверях, чтобы поприветствовать собравшееся в кабачке общество. Затем направился к прилавку, пожал руку Алонсо, получил свою порцию кашасы и, встав у стены рядом с Массу, оглядел присутствующих. Жезуино Бешеный Петух все еще не появлялся, но, несмотря на это, Ветрогон объявил:

– По моему заказу из Франции будет доставлено четыреста мулаток. Судно прибудет в среду… – он сделал небольшую паузу, чтобы глотнуть водки, и повторил: – Четыреста…

Потом несвоевременно вторгшийся Ветрогон стал снова насвистывать, приняв вид человека, которому нечего добавить к сказанному. Оталия после некоторого колебания хотела продолжать, но тут негр Массу обратился к Ветрогону:

– Четыреста? Тебе не кажется, что это многовато?

Ветрогон отозвался несколько раздраженно:

– Многовато? Почему? Ровно четыреста и ни одной меньше…

– Что же ты будешь с ними делать?

– А ты не знаешь? Вот так раз…

Оталия ожидала окончания этого диалога, чтобы продолжить свою историю. Наконец негр Массу спохватился и попросил извинения:

– Продолжай, девушка, я только хотел узнать…

Он махнул рукой, как бы давая дорогу Оталии, и она пустилась в дальнейший путь:

– Итак, мне оставалось только собрать свои пожитки да уехать куда-нибудь подальше. Зизи дала мне письмо к доне Тиберии, своей куме, и я спрятала его за пазуху. Еще хорошо, что его у меня не украли, что бы я теперь делала? Я уехала из города тайком, чтобы мой парень ничего не заподозрил, иначе он устроил бы страшный скандал. Только Зизи знала, она да моя сестра Тереза. Сошла я здесь с чемоданом и свертком… Положила их рядышком с собой…

Оталия приближалась к кульминационному пункту своей истории. Именно поэтому она сделала паузу, и негр Массу воспользовался ею, чтобы снова обратиться к Ветрогону:

– Ты в самом деле заказал столько мулаток?

– Целое судно. В среду придет из Франции. Француженки лучше всех других женщин.

– Кто это тебе сказал?

– Доктор Менандро.

– Тс-с… – Курио поднес палец к губам, когда заметил, что Оталии опять мешают.

– Так вот, поставила я чемодан рядышком с собой, – продолжала Оталия. – Сверток положила на чемодан, чтобы не раздавилась вещь, которой я очень дорожила… Не то чтобы она была ценная… Платья, туфли, ожерелье, что подарил мне тот парень, когда начал за мной ухаживать, – все было в чемодане. В свертке же была только дорогая мне вещь… Мне еще в поезде захотелось в уборную, но туда невозможно было войти из-за ужасной грязи. А на перроне мне совсем стало невтерпеж, и когда неподалеку остановился господин, похожий на лорда, и стал глядеть на меня, я его попросила присмотреть за моими вещами. Он ответил: «Можете не беспокоиться».

Оталия немного помолчала и протянула пустую рюмку Алонсо. Негр Массу наклонился к Ветрогону.

– Чем же ты будешь расплачиваться? – в его голосе чувствовалось недоверие.

– Я их купил в долг… – ответил Ветрогон.

Отхлебнув кашасы, Оталия продолжала.

– Я пошла в уборную, которая оказалась очень приличной, но когда вернулась, то ни мужчины, ни чемодана, ни свертка уже не было. Я обегала всю станцию.

Видно, не суждено было Оталии спокойно кончить свой рассказ. На этот раз вошел рулевой Деусдедит с парусника «Цветок волн» и спросил Жезуино Бешеного Петуха. Но поскольку того все еще не было, Деусдедит заявил, что его вполне могут заменить негр Массу, Курио и Ветрогон. Деусдедит, который прибыл из Марагожипе, имел к ним поручение.

– Я искал и вас, сеньор Массу. Меня просили в первую очередь найти Бешеного Петуха, но если его не будет, обратиться с поручением к кому-нибудь из вас…

– Поручением?

