Текст книги "Семейная тайна"

Жозефина Кокс
Семейная тайна

© Josephine Cox, 2017

© Shutterstock.com / pyrozhenka, обложка, 2018

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2018

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

Моему Кену – как всегда

Слова благодарности

Как всегда, выражаю безграничную любовь и преданность нашим драгоценным сыновьям Уэйну и Спенсеру, а также Джейн и двум моим обожаемым внучкам – Хлое и Милли. Благодарю всю свою большую семью. Моя любовь и преданность вам вечны.

Еще хочу отметить работу команды издательства HarperCollins, которая неустанно трудится «за кадром», дабы мои истории попали в руки к читателям, прекрасные, душевные письма которых я так ценю.

И конечно же, сердечные пожелания и огромная благодарность всем вам.

Никто из нас не может заглянуть в будущее, и, скорее всего, это даже к лучшему, поскольку какие бы обстоятельства ни вставали на нашем пути, хорошие или плохие, все мы направляем усилия на то, что ценно для нас. Часто мы не ведаем, что ждет нас впереди: мрачная и печальная пустота или счастливая, наполненная событиями жизнь в окружении людей, которых мы любим.

В начале этой истории мы видим Мэри, беззаботно играющую с любимой дочуркой Анной на пляже.

Далее, по мере того как девочка вырастает и превращается во взрослую женщину, обстоятельства неотвратимо меняются и жизнь ее родных омрачается смутными тайнами.

Как же поступит Мэри, когда правда выплывет наружу?

То была простая, душевная картина – задолго до того, как дружба превратилась во зло, которое неминуемо должно было коснуться жизни каждого, кто беззаботно наслаждался отдыхом в тот особенно прелестный день, – и оставить на ней ужасные шрамы.

Никто не мог предугадать, сколько печали ожидает этих простых и достойных людей – их семьи, которым до этого дня нечего было скрывать. Их жизнь была прекрасной, а дружба – крепкой. Они были счастливы и наслаждались приятной прогулкой по пляжу. Увы, этим счастливым людям и в голову не могло прийти, сколько лжи и лукавства на них обрушится. Как они справятся с тем, что их ожидает? Лишь время может ответить на этот вопрос.

Пролог
Блэкпул, Северо-Западная Англия, 1935 год

[1]1
  Блэкпул (англ. Blackpool) – популярный курортный город на побережье Ирландского моря, графство Ланкашир, Англия. (Здесь и далее примеч. пер.)


[Закрыть]

– Это лучший замок из песка, который мне доводилось видеть! – воскликнула Мэри, глядя с улыбкой на дочурку Анну. – Маленькие флажки вдоль рва делают его достойным самого короля.

– Этот мне нравится больше всего. – Девочка показала на британский флаг из бумаги, неистово развевающийся на сильном апрельском ветру, дувшем с Ирландского моря. – Он подходит по цвету к моему купальнику.

– А этот синий флажок очень подходит к цвету твоей кожи, – рассмеялся Дерек. – Тони и Айлин пришла в голову отличная мысль – прогуляться по набережной. Тони обещал узнать, что дают в Уинтер Гарденс[2]2
  Уинтер Гарденс (англ. Winter Gardens – «Зимние сады») – театр и крупный развлекательный комплекс в центре Блэкпула, открытый в 1878 г.


[Закрыть]. И сказал, что угостит нас в городе ужином, если мы уговорим хозяйку посидеть с Анной.

– Да, он хороший друг, – сказала Мэри, приподнявшись на шезлонге, чтобы налить горячего чаю из термоса. – Они оба очень хорошие. Тони такой щедрый и добрый, и так заботлив по отношению к Айлин. – Мэри понизила голос: – Айлин сказала, что тоже хотела бы малыша, но Бог пока не дает. Ну, еще успеется… Вот, дорогой, возьми. – Она передала Дереку чашку с чаем и налила еще одну для себя. – Выпью чаю – и, думаю, тоже немного прогуляюсь, если ты присмотришь за Анной. Этот старый продавленный шезлонг что-то перестает мне нравиться.

Допив чай, Мэри поднялась по ступенькам на набережную, остановилась наверху у ограждения, чтобы помахать рукой мужу и дочери, и направилась к Башне[3]3
  Башня (англ. Tower) – достопримечательность Блэкпула; открыта в 1894 г.


[Закрыть], надеясь встретить по дороге Тони и Айлин, возвращающихся с прогулки.

