Текст книги "Отлученный"

Жозе Джованни
Отлученный

Глава 1

Его звали Ла Рока.

Четыре человека ждали его, сидя вокруг стола. Лампа освещала их белые руки с ухоженными ногтями.

Один из четверки – среднего роста широкоплечий брюнет с лицом распутника – откликался на имя Фернан Итальянец.

Рядом с ним, вытянув под столом ноги, сидел Жан Вилланова по кличке Американец, получивший свое прозвище потому, что провел молодость в Аргентине, занимаясь там «опекой» уличных девок.

Третьим был Шарло Щеголь – хорошо сложенный малый, чья голова с круглым, свежевыбритым лицом часто склонялась на грудь – парень с плохо скрываемым удовольствием рассматривал свой костюм.

За четвертым закрепилась кличка Шнурок. Он был очень худым, но прозвище получил не за это, а за виртуозное умение завязывать сложные комбинации.

– Этого Року прозвали Ла Скумун, – рассказывал Фернан, – что означает Отлученный или Приносящий беду.

Вилланова помрачнел.

– Вокруг полно девок, надо ж ему было уцепиться именно за мою! – пожаловался он.

– Это будет стоить ему кучу бабок, – заметил Шарло Щеголь, желая утешить приятеля.

– Не помню, чтобы Ла Скумун когда-нибудь платил свои долги – ни картежные, ни какие-либо другие, – счел нужным заметить Фернан.

– На этот раз он оправдает свою кличку, – объявил Вилланова.

– Кое-кто тоже так думал, – возразил Фернан, – да только беду он приносит не себе, а как раз другим.

Наступило молчание.

– Смотря о каких других ты говоришь, – неуверенным голосом произнес Шнурок.

Желая поддержать свой авторитет, Вилланова без всякой логики сказал:

– Точно. Я видал парней и покруче этого придурка… Я не оставлю ему выбора: не вернет Мод – пришьем. А бабки мне не нужны. – Вилланова употребил именно слово «пришьем» – так было внушительнее. Ведь в компании всегда чувствуешь себя сильнее, а селедки,[1]1
  «Селедка» или «макрель» (сокращенно «мак») – на воровском жаргоне означает «сутенер» (Прим. пер.).


[Закрыть] как известно, ходят косяком.

– Мод стоит целое состояние, – заявил Шарло с ноткой сожаления в голосе.

Все знали, что Вилланова безумно любил свою девицу, но между сутенерами о таких вещах не говорят. Чувства – это как порок.

– Для Ла Скумуна этой проблемы просто не существует, – возразил Фернан. – Насколько мне известно, он всегда без гроша. И не стройте себе иллюзий: он никому не платит.

Жанно Вилланова грустно улыбнулся. Девчонка, которую он осыпал подарками, убежала к нищему.

– Я устроил ей жизнь королевы, – сказал он. – Как подумаю, что она удрала с…

– Вернется, – заверил его Шнурок.

– Угу. Я ее проучу: отправлю к Максу. Он ей живо мозги вправит, – заявил Жан.

– Чтобы отправить девчонку к Максу, ее сначала нужно найти, – нейтральным тоном заметил Фернан Итальянец.

– Где она сейчас торчит, нам скажет ее хахаль, – пообещал Шнурок.

– Я высказал свое мнение, а решать вам, – произнес Фернан.

Шарло Щеголь поддернул брюки, чтобы не смять умопомрачительную складку. Жан посмотрел на часы и сказал:

– Теперь ждать осталось недолго.

Они сидели в игорном зале. На большом прямоугольном столе валялась лопатка крупье. Остальные столы были накрыты чехлами. Заведение находилось на набережной Ривнёв в Марселе, где оно расположилось над скромным с виду баром.

Шнурок встал и подошел к окну. В щель между закрытыми жалюзи был виден старый порт и кусочек ярко-синего моря.

– Мне кажется, он придет, – произнес он через некоторое время.

– Он всегда приходит, – подтвердил Фернан. – На этот раз он даже не задавал вопросов. Сказал, что это нормально и надо встретиться.

Как бы в доказательство правоты его слов послышался легкий стук в выходящую в коридор дверь. Шнурок быстро присоединился к сидевшей за столом группе. Фернан, единственный, кто знал Ла Скумуна в лицо, встал, посмотрел в глазок и открыл дверь.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – ответил вновь пришедший.

