Текст книги "Сотворение. Роман-реконструкция славянской мифологии"

– Позволь, Великий Чернобог, мы так их воспитаем, что навсегда они забудут Явь, – погань завопила.

Морена чёрная к Живе подползла и прошипела:

– Её в змею сейчас же обращу!

– Что хочешь, делай с Живой, – Змей ответил. – А Перуна утопим в океане. Вода остудит огненные стрелы, на дне морском его съедят акулы!

Морена превратила Живу в страшную змею – родная мать её бы не узнала. Схватила погань бога Перуна, скалу ему на шею привязала и сбросила в пучину моря с горы высокой. Но молодой Перун не потонул, а к берегу поплыл.

– Что делать с ним? – спросили слуги Чернобога. – Такого и вода не принимает!

– Земля сырая всех к себе берёт. На сорок сажен выкопайте яму, бросьте Перуна, песком засыпьте, – велел прислуге Черный Змей.!

Могилу долго Перуну копали. Когда была готова яма, туда швырнули бога Яви, засыпали землёю и камнями, сравняли холм, чтобы не было следов. Уснул Перун в объятиях тяжёлых Матери Сырой Земли. И был тот сон подобен смерти.

9

Расспрашивал Сварог всё утро Дыя, где ночью страж небес бродил, что не заметил, как детей украли. Дый виновато хмурился, молчал, но из-за хмеля ничего не помнил.

Сказала Матерь Сва:

– Послать бы надо в Навь Семаргла, Вышеня, Велеса. Кроме Змея, нет у нас врагов. Пусть боги юные вернут детей. Без них не жить мне!

Пришли три бога, готовые на подвиг. Их Матерь Сва в дорогу проводила, благословила на удачу и победу. Отправились они к границам Нави, чтоб к Чернобогу поскорей попасть. Им встретились леса такие, где тысячи дубов сплелись ветвями, срослись корнями и стволами. Их не срубить, не вырвать, не сломить. Сварожичи леса переступили, как будто это низкая трава. Встретилась им бурная река. Она гремела гулко на порогах, как дикий зверь, металась в берегах, срывала глыбы, скалы и деревья и разносила в щепки брёвна. А боги и её перешагнули, словно узкий ручеёк. Им встретился бескрайний океан, ревел он дико. Подобно волчьей стае, бросались волны на пустынный берег. Сварожичи орлами обернулись, перелетели океан и очутились перед огненной рекой, отделявшей Явь от Нави.

Чёрный Змей их встретил на мосту, хотел сразиться, но перед огнём Семаргла, силою Велеса, мудростью Вышеня растерянно остановился. Сварожичи спросили у него:

– Где наши брат с сестрой, Перун и Жива?

– Они, наверно, утонули в море…

– Летели мы над морем, Чернобог, но их нигде не встретили, – ответил Вышень.

– В лесу могли детишки заблудиться.

– Лес вижу я насквозь, – Велес заметил, – но Живы с Перуном не видно там.

– Напрасно у обманщика искать намёк на правду, – заметил Вышень. – Сквозь землю вижу, где Перун наш спит.

Раздвинул землю и безжизненное тело Перуна поднял он на поверхность. Сварожичи склонились над любимым братом, стирая пыль с лица его, отряхивая одеянья.

– Проснись, Перун, – ему на ухо проревел Велес.

Но брат не шевельнулся.

– Гей, Хорс, – на небо крикнул Вышень. – Живой сурою Перуна обрызгай, чтоб оживить его.

Едва живительная влага коснулась Перуна, глаза открыл он, улыбнулся. Вот было радости богам в змеином царстве! Пустились в пляс сварожичи от счастья: земля ходила ходуном под ними, а погань быстро расползлась по норам. Только одна зелёная змея несмело замерла в сторонке, в глазах её мольба застыла.

– Сожгу поганку! – закричал Семаргл и на змею рукою указал.

– Зачем она тебе? – Велес спросил. – Она и так, несчастная, в слезах.

– Хочу, чтобы поменьше было гадов!

– Не надо! Подожди, мне кажется, что это не змея, а наша Жива, – сказал Перун. – Её заколдовали, превратив в змею, вот потому она по-божески так плачет.

В глаза родные Вышень посмотрел, узнал сестру, расколдовал её. Она змеиную с себя стянула кожу и вновь красавицей предстала.

10

Сварог и Матерь Сва детей встречали со счастливыми слезами, расцеловали всех, за стол дубовый усадили. Сварожичи, смеялись, пели, пили суру и вспоминали поход победный.

