Текст книги "Констанция. Книга четвертая"

ГЛАВА 5

Поздно вечером, когда уже были закончены сборы в дорогу, Арман де Бодуэн предложил Констанции заняться музицированием, чтобы отвлечь ее от тягостных мыслей. Констанция долго не соглашалась, ссылаясь на головную боль и плохое настроение. Но Арман был настойчив, он ласково уговаривал свою жену.

– Дорогая, музыка отвлечет тебя от мрачных мыслей, поднимет нам обоим настроение.

Констанция отрицательно покачала головой, но в конце концов согласилась. Она подсела к клавесину, а граф де Бодуэн развернул на изящном пюпитре ноты и взял в руку флейту. Несколько мгновений он настраивался, облокотившись на клавесин и полуприкрыв глаза. Наконец, кивнул головой и приложил флейту к губам. Констанция коснулась клавиш. У нее от природы был идеальный слух и, будучи в Париже, она научилась музицировать, не заглядывая в ноты.

Полилась легкая печальная музыка. Флейта то вторила клавесину, то начинала вести самостоятельную мелодию – и Констанция отдалась музыке. Ее тонкие пальцы прикасались к гладким прохладным клавишам, и инструмент отзывался на каждое прикосновение высоким мягким звуком.

Ночь, яркие полыхающие огоньки свечей, колеблющиеся на стенах тени, трепет пламени в камине и печальная музыка – все это так увлекло мужа и жену, что они не услышали, как к дому подъехала карета, запря женная четверкой белых лошадей.

На запятках кареты стоял лакей, а дверцы экипажа украшал королевский герб.

Занятые музыкой, ни Констанция, ни Арман не услышали, как хлопнула дверь кареты, откинулась ступенька и во двор вошел сам король Пьемонта Витторио.

Король не спешил войти во дворец графа де Бодуэна. Он стоял, прислонясь спиной к карете и глядя на освещенные окна, и слушал печальную мелодию флейты и клавесина.

– Откажись, откажись, Арман, – негромко сказала Констанция, – ты должен отказаться. Не оставляй меня одну. Возьми с собой в Мадрид.

Арман, на несколько мгновений оторвав флейту от губ, хотел произнести слова утешения, но не найдя этих слов, вновь припал к инструменту, и его пальцы пробежали по клапанам и вместо слов прозвучали печальные аккорды.

– Арман, ты меня слышишь? Ты слышишь, о чем я тебя прошу?

Граф де Бодуэн, не зная, что ответить жене, медленно отошел от клавесина и, продолжая прикасаться пальцами к клапанам, двинулся в соседнюю комнату. Констанция еще несколько мгновений продолжала играть на клавесине, сокрушенно покачивая головой.

Вдруг ее пальцы замерли. Она медленно поднялась и направилась вслед за мужем, который продолжал играть в соседней комнате.

– Не оставляй меня здесь одну. Не оставляй, – все настойчивее повторяла женщина.

А граф де Бодуэн будто и не слышал слов своей прекрасной жены. Он продолжал играть, его пальцы быстро пробегали по клапанам – звучала грустная мелодия.

– Я прошу тебя, Арман, прошу, не оставляй. Констанция, поняв, что муж не хочет слышать ее слова, взяла Армана за плечи и легонько встряхнула:

– Арман, ну я прошу тебя, прошу. Не оставляй меня, возьми меня с собой.

– Нет, – оторвав флейту от губ, резко бросил Арман и отошел от Констанции к окну. – Это приказ короля, и я не могу ослушаться.

– Но, Арман, ты не его раб. Ты свободный человек, ты мой муж и отец моего сына. Ведь ты сам хотел, чтобы я жила не у себя на родине, а вместе с тобой. Я послушно поехала вслед за тобой и оказалась в Пьемонте, а теперь ты хочешь бросить меня здесь. Ты же клялся, что всегда будешь рядом со мной. Всегда, всегда…

Констанция припала к груди своего мужа, а тот боялся посмотреть ей в глаза.

– Я, Арман, ношу твою фамилию, я под сердцем выносила твоего ребенка, наконец, я люблю тебя. А ты? Ты? Констанция схватила Армана за отвороты шелкового халата и привлекла к себе. Но граф де Бодуэн отворачивал голову, прятал свой взгляд.