Они обменялись рукопожатием, и Ла Рока прошел в центр комнаты. Он был среднего роста. Черные глаза, с которыми хорошо сочеталось вытянутое лицо, ясно выражали его характер. Такие глаза могли быть только на подобном лице.

Фернан указал ему на Жанно Вилланову.

– Это – парень Мод, – представил он. – А это – его друзья.

Ла Скумун неопределенно махнул рукой, что могло быть истолковано как общее приветствие. Жанно встал и прислонился спиной к стене, положив ладонь левой руки на поверхность большого стола.

– Ты не нашел никого, кто мог бы тебя просветить насчет меня и этой девчонки?

– А я не искал, – ответил Ла Скумун. – Мы с ней встретились и понравились друг другу…

– И ты поверил, что она живет с мамочкой и бережет невинность? – усмехнулся Жан Американец. – Она ведь наплела тебе именно это?

– А я не старался ничего выяснить. Нам было хорошо, и этого достаточно.

– Сейчас тебе станет очень плохо, – пообещал Жан, понизив голос и глядя на своих друзей.

Верхняя губа Ла Скумуна приподнялась в легкой гримасе. Он сел на стул, накрытый гранатового цвета покрывалом.

– Ты ведь бывал с Мод в кабаках, – заметил Шнурок. – Тебе не показалось странным, что ее все знают?

– У каждого своя жизнь, а я не любопытен.

– Зато слишком легко уводишь девочек у блатных, которые в отъезде! Это просто, когда рядом с ними нет мужчин!

– В отъезде их мужчины или нет – не имеет значения.

– То есть? – перебил Шарло.

– То и есть: эта женщина мне нравится, а остальное…

Он махнул рукой.

– «Остальное» – это мы, – процедил Жанно, отделяясь от стены. – Ты еще молод и не имеешь никакого авторитета. Так что скажи нам, где отсиживается Мод, и убирайся из города. Считай, что легко отделался. Ну, мы тебя слушаем.

– Мне очень нравится этот город, – миролюбиво заметил Ла Скумун. – Что касается девчонки, то я не думаю, что она бросится тебе на шею.

– Решать буду я, а не она! – отрезал Жан.

– Я не собираюсь заставлять ее вернуться.

Шарло Щеголь тоже встал. Вокруг Ла Роки смыкалось кольцо.

– Зря ты не воспользовался шансом, который мы тебе предоставили, – опустив голову и с неуверенной ноткой в голосе сказал Шнурок.

– Вы очень любезны, – отозвался Ла Скумун, глядя на Фернана Итальянца.

– Я сделал все, что мог, – объяснил тот. – Поговорил с ними. Но ты же видишь: в том, что касается баб, в городе заправляют они. Если Жанно не вернет свою девчонку, это может плохо кончиться.

– Послушай его. Это в твоих же интересах, – посоветовал Шнурок.

Жан подошел к двери, запер ее на задвижку и вернулся к человеку, нарушившему воровской закон.

– Зря ты это сделал, – заметил Ла Скумун, как будто сказал: «Тебе не следовало ходить с треф».

– Надо же с чего-то начать! – хохотнул Шарло.

– Жаль, что мы не сумели договориться, – вздохнул Ла Скумун.

Не вставая со стула, он так взглянул своими пронзительными черными глазами исподлобья на Вилланову, что у Жанно возникло ощущение, будто его просверлили насквозь. И тут же раздался жуткий грохот – это стены отразили повергший всех в шоковое состояние шум двух выстрелов.

Жан Американец сначала, как балерина, элегантно описал четверть оборота, а затем, как сноп, рухнул на пол. Ла Скумун убрал пистолет, даже не пригрозив остальным, и, вставая, повторил:

– Все-таки жаль, что мы не договорились.

Его лицо выражало скуку.

– Надеюсь, теперь мы поладим, – добавил он, обводя взглядом троих оставшихся.

– Зачем ты это сделал… – пробормотал Шарло, не сводя глаз с убитого.

Это даже не было вопросом.

– Надо же с чего-то начать! – улыбнулся Ла Скумун, оскалив ровный ряд верхних зубов, с немного выступающими клыками.

– Всегда можно договориться, – заверил Шнурок.

– Я не люблю угроз, – сказал Ла Скумун, поворачиваясь к нему.

Но поймать взгляд Шнурка было совершенно невозможно. Любая железнодорожная компания с радостью наняла бы его только за одно его умение выпускать пар.

