Текст книги "Святилище кровавой луны"

Дэкс.
Глава 9

«Ботинок Пивовара», обитель эля, попахивающего кожей, и еды, которая выглядит как твоя погибель, – а вместе на вкус как сожаление.

Мне неловко каждый раз, когда вижу вывеску. Слоги «Пи» и «ва» на вывеске частично стерлись, так что теперь на ней написано «Ботинок вора». Когда мы были моложе, Сэйя взяла меня на «слабо» стереть пару букв с помощью моих способностей, а Венсен взял на себя смелость стереть буквы «П» и «и». Он нашел это уморительным, а меня это должно было оттолкнуть. Но я была юна и думала, что он был даром богов, поэтому я смеялась вместе с ним и сказала ему, что он самый веселый человек, которого я когда-либо встречала.

Отвратительно.

Даже не могу сосчитать, сколько раз я открывала эту входную дверь, бледная от стыда, пахнущая грехами прошлой ночи. Каждый раз, когда мы оказывались в Зарлоре, мы останавливались здесь; напивались до беспамятства внизу, а потом поднимались наверх, чтобы заняться вещами, о которых я не хочу думать, будучи трезвой. Сэйя говорила мне, что это нормально, когда у тебя есть бывший любовник, к которому ты продолжаешь возвращаться, но когда твой бывший любовник – Венсен, начинаешь задумываться о том, в каком же ты отчаянии.

Окна приобрели бурый оттенок ввиду очевидного отсутствия уборки, в такие моменты я благодарна, что у меня только частично эльфийский слух благодаря моему ожерелью, поскольку я едва способна расслышать отчетливый звук ударов о спинку кровати и показные женские стоны.

Прошу, только не говорите мне, что это Венсен.

– Откуда ты знаешь, что он здесь? – из размышлений меня вырывает голос Гидеона. Его голос – искра, разжигающая мой гнев. Мне нужно зайти в эту гостиницу, более того, встретиться с Венсеном, и, вдобавок ко всему, со мной магически связана тень.

– Потому что он придурок, который не встает с постели до обеда, – ворчу я, направляясь к зеленой двери. Я подумываю попросить его остаться снаружи, но быстро отказываюсь от этой идеи; если я проклята застать Венсена в компрометирующем положении, то и Гидеон тоже.

В таверне витает запах плесени и телесных выделений, и у меня срабатывает рвотный рефлекс.

– Дэкс, – голос из-за стойки разносится по таверне.

Она привыкла видеть, как я ухожу ранним утром, а не прихожу в середине дня. Мои глаза встречаются через всю таверну с ее глазами, синева океана резко выделяется на фоне ее переливчатой кожи. Я могу лишь разглядеть тонкие белые линии чешуек, которые так и не выстроились должным образом. Она говорила, что ее мать – эльфийка и именно поэтому она выбрала жизнь на суше, а не с нимфами в море.

Она округляет глаза по мере того, как ее взгляд опускается к моему животу, и, несмотря на застывшее на ее лице разочарование, все, о чем я могу думать, – это о том, что она слишком красива для этого места. Может быть, мне стоит просто отдать ей все монеты той женщины, чтобы у нее наконец-то набралось достаточно денег, чтобы уехать из Зарлора.

– Что бы ты ни думала, он не от него, – говорю я слишком поспешно, надеясь, что огромное количество коричневой мебели и стены в комнате отвлекут от жара, приливающего к моим щекам. – Он ненастоящий, – шепчу я, подмигивая ей.

– Хорошо, потому что, если бы виновником оказался Венсен, я бы врезала ему как следует. – Произнося это, она ухмыляется, кивая на мой живот, но что-то подсказывает мне: она не шутит.

От ее теплого смеха у меня в животе вспыхивают звезды. Я бы все отдала, чтобы прислониться к ней и почувствовать, как она трепещет. Илрин наполняет это место радостью – радостью, которая, кажется, предназначена лишь для меня.

Я знаю в глубине души, что никогда бы не простила себе, если бы втянула Илрин в свои неприятности. Она считает, что я дочь торговца, который перемещается из королевства в королевство, пытаясь найти лучшие товары. Я, разумеется, не собираюсь рассказывать ей, что на самом деле мой отец – король.