Сказала Матерь Сва:

– Сыны мои, вы в Нави побывали. Тот край вам чужд. Вас ожидала Явь. Хочу вам три загадки загадать:

 
Что растёт без корня?
Что горит без полымя?
Что бежит без повода?
 

– Ах, Матерь Сва, я не желаю думать ни о чём сейчас, – Семаргл ответил.

– А я безмерно счастлив, что вернулся! – Перун воскликнул.

– Загадки отгадать могу, – задумчиво промолвил Вышень. —

 
Растёт камень
Без корня,
Горит сажа
Без полымя,
Бежит вода
Без повода.
 

Улыбнулась Матерь Сва Сварогу:

– За детками, как видишь, нужен глаз. Из наших сыновей лишь Вышень относится серьёзно ко всему. Нет в жизни мелочей, сам это знаешь. О воспитании пора подумать.

– Достаточно воспитываем их?

– Учитель нужен им, который Веды Всевышнего понять поможет, научит гимнам и молитвам.

Сварог в тот миг из мысли создал Барму, святого бога, который стал наставником для молодёжи, был он немолод, с седою бородой, мудр, говорил не громко, но слышала его вся Явь, такую силу духа он имел.

Послал ему Сварог жену Тарусу, чтобы она заботилась о муже, во всём ему оказывала помощь, Святой Огонь оберегала, дров сухих подкладывала в срок, пела гимны, Бармой сочинённые, и жертву приносила Световиту цветами, мёдом и плодами.

11

– Того, кто ищет Абсолютность Истин, не привлекает наслажденья пустота. Материальный мир – это тюрьма, она высокий дух низводит в Навь, – вещал ученикам учитель Барма.

Сварожичи, как и ведётся в школах, по-разному к урокам относились. Кто слушал, веря в мудрость Бармы, а кто шептался с другом и мыслями своими занят был. Горел Святой Огонь, возле него Таруса колдовала: дрова подкладывала, в жертву суру лила в огонь с отваром девясила и душицы, чтобы Всевышний помогал юным богам науку постигать. Лицом Таруса у огня светлела, яблочки щёк румянец покрывал. Была она премилой, в каждом движении её – гармония и совершенство, поэтому ученики смотрели больше на неё, чем на учителя святого Барму.

Чурила, Дыев сын, не отводил влюблённых глаз от молодой Тарусы. Она ему казалась самой красивой средь богинь. Он то услужливо полено поднесёт, то трепетно поможет ей подняться. А мудрый Барма словно и не видит, только молитву шепчет за молитвой, напрасно ожидая прилежанья от непоседливых учеников.

Возможно, вслед за Бармой кто-то старательно молитвы повторял, пытаясь зазубрить, но не Чурила. Он в лес идёт с Тарусой за дровами. Богиня не молитвы и не гимны твердит, а песенку поёт:

 
Звал меня Чурила в жито,
Оно счастьем перевито.
А в том жите Нелюб сидит,
Нелюб сидит, косо глядит.
Косо глянет – венок вянет.
Прямо глянет – цвет воспрянет.
 

Едва их спрятала листва деревьев, они упали в молодые травы.

– Любимая, я голову теряю! Мне белый свет не мил! – сказал Чурило.

– Мы вместе, наконец! Я обожаю свет твоих очей! А золото твоих волос пшеничных дороже мне, чем все богатства мира! Я умираю без тебя! Только с тобою рядом я живу, – шептала в полузабытье Таруса.

– И только намекни, я украду тебя у Бармы и увезу на самый край земли, – взмолился юный бог.

– Укрыться негде нам, ты знаешь. Везде найдёт нас Световит, лишь муж ему шепнёт молитву!

– Не в силах я обманывать и лгать! Несправедлива к нам судьба, Таруса! Досталась ты седому старику, занудство будешь исподволь терпеть, а я любовью душу выжигать!

– Чурилушка, немного подожди! Я вымолю сочувствие Всевышнего. Неужто он не пожалеет нас? Подумать страшно! Вечность жить на свете с той жаждой, от которой не спастись!

Тарусушка Чурилу обнимала, шептала нежные слова ему и упивалась вожделенным счастьем.

12

Перун учеником был нерадивым. Он, Барму слушать не желая, летал над лугом и дремучим лесом, после разлуки Явью любовался. Однажды встретилась ему богиня с огненными волосами. Остановился, поражённый, и спросил:

– Откуда ты? Я никогда такой не видел!

– А я тебя не вижу и сейчас, – с презрением ответила богиня.

– Не видишь? Почему? Тебя я ослепил?

– Ни видеть и ни слышать не желаю! Мешаешь собирать цветы! Здесь лилии, пионы, маки… Какой букет чудесный получился!

