Текст книги "20 000 лье под водой"

8
«Mobilis in mobile»

Все это произошло молниеносно. Не знаю, что чувствовали мои спутники, очутившись в плавучей тюрьме, но мне стало не по себе. Не с пиратами ли, промышляющими в море с помощью необыкновенного судна, мы имеем дело?

Едва крышка люка захлопнулась, как я оказался в полной темноте. Вслед за мной вели Неда Ленда и Конселя. Внизу находилась дверь, которая, пропустив нас, с лязгом закрылась.

Мы остались одни. Где мы? Все вокруг было погружено во мрак – настолько плотный, что нельзя было уловить ни малейшего проблеска света.

Нед Ленд дал волю своему негодованию.

– Тысяча чертей! – кричал он. – Не хватает только, чтобы эти парни оказались людоедами. Меня это нисколько не удивит, но я заранее говорю: голыми руками меня не взять. Нож при мне, и пусть хоть один негодяй только попробует прикоснуться ко мне!..

– Спокойно, Нед, – сказал я гарпунеру, – не горячитесь. Не исключено, что нас подслушивают. Попробуем лучше выяснить, где мы оказались!

Сделав во мраке шагов пять, я уперся в металлическую стену. Двигаясь вдоль нее, я нащупал деревянный стол и несколько скамеек. Пол нашей тюрьмы был покрыт толстой циновкой. Нигде не было ни признака двери или окна. Камера наша имела метров шесть в длину и около трех метров в ширину.

Прошло полчаса. Внезапно вспыхнул свет, настолько яркий, что пришлось невольно закрыть глаза – к нему надо было привыкать постепенно. Это был тот самый белый слепящий свет, который на борту фрегата мы принимали за свечение морских организмов, но теперь он исходил из стеклянного полушария на потолке.

Мы смогли разглядеть как следует нашу тюрьму-каюту. Ее обстановка состояла из стола и пяти скамей. Дверь, видимо, закрывалась герметически – снаружи не доносилось ни единого звука. Но не напрасно же зажегся свет – наверняка сейчас здесь появится кто-то из членов экипажа!

Так и случилось. Послышался лязг затворов, дверь открылась, и вошли двое мужчин. Один был невысоким, мускулистым, широкоплечим, с большой головой, всклокоченными черными волосами и острым живым взглядом. В нем было много чисто французской живости, свойственной южанам-провансальцам.

Второй из вошедших заслуживает более подробного описания. Благородная посадка головы, твердый и проницательный взгляд черных глаз, спокойствие и мужественное хладнокровие – все говорило о властности и уверенности в себе. Горделивая прямота – вот два слова, которыми можно было бы охарактеризовать его натуру.

Этому человеку можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят лет. Он был высокого роста; резко очерченный рот, густые брови, тонкие, но сильные кисти с удлиненными пальцами – все говорило о возвышенном, страстном и благородном темпераменте, а его взгляд, казалось, пронизывал вас до глубины души.

Оба незнакомца были в беретах из меха морской выдры. Одежда из какой-то особой ткани свободно облегала их тела, а ноги были обуты в высокие сапоги из тюленьей кожи.

Высокий – скорее всего, командир судна – оглядел нас, не произнося ни слова, после чего заговорил со своим спутником на языке, о существовании которого я понятия не имел, – благозвучном и певучем.

Второй мужчина кивнул и обронил два-три слова, после чего вопросительно посмотрел на меня.

Я сказал по-французски, что не понимаю вопроса. Но он, по-видимому, тоже не понял меня. Тогда я назвал наши имена – представился сам и представил своих товарищей – и стал подробно рассказывать о наших приключениях, отчетливо выговаривая каждое слово.

Рослый человек слушал меня спокойно и чрезвычайно внимательно, но я не мог прочесть по его лицу, понял ли он хоть что-нибудь из моего рассказа.

– Ну, теперь ваш черед, – сказал я гарпунеру. – Извольте-ка, мистер Ленд, повторить все сказанное мною на чистейшем английском языке! Может быть, вам повезет больше.