В одно мгновение смех стихает, и мягкая чешуя на ее шее твердеет, когда в мою сторону направляется струя воды. Теплая рука хватает меня за предплечье, уводя с линии прицела и огревая ничего не подозревающего посетителя по затылку. Я резко вскидываю голову и замечаю, что Гидеон испепеляет взглядом Илрин так, словно готов объявить войну.

– Вы не оплатили свой счет, – рявкает Илрин гортанным и убийственно опасным голосом кому-то позади меня, в то время как запястье посетителя сковывает вода, когда он пытается проскользнуть мимо и выскочить за дверь. Ее голос далеко не так силен, как голос Гидеона, но каким-то образом он точно так же поднимает уровень адреналина в моей крови.

Мужчина бормочет что-то нечленораздельное, и при взмахе ее свободной руки воздух наполняется звоном монет, падающих на случайный столик, и вода рассеивается. Мне кажется, я могу разобрать его слова вплоть до «сдачу оставь себе», но я не уверена.

Мужчина переступает порог, и на лице Илрин снова расцветает теплая улыбка. Боги, мне следовало отправиться домой с ней, пусть даже всего на одно жалкое утро. Несмотря на ее шелковистую, гладкую кожу, ее точеный подбородок говорит мне о том, что все, что она делает, вошло бы в историю.

И снова еще одно сожаление, связанное с этой гостиницей, – по какой-то неизвестной причине я забиралась под простыни с Венсеном. Раньше мне никогда не нравились косые взгляды, которые она посылала в его сторону, но теперь я живу ради них.

– Я не доверяю ее меткости. Пойдем, пока она снова не промахнулась, – говорит Гидеон с оттенком раздражения, причину которого я не могу понять.

На какой-то краткий миг я совсем забыла о Гидеоне. Это был поистине благословенный момент. Но ничто не длится вечно. Чем скорее я смогу избавиться от Гидеона, тем скорее смогу насладиться временем любования гипнотическими глазами Илрин.

– А этот придурок здесь, – спрашиваю я, прежде чем быстро добавить, – один?

Она напрягается от моих слов, словно предпочитает об этом не думать.

– Та же комната, что и обычно, – говорит она, чуть понизив голос.

Я мешкаю, опасаясь, что она может разочароваться во мне. Но я киваю, бормоча слова благодарности, и поднимаюсь по изогнутой лестнице в другой конец помещения, вздрагивая, когда под моими шагами скрипит дерево, но остается совершенно беззвучным под шагами Гидеона.

Интересно, слышит ли он, как быстро бьется мое сердце, и знает ли он, чего я опасаюсь, когда мы приближаемся к Венсену. Мог ли он видеть фрагменты моих воспоминаний, когда застрял у меня в голове? Знает ли он, во что мы вот-вот ввяжемся?

Знание, что сегодня наша встреча пройдет без последствий, греет мне душу. Каждый раз перед встречей с Венсеном мое тело кричит, борясь с каждым шагом, который приближает меня к нему. Но, как только он оказывается передо мной, что-то щелкает, и я готова броситься на него и биться не на жизнь, а на смерть.

Мои ноги инстинктивно останавливаются прямо перед его дверью, и я чувствую присутствие Гидеона прямо у себя за спиной. Воздух пропитан враждебностью, но не похоже, что она направлена на меня. Коридоры пусты, если не считать редких масляных фонарей, висящих на потолке. Я точно знаю, что в большинстве комнат нет окон, и мое лучшее предположение заключается в том, что стало слишком дорого продолжать заменять окна после каждого «инцидента».

Сделав глубокий вдох, я собираюсь с духом морально и эмоционально. Я знаю, что Венсен выкинет нечто пошлое и примитивное, и, честно говоря, не знаю наверняка, как я восприму это теперь, еще и в присутствии Гидеона. Он может подумать, что я слабая из-за того, что позволяю кому-то говорить со мной так, как это делает Венсен. Или он может подумать, что я такая же, как Венсен.

