Текст книги "Приключения капитана Гаттераса"

– Позвольте… перебилъ Шандонъ.

– Мы увѣрены,– продолжалъ докторъ, не слушая Шандона,– что съ вами мы уйдемъ далеко и не сдѣлаемъ шагу назадъ.

– Однакожъ… возразилъ Шандонъ.

– Потому что вы представили доказательства своего умѣнья, и мнѣ извѣстенъ вашъ послужной списокъ. Да, вы отличный морякъ!

– Если вы…

– Нѣтъ, я не желаю, чтобы ваше мужество, ваша храбрость, ваше искусство подвергались сомнѣнію, хотя на единую минуту, даже съ вашей стороны. Капитанъ, назначившій васъ своимъ помощникомъ, не далъ маху, увѣряю васъ!

– Да не въ томъ дѣло,– сказалъ вышедшій изъ терпѣнія Шандонъ.

– A въ чемъ-же? Ради Бога, не мучьте меня!

– Да вы не даете мнѣ сказать слова! Прежде всего, докторъ, что понудило васъ принять участіе въ экспедиціи брига Forward'а?

– Письмо, очень достойное письмо – вотъ оно – письмо добрѣйшаго капитана, очень лаконическое, но зато вполнѣ достаточное!

Говоря это, докторъ подалъ Шандону письмо слѣдующаго содержанія:

«Инвернесъ, 22-го января 1860 года.

«Доктору Клоубонни

«Ливерпуль.

«Если доктору Клоубонни угодно отправиться на бригѣ Forward'ѣ въ продолжительное плаваніе, то онъ можетъ явиться въ помощнику капитана Ричарду Шандону, получившему въ этомъ отношеніи надлежащія инструкціи.

«Капитанъ брига Forward

«K. Z.».

– Письмо получено сегодня утромъ, и я готовъ сегодня-же подняться на бортъ брига.

– По меньшей мѣрѣ, вамъ извѣстна цѣль настоящей экспедиціи, докторъ? – спросилъ Шандонъ.

– Нисколько; впрочемъ, это не имѣетъ для меня никакого значенія. Главное – лишь-бы отправиться куда-нибудь! Говорятъ, будто я человѣкъ ученый. Но я ничего не знаю, и если я издалъ кое-какія книженки, которыя расходятся недурно, то въ этомъ отношеніи я былъ не правъ. Публика слишкомъ ужъ снисходительна, если покупаетъ ихъ. Ничего я не знаю, говорю вамъ, за исключеніемъ того, что я величайшій невѣжда. Но мнѣ даютъ возможность пополнить или, скорѣе, исправить мои познанія въ медицинѣ, хирургіи, исторіи, географіи, ботаникѣ, минералогіи, конхиліологіи, геодезіи, химіи, физикѣ, механикѣ и гидрографіи; ну что-жъ, я согласенъ и, увѣряю васъ, просить себя не заставлю.

– Слѣдовательно,– началъ разочарованный Шандонъ,– вамъ неизвѣстно, куда отправляется Forward?

– Напротивъ, извѣстно. Онъ отправляется туда, гдѣ можно чему-нибудь научиться, гдѣ можно что-нибудь открыть, сравнить, гдѣ встрѣчаются другіе обычаи, другія страны, гдѣ можно изучать другіе народы и процессъ присущихъ мнѣ функцій; словомъ, бригъ отправляется туда, гдѣ мнѣ никогда не приводилось бывать.

– Но болѣе опредѣленно? – вскричалъ Шандонъ.

– Какъ я слышалъ,– отвѣтилъ докторъ,– бригъ отправляется въ сѣверныя моря. Ну что-жъ, на сѣверъ, такъ на сѣверъ!

– По крайней мѣрѣ,– спросилъ Шандонъ,– вы знаете капитана брига?

– Нисколько! Но, повѣрьте мнѣ, это достойный человѣкъ!

Высадившись въ Биркенгедѣ, Шандонъ разъяснилъ доктору настоящее положеніе вещей, и таинственность предпріятія не замедлила воспламенить воображеніе Клоубонни. При видѣ брига онъ пришелъ въ восторгъ. Съ этого дня докторъ не разставался съ Шандономъ и каждое утро осматривалъ корпусъ Forward'а.

Впрочемъ, ему спеціально была поручена установка аптеки на бригѣ.

Клоубонни былъ докторъ и притомъ хорошій докторъ, но практикою онъ занимался мало. На двадцать пятомъ году отъ роду онъ былъ уже докторомъ медицины, какъ и всѣ, впрочемъ, а на сороковомъ – настоящимъ ученымъ. Извѣстный всему городу, онъ былъ членомъ литературнаго и философскаго общества въ Ливерпулѣ. Его небольшое состояніе позволяло ему пользовать больныхъ безвозмездно, что нисколько не уменьшало достоинствъ его безкорыстныхъ совѣтовъ. Любимый всѣми, какъ личность въ высшей степени обязательная, онъ никогда не причинялъ вреда ни другимъ, ни самому себѣ. Живой и, пожалуй, нѣсколько болтливый, онъ былъ человѣкъ съ добрымъ сердцемъ, съ рукою всегда готовою помочь всѣмъ и каждому.