– Ты знаешь, кто я?

– Не желаю знать.

– Перун я!

– Перун? Ты тот, который у Чернобога молодость проспал? Смешно и только! До сей поры в кудрях осталась глина!

– Ты из себя меня не выводи.

– Какой характер у тебя несносный! Тебя, наверно, змеи отравили, пока ты спал «геройски» под землёй!

Перун качнул упрямо головой и за руку схватил богиню.

– Ты чья такая подросла, признайся, иначе не пущу домой!

– Я Дыя дочь!

– Моей женою будешь!

– Нет! Ни за что! Я не желаю замуж!

– Ты хочешь девой старою остаться?

– Богинь-старух в Яви не бывает! Бывают стариками только боги! Вас покарал Всевышний, знаешь сам, за что…

Богиня пальцем покивала Перуну и убежала прочь, рассыпав по лугу смех шаловливый.

– Красавица! Огонь! Такую бы перунницу-жену! Она бы чистила мой щит до блеска. Сосватаю сегодня же её! Чего бы мне ни стоила затея…

13

Лишь к Дыю на порог Перун явился, чтоб дочь его сосватать, невеста Дива убежала в сад, не стала даже слушать жениха.

– Твоя мне приглянулась дочка, Дый. Она ещё, конечно, молода, не понимает, что такое счастье, но из твоей строптивой озорницы я сделаю хорошую жену, – сказал Перун.

– Желаю счастья ей, а потому пускай она сама мне скажет, что готова выйти замуж.

– Её уговорю, приворожу, – пообещал Перун и побежал искать свою невесту.

Тем временем богиня Дива в укромном уголке, в саду, под елью спряталась от Перуна, не зная, что среди корней залёг тайком Змей Чёрный. Хоть отделил Сварог его владения границей, но Чернобог, запреты нарушая, навещал частенько Явь. Его одолевало любопытство, не мог он жить, не зная, что творится по соседству.

Сначала Змей увидел только ноги Дивы. Травой росистой шла богиня, слегка подол приподнимая. Был поражён их стройностью точёной. Когда лицо узрел – утратил разум. Такой небесной красоты ему не снилось! Сначала нужных слов не мог найти, когда же справился с волненьем, чуть слышно прошептал:

– Волшебница! Душа моя! Позволь мне насмотреться на тебя.

Богиня вскрикнула испуганно:

– Кто здесь?

– Узнаешь всё, немного погодя. Сначала к голосу привыкни моему.

– Приятный голос, я почти привыкла…

– Не знаю, как существовал я прежде, но с этих пор не будет жизни мне без глаз твоих, родная, желанная, пресветлая моя!

– Тебя не вижу я! Где ты?

– Закрой глаза. Поверь, я сам себя не жажду видеть. Душой моей тебе принадлежу…

– Никто со мною так не говорил. И голос твой мне сладок и приятен, словно ты мир весь заслонил собой.

Как только Дива веки опустила, Змей начал нежно руки её гладить и целовать.

– Позволь мне посмотреть, кто ты такой? – безвольно попросила Дива. – Меня переполняет нежность, сама не знаю, что и говорю…

– Ещё не время, сладкая моя. Я заколдован, не красив, прости…

– А как же мне тебя расколдовать?

– Твоя любовь сильнее колдовства. Любя, оценишь совершенство, а недостатков не заметишь. Хотел бы я женой тебя назвать.

– Скажи мне, как зовут тебя, мой бог? – взмолилась Дива. – Твоё произносить желаю имя, как самую высокую молитву…

– Не слишком благозвучно имя у меня, тебе его, поверь, лучше не знать.

– Как взять мне разрешение на брак, если не ведаю, кого люблю?

– С могучим Дыем сам поговорю, мы с ним приятели давно…

– Тебя отец мой знает? Зачем же ты хитришь со мной?

– Хочу удостовериться, что любишь…

Диву любопытство одолело, чуть приоткрыла только один глаз – от ужаса едва не обомлела. Змей не заметил ничего, шептал, шептал:

– Желанная, любимая моя! Одну тебя искал на свете! Такое счастье прикасаться к твоим плечам, к твоей лилейной шее… Умру сейчас от вожделенья.

Змей Диву так обвил, как дерево лиана. Богиня поняла, что только хитрость её может спасти. Она сказала тихо:

– Ты до смерти меня заговоришь. Хочу воды напиться из ключа.

– Тебя невыносимо отпускать, словно от сердца отрываю. Может, потерпишь хоть чуть-чуть ещё.