Нет, не имеет значения, что подумает Гидеон. Я не позволю себе чувствовать себя ничтожеством только потому, что беспокоюсь о том, что обо мне подумает какой-то мужчина. Он может составить собственное мнение обо мне, точно так же как у меня сложилось мнение о нем.

– Какие-то проблемы? – в голосе Гидеона ехидство, что только подтверждает мою предыдущую мысль: к черту то, что он думает.

Колотя в дверь изо всех сил, я слышу стон, доносящийся с другой стороны.

– Вставай, – приказываю я, пытаясь использовать ту же напористость, которую слышу в голосе Гидеона.

Мне удается разобрать лишь вереницу бормотаний и проклятий, за которыми следуют подчеркнутые глухие удары и топот, ведущие к двери.

– Чего? – выпаливает Венсен, распахивая дверь.

Я ничего не могу с собой поделать и скольжу взглядом по его голому, не очень-то мускулистому торсу, к нижней половине его тела, обнаженной и выставленной на всеобщее обозрение. К горлу подступает желчь, оставляя за собой гнилостный привкус, который сохранится на весь день. Мои мышцы реагируют быстрее, чем я успеваю приказать им остановиться, очевидно, тоже возмущенные этим зрелищем. Я с визгом разворачиваюсь, врезаюсь плечом в Гидеона и закрываю глаза ладонью, стараясь не побледнеть.

– Убери эту штуку подальше, – рявкаю я, как будто могу потерять зрение, если увижу ее вновь.

– Раньше ты не жаловалась, – усмехается Венсен, отчего мои мышцы начинают протестовать сильнее.

Я слышу удаляющиеся от меня шаги, а затем скрип кровати, прогибающейся под его весом. И только когда мои уши наполняет шелест его простыней, я чувствую себя в достаточной безопасности, чтобы убрать руку с лица.

– Помнится мне, в прошлый раз у тебя была совсем другая реакция на Лорда Хардвика, сладкие щечки. Я бы даже сказал, более влажная реакция. – Он подмигивает мне, и я едва сдерживаю рвотный позыв. Ненависть Гидеона витает в воздухе, он смотрит на крылья Венсена взглядом, выражающим закостенелую зависть.

– Ты пришла, чтобы принять мое предложение? – ухмыляется Венсен.

Мерзость. Я мгновенно корчусь. Неужели он не понимает значения слова «нет»?

Я обвожу взглядом комнату, пытаясь унять свое раздражение. Неудивительно, что комната такая же грязная и обветшалая, как и остальная часть таверны: испачканные простыни, частично разорванные занавески, прикроватная тумба, ножки которой подпирают три книги для равновесия, и камин, который не работает.

Мое внимание привлекает собственное отражение, и в моей груди поднимается паника. Сквозь косу, которая всего несколько дней назад была насыщенного коричневого цвета, пробиваются серебристые пряди, и теперь она тускло-серовато-каштановая. И мне интересно, сколько людей заметили в моих каштановых волосах серебристые и алые пряди.

Имбирь обжигает мне язык, когда я резко отвечаю:

– Я здесь по делу. – Бросив косой взгляд на Гидеона, я замечаю: в его темнеющем взгляде смешались ярость и замешательство. Виски стекает по моим вкусовым рецепторам, когда Венсен хохочет, и мои зубы начинают скрежетать сами по себе.

– Он мне не нравится, – рычит Гидеон, делая шаг вперед, словно пытаясь запугать Венсена.

– Забудь о том, что слышала, на самом деле ты можешь совместить приятное с полезным. – Венсен обводит взглядом мое тело сверху донизу. Желание выползти из собственной кожи заполняет каждый дюйм меня.

– Я здесь по поводу книги, за которую тебе заплатил сатир. – Я достаю нож из кармана, вертя его в пальцах, чтобы, если это возможно, он перестал вести себя по-детски и сосредоточился на моей цели пребывания здесь. В его глазах играет интерес, как будто мой вопрос абсурден, хоть ему и любопытно, почему я задаю его. – Расскажи мне о ней подробнее.

Гидеон слегка подается вперед, ожидая услышать, что скажет крылатый самец.

Венсен пожимает плечами и делает большой глоток из кувшина, который стоит на полу около кровати.

