Текст книги "Очерки по теории сексуальности"

Психоанализ

Важным дополнением к нашим знаниям о сексуальном влечении у людей, по крайней мере, очень близко стоящих к норме, может послужить источник, который доступен единственным способом. Существует лишь одно средство, позволяющее получить полные и не вводящие в заблуждение сведения о половой жизни так называемых психоневротиков (страдающих истерией, неврозом навязчивых состояний, так называемой неврастенией, а также, несомненно, dementia praecox[46]46
  Раннее слабоумие, прежнее название шизофрении. – Примеч. пер.


[Закрыть] и паранойей). Таких людей нужно подвергнуть психоаналитическому исследованию, на которое опирается предложенный Брейером[47]47
  Й. Брейер – австрийский психиатр, наставник Фрейда; имеется в виду их совместная статья «О психологическом механизме истерических феноменов». – Примеч. пер.


[Закрыть] и мною в 1893 году метод лечения, названный тогда «катартическим».

Прежде всего следует разъяснить, как я поступал в предыдущих публикациях, что, по моему опыту, эти психоневрозы проистекают из воздействия сил сексуального влечения. Я не просто имею в виду, что энергия сексуального влечения дополняет силы, поддерживающие болезненные явления (симптомы), а прямо утверждаю, что этот вклад является единственным постоянным и самым важным энергетическим источником невроза, посему половая жизнь указанных лиц выражается – исключительно, преимущественно либо частично – в этих симптомах. Как я указывал в другом месте[48]48
  Имеется в виду работа «Фрагмент анализа истерии (Дора)». – Примеч. пер.


[Закрыть], данные симптомы отражают сексуальное поведение больных. Доказательством этого утверждения послужило мне возраставшее на протяжении двадцати пяти лет количество обследований истерических и других невротических пациентов; о результатах обследований я дал – и еще буду давать – подробный отчет в других работах[49]49
  Это вовсе не уточнение, а дополнение вышеприведенных соображений: полагаю, можно изложить ту же мысль так – невротические симптомы основываются, с одной стороны, на притязаниях либидозных влечений, а с другой стороны – на требованиях «я», то есть на реакции против них. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Устранение симптомов истерии посредством психоанализа производится на основании допущения о том, что эти симптомы являются заменой – так сказать, транскрипцией – ряда аффективно катектированных[50]50
  Катексис (букв. «удержание») – в психоанализе характеристика течения психической энергии, его направления. – Примеч. пер.


[Закрыть] душевных состояний, желаний и устремлений, которым вследствие особого психического процесса (вытеснения) отказано в удовлетворении и воплощении в деятельности, подлежащей осознанию. Эти мыслительные состояния, удерживаемые в бессознательном, норовят обрести выражение, сообразное их эмоциональной ценности, достичь удовлетворения, и находят его при истерии (благодаря процессу «конверсии») в соматических феноменах, то есть в указанных истерических симптомах. Систематическое обращение этих симптомов (при помощи особых приемов) обратно в аффективно катектированные представления, уже теперь осознанные, позволяет получить самые точные сведения о природе и происхождении этих ранее бессознательных психических образований.

Открытия психоанализа

Благодаря психоанализу стало известно, что симптомы представляют собой замену побуждениям, которые заимствуют свою силу из сексуального влечения. Все, что мы знаем о характере истериков – их можно рассматривать в качестве образца всех психоневротиков как таковых – до их заболевания и о поводах к заболеванию, вполне соответствует такому выводу. В истерическом характере можно распознать толику сексуального вытеснения, выходящую за пределы нормы, усиление сопротивления сексуальному влечению (мы уже встречали различные его проявления – стыд, отвращение и мораль), а также инстинктивное, как видится, бегство от интеллектуального осмысления сексуальных тем; в результате наиболее яркие случаи свидетельствуют, что пациенты пребывают в полном сексуальном неведении вплоть до наступления половой зрелости[51]51
  Брейер пишет о своей пациентке, к которой впервые применил катартический метод: «Сексуальный фактор в ней был удивительно неразвитым». – Примеч. авт.


[Закрыть].

При беглом взгляде эта существенная для истерии черта характера нередко прячется за вторым конституирующим фактором истерии, то есть за сильно выраженным, преобладающим сексуальным влечением. Впрочем, психоанализ всякий раз позволяет выделять первый фактор и разрешать противоречивую загадочность истерии через выявление характерной пары противоположностей – чрезмерной сексуальной потребности и избыточного отрицания сексуальности.