– Умру! Ей-богу! Жажда мучит!

– Иди попей, но возвращайся поскорее.

– Я быстро. Лишь одно мгновенье…

Едва объятья Чернобог ослабил, прочь побежала Дива от него, проклиная Змея, брезгливо вспоминая прикосновения его и поцелуи.

Он понял всё и бросился вдогонку. Кричала Дива и звала богов на помощь. Её услышал младший брат Чурила, примчался, но завидев Чернобога, испуганно остановился.

– Назад, назад, Чурила! Беги! За мной несётся Чёрный Змей, – Дива воскликнула. – Он наша смерть!

На счастье, прилетел Перун, увидев Змея, выступил навстречу, чтобы чудовище приветить градом стрел. От первых выстрелов Змей растворился в диких травах – словно сквозь землю провалился. Тогда Перун свою невесту обнял, стал говорить ей ласково:

– Ну, полно горевать! Никто тебя обидеть не посмеет, пока с тобою буду я, родная! Все мои стрелы я тебе доверю. Полюбишь золото и блеск слепящий! Из них тебе такие кольца выкую, каких у Заряницы даже нет. Вот слёзы высохли! Ну, улыбнись же мне…

– Перун, тебе признательна я очень. Ты уж прости, – сказала тихо Дива. – И если ты ещё не передумал…

– Любимая! Красавица моя! Никому тебя я не отдам! А ты, Чурила, отчего притих?

– Так, ничего…

– Коль ничего, иди-ка к Дыю, скажи ему, что Дива согласна быть моей женой, – сказал Перун.

Понёс Чурила радостную весть. Жених невесту обнял и горячо поцеловал…

14

Три дня на свадьбе Сварга веселилась. Перун и Дива за столом сидели, в честь их сура и мёд рекой лились. Желали гости им большого счастья и множество детей прелестных. Сварожичи и пели, и плясали, чуть пятки не отбили. Для случая торжественного Вышень гусли смастерил и так играл – деревья закружились в хороводе. Велес из ветки вырезал свирель, свистел, что было силы. Стрибог, приплясывая, ложкою о миску в такт музыке стучал. Гремела песня, небо поднимая:

 
Свароже, Великий Боже!
Скуй нам свадебку
Крепко-накрепко!
До седой головушки,
До длинной бородушки!
Слава! Слава! Слава!
Свароже, Великий Боже,
По небесам ходил,
Железо собирал,
Свадебку ковал —
Крепко-накрепко!
Крепко-накрепко!
Слава! Слава! Слава!
 

Дрожали горы от того веселья, седой вулкан проснулся на минуту, такой устроил фейерверк, казалось, вспыхнули и небо, и земля.

Велес хотя и веселился не менее других, но зависть душу грызла. Ему понравилась богиня Дива. Как только без надзора оставлял любимую Перун хоть на мгновенье, с ней рядом тут же возникал Велес, шептал на ушко, что жаждет ей доверить тайну, которая приносит счастье.

– Велес, ты лжёшь. Богов я знаю, вы любите невинных обольщать, – сказала дерзко Дива.

– Зачем же обобщать. Меня не знаешь ты. Кто может здесь со мной сравниться?

– Не понимаю, ты о чём, Велес?

– Пойдём со мной в берёзовую рощу. Там папоротник расцветает ночью. И только мне известно, где…

– Зачем мне папоротник? В моём саду не счесть цветов прекрасных!

– Какой это цветок, не представляешь! Он зацветает в полночь раз в году! И одаряет несказанным счастьем…

– И без того я счастлива безмерно!

– В сравнении понять это возможно! Я напою сурою Перуна. Он будет спать. Я на руках снесу тебя в лесок. Там будем до утра…

– А как же Лёля?

– Она жена, а ты моя любовь!

– Молчи, Велес! Всё Перуну скажу, узнаешь вкус его калёных стрел.

– Пойми, я Перуну не враг! Нас двое, ты одна… Тебя обидеть вовсе не хочу. Зачем же нам обкрадывать себя?

– Отстань, Велес! Перун на нас глядит и твоя Лёля нервничает очень.

– Ты выйдешь нынче?

– Нет! И никогда!

– Чтоб жизнь понять, надо стремиться жить!

– Жила я без тебя…

– С отказом не спеши. Я на колени встану!

– Наскучила пустая болтовня!

– О, сжалься!

– Мне жаль тебя, ты так смешон, – сказала Дива и пошла навстречу Перуну, который уже грозно хмурил брови.

Велес, богиню взглядом проводив, сказал себе упрямо: “Всё равно моей ты будешь!”