Нед не заставил себя просить дважды и заговорил по-английски, но совсем о другом. Темпераментный канадец резко протестовал против нашего заключения и даже грозил судебным преследованием тем, кто лишил нас свободы. А в завершение дал понять самыми выразительными жестами, что мы умираем от голода и жажды.

Однако и гарпунер не добился большего, чем я. Хозяева судна и бровью не повели. Но тут вмешался Консель:

– Если господин профессор позволит, я поговорю с ними по-немецки. Как всякий фламандец, я в ладах с этим языком.

Консель степенно и обстоятельно еще раз поведал обо всех перипетиях, приведших нас сюда. Но его немецкий также не произвел ни малейшего впечатления.

Незнакомцы обменялись несколькими словами и вышли. Дверь за ними захлопнулась. Нед Ленд готов был взорваться, но я сказал:

– Друзья мои, не стоит отчаиваться. Совсем недавно мы были в гораздо худшем положении. И не спешите, прошу вас, осуждать командира и экипаж этого судна.

– Мне и так все про них ясно, – отозвался Нед Ленд. – Прожженные негодяи…

– Хорошо! А из какой они страны?

– Из страны негодяев!

– Любезный Нед, – сказал я, – о стране негодяев мне ничего не известно. Но в том, что они не англичане, не французы и не немцы, можно не сомневаться. У обоих внешность южан. Что касается языка, то это нечто невообразимое!

– Неужто не видно, что у этих людей язык собственного изобретения, выдуманный, чтобы приводить в бешенство порядочного человека, который голоден!..

Не успел он произнести последнее слово, как дверь отворилась. Вошел стюард – он принес нам одежду: куртки и морские штаны, сшитые из какой-то диковинной ткани. Я проворно оделся, и спутники последовали моему примеру.

Тем временем стюард, казавшийся немым и глухим, стал сервировать стол на троих.

– Начало обнадеживающее! – заметил Консель.

Блюда, прикрытые серебряными колпаками, были аккуратно расставлены на застланном скатертью столе. Среди поданных нам кушаний я отметил несколько знакомых рыбных блюд, превосходно приготовленных, но некоторые вызвали у меня недоумение. Я не мог даже определить, какого они происхождения – растительного или животного. В сервировке стола чувствовались изящество и тонкий вкус. На ложках, вилках, ножах, тарелках – повсюду был выгравирован инициал, окруженный надписью-девизом. Воспроизвожу его точно: «Mobilis in mobile. N».

С латыни это можно перевести как «Подвижный в подвижной среде» – девиз, как нельзя лучше подходивший к подводному судну, а буква «N» была, очевидно, инициалом таинственного господина, покорившего глубины морей.

Нед и Консель не вдавались в такие тонкости. Они набросились на еду, и я последовал их примеру. Теперь мы могли быть уверены, что наши хозяева не дадут нам погибнуть от истощения.

Насытившись, мы почувствовали, что нас неодолимо клонит в сон. Оба моих спутника растянулись на циновках, устилавших пол каюты, и мгновенно уснули.

Мне, однако, это удалось не сразу. Тысячи мыслей одновременно мелькали в моем мозгу, сотни неразрешенных вопросов вставали передо мной.

Где мы? Какая могучая сила движет невиданное судно? Я физически чувствовал, как оно погружается в таинственную бездну океана. Из пучины возникали целые полчища неведомых тварей – свирепых, грозных, стремительных…

И все же мало-помалу мое возбуждение улеглось, видения растаяли в дымке дремоты, и я забылся тяжелым сном.

9
Нед Ленд в ярости

Проснулся я раньше всех. Не знаю, долго ли мы проспали, но я чувствовал себя вполне отдохнувшим. Мои спутники еще похрапывали в углу.

Поднявшись со своего жесткого ложа, я снова взялся исследовать нашу камеру. Мы, несомненно, оставались пленниками, и ничто не предвещало изменения нашей участи.

Мало того, внезапно я почувствовал, что становится все труднее дышать. Вероятно, мы использовали большую часть кислорода, содержавшегося в воздухе этого помещения, а из-за избытка углекислоты здесь стало невозможно дышать.