Две тени, мужская и женская, то сливались, отражаясь на старинной шпалере, то расходились в разные стороны.

Пламя большого камина колебалось, выхватывая флейту, напряженно сжатую руку, закинутую голову с мольбой во взгляде, сверкающее ожерелье на шее Констанции.

– Арман, я прошу тебя, одумайся. Ведь твой отъезд принесет только несчастье.

– Я не могу, не могу, – заученно повторял граф. – Это приказ короля, и ослушаться я не вправе.

– Если ты больше не любишь меня, Арман, то по крайней мере, хотя бы защити меня, как свою жену.

– Ну что ты, дорогая, – надломленным голосом произнес граф де Бодуэн. – Я люблю тебя, люблю, Констанция. Неужели ты этого не понимаешь?

– Арман, я все прекрасно понимаю… Вдруг граф де Бодуэн вздрогнул и напрягся. Он услышал приближающиеся решительные шаги в соседней комнате. Граф отстранился от Констанции и поспешил к двери. Констанция с досадой поморщилась, а граф де Бодуэн, подойдя к двери, грозно закричал:

Если вы хотите войти, то входите! Что вы медлите и топчетесь на пороге.

Он схватился за массивную бронзовую ручку и дернул дверь на себя.

В дверном проеме в черной шляпе темным силуэтом на фоне пылающих свечей стоял король Пьемонта Витторио.

Граф де Бодуэн вздрогнул и отшатнулся. С его уст готовы были сорваться слова извинения, но король опередил своего подданного.

– Благодарю за приглашение, граф де Бодуэн. Король переступил порог.

– Ваше величество, – дрожащими губами зашептал Арман, – входите, ваше величество. Простите меня.

Арман склонился в низком поклоне.

А Констанция, увидев короля, прикусила губу, поспешно оправила полы своего шелкового халата и тоже поклонилась.

На губах короля Витторио появилась улыбка. Он был явно обрадован произведенным эффектом, он понимал, что ни граф де Бодуэн, ни его прекрасная жена не ожидали визита, тем более в столь позднее время.

– Ваше величество, простите, – засуетилась Констанция, оглядывая свой халат и пытаясь запахнуть расходящиеся полы.

– Нет-нет, графиня, – перебил ее король, – это вы должны простить меня, я нарушил ваш покой и ворвался в ваш дом.

Граф де Бодуэн отступил к стене, с изумлением глядя то на короля, то на свою супругу.

– Я слышал, как вы играли, – сказал король, снимая шляпу с лихо заломленными полями и сбрасывая темный бархатный плащ, – мне понравилась музыка, она взволновала мое сердце.

Граф де Бодуэн подбежал к монарху и принял плащ и шляпу, а король, поправив парик, поклонился Констанции.

– Право слово, вы играли прекрасно.

– Ну что вы, ваше величество, – смутилась Констанция.

– Я давно собирался нанести вам визит.

– Что мы можем сделать для вас, ваше величество? – суетливо осведомился граф де Бодуэн.

– Да ничего делать и не надо. Главное, успокойтесь, не волнуйтесь, ведите себя естественно, так, будто бы ничего не произошло.

Король передал трость графу де Бодуэну и, пройдясь по комнате, остановился у пюпитра с раскрытыми нотами.

– Но ведь что-то, ваше величество, мы должны сделать для вас? – вновь настойчиво поинтересовался граф де Бодуэн.

– Полноте, граф, не беспокойтесь. Единственное, что мне нужно – это ваша компания.

Граф де Бодуэн и Констанция переглянулись. А король Витторио, пожав плечами, принялся листать ноты.

– А вы могли бы для меня поиграть? – король взял с клавесина флейту и осмотрел ее. – Вы прекрасно сейчас играли.

Король прикоснулся к клапанам.

– Неужели вам, граф, не хочется продолжить игру? У вас так чудесно получалось!

Граф суетливо огляделся, как бы ища поддержки. Наконец, встретился взглядом с Констанцией, та кивнула головой.

