Текст книги "Двадцать тысяч лье под водой. Дети капитана Гранта. Таинственный остров"

Очевидно, секретарь Географического общества был приятным человеком, так как все это было сказано чрезвычайно любезно. Впрочем, Гленарван прекрасно знал теперь, с кем имеет дело: ему хорошо было известно имя и заслуги уважаемого Жака Паганеля. Его труды по географии, его доклады о новейших открытиях, печатаемые в бюллетенях Общества, его переписка чуть ли не со всем миром – все это делало Паганеля одним из виднейших ученых Франции. Поэтому Гленарван сердечно протянул руку своему нежданному гостю.

– Теперь, когда мы представились друг другу, – сказал он, – позвольте мне, господин Паганель, задать вам один вопрос?

– Хоть двадцать, сэр, – ответил Жак Паганель, – беседа с вами всегда будет для меня удовольствием.

– Вы прибыли на борт этого судна третьего дня вечером?

– Да, сэр, третьего дня, в восемь часов вечера. Сойдя с поезда, я сел в кеб, из кеба направился прямо на «Шотландию», где я из Парижа заказал себе каюту номер шесть. Ночь была темная. Я никого не заметил на палубе. А так как я был очень утомлен после тридцати часов путешествия и знал, что лучшее средство от морской болезни немедленно по прибытии на судно улечься на койку и не вставать первые дни плавания, то я тотчас же лег и, смею вас уверить, самым добросовестным образом проспал тридцать шесть часов!

Теперь слушатели Жака Паганеля поняли, каким образом он оказался на борту яхты. Французский путешественник перепутал суда и сел на «Дункан» в то время, когда экипаж судна присутствовал на богослужении в Сен-Мунго. Все объяснялось очень просто. Но что скажет ученый-географ, узнав название и маршрут судна, на котором он оказался?

– Итак, господин Паганель, вы избрали Калькутту исходным пунктом ваших сухопутных путешествий? – спросил Гленарван.

– Да, сэр. Всю свою жизнь я лелеял мечту увидеть Индию! И эта заветная мечта наконец осуществится! Я попаду на родину слонов и…

– Значит, господин Паганель, вы были бы огорчены, попав не в Индию, а в какую-нибудь иную страну?

– Я был бы очень огорчен, сэр, у меня есть рекомендательные письма к лорду Соммерсету, генерал-губернатору Индии, и поручение Географического общества, которое необходимо выполнить.

– А! Вам дано поручение?

– Да, мне поручено осуществить полезное и важное путешествие, план которого разработал мой ученый друг и коллега, господин Вивьен де Сен-Мартен. Согласно этому плану, мне надлежит направиться по следам братьев Шлагинвайт, полковника Boy, Вебба, Ходжона, миссионеров Хука и Габэ, Муркрофта, Жюля Реми и ряда других знаменитых путешественников. Я хочу добиться того, что, к несчастью, не удалось осуществить в тысяча восемьсот сорок шестом году миссионеру Крику, одним словом, я хочу обследовать течение реки Яру-Дзангбо-Чу, которая, огибая с севера Гималайские горы, на протяжении тысячи пятисот километров орошает Тибет, хочу выяснить в конце концов, не впадает ли эта река на северо-востоке Ассама в Брамапутру. Путешественнику, который разрешит эту важнейшую географическую задачу, несомненно, обеспечена золотая медаль.

Паганель был великолепен. Он говорил с неподражаемым воодушевлением, он парил на быстрых крыльях фантазии, и остановить его было бы так же трудно, как перегородить плотиной течение Рейна у Шарузских порогов.

– Господин Жак Паганель, – сказал Гленарван, когда знаменитый ученый на минуту умолк. – Несомненно, это – прекрасное путешествие, и наука будет вам за него очень признательна. Но я не хочу держать вас в заблуждении, и на некоторое время вам все же придется отказаться от удовольствия побывать в Индии.

– Отказаться? Почему?

– Да потому, что вы плывете в сторону, противоположную Индийскому полуострову.

– Как! Капитан Бёртон…

– Я не капитан Бёртон, – отозвался Джон Манглс.