– Особо нечего сказать. Ему нужна была «Книга Сумрака». Я получил «Книгу Сумрака». И теперь эта подделка у тебя.

– Он бесполезен, – глумится Гидеон, драматично складывая руки на груди.

Так странно наблюдать, как один мужчина реагирует с таким напором, в то время как другой едва ли и глазом моргнул. Притворяться, что я не знаю о существовании Гидеона, – это то, к чему невозможно привыкнуть.

Я пытаюсь сосредоточиться на беседе.

– Где ты ее нашел? – в глазах Венсена сверкает гордость, и его губы изгибаются в самодовольной усмешке. Наконец-то.

– Я украл ее в одном из обычных обиталищ чернокровников, чувак был практически древним. Он оставил ее на скамейке специально для меня. Я усыпил гончих, подсыпал кое-что в питье Черной Крови, а остальные не могли понять, что на них нашло.

Боги, ему лучше надеяться, что его никто не видел, иначе ему крышка. Хотя в этом нет никакого смысла. Наверняка они бы поместили книгу, в которой скрывается что-то настолько смертоносное, в более безопасное место? Если Гидеон захочет отправиться в Ренлорк, чтобы узнать точное местонахождение его книги в то время, тогда он сам по себе. Мне ни за что не попасть в город в качестве одинокой путешественницы.

– Погоди, откуда ты вообще узнал, как выглядела книга? – это было то, что я никак не могла понять. Когда я впервые увидела книгу, на ней не было никаких надписей, указывающих на то, что это «Книга Сумрака».

– А я и не знал, – зевнул он, взъерошивая свои золотистые волосы. – Просто у меня было внутреннее предчувствие.

Ну, опять. Все больше брешей в этой истории. Я слегка поворачиваюсь, чтобы изучить лицо Гидеона, и обнаруживаю, что он рассматривает Венсена, принижая его своим пристальным взглядом.

– Могу предположить, ты ощутил исходящую от нее силу. – Полагаю, отчасти это логично, за исключением того, что я не чувствовала ее силы, пока не прикоснулась к ней.

– О чем ты? На ощупь это обычная книга. – Судя по выражению лица, он не лжет. Я думаю о том, стоит ли продолжать расспросы, но вспоминаю, что даже сатир совсем не ощутил ее силы. Из всех существ, помимо меня, на нее обратила внимание только адская гончая.

– Сатир рассказал тебе, что в ней?

– Поцелуй меня, и я расскажу тебе. – Он поджимает губы, посылая мне воздушный поцелуй и обольстительный взгляд.

Я достаю нож.

– Это единственное, что коснется тебя. – Каждый раз, когда я вижу его, я задаюсь вопросом, что, во имя богов, я в нем нашла. Если бы Коллая была все еще жива, я уверена, она не дала бы своего благословения ни на один подобный союз.

– С тобой никакого веселья. – Он надувает губы, как ребенок, и выжидающе смотрит на меня, будто я могу передумать. И вздыхает. – Пролистнул несколько страниц, но она показалась скучной. – Венсен уютно устроился в кровати, и Гидеон напрягся. Больная тема. – Он сказал, что его интересует «Врата Преисподней», или «Книга Сумрака». Что-то в этом роде. Это просто прозвучало круто, и я взялся за эту работу.

Врата Преисподней? Гидеон точно не упоминал об этом. Пока что ничто не указывает мне путь к моей свободе.

– Ты видел или слышал какое-нибудь упоминание пера?

На его лице я читаю недоумение.

– Не-а, не знаю, заметила ли ты, но у него было достаточно инструментов для письма. – Он смотрит на меня так, словно мой вопрос его удивил.

– А как насчет Адского пера?

Черты его лица снова меняются, когда он с подозрением смотрит на меня и спрашивает:

– Почему ты задаешь мне все эти вопросы? – он на мгновение замолкает, как будто каким-то образом ответил на свой собственный вопрос. – В этой книге оказалось то, что ты ищешь? Я расспросил своих знакомых в Ренлорке о твоем заклинании, и никто не знает, где его найти. Неужели оно есть в «Книге Сумрака»? Мы можем продолжать ее поиски, если это так. – Его тон меняется на тон надежды и предвкушения.