Для предрасположенного к истерии человека повод к заболеванию возникает, когда, либо вследствие продолжающегося собственного созревания, либо под влиянием внешних жизненных условий, он всерьез соприкасается с потребностями конкретной сексуальной ситуации. В конфликте между натиском влечения и отрицанием сексуальности болезнь предлагает своего рода путь к спасению: она не улаживает конфликт, а пытается его избежать, преобразуя либидозные стремления в симптомы. Исключения крайне редки: так, истерик, пусть это будет мужчина, может заболеть от какого-то банального проявления эмоций, от конфликта, в центре которого нет сексуального интереса. Психоанализ, впрочем, и в таких случаях исправно доказывает, что именно сексуальный элемент конфликта сделал возможным заболевание, помешав психическим процессам протекать нормальным образом.

Невроз и перверсия

Не подлежит сомнению, что изрядная часть критики этих моих положений объясняется тем, что сексуальность, из которой я вывожу психоневротические симптомы, будто бы отождествляют с нормальным сексуальным влечением. Но психоанализ учит нас идти дальше. Он показывает, что не только за счет так называемого нормального сексуального влечения возникают симптомы – по крайней мере, не исключительно или преимущественно; они посредством конверсии дают выражение влечениям, которые можно обозначить как извращенные (в широком смысле слова), будь они проявлены непосредственно в воображаемых намерениях и в поступках, без отвлечения от сознания. То есть симптомы отчасти образуются за счет ненормальной сексуальности; невроз – это, так сказать, негатив перверсии[52]52
  Ясно осознаваемые фантазии извращенных людей (при благоприятных обстоятельствах они воплощаются в действия), бредовые опасения параноиков (враждебно проецируемые на других) и бессознательные фантазии истериков (раскрываемые психоанализом как стоящие за их симптомами) – все перечисленное по своему содержанию совпадает до мелочей. – Примеч. авт.


[Закрыть].

В сексуальном влечении психоневротиков проступают все отклонения, которые мы изучаем как вариации нормальной и выражения болезненной сексуальной жизни.

а) Бессознательная душевная жизнь всех невротиков (без исключения) отмечена инвертированными побуждениями и фиксацией либидо на лицах того же пола. Без подробного обсуждения невозможно должным образом оценить значение этого фактора для оценки формы, принимаемой симптомами болезни; могу только настаивать на том, что бессознательная склонность к инверсии всегда присутствует, что именно она во многом помогает объяснить, в частности, мужскую истерию[53]53
  Психоневроз очень часто сочетается с явной инверсией, при этом гетеросексуальная направленность чувств претерпевает полное подавление. Укажу, что впервые я обратил внимание на неизбежную всеобщность склонности к инверсии у психоневротиков благодаря беседам с Вильгельмом Флиссом из Берлина, с которым мы обсуждали конкретные случаи болезни. Этот факт, еще недостаточно оцененный, не мог не оказать решающего влияния на все теории гомосексуализма. – Примеч. авт.


[Закрыть].

б) Возможно проследить в бессознательном психоневротиков стремление к выходу за анатомические пределы сексуальной деятельности и показать, что такие склонности играют немаловажную роль в образовании симптомов. Среди них с особой частотой встречаются те, при которых в гениталии «превращаются» слизистые оболочки рта и заднего прохода.

в) Совершенно особенное положение среди факторов, приводящих к образованию симптомов, при психоневрозах занимает парциальное влечение[54]54
  Первое упоминание парциального влечения в печатных работах Фрейда. – Примеч. ред. оригинального издания.


[Закрыть], которое проявляет себя преимущественно в парах противоположностей и с которым мы уже сталкивались при обсуждении новых сексуальных целей, – вспомним влечение к разглядыванию и эксгибиционизм, а также активную и пассивную формы влечения к жестокости. Вклад последнего необходим для понимания того факта, что симптомы доставляют страдание, и почти всегда это влечение определяет некоторые особенности социального поведения больных. Благодаря связи жестокости с либидо осуществляется превращение любви в ненависть, нежных побуждений во враждебные, характерные для целого ряда невротических случаев и даже, как представляется, для паранойи.

Интерес к этим открытиям возрастает еще больше из-за некоторых дополнительных обстоятельств.

