Текст книги "20 000 лье под водой"

15
Письменное приглашение

Девятого ноября я проснулся после глубокого десятичасового сна. Консель, по обыкновению, явился узнать, не требуется ли мне чего-нибудь. Канадец еще и не думал вставать, словно, кроме сна, у него не было других занятий.

Я облачился в свои одеяния, происхождение ткани которых до сих пор вызывало у Конселя недоумение. Пришлось объяснить ему, что ткань эта вырабатывается из биссуса – шелковистых прочных нитей, с помощью которых прикрепляется к скалам моллюск пинна, обитающий в Средиземном море. В старину из биссуса выделывали не только ткани, но и чулки и перчатки, чрезвычайно мягкие и теплые.

Одевшись, я вошел в салон. Там было пусто. Столь долгое отсутствие капитана начинало меня тревожить. Я занялся изучением коллекций, хранившихся в витринах, но и с наступлением вечера капитан Немо не появился, а стальные створки на окнах салона так и не открылись.

«Наутилус» по-прежнему держал курс на восток-северо-восток и шел на глубине пятидесяти метров со скоростью двенадцать миль в час.

Следующий день прошел так же, как и предыдущий, – в обществе Неда Ленда и Конселя. Не появлялся ни один человек из команды «Наутилуса», а сам капитан отсутствовал. Может быть, этот странный человек болен или изменил свои намерения по отношению к нам?

Хотя жаловаться нам было не на что: мы пользовались относительной свободой, нас отлично кормили и ни в чем не ограничивали.

С этого дня я стал вести регулярные записи всех текущих событий, поэтому могу восстановить все наши приключения с величайшей точностью.

В течение пяти следующих дней «Наутилус» дважды поднимался на поверхность, чтобы проветрить помещения судна и возобновить запасы воздуха в резервуарах. Я имел возможность прогуляться по палубе, но капитана Немо там не было – его заменял помощник, тот самый человек, которого мы видели при первой встрече с капитаном. Он не обмолвился ни словом, лишь пристально осматривал горизонт в мощную подзорную трубу.

Я решил, что больше уже не увижу таинственного создателя «Наутилуса», но 16 ноября, войдя вместе с Недом и Конселем в свою каюту, я обнаружил на столе адресованную мне записку. Написана она была по-французски, но готической скорописью, как писали в прошлом в Германии.

«На борту «Наутилуса», 16 ноября 1867 года.

Господину профессору Аронаксу.

Капитан Немо приглашает господина профессора принять участие в охоте, которая состоится завтра утром в его лесах на острове Креспо. Также капитан Немо будет рад, если спутники господина профессора пожелают присоединиться к этой экскурсии.

Командир «Наутилуса» капитан Немо»

– Охота?! – воскликнул Нед Ленд. – Стало быть, этот человек иногда высаживается на берег?

– Здесь все сказано совершенно ясно, – ответил я, перечитывая письмо.

– Ну что ж! Я совсем не прочь, – заявил канадец. – А уж на суше мы решим, как нам поступить.

– Посмотрим-ка сперва, что собой представляет этот остров Креспо! – заметил я.

Островок этот я вскоре обнаружил на карте – это был крохотный каменистый клочок суши, затерянный в северной части Тихого океана. Судя по его положению, мы сейчас находились в 1800 морских милях от той точки, где началось наше путешествие. К тому же «Наутилус» изменил курс, повернув к юго-востоку.

Нед Ленд, взглянув на карту, только покачал головой; затем он и Консель ушли. После ужина, поданного безмолвным стюардом, я, несколько озабоченный, лег спать.

Проснувшись утром 17 ноября, я почувствовал, что «Наутилус» лежит в дрейфе. Наскоро одевшись, я вышел в салон, где меня уже поджидал капитан Немо. Мы обменялись приветствиями, и капитан спросил, готов ли я сопровождать его на охоте. О его восьмидневном отсутствии не было произнесено ни слова.

Я ответил согласием и за себя, и за своих спутников, но спросил:

– Как вышло, капитан, что вы, порвав всякие связи с землей, продолжаете владеть лесами на острове Креспо?

– Мсье Аронакс, – отвечал капитан, – леса эти не нуждаются ни в солнечном свете, ни в тепле, в них вы не найдете ни одного четвероногого. Об их существовании знаю только я. Это не земные леса, а подводные.

– Подводные леса? – поразился я.