– Но «Шотландия»…

– Это судно не «Шотландия»!

Изумление Паганеля не поддавалось описанию. Он посмотрел поочередно то на лорда Гленарвана, сохранявшего полную серьезность, то на леди Элен и Мери Грант, лица которых выражали огорчение и сочувствие, то на улыбавшегося Джона Манглса, то на невозмутимого майора. Затем, пожав плечами, он опустил очки со лба на переносицу и воскликнул:

– Что за шутка!

Но в этот момент глаза его остановились на штурвале, он прочел надпись:

ДУНКАН ГЛАЗГО

– «Дункан»! «Дункан»! – крикнул Паганель в отчаянии, а затем, стремглав сбежав с лестницы, устремился в свою каюту.

Как только незадачливый ученый исчез, никто на яхте, кроме майора, не в силах был удержаться от смеха; хохотали и матросы. Ехать в противоположном направлении по железной дороге, вместо поезда, идущего в Эдинбург, сесть на поезд в Думбартон, еще куда ни шло; но перепутать судна и плыть в Чили, когда стремишься в Индию, – это уж верх рассеянности!

– Впрочем, такой случай с Жаком Паганелем меня не удивляет, – заметил лорд Гленарван. – Он славится подобными злоключениями. Однажды он опубликовал прекрасную карту Америки, куда умудрился вклинить Японию. Но это не мешает ему все же быть выдающимся ученым и одним из лучших географов Франции.

– Но что же мы будем делать с этим беднягой? – спросила леди Элен. – Не можем же мы везти его в Патагонию!

– А почему бы и нет? – спокойно сказал МакНаббс. – Мы не ответственны за его рассеянность. Предположите, что он сел бы не на тот поезд. Ведь не переменили бы из-за него маршрут?

– Но он сошел бы на ближайшей станции, – возразила леди Элен.

– Ну что ж, это он может сделать и теперь, если пожелает. Сойдет на первой же стоянке, – заметил Гленарван.

В это время Паганель, удостоверившись, что багаж его находится на «Дункане», удрученный и пристыженный, снова поднялся на палубу. Он продолжал твердить злополучное слово: «Дункан!», «Дункан!», не находя иных слов в своем лексиконе. Он ходил взад и вперед, осматривая оснастку яхты, вопрошая взглядом безмолвный горизонт открытого моря. Наконец он подошел к лорду Гленарвану.

– А куда идет «Дункан»? – спросил он.

– В Америку, господин Паганель.

– А точнее?

– В Консепсьон.

– В Чили! В Чили! – воскликнул злополучный ученый. – А моя экспедиция в Индию! Что скажет господин Катрфаж, президент Центральной комиссии? А господин Авозак! А господин Кортамбер! А господин Вивьен де Сен-Мартен! Как я снова появлюсь на заседании Географического общества!

– Не отчаивайтесь, господин Паганель, – стал успокаивать его Гленарван, – все устроится, вы потеряете только сравнительно небольшой промежуток времени, а река Яру-Дзангбо-Чу никуда не утечет из Тибетских гор. Скоро мы остановимся у острова Мадейра, и там вы сядете на судно, возвращающееся в Европу.

– Благодарю вас, сэр. Видно, придется примириться с этим. Но, подумайте, какое удивительное приключение! Только со мной могло случиться нечто подобное. А моя каюта на «Шотландии»!..

– Ну, о «Шотландии» вам лучше пока забыть.

– Но мне кажется, – снова начал Паганель, еще раз оглядывая судно, – «Дункан», видимо, увеселительная яхта?

– Да, сэр, – отозвался Джон Манглс, – и принадлежит она его сиятельству лорду Гленарвану…

– …который просит вас широко воспользоваться его гостеприимством, – докончил Гленарван.

– Бесконечно благодарен вам, сэр, – ответил Паганель. – Право, я глубоко тронут вашей любезностью. Но позвольте мне внести следующее предложение: Индия – чудесная страна, неисчерпаемый источник всевозможных волшебных сюрпризов, неожиданностей для путешественников, несомненно, дамы не бывали в этой стране… И стоит рулевому только повернуть руль, как «Дункан» так же свободно поплывет в Калькутту, как и в Консепсьон, а поскольку вы совершаете путешествие…

Но Гленарван отрицательно покачал головой, и Паганель умолк.