* * *

Двое рабочих, возле которых стояли холщовые сумки с кистями и банками краски, склонились над ограждением – всего на несколько ярдов[4]4
  1 ярд = 0,9144 м.


[Закрыть] ниже того места, откуда на ступеньки, а затем – на набережную вышла молодая красивая брюнетка.

Один из рабочих выглядел весьма впечатляюще: рослый красавец с такими широкими плечами, что, казалось, на них легко можно удержать целую лошадь. Густая темная борода скрывала почти всю нижнюю часть его лица и мощную шею. Быстрые темные глаза были прищурены и подмечали все вокруг.

Его же коллега, напротив, был худощавым. У него были мелкие черты лица, светлая кожа и выразительные голубые глаза. Когда он обратился к своему товарищу, в его голосе отчетливо прозвучал мелодичный ирландский акцент.

– Первая из блэкпульских красавиц в этом году, – сказал тот, что пониже, глядя вслед грациозно удаляющейся молодой матери.

– Ага, и это вселяет надежду, – ответил здоровяк, сразу выдав свое шотландское происхождение. – Знаешь, Малыш Дэнни, меня ведь радует здесь не только прекрасная погода. Наблюдать за тем, как хорошенькие женщины нежатся на пляже в солнечных лучах, – вот что наполняет смыслом мой тяжелый трудовой день.

– Я готов выпить за это, Большой Джон! – сказал Дэнни Маги.

– В мире наберется немало вещей, за которые ты готов выпить, – ухмыльнулся Джон Фергюсон. – Полагаю, это потому, что ты ирландец.

– Ну а ты бы за что выпил? – Дэнни рассмеялся, хлопая товарища по спине.

– К счастью, нам с ней по пути, – сказал Джон, кивая в сторону удаляющейся молодой красавицы. – Первая пинта[5]5
  1 пинта = 0,57 л.


[Закрыть] с меня, если тебе удастся узнать ее имя. Ну а если первым узнаю я, угощаешь ты.

– Готовь деньги, здоровяк.

* * *

Мэри шла по набережной в сторону Башни; холодный ветер играл полой ее плаща. Женщина оглянулась назад, чтобы еще раз помахать Дереку и Анне; девочка уже успела уютно завернуться в полотенце, и эта сцена наполнила сердце Мэри радостью. Какое счастье – отправиться на отдых с четырьмя людьми, которые значили для нее больше всего на свете. Любимая дочурка, прекрасный муж и дорогие старые друзья… Проводить отпуск в Блэкпуле стало для них чем-то вроде ежегодной традиции. Иногда они приезжали сюда на пасхальные праздники. А несколько раз – летом, когда погода более предсказуема, а пляжи заполнены рабочими из промышленных городов, проводящими здесь выходные. Мэри заметила Айлин и Тони – они сидели на Голубой скамейке[6]6
  Голубая скамейка (англ. Blue Bench) – реально существующая скамейка; многие годы является достопримечательностью Блэкпула.


[Закрыть], легендарном месте встреч для жителей и гостей города. Скамейка служила прибежищем для потерявшихся детей, ее давно облюбовали молодые влюбленные, а уставшие путники могли здесь немного передохнуть. Еще с прошлого столетия скамейка занимала это примечательное место с видом на море и прочно вошла в местный фольклор. Никто уже не мог припомнить, кто ее тут установил, но сегодня Мэри вдруг обратила внимание на то, что скамейка начала разрушаться. Хоть ее и покрывали каждый год краской, на металле проступали пятна ржавчины. Мэри отметила, что в этом году Корпорация пока что не прислала никого для покрасочных работ; ей хотелось верить, что о скамейке все же не забудут.

– Эй, Айлин, Тони, как прошла ваша прогулка? – окликнула Мэри друзей, поравнявшись с местной достопримечательностью.

– Мэри, мы подозревали, что, если посидим здесь еще немного, ты отправишься нас искать, – рассмеялся Тони, подвигаясь, чтобы освободить для нее место на скамейке рядом с Айлин. – Не думал, что вы решите остаться на пляже.

– Ну, сегодня не так уж и холодно, – возразила Мэри. – Анна настояла на том, чтобы надеть купальник, и когда я уходила, она была ярко-синего цвета.

Все трое рассмеялись, и Айлин развернула коричневый бумажный пакет с мятными леденцами.