Арман взял вторую флейту, потом бросился в соседнюю комнату и вернулся со вторым пюпитром, на котором стояли ноты. Констанция, понимая, что отказываться нельзя, уселась за клавесин. Установив пюпитр и подвинув тяжелый серебряный канделябр со свечами, Арман де Бодуэн приложил флейту к губам и начал играть. Констанция сидела неподвижно, не решаясь прикоснуться пальцами к клавишам. Король Витторио в нерешительности прошелся по комнате, на несколько мгновений замер у окна, затем резко обернулся и, схвативв руки вторую флейту, приложил ее к губам.

Граф де Бодуэн уступил место у пюпитра, но король Витторио начал играть, не заглядывая в ноты, и голоса двух флейт наполнили помещение. Казалось, что даже язычки пламени на свечах трепещут в такт музыке. Граф де Бодуэн понял, что король играет намного лучше его, проникновеннее и тоньше, он опустил свою флейту и стал перелистывать свои ноты.

Король Витторио играл, прикрыв глаза, а Констанция все еще не решалась прикоснуться к клавишам клавесина и поэтому во дворце графа Бодуэна звучала только флейта короля Витторио.

– Граф, играйте, – отведя флейту от губ, повелел король, – и если вы будете играть лучше меня, то я не обижусь.

– Да что вы, ваше величество, – смущенно замялся граф, не решаясь поднести флейту к губам.

– Графиня, в чем дело? Аккомпанируйте, – король повернулся к Констанции.

Констанция вздрогнула, и ее пальцы опустились на клавиши. Король Витторио поднес флейту к губам и заиграл снова, не глядя в ноты. Время от времени он бросал странные взгляды на графа Бодуэна.

Тот некоторое время стоял, насупив брови, затем тоже принялся музицировать. Король и граф явно состязались, стараясь показать свое искусство во всем блеске.

Король опустил флейту и, не глядя на графа де Бодуэна, спросил:

– Я отрываю вас, граф?

Арман тоже опустил флейту и несколько мгновений прислушивался к звукам клавесина. Затем немного виновато улыбнулся:

– Нет-нет, ваше величество. Это совсем не так. Услышав подобный ответ, король Пьемонта заулыбался. Он, собственно говоря, и не ожидал услышать другие слова. Но вдруг его лицо стало хмурым.

– Знаете, граф де Бодуэн, короли иногда испытывают удовольствие от тонкой лести от своих придворных, а подданные получают за это скорейшее продвижение по службе.

Констанция, продолжая играть, то и дело посматривала на короля и своего мужа. Она не слышала, о чем разговаривают мужчины, но видела их сосредоточенные лица, сверкающие в полумраке большой комнаты глаза.

А граф де Бодуэн и король Витторио вновь поднесли флейты к губам, их пальцы легко побежали по клапанам, и музыка флейт и клавесина вновь наполнила звуками комнату. Трепетали язычки пламени свечей, зыбкие тени метались по шпалерам, потрескивали дрова в огромном камине, а два флейтиста играли и играли, глядя в глаза друг другу. Они как бы состязались – кто же не выдержит первым, кто же опустит свою флейту.

Не выдержал король Витторио – он был нетерпелив и несдержан от природы.

– Вы, наверное, думаете, граф, сколько же я еще буду докучать вам своим визитом?

Арман хотел было начать отнекиваться, но король движением руки остановил его.

– Помолчите, граф. Я все прекрасно понимаю. И он зло швырнул флейту на пюпитр, но не рассчитал, и пюпитр с дребезжанием упал на пол, а флейта отлетела к стене.

– Играйте! Играйте, граф! Не оставляйте музыку! – приказал король, и его подданные выполнили этот приказ, не смея ослушаться своего монарха.

Король нервно прошелся по большой комнате, на несколько мгновений исчезнув в темном углу, потом вновь появился в лучах света, схватил свою черную шляпу, трость и, даже не попрощавшись, покинул комнату, хлопнув дверью.

Констанция вздрогнула от этого звука, потом вскочила, а муж, все еще боясь ослушаться приказа короля, продолжал дуть в флейту и нажимать на серебристые клапана.

– Ну, теперь-то ты, Арман, я надеюсь, все понял? Спаси меня!

Граф де Бодуэн отложил флейту и посмотрел на свою жену абсолютно непонимающим взглядом, наивным, как у ребенка.

