Текст книги "Тотем и табу"

Письмо д-ру Фридриху С. Краусу об «Антропофитии»[35]35
  Brief an Dr. Friedrich S. Krauss (26.6.1910) über die Anthropophyteia.


[Закрыть]
(1910)

Мой дорогой доктор Краус[36]36
  Ф. С. Краус – австрийский врач, составитель и издатель «Антропофитии», ежегодного сборника статей и фольклорных текстов по этнологии сексуальности. Сборник не предназначался для широкой публики, его распространяли только среди «ученых, обладающих надлежащей беспристрастностью». Выходил с 1904 по 1913 г., причем с 1910 г. издание сопровождалось громкими судебными процессами. – Примеч. пер.


[Закрыть],

Вы спрашивали, какова, по моему мнению, научная ценность у сборников эротических анекдотов, острот, забавных историй и тому подобного. Нисколько не сомневаюсь в том, что Вы и сами без труда подберете обоснования для публикации таких сборников, но Вам просто хотелось, чтобы я как психолог подтвердил пользу и необходимость такого материала.

Позволю себе особо выделить следующие два соображения. Когда все сказано и сделано, то эротические остроты и комические истории, которые Вы собрали и опубликовали в «Антропофитии», стали воспроизводиться и распространяться только потому, что они доставили удовольствие как рассказчикам, так и слушателям. Нетрудно догадаться, какие элементы полового влечения (столь многочастного по своей природе) удовлетворяются таким образом. Эти истории непосредственно показывают нам, какие составные половые влечения сохраняются в данной группе людей как наиболее пригодные для получения удовольствия; то есть они дают самое точное подтверждение выводам, полученным при психоаналитическом обследовании невротиков. Позвольте указать на наиболее важный пример такого рода. Психоанализ делает утверждение, что анальная область – в норме, а не только у извращенных индивидуумов – является местом эрогенной чувствительности и что в некоторых отношениях она ведет себя точно так же, как половой орган. Врачи и психологи, которые впервые услышали о существовании анального эротизма и обусловленного им анального характера, были крайне возмущены. Здесь «Антропофития» приходит на помощь психоанализу, показывая, что люди повсеместно и с удовольствием выделяют эту часть тела, оценивают ее действия и даже результаты ее функционирования. Будь иначе, все эти анекдоты вызывали бы отвращение у слушателей – или же вся совокупность слушателей должна была бы оказаться «извращенной» в том смысле, в каком это слово употребляется в работах, посвященных морализаторской psychopathia sexualis[37]37
  Половой психопатии (лат.). – Примеч. ред.


[Закрыть]. При желании легко привести и другие примеры того, как материал, собранный авторами «Антропофитии», внес вклад в изучение психологии сексуальности. Его ценность может даже возрасти, если принять во внимание то обстоятельство (само по себе – никак не преимущество), что собиратели материала ничего не знали о теоретических открытиях психоанализа и накапливали истории без учета каких-либо руководящих принципов.

Другое соображение подкрепляется самим характером эротических острот в узком смысле определения, а также острот как таковых. В своем исследовании остроумия я показал, что выявление содержаний, обыкновенно вытесняемых в бессознательное, может при таких-то условиях стать источником удовольствия, то есть что его можно считать одной из техник остроумия. В психоанализе сегодня мы описываем сочетание идей и связанных с ними аффектов как «комплексы»; мы готовы утверждать, что многие из наиболее расхожих шуток суть «комплексные шутки» и что своим бодрящим и веселящим действием они обязаны остроумному раскрытию того, что, как правило, относится к вытесненным комплексам. Начни я сейчас приводить примеры в доказательство своего утверждения, это завело бы меня слишком далеко, так что прошу принять за данность, что результат изучения фактов таков: шутки, как эротические, так и любые другие, имеющие обращение в народе, служат прекрасным вспомогательным средством для изучения бессознательного человеческого разума – подобно сновидениям, мифам и легендам, в исследование которых психоанализ уже активно вовлечен.