– Угощайся, дорогая. Ни моя талия, ни мои зубы не выдержат еще одной конфеты.

Какое-то время Мэри ела леденец, пока Тони говорил о программе Уинтер Гарденс, а его жена комментировала их выбор.

– Мы непременно должны послушать новый вурлицеровский орган[7]7
  Вурлицеровский орган – специальный электроорган для музыкального сопровождения немых фильмов.


[Закрыть] в Императорском зале. – Голос Айлин звучал восторженно. – У них новый органист по имени Хорас Финч – говорят, он неподражаем. Как по мне, это и есть мелодия побережья.

– А по-моему, мелодия побережья – это завывание штормового ветра, – невозмутимо произнес Тони.

Женщины разразились хохотом. Когда их разговор подходил к концу, они увидели перед собой двух молодых мужчин в комбинезонах, с сумками на плечах. Судя по всему, их интересовала скамейка, на которой сидели Мэри и ее друзья.

– Добрый день, – обратился к ним невысокий жилистый мужчина со светлыми вьющимися волосами. – И, как по мне, он действительно добрый.

– И вам добрый день, – ответил Тони. – Полагаю, вы пришли, чтобы привести в порядок Голубую скамейку?

– В точку! – сказал ирландец. – Но, по-моему, было бы ужасно грубо прогонять девушек с насиженного места. Сдается мне, вы проводите здесь отпуск, не так ли?

– Думаю, это очевидно, – улыбнулась Мэри.

– Вы так же умны, как и красивы, – продолжал неугомонный ирландец, вежливым жестом приподнимая шляпу. – Знаете, у меня есть дар, ведь я – седьмой сын седьмой дочери[8]8
  Седьмой сын седьмой дочери – считалось, что такой ребенок обладает сверхъестественными способностями (так же как седьмой сын седьмого сына, седьмая дочь седьмой дочери).


[Закрыть] и, стало быть, могу рассказать о вас кое-что, чего явно не должен бы знать.

Его напарник закатил глаза в шутливом негодовании.

– Вы только послушайте, что за чепуху несет мой приятель! – воскликнул он.

Айлин ткнула Мэри локтем в бок. Женщины зашептались и захихикали.

– Ладно, валяйте! – сказала Мэри. – Но я не буду золотить вам ручку.

– И не нужно, милая леди, – сказал невысокий рабочий. – Для такой красавицы, как вы, я воспользуюсь своим даром бесплатно.

– Ну что ж, послушаем, – сказал здоровяк с шотландским акцентом и рассмеялся.

– Ладно, откуда мы? – спросила Айлин.

К счастью для Дэнни, у нее был говор, характерный для ее региона, а он умел прекрасно различать ланкаширские и чеширские акценты, столь часто звучавшие на курортных берегах Блэкпула. После первого же правильного ответа, встреченного восхищенными возгласами, ирландец решил вновь обратиться к молодой матери, пока его не раскусили.

– А теперь дайте мне руку, – попросил он ее, и Мэри нерешительно, с тревожной улыбкой положила левую руку в его ладонь – не очень чистую, грубую, мозолистую.

Дэнни минуту внимательно изучал ее руку, а затем сказал:

– Вижу, вы замужем. Верно?

Мэри, Айлин и Тони переглянулись и расхохотались.

– Обручальное кольцо на пальце – неплохая подсказка, – заметила Мэри, и теперь смеялись уже все.

– Ладно! Ладно! Дайте взглянуть… Вижу красивого мужа – высокого, темноволосого. Он чуть старше вас. Я прав?

– Все верно! – сказала Мэри. – Как вы об этом узнали?

– У меня же дар! – напомнил рабочий. – Так… Что у нас тут… Вижу ребенка, маленькую девочку… Ей четыре или пять, верно?

– И снова угадали! – изумленно воскликнула Мэри. – Анне четыре года. Как вы об этом узнали? У вас и вправду дар, не так ли?

– Дар чесать языком! – вмешался здоровяк. – Просто мы видели вас на пляже.

Мэри отдернула руку, коря себя за излишнюю доверчивость, но ей трудно было сердиться на этого очаровательного нахала с искрящимися голубыми глазами.

– На секунду я вам поверила, – улыбнулась она.

– И я, – сказал Тони, на которого дружелюбие этих рабочих произвело приятное впечатление. – Вы всегда тестируете свой «дар» на приезжих?