– Спаси меня от короля, Арман. Спаси!

– Да нет, нет, – вдруг взорвался граф де Бодуэн. – Абсолютно нет никаких причин беспокоиться и опасаться короля. Я не вижу таких причин.

Он остановился перед Констанцией и замахал перед ее лицом указательным пальцем.

– Если ты, Констанция, не сможешь ему сопротивляться, то тогда должна винить себя, самое себя – и больше никого другого.

– Как ты можешь такое говорить?! – воскликнула Констанция, отшатнувшись от мужа. – Как ты можешь?!

И граф понял, что сказал совсем не то, что следовало бы. Он принялся извиняться.

– Констанция, прости меня, я не то сказал, прости.

Он несколько секунд смотрел в глаза жены. И в зеленоватых глазах Констанции, в которых дрожали огоньки свечей, и в темных глазах самого Армана стояли слезы. Мужчина и женщина не выдержали и бросились в объятия друг другу, слившись в жарком поцелуе.

Но если бы кто-нибудь из них подошел в это время и взглянул в окно, то увидел бы короля Пьемонта Витторио, стоявшего посреди двора с опущенной головой. Король держал в руках трость с костяным набалдашником, с золотой монограммой и королевским гербом. Он держал трость так, как держит рыцарь меч, готовясь броситься в бой. Длинная уродливая тень тянулась от ног короля и ложилась на стену дворца графа де Бодуэна.

Слуги у кареты замерли в ожидании, испуганно поглядывая на застывшую фигуру своего повелителя, боясь даже перешептываться. Только лошади нетерпеливо постукивали копытами по мостовой, косили влажными глазами на короля Витторио, стригли ушами и тихо ржали.

– К черту! К дьяволу! К дьяволу все условности, – шептал король. – Мне все надоело, моя пытка уже становится невыносимой. Мое сердце разрывается от боли. Я не могу на все это смотреть, не могу слышать ее голос, ощущать запах ее тела. Я не могу даже покинуть этот Двор и стою здесь, как часовой. А она в это время, возможно, целуется со своим мужем, клянется ему в любви, а он, будто бы ни о чем не догадываясь, обещает ей как можно скорее вернуться из Испании, с честью выполнив мое поручение. Боже, боже мой! До чего я дошел!

Король сердито топнул каблуком в мостовую и вдруг сорвался с места, подбежал к карете, но вместо того чтобы сесть в карету, вскочил на козлы, столкнув кучера и, щелкнув длинным кнутом, резко дернул вожжи, кони рванули с места так сильно, что лакей, стоявший на запятках, не удержался и свалился на землю.

– Пошли! Пошли! – кричал король Витторио, щелкая кнутом.

Карета с грохотом мчалась по ночным улицам Турина.

– Вперед! Вперед! Что вы тянетесь, как мертвые? – вопил король, хотя лошади неслись изо всех сил.

И только чудо спасало короля Витторио от того, чтобы он не разбился. Мелькали столбы с чадящими фонарями, здания дворцов, площади. Испуганные прохожие шарахались в стороны, прижимаясь к стенам. Ночной дозор хотел было задержать бешено мчащуюся карету, но кто-то из солдат успел заметить герб и на всю улицузакричал:

– Дорогу королю! Это королевская карета! Офицеры вытянулись, отдавая честь и испуганно переглянулись.

– Куда это он так мчится? Наверное, в Леруа, эта дорога ведет туда.

– Да-да, это дорога в Леруа.

По-моему, король сидит на козлах, – сказал высокий офицер.

– Ты что? Этого не может быть, – заспорил другой. – Король сидел в карете, я видел его профиль.

– Оставь, разве можно что-нибудь рассмотреть внутри, когда карета несется с такой сумасшедшей скоростью!

– Да-да, так недолго и разбиться. В конце улицы слышался грохот, цокот копыт и неистовый крик:

– Скорей! Скорей!

Грохот быстро удалялся. Офицеры вновь переглянулись, поправили шпаги, мушкеты и неторопливо двинулись по улице в сторону королевского дворца.

А Арман и Констанция, даже услышав грохот отъезжающей кареты и возгласы короля, не разжали объятий. Они стояли, прижавшись друг к другу, Арман положил свою голову на плечо Констанции и тихо шептал ей на ухо.