– Да, и срочным… От Капрала Мартина…

Посетители с интересом повернулись к рулевому, сразу забыв об Оталии и Ветрогоне с его мулатками.

– Ты видел Мартина? – взволнованно спросил негр.

– Не далее как вчера. Он пришел, когда я грузил свой парусник, и мы с ним выпили пива. Он велел передать, что вернется через несколько дней. Я предложил довезти его, но он сказал, что у него еще есть дела, которые надо уладить…

– А он здоров? – поинтересовался Курио.

– Вполне. К тому же он женился в Марагожипе на красотке…

– Опять с бабой спутался. Мулатка? – полюбопытствовал Ветрогон.

– Что ж, теперь ясно, почему он задерживается… – сказал Ипсилон, который считал, что только безнадежный глупец станет торопиться, повстречав на своем пути красивую женщину.

– Вы меня не поняли. Он женился…

– Женился? Они поселились вместе?

– Именно так он мне и сказал. «Деусдедит, брат мой, это моя жена, я женился, обзавелся семьей. Человеку без семьи грош цена. И тебе советую последовать моему примеру».

– Мне он говорил то же самое.

– Ага… A потом попросил разыскать вас, рассказать вам о своей женитьбе и предупредить, что он приедет с женой на следующей неделе. Ох, и хороша у него жена, дружище! На такой и я бы женился… – в наступившей тишине он вдруг вспомнил темную родинку на плече супруги Капрала.

Молчали все, будто подавленные этой новостью. Ни приятели Капрала, ни остальные посетители, словом, никто, ни один человек не мог произнести хотя бы слово. Все как-то растерялись. В конце концов нарушил молчание Ветрогон.

– Так ты говоришь, Мартин женился? А я не верю. Я ему дам шестнадцать мулаток…

Деусдедит испугался:

– Шестнадцать мулаток? А откуда ты их возьмешь?

– Как откуда? Из тех четырехсот, которых я выписал из Франции.

Понемногу все стали приходить в себя.

– Видно, тут уж ничего не поделаешь… – сказал Массу.

Оталия не могла не почувствовать, что случилось что-то важное, и все же ей не терпелось продолжить свой рассказ. Однако, увидев смятение собравшихся, она решила посоветоваться с негром Массу, которого приняла за вожака, наверно, благодаря его высокому росту и широким плечам.

– Можно мне продолжать?

– Подожди, дона, подожди немножко…

Оталия поняла, что произошло событие гораздо более серьезное и значительное, чем исчезновение ее вещей.

– Карамба! – поразился сам Алонсо. – Мартин надел себе петлю на шею?

Ветрогон заметил печальный вид Оталии, которая совсем растерялась в этой необычной обстановке, к тому же ей никак не удавалось досказать свою историю. Он сунул руку в карман и вытащил оттуда белую мышку, положил ее на пол, щелкнул пальцами, и мышка забегала, а потом улеглась на спинку в ожидании, когда ей почешут брюшко.

– Какая прелесть… – вздохнула Оталия, и глаза ее заблестели.

Ветрогон был доволен. Эта девушка оценила его умение. Жалко, что она не настоящая мулатка.

– Мышка такая умная, только что не говорит… Но у меня был кот, который умел говорить. Мы с ним часто беседовали. Он даже немного знал по-английски.

Оталия понизила голос, чтобы не услышали остальные.

– Ты и эти двое, – она указала на Курио и негра, – циркачи?

– Мы? Откуда ты взяла?..

Мышка поднялась и вытянула мордочку, вдыхая запах трески, вяленого мяса, сыра и колбасы.

– Это правда, – продолжала расспрашивать Оталия, – что ты послал судно за мулатками?