– Он очень любил эту девчонку… А зря…

– Если хочешь, можешь уйти, – предложил Ла Скумун Фернану. – Я рассчитывал избежать этого, поскольку встречу организовал ты. Но ты же сам видел, как он закрыл дверь, да и все остальное. Получалось ведь как: либо он, либо я. Рано или поздно это пришлось бы сделать.

Фернан Итальянец медленно подошел к двери и открыл задвижку.

– Сзади есть дверь во двор, – подсказал Шарло.

– Знаю. Понадобится помощь – не стесняйтесь, – предложил Фернан, указывая на труп.

– Справимся, – уклончиво ответил Ла Скумун.

Фернан Итальянец вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Ни один из троих оставшихся не проявлял беспокойства о том, что кто-нибудь мог услышать выстрелы – с некоторых пор стрельба в Марселе стала обычным явлением.

– Так что будем делать? – спросил Шарло.

– Переоденемся в грузчиков – это тебя развлечет, – отозвался Ла Скумун. – Чье это заведение?

– Его.

– Кто еще, кроме Мод, в курсе его дел?

– Мы двое, – ответил Шнурок. – Мы долго работали вместе.

– Девчонку в это впутывать не надо. Ты займешься игорным клубом. А чья забегаловка внизу?

– Тоже его, но в этой забегаловке есть управляющий. Клиентура там и тут разная. Он купил кабак потому, что его продавали вместе с игорным залом.

– Это упрощает дело. Что еще он имел под солнцем?

Остальные двое молча переглянулись.

– Я спрашиваю, чтобы узнать, удивится ли кто-нибудь его исчезновению или нет, – пояснил Ла Скумун. – Для вас же лучше, чтобы об этом никто не узнал и чтобы мое имя нигде не всплыло.

Он говорил мягко и доходчиво.

– Два борделя за бугром, – решился ответить Шнурок.

– Но на пару с компаньоном, – поспешил добавить Шарло.

– «За бугром» – это где?

– В Аргентине.

– Аргентина большая.

– В Санта-Фе и Буэнос-Айресе, – пробормотал Шнурок.

Похоже, Шарло и Шнурку очень не хотелось выкладывать все эти сведения.

– А его компаньона вы знаете?

– Да, большой авторитет, – ответил Шарло. – Приезжает сюда раз в полгода.

– Он настоящий крутой, – добавил Шнурок. – Макс Ренваль. Может, слыхал?

– Еще познакомимся. Не горит.

Ла Скумун нагнулся и перевернул труп. Крови не было. Видимо, пули вызвали внутреннее кровотечение. Шнурок снова подошел к окну. Зимнее солнце робко освещало небольшие лодки.

– В котором часу здесь обычно открываются? – спросил Ла Скумун.

– В шесть, – ответил Шарло.

– Времени хватит.

Ла Рока прошел через зал и открыл дверь, ведущую в небольшую комнатушку и запиравшуюся на ключ.

– Подойдет. Засунем его сюда до утра. Тогда его будет легче вынести и отвезти в другое место. Помогите мне…

Они взяли труп за руки и за ноги и перенесли в каморку. Ла Рока запер дверь и положил ключ в карман.

– Ну вот. Днем постарайтесь достать брезент и ремни. Встретимся здесь, ближе к утру.

Он посмотрел на обоих сутенеров. Апломб уже полностью покинул их. Они не согласились, но и не отказались вслух выполнять распоряжения Ла Скумуна, что в общем-то равнялось согласию.

– Что же нам с ним делать? – прошептал Шарло, глядя на Шнурка.

Они пришли проучить фраера, связавшегося не с той женщиной, а оказались с трупом на руках.

– Друзей надо хоронить, – сказал Ла Скумун. – А мы с вами теперь вроде как компаньоны.

У них не было иного способа выкрутиться, кроме как помочь ему. Шнурок уже думал о будущем.

– Можешь на нас рассчитывать, – заверил он.

– Вы знаете округу лучше меня. Подберите тихое местечко.

С этими словами Ла Рока направился к двери и вышел, не простившись.

Он жил в верхней части Канебьер, слева, если встать лицом к протестантской церкви, на третьем этаже старого дома. Большая комната выходила на проспект, а спальня, кухня и ванная – во двор.

В квартире его ждала Мод – пепельная блондинка, созданная, казалось, лишь для того, чтобы украшать собой рекламу шикарных матрасов. Когда она стояла, это даже выглядело странным – она была явно создана для того, чтобы лежать, причем лежать с кем-то.