α) Там, где в бессознательном обнаруживается влечение такого рода, способное составлять пару со своей противоположностью, постоянно выявляется действие второго влечения. То есть любая «активная» перверсия сопровождается своим «пассивным» дополнением; кто в бессознательном эксгибиционист, тот одновременно и вуайерист, а кто страдает от последствий вытеснения садистских побуждений, у того находится другая детерминанта, обусловленная мазохистскими наклонностями. Полное соответствие с поведением выявленных нами «позитивных» перверсий, разумеется, поистине поразительно, однако в картине болезни доминирующую роль обыкновенно играет та или другая из противоположных наклонностей.

ß) В более выраженном случае психоневроза лишь изредка случается так, что развивается всего одно-единственное из этих извращенных влечений. Чаще обнаруживается большее их количество, а следы, как правило, оставляют все; но теперь развитие каждого влечения по отдельности не зависит от развития других. Отмечу, что и здесь изучение «позитивных» перверсий предъявляет точную их противоположность.

Парциальные влечения и эрогенные зоны

Если сопоставить то, что мы узнали из исследования позитивных и негативных перверсий, то будет обоснованным свести их к ряду «парциальных влечений», которые не представляют собой чего-то первичного, но допускают дальнейшее разложение. Под «влечением» здесь понимается психическая репрезентация непрерывно протекающих интрасоматических источников раздражения, в отличие от «раздражения», которое вызывается отдельными, поступающими извне возбуждениями. Тем самым понятие оказывается из разряда тех, что разграничивают душевное и телесное. Проще всего – это как бы напрашивается само собой – предположить применительно к природе влечений, что, взятые обособленно, влечения никакими свойствами не обладают, что они, когда речь заходит о психической жизни, должны рассматриваться только как мера рабочей нагрузки на разум. Друг от друга влечения отличает и наделяет их особыми свойствами их отношение к своим соматическим источникам и к своим целям. Источником влечения является возбуждающий процесс в некоем телесном органе, а ближайшая цель влечения состоит в устранении этого раздражения[55]55
  Теория влечений – важнейшая и одновременно наименее проработанная часть психоаналитического учения. Я внес в нее некоторый вклад в своих работах «По ту сторону принципа удовольствия» (1920) и «Я и Оно» (1923). – Примеч. авт.


[Закрыть].

Если множить предпосылки теории влечений, то следующая, от которой мы не можем уклониться, гласит, что от органов тела поступают двоякого рода возбуждения, обусловленные различием их химической природы. Один из этих видов возбуждения мы обозначаем как специфически сексуальный и говорим о затрагиваемом органе как об «эрогенной зоне» исходящего от него парциального сексуального влечения[56]56
  Не так-то просто обосновать здесь эти гипотезы, которые опираются на изучение определенной группы невротических заболеваний. С другой стороны, если вообще не упоминать о них, будет невозможно утверждать что-либо существенное о влечениях как таковых. – Примеч. авт.


[Закрыть].

Роль эрогенной зоны вполне очевидна в случае перверсий, при которых сексуальным значением наделяются ротовая полость и задний проход. Во всех отношениях эти органы выступают частью полового аппарата. При истерии эти части тела и исходящие от них тракты слизистой оболочки становятся источниками новых ощущений и изменений иннервации, а также источниками процессов, которые можно сравнить с эрекцией, – ровно так, как настоящие гениталии под влиянием возбуждения при нормальных половых процессах.

Значение эрогенных зон как побочных «органов» и суррогатов гениталий наиболее отчетливо среди всех психоневрозов проявляется при истерии; но не нужно думать, будто ими можно пренебрегать при других формах заболевания. В них болезнь лишь менее заметна, поскольку при таких формах (невроз навязчивых состояний и паранойя) образование симптомов происходит в областях душевного аппарата, более удаленных от центров, которые отвечают за управление телом. При неврозе навязчивых состояний наиболее наглядной видится значимость тех позывов, которые создают новые сексуальные цели и кажутся независимыми от эрогенных зон. Но все же в скопофилии и эксгибиционизме глаз соответствует эрогенной зоне; когда речь идет о таких элементах сексуального влечения, как боль и жестокость, ту же роль играет кожа, которая на отдельных участках тела как бы превращается в органы чувств или преображается в слизистую оболочку в качестве эрогенной зоны par excellence[57]57
  (Как таковой (фр.). – Примеч. ред.) Здесь приходят на память соображения Молля, который делил сексуальное влечение на влечения к «контректации» и «детумесценции». Контректация – это потребность в прикосновении к коже. – Примеч. авт. Вторую потребность Молль (1898) описывал как стремление резко ослабить напряжение в сексуальных органах; он считал, что в своем развитии человек проходит сначала стадию детумесценции, за которой идет стадия контректации. – Примеч. ред. оригинального издания.