Посему мы вправе надеяться, что психологическая ценность фольклора будет становиться все более и более очевидной и что отношения между этой отраслью науки и психоанализом вскоре станут куда более тесными.

Остаюсь, дорогой доктор Краус, искренне Вашим

Зигмунд Фрейд

«Велика Диана Эфесская»[38]38
  «Gross ist die Diana der Epheser».


[Закрыть], [39]39
  Отклик на сочинение французского исследователя Ф. Сартио «Мертвые города Малой Азии» (1911). В заголовке обыгрывается библейский текст (Деян. 19: 28). – Примеч. ред.


[Закрыть]
(1911)

Древнегреческий город Эфес в Малой Азии, за изучение развалин которого, между прочим, надо поблагодарить нашу австрийскую археологию[40]40
  С 1895 г. на средства австрийского мецената в Эфесе работала немецкая археологическая экспедиция, а в 1898 г. был основан Австрийский археологический институт, который ведет в городе раскопки по сегодняшний день. – Примеч. пер.


[Закрыть], особенно прославился в античности великолепным храмом в честь богини Артемиды (Дианы). Ионийские захватчики – возможно, в восьмом столетии до нашей эры – захватили город, издавна населенный людьми азиатской расы, и столкнулись с культом древней богини-матери, возможно, носившей имя Упис; они отождествили ее с Артемидой, божеством их родной земли. Свидетельства раскопок показывают, что на протяжении столетий на одном и том же месте в городе было построено несколько храмов в честь богини. Четвертый из этих храмов был уничтожен пожаром, который устроил безумец Герострат в 356 году до н. э., в ночь, когда родился Александр Македонский. Этот перестроенный храм был более величественным, нежели все предыдущие; в нем служили многочисленные жрецы, туда стекались маги[41]41
  То есть персидские «чародеи», астрологи и пр. – Примеч. пер.


[Закрыть] и паломники, а в храмовых лавках торговали амулетами, памятными дарами и подношениями. Вообще как торговую столицу Эфес можно сравнить с нынешним Лурдом[42]42
  В 1858 г. во французском Лурде случилось явление Богоматери, и с тех пор этот городок является важным центром паломничества. – Примеч. пер.


[Закрыть].

Приблизительно в 54 году нашей эры апостол Павел провел в Эфесе несколько лет. Он проповедовал, творил чудеса и нашел множество последователей среди горожан. Иудеи его преследовали и обвиняли, так что он отделился от них и основал независимую христианскую общину. Вследствие распространения вероучения пришло в упадок ремесло золотых дел мастеров, которые изготавливали на память о святом месте крохотные фигурки Артемиды и самого храма – для верующих и паломников со всего света[43]43
  См. также стихотворение Гёте (Sophienausgabe, 2, 195). – Примеч. авт. Имеется в виду драма в стихах «Ифигения в Тавриде», где Эфес и храм Дианы-Артемиды служат местом действия. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Павел был слишком строгим иудеем для того, чтобы позволить древнему божеству уцелеть под другим именем, чтобы, если угодно, перекрестить богиню, как поступили ионийские завоеватели с богиней Упис. Словом, благочестивые ремесленники и художники Эфеса забеспокоились о судьбе своей богини – и своих заработках. Они восстали и, беспрестанно восклицая: «Да славится Диана Эфесская!», заполонили главную городскую улицу, так называемую «Аркадскую»; толпа устремилась к театру, где их предводитель Димитрий произнес подстрекательскую речь против всех иудеев и против Павла в частности. Властям с трудом удалось подавить недовольство – мятежников заверили, что величию богини ничто не угрожает, что она недосягаема для любого покушения[44]44
  Деян. 19: 23–29. – Примеч. ред.


[Закрыть].