– Господин Паганель, – сказала леди Элен, – если бы дело шло об увеселительном путешествии, то я, не задумываясь, ответила бы вам: «Едемте в Индию», и лорд Гленарван не стал бы возражать. Но «Дункан» плывет в Патагонию, чтобы привезти оттуда на родину людей, потерпевших там крушение, и не может отказаться от такой гуманной цели.

Через несколько минут французский путешественник был уже в курсе дела. С волнением выслушал он историю о чудесной находке, историю капитана Гранта и о великодушном предложении Элен.

– Сударыня, – сказал он, – позвольте мне выразить безграничное восхищение вашим поступком. Пусть яхта продолжает свой путь! Я чувствовал бы угрызения совести, если бы задержал ее хоть на один день!

– Не хотите ли вы присоединиться к нашей экспедиции? – спросила леди Элен.

– Это невозможно, сударыня, я обязан выполнить возложенное на меня поручение и сойду на первой же стоянке.

– То есть на острове Мадейра, – заметил Джон Манглс.

– Пусть на острове Мадейра. Оттуда всего сто восемьдесят лье до Лиссабона, и я подожду какого-нибудь попутного судна.

– Отлично, господин Паганель, – сказал Гленарван, – все будет сделано согласно вашему желанию. Что же касается меня, я счастлив, что могу на эти несколько дней предложить вам быть моим гостем на этой яхте. Будем надеяться, что вы не слишком соскучитесь в нашем обществе!

– О сэр, – воскликнул ученый, – хорошо, что я так удачно ошибся. Однако положение человека, намеревающегося плыть в Индию, а плывущего в Америку, нельзя не назвать смешным.

Как ни печально, но Паганелю пришлось примириться с отсрочкой, предотвратить которую он был не в силах. Он оказался очень милым, веселым, конечно, рассеянным человеком и очаровал дам своим неизменно хорошим настроением. К концу первого дня Паганель подружился со всеми. Он попросил, чтобы ему показали знаменитый документ, и долго, внимательно и кропотливо изучал его, вникая во все мелочи. Никакого иного истолкования документа он не допускал. Он отнесся с живым участием к Мери Грант и ее брату и старался внушить им твердую надежду на встречу с отцом. Его непоколебимая уверенность в успех экспедиции «Дункана» вызвала улыбку на устах молодой девушки. Конечно, не будь у него определенной цели, он, несомненно, отправился бы на поиски капитана Гранта.

А когда Паганель узнал, что леди Элен – дочь известного путешественника Вильяма Туффнеля, то разразился восторженными восклицаниями. Он знавал ее отца. Какой это был отважный ученый! Сколькими письмами обменялись они, когда Вильям Туффнель был членом-корреспондентом Парижского географического общества! И это он, он, Паганель, вместе с господином Мальт-Брюном предложил Туффнеля в члены Общества!.. Какая встреча! Какое удовольствие путешествовать вместе с дочерью Вильяма Туффнеля!

В заключение географ попросил у леди Элен разрешения поцеловать ее. Поцелуй был разрешен, хотя, возможно, что это было немного «неприлично».

Между тем яхта, пользуясь попутным течением у берегов Северной Африки, быстро приближалась к экватору. 30 августа показался остров Мадейра. Гленарван, верный обещанию, предложил бросить якорь и высадить ученого на берег.

– Мой дорогой лорд, – сказал Паганель, – я буду откровенен с вами. Скажите, намеревались вы до встречи со мной сделать остановку у Мадейры?

– Нет, – ответил Гленарван.

– Тогда разрешите мне использовать мою злосчастную рассеянность. Остров Мадейра слишком хорошо известен. Он не представляет больше никакого интереса для географа. О нем все уже сказано, все написано; к тому же когда-то знаменитое местное виноделие ныне пришло в полный упадок. Подумайте: на Мадейре больше не осталось виноградников! В тысяча восемьсот тринадцатом году там производилось двадцать тысяч пип[57]57
  Пипа равна 50 гектолитрам. (Примеч. авт.)