[Закрыть].

Объяснение кажущегося преобладания извращенной сексуальности при психоневрозах

Предшествующее обсуждение, похоже, представило сексуальность психоневротиков в ложном свете. Могло показаться, что из-за своих врожденных особенностей психоневротики в сексуальном поведении сильно приблизились к извращенным людям и настолько же отдалились от людей нормальных. При этом совсем не исключено, что конституциональная предрасположенность этих больных (помимо чрезмерной степени сексуального вытеснения и избыточной насыщенности сексуального влечения) заключает в себе также необычайную склонность к перверсии в самом широком смысле слова. Однако исследование более легких случаев показывает, что последнее допущение не обязательно справедливо, что, по крайней мере, при оценке патологических следствий необходимо учитывать противоположное воздействие хотя бы одного фактора. У большинства психоневротиков заболевание возникает только после наступления пубертата, под влиянием требований нормальной половой жизни. (Именно против этого прежде всего направляется вытеснение.) Или же заболевание такого рода возникает позднее, когда либидо отчаивается получить удовлетворение нормальным путем. В обоих случаях либидо ведет себя как поток, главное русло которого перегорожено: оно разливается вокруг, заполняя пустоты, остававшиеся прежде свободными. Тем самым и мнимо выраженная (пусть негативная) склонность психоневротиков к перверсиям может быть обусловлена подобным наличием «пустот» вокруг – во всяком случае, эти «побочные» течения должны усиливаться. Но мы должны поставить сексуальное вытеснение как внутренний фактор в один ряд с теми внешними факторами, каковые, подобно ограничению свободы, недоступности нормального сексуального объекта, опасности нормального полового акта и т. д., вызывают перверсии у индивидуумов, которые в противном случае могли бы остаться нормальными.

При различных неврозах дело может обстоять по-разному: где-то определяющей будет врожденная степень извращенной наклонности, где-то же – ее «побочное» возрастание вследствие оттеснения либидо от нормальной сексуальной цели и сексуального объекта. Было бы неправильно воображать противоположность там, где на самом деле имеет место кооперация. Наиболее яркие проявления невроза всегда случаются тогда, когда конституция и опыт действуют сообща. При преобладании конституции возможно, пожалуй, обойтись без поддержки со стороны жизненных впечатлений, а сильное потрясение в жизни способно обернуться неврозом и при средней конституции. (Впрочем, эти положения в той же мере касаются этиологического значения врожденного и случайно пережитого в других областях поведения).

Если все-таки предположить, что сильно выраженная склонность к перверсиям выступает особенностью психоневротической конституции, то становится возможным выделить – в зависимости от врожденного господства той или иной эрогенной зоны, того или иного парциального влечения – многообразие таких конституций. Соответствует ли врожденной предрасположенности к перверсиям особое отношение к выбору конкретной формы заболевания, – это, как и многое другое в данной области, пока еще не исследовано.

Рассуждения об инфантилизме сексуальности

Показав, что извращенные побуждения причастны к образованию симптомов при психоневрозах, мы значительно увеличили число людей, которых можно было бы причислить к извращенцам. Дело не только в том, что сами невротики представляют собой многочисленную группу; необходимо также учесть, что неврозы во всех своих формах сплошными рядами постепенно переходят в здоровье, и наоборот: недаром тот же Мебиус с полным основанием утверждал, что все мы немного истеричны. Тем самым, благодаря обширнейшему распространению перверсий, мы вынуждены допустить, что предрасположенность к перверсиям не является редкой особенностью, что она должна быть частью нормальной конституции.

Как мы видели, до сих пор дебатируется вопрос о том, сводятся ли перверсии к врожденным детерминантам или возникают благодаря случайным переживаниям, как предполагал Бине в отношении фетишизма. Но теперь мы можем предложить следующий вывод: нечто врожденное и вправду лежит в основе перверсий, но оно врождено каждому, хотя насыщенность этого свойства колеблется и может возрастать под влиянием повседневной жизни. Мы обсуждаем врожденные конституирующие корни сексуального влечения. В одном ряде случаев (перверсии) они развиваются до настоящих «вершителей» сексуальной деятельности, в других же подвергаются недостаточному подавлению (вытеснению), в результате чего могут обходным путем – в виде симптомов болезни – привлечь значительную часть сексуальной энергии. А в наиболее благоприятных случаях между двумя указанными крайностями они могут, посредством действенных ограничений и иных преобразований, обеспечить так называемую нормальную сексуальную жизнь.