Я ни разу не усомнилась в его преданности по поводу снятия моего проклятия. Это одна из немногих вещей, в которых я всегда могу ему довериться. Может быть, именно поэтому я до сих пор его не убила.

Я поспешно качаю головой, на мгновение забывая о присутствии Гидеона, и зачехляю нож. Рассказав ему правду о том, кто я такая, я не приближусь к цели. Особенно когда я даже не знаю, что он собой представляет, кроме как «оружие». Когда я выпью слишком много вина и кто-то посмотрит на меня не так, как надо, я тоже считаю себя оружием. Но это не значит, что я буду ходить и всем об этом рассказывать.

– Нет, – шепчу я, – это просто книга тонизирующих средств и заклинаний. – Чувство вины сжимает мое сердце из-за того, что я солгала ему, особенно когда я знаю, как сильно он заботится о снятии проклятия. Но правда только запутает дело. Как я могу хотя бы начать объяснять, что у меня есть «оружие» в виде моей тени, но никто не может его видеть, слышать, чувствовать или прикасаться к нему? – Нам обоим следует покинуть Зарлор как можно скорее. С каждым днем здесь появляется все больше и больше чернокровников, и мне это не нравится.

– Но я еще не закончил изучать все, что может предложить Зарлор, – ноет он.

– Тогда оставайся. Так ты знаешь или нет, где это Адское Перо?

– Если только ты не говоришь о борделе в Ренлорке, а так – понятия не имею.

Он без предупреждения сбрасывает одеяло с нижней половины своего тела, выставляя напоказ свое достоинство. Я отшатываюсь, зажмуриваю глаза и опять прикрываю глаза ладонью.

– Убери его! – Я хотела, чтобы это прозвучало убедительно, как приказ. Вместо этого я издаю сдавленный визг.

– Я защищу тебя от жутких чернокровников, малышка, – мурлычет он так, словно собирается стать моим личным сопровождающим. Я скрежещу зубами, сдерживая рвотный позыв от такой мысли.

– Ему нужно научиться закрывать свой рот. – Одежда Гидеона шуршит, когда он делает еще один шаг к крылатому мужчине.

Я отступаю назад, поворачиваясь на носках так быстро, как только могу, и только тогда открываю глаза. Я думала, что захочу выколоть себе глаза, только если застану его в компрометирующих позах. Как оказалось, есть много вещей, которые мне больше никогда не захочется увидеть.

Я чуть поворачиваю ручку, прежде чем распахнуть дверь.

– Прощай, Венсен, – выкрикиваю я через плечо, хлопая дверью, прежде чем Гидеон выходит.

Венсен никогда не относился к числу тех, кто задает вопросы или даже стремится получить больше знаний. Он не лжет, я знаю это наверняка. Это одно из немногих его привлекательных качеств. Есть много историй, которые он сочиняет на ходу из ничего, но я каждой клеточкой своего тела знаю, что он говорит правду.

Звук моих шагов эхом расходится в коридоре, и меня все еще бросает в жар от отвращения и разочарования. У подножия лестницы появляется облако черного дыма, и из него показывается Гидеон, испытывающий то же омерзение, что и я.

В таверне оживленнее, чем было раньше, несмотря на то что время обеда давно миновало. Наклоняя голову, спускаясь по лестнице, я пытаюсь поймать гипнотический взгляд Илрин, но она стоит ко мне спиной, роясь в шкафах и выдвижных ящиках, чтобы поспевать за «послеобеденной» суетой. Вкус виски на языке не кажется таким уж странным, когда я нахожусь в таверне, но он навевает плохие воспоминания, когда я чувствую его днем.

Взгляд Гидеона встречается с моим. Я общаюсь с ним меньше суток, но по легкому подергиванию его ноздрей и напряжению челюсти я точно знаю, что ему есть что сказать. Чего я не знаю, так это, будет ли он говорить поэтично или как-то по-другому, что разожжет во мне огонь.