[Закрыть] вина, в тысяча восемьсот сорок пятом году уже две тысячи шестьсот шестьдесят девять пип, а в настоящее время не производится даже пятисот пип. Прискорбное явление! Итак, если вы не возражаете, то ссадите меня у Канарских островов…

– Сделаем остановку у Канарских островов, – ответил Гленарван, – они тоже лежат на нашем пути.

– Я это знаю, дорогой лорд. Канарские острова, состоящие из трех групп, представляют большой интерес для обследования, не говоря уже о Тенерифском пике, который мне всегда хотелось увидеть. Это редкий случай. Я воспользуюсь им и в ожидании судна, которое доставит меня в Европу, поднимусь на эту знаменитую гору.

– Как вам будет угодно, дорогой Паганель, – невольно улыбаясь, ответил Гленарван.

Он вправе был улыбаться.

Канарские острова находятся недалеко от Мадейры, всего в двухстах пятидесяти милях, – расстояние ничтожное для такой быстроходной яхты, как «Дункан».

31 августа в два часа дня Джон Манглс и Паганель прогуливались по палубе. Француз забрасывал собеседника вопросами относительно Чили.

– Господин Паганель! – вдруг прервал его капитан, указывая на какую-то точку на юге горизонта.

– Что, дорогой капитан? – отозвался ученый.

– Поглядите в ту сторону. Вы ничего не видите?

– Ничего.

– Вы смотрите не туда. Глядите не на горизонт, а выше, на облака.

– На облака? Ничего не вижу.

– Ну а теперь взгляните на конец бушприта[58]58
  Бушприт – мачта, выставленная вперед с носа корабля.


[Закрыть].

– Ничего не вижу.

– Вы не хотите видеть! Хотя мы находимся в сорока милях от Тенерифского пика, его остроконечная вершина ясно вырисовывается на горизонте.

Хотел Паганель видеть или он того не хотел, но спустя некоторое время ему, чтобы не прослыть слепцом, пришлось согласиться с Джоном Манглсом.

– Ну наконец-то вы увидели, – сказал капитан.

– Да, да, вижу совершенно ясно. Как! Это и есть прославленный Тенерифский пик? – пренебрежительно сказал географ.

– Он самый.

– А мне кажется, будто это не очень высокая гора.

– Однако она возвышается на одиннадцать тысяч футов над уровнем моря.

– Но Монблан куда выше!

– Возможно, но когда вам придется взбираться на нее, то она покажется вам очень и очень высокой!

– Взбираться? Взбираться на Тенерифский пик? К чему это, дорогой капитан, после Гумбольдта и Бонплана? Гениальный Гумбольдт поднялся на эту гору и так подробно описал ее, что тут уж ничего не прибавишь. Он отметил пять зон: зону виноградников, зону лавров, зону сосен, зону альпийских вересков и, наконец, бесплодную зону. Гумбольдт добрался до наивысшей точки Тенерифского пика, где некуда было даже сесть. С вершины горы перед его взором расстилалось пространство, равное четверти всей Испании. Затем он спустился в жерло вулкана до самого дна этого потухшего кратера. Спрашивается: что остается мне делать на этой горе после такого великого человека?

– Действительно, после него вам новых открытий не сделать, – согласился Джон Манглс. – А жаль, вам будет очень скучно в Тенерифском порту в ожидании прихода судна. Там рассчитывать на какие-либо развлечения нечего.

– Конечно, рассчитывать придется только на самого себя, – смеясь, ответил Паганель. – Но скажите, дорогой Манглс, разве на островах Зеленого Мыса нет удобных стоянок?

– Конечно, есть. В Вила-Прая очень легко сесть на пароход, идущий обратно в Европу.

– А кроме того, имеется еще одно преимущество, – заметил Паганель, – острова Зеленого Мыса расположены вблизи Сенегала, где я встречу соотечественников. Я знаю, эту группу островов считают малоинтересной, пустынной, да и климат там нездоровый. Но для географа все представляет интерес. Уметь видеть – это наука. Есть люди, которые не умеют видеть, – путешествуя, они обогащаются свежими впечатлениями не больше, чем улитки. Но, поверьте мне, я не принадлежу к их числу.