– Только на красивых леди, – ответил рослый шотландец. – Кстати, я – Джон Фергюсон, известный в этих краях как Большой Джон. А это – мой напарник и товарищ по авантюрам, Дэнни Маги, или Малыш Дэнни.

– Тони и Айлин Уизерс.

– А я – Мэри Фостер.

– Полагаю, ты угощаешь, – обращаясь к Дэнни, произнес Большой Джон непонятные остальным слова.

Рабочие явно не спешили приступать к делу – вместо этого они расселись на тропинке перед скамейкой и продолжили болтать. Они расспросили приезжих об их планах на отпуск и о том, что те уже успели увидеть. Айлин угостила всех леденцами, и Джон с Дэнни принялись развлекать новых знакомых забавными историями о своей работе в Блэкпульской корпорации. Из их рассказов было понятно, что они не ладят с начальством и, вероятно, до сих пор не уволены лишь благодаря отчасти своей изворотливости и обаянию, а отчасти потому, что были хорошими специалистами – разумеется, когда не ленились.

– Ну что ж… – сказал Дэнни, потирая руки в предвкушении работы. – Думаю, пора приступить к покраске Голубой скамейки, если эти замечательные люди не против.

– Да, конечно, вам пора. Да и нам тоже, – произнесла Айлин. – Господи, Мэри, ты знаешь, который час?! Дерек и Анна подумают, что мы поехали в Чешир без них!

– Боже мой! – воскликнула Мэри, глядя на часы. – Я же сказала им, что ухожу ненадолго. Нужно бежать. До свидания, Дэнни, до свидания, Большой Джон. Надеюсь, еще встретимся. Мы пробудем здесь еще пару дней; рада буду увидеться с вами.

– Мы все будем этому рады, – добавил Тони, пожимая руки рабочим. – До встречи!

– Надеюсь, что она состоится, – сказал Дэнни, пристально глядя на Мэри. – Не в этом году, так, может, в следующем?

– Если только я не отправлюсь на другой конец света, – сказал Джон.

– Или за решетку, – добавил Дэнни и, глядя, как трое друзей торопливо спускаются вниз на пляж, подумал, что у Мэри самый приятный смех, какой он когда-либо слышал.

Часть первая
Старые тайны
Глава первая
Блэкпул, июль 1970 года

Айлин расчесала свои завитые волосы гребнем и уложила в модную прическу. Отложив гребень на прикроватный столик гостиничной спальни, она, глядя в зеркало, накрасила губы коралловой помадой.

– Как я выгляжу? – спросила женщина у Тони.

Он поднялся с кресла и подошел ближе, чтобы полюбоваться женой. Она сохранила стройную фигуру и всегда старалась выглядеть хорошо, но за последние двадцать лет черты ее лица заострились, а в линии рта чувствовалось разочарование. Да и Тони уже не был бойким, подвижным юнцом – с его-то лишними килограммами и редеющими волосами! Когда-то Айлин называла его мужчиной своей мечты – казалось, с тех пор прошла целая вечность. Тони знал: в том, что некогда красивое лицо его жены выражает разочарование, его вина.

– Я, как всегда, горд, что рядом со мной такая женщина. Ты дашь фору любой из этих нимфеток на пляже.

– Даже несмотря на то, что гожусь им в бабушки?

– Как по мне, ты выглядишь так же замечательно, как и в день нашей свадьбы, – улыбнулся жене Тони; ему хотелось, чтобы этим вечером она была счастлива. – Я заказал на семь часов столик в нашем любимом ресторане на набережной.

– О Тони, ты меня балуешь! Наш отпуск был таким замечательным, что мне не хочется возвращаться домой.

– Мне тоже, дорогая.

На мгновение его лицо омрачилось – за последние несколько дней Айлин пару раз уже видела это выражение.

– Тони, с тобой все в порядке?

Это определенно было не так.

– Просто понимаешь… дело в том, что… я получил письмо.

– Плохие новости? Это ведь никак не связано с Бэт или ее братом, правда? Мне никогда не нравился парень, за которого она вышла замуж, и я не удивлюсь, если он ведет себя по отношению к ней неподобающе. Понимаю, она просто друг и меня это не касается, но она такая замечательная девушка и я так к ней привязалась, что мне кажется, это меня все же касается, если ты понимаешь, о чем я.

– Нет, это не связано ни с Бэт, ни с Ронни.

– Тогда что? Не тяни, Тони, я теряюсь в догадках.