15

Велес свои владенья обходил: леса, луга, встречал русалок и духов озёр, деревьев, рек… Они купались, на ветвях качались, озорничали, пели и смеялись:

 
Гей, Велесе,
Пастырь Вышний,
Стад волосатых,
Тучных, богатых!
Прогони стада свои
По небу синему,
Пусть прольют они
Воду Живую
На землю Сырую!
 

Велеса задевали осторожно, чтоб поболтать и пошутить, но нынче был он зол и мрачен. Везде искал случайной встречи с Дивой. Она любила только Перуна. Высматривал Велес её следы. Тропиночку, которою она ходила, он в битую дорогу превратил. Но Дива встреч с Велесом избегала. Додумался он хитростью влюбить в себя строптивицу, для этого оборотился в ландыши с чудесным ароматом. Заметила их Дива и с восторгом над белыми цветами наклонилась.

– Ах, ландыши мои, – она шептала. – Вы самые прелестные на свете. Неповторимый запах ваш люблю!

Она вдохнула тонкий аромат, цветы сорвала, понесла домой, прижав букет к груди, не зная, что Велеса обнимает, который её дерзко обманул.

– О, ландыши, вас мужу отнесу, пускай Перун порадуется тоже. Прекрасен будет мой подарок!

Велес услышав это, понял, что не желает встречи с Перуном. Поэтому вновь стал самим собою. От неожиданности испугалась Дива и вскрикнула, когда вместо цветов возник Велес, стал целовать её.

– Бесстыдник! Отпусти меня! – сердилась Дива и рвалась из рук Велеса.

– Пущу. Иди! Но всё уже случилось! Меня ты полюбила в образе цветов! Твоей душой тогда я завладел, напился нежности, любви и счастья! От этих чувств родится сын Ярило. Он будет пахарь!

Заплакала, запричитала Дива:

– Велес, тебя я ненавижу! Не будет счастья тебе в жизни, коль ты обманом цели достигаешь!

– Тем счастьем буду жить, которое прошло. Прощай, прекрасная и не моя!

– Перун тебя убьёт!

– От мелкой мести что тебе за радость, когда я погибаю от любви! Почти мертвец… Кто знает, чем я завтра обернусь? Может, дождинкой, чтоб лицо твоё ласкать, или туманом обнимать колени, иль ветром щёчки целовать… Убила нелюбовью ты меня!

Вдруг стало жаль Велеса Диве, она поспешно удалилась. Чтобы напрасно ревность не будить, не рассказала мужу ничего.

16

Тоскливо в Сварге Вышеню жилось. Он замечал богов несовершенство. Его душа гармонии желала, чтобы никто не ссорился ни с кем, никто бы никого не обижал, не лгал, не изменял. А, между тем, он замечал, что бог Чурила с Тарусой слишком часто по лесу гуляет и жаждет увести её от Бармы, а Диву соблазнить Велес стремится, хотя считает себя другом Перуна.

– Несовершенства много на земле. Я только собственным примером могу добру сварожичей учить. Пошли, Всевышний, мне жену, подругу, чтобы могла она моею стать душой, богов любила, как сестра и мать.

Едва сказал слова такие Вышень, как в одно мгновенье возле ног его расцвела пурпурно астра, из которой родилась богиня, прекрасная, словно заря, и нежная, будто перо жар-птицы.

– Я ждал тебя, – сказал с восторгом Вышень.

– Меня послал к тебе великий Род, чтобы с тобой я разделила вечность. Нарёк меня он Майей.

– Я счастлив видеть тебя, Майя! Прекраснее ты всех цветов вокруг. Сомнения мне не дают покоя. Поможешь ли ты мне развеять их?

– Любовью одарить хочу тебя. Сомнения, тоску и боль развею. Я знаю, что родится сын у нас.

– Уже предчувствую его приход. От бедствия он Явь спасёт однажды, – ответил Вышень, взгляд его блуждал в грядущем, но пока что недоступном, которое лишь Мокошь знать могла.

17

Гремела свадьба Вышеня и Майи. Все боги веселились и плясали, лишь мрачным Святогор сидел. Характером он был угрюм, неразговорчив, а потому гостей не удивляло настроение его. Как валуны, передвигая мысли, Святогор, поглядывал на Майю, лёгкую, как облако над садом. Не понимал, что происходит с ним, однако глаз от Майи отвести не мог. Уж слишком хороша была богиня! Казалось, день и ночь смотрел бы, но насмотреться никогда не смог. Может, украсть её у жениха? Законы Сварги запрещают это. Так и сидел он с каменным лицом.