– Да, господин профессор.

– И вы предлагаете мне побывать в этих лесах?

– Совершенно верно.

Очевидно, на моем лице было написано недоумение, но капитан Немо жестом пригласил меня следовать за ним, и я безропотно повиновался.

Мы вошли в столовую, где был уже подан завтрак.

– Рекомендую вам позавтракать поплотнее, господин профессор, – сказал капитан, – ведь я обещал вам прогулку по лесу, а не поход в ресторан! За столом мы продолжим наш разговор.

Я отдал должное завтраку, состоявшему, по обыкновению, из рыбных кушаний. Немо поначалу ел молча, затем проговорил:

– Получив приглашение на охоту в лесах острова Креспо, вы, очевидно, сочли меня непоследовательным. А узнав, что я приглашаю вас в подводные леса, решили, что я просто спятил. Но никогда не стоит поспешно судить о людях, профессор…

– Поверьте, капитан, я…

– Вы не хуже меня знаете, что человек способен находиться под водой, если при нем имеется достаточный запас воздуха для дыхания. При подводных работах водолазы, одетые в скафандры, получают воздух через шланг, соединенный с насосом. Но человек, закованный в скафандр, ограничен в движениях и привязан к поверхности.

– Каким же образом можно этого избежать? – спросил я.

– С помощью прибора, изобретенного вашим соотечественником Рукейролем-Денейрузом и усовершенствованного мною. Это резервуар из литой стали, в который нагнетается воздух под давлением в пятьдесят атмосфер. Он крепится на спине водолаза, как солдатский ранец. В верхней части находится устройство, регулирующее подачу воздуха в медный шлем с двумя клапанами – вдыхательным и выдыхательным. Но насосы «Наутилуса» позволяют мне получать гораздо более высокое давление, так что воздуха хватает на восемь – десять часов. Усовершенствованный аппарат Румкорфа позволяет мне освещать себе путь на значительном расстоянии.

– А ружья? Ведь не используете же вы огнестрельное оружие?

– Разумеется нет. Вполне достаточно сжатого воздуха, запас которого легко пополнить из резервуара, предназначенного для дыхания водолаза.

– И все же мне кажется, что из-за высокой плотности среды ружейные пули под водой не могут быть смертоносными.

– Ошибаетесь, мсье Аронакс! Каждый выстрел из такого ружья смертелен, даже если животное легко ранено. Все дело в том, что мы пользуемся не пулями, а крохотными капсулами, каждая из которых несет в себе мощный электрический заряд. При самом легком толчке они разряжаются, и животное падает замертво.

На этом я сдался и последовал за капитаном на корму «Наутилуса». Проходя мимо каюты Неда и Конселя, я окликнул их, и они немедленно присоединились к нам.

Все мы вошли в помещение рядом с машинным отделением, где нам предстояло надеть водонепроницаемые костюмы для предстоящей подводной прогулки.

16
На подводной равнине

Помещение это служило одновременно и арсеналом, и гардеробной. На стенах были развешаны полтора десятка скафандров различных размеров.

При виде скафандров Нед Ленд засомневался.

– Послушайте, Нед, – сказал я, – но ведь леса на острове Креспо – подводные леса!

– Пусть так, – отозвался гарпунер, поняв, что его мечты о свежей дичи рассыпаются в прах. – И вы, мсье Аронакс, напялите эту штуку на себя?

– Естественно!

– Как вам угодно! – сказал гарпунер, пожимая плечами. – Я по своей воле в нее не полезу, разве что меня заставят силой!

– Вас никто не принуждает, господин Ленд, – усмехнулся капитан Немо.

Консель, однако, не стал отказываться, и на зов капитана явились два матроса, чтобы помочь нам натянуть на себя тяжелые скафандры, напоминающие броню средневекового рыцаря, но эластичную. Наши головы увенчали медными шлемами, а ноги обули в ботинки на свинцовой подошве. Внутри скафандра находилось нечто вроде кирасы, которая защищала грудную клетку от давления воды и позволяла свободно дышать; рукава куртки оканчивались мягкими перчатками.

Затем мне подали обыкновенное ружье, стальной приклад которого был несколько больше, чем у огнестрельного оружия. Приклад служил резервуаром для сжатого воздуха, в обойме помещалось штук двадцать электрических пуль. После каждого выстрела ружье автоматически перезаряжалось.