– Если ты дашь мне сказать…

– Что?

– Мэри… Мне написала Мэри. Она попросила меня о встрече и уже направляется сюда.

– Что?! Сейчас?! Мэри направляется сюда, чтобы поужинать с нами?

– Разумеется, нет, дорогая. Она написала мне на прошлой неделе. Кстати, она предложила встретиться завтра. Мэри известно, что сейчас мы здесь отдыхаем, и… подумала, что после счастливых дней, что мы провели вместе, это место как нельзя лучше подходит для встречи – так сказать, на нейтральной территории.

– Ну, она знает, что больше никогда не будет желанным гостем в нашем доме, – после того, что она сделала. По правде говоря, я не хочу ее видеть. И почему здесь? Какая наглость!

Тони взял Айлин за руку, заметив, что ее голос стал резким, а лицо потемнело от гнева.

– Послушай, дорогая, я виноват в этом так же, как и она, – а быть может, даже больше. Ты меня простила… – «Простила, но не забыла», – следовало бы добавить ему. – Возможно, Мэри хочет все исправить, возобновить нашу дружбу. А поскольку мы все вместе провели в этом городе так много прекрасных дней, полагаю, ей кажется, что тут это будет сделать куда легче, чем дома. Мэри ведь тоже не молодеет. Возможно, ей плохо. Думаю, нам нужно выслушать ее.

– О, неужели?

Айлин отвернулась и молчала так долго, что Тони посмотрел на часы, вспомнив о заказанном в ресторане столике. Он мысленно отругал себя за то, что лишь сейчас заговорил о Мэри. Тони надеялся, что, предвкушая ужин в любимом месте, его жена легче воспримет эту новость. «Впрочем, я далеко не впервые недооценил серьезность ситуации», – подумал мужчина с сожалением.

Когда Айлин вновь повернулась к мужу, ему не понравилось выражение ее лица, хотя ее слова можно было принять за примирение.

– Ладно, давай с ней встретимся. Послушаем, что она скажет после стольких лет.

– Спасибо, дорогая. Это очень великодушно с твоей стороны. Мэри сказала, что ближе к полудню будет ждать нас на Голубой скамейке. И еще она сказала, что сегодня вечером остановится в нашей гостинице.

– Час от часу не легче! Какого дьявола?..

– Понятия не имею, дорогая. Возможно, она боялась разминуться с нами. Вдруг мы не согласились бы с ней встретиться?

– Звучит безысходно…

– Да, думаю, тут ты права. Но давай послушаем, что она скажет.

Айлин тяжело вздохнула:

– Ладно, Тони, как скажешь.

– Вот и молодец!

Поцеловав жену в щечку, он вновь бросил взгляд на часы и принялся складывать в карман мелкие деньги.

– Пора идти. Кажется, мы уже опаздываем на несколько минут.

– Ты спускайся – и, возможно, тебе стоит перезвонить из холла в ресторан, чтобы предупредить о нашем опоздании, – а я проверю, все ли положила в сумочку.

Как только дверь за Тони захлопнулась, Айлин схватила лист бумаги и в спешке написала пару слов. Затем взяла один из элегантных синих конвертов и вывела на нем: «Для миссис Мэри Фостер». Если поспешить, она еще успеет оставить письмо на стойке регистрации, пока Тони занят телефонным разговором.

Глава вторая

В тот летний день, обещавший стать замечательным, двое рабочих целенаправленно шагали вдоль центрального причала; их грубые ботинки отбивали ритм по старым деревянным доскам, а на плечах висели тяжелые сумки с инструментами.

В такое теплое утро следовало трудиться с огоньком – ведь им предстояло восстановить легендарную Голубую скамейку, одну из старейших и весьма почитаемых достопримечательностей на побережье.

Старая скамейка, которую из года в год заботливо окрашивали в цвет небесной лазури, сразу бросалась в глаза тем, кто часто находил на ней умиротворение и возможность немного отдохнуть.