– Как вам будет угодно, господин Паганель, – ответил Джон Манглс. – Я уверен, что ваше пребывание на островах Зеленого Мыса обогатит географическую науку. Мы все равно должны остановиться там, чтобы запастись углем, и вы нас нисколько не задержите.

Сказав это, капитан взял курс к западным берегам Канарских островов. Знаменитый Тенерифский пик остался за кормой «Дункана», и, продолжая идти таким же быстрым ходом, яхта пересекла 2 сентября в пять часов утра тропик Рака. Погода изменилась. Воздух сделался тяжелым и влажным, каким всегда бывает в период дождей. Испанцы именуют этот период «временем луж». Время очень тягостное для путешественников, но полезное для жителей африканских островов, страдающих от недостатка лесов, а потому и влаги. Бурное море не позволяло пассажирам находиться на палубе, но беседы в кают-компании не стали менее оживленными.

3 сентября Паганель начал укладывать свои вещи, готовясь к высадке на берег. «Дункан» уже лавировал между островами Зеленого Мыса. Яхта прошла мимо острова Сель, бесплодного и унылого, словно песчаная могила, прошла вдоль обширных коралловых рифов, оставила в стороне остров Сен-Жак, перерезанный с севера на юг цепью базальтовых гор, оканчивающейся двумя унылыми вершинами, вошла в бухту Вила-Прая и стала на якорь в виду города. Погода была ужасная, бушевал прибой, несмотря на то что бухта защищена от морских ветров. Дождь лил как из ведра, и сквозь его потоки едва можно было различить город, который расположен на обширной равнине, род террасы, напоминавшей по своей форме земляную приподнятую площадку, упиравшуюся в отроги горного кряжа вулканического происхождения, вышиной в триста футов. Вид острова сквозь частую завесу дождя был удручающе унылый.

Леди Гленарван не удалось осуществить свое намерение побывать в городе. Погрузка угля протекала с большими затруднениями. Таким образом, пассажиры «Дункана» оказались словно под домашним арестом. В то время как море и небо в необозримом хаосе смешивали воды свои, пассажирам не оставалось ничего иного, как сидеть в кают-компании. Естественно, что больше всего говорили о погоде. Каждый высказывал свое мнение, кроме майора, который с подобным же равнодушием взирал бы и на всемирный потоп.

Паганель ходил взад и вперед, покачивая головой.

– Словно нарочно такая погода, – повторял он.

– Да, стихия вооружилась против нас, – соглашался с ним Гленарван.

– А я все же восторжествую над ней.

– Не можете же вы пренебречь таким ливнем, – заметила леди Элен.

– Я лично, сударыня, никакого ливня не боюсь, но опасаюсь только за свой багаж и инструменты: ведь все погибнет.

– Опасен лишь момент высадки, – заметил Гленарван, – но как только вы попадете в Вила-Прая, то там вы устроитесь неплохо. Правда, несколько грязновато, по соседству с обезьянами, свиньями, что вряд ли приятно, но путешественник не должен быть слишком взыскателен. К тому же можно надеяться, что месяцев через семь-восемь вам удастся отплыть в Европу.

– Через семь-восемь месяцев? – воскликнул Паганель.

– Да, не ранее, ведь в период дождей суда редко заходят на острова Зеленого Мыса. Но вы можете с пользой провести время. Этот архипелаг еще мало изучен как в области топографии местности, так и климатологии, и этнографии, и гипсометрии[59]59
  Гипсометрия – измерение рельефа местности.


[Закрыть]. Здесь есть над чем поработать.

– Вы сможете заняться обследованием рек, – заметила леди Элен.

– Здесь нет рек, сударыня, – ответил Паганель.

– Ну, займитесь речками.

– Их также нет.

– Тогда какими-нибудь потоками, ручьями…

– Их тоже не существует.