Какъ скоро въ городѣ узнали объ переселеніи доктора на бригъ, друзья Клоубонни дѣлали всевозможныя попытки удержать его въ городѣ, что еще больше укрѣпляло ученаго въ разъ принятомъ имъ рѣшеніи. – Стоило только доктору гдѣ нибудь пустить корни, и едва-ли нашелся-бы человѣкъ, способный сдвинуть его съ мѣста.

Съ этого времени всякаго рода догадки, предположенія и опасенія увеличивались не по днямъ, а по часамъ, что не помѣшало, однакожъ, спустить бригъ Forward на воду. Черезъ два мѣсяца бригъ былъ уже готовъ къ выступленію въ море.

15-го марта, какъ сказано было въ письмѣ капитана, по эдинбургской желѣзной дорогѣ въ Ливерпуль была доставлена датская собака, по адресу Ричарда Шандона. Повидимому, то было злое, трусливое и даже зловѣщее животное, съ какими-то странными глазами. На мѣдномъ ошейникѣ было начертано слово: Forward. Шандонъ въ тотъ-же день принялъ собаку на бортъ и о полученіи ея отправилъ въ Ливорно увѣдомительное письмо, подъ указанными иниціалами.

Такимъ образомъ, не считая капитана, экипажъ брига Forward'а находился въ полномъ комплектѣ и состоялъ: 1) изъ капитана, К. Z.; 2) Ричарда Шандона, помощника капитана; 3) Джемса Уэлля, третьяго офицера; 4) доктора Клоубонни; 5) Джонсона, шкипера; 6) Симпсона, гарпунщика; 7) Белля, плотника; 8) Брентона, перваго машиниста; 9) Шовера, втораго машиниста; 10) Отронга (негра), повара; 11) Фокера, лоцмана; 12) Уольстена, оружейника; 13) Больтона, матроса; 14) Гарри, матроса; 15) Клифтона, матроса; 16) Гриппера, матроса; 17) Пэна, матроса; 18) Уэрена, кочегара.

IV. Собака-капитанъ

Бригъ долженъ былъ выйдти въ море 5-го апрѣля. Присутствіе доктора на бригѣ нѣсколько успокоивало недовѣрчивые и трусливые умы; куда бы достойный ученый ни отправился, можно было смѣло слѣдовать за нимъ. Однакожъ, большая часть матросовъ все-таки тревожилась, и Шандонъ, опасаясь, чтобы побѣги не произвели пробѣловъ въ рядахъ экипажа, очень желалъ выйдти поскорѣе въ море. Потерявъ берега изъ виду – разсуждалъ помощникъ капитана – матросы покорятся своей участи.

Каюта доктора Клоубонни находилась на ютѣ и занимала всю кормовую часть брига. Тутъ-же были каюты капитана и его помощника, выходившія окнами на палубу. Каюту капитана наглухо заперли, снабдивъ ее различными инструментами, мебелью, носильнымъ платьемъ, книгами и утварью, указанными въ подробномъ спискѣ. По распоряженію таинственнаго незнакомца, ключъ отъ этой каюты былъ отправленъ въ Любекъ, слѣдовательно только капитанъ и могъ войти въ нее.

Это обстоятельство очень тревожило Шандона, такъ какъ оно лишало его многихъ шансовъ на командованіе бригомъ. Что касается его собственной каюты, то онъ отлично приспособилъ ее въ нуждамъ предстоявшаго путешествія, тѣмъ болѣе, что ему вполнѣ были извѣстны требованія полярныхъ экспедицій.

Каюта Уэлля находилась въ помѣщеніи между двумя деками, служившими спальнею для матросовъ. Экипажу было тамъ очень просторно, и едва-ли онъ нашелъ-бы на другомъ суднѣ болѣе удобное для себя помѣщеніе. О матросахъ заботились, какъ дорогомъ грузѣ; посрединѣ общей залы стояла чугунная печь.

Докторъ, вступившій во владѣніе своею каютою 6-го февраля, т. е. на другой день послѣ спуска на воду брига, всецѣло предался своимъ занятіяхъ.

– Счастливѣйшимъ животнымъ – говорилъ онъ – была-бы улитка, если-бы по своему усмотрѣнію она могла устроить себѣ раковину. Постараюсь быть разумною улиткою.

Дѣйствительно, какъ раковина, въ которой ему суждено было пробыть долго, каюта доктора принимала очень приличный видъ. Клоубонни радовался, какъ ребенокъ или какъ ученый, приводя въ порядокъ свой научный багажъ. Его книги, гербаріи, математическіе и физическіе инструменты, коллекціи термометровъ, барометровъ, гигрометровъ, подзорныхъ трубъ, компасовъ, секстантовъ, картъ, плановъ, стклянки, порошки, бутылки его походной, очень плохой, аптеки,– все это приводилось въ порядокъ, которому могъ-бы позавидовать Британскій музей. Помѣщеніе въ шесть квадратныхъ футовъ содержало въ себѣ неисчислимыя богатства; доктору стоило только протянуть руку, не сходя съ мѣста, чтобы мгновенно сдѣлаться медикомъ, математикомъ, астрономъ, географомъ, ботаникомъ или конхиліологомъ.