Если верить архивам, эта небольшая скамейка уже более восьмидесяти лет гордо возвышалась на одном и том же месте, где неизменно, год за годом, местные жители и многочисленные гости побережья могли обрести столь необходимое убежище. Дэнни восхищенно качнул головой. «Очень печально, но мы можем так никогда и не узнать, как эта малышка тут появилась», – мысленно сказал он себе. А как бы хотелось выяснить, кто ее здесь установил – незыблемо стоять всем ветрам назло. Временами старушку было немного жаль – когда отдыхающие уезжали и она начинала грустить, отчего краска на ней трескалась и осыпалась, а перила покрывались ржавчиной. Должно быть, эта скамейка была свидетельницей множества незабываемых мгновений и хранит секреты печальных влюбленных, некогда нашедших тут пристанище. «Хочется верить, что она простоит на этом месте еще долго, после того как мы с Джоном покинем этот мир», – подумал Дэнни, и его лицо озарила мягкая улыбка.

– Дэнни, братишка! – Джон Фергюсон окликнул коллегу, который быстро шел впереди него. – Притормози, друг! Нет нужды торопиться начать еще один трудный рабочий день. Да еще и в такую адскую жару!

Он тяжело, обреченно вздохнул.

– Если бы в мире была справедливость, мы с тобой сейчас валялись бы на пляже, принимая солнечные ванны.

– Черта с два, старина! – Дэнни и не подумал сбавить шаг. – Мы тут не для того, чтобы валяться на пляже. Нравится тебе это или нет, но мы с тобой, Большой Джон, – всего-навсего двое работяг, которым платят. С ограждением покончено, так что давай посмотрим, что еще нужно сделать. И, скажу тебе, мы должны радоваться тому, что нам все еще удается заработать в такие времена!

Дэнни продолжал торопливо шагать по причалу. Большой Джон тащился за ним, возмущенно восклицая:

– Да не беги ты! Куда так спешить? Эта скамейка еще всех нас переживет, зуб даю!

Джон завел свою пластинку, и теперь его было не остановить.

– Я серьезно, Дэнни! Пора сбавлять обороты. Годы у нас уже не те. Мы давно не мальчишки, такова уж правда жизни!

Очень кстати их отвлекла орава ребятишек: держа в руках мороженое, дети неслись по широким каменным ступеням к набережной.

– Чудно, как этим сорванцам удается избегать серьезных травм… в такой сутолоке. – Покачав головой, Джон отвернулся и пошел дальше.

Дэнни задержался на мгновение, провожая детей взглядом.

– Словно во время рождественской распродажи в Co-op![9]9
  Co-op – сеть популярных британских супермаркетов, существующая с 1844 г.


[Закрыть] – рассмеялся он. – Толпы взбудораженных женщин, готовых вытрясти друг из друга душу и дерущихся за удачную покупку, словно кошки с собаками. Просто бедлам, вот что я тебе скажу!

Джон рассмеялся:

– Правда? А тебе-то почем знать? Или ты и сам бывал в тех очередях?

Он взял приятеля за плечо и подтолкнул его вперед.

– Довольно прохлаждаться! Займи свои мысли чем-нибудь полезным. Давай же, пока начальство не увидело, что мы бездельничаем.

С этими словами Джон быстро зашагал дальше. Дэнни приноровился к темпу коллеги, стараясь идти в ногу с ним. Здоровяк молчал, а Дэнни продолжал болтать:

– Мы с тобой отменно провели пару лет, да? Жили сегодняшним днем, кутили до рассвета, просаживая на скачках последние штаны! Наслаждались жизнью, несмотря ни на что и не думая о последствиях.

Теперь, когда годы их уже не щадили, воспоминания о былых похождениях одолевали друзей с особой силой. И каждый вспоминал лишь лучшее, несмотря на пережитые горести и невзгоды.

Джон дружески ткнул товарища локтем:

– Но мы с тобой прекрасные игроки – были и есть. Разумеется, когда остаются силы после тяжелой работы.

Дэнни всегда удавалось вызвать улыбку на лице Джона. В его глазах вновь запрыгали шальные огоньки при мыслях о старом добром прошлом. Отличавшийся прагматичностью, Джон был из числа тех людей, что всегда говорят прямо. В целом довольно прилежный, он любил работать и зарабатывать, а также все то, что могли дать ему деньги. Теперь, в шестьдесят лет, Джон был благодарен судьбе за то, что сохранил здоровье и работоспособность, но очень сожалел о том, что время пролетело так быстро. Большой Джон все еще умел мечтать, но теперь делал это с тяжелым сердцем.

Он оставался таким же красавцем-здоровяком, как и в лучшие годы, а земля под его ногами все так же дрожала, когда он ступал по ней своими тяжелыми ботинками.