Такое ощущение Ла Скумун испытывал с того самого момента, когда впервые ее увидел.

– Ты еще не оделась? – спросил он, войдя в спальню.

– А тебя это смущает? – отозвалась Мод, поглаживая затылок.

Ей нравилось это движение, выгодно подчеркивающее ее грудь.

– Я хочу есть, а сразу после обеда у меня назначена важная встреча.

– Если ты занят, мне нечего сказать, – произнесла Мод с наигранной серьезностью.

Он молча посмотрел на нее. Ей стало неуютно, и она прикрыла глаза. Всякий раз, когда Ла Рока останавливал на ней свой волчий взгляд, Мод испытывала страх и безумное желание.

– Вставай, – велел он.

Мод отбросила одеяло своими длинными ногами и нащупала стоявшие у кровати тапочки. Ла Рока стоял, глядя куда-то поверх ее головы. Мод вздохнула и, поняв бессмысленность своих усилий, пошла в ванную.

– Ты что-нибудь узнал? – спросила она с порога.

Ла Рока наконец посмотрел на нее.

– О чем?

– О Жанно. Он должен был вернуться еще вчера вечером.

– Думаю, он не будет рыпаться.

– Что? – громко переспросила она, пытаясь перекричать шум воды.

Ла Рока лег на кровать и закурил сигарету. Он не любил повышать голос. Скоро появилась обтянутая халатом Мод.

– Что ты сказал?

– Что он не будет рыпаться.

– Ты веришь в чудеса! Ты себе даже не представляешь, что это за тип.

– Но ты сама говорила, что он размяк как тряпка. Или мне это приснилось?

– Тут совсем другое дело. Со мной он действительно становится дурак дураком, но у него есть друзья и средства. Думаю, у него хватит смелости шлепнуть нас обоих.

– Сомневаюсь, – прошептал Ла Скумун.

– Сомневаешься? А я – нет! Я с ним не вчера познакомилась.

– Это ничего не значит… Думаю, самым лучшим для него было бы уехать из города.

– Чтобы он уехал? Он? Ты совсем свихнулся, честное слово!

– Ты мне не веришь?

Он говорил спокойным ровным голосом. Мод несколько секунд помолчала, потом наконец ответила:

– Верю… Конечно, верю…

Она почувствовала необъяснимое облегчение.

– Тогда больше не о чем говорить. Я с ним встречусь, и он уедет из Марселя.

Мод начала одеваться. Даже от малейшего ее движения исходила чувственность; она умела совершенно по-особому проводить руками по телу, так, словно оно ей не принадлежало. Ла Скумун старался не смотреть на подружку.

– Жанно набит бабками, – добавила она.

Ла Скумун разогнал рукой разъедавший глаза сигаретный дым.

– Знаешь, бабки то приходят, то уходят…

– Я могу тебе помочь, – предложила Мод.

У него уже мелькала такая мысль. Вилланове не следовало приучать ее к безделью. Раньше у Мод был небольшой бордельчик, но он его продал, чтобы расширить свой бизнес в Аргентине.

– На днях мы обязательно поговорим об этом, – пообещал Ла Скумун.

– Если он сдрейфит, ты сможешь установить в городе свой закон, – заметила Мод.

Пожив с Жанно, она узнала мир сутенеров, все видела, все слышала. Но Ла Рока был человеком совсем другого склада.

– Закон… – повторил он. – Я приехал сюда не за этим.

– Это будет просто. Они собираются вдесятером, чтобы разобраться с одной девчонкой. Они ж похожи на картинки из модных журналов! Целыми днями чистят ногти!

– Ты знаешь их всех?

– А то! Жанно у них за главного. Раньше всеми делами заправлял Макс, а Жанно продолжил после него в том же стиле.

– Макс?

– Его компаньон в аргентинских и здешних делах. Полный псих. Он и Жанно вызывали у всех настоящий ужас. У меня в заведении были его девчонки. Так вот, едва заслышав о его очередном визите, они начинали трястись будто осиновые листья.

– Что из себя представляет этот тип?

– Лет под сорок, красивый, морда злая. Он примчится сразу же, как только Жанно ему на тебя стукнет.

Ла Рока удивленно посмотрел на подружку. Ему редко попадались такие осведомленные в делах девчонки. Он нуждался в помощнике, хорошо знающем обстановку в городе, и мысленно спрашивал себя, до какой степени можно доверять этой женщине.