Церковь, основанная Павлом в Эфесе, недолго хранила верность апостолу. Со временем она подпала под влияние некоего Иоанна, чью личность историкам удалось установить далеко не сразу. Возможно, это тот самый автор Апокалипсиса, ибо текст той библейской книги изобилует нападками на апостола Павла. Предание отождествляет его с апостолом Иоанном, которому приписывается авторство четвертого Евангелия. Согласно этому Евангелию, Иисус с креста воззвал к Своему любимому ученику, указывая на Марию: «Се, Матерь твоя!»[45]45
  Ин. 19: 27. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Тогда Иоанн взял на себя попечение о Марии. Потому, когда он отправился в Эфес, Мария его сопровождала. Соответственно, рядом с церковью апостола в Эфесе возвели первую базилику в честь этой новой богини-матери христиан. Существование этого храма засвидетельствовано уже в четвертом веке. Так у города снова появилась великая богиня-покровительница, под новым именем, а в остальном мало что изменилось. Мастера тоже возобновили работу по изготовлению фигурок для новых паломников. Но вот та функция Артемиды, которую отражает ее прозвище Купотрофос, перешла святому Артемидору[46]46
  Купотрофос (греч.) – воспитательница мальчиков. Относительно святого Артемидора автор, возможно, ошибался: в католицизме покровителями рожениц считаются святая Анна, святой Антоний Падуанский и святой Жерар Майельский. – Примеч. пер.


[Закрыть], отныне ставшему покровителем рожениц.

Затем город был покорен мусульманами, а впоследствии разрушен: река, на которой он стоял, пересохла, и Эфес опустел. Впрочем, и тогда великая богиня Эфеса не оставила своих притязаний. В наши дни она явилась в облике Святой Девы благочестивой немецкой девушке Катарине Эммерих из Дюльмена[47]47
  Католическая блаженная, которую часто посещали видения; была отмечена стигматами. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Она описала той дорогу в Эфес, обстановку дома, в котором жила в городе и в котором умерла, свою постель и прочее имущество. Что ж, сам дом и ложе были найдены именно такими, какими их описала Святая Дева, и сегодня уже они привлекают в Эфес паломников.

Сюжеты сказок в сновидениях[48]48
  Märchenstoffe in Traumen.


[Закрыть]
(1913)

Ничуть не удивительно, что психоанализ подтверждает особое значение народных сказок в душевной жизни наших детей. Кое для кого воспоминания о любимых сказках и вовсе подменяют собой воспоминания о собственном детстве; они превращают эти сказки в покрывающие воспоминания (Deckerinnerungen)[49]49
  См. статью автора «О покрывающих воспоминаниях» (1899). – Примеч. ред.


[Закрыть].

Кроме того, элементы и мотивы, заимствуемые из сказок, нередко встречаются в сновидениях. Истолковывая те или иные фрагменты снов, пациент фактически использует сказку в качестве ассоциации. В настоящей статье я приведу два примера этого широко распространенного явления. Но при всем желании мы сможем разве что намекнуть на истинные отношения между сказками, историей детства сновидца и его неврозами, пусть при подобном ограничении велика опасность разорвать важнейшую для аналитика взаимосвязь.

I

Вот сон молодой замужней женщины, которую за несколько дней до этого посетил ее муж. Она находится в комнате, стены которой целиком выкрашены в коричневый цвет. Маленькая дверца ведет на верхнюю площадку крутой лестницы, и по этой лестнице в комнату входит диковинный человечек (Männlein) – совсем крохотный, беловолосый, на макушке у него плешь, а нос красный. Пританцовывая, он обходит комнату, забавно кривляется, а потом уходит вниз по лестнице. Одет он в серое, причем сквозь одежду просвечивает тело. (Впоследствии пациентка внесла поправку: на человечке был длинный черный сюртук и серые брюки.)

Анализ таков. Описание наружности карлика полностью соответствовало облику свекра сновидицы[50]50
  За исключением того обстоятельства, что у карлика во сне волосы были коротко подстрижены, а тесть сновидицы носил длинные волосы. – Примеч. авт.


[Закрыть]. Впрочем, сама пациентка сразу же вспомнила сказку о Румпельштильцхене[51]51
  Демонический карлик из одноименной сказки в сборнике братьев Гримм. – Примеч. пер. Об этом образе см. также работу автора «Художник и фантазирование» (1908). – Примеч. ред.