Надо сознаться, что онъ гордился своимъ хозяйствомъ и былъ счастливъ въ своемъ плавучемъ святилищѣ, которое могло-бы наполнить собою трое изъ его самыхъ тощихъ пріятелей. – Послѣдніе не замедлили явиться и, притомъ, въ количествѣ, стѣснительномъ даже для столь покладливаго человѣка, какъ докторъ, такъ что подъ конецъ онъ сказалъ, перефразируя извѣстное изрѣченіе Сократа:

– Мой домъ не великъ, но дай Богъ, чтобы никогда онъ не наполнялся моими друзьями.

Для полнаго описанія брига добавимъ еще, что канура датской собаки находилась какъ разъ подъ окномъ таинственной каюты отсутствующаго капитана. Но свирѣпый обитатель кануры не любилъ сидѣть въ своей берлогѣ и предпочиталъ бродить между двумя деками и въ трюмѣ брига. Повидимому, не было никакой возможности приручить его; положительно никто не могъ совладать со страннымъ характеромъ угрюмой собаки. По ночамъ, жалобный вой ея зловѣще раздавался въ глубинѣ судна.

Не тосковала-ли собака по своемъ отсутствующемъ хозяинѣ? Не сознавала-ли она инстинктивно опасности предстоящаго путешествія, не было-ли это предчувствіе грядущихъ несчастій? Матросы высказывались охотнѣе въ пользу послѣдняго предположенія. Правда, нѣкоторые изъ нихъ какъ будто и подсмѣивались надъ этимъ, но въ душѣ считали собаку какимъ-то дьявольскимъ отродьемъ.

Пэнъ,– одинъ изъ матросовъ – человѣкъ вообще грубый, бросившись однажды отколотить собаку, неловко упалъ на шпиль, причемъ страшно разкроилъ себѣ черепъ. Само собою разумѣется, что этотъ случай былъ отнесенъ также на счетъ нечистой силы животнаго.

Клифтонъ, суевѣрнѣйшій человѣкъ изъ всего экипажа, замѣтилъ, что, находясь на ютѣ, собака постоянно ходила на подвѣтренной сторонѣ; даже позже, когда бригъ находился уже въ морѣ и когда ему приходилось лавировать, странное животное, послѣ каждаго поворота, перемѣняло мѣсто и упорно держалось подвѣтренной стороны, словно настоящій капитанъ Forward'а.

Докторъ Клоубонни, который своею кротостью и ласковостью могъ-бы, казалось, смирить тигра, безполезно старался снискать благосклонность собаки, и только даромъ потратилъ при этомъ свои труды и время.

Такъ какъ собака не откликалась ни на одно имя «собачьяго» календаря, то матросы подъ конецъ стали называть ее Капитаномъ, потому что она отлично знала всѣ морскіе порядки и, очевидно, не разъ уже побывала въ плаваніи.

Понятны, поэтому, забавный отвѣтъ боцмана пріятелю Клифтона и причина, по которой предположеніе его не встрѣтило недовѣрія среди матросовъ. Нѣкоторые, правда и улыбались, вспоминая курьезный отвѣтъ боцмана, тѣмъ не менѣе были вполнѣ увѣрены, что въ одинъ прекрасный день собака приметъ человѣческій образъ и на бригѣ раздастся громкая команда настоящаго капитана.

Если Ричардъ Шандонъ и не опасался этого, то, во всякомъ случаѣ, не былъ совершенно покоенъ и питалъ кое-какія сомнѣнія, разрѣшить которыя надѣялся 5-го апрѣля вечеромъ, въ бесѣдѣ съ докторомъ, Уэллемъ и Джонсономъ.

Всѣ четверо оканчивали уже по-десятому стакану грога, безъ сомнѣнія не послѣднему, потому что, согласно съ инструкціями, изложенными въ письмѣ изъ Абердина, во время плаванія брига вся команда, начиная съ капитана и кончая кочегаромъ, не получала ни вина, ни пива. Крѣпкіе напитки отпускались только по случаю болѣзни да и то по предписанію доктора!

Около часу уже бесѣдовали объ отъѣздѣ. Если всѣ распоряженія капитана должны осуществиться, то Шандонъ получитъ завтра письмо, содержащее въ себѣ послѣднія инструкціи.

– Если это письмо,– говорилъ Шандонъ,– не объявитъ мнѣ имени капитана, то, по крайней мѣрѣ, укажетъ мѣсто назначенія брига. Безъ этого, куда-же мы отправимся?

– На вашемъ мѣстѣ,– отвѣтилъ нетерпѣливый докторъ,– я уѣхалъ-бы не выжидая. Могу васъ увѣрить, что письмо, которое вы ждете, попадетъ къ намъ въ свое время.

– Вы ни въ чемъ не сомнѣваетесь, докторъ! Но не угодно-ли вамъ сказать, въ какую страну свѣта направили-бы вы корабль?

– Къ сѣверному полюсу! Это само собою разумѣется,– тутъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія.

– Ни малѣйшаго сомнѣнія! – протянулъ Уэлль. Но почему-же не къ южному полюсу?

– Съ южному? вскричалъ докторъ. Никогда! Неужели капитанъ желаетъ, чтобы бригъ прошелъ весь Атлантическій океанъ? Подумайте только объ этомъ, любезный другъ!

– У доктора на все готовъ отвѣтъ,– сказалъ Уэлль.

– Положимъ, что и на сѣверъ,– началъ опятъ Шандонъ. Но объясните, докторъ: къ Шпицбергену, въ ГренландДю, въ Лабрадоръ, въ Баффиновъ заливъ? Если всѣ дороги ведутъ къ одному мѣсту, т. е. къ непроходимымъ льдамъ, то, во всякомъ случаѣ, дорогъ этихъ очень много, и я очень-бы затруднился на счетъ выбора той или другой изъ нихъ. Можете-ли вы дать на это категорическій отвѣтъ?

– Нѣтъ,– отвѣтилъ Клоубонни, досадуя, что не можетъ ничего сказать. Но въ случаѣ неполученія письма какъ вы намѣрены поступить?

– Да никакъ: стану ждать.

– Вы не уѣдете? – вскричалъ докторъ, отчаянно потрясая своимъ стаканомъ.

– Нѣтъ, не уѣду.

– Это будетъ всего благоразумнѣе,– спокойно замѣтилъ Джонсонъ въ то время, какъ докторъ ходилъ вокругъ стола, по тому что ему не сидѣлось на мѣстѣ. Да, это будетъ благоразумнѣе, хотя дальнѣйшая проволочка можетъ имѣть непріятныя послѣдствія. Во первыхъ, теперь время года самое благопріятное, и если рѣшено, что мы отправимся на сѣверъ, то необходимо воспользоваться таяньемъ льдовъ для того, чтобы пройти Дэвисовъ проливъ. Во-вторыхъ, экипажъ все больше и больше волнуется; друзья да товарищи подбиваютъ нашихъ матросовъ оставить бригъ, и – повѣрьте мнѣ – происки ихъ могутъ съиграть съ нами плохую шутку.

– Къ тому-жъ,– добавилъ Уэлль,– если среди матросовъ обнаружится паника, то они сбѣгутъ всѣ до послѣдняго, и я не знаю, какъ вы наберете тогда новую команду.

– Но что-же дѣлать? – вскричалъ Шандонъ.

– То, что вы сказали: ждать, но ждать только до завтрашняго дня и не отчаяваться. Обѣщанія капитана исполнялись до сихъ поръ съ точностью; поэтому, нѣтъ причинъ опасаться, чтобы въ свое время мы не получили инструкцій относительно назначенія брига. Что касается до меня, лично, то я нисколько не сомнѣваюсь въ томъ, что завтра мы будемъ уже въ Ирландскомъ морѣ, а потому, друзья мои, предлагаю вамъ выпить послѣдній стаканъ грога за успѣхъ нашего плаванія. Оно начинается при нѣсколько сомнительныхъ условіяхъ, но съ моряками, подобными вамъ, имѣетъ тысячу шансовъ на благопріятный исходъ.

И всѣ четверо въ послѣдній разъ чокнулись стаканами.

– A теперь,– началъ Джонсонъ, обращаясь къ Шандону,– если позволите дать вамъ совѣтъ,– приготовьте все въ отъѣзду. Необходимо, чтобы экипажъ былъ убѣжденъ, что въ дѣйствіяхъ своихъ вы вполнѣ увѣрены. Получится-ли завтра письмо, не получится-ли, но вы отправляйтесь. Не разводите паровъ; вѣтеръ, повидимому, установился, и ничего не можетъ быть легче, какъ спуститься по теченію. Пусть лоцманъ взойдетъ на бортъ; въ часъ отлива вы выйдете изъ доковъ и станете на якорь за бирвенгедскимъ мысомъ; наши люди не будутъ имѣть никакихъ сношеній съ берегомъ, и если этому дьявольскому письму суждено попасть въ наши руки, то, повѣрьте, оно съумѣетъ найти насъ за мысомъ, какъ и вездѣ, впрочемъ.

– Умно сказано, Джонсонъ! – замѣтилъ докторъ, протягивая руку старому моряку.

– Пусть будетъ по вашему! – согласился Шандонъ.

Послѣ этого каждый отправился въ свою каюту и, въ тревожномъ снѣ, сталъ ожидать солнечнаго восхода.

На слѣдующій день первая разноска писемъ уже окончилась, а между тѣмъ Ричардъ Шандонъ не получилъ ни строки.

Не смотря на то, помощникъ капитана дѣятельно приготовлялся къ отплытію. Слухъ объ этомъ пронесся по всему Ливерпулю и, какъ уже мы видѣли, громадная толпа зрителей хлынула къ набережной Новыхъ доковъ принца.

Многіе приходили на бригъ, чтобъ въ послѣдній разъ обнять товарища, другіе – чтобъ отсовѣтовать пріятелю принимать участіе въ таинственной экспедиціи, третьи,– чтобъ взглянуть на странное судно, наконецъ четвертые,– чтобы узнать цѣль путешествія. Многіе даже изъявляли неудовольствіе по поводу того, что Шандонъ былъ молчаливѣе и сдержанѣе, чѣмъ обыкновенно.

Но у него имѣлись на то свои уважительныя причины.

Пробило десять, пробило и одиннадцать часовъ. Отливъ долженъ былъ кончиться къ первому часу. Шандонъ тревожно поглядывалъ на толпу, стараясь разгадать свою судьбу по выраженію лица кого либо изъ посѣтителей. Напрасныя старанія! Матросы молча исполняли приказанія помощника капитана, не спуская съ него глазъ и все ждали какой-либо вѣсти, которая однако не приходила.

Джонсонъ оканчивалъ послѣднія приготовленія къ отъѣзду. Погода стояла пасмурная; внѣ доковъ развело сильное волненіе; дулъ довольно крѣпкій юго-восточный вѣтеръ, но выйти изъ Мерсея не представляло никакихъ затрудненій.

Полдень… Опять ничего… Докторъ страшно взволнованный быстро ходилъ по палубѣ, поглядывая по сторонамъ, жестикулировалъ, и «жаждалъ моря», какъ онъ выражался съ нѣкотораго рода латинскою элегантностью. Клоубонни былъ сильно взволнованъ, какъ ни старался преодолѣть себя. Шандонъ до крови кусалъ себѣ губы.

Въ эту минуту подошелъ Джонсонъ.

– Если вы хотите воспользоваться отливомъ,– сказалъ онъ – то времени терять не слѣдуетъ. Раньше часа мы не выйдемъ изъ доковъ.

Шандонъ въ послѣдній разъ поглядѣлъ вокругъ себя и взглянулъ на цифирблатъ. Былъ уже первый часъ.

– Снимайтесь! сказалъ онъ шкиперу.

– Эй вы, проваливайте! крикнулъ Джонсонъ, приказывая постороннимъ очистить палубу брига.

Въ толпѣ произошло нѣкоторое движеніе, а матросы, между тѣмъ, отвязывали послѣдніе причалы.

Неизбѣжный безпорядокъ, производимый любопытными, которыхъ матросы безцеремонно спроваживали съ палубы, усиливался еще воемъ собаки. Таинственный догъ сталъ вдругъ протискиваться чрезъ густую толпу посѣтителей. Онъ глухо лаялъ.

Собакѣ дали дорогу; она вспрыгнула на ютъ и, трудно повѣрить,– однако подтвердить это могутъ тысячи свидѣтелей,– таинственное животное держало въ зубахъ письмо.

– Письмо,– вскричалъ Шандонъ,– значитъ онъ не на бригѣ?

– Безъ сомнѣнія, онъ былъ здѣсь, но теперь его уже нѣтъ,– отвѣтилъ Джонсонъ, показывая на палубу, совершенно очищенную отъ толпы праздныхъ зрителей.

– Капитанъ, Капитанъ! Сюда! – кричалъ докторъ, стараясь схватить письмо, которое собака не давала ему, дѣлая сильные скачки. Казалось, она хотѣла отдать пакетъ только самому Шандону.

– Сюда, Капитанъ! – крикнулъ морякъ.

Собака подошла къ нему. Шандонъ безъ труда взялъ письмо, послѣ чего Капитанъ три раза громко залаялъ посреди глубокой тишины, царившей на бригѣ и набережной.

Шандонъ держалъ въ рукѣ письмо, не вскрывая его.

– Да читайте-же! – вскричалъ нетерпѣливо докторъ.

Шандонъ посмотрѣлъ на конвертъ. Въ адресѣ безъ числа и мѣста значилось:

«Помощнику капитана, Ричарду Шандону, на бригѣ Forward.»

Шандонъ распечаталъ письмо и прочиталъ:

«Отправляйтесь къ мысу Фаревелю, куда вы прибудете 20 апрѣля. Если капитанъ не явится, вы пройдете Дэвисовъ проливъ и подниметесь въ Баффиновомъ морѣ до мыса Мельвиля.»

«Капитанъ брига Forward»

«К. Z.»

Шандонъ тщательно сложилъ это лаконическое письмо, сунулъ его въ карманъ и отдалъ приказаніе объ отплытіи. Голосъ его, раздававшійся среди завываній восточнаго вѣтра, звучалъ какъ-то торжественно.

Вскорѣ бригъ былъ уже внѣ доковъ и, направляемый лоцманомъ, маленькая лодочка котораго шла не вдалекѣ, вошелъ въ фарватеръ Мерсея. Толпа повалила на внѣшнюю набережную доковъ Викторіи, чтобы въ послѣдній разъ взглянуть на загадочное судно. Быстро подняли паруса и Forward, достойный своего имени, обогнувъ Биркенгедскій мысъ, полнымъ ходомъ вступилъ въ Ирландское море.

V. Въ открытомъ морѣ

Неровный, порывистый, но попутный вѣтеръ разразился сильными апрѣльскими шквалами. Forward быстро разсѣкалъ пѣнившіяся волны; бездѣйствовавшій винтъ нисколько не мѣшалъ движенію брига. Къ тремъ часамъ встрѣтили пароходъ, поддерживающій постоянное сообщеніе между Ливерпулемъ и островомъ Мэномъ. Капитанъ парохода окливнулъ бригъ, и это было послѣднее слово напутствія, слышанное экипажемъ Forward'а.

Въ пять часовъ лоцманъ сдалъ командованіе бригомъ Ричарду Шандону и пересѣлъ въ свою лодочку, которая вскорѣ скрылась изъ вида на юго-западѣ.

Къ вечеру бригъ обогнулъ мысъ Мэна, на южной оконечности этого острова. Ночью море сильно волновалось; Forward шелъ по прежнему отлично, оставилъ мысъ Эръ на сѣверо-западѣ и направился къ Сѣверному каналу.

Джонсонъ былъ правъ: въ открытомъ морѣ морской инстинктъ матросовъ одержалъ верхъ надъ всякаго рода соображеніями. Замѣтивъ, какъ надеженъ бригъ, они забыли даже исключительность своего положенія; морская жизнь установилась правильно.

Докторъ съ наслажденіемъ вдыхалъ морской воздухъ; во время шкваловъ онъ бодро ходилъ по палубѣ и – принимая во вниманіе его профессію – у него оказались достаточно твердыя «морскія ноги».

– Что ни говорите, а море – прекрасная вещь, говорилъ однажды Клоубонни Джонсону, поднимаясь на палубу послѣ завтрака. Я поздно познакомился съ нимъ, но постараюсь наверстать потерянное.

– Вы правы, докторъ; я готовъ отдать всѣ материки за частицу океана. Говорятъ, будто морякамъ скоро надоѣдаетъ ихъ ремесло. Но я сорокъ лѣтъ уже хожу по морю, а между тѣмъ оно такъ-же нравится мнѣ теперь, какъ и въ то время, когда я первый разъ отправился въ плаваніе.

– Какое наслажденіе чувствовать подъ собою надежный корабль и, если не ошибаюсь, Forward ведетъ себя молодцемъ.

– Вы не ошибаетесь, докторъ,– сказалъ Шандонъ, подходя къ собесѣдникамъ. Forward – отличное судно и, должно сознаться, что никогда ни одинъ корабль, предназначенный для плаванія въ полярныхъ моряхъ, не былъ лучше снаряженъ и экипированъ. Это напоминаетъ мнѣ, какъ тридцать лѣтъ тому назадъ капитанъ Джемсъ Россъ, отправившись для открытія Сѣверо-западнаго прохода…

– На бригѣ Побѣда (Victoire),– съ живостью перебилъ докторъ,– такой-же почти вмѣстимости, какъ и Forward, и также имѣвшемъ машину.

– Какъ? Это вамъ извѣстно?

– Судите сами,– продолжалъ докторъ. Въ то время машины находились, такъ сказать, въ младенчествѣ и машина брига Побѣда была причиною многихъ и непріятныхъ задержекъ. Капитанъ Джемсъ Россъ, безполезно починявшій ее по частямъ, кончилъ тѣмъ, что разобралъ и бросилъ на первой-же зимней стоянкѣ.

– Чортъ побери! – вскричалъ Шандонъ. Да вы знаете всѣ подробности не хуже меня самого!

– Что прикажете! – скромно продолжалъ докторъ. Я пробѣжалъ сочиненія Парри, Росса, Франклина, донесенія Макъ-Клюра, Кеннеди, Кэна, Макъ-Клинтока, кое-что и осталось въ памяти. Добавлю еще, что тотъ-же Макъ-Клинтокъ, на винтовомъ, въ родѣ нашего, бригѣ Лисица (Fox) гораздо легче и успѣшнѣе достигъ своей цѣли, чѣмъ его предшественники.

– Совершенно вѣрно,– отвѣтилъ Шандонъ. Макъ-Клинтокъ – отважный морякъ: я видѣлъ его на дѣлѣ. Можете добавить еще, что, подобно ему, въ апрѣлѣ мѣсяцѣ мы будемъ въ Дэвисовомъ проливѣ: удайся намъ только пробраться между льдами, и путешествіе наше значительно подвинется впередъ.

– Если только, сказалъ докторъ, насъ съ перваго-же года не затретъ – какъ это было съ Лисицей въ 1857 году – льдами въ Баффиновомъ морѣ и мы не зазимуемъ среди ледяныхъ горъ.