– Почему ты на меня так смотришь? – удивилась Мод.

Он отвел взгляд, и она почувствовала себя свободнее. Ла Рока поднялся, чтобы надеть пальто. Он размышлял, и ему не хотелось разговаривать.

Они вышли. Мод семенила рядом с Ла Скумуном. На улице он никогда не брал ее под руку. Его машина – скромный, с передним приводом, седан – стояла недалеко от дома.

– Куда поедем? – спросила молодая женщина.

– Туда же, куда и вчера.

Место не располагало к серьезным разговорам. Это был маленький ресторанчик у черта на рогах – у Мадрага. Им владел человек с весьма характерным лицом – медного цвета кожа на его черепе была натянута как на высохшем чучеле.

– Кто он? – поинтересовалась как-то Мод. – Мексиканец? Испанец? Индеец?

– Понятия не имею. Спроси у него.

Но она не решилась. По разным мелочам – по жестам, по почти неуловимой настойчивости во взгляде – становилось понятно, что этот человек и Ла Рока давно знакомы.

В этом ресторанчике пили в три раза больше, чем в других местах. Мод, считавшая, что уже перепробовала все самые экзотические блюда, была поражена острой кухней, которую открыл для нее Дикарь, как она его мысленно назвала.

Хозяин ресторана встретил их улыбкой, создающей полное впечатление того, что он сейчас на вас бросится.

– Друзья! – воскликнул он. – Я ждал вас.

Они сели в наименее грязном углу зала.

– Чего желаете?

– Нам бы хотелось того же, что и вчера, – ответил Ла Скумун.

– У тебя очень бедное воображение, – пожаловалась Мод.

Их колени соприкасались под узким столом. Длинная сильная рука Ла Скумуна накрыла пухлую ручку молодой женщины.

– Давай немного поболтаем, это нас развлечет, – ласково предложил он. – Слушай, ты знакома с парнем по фамилии Аде?

Ее глаза округлились.

– Ты хочешь сказать: Ксавье Аде?

– Именно.

– Да. В городе его все знали.

Она говорила о нем как о стихийном бедствии, и лицо Ла Скумуна смягчилось в улыбке, которая его полностью меняла.

– Ты знаешь, что с ним кое-что случилось?

– О, дорогой, о том случае было столько разных разговоров! Лучше всех о нем тебе мог бы рассказать именно Вилланова… (Она шумно вздохнула.) Ой-ой-ой, рот горит.

– Не пей, съешь хлеба! – посоветовал Ла Скумун и продолжил: – Конечно, Вилланова смог бы. Но если предположить, что мне не хочется с ним разговаривать, то кто еще?

Взгляд Мод стал более внимательным.

– Кто для тебя этот Аде?

Ла Скумун ненавидел подобные вопросы, но необходимость получить информацию сдерживала его раздражение.

– Допустим, я приехал сюда специально для того, чтобы заняться им.

– Ты серьезно хочешь говорить об этом здесь? Может, поболтаем об Аде, когда останемся наедине?

– Доставь мне удовольствие, – отрезал Ла Скумун, – расскажи сначала, что ты знаешь о Ксавье… Для меня это важно…

– А-а!.. – произнесла она, и власть Ла Скумуна над ней еще больше усилилась. – Ну, значит, он дружил с Виллановой, они были на одной стороне.

– Ну и? – настаивал Ла Скумун.

– Ну и вот… Я в курсе потому, что он ходил к работавшей у меня девчонке. Похоже, даже любил ее… В тот момент на него и повесили убийство…

– Он был маком? – удивился Ла Рока.

– Нет. У той девочки он не брал ни гроша. Она оставляла все заработанное себе, и, само собой, это стало известно. Она получала больше всех и поэтому жутко выпендривалась. Знаешь, что она надевала утром, когда оставалась дома?

– Лучше расскажи, что произошло с Ксавье, детка. Закончим с этой историей и не будем больше к ней возвращаться.

– Ладно… Эта девица чувствовала себя под надежной крышей, пока парни других девчонок однажды не взялись за Аде…

– Они пришли к нему?

– Ты же знаешь, как заканчиваются такие дела. Девчонки пожаловались своим мужикам, и они явились сказать Ксавье пару слов.

– Ну и?…

Он едва сдерживался, чтобы не податься вперед всем телом.