Капитан Немо, перед тем как надеть шлем, сказал:

– В данную минуту «Наутилус» стоит на отмели на глубине десяти метров, и мы выйдем наружу с помощью шлюзовой кабины.

Канадец с иронией в голосе пожелал нам удачной охоты. Я открыл кран аппарата Рукейроля, висевшего у меня на спине, повесил на пояс лампу Румкорфа и взял в руки ружье. Все вместе это весило столько, что, казалось, я не смогу сделать ни шагу.

Капитан, сопровождавший его рослый матрос, Консель и я втиснулись в маленькую кабинку, смежную с гардеробной, дверь за нами захлопнулась, и воцарилась глубокая тьма.

Спустя несколько секунд послышался пронзительный свист – в машинном отделении открыли кран и в кабину начала поступать вода. Как только она заполнила все пространство, отворилась вторая дверь в борту «Наутилуса». Минутой позже мы почувствовали под ногами морское дно.

Я не решаюсь передать впечатления от этой подводной прогулки – слова тут бессильны. Капитан Немо шел впереди, матрос – в нескольких шагах за нами. Мы с Конселем держались рядом. Я уже не чувствовал тяжести скафандра, свинцовых подошв, резервуара со сжатым воздухом и металлического шлема, и готов был благословлять закон, открытый Архимедом. Благодаря ему я вновь обрел подвижность.

Свет, проникавший сквозь толщу воды, освещал дно океана, и были хорошо видны предметы на расстоянии ста метров. Дальше ультрамариновые тона морских глубин постепенно угасали, сгущались и растворялись в туманной беспредельности. Надо мной была спокойная поверхность моря.

Мы шли по мелкому, слежавшемуся коралловому песку, который замечательно отражал солнечные лучи, поэтому светло было, как днем. Контуры корпуса «Наутилуса» постепенно стушевывались, но свет его прожектора ясно указывал нам обратный путь. Впереди лежала бескрайняя равнина.

Вскоре вдали стали смутно вырисовываться очертания величественных подводных утесов, усеянных различными зоофитами. Было часов десять утра. Косые лучи солнца преломлялись в воде и окрашивали грани утесов, водоросли и раковины во все цвета солнечного спектра. Настоящий праздник для глаз!

Полипы и иглокожие устилали дно. Десятки видов кораллов, сифонофор, морских звезд и ежей образовывали причудливые узоры. Приходилось ступать по тысячам морских гребешков, донаксов, трохусов, сердцевидок и других созданий океана. Над нашими головами проплывали целые отряды физалий с колышущимися бирюзовыми щупальцами и нежно-розовых медуз.

Все эти чудеса я наблюдал мимоходом, потому что всякий раз, как я останавливался, капитан Немо жестом торопил меня. Вскоре характер дна изменился. Коралловый песок сменился вязким илом, а далее простирались луга и целые леса водорослей. Морские растения, сплетаясь стеблями, воздвигали над нами зеленые, бурые и красно-коричневые своды. Я заметил здесь фукусы, лауренсии, кладостефы и лапчатые родимении, чем-то напоминающие кактусы.

Прошло полтора часа, как мы покинули «Наутилус», время близилось к полудню. Солнце стояло в зените, изумрудные и сапфировые цвета потускнели и вовсе исчезли.

Постепенно дно пошло под уклон, и теперь мы находились на глубине около ста метров. Вокруг сгустились сумерки, однако скафандр удивительно легко выдерживал давление в десять атмосфер. Усталости от двухчасовой ходьбы в тяжелом снаряжении я пока не чувствовал – вода словно поддерживала меня.

Внезапно капитан Немо остановился. А когда я приблизился, он указал на какую-то темную массу, выступавшую из полутьмы неподалеку от нас.

«Остров Креспо», – подумал я.

17
Подводный лес

Я не ошибся.

Мы приближались к опушке подводного леса, одного из красивейших мест в безграничных владениях капитана Немо. Он считал их своими и имел на это такое же право, как и первый человек на Земле.

Подводный лес состоял из гигантских древовидных растений. Ни один стебель, ни одно слоевище не стлались по дну, ни одна ветвь не росла в горизонтальном направлении. Все устремлялось вверх – к поверхности океана. Водоросли, казалось, окаменели в неподвижности, и приходилось раздвигать их руками, чтобы пройти. Настоящее царство вертикальных линий!