Обойдя его, я толкаю входную дверь, прежде чем кто-нибудь заметит, будто я разговариваю сама с собой. Я вдыхаю свежий воздух Зарлора, наслаждаясь тем, что больше не чувствую запаха мочи. И все же я предпочитаю затхлую прохладу таверны этой влажности.

– Мне не нравится, как он с тобой разговаривает, – произносит Гидеон сквозь сжатые губы.

Когда мы оказываемся вне пределов слышимости, я говорю себе под нос:

– Не прикидывайся, что защищаешь мою честь.

Его губы кривятся в усмешке, а в глазах горит обида.

– И не собираюсь. Как ты и сказала, нет больше тебя или меня, теперь есть только мы, дорогуша.

– Только когда это приемлемо.

Дэкс.
Глава 10

– Ну что тут сказать, просто восхитительно, – выпаливает Гидеон, когда еще один прохожий на рынке шагает прямо сквозь него, несмотря на то что он практически вжался всем телом в прилавок, чтобы избежать случайных прикосновений. – Я привязан к слабой ведьме, у которой проблемы с деньгами. М-да.

Я морщусь, когда он упоминает мою «слабость».

– Может, я и слаба, но, по крайней мере, я использовала свои силы, – говорю я, привлекая настороженные взгляды незнакомцев. Владелец палатки слишком занят, чтобы заметить, что я говорю. Меня не слишком беспокоит то, что люди запомнят меня и подумают, что я сумасшедшая. Люди обычно стараются забыть о вещах, которые доставляют им дискомфорт.

Я чувствую, как он вздрагивает, и в тот же самый момент у меня во рту появляется привкус виски. Мне следовало бы поинтересоваться у Гидеона, почему я начинаю чувствовать вкус чего-то, но это может стать своего рода приглашением в мой разум, которое позволит ему снова овладеть мной. Выгода от познания истины не превосходит риск.

Я бросаю пятнадцатую свеклу в мешочек, в котором уже лежат два пучка моркови и баночка масла, и владелец лавки, наконец, обращает внимание на меня.

– Боишься, что испортишь заклинание? – Гидеон хмурится, когда еще один покупатель подходит к нему слишком близко, задев его руку.

Логично предположить, что если ты закупаешь такое количество одних и тех же овощей, то они будут использованы в заклинании. Не отвечая, я протягиваю свои товары торговцу.

«Шесть монет», – шуршит его голос у меня в голове.

Мне не нравятся такие синие суруды. Все их двенадцать глаз впиваются в меня так, словно способны заглянуть в душу. Эти неприятные существа общаются телепатически, заставляя вас хотеть лишь одного – заглушить их крики у себя в голове.

«Но ведь всего пару лун назад это стоило только три монеты». – Я возмущенно вскидываю руки.

«Стало труднее получать товар. Забирай или проваливай». – Их голоса звучат угрожающе, и последнее, чего я хочу, – слышать их вопли у себя в голове. Снова. Нельзя сказать, что я отношусь к числу их любимых покупателей, но я всегда возвращаюсь, потому что они продают здесь самую яркую свеклу.

Бормоча проклятия себе под нос, я достаю монеты из кармана и яростно бросаю их в протянутую руку, произнося: просто вы не умеете вести дела.

Они не обращают внимания на мое возмущение, поворачиваясь к следующему покупателю, который хочет поспорить с ними о цене. Подхватив мешок, мы направляемся обратно к кабинету сатира.

Пока мы идем, мою кожу начинает покалывать – естественный признак того, что луна скоро пробудится ото сна, а солнце отправится на покой.

Очередной гражданин проходит сквозь Гидеона, и он останавливается, стиснув зубы, его грудь расширяется в такт глубокому вдоху. Чем оживленнее становится улица, тем мрачнее становится его лицо. И я его не виню. По правде говоря, я бы реагировала примерно так же.

– Нет такого заклинания, которое помогло бы избавиться от меня, ведьма. А если бы было – твоих силенок на него не хватило бы. – в его голосе столько неприязни, что мне тоже хочется ответить ему колкостью.

Вместо этого я задаюсь вопросом, как проникнуть в его разум. Может, он и не может убить меня, но, возможно, он может превратить мою жизнь в еще больший ад?