– Не беспокойся, дорогая, я очень скоро вернусь и все будет хорошо. Вот увидишь, не пройдет и месяца, как я буду в Турине. Мы будем вместе и, может быть, если ничего не помешает, уедем вместе в Париж. А если ты хочешь, то поедем в твое имение в Мато. Хочешь?

– Да, да, Арман. Я хочу как можно скорее уехать отсюда. Мне страшно, страшно, по – настоящему страшно. И не только за себя, но и за тебя, за нашего малыша.

– Да нет же, Констанция, не стоит так беспокоиться. Ведь я оставляю тебя не одну. Здесь моя мать, мой дворец. Так что ты, дорогая, будешь в полной безопасности.

– Мне, Арман, очень хотелось бы в это верить.

– Мне кажется, дорогая, что ты вбила в свою голову все эти страхи. Твое воображение мешает тебе жить.

– Какие страхи? Арман, – воскликнула Констанция, отстраняясь от мужа, – это не страхи, я просто физически ощущаю, как король пожирает меня глазами. Физически, кожей, сердцем, душой…

– Нет, нет, Констанция, успокойся. Все это далеко не так. Наш король не такой ужасный человек, как ты думаешь.

– Я не знаю, Арман, почему ты мне не веришь. Но я чувствую, что я не ошибаюсь.

– Хорошо, дорогая, вскоре я вернусь и наша жизнь изменится.

Арман погладил Констанцию по густым волнистым волосам.

– Все образуется, все будет хорошо, не стоит беспокоиться. Ты мне веришь?

– Да, Арман, я хочу тебе верить.

– Ну вот тогда все прекрасно. А сейчас пойдем спать. Пойдем. Я хочу, чтобы эта ночь была нашей. Ведь мы с тобой очень долго не увидимся.

Граф де Бодуэн взял за руку Констанцию и повел ее в спальню. Констанция шла рядом со своим мужем, ее лицо было грустным, и выглядела она поникшей. Граф де Бодуэн захлопнул дверь и, взяв Констанцию на руки, легко понес к огромному ложу под белым балдахином.

Констанция была безропотна и молчалива, будто из нее ушла жизнь. День тянулся за днем, неделя за неделей. Изредка из далекой Испании приходили известия от Армана. Он клялся в любви, заверялКонстанцию в силе своих чувств. А в конце обязательно извинялся, что все еще никак не может справиться с поручением короля, что происходят всевозможные задержки, и он не может приехать в срок, как обещал. Констанция, распечатывая каждое новое письмо, чувствовала, что в нем не будет ничего утешительного и что ее муж вернется из Мадрида еще не скоро.

Старая графиня после того, как ее сын уехал в Испанию с секретной миссией, почувствовала себя полновластной хозяйкой дворца. Она расхаживала по комнатам дворца, грозно покрикивала на слуг, раздавала им всевозможные приказания, а на Констанцию поглядывала свысока. Время от времени старая графиня играла со своим внуком Мишелем, а когда ей это надоедало, она приглашала своих подруг, желчных и язвительных придворных дам. И они все, усевшись за большим столом в гостиной, принимались играть в карты, сплетничать, заниматься пересудами, обговаривая и издеваясь над теми придворными, кого не было за их столом.

Иногда графиня приглашала свою невестку присоединиться к ним. Чаще всего Констанция отказывалась, ведь ей совсем не хотелось слушать сплетни, их старческие дребезжащие голоса, воспоминания о каком-то далеком прошлом, когда все было не так, когда молодежь была не такой строптивой, когда нравы были иные, а в отношениях царила честность.

Старухи говорили о том, что в старые добрые времена они все были красавицами, все пользовались успехом у мужчин. И Констанция, поглядывая на их сморщенные лица с выцветшими водянистыми глазами, изумлялись.

«Да неужели вот эти старые злые и желчные ведьмы когда-то могли быть красивыми, когда – то могли волновать сердца мужчин… А может быть, так оно и было?». Вот и сегодня престарелые дамы собрались за карточным столом. – А помнишь, – воскликнула графиня Леруа, – как несколько лет тому назад за меня дрался на дуэли маркиз… Э-э, как же его звали?