Впрочем, нужно сделать следующий шаг в размышлениях. Предполагаемую конституцию, содержащую зачатки всех перверсий, можно выявить лишь у ребенка, хотя все влечения у него проявляются лишь с умеренной интенсивностью. Напрашивается формулировка, что невротики сохранили у себя инфантильное состояние сексуальности или к нему вернулись, и потому следует обратить внимание на сексуальную жизнь ребенка и проследить за игрой влияний, управляющих развитием детской сексуальности вплоть до его исхода в перверсию, невроз или нормальную половую жизнь.

II. Инфантильная сексуальность

Пренебрежение инфантильным

Одна из особенностей отношения общества к половому влечению состоит в том, что принято считать, будто в детстве это влечение отсутствует и пробуждается только в период жизни, именуемый пубертатным. Это не просто заблуждение, оно чревато серьезными последствиями, поскольку именно оно прежде всего повинно в нашем нынешнем неведении относительно основных условий сексуальной жизни. Обстоятельное исследование сексуальных проявлений в детстве, скорее всего, откроет нам существенные черты полового влечения, покажет его развитие и способ, каким оно складывается из различных источников.

Примечательно, что авторы, ставящие себе задачей объяснить свойства и реакции взрослого человека, уделяют гораздо больше внимания доисторическому времени и жизни наших древних предков, то есть приписывают изрядное влияние факторам наследственности, однако упускают из вида, как правило, другое «доисторическое» время – срок детства. Хотя, если задуматься, очевидно, что воздействие этого периода жизни легче понять и оно в целом важнее, чем фактор наследственности[58]58
  Кроме того, невозможно правильно оценить степень влияния наследственности до тех пор, пока мы не оценили степень влияния детства. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Верно, что в литературе по данной теме встречаются редкие замечания о преждевременных проявлениях сексуальности у маленьких детей – об эрекции, мастурбации и даже о своего рода имитациях коитуса. Но такие случаи неизменно приводятся в пример как исключительные, как курьезы или же как отталкивающие образчики ранней испорченности. Насколько мне известно, ни один автор не признает прямо закономерностей сексуального влечения в детстве, а в многочисленных сочинениях о развитии ребенка глава «Сексуальное развитие» чаще всего отсутствует[59]59
  Высказанное здесь утверждение мне самому позднее показалось чрезмерно смелым, и я попытался перепроверить себя, заново просмотрев литературу. По итогам проверки я оставил свое утверждение без изменений. Научное изучение телесных и душевных феноменов сексуальности в детском возрасте до сих пор находится в зачаточном состоянии. Один автор, Белл, утверждает: «Мне неведомы ученые, которые приводили бы обстоятельный анализ эмоций, встречаемых у подростка». Соматические сексуальные проявления до пубертата привлекают внимание лишь в связи с явлениями вырождения и как признаки последнего. Глава о любовной жизни детей отсутствует во всех описаниях психологии этого возраста, которые мне довелось прочесть; это касается известных работ Прейера (1882), Болдуина (1898), Пере (1886), Штрюмпеля (1899), Гросса (1904), Хеллера (1904), Салли (1895) и др. Наилучшее представление о текущем положении дел в этой области дает журнал «Детские ошибки» (с 1896 года). Тем не менее, бытует убеждение, будто существование любви в детском возрасте не нуждается в открытии и описании. Пере благосклонно ее одобряет, Гросс упоминает о ней как о чем-то общеизвестном – дескать, «некоторым детям уже в очень раннем возрасте доступны сексуальные побуждения, и они испытывают желание близости с противоположным полом». Наиболее ранний случай проявления «половой любви», отмеченный Беллом, относится к ребенку в возрасте двух с половиной лет; подробнее см. у Хэвлока Эллиса (1913). Это мое мнение о литературе по детской сексуальности, впрочем, устарело после публикации содержательного труда Стэнли Холла (1904), хотя недавняя книга Молля (1909) в целом придерживается прежних взглядов; зато в работе Хуг-Хелльмут (1913) сексуальный фактор, которым доселе пренебрегали, учтен в достаточной мере. – Примеч. авт. [С. Белл – американский психиатр, которого обильно цитировал Х. Эллис. У. Прейер – английский физиолог, работавший в Германии, автор книги «Душа ребенка». Дж. Болдуин – американский психолог. Б. Пере – французский психолог, автор ряда работ по психологии детства. А. Штрюмпель – немецкий невролог. К. Гросс – немецкий физиолог, уделял много внимания детским играм. Т. Хеллер – австрийский психолог. Дж. Салли – английский психолог. С. Холл – американский психолог, много занимавшийся вопросами теории развития. Э. Хуг-Хелльмут – австрийская исследовательница, сторонница психоанализа. – Примеч. пер.]