– Да, во Францию. Оно придет сюда в среду. Француженки лучше всех женщин на свете, доктор Менандро это выяснил. – И Ветрогон сообщил Оталии под большим секретом то, что до этого хранил про себя и не говорил ни негру, ни Курио: – Они – мулатки даже под мышками…

Он щелкнул пальцами, мышь снова забегала и привлекла внимание Курио, Ипсилона, Жасинто и других. Деусдедит даже расхохотался, настолько забавным показался ему этот послушный зверек. Негр Массу обдумывал создавшуюся ситуацию. Надо было что-то делать, принять какое-то решение. Вечер только начался, а уже произошло столько событий: исчез багаж Оталии, Ветрогон выписал из Франции четыреста мулаток и, наконец, поступило совершенно невероятное известие о женитьбе Капрала Мартина. Для Массу это было слишком много, только Жезуино Бешеный Петух мог справиться со всеми этими историями, распутать все эти клубки. Но где шатается этот старый бесстыдник?

И вот наконец он, улыбаясь, появился в дверях, в руке поношенная фетровая шляпа, волосы растрепаны, из дыры в ботинке выглядывает палец. Он здоровается с друзьями. Теперь негр Массу может вздохнуть свободно и отблагодарить Огуна[12]12
  Огун – бог железа и войн, сын царицы вод Йеманжи.


[Закрыть], своего святого. Бешеный Петух здесь, теперь все разъяснится, все устроится, распутаются все клубки.

Жезуино подошел и, добродушно посмотрев на Оталию, поинтересовался:

– Откуда взялась здесь такая красотка?

Курио коротко передал ему историю девушки, и Жезуино поцеловал ей руку. Она тоже поцеловала ему руку и попросила у него благословения. При первом взгляде на Жезуино она поняла, что он либо бабалан, либо бабалориша[13]13
  Бабалан, или бабалориша, или отец святого – жрец афробразильского культа, на макумбах отец (или мать) святого обращается к божеству и передает верующим его повеления.


[Закрыть], может быть, даже Оба[14]14
  Оба – негритянское божество; по одному из поверий, в этом мире является в образе мужчины, а в потустороннем – в образе женщины.


[Закрыть], Шанго[15]15
  Шанго – одно из самых популярных божеств негритянской мифологии, бог бурь, молний и грома.


[Закрыть] и, уж конечно, старый оган[16]16
  Оган – член языческой секты, который помогает отцу (или матери) святого в ритуальной церемонии, содействует посвящению новых оганов, осуществляет посредничество между сектой и гражданскими властями; следит за расходами секты.


[Закрыть], один из тех, кого приветствуют барабанами на ритуальных празднествах.

– Двойную порцию, Алонсо, сегодня ночь дождливая, да, кстати, отпразднуем прибытие этой девушки.

Алонсо подал кашасу и зажег свет. Глаза Жезуино улыбались, он казался очень довольным. Капли воды блестели на его пиджаке с обтрепанными рукавами и на седых лохматых усах. Смакуя с видом знатока кашасу, Жезуино отпивал ее громкими большими глотками.

Негр Массу, как бык, наклонил свою большую голову.

– Тут столько новостей, папаша, что и не представляю, с чего начать. Или с вещей этой девушки, которые то ли потеряны, то ли украдены, или с мулаток, уж и не знаю, сколько их там… Слыхал, Бешеный Петух, какое несчастье произошло? Мартин женился…

– Большую глупость сделал, – вмешался Ветрогон, убирая мышку в карман пиджака. – А я-то собирался предложить ему шестнадцать мулаток на выбор… – и доверительно сообщил Жезуино: – По моему заказу из Франции прибудут четыреста мулаток. Если хочешь, могу уступить тебе одну…

3

Женитьба Мартина в период июньских дождей дала пищу для долгих разговоров. Неожиданное и невероятное известие, сообщенное рулевым Деусдедитом, тут же разнеслось повсюду и стало единственной темой всех бесед и споров. Газеты были заполнены важными событиями, но там, где знали Капрала, говорили только о его женитьбе.