Я подумываю о том, чтобы ответить чем-нибудь язвительным, но передумываю, поразмыслив над его словами. В конце дня люди все еще могут меня видеть. Они могут услышать меня, прикоснуться ко мне, учуять меня. Я все еще могу прикасаться к предметам и использовать свою магию, и я не превращаюсь в дым, когда отхожу слишком далеко. Это причиняет ему гораздо больше боли, чем мне.

Он доволен тем, что я не ответила, а я просто наслаждаюсь повисшей между нами тишиной. Мы проходим мимо нескольких нищих, которые смотрят на меня снизу вверх с печалью в глазах. Зарлор всегда очень мало заботился о своих бездомных. Не могу отделаться от воспоминаний о том, каково это – быть настоящей принцессой: выбрасывать вещи, как только они мне наскучили, не доедать пищу, потому что «я не в настроении», расхаживать в платьях, которые стоили больше, чем некоторые зарабатывают за год.

Несмотря на все недостатки моего отца, я могу, по крайней мере, сказать, что он не из тех королей, которые позволят своему народу голодать. Он всегда позволял служанкам уносить остатки еды домой, и он делает все возможное, чтобы у каждого человека в Хиниксусе была крыша над головой. Отец был всегда требовательным, и это заставляло людей больше уважать его. Он «хороший» король, но плохой человек.

Теперь я принцесса, впавшая в немилость. Что сказал бы отец, если бы узнал, как я провела свой первый год на свободе? Мама была бы огорчена, узнав, что я была одной из нищих, бродила по улице, сидела перед пустой жестяной банкой и порой целыми днями обходилась без еды. Я помню, что могла бы сделать одна-единственная монета. Я помню вкус первого кусочка еды за много дней… и все благодаря незнакомке. Потом Ксэйлия забрала меня к себе. Она кормила меня и следила за тем, чтобы у меня всегда была крыша над головой.

Жизнь в королевской семье и бедность изменили мой взгляд на вещи. Потому что суть в том, что все сводится к чистой случайности.

Я запустила руку в мешок и раздала морковь детям, прижимающимся к своим матерям, и бросаю монетки в жестяные банки. Одна-единственная монетка не сможет изменить все, но это лучше, чем совсем ничего. Я солгу, если не признаюсь, что благодаря этому пустяку на душе становится легче, и, наверное, я хорошая принцесса, точно так же, как мой отец – хороший король. Может быть, таким образом я компенсирую то, что не внесла свой вклад в прекращение войны.

Каждый раз, когда монета звенит в банке или ребенок обхватывает морковку своими маленькими пальчиками, я чувствую на своей спине тяжесть взгляда Гидеона. Когда из мешка исчезает последний овощ и все, что остается, – это единственная монета, которой хватит мне на ужин и переправу в другой город, я поворачиваюсь к Гидеону и задаю вопрос, который не выходит у меня из головы:

– Кто заточил тебя в книгу?

Он не ответил. Мы заворачиваем за угол и замечаем группу чернокровников, вышагивающих в нашем направлении. Я резко хватаюсь за ожерелье и чувствую удары своего сердца под ним. Они вооружены до зубов топорами и дубинками, даже адские гончие украшены кольчугами, которые гремят, когда они рыскают по улице, принюхиваясь к воздуху в надежде уловить запах моей магии.

При одном взгляде на них рассеиваются все мои сомнения по поводу завтрашнего отправления из Зарлора. Я хотела изучить библиотеку сатира, надеясь найти что-нибудь о моем проклятии и пророчестве или о том, как их снять. Или даже попытаться отыскать намеки на местонахождение пера. Но чернокровники, раздающие приказы зарлорцам, – плохой знак. Если здесь их целый батальон, то это очень, очень плохие новости, и вполне возможно, что это последний раз, когда я ступаю ногой в это королевство.

Я вдруг отчетливо понимаю, что находится в моей сумке. Теперь это не просто книга. Без тени сомнения, они поймут, что это «Книга Сумрака». Они мгновенно распознают ее магию, и если они не учуют ее сейчас, то наверняка учуют, если попросят меня снова опустошить мою сумку.