– Довольно, Святогор, грустить, к нам в хоровод иди, – позвал его Перун.

– Нет, не хочу!

– Суры испей, – Квасура предложил.

– Пьян без вина, – ответил Святогор и простонал или вздохнул.

– Сидишь, как на поминках! – упрекнул Велес.

– Не заслоняй невесту! Отойди!

Никто не трогал больше Святогора. За Майей искоса он наблюдал, которая в весёлом хороводе была всех краше и голосом высоким пела, ей вторил хор богинь.

 
Стой, мил хоровод!
Стой, мил, не расходись!
Скакала, плясала,
Песни распевала.
Танец водила,
Венок уронила.
Милый мой, поди,
Венок подыми!
Милый мой идёт,
Венок мне несёт,
За руку берёт,
В зелен сад ведёт.
 

Сняла венок невеста с головы и по течению реки пустила. А рядом Вышень улыбался, на Майю с умилением смотрел. Любовью полнились глаза её. Взаимностью сердечной рождён был сын их Кришень, возникший на венке плывущем.

Русалки Майе поднесли ребёнка. Мать нежно на руки его взяла, поцеловала в лоб, потом уж Вышень поднял сына высоко, чтоб лицезреть могли ребёнка боги. Сварог благословил первого внука.

Засуетились милые богини, надоили молока и напоили Кришеня им вдоволь. Дед колыбельку смастерили, а мать с отцом постельку постелил и уложили сына спать. На этом свадьба завершилась.

Промолвил мрачно Святогор:

– Когда родит мне дочку Пенка, я Майей назову её. Она будет красивою и доброй. Но разве легче будет мне тогда? Как жаль, что ничего исправить невозможно. У каждого своя судьба на свете, как хочешь, ею так распоряжайся. Даже когда тебе и не под силу, не по душе влачить её. Ты должен, должен, должен! Как больно сердцу, когда твоя мечта, как птица, улетает прочь!

18

Перун неделю с молодой женою посидел и заскучал.

– Зачем жениться надо было мне? Ленивый, сонный я, лишь сплю и ем, а стрелы молний скоро поржавеют без употребления. О такой ли я судьбе мечтал? – с сожалением подумал он, позвал Чурилу, брата Дивы. – Иди сюда! Чего грустишь один?

Чурила сел на лавку рядом с Перуном, повесив голову.

– Ну, что с тобой такое происходит? Давай померяемся силой, – предложил Перун.

– Я не могу. Любовь съедает силы.

– Кого же любишь ты, что так устал?

– Любовь свою держать обязан в тайне.

– Женись! Жена, посмотришь, скоро надоест! Опять захочешь вольной воли!

– Она принадлежит другому.

– Ищи свою – таков Закон извечный Сварги.

– Она одна – моя…

– Богини все похожи друг на друга: щебечут, плачут, жалят и смеются… Пожалуй, всё равно, на ком жениться. А лучше не жениться вовсе! С кем силой бы помериться теперь, чтобы проверить не потерял ли я с женитьбой мощь былую?

– Со Святогором, – подсказал Чурила. – Он самый сильный в Яви.

– Согну его в дугу, посмотришь. Неповоротлив он, словно гора.

– Удачи и победы, – Чурила пожелал.

Перун его уже не слышал. Летел к горам – внизу вершины леса наклонялись и стонали. Он представлял, как свалит Святогора, положит на лопатки одним махом.

19

По саду Дива шла, с улыбкою Велеса вспоминала:

– Он мне сказал, будет сынок Ярило. Обманщик! Где же ты, моё дитя?

Она свернула на тропинку, где ландышами перед нею предстал Велес намедни, увидела Ярилу, рожденного из воспоминаний. Он лежал на травке, что-то лепетал.

– Сыночек мой! Родился! Наконец! А я не знала, солнышко, прости!

Ярило сел, потом на ножки встал, пошёл навстречу матери, и за три шага так вырос на глазах, что перед Дивою предстал он юношей прекрасным.

– Зачем, сынок, так быстро повзрослел? Нарадоваться не успела даже…

– Ну, что за радость малыша лелеять, когда земля ждёт пахаря? Её надо любить, ухаживать за ней.

– Сварожичи всё сделают, а ты бы отдохнул…

– Здесь каждый должен сеять за себя, своё предназначение исполнить…

– Как мудро ты, сыночек, говоришь…

– Я только за Всевышним повторяю. Прости, пора мне, матушка, пора… Где взять бы лошадь, сбрую, плуг?

– Всё это ты найдёшь в сарае деда Дыя.