– Ну, Ксавье встретился с Виллановой, чтобы уладить это дело. Сказал, что сговорился с ее бывшим маком и что теперь женщина принадлежит ему. Никто не захотел его понять.

– По-твоему, эта девчонка до сих пор болтается все там же?

– Нет. Когда Ксавье загремел на нары, на нее наехали другие. Они заставили ее переселиться в другой дом, чтобы стереть грустные воспоминания. Сейчас она пашет у Шнурка, кореша Виллановы.

Дела обстояли не так уж плохо. До встречи с Мод Ла Скумун искал способ вытянуть обрывки информации из местных блатных. Сейчас он понимал ситуацию намного лучше.

– Мне бы хотелось сослаться на тебя, когда я пойду повидать эту девчонку. Так она будет мне больше доверять.

– Можешь сослаться. Спросишь Марселин. Она брюнетка с голубыми глазами. Ее ты сразу заметишь.

– С большим ртом?

– Почему с большим ртом?

– Таков у Ксавье вкус: брюнетки с большим ртом.

– Ничего себе! А на форму ступней он, часом, внимания не обращал? Может, ему вообще требуется сказочная принцесса? – насмешливо поинтересовалась Мод.

– Он такой же как все. Когда встречал девушку «своего» типа, удовлетворялся ею.

– Он вроде тебя: разборчивый, – заметила Мод с кокетливой гримаской.

– Думаю, я свое нашел.

Он не убрал своей ладони с левой руки Мод, которая отложила вилку, отказавшись от попыток есть одной только правой. Пальцы Ла Скумуна с силой сжали кисть девушки, сердце которой в волнении замерло.

– Ты сегодня какой-то странный, – тихо сказала она.

Он к этому привык. Сколько он себя помнил, люди всегда удивлялись, если он смягчался и начинал говорить любезности.

– Ты же рядом, – просто ответил он и закончил обед, размышляя о разных вещах.

Дикарь неспешными и удивительно точными движениями – словно исполняя религиозный обряд – медленно убрал со стола грязную посуду. Мод подумала, что в жизни ему, скорее всего, приходилось заниматься и другими делами. Ла Скумун следил за ним глазами и, когда Дикарь вернулся с двумя бокалами и полной бутылкой темного ликера, спросил:

– Та штуковина все еще у тебя?

– Да.

Когда он говорил, создавалось впечатление, что воздух, звеня, вибрировал, словно лезвие вонзившегося в дерево кинжала.

– Можно послушать? – спросил Ла Скумун.

– Ты здесь у себя дома.

Ла Скумун поднялся.

– Пошли, – сказал он Мод.

Они прошли в соседнюю комнату, расположенную чуть ниже основного зала. Для этого им пришлось спуститься на две ступеньки. Потолок в помещении был низким – их головы почти упирались в почерневшие балки, – а стены были украшены разнообразными яркими предметами.

Ла Скумун снял с одной из стен нож с широким плоским лезвием. Он улыбался. Мод посмотрела на Дикаря. Тот тоже улыбался, и она инстинктивно прижалась к любовнику. Ла Скумун повесил кинжал на место и направился вглубь комнаты.

Он наклонился над каким-то ящиком, осторожно отодвинул его от стены и нежно оглядел, словно ребенка. Мод не осмеливалась прикоснуться к перламутровой инкрустации на черном дереве. Ла Скумун покрутил торчащую сбоку короткую ручку, и из ящика, то грустно и плавно, то весело и торопливо, полилась изредка прерывающаяся бесконечная музыка.

Мужчины переглянулись. Ла Скумун прервал мелодию, отошел и сел на низкую кровать. Его друг взял шарманку и тоже принялся крутить ручку. Из ящика снова полилась все та же бесконечная музыка.

Ла Скумун лег и закрыл глаза.

Неподвижно стоявшей в самом центре комнаты Мод стало казаться, что она перестала существовать.

Ла Скумун лежал словно мертвый, а странная музыка становилась все громче. Она будто качала его на волнах, раздваивая и делая бесплотным. Ла Скумун на время перестал воспринимать настоящее и полностью погрузился в воспоминания… И так повторялось каждый раз.

Когда музыка закончилась, Ла Скумун поднялся.

– Она все еще работает, – с теплотой в голосе, восхищенно пробормотал он, и в его словах прозвучало искреннее удивление.

– Она всегда работает, – ответил хозяин ресторана. Мод переступила с ноги на ногу, и стук ее каблуков нарушил очарование момента.