Дэнни Маги и Джон Фергюсон дружили и работали вместе так долго, что никто из них уже и не помнил, как давно все это началось. Сейчас они были скорее братьями, нежели коллегами. Каждый из них заработал уважение товарища, пройдя проверку временем. Они редко спорили, но если уж спорили – обычно это случалось из-за работы или женщин, – то споры их были ожесточенными; впрочем, разногласия столь же быстро забывались. В каком-то смысле их союз был нетипичным: у каждого из них было свое мнение по многим вопросам, отличающееся от мнения приятеля. Однако их объединяли общие интересы и увлечения – и, прежде всего, страсть к футболу. Джордж Бест[10]10
  Джордж Бест (англ. George Best) – североирландский футболист, крайний полузащитник, признанный одним из величайших игроков в истории футбола; начал профессиональную карьеру в английском клубе «Манчестер Юнайтед».


[Закрыть] был для них героем, а Стэнли Мэтьюз[11]11
  Стэнли Мэтьюз (англ. Stanley Matthews) – один из известных английских футболистов; знаменит джентльменским поведением: сыграл более 700 игр и не получил ни одного предупреждения.


[Закрыть] – богом. Сейчас друзья чаще всего проводили досуг шумно и весело, рассказывая забавные истории о своем прошлом за кружкой пива или партией в бильярд либо же заглядываясь на хорошеньких женщин.

Малыш Дэнни (с годами он стал еще меньше, а волосы его поредели) обернулся к товарищу и ответил все с тем же мелодичным ирландским акцентом:

– Джон, дружище, поторопись! Ты же помнишь, мы хотели улизнуть сегодня пораньше, а у нас еще осталась кое-какая работенка.

– Думаешь, я забыл об этом? – Большой Джон сплюнул на землю. – Не нужно мне напоминать. И я знаю, что мы должны быть благодарны за то, что у нас есть работа. Я все понимаю.

– Ладно. И не забывай: у Блэкпула в летнюю пору есть свои бонусы, – мягко произнес Дэнни.

Он широко улыбнулся, устремив взгляд через ограждение вниз на пляж.

– Эй! – крикнул он возбужденно, указывая на что-то. – Глянь-ка на красотку внизу. Вон ту, на розовом полотенце у стены. – И Дэнни продолжил: – Просто безобразие, что мы с тобой не сидим там, на пляже, расслабляясь и болтая с этими куколками.

Джон бросил взгляд на блондинку и задорно подмигнул приятелю:

– Не забывай, что мы слегка староваты для охоты на юных красоток. У нас еще был бы шанс, имей мы кучу денег. Но, увы, ни ты, ни я не преуспели на этом поприще.

– Твоя правда, и это грустно. – Дэнни вздохнул. – А хуже всего то, что работать нам предстоит до скончания века.

В его голосе звучало неподдельное сожаление, а в голове роились воспоминания о женщинах, встретившихся ему на жизненном пути, особенной об одной.

Настроение у Дэнни испортилось. Он быстрым шагом направился дальше, крикнув Джону через плечо:

– Шевелись! И не думай, что я не вижу, как ты бросаешь взгляды на полураздетых девиц. Мы договорились, что нам обоим нужна эта работа, – хотя бы еще на пару лет. Так что придется проявить смирение.

Джон принялся подтрунивать над другом, пытаясь вновь поднять ему настроение:

– А ты, Малыш Дэнни, тоже не глазей по сторонам. Забудь о красотках – ведь они даже не смотрят на тебя, а?

Джон издал легкий смешок.

– Каждая из них с удовольствием провела бы ночь с таким красавцем, как я. А вот насчет тебя у меня большие сомнения: не думаю, что кто-нибудь из них обратил бы внимание на такого помятого доходягу.

Дэнни ответил приятелю в том же духе:

– Позволь тебе заметить, что этот старый пес полон жизненных сил. Мне еще рано на живодерню.

Джон лукаво подмигнул ему:

– Мне тоже. И, скажу тебе, в моей пороховнице еще осталось много отличного пороха.

Хохоча, словно два озорных школьника, они принялись вспоминать греховные похождения растраченной молодости, когда их мужская сила и страсть к женщинам были неисчерпаемы. Приятели жили на полную, а красотки слетались к ним, как мухи на мед.

Внезапно здоровяк нарушил идиллию тяжелым вздохом:

– Да, Малыш Дэнни, у нас и правда были отличные деньки. Как бы мне хотелось оставаться таким же молодым и полным сил!