Вошёл в сарай Ярило, как хозяин, увидел лошадь – засветился счастьем, плуг осмотрел – сказал:

– Спасибо деду!

Запряг коня Ярило в воз, взял плуг, поехал со двора. Дива проводила сына в поле. Велес из рощи им навстречу вышел, воскликнул радостно:

– Сынок! Ярило! Здравствуй! Я твой отец!

– Отец? Рад встрече! Здравствуй! Прости, я еду в поле. Ты куда?

– Я – из лесу, да в лес. Всегда меня там можешь отыскать, если захочешь.

Услышав это, Дива разозлилась на Велеса. Обманщик этот набивается в отцы, а сам не стоит добрых слов и чувств. Сказала сыну:

– Сынок, не слушай ты Велеса. Перун – отец твой, а это – только бог звериный.

– Не понимаю. Папа – самозванец? – спросил Ярило удивлённо.

– Ты от моей любви родился! Тебя буду любить, чтоб мать ни говорила, – сказал Велес упрямо.

– Иди, Велес, своей дорогой, сыну моему не нужен ты, – зло отвернулась Дива.

– Сердиться, матушка, не стоит, – Ярило засмеялся. – Какое счастье – двух иметь отцов! Не каждому, наверно, так везёт! Я вас люблю! До встречи, дорогие!

Кнутом Ярило подхлестнул коня, поехал быстро по дороге. Велес и Дива мрачно разошлись.

Дед Житень и Ржаная Баба – духи поля, радушно встретили Ярилу. Они молитвы пошептали на добрый урожай. Земля вздохнула девственно, светло, когда её святую целину плуг тронул. Пахал и сеял молодой Ярило. Над ним звенела жаворонка песня, плескалась речка в берегах покатых, шумела роща, затаённо, тихо. Все звуки, краски, ароматы являли красоту любимой Сварги.

20

Таких полей, какие были у Ярилы, никто не видел. Рожь и ячмень – стеной; лён – словно синь озёр: душистым, знойным лесом – конопля. Кармин и золото плодов в садах манили сладостью и ароматом и благодарно падали в ладони.

О пахаре отменном Чернобог прослышал. Подкрался он к Яриле, стал наблюдать насмешливо за ним. Когда ж увидел результат трудов юного бога, так разозлился, что в зайца превратил его, сам обернулся волком злым, голодным.

Ярило-заяц по полям скакал, за ним по следу мчался хищный волк, готовый разорвать и проглотить. Поля раза четыре оббежав, Ярило понял: нет ему спасенья. Помчался заяц в лес отца искать.

В лесу такой поднялся гул и треск, как будто разгулялась буря. На шум Велес явился вездесущий. Едва его увидел злобный волк, с испуга снова в Змея обратился, в норе укрылся под корнями.

В Ярилу зайца превратил Велес, сказал ему:

– Вот меч тебе, чтоб мог ты защититься.

– Отец, я не желаю воевать.

– Сынок, есть Чернобог на свете, который будет нам всегда вредить. Когда мы перестанем думать о себе, возьмёт он души наши в плен, заставит делать чёрные дела.

– Зачем? – спросил Ярило удивлённо.

– Есть в этом тайный замысел Всевышнего. Не нам с тобой разгадывать его. Одно известно мне: хоть мы и боги, но неуклонно дух должны крепить, себя деяньями своими создавая.

21

Перун стремился к Святогору и никого не замечал вокруг. Купавшиеся в озере русалки окликнули его:

– Перун, куда спешишь?

– Дела не ждут, и времени в обрез.

– Тебе ли, вечному, считать минуты? Перун, со мною в прятки поиграй! – русалка Рось, смеясь, сказала и схоронилась в чутких камышах.

– Насквозь тебя я вижу, – Перун ответил.

За камень спряталась Рось озорная, спросив:

– Теперь где я?

Перун метнул стрелу в большой валун – лишь искры золотые разлетелись. Рось собрала их и к Сварогу побежала, который удил рыбу поблизости и глаз не отводил от поплавка.

– Сварог, покуда искры не потухли, дай им жизнь, – нетерпеливо попросила Рось.

– Не видишь? Занят я!

– Сварог, тебе я, сколько хочешь, рыбы пригоню…

– Я сам могу пригнать косяк лещей! Мне интересно на крючок поймать!

– Скорей! Молю тебя! Всего одна осталась искра! Мне сына подари!

Сварог от поплавка взгляд оторвал, дохнул на искру. Из неё родился сын русалки Роси.

– Тебя благодарю, всесильный бог, что ты меня услышал, одарил. Я назову его Даждьбогом.