– Эта штука очень старая, – сказала она.

– У таких вещей нет возраста, – заметил Ла Скумун, направляясь к двери.

Прощаясь, мужчины едва заметно кивнули друг другу, и Мод заметила, что ее спутник не заплатил хозяину.

Возвращаясь на машине в центр города, Ла Скумун вернулся к своей мысли:

– Я бы хотел увидеться с этой Марселин немедленно.

– Тот бордель начинает работать не раньше трех-четырех часов. А сейчас ты застанешь девочек за едой, если тебе вообще откроют дверь.

– Мне откроют. Подождешь в тачке?

– Если недолго…

– Сомневаюсь, что этот разговор займет много времени.

Прежде чем пойти к адвокату, защищавшему Ксавье, Ла Скумун хотел собрать немного информации. Чтобы без необходимости не светить Мод, он оставил машину на соседней улице, а сам спокойно поднялся по Миссьон-де-Франс к нужному заведению.

Бордель был закрыт. Ла Скумун позвонил в неприступного вида дверь. Звонок зазвучал где-то в глубине дома – его почти не было слышно.

Открылось небольшое окошко.

– Закрыто, месье.

– Я от Шнурка.

– Подождите немного.

Ла Скумун подумал, что пройдет еще несколько дней и дела поправятся, а пока, стоя перед закрытой дверью борделя, он выглядел основательным кретином!

Послышались приближающиеся шаги, которые через пару секунд стихли – его явно внимательно рассматривали через окошко. Наконец дверь открылась, и перед Ла Скумуном оказались двое: женщина и здоровенный мужчина.

– Вам чего? – спросила женщина.

– Повидать девочку по имени Марселин.

– Сегодня у нее выходной.

– Зато у меня – нет, – отрезал Ла Скумун.

Женщина быстро перевела взгляд на своего спутника, с дурацким бахвальством выпятившего мощный торс.

– А Шнурок нам ничего не говорил, – заявил он, разводя огромными ручищами.

– Не утомляйся, – остановил его Ла Скумун, достав пистолет.

Его голос остался ровным:

– Шагайте первыми. К телефону.

Они прошли через пустую гостиную и попали в выдержанную в красных тонах большую комнату с увешанными зеркалами стенами. Банкетки, маленькие столики и стойка бара из красного дерева располагались поперек нее от самой двери.

Мужчина и женщина покорно шли впереди Ла Роки и остановились перед стеклянной дверью телефонной кабины.

– Быстренько найди Шнурка и дай трубку мне, – приказал Ла Рока.

Женщина вошла в кабину, а Ла Скумун отвернулся, не пытаясь заметить номер, который она набирала на диске.

Прижав трубку к уху, бандерша поглядывала на хмурого незнакомца. Она разбиралась в мужчинах и знала, кого можно дурачить, а кого нет.

С третьей попытки се, наконец, соединили с нужным человеком.

– Кое-кто хочет с тобой поговорить, – сказала содержательница борделя и протянула трубку Ла Скумуну, который взял ее, не сводя глаз с громилы.

– Это ты, Шнурок?… Ла Рока… Да, ты правильно понял. Мне надо повидать одну из твоих девочек. Даю тебе мадам, чтобы ты с ней переговорил… Именно… да… Как и договаривались. До скорого.

Он вернул трубку женщине. Она была еще молода, но в сложных ситуациях вела себя достойно. Он почувствовал к ней симпатию.

Она не произнесла ни слова, только слушала объяснения Шнурка. Наконец, повесив трубку, она обратилась к вышибале:

– Можешь идти!

Ла Скумун спрятал оружие. Женщина дождалась, пока служащий выйдет и, улыбаясь, подошла к нему.

– Меня зовут Ольга. Патрон велел выполнять ваши указания.

– Это все, что он сказал?

– Остальное было для меня. Знаете, с девочками всегда приходится улаживать всякие мелочи.

– Ясно, – кивнул Ла Скумун.

Она понимала, что он ей не поверил.

– Вы хотите встретиться с Марселин у нее в комнате или в гостиной?

– Гостиная подойдет.

– Пройдите сюда…

Он последовал за хозяйкой. Они прошли через бар и вошли в комнату значительно меньших размеров, с задернутыми занавесками, выдержанную в буро-зеленых тонах. Здесь было слишком много мебели, слишком много ламп с большими абажурами, слишком много подушек и ковров – все это создавало очень тяжелое впечатление.