Камеру нашу следовало бы проветрить, а заодно и все помещения подводного корабля. Уж не знаю, как в таких случаях поступают на этом судне – получают ли кислород химическим способом, хранят ли его в баллонах под давлением или просто поднимаются на поверхность, подобно киту. Так или иначе, пришло время использовать один из этих способов.

Я дышал часто и тяжело, голова уже начала кружиться – и вдруг пахнуло йодом и солью: струя чистого, насыщенного морскими запахами воздуха ворвалась в нашу камеру. Спустя минуту пол под моими ногами дрогнул и я почувствовал легкую бортовую качку. Стальной «кит» всплыл на поверхность!

Несколько успокоившись, я стал искать вентиляционное отверстие, через которое поступал свежий воздух, и вскоре обнаружил его. Отдушина находилась прямо над дверью.

Тем временем проснулись Нед Ленд и Консель и словно по команде вскочили на ноги.

– А скажите-ка, мсье Аронакс, – тут же поинтересовался гарпунер, – который теперь час? Уж не обеденный ли?

– Обеденный? Вы, верно, хотите сказать, что пора завтракать? Мы с вами проспали весь вчерашний день вплоть до сегодняшнего утра. Фактически целые сутки!

– Какая разница! – сказал гарпунер. – Я голоден, как тысяча чертей, и будь то завтрак, обед или ужин, нам его не несут!

– Мистер Ленд, – заметил я, – на всяком корабле, как и в монастыре, свой устав и распорядок. Поберегите свой темперамент! Судя по тому, как с нами обошлись поначалу, никто не собирается морить нас голодом.

– Возможно и так, – проворчал канадец. – Но скажите откровенно, мсье Аронакс, как вы думаете: долго еще нам сидеть в этой железной крысоловке?

– Я знаю об этом ровно столько же, сколько и вы, мой друг! Однако я предполагаю, что случай позволил нам прикоснуться к какой-то важной тайне. И если экипаж и командир подводного судна заинтересованы в сохранении этой тайны, то, я думаю, мы в опасности. А если это не так, чудовище, поглотившее нас, при первой же возможности вернет нас на сушу.

– Или зачислит в судовую команду, – флегматично заметил Консель, – и будет держать до тех пор…

– До тех пор, – перебил его Нед Ленд, – пока какой-нибудь фрегат, более быстроходный и удачливый, чем «Авраам Линкольн», не захватит это разбойничье гнездо и не вздернет весь экипаж на реи – и нас с ним заодно.

– Интересная версия, мистер Ленд, – усмехнулся я. – Но пока никто еще не делал нам никаких предложений. Поэтому бесполезно строить планы. Действовать придется по обстоятельствам, но если пока ничего невозможно сделать, то ничего делать и не следует!

– Как это – не следует? – возмутился гарпунер, не желавший сдаваться. – Нужно бежать отсюда!

– Бежать из тюрьмы даже на суше непросто, но вырваться из подводной тюрьмы, по-моему, совершенно немыслимо.

Гарпунер, явно озадаченный, молчал. Но недаром считается, что всякий канадец – наполовину француз, и Нед Ленд доказал это своим ответом:

– Стало быть, мсье Аронакс, мы не можем вырваться из тюрьмы… Что ж – тогда нам остается одно: устроиться в ней по-хозяйски. И для начала вышвырнуть вон всех тюремщиков и стражников.

– Полно вам, Нед! Неужели вы в самом деле надеетесь захватить судно?

– Само собой, – отвечал гарпунер. – Разве не может подвернуться удобный случай?

Чтобы обуздать фантазию гарпунера, я ограничился дипломатической отговоркой.

– Вот при случае, мистер Ленд, мы и вернемся к этой теме, – сказал я. – Но пока прошу вас запастись терпением. Обещайте мне держать себя в руках, иначе вы можете сильно ухудшить наше и без того незавидное положение.

– Обещаю, господин профессор, – буркнул Нед Ленд, но его тон меня нисколько не успокоил.

Должен сознаться, что, в отличие от гарпунера, я не питал иллюзий. Судя по тому, как искусно маневрировал подводный корабль, на его борту находился многочисленный и вышколенный экипаж. Я просто не представлял, каким образом можно выбраться из этого стального каземата с герметическими запорами.