Долго стояла отвратительная погода, тропические ливни перемежались с мелким, надоедливым дождем, который, казалось, проникал до костей. Реки выходили из берегов, потоки воды смывали дома, люди лишались крова, улицы покрылись толстым слоем жидкой грязи. В эти дни резко увеличилось потребление кашасы, ибо, как уже доказано, в дождь и холод нет лучшего средства от простуды, гриппа, воспаления легких. Вода продолжала потоком низвергаться с неба, а все бары, кабачок Алонсо и веселые дома были переполнены. И везде только и разговоров было, что о женитьбе Капрала.

Даже Оталия, которая совсем недавно впервые услышала имя Мартина, почти забыла о своих пропавших вещах, стараясь понять, почему столько шума из-за женитьбы этого капрала. Если б он был хотя бы лейтенантом или капитаном, еще куда ни шло… В Бонфиме, например, капитан полиции спутался с дочерью фазендейро[17]17
  Фазендейро – помещик, плантатор.


[Закрыть] и водил ее в кусты, а потом разразился страшный скандал. Отец девушки подослал жагунсо[18]18
  Жагунсо – наемник, бандит.


[Закрыть], и капитан сбежал, бросив не только свою возлюбленную, но и жену с детьми, ибо он был женат и имел четырех детей. Переполох поднялся невообразимый.

Позже Деусдедит сообщил подробности: Капрал и его жена отправились в свадебное путешествие, они уже успели привязаться друг к другу и без конца нежничают: только и знают, что шепчутся, целуются на виду у всех, называют один другого ласковыми именами. Много чего порассказал Деусдедит, и эти возмутительные подробности послужили новой пищей для размышлений и пересудов.

Сплетни, как сорная трава, поползли из кабачка Алонсо по всему городу: по улицам, рынкам и ярмаркам, по бедным кварталам. В барах, где воодушевление поддерживалось водкой, обсуждения эти принимали слишком бурный характер. Вопросы следовали один за другим, но на многие из них никто не мог ответить, раздавались и предложения и, не станем скрывать, слова неодобрения, мрачные предсказания и даже проклятия.

Не будь столь могущественны божественные покровители Мартина, например старый Ошала[19]19
  Ошала – языческое двуполое божество, символизирующее плодотворящие силы природы.


[Закрыть] или Омолу, бог недугов и врачевания, не имей Капрал в некоторых святых домах солидных друзей, которые молились за него и обладали сильными колдовскими чарами, не будь так могуществен эбо, охранявший жилище Мартина, он, наверно, отправился бы на кладбище. Он и его жена, оба в одном гробу, потому что, если при жизни они не разлучались ни на минуту, как рассказывали видевшие их в провинции, они, разумеется, пожелали бы остаться вместе и после смерти.

Сообщение Деусдедита вскоре подтвердилось новыми подробностями. Торговцы, возвратившиеся из Санто-Амаро, приезжие из Кашоэйры, моряки из Мадре-Деуса и других городов на Парагуасу привозили ошеломляющие известия. Любовная идиллия, точно кисея, окутала все города и селения, через которые проезжали новобрачные. Они ехали рука в руке, с устремленными друг на друга глазами, глупо и счастливо улыбаясь, безразличные ко всему, что их окружало. И многих не на шутку беспокоило не только это легкомыслие молодоженов, их выставленная напоказ любовь, но и перемены, происшедшие в Капрале Мартине, которых нельзя было не заметить. Он, казалось, стад другим человеком: кое-кто даже слышал, как он говорил, что хорошо бы подыскать какую-нибудь работу. Невероятно! Все отказывались в это верить, пока собственными глазами не увидят Капрала.

Кому не известно, что любовь совершает самые странные превращения? Грустный становится веселым, общительный – меланхоликом, оптимист – пессимистом, трус – храбрецом, а робкий – человеком решительным. И все же никто не думал услышать в один прекрасный день, как Капрал Мартин, прославившийся твердостью характера и убеждений, говорит о работе. Этот отказ от нерушимых прежде основ встревожил друзей Мартина, разочаровал многих его поклонников и главное – создал опасный прецедент для молодежи, начинающей свою жизнь на Рыночной площади, базаре Агуа-дос-Менинос, площади Семи Ворот. Как закалить характер этих подростков, когда Капрал, всегда являвший собой пример, достойный восхищения опустился так низко, порвав со своим прошлым? Капрал ищет работу! В это невозможно поверить, если только не прав Массу, предположивший, что от любви Мартин помешался и уже не отвечает за свои слова и поступки.