Пара черных глаз-бусинок останавливается на мне, и я задерживаю дыхание. «Держи себя в руках, Дэкс. Вот так, спокойно», – пытаюсь успокоить себя я.

Я не могу вдруг развернуться в противоположном направлении, не привлекая еще больше внимания. Я не собираюсь убегать от адского пса, но также они не должны узнать, что я пропавшая принцесса Хиниксуса.

К моим ушам приливает кровь по мере того, как в мой разум просачивается все больше вопросов. Что, если мое ожерелье повредилось со вчерашнего вечера, и они учуяли меня? Что, если адская гончая сможет засечь Гидеона? Вчера она странно отреагировала на книгу, когда она не была вскрыта. А теперь?

Чья-то теплая рука проводит по моей пояснице, заставляя меня подпрыгнуть. Я готова обернуться, чтобы узнать, кто осмелился прикоснуться ко мне. Но в глубине моего сознания разгорается тихое гудение его силы – напоминание о том, что у меня есть тень, которую больше никто не видит.

– Продолжай идти, – глубокий шепот Гидеона вибрирует во мне.

Я слегка поворачиваюсь, пытаясь прочесть выражение его лица. Как будто на его гнев набросили одеяло, оставив на лице выражение спокойствия, чтобы сосредоточиться на текущей задаче: сохранить мне жизнь, точно так же, как он поступил при встрече с калиаком. Или, может быть, это напоминание о том, что я больше не одинока на своем пути?

Я следую его словам, в полной мере ощущая его руку на себе. Я начинаю «внушать иллюзию». Придерживая свой живот в защитном жесте, я веду бедрами, быстро проходя мимо них. Я все еще чувствую на себе пристальный взгляд чернокровников. Я все еще слышу их беспокойные шаги и ищущие взгляды, стремящиеся посеять хаос. Все это очень напоминает затишье перед бурей, и я нахожусь в самом ее эпицентре.

«Не смотри на них. Не смотри на них. Просто дыши. Переставляй одну ногу за другой. Ты просто беременная девушка, возвращающаяся домой с рынка. Никто не способен увидеть настоящий цвет твоих волос», – повторяю я, как бы стараясь сама в это поверить.

– Осталось немного, – слова плавно стекают с его губ, как теплый мед. Они успокаивают меня, заставляя почувствовать, что я могу сделать еще один вдох, не беспокоясь о том, что он может оказаться последним. И я забываю об одеяле, которым он накрыл свое раздражение. Только тогда я начинаю остро ощущать его дыхание, которое синхронизировано с моим собственным, как будто он помогает успокоить мои взбунтовавшиеся легкие.

Я хочу оттолкнуть его и сказать, что мне не нужна его помощь, но не могу, не привлекая к себе внимания. Я могу все сделать сама, как делала всегда. Но я позволяю его рукам оставаться там, где они сейчас покоятся, потому что теперь это мы.

Я пытаюсь не обращать внимания на звуки, издаваемые чернокровниками, сосредоточившись исключительно на том, чтобы делать один шаг за другим, и чувствуя, как сгибаются мои лодыжки, когда я иду по усыпанной гравием улице. Рука Гидеона покидает мою спину, и я ничего не могу поделать со своим желанием вернуть ее туда, где она была, как будто она была опорой, удерживающей меня на ногах. Отогнав это чувство в сторону, я переключаю свое внимание на то, чтобы скрыться из поля зрения Черной Крови.

Я различаю скулеж нескольких адских псов, но не оборачиваюсь, опасаясь того, что Черная Кровь сможет раскусить мою маскировку. Крепче сжимая фальшивый живот, я ускоряю шаг. Я все еще чувствую на себе их взгляды, следящие за каждым моим движением.

– Ты почти у цели. Осталось всего два квартала, – голос Гидеона теперь стал глубже, словно он подталкивает меня им вперед перед последними несколькими рывками в этой пешей гонке.

Всего два дня назад я могла пройти мимо Черной Крови, не моргнув глазом и не обливаясь холодным потом. Конечно, я беспокоилась, что они могут учуять во мне эльфа, но, по крайней мере, присутствовала надежда, что шанс быть пойманной невелик и стремился к нулю.