[Закрыть], герой которой плясал не менее забавно, чем карлик в ее сновидении; раскрыв свое имя королеве, он тем самым лишился права на королевского первенца королевы и в ярости разорвал себя надвое.

Пациентка же в тот день так разозлилась на своего мужа, что была, как она выразилась, готова его разорвать.

Коричневая комната поначалу истолкованию не поддавалась. Пациентке вспоминалась лишь столовая в доме родителей, обшитая деревянными панелями того же цвета. Но затем она припомнила несколько историй об узких кроватях, на которых так неудобно спать вдвоем. Несколькими днями ранее в беседе за столом, когда речь зашла о кроватях в других странах, она произнесла какую-то нелепицу – вполне невинную, по ее словам, – и все присутствующие расхохотались.

Сновидение становится понятным. Коричневая комната с деревянными[52]52
  Дерево, как хорошо известно, часто выступает женским или материнским символом (materia, Мадейра и т. д.). – Примеч. авт.


[Закрыть] стенами – это на самом деле кровать, которая через ассоциацию со столовой превратилась в брачное ложе[53]53
  Видеть во сне стол и кровать – состоять в браке. – Примеч. авт.


[Закрыть]. То есть пациентке приснилось брачное ложе, а в гости она ожидала молодого супруга, который после нескольких месяцев отсутствия навестил ее, дабы исполнить свой супружеский долг в двуспальной кровати. Но за его фигурой таился образ отца ее мужа, то есть свекра.

За этим первым истолкованием просматривается проблеск более глубокого, сугубо сексуального материала. Комната – это вагина (комната в пациентке – во сне все наоборот). Маленький человечек, который корчит рожи и ведет себя смешно, – это пенис. Узкая дверца и крутая лестница подтверждают, что картина – целиком представление полового акта. Вообще привычно считать, что пенис символизируется ребенком, но далее будет показано, что имеются все основания видеть в данном случае пенис в отцовской фигуре.

Разгадка оставшейся части сновидения полностью укрепляет нас в таком толковании. Сама сновидица объясняет прозрачную серую одежду человечка из сна как презерватив. Можно заключить, что мысли о недопущении зачатия и опасения по поводу того, не заронит ли посещение мужа семя второго ребенка в ее чрево, были среди основополагающих причин сновидения.

Что касается черного сюртука, то наряды такого покроя отлично подходили мужу сновидицы. Она подумывала уговорить его носить подобные наряды постоянно. Следовательно, муж в сновидении, облаченный в черный сюртук, предстал именно таким, каким она хотела его видеть. Сочетание черного сюртука и серых брюк тоже имело схожее значение просьбы: «Я хотела бы, чтобы ты одевался вот так. Ты мне нравишься именно таким».

Образ Румпельштильцхена изящно увязан с мыслями сновидицы, лежавшими в основе сновидения (то есть с дневными помыслами) по принципу противоположности. В сказке этот человечек приходит забрать у королевы ее первенца. Во сне карлик принимает облик отцовской фигуры, поскольку вызывает мысли о втором ребенке. При этом образ Румпельштильцхена позволяет заглянуть и в более глубокий, инфантильный слой сновидений. Забавный человечек, само имя которого неизвестно, а тайна которого усердно выясняется; карлик, способный на фокусы сродни чудесам – в сказке он превращает солому в золото; злость на него – точнее, на его хозяина, которому завидуют из-за обладания им (зависть девушки к пенису), – все это элементы, отношение которых к сути невроза пациентки едва ли, как уже было сказано, может быть затронуто в настоящей статье. Коротко подстриженные волосы карлика во сне, несомненно, исподволь связаны с темой кастрации.

Если внимательно проследить на четких примерах, как сновидцы используют сказки и когда они на сказки ссылаются, то, может быть, нам удастся уловить некоторые особенности, которые помогут в истолковании ряда сохранившихся неясностей в самих сказках.