– Да-да, я прекрасно помню. Какой это был замечательный мужчина. Жаль, что он погиб во время войны.

– Да, жаль, – ответила маркиза. Графиня де Бодуэн приложила кружевной платочек к своим глазам, смахивая слезу.

– А барон Лакруа, помните, маркиза, какой это был видным мужчина, какие у него были пышные усы.

– О, да! Это был самый красивый рыцарь в нашем королевстве. Когда он появлялся при дворе, все дамы провожали его вожделенным взглядом. Только жаль, что его жизнь сложилась так неудачно – от слишком большого количества выпитого вина, да от своих любовных приключений, он, бедняжка, сошел с ума.

– А где он сейчас? – поинтересовалась графиня де Бодуэн, не глядя на свою невестку.

– Он где-то в своем поместье, старый и совсем не похож на прекрасного и благородного рыцаря.

Переговариваясь, женщины продолжали игру, тасовали карты. Констанция обычно не участвовала в подобных разговорах и не играла в карты. Она даже не следила за игрой и зачастую проигрывала. Сегодня Констанция сидела со всеми за столом, но мысли ее были очень далеко отсюда.

– Дорогая, а почему вы не смеетесь?

– Смеяться? – оторвала глаза от карт Констанция. – А над чем же, маркиза, я должна смеяться?

– Как? Вы что, не слышали?

– Извините, я увлеклась игрой и не слышала.

– Как это, графиня, вы увлеклись игрой? Вы же вместо дамы бросили крестового короля.

Констанция недовольно посмотрела на стол и увидела, что, действительно, ошиблась.

– Да это и не удивительно, что моя невестка бросила вместо дамы крестового короля. Старухи захихикали.

– Да-да, графиня, все сейчас только и думают, что о короле.

– Кто думает о короле? – спохватилась Констанция.

– Как это кто? Все дамы в нашем королевстве только и думают о короле, – проговорила маркиза Леруа, – ведь он такой сильный, такой желанный.

– Перестаньте, – Констанция бросила карты и встала из-за стола.

Вдруг дверь гостиной распахнулась, и слуга громко выкрикнул:

– Ее величество королева.

Все женщины поднялись со своих мест и склонили головы. Королева быстро вошла в гостиную вместе с двумя сопровождающими ее фрейлинами. Тяжелая меховая накидка спадала чуть ли не до самой земли. Королева подошла к столу и с интересом посмотрела на всех собравшихся. Но тут ее взгляд встретился со взглядом графини де Бодуэн.

– Вы, Констанция, тоже играете в карты?

– Да, ваше величество, – Констанция сделала книксен.

– Я понимаю, – сказала королева, прохаживаясь около стола. – В эти холодные дни невозможно обойтись без азартных, веселящих кровь игр.

Маркиза Леруа вдруг хихикнула.

– Знаете, ваше величество, все при дворе только и говорят, что холода будут держаться до тех пор, пока наш король находится в загородном доме.

– Да-да, маркиза, но все же надо жить и не обращать внимания на холод, – на лице королевы отразилась досада. Она даже не пыталась ее скрыть.

– У вас, графиня, здесь хорошо – тепло и уютно. А вот у меня во дворце холод. К столу не подают вино и все ходят озабоченные и злые.

– Что я могу поделать? – Констанция поклонилась королеве. – Приходите к нам на обед, у нас подают пирожные, наливают вино. Мы стараемся себе ни в чем не отказывать.

– Да-да, вам хорошо, – язвительно улыбнулась королева, – я вам, мадам Констанция, даже завидую.

– Нечему, собственно говоря, завидовать, ваше величество, – склонив голову, глядя себе под ноги, произнесла Констанция де Бодуэн.

– Это вам так кажется, графиня. А я думаю, что вам как раз можно позавидовать. – И не прощаясь, так же стремительно, как появилась, королева направилась к выходу.

Старухи переглянулись, покивали головами и взялись за карты. А Констанция так и осталась стоять, не зная, присесть ей к столу или удалиться в свою комнату.

– Она святая, – вдруг произнесла одна из старух, глядя на закрывшуюся за королевой Пьемонта дверь.

– Да-да, она святая, – подтвердила мать Армана. – Но и король тоже хорош.

– Он страстный и сильный, – глядя на Констанцию, сказала маркиза.

Констанция подошла и заняла свое место за столом, положив руки на глянцевые листы карт.

Одна из женщин посмотрела на Констанцию и громко осведомилась:

– Графиня де Бодуэн, пишет ли вам ваш муж из Испании?

– Да, пишет, – коротко ответила Констанция.

– И как долго он еще будет находиться вдали от нас?

Констанция не зная, что ответить любопытной даме, пожала плечами.

– А зачем собственно, он так надолго уехал в Испанию?

– Он выполняет поручения короля, у него секретная миссия, – ответила Констанция.

– Секретная? – изумилась баронесса, глядя на старую графиню де Бодуэн.

– Да, секретная, – криво усмехнулась старуха.

– Я просто обожаю секреты, – расхохоталась баронесса.

Ей начали вторить все собравшиеся за большим столом. Смех был настолько неестественным, что Констанция догадалась – он относится не столько к миссии ее мужа, сколько к ней самой. Ее глаза блеснули. Смех тут же смолк. Но баронесса решила продолжить этот щекочущий нервы разговор.

– А в чем, собственно говоря, Констанция, секретность миссии графа де Бодуэна?

– Извините, но я в этом вопросе не осведомлена.

– Ах, вы не знаете?! Муж не рассказал вам?

– Нет, не рассказал, – коротко, стараясь пресечь подобный разговор, ответила Констанция.

Но баронессе, казалось, только это и надо было. Она приподнялась из-за стола, подалась вперед к Констанции и громко сказала:

– Дорогая графиня, неужели вам неизвестно, что все при дворе знают, в чем заключается секретная миссия вашего мужа?

Констанция вжалась в кресло.

– И в чем же? – осведомилась маркиза.

– В чем? А спросите у графини.

Констанция огляделась по сторонам, ища поддержки. Но старая графиня де Бодуэн молча перебирала карты в дряблых пальцах и по ее лицу было видно, что она абсолютно не собиралась помогать своей молодой невестке найти выход из довольно щекотливого положения, что ей даже нравится, как беспощадно и жестоко с ней разговаривают ее подруги.

– Ну и в чем же, баронесса, коль вы так прекрасно осведомлены, секретность миссии моего мужа? – Констанция поднялась и отшвырнула карты.

– Наш король отправил графа де Бодуэна с очень-очень секретной миссией, как можно дальше от Турина, только лишь для того, чтобы вы, дорогая графиня, остались в одиночестве.

– Мне все равно, – проговорила Констанция и выбежала из зала.

Вслед ей понесся дребезжащий хохот.

– Хватит, хватит, – успокоила всех старая графиня. – Я думаю, что, в конце концов, эта парижская гордячка все поймет.

– А король, – сказала маркиза, – как уехал из Турина в свой загородный дворец, так уже несколько недель не появляется при дворе.

– Совсем не появляется? – поинтересовалась баронесса.

– Да, дорогая, совсем. Он даже не принимает своих министров.

– А послов? – не унималась баронесса.

– Какие послы?! Король просто обезумел от страсти, он сам не в себе.

– Полноте вам, – попыталась урезонить своих подруг графиня де Бодуэн. – Все как-нибудь образуется.

– Конечно, конечно же, образуется, – воскликнула маркиза. – Но, возможно, не так быстро. Хотя я уже давно не выдержала бы. Ведь король в сущности довольно привлекательный и сильный мужчина. Мне непонятны мотивы поведения кое-кого из наших знакомых.

– Да-да, – закивала головой старая графиня де Бодуэн, – мне тоже, если быть откровенной, не понятно ее поведение.

Женщины смолкли, только перебрасывались картами. Но через несколько минут разговор вновь завертелся вокруг любимой темы – придворная жизнь.

– Королева, в самом деле, прекрасная женщина, – сказала баронесса.

– Прекрасная, но несчастная, – заметила маркиза.

– Ну что вы, полноте вам, – старая графиня де Бодуэн посмотрела на маркизу, – у короля прекрасный сын, прекрасный наследник, и его жена, в целом, счастливая женщина. Она в этой жизни получила все, что хотела.

– Вряд ли, вряд ли, графиня, все. Ей хочется любви, а король холоден и, как женщина, я понимаю, как тяжко это переносить.

Констанция сидела в детской над коляской своего сына. Мальчик спал, лицо его было безмятежным. Ребенок был похож на ангела. Констанция прикоснулась к его кудряшкам, пригладила их, наклонилась и нежно поцеловала спящего сына в лобик.

Ребенок приоткрыл глаза и, увидев над собой склоненную мать, улыбнулся, потянувшись к ней розовыми ручонками.

Констанция взяла руки сына в свои и перецеловала каждый пальчик. Мишель улыбнулся еще шире, но вдруг громко заплакал. Няня, дремавшая в углу, бросилась к ребенку.

– Мадам, мадам, он наверное, хочет кушать.

– Нет-нет, дорогая, погоди, – сказала Констанция, – я хочу с ним немного поиграть. Ты можешь быть свободна, иди в соседнюю комнату. Я хочу побыть с ним одна.

Няня удалилась. А Констанция, взяв ребенка на руки и крепко прижав к груди, принялась расхаживать от одной стены к другой, тихо напевая ему.

Ребенок, убаюканный голосом матери, снова уснул. Он, хоть и был тяжелым, но Констанции казался легче перышка.

– Мишель, Мишель, скоро вернется наш отец. Мы будем все вместе, он тебя так любит и в каждом письме спрашивает, сильно ли ты подрос. Боже, почему моя жизнь так складывается? – шептала на ухо сыну Констанция.

Ребенок шевельнулся и на его пухлом розовом личике появилась улыбка, но глаз он не открывал.

– Спи, спи, малыш, это я так. Извини, – попросила прощения у спящего сына Констанция, продолжая расхаживать по комнате.

Она на несколько мгновений замерла у камина, над которым висело большое зеркало в массивной золоченой раме. Она всматривалась в свое молодое прекрасное лицо, смотрела на спящего сына, который спал, положив ей головку на плечо. Ее сердце билось, а грудь вздымалась.

– Боже, когда же, в конце концов, вернется Арман? Когда кончится эта пытка? Когда все перестанут косо смотреть в мою сторону и докучать своими расспросами, грязными намеками. Как мне все это надоело! Как хочется уехать! В Париж или в Мато. Мишель, мой маленький сын, расти как можно скорее. Как можно быстрее становись на ноги, а потом мы вместе уедем во Францию, покинем Пьемонт, Турин, этот дворец. Будем жить в другом месте, среди других людей, не таких злых, глупых. Мы будем жить в Мато, я расскажу тебе о том, как когда-то большущий рыжий кот спас меня от огромной серой крысы. Ты увидишь там портрет своей бабушки, моей матери, которую я, к сожалению, почти не помню. Там очень хорошие люди, очень большой старинный парк, много красивых цветов. А еще не очень далеко океан. Констанция повернулась.

– Слышишь меня, Мишель, там океан, по которому плавают корабли с большими белыми парусами. А над синими волнами летают белоснежные чайки. Они кричат, размахивают крыльями, зовут с собой. И может быть, мы с тобой, Мишель, покинем Францию и поплывем по синему – синему морю куда-нибудь оченьдалеко, туда, где нас с тобой никто не знает, где никто не будет мешать нам строить свою собственную жизнь, такую, как хочется нам. А пока спи, Мишель, спи, мой маленький, набирайся сил.

Констанция подошла к колыбели и уложила малыша. Тот сладко зачмокал губками, Констанция даже прослезилась, глядя на его розовое невинное личико, потом повернулась и медленно, тихо ступая, покинула комнату.

Осторожно подойдя к двери гостиной, Констанция замерла, прислушиваясь. В гостиной все еще продолжалась игра. Подруги старой графини де Бодуэн сплетничали, хихикали, восклицали и хлопали в ладоши. Констанция поморщилась, развернулась и направилась в свою комнату. Она достала из секретера последнее письмо Армана и принялась его перечитывать. Слова расплывались перед глазами, и Констанция поняла, что плачет, она ощутила, как ей одиноко и холодно в этом огромном пустынном дворце графов де Бодуэн, как ей хочется бросить все и умчаться прочь. И еще она поняла, что согласна променять этот