Как поступит с нами командир подводного судна? Приговорит к смерти или высадит на какой-нибудь необитаемый остров? Мы всецело в его власти, и нужно быть Недом Лендом, чтобы на что-то надеяться…

Так прошло еще два часа. Гарпунера мучили голодные спазмы в желудке, и он все больше выходил из себя. Наконец Нед начал кричать, пытаясь привлечь к нам хоть чье-нибудь внимание, но стальные стены оставались глухи к его призывам. На судне не было слышно ни малейшего шума, словно весь экипаж вымер. Это безмолвие становилось все более пугающим.

Я уже начал впадать в отчаяние, а Нед Ленд просто неистовствовал, когда снаружи послышался шум. Запоры загремели, дверь отворилась, и в камеру вошел стюард.

Прежде чем я успел остановить канадца, он ринулся на бедолагу, опрокинул его на пол и могучими руками, привыкшими к шестифутовому гарпуну, сдавил его горло. Стюард задыхался и хрипел, пытаясь освободиться, но без всякого успеха.

Консель попытался было вырвать из рук гарпунера его жертву, а я уже готов был броситься ему на помощь – и вдруг замер на месте. В камере прозвучали слова, сказанные по-французски:

– Успокойтесь, мистер Ленд, и вы также, мсье профессор! Извольте выслушать меня!

10
Обитатель морей

В дверном проеме стоял капитан корабля.

Нед Ленд мгновенно вскочил на ноги. По знаку своего командира полузадушенный стюард удалился, едва переставляя ноги. Консель и тот, казалось, оторопел от неожиданности.

Капитан, прислонившись к столу и скрестив руки на груди, внимательно смотрел на нас. Несколько секунд длилось молчание.

– Господа, – сказал наконец капитан, – я свободно владею французским, английским, немецким и латинским языками. Я мог бы сразу же объясниться с вами, но хотел понаблюдать и затем решить, как мне поступить. Мне известно теперь, что случай свел меня с Пьером Аронаксом, профессором Парижского музея естественной истории, и его спутниками – слугой Конселем и Недом Лендом, гарпунером с фрегата «Авраам Линкольн».

Я слегка поклонился, подтверждая его слова. Капитан изъяснялся по-французски совершенно свободно. Он продолжал, обращаясь ко мне:

– Однако, узнав, кто вы такой, сударь, я оказался в тупике и долго не мог принять никакого решения. Скажу сразу: обстоятельства свели вас с человеком, который преднамеренно порвал все связи с человечеством! Вы нарушили мой покой.

– Поневоле, – заметил я.

– Разве? – удивился капитан, несколько повысив голос. – Фрегат «Авраам Линкольн» поневоле охотился за мною по всем морям? И вы сами поневоле отправились в плавание? Неужели и снаряды из бортового орудия фрегата поневоле летели в корпус моего судна, и мистер Нед Ленд поневоле метал в него гарпун?

На эти упреки у меня был готов ответ.

– Сударь, – сказал я, – до вас, я думаю, не дошли слухи, которые распространились в Америке и Европе в связи с вашим судном. Несчастные случаи при столкновении ряда кораблей с неизвестным объектом в океане получили самую широкую огласку. Это и стало причиной снаряжения экспедиции. Но знайте, что, преследуя вас, капитан «Авраама Линкольна» до последней минуты был уверен, что охотится за каким-то морским чудовищем, которое необходимо уничтожить ради безопасности морских путей!

Легкая усмешка тронула губы капитана.

– Мсье Аронакс, – произнес он уже более спокойно, – надеюсь, вы не станете утверждать, что ваш фрегат не стал бы преследовать и пытаться уничтожить подводное судно с такой же настойчивостью, как преследовал морское чудовище?

Вопрос капитана смутил меня. Несомненно, капитан Фарагут счел бы своим долгом уничтожить подводное судно, как и гигантского нарвала.

– Согласитесь, сударь, – продолжал этот человек, – что я имею полное право отнестись к вам, как к врагам.

Мне опять пришлось промолчать.