– В таком случае, вам придется обратить внимание на леса, – промолвил майор.

– Для того чтобы был лес, необходимы деревья, а деревьев тут нет.

– Приятный край, нечего сказать! – отозвался майор.

– Утешьтесь, дорогой Паганель, – сказал Гленарван, – вам все же остаются горы.

– О, сэр! Горы здесь невысоки и неинтересны. К тому же они давно исследованы.

– Исследованы? – удивился Гленарван.

– Да. Мне, как всегда, не везет. Если на Канарских островах меня опередил Гумбольдт, то здесь меня опередил геолог Шарль Сен-Клер-Девиль.

– Неужели?

– Увы, это так! – жалобно ответил Паганель. – Этот ученый находился на борту французского корвета «Решительный», когда тот стоял у островов Зеленого Мыса. Он поднялся на самую интересную вершину архипелага – на вулкан острова Фогу. Так что же мне остается делать?

– Действительно, это прискорбно, – промолвила Элен. – Что же вы, господин Паганель, думаете предпринять?

Паганель несколько минут молчал.

– Право, вам надо было высадиться на Мадейре, хоть там уже нет вина, – заметил Гленарван.

Ученый секретарь Парижского географического общества продолжал молчать.

– Я подождал бы с высадкой, – заявил майор таким же тоном, каким сказал бы: «А я не стал бы ждать».

– Дорогой Гленарван, – прервал наконец молчание Паганель, – где вы намереваетесь сделать следующую остановку?

– О, не раньше чем в Консепсьоне.

– Черт возьми! Это меня чрезвычайно отдаляет от Индии!

– Нисколько: как только вы обогнете мыс Горн, «Дункан» начнет приближаться к Индии.

– Сомневаюсь.

– К тому же, – продолжал Гленарван серьезным тоном, – не все ли равно, попадете вы в Ост– или ВестИндию?

– Как все равно?

– Если только не считать, что обитатели пампы в Патагонии такие же индейцы, как туземцы Пенджаба.

– А знаете, сэр, – воскликнул Паганель, – вот довод, который никогда не пришел бы мне в голову!

– А золотую медаль, дорогой Паганель, – продолжал Гленарван, – можно заслужить в любой стране. Всюду можно работать, производить изыскания, делать открытия: и в Кордильерах, и в горах Тибета.

– Но мои исследования реки Яру-Дзангбо-Чу?

– Вздор, вы замените ее Рио-Колорадо. Эта большая река еще мало известна, и, судя по картам, географы довольно произвольно обозначили ее.

– Знаю, мой дорогой лорд. Бывают всевозможные ошибки. Я нисколько не сомневаюсь, что Географическое общество столь же охотно командировало бы меня в Патагонию, как и в Индию. Но эта мысль не пришла мне в голову.

– В результате вашей обычной рассеянности…

– А не отправиться ли вам вместе с нами, господин Паганель? – предложила ученому самым любезным тоном леди Элен.

– Сударыня! А моя командировка?

– Предупреждаю вас, что мы пройдем Магеллановым проливом, – объявил Гленарван.

– Сэр, вы искуситель!

– Добавлю, что мы побываем в порте Голода.

– Порт Голода! – воскликнул атакованный со всех сторон француз. – Порт, известный во всех географических летописях!

– Примите во внимание, господин Паганель, – продолжала Элен, – что ваше участие в экспедиции прославит Францию наравне с Шотландией.

– Конечно!

– Географ принесет пользу нашей экспедиции, а что может быть прекраснее, чем поставить науку на службу человечеству!

– Вот это хорошо сказано, сударыня.

– Поверьте мне: повинуйтесь, как это сделали мы, воле случая, или, вернее, воле Провидения. Оно послало нам этот документ, мы двинулись в путь. Провидение привело вас на борт «Дункана», не покидайте же яхту.

– Сказать вам, друзья мои, что я думаю? – спросил Паганель. – Мне кажется, что всем вам очень хочется, чтобы я остался.

– Вам самому, Паганель, смертельно хочется остаться, – заявил Гленарван.

– Верно! – воскликнул ученый-географ. – Но я боялся быть навязчивым.