II

Молодой человек рассказал мне следующий сон. Предлог для воспоминаний о раннем детстве он видел в том обстоятельстве, что его родители переехали из одного загородного имения в другое незадолго до того, как ему исполнилось пять лет; сон же – по его словам, первый запомнившийся из всех – приснился ему, когда семья еще проживала в первом поместье.

«Мне приснилось, что за окном ночь, а я лежу в постели. (Моя кровать была обращена изножьем к окну, за которым стояли в ряд старые деревья. Во сне была зима, и за окном было темно.) Вдруг окно само собой отворилось, и я с ужасом увидел, что на большом дереве перед окном сидят белые волки. Их было шесть или семь – совсем белые, больше похожие на лис или овчарок, потому что у них были пышные лисьи хвосты и они вострили уши, как собаки, когда к чему-то прислушиваются. Вне себя от страха – должно быть, испугался, что волки меня съедят, – я закричал и проснулся. Няня тут же прибежала проведать, что со мною случилось. Понадобилось довольно много времени, прежде чем я убедился, что это всего-навсего сон; перед глазами так и всплывали раскрытое окно и волки на дереве. Наконец я успокоился, ощутил, что мне ничто не грозит, и снова заснул.

Единственным действием во сне было открывание окна; волки сидели совершенно неподвижно, да и ветви дерева не раскачивались. Звери расположились справа и слева от ствола и смотрели прямо на меня. Буквально глаз не отрывали. Думаю, это был мой первый тревожный сон. Мне тогда было то ли три года, то ли четыре; самое большее – пять лет. В итоге я лет до одиннадцати-двенадцати неизменно боялся увидеть во сне что-то ужасное».

К рассказу пациент приложил рисунок дерева с волками, в подтверждение своего описания. Анализ сна позволил выявить следующий материал.

Сам пациент связывал этот сон с воспоминанием о том, что в ранние годы детства сильно боялся волка, изображение которого увидел в книге сказок. Сестра, будучи куда старше и развитее, постоянно его дразнила, то и дело показывала ему эту картинку под любым предлогом, чтобы он испугался и заплакал. На той картинке волк стоял прямо – одна лапа приподнята в шаге, когти выпущены, уши настороже. Судя по всему, это была иллюстрация к сказке о Красной Шапочке.

Почему волки во сне оказались белыми? Пациенту припомнились овцы, большие отары которых паслись по соседству с поместьем. Отец иногда брал мальчика с собой на прогулку «посмотреть овечек», и каждый раз, когда это случалось, пациент испытывал удовольствие и гордость. Позже – как удалось установить в ходе анализа, это вполне могло произойти незадолго до сновидения – среди овец вспыхнула эпидемия. Отец мальчика послал за последователем Пастера, который привил животных[54]54
  То есть за ветеринаром, который, в отличие от многих своих коллег, применял на практике разработанные знаменитым французским химиком Л. Пастером вакцины от ряда инфекционных болезней. – Примеч. пер.


[Закрыть], но после прививки овцы стали умирать еще быстрее.

Как волки очутились на дереве? Пациент вспомнил историю, услышанную от своего дедушки. Трудно сказать, было ли это до или после сновидения, но тема побуждает решить в пользу первого срока. История следующая: один портной сидел за работой, и тут окно распахнулось, и в комнату впрыгнул волк. Портной замахнулся на зверя своим складным метром – нет (поправился пациент), схватил зверя за хвост и оторвал, так что волк в ужасе сбежал. Спустя какое-то время портной пошел в лес и вдруг заметил впереди стаю волков; недолго думая, он забрался на дерево, чтобы его не загрызли. Поначалу волки растерялись, но потом покалеченный зверь, который тоже был в этой стае и жаждал отомстить портному, предложил становиться друг на друга, пока последний не доберется до жертвы. Мол, сам он, еще крепкий, хоть и пожилой, встанет в основание пирамиды. Волки так и поступили, но тут портной, узнавший изувеченного волка, вдруг громко закричал: «Хватай серого за хвост!» Бесхвостый волк, напуганный воспоминанием, кинулся прочь, а остальные попадали наземь.