Вскоре я освоился и с подводным лесом, и с полумраком, царившим здесь. Местная подводная флора оказалась даже более богатой, чем в арктической и тропической зонах. Здесь встречались живые образцы тех растений, которые хранились в гербариях «Наутилуса»: веерообразные падины, пунцовые церамиумы, съедобные ламинарии, нитевидные нереоцистисы, вздымавшиеся на пятнадцать метров над дном, пышные ацетобулярии и множество других.

Между крупными водорослями виднелись колонии шестилучевых кораллов, напоминающие цветущие кустарники, среди их ветвей порхали, подобно певчим птицам, окрашенные во все цвета радуги коралловые рыбки.

Около часу дня капитан Немо решил сделать привал, чему я обрадовался. Мы расположились под сенью аларий. Лишенный возможности поговорить, я приблизил свой шлем к шлему Конселя. Глаза его за толстыми стеклами блестели от удовольствия, и он комично вертел головой в своем медном колпаке.

Голода я не ощущал, но меня неодолимо клонило ко сну, как это нередко бывает с водолазами. Глаза слипались, и, следуя примеру капитана Немо и его спутника-матроса, я растянулся во весь рост на идеально чистом песке.

Не могу сказать, сколько времени я продремал. Капитан Немо был уже на ногах, когда непредвиденное обстоятельство заставило меня мгновенно вскочить: в нескольких шагах от меня топтался чудовищных размеров краб, готовясь к атаке. И хотя скафандр служил надежной защитой от его клешней, существо с панцирем метрового диаметра могло напугать кого угодно.

Коротким жестом Немо указал своему спутнику на краба-гиганта, и тот одним ударом приклада прикончил жуткое членистоногое.

Случай этот невольно заставил меня вспомнить, что в безднах океана встречаются куда более опасные животные, от которых не спасет никакой скафандр. Я решил впредь быть настороже, тем более что капитан Немо, казалось, и не помышлял о возвращении на «Наутилус».

Дно все круче спускалось вниз. Было около трех часов дня, когда мы оказались в узкой ложбине, стиснутой отвесными скалами, на глубине ста пятидесяти метров. Здесь уже на расстоянии десяти шагов ничего не было видно. Я двигался ощупью, но вдруг тьму прорезал яркий луч света – капитан Немо зажег фонарь. Его спутник сделал то же, и мы с Конселем последовали их примеру, осветив море в радиусе двадцати пяти метров.

Между тем капитан вел нас все дальше в дебри сумрачного подводного леса. На этих глубинах морские растения почти исчезли, зато множество удивительных рыб, зоофитов, членистоногих и моллюсков буквально кишело вокруг.

Несколько раз капитан Немо останавливался и вскидывал ружье к плечу, но, прицелившись, опускал его без выстрела и шел дальше.

Около четырех часов дня мы достигли цели нашей прогулки. Перед нами выросла гранитная стена – величественная громада неприступных утесов, изрытая пещерами. Это было подножие острова Креспо!

Капитан Немо остановился. Здесь кончались его владения, и как бы ни хотелось мне побывать на суше, он не желал переступать невидимую черту, за которой начинался тот мир, от которого капитан отрекся навсегда.

Возвращались мы другим маршрутом, и новая дорога, хоть и крутая и утомительная, вскоре вывела нас к самой поверхности океана. Довольно долго мы двигались на глубине каких-нибудь десяти метров. Вокруг нас вертелись стайки разнообразных рыбешек, многочисленных и проворных, но никакой дичи, достойной ружейного выстрела, не было и здесь.

Внезапно капитан снова вскинул ружье к плечу, однако и тут не стал стрелять. В пяти шагах от нас проскользнула великолепная морская выдра – калан, длина которого достигала полутора метров.

Я успел разглядеть блестящий темно-коричневый, серебрящийся на кончиках мех, плоскую голову, короткие уши, круглые глаза и вытянутую морду с кошачьими усами. Калан отчаянно работал короткими лапами с перепонками между пальцами. Этот ценный пушной зверь в наши дни становится все более редкой добычей и встречается только в северной части Тихого океана, однако и его Немо не счел достойным выстрела.

Еще около часа мы продолжали двигаться по песчаной равнине. Местами дно поднималось настолько, что всего два метра отделяло нас от поверхности океана. Прозрачность воды здесь была такой, что можно было различить даже тени крупных морских птиц, пролетавших над океаном.