Впрочем, разве его женитьба не является лучшим доказательством того, что он свихнулся? Никто не удивился бы, если б женился кто-нибудь другой, например Курио. Ну, поговорили бы о красоте невесты и его неизлечимом романтизме – и все. Но Капрал был сделан из другого теста. Самые солидные и уважаемые люди осуждающе покачивали головой в переулках и улочках, на афошэ и гафиэйрах[20]20
  Гафиэйра – народный бал, импровизированная танцевальная вечеринка.


[Закрыть], за игорным столом и на площадках для кандомблэ. А многие женщины в разных концах города рыдали либо скрипели зубами, клянясь отомстить Капралу. Слухи же все продолжали приносить новые подробности; поговаривали даже, что свадьба была со священником, и судьей, в церкви и муниципалитете, словом, по всем правилам брак был зарегистрирован при свидетелях, которые тоже расписались в книге. Правда, некоторые утверждали, что это путаница, речь, дескать, идет о первом замужестве Мариалвы, когда она еще невинной девушкой действительно венчалась в церкви.

Но это не помогало. Описывались все подробности, вплоть до наряда невесты с фатой и флердоранжем. Боже мой, какое кощунство!

Настало время сказать правду, ибо даже если дело касается жены друга, истину скрывать нельзя, особенно же всем известные и легко доказуемые факты. Когда Мариалва нашла Капрала Мартина, она уже успела развестись с мужем, неким Дукой, в прошлом хорошим столяром, а ныне прозябающим в Фейра-де-Сант-Ане. Он стал немного придурковатым, и теперь его можно часто увидеть близ рынка, где он напрашивается грузить туши и корзины – ни на что другое он уже не способен. Куда девались его мастерство, его смекалка и гордость? Мариалва все отняла у него и унесла с собой все, хотя это было совсем немало.

Потом она сменила трех любовников, а потом, уже в заведении Леонор Досе де Лейте, постоянного любовника у нее не было, зато было много клиентов. Но даже столь бурная биография Мариалвы не могла остановить некоторых людей, выдумавших, будто бы она венчалась с Капралом в фате и флердоранже, символе невинности, которую хранят за семью замками. Смешно было бы предполагать, что нынешняя супруга Капрала непорочна, хотя бы потому, что на левом плече у нее темнела на редкость соблазнительная родинка. Такая же родинка была у всех сестер Мариалвы. Она знала силу этой родинки и носила декольтированные платья. Неосторожный поклонник бросал взгляд на родинку и тотчас терял голову. Так наверняка случилось и с Капралом, когда он встретил Мариалву. К тому же в это время он был одинок, вдали от друзей, которые не могли ему помочь. В июне в столице штата шли веселые праздники, и Мариалва, конечно, выставила напоказ свою родинку. А сама смотрела на Капрала робкими, умоляющими глазами, словно просила немедленно защитить ее.

Друзья в смятении качали головой. Они не знали, как оградить Капрала от этого шушуканья, от этих слухов, хотя понимали, что Мартин уже не прежний – теперь он, как щенок, привязан к бабской юбке. Жасинто да и многие другие хохотали, лишь Жезуино Бешеный Петух со своим неизменным чувством справедливости ни слова не сказал в осуждение Капрала. Тиберия также хранила непоколебленкой свою веру в Мартина, как боевое знамя, развернутое среди бури слухов и развевающееся на ветру споров. Она презирала эти сплетни. И когда Оталия спросила ее, кто такой этот Мартин, о котором столько разговоров, Тиберия погладила ее по мягким волосам и сказала:

– Другого такого нет, доченька. Без него нет жизни, нет веселья. Вот подожди, он приедет, сама убедишься.