– Надо надѣяться, что мы будемъ счастливѣе,– отвѣтилъ Джонсонъ. Если ужъ на суднѣ, подобномъ Forward'у, нельзя прійти куда хочешь, то придется на все махнуть рукой.

– Впрочемъ,– началъ опять докторъ,– если капитанъ будетъ находиться на бригѣ, то конечно не затруднится какъ слѣдуетъ ему поступить въ данномъ случаѣ, тѣмъ болѣе, что мы совершенно не знаемъ его намѣреній. Крайне лаконическое письмо не позволяетъ намъ разгадать цѣль экспедиціи.

– Достаточно уже и того,– съ живостью отвѣтилъ Шандонъ,– что намъ извѣстно, какого держаться пути. Полагаю, что втеченіе цѣлаго мѣсяца мы можемъ обойтись безъ сверхестественнаго вмѣшательства незнакомца и его инструкцій. Впрочемъ, на счетъ этого мое мнѣніе вамъ извѣстно.

– Подобно вамъ, я всегда былъ убѣжденъ,– замѣтилъ докторъ,– что этотъ таинственный капитанъ оставитъ за вами командованіе бригомъ и никогда не появится, но…

– Но? – съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ неудовольствія спросилъ Шандонъ.

– Со времени полученія втораго письма, я думаю иначе.

– Это почему?

– A потому, что если это письмо указываетъ вамъ путь, то не разъясняетъ назначенія брига; между тѣмъ, необходимо знать, куда именно мы идемъ. Мы находимся въ открытомъ морѣ, и я спрашиваю васъ: естьли какая нибудь возможность получить третье письмо? Въ Гренландіи, какъ я не безъ основанія полагаю, почтовая часть оставляетъ желать очень многаго. Вотъ видите-ли, Шандонъ, по моему мнѣнію, капитанъ ждетъ насъ въ какомъ-нибудь датскомъ поселеніи, въ Гостейнборгѣ или Уппернавикѣ. По всѣмъ вѣроятіямъ, онъ отправился туда для пополненія груза тюленьихъ шкуръ, покупки собакъ и саней, и заготовки всего необходимаго для полярныхъ экспедицій. Поэтому, меня нисколько не изумитъ, если въ одно прекрасное утро онъ выйдетъ изъ своей каюты и совершенно спокойно станетъ распоряжаться на бригѣ.

– Быть можетъ,– сухо замѣтилъ Шандонъ; однако, вѣтеръ свѣжѣетъ и было-бы неблагоразумно во время такой погоды рисковать своими брамселями.

Шандонъ оставилъ доктора и приказалъ убрать верхніе паруса.

– Однако, онъ упорно стоитъ на своемъ,– замѣтилъ докторъ шкиперу.

– Да,– отвѣтилъ послѣдній,– и это тѣмъ непріятнѣе, докторъ, что, быть можетъ, вы правы.

Въ субботу, подъ вечеръ, Forward обогнулъ Галловейскій мысъ, маякъ котораго былъ замѣченъ на сѣверо-востокѣ. Ночью бригъ оставилъ мысы Кантайръ и Фэръ, къ тремъ часамъ прошелъ островъ Ратлинъ и Сѣвернымъ каналомъ вступилъ въ океанъ.

Это было въ воскресенье, 8 апрѣля. Англичане вообще, а англійскіе матросы въ особенности чтятъ воскресный день, и докторъ охотно принялъ на себя чтеніе библіи, что заняло добрую часть утра.

Вѣтеръ, принимавшій по временамъ размѣры урагана, грозилъ снести бригъ къ ирландскому берегу; волненіе было очень значительное, качка – крайне утомительная. Если у доктора не обнаружилось морской болѣзни, то потому только, что онъ этого не хотѣлъ, хотя мудренаго въ томъ ничего бы не было. Въ полдень, мысъ Мелингедъ скрылся изъ вида на югѣ; то былъ послѣдній клочекъ европейскаго материка, видѣнный отважными мореходами, и не одинъ изъ тѣхъ, кому не суждено было снова увидѣть этотъ мысъ, долго слѣдилъ за нимъ своими взорами.

Съ помощью секстанта и хронометра опредѣлили положеніе брига. Получили 55°57′ сѣв. широты и 7°40′ долготы, по гринвичскому меридіану.

Ураганъ стихъ къ девяти часамъ вечера; Forward, нисколько не убавляя ходу, держалъ курсъ на сѣверо-западъ. Въ этотъ день можно было сдѣлать оцѣнку морскихъ качествъ брига; ливерпульскіе моряки не ошиблись: Forward оказался отличнымъ паруснымъ судномъ.

Втеченіе нѣсколькихъ дней бригъ быстро подвигался на сѣверо-западъ; вѣтеръ отошелъ въ югу; море сильно волновалось; Forward шелъ подъ полными парусами. Буревѣстники и пуффины цѣлыми стаями носились надъ ютомъ; докторъ очень ловко застрѣлилъ одного изъ пуффиновъ, и птица упала на бригъ.