В этой истории присутствует дерево – быть может, то, на котором сидели волки в сновидении. Также здесь сразу опознается намек на комплекс кастрации, ведь старый волк лишился своего хвоста. Лисьи хвосты волков во сне, по всей видимости, как бы восполняют эту бесхвостость.

Почему волков было шесть или семь? На этот вопрос никак не удавалось найти ответ, пока я не предположил, что напугавшая пациента в детстве картинка с волком не имела отношения к сказке о Красной Шапочке. Ведь в этой сказке волк предстает всего дважды – когда встречает Красную Шапочку в лесу и когда ложится в постель в бабушкином чепце. Следовательно, за воспоминанием об этой картинке должна стоять какая-то другая сказка. Вскоре выяснилось, что подразумевалась, скорее всего, сказка «Волк и семеро козлят». В ней встречаются числа семь и шесть – волк съедает шестерых козлят, а седьмой успел спрятаться. Да и белый цвет тоже упоминается: волк выбелил себе лапы в пекарне после того, как козлята в первый раз опознали его по серой лапе. Вообще у двух этих сказок много общего. В обоих налицо мотивы поедания, вспарывания брюха, извлечения проглоченных и насыпания вместо них камней; кроме того, там и там злой волк гибнет. Еще в сказке о козлятах наличествует дерево: волк, когда наелся, лег под дерево и захрапел.

Мне придется, по особой причине, снова обратиться к этому сновидению в другом месте, истолковать его и рассмотреть его значение более подробно[55]55
  См. работу автора «Из истории одного детского невроза» (1918). – Примеч. ред.


[Закрыть]. Ведь это самый ранний тревожный сон, который сновидец помнит из своего детства, и его содержание, в связи с другими, более поздними сновидениями, а также с некоторыми событиями детства, крайне ценно для аналитика. Здесь же по необходимости ограничимся отношением сновидения к двум сказкам, у которых столько общего друг с другом, то есть к сказкам о Красной Шапочке и волке и семерых козлятах. Впечатления пациента от этих сказок проявились в виде регулярной фобии – боязни животных. Эта фобия отличалась от других подобных случаев только тем, что животное, внушавшее страх, не было доступным для наблюдения (как лошадь[56]56
  См. работу автора «Анализ фобии пятилетнего мальчика» (1909). – Примеч. ред.


[Закрыть] или собака); о волке пациент знал лишь по сказкам и по книжкам с картинками.

Обещаю как-нибудь рассмотреть подробно объяснение этой боязни животных и то значение, которое им придается. Пока же замечу только, что это объяснение находится в полной гармонии с основным признаком невроза, от которого страдал означенный сновидец в более поздние годы своей жизни. Страх перед отцом был самым сильным мотивом болезни, а амбивалентное отношение к каждому заместителю отца сделалось господствующим в его жизни (и в поведении в ходе лечения).

Если в случае моего пациента волк был просто-напросто заместителем отцовской фигуры, то возникает вопрос, скрывается ли в сказках о волке, поедавшем козлят, и о Красной Шапочке еще что-либо, кроме инфантильного страха перед отцом[57]57
  Ср. сходство между этими двумя сказками и мифом о Кроносе, на которое указал Ранк (1912). – Примеч. авт. О. Ранк – австрийский психоаналитик, автор теории о «первичной травме рождения». Фрейд ссылается здесь на его работу «Мотив инцеста в литературе и легенде»», впервые опубликованную в 1912 г. – Примеч. пер.


[Закрыть]. Удалось установить, что отец моего пациента был склонен, как свойственно очень многим родителям в общении со своими детьми, предаваться «ласковым оскорблениям»; вполне возможно, что в ранние годы жизни пациента отец (затем ставший куда строже) не раз, играя с мальчиком или того обнимая, угрожал в шутку его «слопать». Одна из моих пациенток рассказывала мне, что двое ее детей никогда не смогут полюбить своего дедушку, потому что тот, дурачась с ними, пугал внуков – дескать, вот он их поймает и вспорет им животы.