– Я долго колебался, – сурово проговорил капитан. – Ничто не обязывает меня оказывать вам гостеприимство. Я мог бы высадить вас на палубу моего судна, опуститься в глубину и забыть о вашем существовании!

– Так поступил бы дикарь, но не цивилизованный человек! – отвечал я.

– Господин профессор, – в голосе капитана теперь зазвучали насмешка и презрение, – я вовсе не из тех людей, которых вы именуете цивилизованными! Я порвал все связи с обществом, и на то у меня были веские причины. Я не подчиняюсь его законам и прошу вас больше никогда на них не ссылаться!

Все было сказано – и он умолк. У меня мелькнула мысль, что в прошлом этого человека скрыта страшная тайна – недаром он поставил себя вне закона. А теперь он обрел независимость и свободу в полном смысле этих слов. Целый флот не устоял бы против его подводного крейсера, и никто из тех, кто правит миром на суше, не мог потребовать у него отчета!

Капитан наконец прервал мучительное молчание:

– Как я уже сказал, я колебался. Но, поразмыслив, решил, что чувство сострадания вполне совместимо с моими интересами. Вы останетесь на борту моего корабля, раз судьба забросила вас сюда. Я предоставлю вам относительную свободу, но взамен вы должны выполнить единственное условие. Оно заключается в следующем: возможно, иногда непредвиденные обстоятельства будут вынуждать меня удалять вас на несколько часов или дней в ваши каюты – без права их покидать. Я хочу, чтобы вы дали слово беспрекословно повиноваться мне в подобных случаях. Это и в ваших интересах: таким образом я снимаю с вас всякую ответственность за мои действия. Итак?

«Стало быть, на борту подводного корабля творятся дела, о которых не следует знать посторонним», – подумал я и тотчас ответил:

– Мы готовы принять это условие. Но позвольте, сударь, вопрос. Я вас правильно понял: мы будем пользоваться свободой на борту вашего судна?

– Несомненно. Вы сможете свободно передвигаться, осматривать судно, наблюдать жизнь на борту.

– Извините, сударь, но ведь это свобода узника в тюрьме! Значит, мы не должны надеяться увидеть родину, друзей, семью?

– Нет, не должны. Но зато вы сможете сбросить с себя тяжкое земное иго, которое люди называют свободой! Это не так мучительно, как вам кажется.

– Что касается меня, – мрачно проговорил Нед Ленд, – я никогда не дам слова, что не попытаюсь бежать отсюда!

– Мне и не требуется ваше слово, мистер Ленд, – холодно заметил капитан.

– Сударь, – воскликнул я, – но ведь это бесчеловечно!

– Вы думаете? Судите, однако, сами: вы захвачены в плен на поле битвы, но я сохранил вам жизнь! Вы атаковали меня и прикоснулись к тайне, в которую не должен был проникнуть ни один человек в мире, – к тайне моего существования! Мне придется держать вас на борту хотя бы ради собственной безопасности!

– Очевидно, сударь, – сказал я, – у нас нет выбора. Или, вернее, есть выбор только между жизнью и смертью…

– Именно.

И уже гораздо более мягким тоном он прибавил:

– Я знаю вас, мсье Аронакс. И уверен, вы – человек, который никогда не станет жалеть о том, что случай связал наши судьбы. В судовой библиотеке среди моих любимых книг вы найдете и ваш труд, посвященный исследованиям морских глубин. Поверьте: время, проведенное на борту моего корабля, станет для вас самым плодотворным. Вы совершите путешествие в настоящую страну чудес – жизнь подводного мира будет изо дня в день развертываться перед вашими глазами! Я готовлюсь предпринять подводное путешествие вокруг света – я хочу еще раз окинуть взглядом все, что мною было открыто и исследовано в морских глубинах. Вы увидите то, что скрыто от человеческих глаз, и наша планета откроет перед вами свои самые сокровенные тайны!

Речь капитана произвела на меня сильное впечатление, и я на мгновение забыл, что никакие научные открытия не окупят утраченной свободы. Пришлось утешить себя надеждой на туманное будущее.

– Последний вопрос, – сказал я, заметив, что капитан собирается покинуть нас. – Как прикажете вас именовать?