Симпсонъ, гарпунщикъ, взялъ ее и подалъ Клоубонни.

– Плохая дичь, докторъ,– сказалъ онъ.

– Изъ которой можно приготовить отличное кушанье.

– Какъ? Вы станете ѣсть эту дрянь?

– Да, и вы тоже,– засмѣялся Клоубонни.

– Бррр! – отвѣтилъ Симпсонъ. Мясо этой птицы отдаетъ ворванью и маслянисто, какъ у всѣхъ морскихъ птицъ.

– Ладно! – сказалъ докторъ. Я особеннымъ способомъ изготовлю эту дичь, и если послѣ того вы признаете въ ней морскую птицу, то я готовъ во всю жизнь не застрѣлить ни одного пуффина.

– Значитъ, вы ко всему еще и поваръ? спросилъ Джонсонъ.

– Ученый человѣкъ всего долженъ знать понемножку.

– Въ такомъ случаѣ, берегись, Симпсонъ,– сказалъ Джонсонъ. Докторъ – человѣкъ ловкій; пожалуй, онъ заставить насъ принять puffin'а за отличную куропатку.

Клоубонни однако сказалъ правду и не ударилъ въ грязь лицомъ. Онъ искусно снялъ съ пуффина слой жира, лежащій подъ кожею и въ особенности на ногахъ и устранилъ такимъ образомъ затхлость и запахъ рыбы, столь непріятные въ этой птицѣ. Приготовленнаго такимъ образомъ puffin'а всѣ, а въ томъ числѣ и самъ Симпсонъ, призвали отличною дичью.

Во время послѣдняго урагана Шандонъ могъ вполнѣ оцѣнить достоинства своего экипажа. Онъ изучалъ каждаго матроса отдѣльно, что обязанъ дѣлать каждый благоразумный начальникъ судна, желающій предупредить въ будущемъ большія опасности. Онъ зналъ теперь, на кого можно разсчитывать.

Джемсъ Уэлль душею и тѣломъ билъ преданъ Шандону; всякое дѣло онъ понималъ хорошо, былъ хорошій исполнитель, но ему недоставало иниціативы дѣйствія. Въ качествѣ второстепеннаго должностнаго лица на бригѣ, онъ былъ вполнѣ на своемъ мѣстѣ.

Джонсону, человѣку испытанному въ борьбѣ съ моремъ, вдоволь постранствовавшему по арктическому океану, учиться хладнокровію и отвагѣ не предстояло надобности.

Симпсонъ, гарпунщикъ, и Бэлль, плотникъ, были люди надежные, рабы своего долга и дисциплины. Фокеръ, воспитанный въ школѣ Джонсона, могъ оказать экспедиціи большія услуги.

Изъ другихъ матросовъ, Гарри и Больтонъ, повидимому, принадлежали къ числу лучшихъ. Больтонъ, человѣкъ веселый и словоохотливый, считался на бригѣ чѣмъ-то въ родѣ балагура; Гарри, малый лѣтъ тридцати пяти, имѣлъ энергическое лицо, но былъ нѣсколько блѣденъ и задумчивъ.

Матросы Клифтонъ, Грипперъ и Панъ, повидимому, менѣе пылкіе и рѣшительные, не прочь была при случаѣ и пороптать. Грйпперъ, въ моментъ отъѣзда брига, хотѣлъ даже отказаться отъ принятыхъ обязательствъ, и только чувство стыда удержало его на Forward'ѣ. Если все шло хорошо, не предстояло надобности подвергаться слишкомъ большимъ опасностямъ и работать черезчуръ усиленно, то на этихъ трехъ матросовъ можно было вполнѣ разсчитывать. Но имъ необходима была питательная пища, потому что сердце у нихъ находилось, такъ сказать, въ желудкѣ. Хотя и предупрежденные заранѣе, они съ трудомъ освоивались съ своимъ положеніемъ, за обѣдомъ скорбѣли объ отсутствіи водки, джина и старались наверстать недостающее на кофе и чаѣ, отпускавшихся на бригѣ съ нѣкоторою расточительностью.

Что касается двухъ машинистовъ, Брентона и Пловера, и кочегара Уэрена, то до сихъ поръ они рѣшительно ничего не дѣлали и только прохаживались или сидѣли скрестивши на груди руки. Итакъ, Шандонъ зналъ, что онъ могъ думать о каждомъ изъ своихъ подчиненныхъ.

14-го апрѣля Forward пересѣкъ большое теченіе гольфстрема, которое направляется вдоль восточныхъ береговъ Америки, доходитъ до Ньюфаундлэндъ, затѣмъ уклоняется на сѣверо-востокъ подъ 51°37′ широты и 22°58′ долготы въ двухстахъ миляхъ отъ Гренландіи. Становилось холодно; термометръ опустился до тридцати двухъ градусовъ (0° стоградуснаго термометра)[8]8
  Дѣло идетъ о термометрѣ Фаренгейта.


[Закрыть], т. е. до точки замерзанія.