Песок сменился лужайками водорослей, которые уступили место илистым участкам. Я уже изнемогал от усталости, когда вдали мелькнула полоска света – это был прожектор «Наутилуса», а значит, еще каких-нибудь двадцать минут – и мы будем на борту судна! Мне уже начало казаться, что кислород в моем резервуаре заканчивается, и тут непредвиденная встреча замедлила наше возвращение.

Я шел в нескольких шагах позади моих спутников, когда капитан Немо резко повернулся и стремительно бросился ко мне. Сильной рукой он буквально придавил меня ко дну, а его спутник точно так же поступил с Конселем. В первую минуту я растерялся, но капитан и сам распростерся рядом и замер.

Бросив взгляд вверх, я похолодел: прямо над нами пронеслись какие-то огромные фосфоресцирующие тела.

Акулы-людоеды! Я узнал этих страшных морских хищников: огромные хвостовые плавники, тусклые стеклянные глаза, светящиеся пятна на хищно оскаленной морде. Мелькнула чудовищная пасть, способная одним движением перекусить человека пополам! В тот момент мне было совсем не до определения вида акул: я чувствовал себя не ученым-естествоиспытателем, а испуганной жертвой.

К счастью, у этих тварей плохое зрение. Акулы не заметили нас, и мы избавились от опасности куда более страшной, чем встреча с тигром в дремучем лесу.

Через полчаса мы приблизились к «Наутилусу», чей прожектор, подобно маяку, указывал нам путь. Люк был открыт, и как только мы вошли в шлюзовую кабину, капитан Немо захлопнул наружную дверь и нажал на кнопку. Через несколько секунд в кабине не осталось ни капли воды. Распахнулась внутренняя дверь, и мы снова оказались в гардеробной.

Не без труда мы освободились от скафандров, и я, измученный, полусонный, падающий от усталости, но совершенно завороженный фантастической подводной прогулкой, наконец-то добрался до своей каюты.

18
Четыре тысячи лье в глубинах Тихого океана

Проснувшись на следующее утро, я почувствовал себя полностью отдохнувшим. Поднявшись на палубу «Наутилуса», я застал там помощника капитана, осматривавшего горизонт.

Вокруг простиралась необозримая водная ширь. Утесы острова Креспо теперь не были видны, и морская гладь, вся в переливах легкой зыби, напоминала синюю муаровую ткань.

Я любовался океаном, когда на палубе появился капитан Немо. Словно не замечая меня, он занялся определением наших координат по приборам, а затем облокотился на выступ рулевой рубки и устремил взгляд в бескрайнюю даль.

Тем временем на палубу поднялись десятка два матросов «Наутилуса» и принялись выбирать сети, заброшенные ночью. Это были здоровые, крепкого сложения люди европейского типа, но явно принадлежащие к разным национальностям. Я без труда узнал среди них ирландцев, французов, славян и даже грека. Они объяснялись между собой на все том же непонятном наречии, и заговорить с ними я не мог.

В это утро в сеть угодили рыбы-клоуны, спинороги, ядовитые скалозубы, серебристые сарганы, нитехвосты, а из более крупных рыб – множество отличных макрелей и три великолепных тунца.

Щедрые дары океана были тут же отправлены на камбуз; часть улова была заготовлена впрок, а кое-что попало прямиком на обеденный стол.

Рыбный промысел закончился, запас воздуха в резервуарах был возобновлен, и я уже собирался спуститься в каюту, но тут капитан Немо обратился ко мне, словно продолжая ранее начатый разговор:

– Взгляните-ка на океан, профессор, разве не похож он на живое существо? Ночью он спал, как и мы, а теперь просыпается в добром расположении духа. Как любопытно следить за признаками жизнедеятельности этого грандиозного организма! У него есть сердце, есть артерии, и я вполне согласен с некоторыми исследователями, которые сравнивают систему океанических течений с системой кровообращения человека и животных. Благодаря ветрам, изменениям температуры и солености, а также под действием некоторых организмов в Мировом океане происходит постоянная циркуляция воды. Наряду с поверхностными течениями и противотечениями существует также циркуляция от поверхности в глубину и наоборот, что по сути есть дыхание океана! Благодаря этому явлению в полярных областях вода превращается в лед только в поверхностных слоях – и вы сами в этом убедитесь у полюса…

«Полюс! – воскликнул я мысленно. – Неужели нам предстоит побывать на полюсе?»