Дэнни ответил с сожалением:

– Ты имеешь в виду те времена, когда на голове у нас было больше волос, всю грудь украшали пикантные татуировки, а с каждого боку было по женщине? – Он вздохнул, вспоминая. – Теперь красотки в прошлом, а татуировки «поплыли».

И, понизив голос, он добавил серьезным тоном:

– Как и все остальное – если ты понимаешь, о чем я.

– Да, еще как понимаю.

Джон погрузился в молчание.

– Я действительно беспокоюсь о будущем, – признался он в конце концов. – И как мы могли быть такими идиотами? Нам нужно было думать о старости. Мы вели слишком беззаботную жизнь, вот что!

– Нам остается винить в этом только себя. Мы никогда много не «зашибали», и все, что удавалось заработать, тут же спускали. Впрочем, что сделано, то сделано, нельзя повернуть время вспять. Какой смысл роптать? Напротив, следует благодарить небеса за то, что у нас была возможность наслаждаться жизнью, да и здоровье нас до сих пор не подводит. Думай о хорошем: у нас нормальная работа и регулярный заработок. И пусть поздновато, но мы все-таки начали задумываться о будущем.

– Не каждому рабочему везет так же, как нам. Взять хотя бы беднягу Лена Уотермана. Он на год или два младше нас, но так измучен артритом, что едва жив. Судьба может быть очень жестокой! Не упади он с крыши, до сих пор мог бы работать с нами. Но, похоже, с годами ему только хуже.

– Однако, клянусь Богом, годы проносятся мимо! Даже когда нам с тобой было по сорок, у нас уже было достаточно знаний, чтобы начать собственное дело. Нам следовало брать быка за рога, – тихо сказал Джон. – Ты прав, Малыш Дэнни. Нужно сосредоточиться на том, чего мы достигли, а не плакать над тем, что потеряли. Кто знает, быть может, еще не поздно начать собственное дело? Мы сможем достичь успеха – если это то, что нам нужно.

После обсуждения всего того, что тяжким грузом лежало на душе, оба почувствовали прилив сил. Теперь, продолжая свой путь по набережной, приятели шагали бодро, решительно расправив плечи; они были полны энтузиазма и готовы приступить к ежедневным обязанностям.

Достав из кармана старый испачканный носовой платок, Джон громко высморкался.

– Черт, похоже, я подхватил простуду.

Все еще держа платок у носа, он невнятно произнес:

– Глянь-ка! Видишь старую изможденную женщину на дороге? Бедняге, должно быть, тяжело тащить на себе этот огромный мешок… уверен, доверху наполненный детским барахлом, навязанным ей семьей. Незавидное у нее положение!

Дэнни посмотрел на женщину.

– Бедняга. Мне ужасно хочется ей помочь. Она выглядит утомленной.

Джон вытащил из кармана комбинезона клочок бумаги, на котором был набросан список заданий на неделю, – некоторые из них уже были вычеркнуты.

– Да ладно, дружище! Лучше пойдем дальше. У нас нет времени на спасение страждущих, да и, уверен, семья уже вышла этой женщине навстречу. И готов поспорить, что в складках этого мешка притаилась бутылка виски. Хитрая лиса!

Джон громко рассмеялся, а затем помахал списком у Дэнни перед носом.

– Думаю, ты захочешь начать с нее, – показал он в сторону Голубой скамейки. – Тебе не кажется, что малышка выглядит слегка потрепанной?

Джон хотел идти дальше, размахивая списком и говоря о том, что собирается заняться остальными делами, а скамейку оставляет в полное распоряжение Дэнни.

Его приятель остановился, чтобы полюбоваться старой знакомой.

– Она словно давний друг, – сказал он еле слышно. – Если ее не станет, это место изменится. И ты прав: скамейка действительно выглядит потрепанной. Но ее нельзя за это винить, ведь ей приходится стоять в строю сутки напролет, год за годом.

Дэнни громко засмеялся:

– В чем-то она такая же, как мы, а? Стоит всем невзгодам назло. И мы, подобно ей, научились быть сильными несмотря ни на что. Я бы хотел узнать ее историю.

Дэнни посмотрел на Голубую скамейку, и улыбка замерла на его губах, а душа, казалось, перевернулась. Этого не может быть… Конечно же, нет! На скамейке сидела прекрасная Мэри Фостер – одна.