– Я – капитан Немо, – ответствовал этот человек, – а вы и ваши спутники для меня – пассажиры «Наутилуса».

В дверях бесшумно появился слуга, и капитан, обращаясь к канадцу и Конселю, проговорил:

– Завтрак ждет вас в вашей каюте. Следуйте за этим человеком.

Когда мои друзья вышли из камеры, где провели более тридцати часов, капитан повернулся ко мне:

– А теперь, господин Аронакс, прошу вас разделить со мной трапезу.

Переступив порог, мы оказались в освещенном электричеством узком проходе. Пройдя с десяток метров, капитан Немо толкнул большую дверь, и мы вошли в просторный зал.

Это была столовая, отделанная дубовыми панелями в английском стиле. Резные поставцы, инкрустированные черным деревом, возвышались у стен, на их полках сверкал дорогой хрусталь. Серебряная утварь отражала яркий свет, падавший сверху, но изысканная роспись потолка приглушала яркость освещения. В центре располагался прекрасно сервированный стол.

Капитан Немо жестом пригласил меня садиться.

Завтрак состоял из нескольких блюд. Выглядели они чрезвычайно аппетитно, но поначалу мне чудился в них некий привкус. Однако вскоре я перестал его ощущать.

Капитан Немо искоса поглядывал на меня. Я ни о чем не спрашивал, но он сам ответил на вопросы, которые готовы были сорваться с моего языка.

– Большинство этих блюд вам незнакомо, – начал он, – но ешьте без опаски. Пища эта здоровая и питательная. Я давно отказался от всего земного и, как видите, чувствую себя неплохо. Мои матросы все как на подбор крепыши, а питаемся мы одним и тем же.

– Стало быть, – сказал я, – все эти кушанья приготовлены из того, что поставляет вам море?

– Да, господин профессор! Ловля сетями и охота в подводных лесах, где не ступала нога человека, удовлетворяет все наши нужды. Владения мои безграничны и никогда не оскудеют!

Я взглянул на Немо с удивлением.

– Я понимаю, сударь, что сети добывают рыбу к вашему столу; я, хоть и не совсем ясно, представляю, что вы можете себе позволить охотиться в подводных лесах, но мне совершенно непонятно, откуда здесь берутся мясные блюда?

– Сударь, я не использую мясо земных животных, – сказал на это капитан Немо.

– Ну а это что такое? – спросил я, указывая на тарелку, на которой лежали ломтики говядины.

– То, что вы принимаете за говядину, господин профессор, – филейная часть морской черепахи. Вот суфле из морских кубышек, любой малаец нашел бы его несравненным! Вот крем, взбитый из китового молока; вот сахар, который мы получаем из гигантских водорослей – фукусов. А на десерт – варенье из анемонов, не уступающих по вкусу лучшим плодам земли.

Из любопытства я отведал каждого блюда. А капитан Немо тем временем продолжал:

– Море, мсье Аронакс, не только кормит меня, но и одевает. Ткань вашего костюма соткана из биссуса двустворчатых моллюсков, окрашена она соком пурпурницы. Одеколон, что стоит на туалетном столике в вашей каюте, получен сухой перегонкой морских растений. Пером отныне вам будет служить китовый ус, а чернилами – сепия каракатицы.

– Вы так любите море, капитан?

– Море – это целый мир. Дыхание его чисто и животворно. Здесь человек не чувствует себя одиноким, ибо постоянно ощущает биение жизни. В глубинах морей обитают диковинные существа, а сами моря – непрестанное движение и любовь. В океанах зародилась земная жизнь, в них она и завершится. И наконец, они не подвластны деспотам. На глубине десяти метров заканчивается всякое земное могущество – там царит полная и абсолютная независимость! Здесь все, все свободны!..

Внезапно умолкнув, капитан Немо несколько минут взволнованно расхаживал по столовой. Постепенно его лицо приняло обычное выражение. Только тогда он вновь обратился ко мне:

– А теперь, господин профессор, если вы не прочь осмотреть «Наутилус», я к вашим услугам!

Я с готовностью последовал за этим таинственным человеком, чье имя в переводе с латыни означало «Никто».