После короткого молчания Немо продолжал:

– Мало кто задумывается о роли солей, растворенных в морской воде. Они уменьшают испарение с поверхности океана и тем самым спасают от излишних осадков умеренные пояса планеты. Почетная роль – уравновешивать действие стихий!.. Что касается мельчайших существ, населяющих каждую каплю морской воды, то их деятельность не менее важна. Они поглощают растворенную в воде известь, строя из нее свои хрупкие скелетики, образуют грандиозные рифовые постройки, а погибая, возвращают морю минеральные вещества. Так происходит вечный круговорот жизни, куда более напряженной, чем на суше, и охватывающей всю толщу вод!

Внезапно капитан совершенно преобразился, глаза его вспыхнули:

– И я верю, что настоящая жизнь только здесь! Я убежден, что когда-нибудь будут созданы подводные города – свободные, не зависимые ни от каких деспотов. И кто знает… – Он внезапно оборвал фразу вопросом: – Мсье Аронакс, известна ли вам истинная глубина океана?

– По крайней мере мне известны результаты измерений, капитан. Средняя глубина в северной части Атлантики достигает 4200 метров, в Средиземном море – 2500 метров. В центральной части Атлантического океана промеры показали глубины свыше 8700 метров. А в среднем глубину Мирового океана считают приблизительно равной четырем километрам.

– Ну что ж, – отвечал капитан Немо. – Надеюсь как-нибудь предоставить вам более точные цифры.

С этими словами он направился к люку и спустился по трапу. Я последовал за ним. Двигатели «Наутилуса» заработали, и через какое-то время приборы в салоне показали, что мы движемся со скоростью двадцать миль в час…

С этого дня мы неделями не виделись с капитаном Немо. Его помощник каждое утро отмечал на карте курс корабля и его местоположение, и я всегда точно знал, где находится «Наутилус».

Чуть ли не ежедневно стальные створки в салоне раздвигались на несколько часов, и мы получали возможность заглянуть в святая святых подводного мира. «Наутилус» шел на юго-восток на глубине ста – ста пятидесяти метров. Двадцать шестого ноября в три часа утра он пересек тропик Рака, а на следующий день мы миновали Сандвичевы острова, где в 1779 году погиб знаменитый капитан Кук. Таким образом, с момента начала нашего путешествия мы прошли уже свыше четырех тысяч лье, или шестнадцать тысяч километров.

Утром, поднявшись на палубу, я увидел в двух милях остров Гавайи, самый крупный из семи островов, образующих Гавайский архипелаг. Я мог отчетливо рассмотреть возделанные поля, горные цепи вдоль побережья и конусы вулканов, над которыми господствует гигант Мауна-Кеа, вздымающийся на пять тысяч метров над уровнем моря.

«Наутилус» по-прежнему держал курс на юго-восток. Первого декабря он пересек экватор, а 4 декабря мы подошли к Маркизским островам. На расстоянии трех миль от берега четко вырисовывался пик Мартин на острове Нукухива, принадлежащем Франции, но капитан Немо не пожелал приблизиться к земле. Зато в здешних водах в сети угодили великолепные морские обитатели: золотистые корифены, коралловые губаны и желтоперые тунцы, по вкусу не уступающие лучшей макрели. Всем им досталось почетное место в нашем меню.

Миновав Маркизские острова, «Наутилус» между 4 и 11 декабря преодолел еще около двух тысяч морских миль.

Плавание в открытом океане ознаменовалось встречей с огромным количеством кальмаров. Эти головоногие моллюски, лишенные внешней раковины, – родственники каракатиц и аргонавтов и уже во времена античности привлекали внимание натуралистов.

В ночь с 9 на 10 декабря «Наутилус» встретил на своем пути целые полчища кальмаров. Очевидно, происходила миграция этих животных, следующих за косяками мелкой рыбешки. На мой взгляд, масса стаи головоногих, с которой мы столкнулись, составляла несколько миллионов тонн. Мы наблюдали сквозь хрустальные стекла салона, как тысячи кальмаров, с силой выбрасывая воду, подобно ракетам, и перебирая своими десятью щупальцами, с удивительной скоростью преследовали рыб, поглощая их без числа.

Море щедро развертывало перед нами картины своей жизни, одна пленительнее другой!