[Закрыть].

Инфантильная амнезия

Причину этого удивительного пренебрежения следует усматривать, полагаю, частично в соображениях приличия, которых авторы придерживаются в силу собственного воспитания, частично же в психическом феномене, который пока не поддается внятному объяснению. Имеется в виду своеобразная амнезия, которая у большинства людей, но не у всех, распространяется на раннее детство – до шестого-восьмого года жизни. До сих пор нам не приходило в голову поражаться такой амнезии, при том, что налицо веские причины для изумления. Нам рассказывают, что в эти годы, о которых позднее ничего толком не вспомнить, кроме нескольких сумбурных и отрывочных воспоминаний, мы будто бы живо реагировали на впечатления, умели по-человечески – по-взрослому – выражать горе и радость, проявляли любовь, ревность и прочие страстные чувства, которые нас тогда сильно волновали; даже что мы произносили слова и фразы, которые воспринимались взрослыми как доказательства нашей проницательности и пробуждающейся способности суждения. Но обо всем этом, став взрослыми, сами мы ничего не помним. Почему же наша память настолько отстает от других душевных функций? Ведь у нас есть основания полагать, что ни в какой другой период жизни, нежели в годы детства, она не была более восприимчивой и способной к воспроизводству впечатлений[60]60
  Я попытался разгадать загадку ранних воспоминаний в своей работе «О покрывающих воспоминаниях» (1899); см. также главу IV моей книги «Психопатология обыденной жизни». – Примеч. авт.


[Закрыть].

С другой стороны, мы должны признать – и можем убедить себя посредством психологического наблюдения за окружающими, – что те же самые впечатления, которые мы позабыли, оставляют глубочайшие следы в нашей душевной жизни и оказывают определяющее воздействие на наше дальнейшее развитие. Следовательно, нельзя всерьез рассуждать о подлинном уничтожении детских впечатлений; нет, речь идет об амнезии, сходной с той, какая отмечается у невротиков в отношении более поздних переживаний: сущность ее заключается в недопущении впечатлений в сознание, то есть в вытеснении. Но какие силы осуществляют это вытеснение детских впечатлений? Тот, кто разрешит эту загадку, объяснит, пожалуй, и истерическую амнезию.

Между тем необходимо еще отметить, что существование инфантильной амнезии обеспечивает новую точку соприкосновения между душевным состоянием ребенка и психоневротика. Выше уже описывалась иная точка соприкосновения, когда излагалась формулировка, гласящая, что сексуальность психоневротиков сохраняет детский характер или возвращается к нему. Не следует ли, в конце концов, и саму инфантильную амнезию сопоставить с сексуальными побуждениями детства?

Вдобавок связь инфантильной амнезии с истерической представляет собой нечто большее, чем простую игру разума. Истерическая амнезия, которая возникает благодаря вытеснению, объясняется только тем обстоятельством, что индивидуум уже обладает богатством воспоминаний, неподвластных сознательному распоряжению и притягивающих к себе, по ассоциативной связи, тот материал, каковой удаляют из сознания силы вытеснения[61]61
  В механизме вытеснения нельзя разобраться без учета сразу обоих этих взаимодействующих процессов. Их можно сравнить со способом, каким туристов поднимают на вершину Большой пирамиды в Гизе: с одной стороны человека подталкивают, а с другой – тянут. См. работу «Вытеснение» (1915). – Примеч. авт.


[Закрыть]. Можно утверждать, что без инфантильной амнезии не было бы истерической амнезии.

Итак, инфантильная амнезия, превращающая у каждого человека его детство, так сказать, в нечто наподобие доисторической эпохи и скрывающая от него начало его собственной половой жизни, несет ответственность за то, что детскому возрасту не придают значения с точки зрения развития сексуальной жизни. Единичный наблюдатель не в состоянии заполнить пробелы в нашем знании, возникающие таким образом. Еще в 1896 году я подчеркивал[62]62
  Имеется в виду работа «Наследственность и этиология неврозов». – Примеч. ред.


[Закрыть] значение детских лет для возникновения некоторых важных явлений половой жизни – и с тех самых пор не переставал указывать на значимость инфантильного фактора в сексуальности.