– Садитесь, я за ней схожу. Хотите чего-нибудь выпить?

– Нет. И, главное, не напугайте девочку… – Его очень интересовало, что Шнурок сказал по телефону. Мадам могла объявить о нем как о бедствии. А он просто хотел, чтобы его поняли.

Просьба Ла Скумуна не напугать девочку так удивила женщину, что она даже остановилась на пороге. Бандерша не привыкла к подобным просьбам, особенно со стороны бесцеремонных каидов.[2]2
  «Каид» на французском воровском жаргоне означает «главарь банды», «авторитет в преступном мире» (Прим. пер.).


[Закрыть]

– Что вы, зачем… – запротестовала она.

Скоро вошла Марселин – девица в теле в буквальном смысле этого слова. Хозяйка материнским жестом мягко похлопала ее по плечу.

– Вот Марселин. Я вас оставлю, – заявила она.

Молодая женщина еще не накрасилась, и это ей шло.

– Давай сразу перейдем на «ты», – сказал Ла Скумун. – Это упростит дело.

– Как скажете, – прошептала она.

Он вздохнул. Ему всегда было чертовски трудно добиться понимания. Он ласково взял ее за руку и попытался улыбнуться:

– Я просил перейти на «ты». Так лучше для нас обоих. Тебе не надо меня бояться. Смотри на меня как на друга.

Ничего не ответив, она пристально посмотрела на Ла Скумуна, но быстро опустила голову под его тяжелым взглядом.

– Я друг Ксавье, – представился он.

Она резко вскочила, и ее красивые полные губы побелели.

– Это вы!..

Он положил руки ей на плечи и заставил снова сесть.

– Что значит «это вы»?

– Ла Рока. Ксавье мне часто о вас говорил.

– Да. Мне захотелось повидаться. Теперь ты боишься меньше?

– О, да!

Она закивала своей прелестной головкой, и сейчас, когда к ней вернулась надежда, а с ней и хорошее настроение, выглядела совсем юной.

– Расскажи мне все, что знаешь. И говори тихо, чтобы никто не слышал.

Комнаты большинства борделей похожи на кружева: в них много глазков, щелей и слуховых отверстий.

– После того, как Ксавье забрали, я столько пережила! Невероятно!

– Местный хозяин не оставляет тебя в покое?

– Шнурок? Это особый случай. На меня ему плевать. Он использует типов сильнее себя. Они силой заставили меня работать на них, а о том, что я делаю, он докладывает другому.

– Кому другому?

– Фредо. Это он забирает у меня бабки. Когда Ксавье был здесь, они на такое бы не решились.

– Ксавье напрасно оставил тебя в доме.

– Обещал забрать, но не успел. А потом, он хотел пока оставить меня тут, чтобы остальные на него не наезжали. Говорил, что если заберет меня сразу, дела пойдут плохо.

– А поскольку все пошло хреново…

– Он влип в дерьмо не из-за меня! – стала защищаться она.

– Постарайся вспомнить, что он тебе говорил в последние дни.

– Ничего особенного, только рассказывал о вас.

Она никак не решалась обратиться к нему на «ты».

– Ну и?

– Ну, он сказал, что нет необходимости звать вас, потому что все тихо.

– А раньше подумывал о том, чтобы позвать?

– Он был один, а те уже наезжали на него кодлой. Не здесь, а в другом заведении…

– Знаю, – отрезал Ла Скумун.

Он старался не показать, что знает не очень много и нуждается в ее помощи.

– А потом они смирились с создавшимся положением и начали перед ним заискивать. Он мог иметь любых девчонок, каких захотел бы, но не купился на это.

– Если он часто встречался с тобой, ему должно было этого хватить, – заметил Ла Скумун, и она заерзала, явно польщенная.

– Мы хорошо ладили. Надо же было легавым найти мертвеца в его тачке! Его замели сразу.

– Я бы хотел, чтобы ты мне об этом рассказала поподробнее. Откуда ехал Ксавье?

– Он ушел от меня и отправился с одним приятелем ужинать в «Ла Дорад». Это ресторан в порту…

– А потом?

– Потом поехал по Канебьер к себе… Он жил в начале… Это случилось за бульваром Бельзюнс. Легавые перегородили дорогу. Ксавье попытался прорваться, но они его обстреляли. Потом обыскали машину. Труп лежал на полу, между передним и задним сиденьями, накрытый одеялом.