Ребёнка Рось к груди прижала, к подругам устремилась, смеясь от радости и повторяя:

– Сыночек мой родной! Даждьбог! Ещё ты мал и слаб пока, но вырастешь могучим богом! Тебя я рыбой плавать научу, и серым волком рыскать по лесам, и соколом летать под облаками. Широкий мир перед тобой открою. Безмерно счастлива, что есть ты у меня!

22

Святые горы встретили молчаньем Перуна, но так он загремел, что эхо разнеслось, а скалы задрожали:

– Проснись, Хозяин гор! Где ты? Ау!

– Такой прекрасный день, а ты гремишь! – ответил Святогор с упрёком и поднялся до туч над ближнею горой.

– Пришёл помериться с тобою силой.

– Куда тебе? – ответил Святогор, от голоса его обрушился обвал, и долго, гулко падала лавина.

– Что мнишь ты о себе? Да я тебя!..

– Посмотрим…

Окинув взглядами друг друга и рукава повыше закатав, готовы были боги приступить к борьбе.

– Эй, вы! – послышался знакомый голос. – От вашей болтовни мой завалило лес, засыпало цветистый луг камнями.

Перун со Святогором, на возглас обернувшись, увидели Велеса.

– Поспорили мы, кто из нас сильней, – сказал Перун.

– И что?

– Осталось выяснить на деле, – ответил Святогор чуть слышно, чтобы не разрушать Святые горы.

– Ненужная затея! Попробуйте поднять мою котомку, увидим сразу, кто из вас сильнее.

Схватил Перун одной рукой котомку, на облако её хотел забросить, но даже от земли не оторвал, лишь в гравий погрузился по колено.

– Дай мне, – сказал с улыбкой Святогор, едва смог приподнять котомку и опустил её без сил. – Ох, ты! Что ж там такое?

– Лежит там Чёрный камень, вмещающий в себя земную тяжесть. Он мне доверен. Я его храню, чтоб равновесие мир не утратил. Есть в этом камне тяга, которая любовью к Родине зовётся. Где б ни были, она в душе живёт, зовёт вернуться снова в Явь, – Велес ответил.

Задумчиво заметил Святогор:

– Сбылось предсказанное Мокошью однажды: меня сегодня камень победил!

23

Рос Кришень, не по дням, а по часам, его родители Майя и Вышень и не заметили, как взрослым стал малыш. На поле, дома ли – помощник и работник и в хороводе – слыл он первым плясуном. Уже невесту стал себе высматривать. Стрибог сказал ему однажды:

– Богини Сварги хороши, но Рада лучше всех.

– Не слышал о такой, – ответил Кришень.

– Она живёт на острове морском, дочь мудрая Хозяйки океана. Но кто бы свататься к ней ни пришёл, отказывает всем.

– А в чём причина?

– Такие женихам даёт задачи, что их никто решить не может.

– Что хочет Рада? Я на всё готов.

– Езжай и сам спроси, – Стрибог ответил. – Меня зови, если понадобится помощь.

Собрался в путь с надеждой доброй Кришень, дня через три приплыл на остров.

Его гостеприимно Рада встретила, красою дивной ослепила, взглянула в тёмный бархат неба, сказав:

– Давно я с неба звёздочку хочу.

– Достану, – ей жених пообещал.

Оставил Кришень милую богиню, позвал Стрибога, попросил его:

– На небо помоги подняться мне, чтобы я мог звезду сорвать для Рады.

– Держись покрепче, – произнёс Стрибог.

Они на небо вместе полетели. Рукою Кришень дотянулся до звезды, сорвав её, предстал перед невестой:

– Принёс тебе звезду, но ты прекрасней, чем она.

– Ты тоже нравишься мне, Кришень. Хотела б я твоей женою стать, но прежде должен ты объездить тура, в плуг запрячь, вспахать загон и вырастить на нём ячмень, чтоб пива наварить для нашей свадьбы.

За дело взялся Кришень неотложно. Объездил тура дикого да так, что тот покладистее стал, чем лошадь. Вспахал он поле и ячмень посеял, полол его и поливал, собрал зерно отборное. Ярило помогал ему советом. С Квасурой Кришень пива наварил такого, что даже Хорс заметно захмелел, когда на пробу взял напиток и сразу песню затянул:

 
Уж как вьётся хмель по болоту,
Прививается хмель ко воротам,
Просится хмель ночевати,
Ночевати хмель, ночевати:
У кого бы двор просторен?
У кого бы изба большая?
У кого бы жена молодая,
Словно ягода налитая?
 

К невесте поспешил влюблённый Кришень и сообщил: