Текст книги "175 дней на счастье"

– Да, – сказала Леля, раздумывая над Сонечкиными словами.

Пребывая в размышлениях, она бесцельно обводила взглядом кухню. На подоконнике, заваленном пакетами гречки и упаковками макарон, стояла микроволновка, а на ней Леля увидела все ту же толстую старую книгу, которую когда-то случайно выбила из Сонечкиных рук, – «Братья Карамазовы». Леля не любила Достоевского. Она не осилила даже «Преступление и наказание», а оно было, кажется, раза в два меньше этой книги. Как у Сонечки хватает терпения?

Вдруг краем глаза Леля увидела, как подоконник около микроволновки пошевелился.

– Это наша кошка, – сказала Сонечка, заметив, как Леля испугалась. – Она иногда сливается с поверхностью – белая такая. Я вчера ее мыла, шерстка очень мягкая, погладь.

Леля протянула руку над макушкой кошки. На нее смотрели два больших светло-голубых глаза, как у Сонечки.

В дверной звонок несколько раз резко позвонили. Затем кто-то забарабанил по двери кулаком. Кошка, до этого ласковая и спокойная, сжалась, зашипела и убежала.

Сонечка виновато посмотрела на Лелю.

– Это мама, кажется. Ты… ты посиди здесь, хорошо? Она спать, наверное, сразу уйдет. С ночной смены пришла…

Леля кивнула.

Сонечка убежала открывать.

– Почему не в школе? – послышался резкий голос.

– Я… я пойду скоро, просто ко второму.

Какое-то время в коридоре слышно было только, как Сонина мама снимает куртку и обувь.

– Чьи ботинки?

– У меня одноклассница в гостях.

– А будто мужские.

Сонечка промолчала.

– Смотри у меня, Сонька, – услышала Леля, – смотри у меня!.. Если узнаю чего, мало не покажется!..

– Здравствуйте! – не сдержавшись, громко сказала Леля.

Сонина мама медленно зашла на кухню. Это была стройная и даже красивая женщина со стареющим, утекающим вниз лицом и уставшими красными глазами. Она родилась и выросла здесь, в этом городе. Звезд с неба никогда не хватала и бывала в молодости чрезмерно легкомысленна, из-за чего Сонечка и появилась на свет. И пусть ребенок никак не помешал девушке учиться и стремиться к хорошему будущему (потому что ни того ни другого она и не делала), но все же вынудил пойти работать и забыть про веселье. Сонечкина мама искренне считала, что дочь отняла у нее молодость, и злилась, как ребенок, у которого отобрали конфету, отдали другому и заставили наблюдать, как этот другой ее ест.

От нее пахло дешевыми сигаретами.

– Здрасте-здрасте, – сказала она, оглядывая Лелю с ног до головы. Зубы у Сонечкиной матери были желтые, с налетом. Заметив, что девочки съели почти все вафли из вазочки, она недовольно поджала губы.

Леля подумывала уйти, но не хотела обижать Сонечку, которая бы, конечно, поняла, как Леле неприятна ее мать.

– Сонька, я спать лягу. Задолбалась за смену. Домой до вечера не приходи, ты топаешь, как корова. Спать мешаешь, – и она ушла в комнату.

Леля услышала вдруг жалобное мяуканье и ругательство:

– Да не путайся ты под ногами! Иди отсюда! Сонька, забери свою скотину. Я ее выкину на улицу, дождешься!

Сонечка быстро выбежала из кухни и вернулась с перепуганной кошкой. Осторожно посадив ее на подоконник и нежно погладив, Сонечка тихо попросила Лелю одеваться.

– Ты извини, у мамы правда слух чуткий. А она всю ночь в магазине работала. Извини, что так…

Леля улыбнулась ей со всей добротой, на какую была способна. Они быстро оделись и вышли из квартиры.

На улице Леля с удовольствием вдохнула свежий ноябрьский холодный воздух.

14

Ночью Леля плохо спала: примеряла на себя Сонечкину философию. Она чувствовала, что в этой мысли о прерывании круга зла было что-то благородное и большое, хорошее. И ей даже хотелось последовать за таким миропониманием. Но молча терпеть, когда тебе плюют в лицо…

Леля перевернулась на другой бок. В ней снова зашевелилась, забегала злость. Ах, как бы ей хотелось отплатить Лере за это унижение! Но стоит быть выше, стоит понять… В семьях ребят действительно беда, страх. И все-таки как это мерзко, как это ужасно, когда тебе плюют в лицо!

Хотя вот у них в семьях беда, а у Сонечки, что же, не беда? Да ведь невозможно жить в такой ненависти! Но Сонечка не плюет людям в лицо.

И все-таки утром невыспавшаяся Леля дала себе обещание, что постарается уничтожать зло, а не множить его. За завтраком уставший папа спросил ее, что случилось с ее новым, недавно купленным телефоном:

– Создается ощущение меткого попадания пули, – сказал он.

Леля соврала, что уронила. Зачем она прикрыла Леру, Леля и сама едва понимала. Отчасти потому, что знала: папа это так не оставит и у Леры будут большие проблемы; отчасти потому, что пообещала себе утром быть добрее, понимать и любить каждое живое существо.

И Леля действительно пыталась. Она не злилась, когда обнаружила, что одноклассники закрыли дверь в кабинет и не пускали до тех пор, пока не пришел учитель. Ее терпение выдержало и многочисленные свернутые и обслюнявленные шарики бумаги, которые в нее запускали. Машины язвительные выпады она уже давно не замечала.

Но чем больше обид переносила Леля, тем быстрее билось ее сердце от злости: «Я тоже человек, как они так со мной могут!» И все меньше с каждой минутой ей хотелось прерывать круг зла. Что ей мешает пойти к Сергею Никитичу и рассказать о плевке в лицо, об издевательствах? И папе про телефон всю правду выдать. Может, отец даже в суд подаст… Вот тогда начнется веселье! Тогда они все получат по заслугам!

Последним был урок литературы. Когда директор вошел в класс, то сразу почувствовал: что-то не в порядке. Долгий опыт работы в школе выработал в нем нюх на конфликты детей. Он внимательно оглядел класс. На первый взгляд все по-прежнему: девочки беседуют у окон, кто-то в телефоне сидит, мальчики о чем-то негромко переговариваются, Катя моет доску. И все-таки что-то переменилось, и переменилось не к лучшему.

Тогда директор посмотрел на Лелю. Пару дней он с удовольствием замечал несколько раз, что она уже не одна ходит по школьным коридорам, отгораживаясь ото всех надменной улыбкой, а с одноклассницами. А теперь снова заслонила лицо сумкой и скукожилась на задней парте.

Сергей Никитич слышал о сокращениях. Родители некоторых старшеклассников даже спрашивали у него, можно ли их детей перевести на бесплатное школьное питание, как учеников начальной школы.

Но неужели ребята все-таки связали Лелю с происходящим? Не разграничили работу ее отца и ее? Как же быть?

Сергей Никитич был задумчив весь урок и, поняв, что не может дискутировать с ребятами, попросил их написать эссе о прочитанном рассказе. А сам сел за учительский стол, за которым почти никогда не сидел, он всегда ходил по классу, и стал думать, как исправить ситуацию.

Задумчиво сидела и Леля. Она почти ничего не написала, потому что редкое в ноябре солнце залило класс и упало на светлые волосы Ильи. Леля смотрела на него: он сосредоточенно писал в тетрадке. Леля могла поклясться, что Илья обязательно использовал сложные слова вроде «эксзистенциональный», «индифферентный», «антиномия», и эти мысли вызвали в ней одновременно и раздражение, которое возникает всякий раз, когда кто-то кичится своей образованностью, и тепло внутри. Но вот Илья отложил ручку и улыбнулся, слушая своего соседа по парте. Рука его, увитая венами, которые было видно из-под закатанных рукавов рубашки, лежала на парте, а пальцы крутили карандаш. Леле очень нравилось на него смотреть, но от этого становилась не слаще, а тоскливее, потому что надежды не было. Да, Илья не участвует в травле, устроенной ее одноклассниками, но он и не защищает ее. Он одинаково равнодушен к обеим сторонам.

Звонок неожиданно оглушил Лелю. Она подождала, когда все выйдут из класса и под внимательным взглядом директора, который заметил ее попытки задержаться, быстро направилась к раздевалке.

Ей до боли хотелось показать всем, что ей наплевать на презрение и ненависть одноклассников, показать, насколько она выше их, этих слабых букашек. И вдруг по счастливой случайности у раздевалки одиннадцатого класса Леля увидела Надю. Они мало общались, но всегда приветливо кивали друг другу в школьном коридоре.

– Привет-привет, красотка, – улыбнулась Надя, приобнимая Лелю. А Леле стало так радостно, что ее одноклассники видят, что она не изгой, у нее есть друзья. – Как дела?

– Надя, а можно снова с тобой и твоими друзьями встретиться?

– Без проблем, сегодня собраться хотим. Ты хорошо в прошлый раз вписалась. Только выпивку захвати с собой, какую любишь, потому что мы хотим пить водку. Подустали чутка от учебы.

– Хорошо. Я тоже, знаешь, задолбалась…

– Я слышала, – сочувственно улыбнулась Надя. – Папа говорит, что сейчас митинги устраивать никто не будет, кишка тонка, но вот подгадить твоему отцу через тебя могут. Так, ладно, я побежала. Время и место я тебе напишу. Если забуду, ты мне сама черкни, напомни. Увидимся, Лель!

15

Квартира Надиного парня Саши была в красивом старом доме – в таких потолки три метра и паркет-елочка.

На этаже Леля не услышала никаких звуков вечеринки и даже подумала, что ошиблась адресом. Но все же позвонила в дверь. Открыл сам Саша, высокий худощавый парень, и сразу на лестничную клетку вырвались музыка и смех.

– Леля, да? Правильно помню? Заходи-заходи! Надя здесь.

Квартира Саше досталась от дедушки с бабушкой. Как только ему исполнилось восемнадцать, он съехал от родителей. Как Леля поняла, Саша уже окончил школу, но в институт решил не поступать – хотел отдохнуть. Нет, он, конечно, поступил для вида, как сам сказал, в местный университет, чтобы в армию не забрали, но на пары не ходил. Когда Леля спросила его, как он собирается закрывать сессию, Саша засмеялся и потер указательный и средний пальцы о большой.

– Надя там, в кресле, – сказал Саша. – Пей и ешь что найдешь. У нас тут все нормальные, так что не бойся, ничего не подсыплют. Народ! Народ! Это Леля. Кто не знает, знакомьтесь.

– Ее папа – новый директор завода, – добавила Надя из своего угла.

Когда Леля подошла к ней, Надя подвинулась в кресле, и Леля устроилась рядом. Запах Надиных духов перемешался с запахом алкоголя.

– Что ты будешь пить? – спросила она, стараясь перекричать музыку, которую кто-то вдруг сделал громче.

– Давай то же, что и ты.

Надя кивнула и огляделась, потом подозвала к себе симпатичного парня в очках.

– Славочка, принеси Леле водку с яблочным соком, пожалуйста.

– А сами?

– А мы сидим. Ну, пожалуйста, будь другом.

Слава чуть-чуть поупрямился, потом кивнул, ненадолго исчез и вернулся с большим стаканчиком – в таких обычно делают кофе навынос.

– Чтобы надолго хватило, – сказал он, протягивая стаканчик Леле.

Леля улыбнулась и горячо поблагодарила его.

– Слава милый, – на ухо Леле прошептала Надя, – девушки у него нет. Может, понравится. Он, конечно, иногда душнит, но вообще классный парень. У его папы сеть автомоек.

Леля покачала головой.

– А что, у тебя кто-то есть, что ли? – спросила Надя.

– Нет, но мне сейчас не до любви.

– Надо, наоборот, отвлечься, солнце! Как говорят… А! Не везет в смерти, повезет в любви. А учитывая то, что общественность тебя уже мысленно четвертовала, мне даже интересно, какого принца в качестве компенсации тебе пошлет жизнь.

Леля, выпив уже больше половины стакана, весело засмеялась.

– О чем болтаете, девочки? – к ним подошла миниатюрная брюнетка со светлыми большими глазами. Она чем-то напомнила Леле Сонечку.

– Расхваливаю Леле Славика. Знакомьтесь, кстати. Леля, Варя. Варя, Леля.

Они приветливо кивнули друг другу.

– Славик не очень, – сказала Варя. – Ты забыла, как он в прошлом году бросил Ксюшу по телефону в ее день рождения?

– Ой, точно! – засмеялась Надя. – Да, Лель, Славик – козел. Забудь! Ну ничего, мы тебе сейчас быстренько кого-нибудь подберем. А ты вообще встречалась с парнем когда-нибудь?

– Прямо чтобы серьезно встречаться, нет, – ответила Леля запросто, допивая напиток. – Ну так, знаешь, в компании друзей из старой школы были симпатичные парни. Так что опыт есть.

– В чем именно? – с искренним любопытством спросила Надя, и ее лисий прищур стал еще очевиднее.

Леля хотела ответить, но Саша предложил всем выйти на улицу и играть там в фанты, но так, чтобы обязательно были задействованы прохожие. Все пришли в восторг от идеи и охотно начали складывать в сумку, которую держал Саша, одну свою вещь для игры. Задания решили придумывать все вместе, а не писать заранее.

Гости быстро оделись и вышли на улицу. Первая вещь, которую достал Саша из сумки, была чья-то банковская карта.

– Ой, моя, моя! – засмеялась Варя.

– Что делать этому фанту? – спросил Саша.

Все задумались.

– Пусть подойдет к паре и сделает вид, что она обманутая любовница, – сказала Надя.

Все засмеялись. Варя смутилась, но ей дали выпить еще водки с соком.

Стали высматривать подходящую пару. Минут десять по улице шли только женщины или мужчины поодиночке. Игроки успели заскучать. Наконец появилась пара, явно студенты. Они держались за руки.

Варя побежала к ним.

– Как ты мог! – донесся издалека ее голос с драматичными нотками. – Я думала, я у тебя единственная!

Молодой человек ничего не понимал и пытался увести свою погрустневшую девушку побыстрее. Вдруг она вырвала руку, несильно толкнула парня и убежала. Он побежал следом, что-то объясняя.

Покрасневшая от волнения Варя вернулась к смеющимся друзьям. Восхищенные устроенным, они стали придумывать все более каверзные задания. Наде нужно было поцеловать первого, кто выйдет из-за угла. Леля посмотрела удивленно на Сашу, не будет ли он против, но ему было весело и никакой ревности он не ощущал.

Все стали ждать. Время близилось к восьми, и прохожих было мало. Вдруг из-за угла выбежал толстый уличный кот. Все заулюлюкали.

– Да вы прикалываетесь, что ли! Я не буду целовать его, у него же могут быть глисты и блохи! – возмущалась Надя.

Но все были непреклонны. Поняв, что спорить бесполезно, а спасовать и проиграть ей гордость не позволяла, Надя упрямо подняла голову, поманила к себе кота и, скривившись, чмокнула его в мордочку, а потом убежала в квартиру полоскать рот.

Когда дошла очередь до Лели, она уже вернулась и сказала:

– А Лелю в школе третируют. Предлагаю помочь ей выместить зло.

– Давайте дадим ей задание облить чем-нибудь мерзким школьную обувь всех, кто ее обижает!

– А в здание ты как попадешь?

Предлагали разные варианты мести, но все они были невыполнимые. Наконец Саша сказал:

– Может, ей краской на дверях школы что-нибудь написать? Камер там нет. А баллончик я дам, у меня в квартире валяется.

Все согласились, что это неплохой способ выместить злость, и направились к зданию школы. Холодный ноябрьский воздух за час игры на улице уже немного отрезвил Лелю, и всю дорогу она раздумывала, стоит ли пользоваться случаем и мстить, пусть и таким косвенным способом. Ей вспомнился этот унизительный плевок, сломанный телефон, насмешки. Злость вспыхнула в Леле, как лампочка, и, оказавшись перед школьными дверями, она решительно взяла у Саши баллончик.

– Что писать? Есть идеи? – спросила Леля.

– Пиши, что все козлы, – предложил кто-то.

Леля не стала привередничать, встряхнула баллончик и уже хотела начать распылять краску, когда вдруг случайно посмотрела на Варю, чьи большие светлые глаза еще в начале вечеринки напомнили ей Сонечку. Леля представила, как она придет утром в школу в своей детской старой шапочке и увидит эту отвратительную надпись. Разве Сонечка этого заслуживает? И разве она не расстроится до глубины души? Леля вспомнила Сонечкину мать и ее злой взгляд. Меньше всего Леле хотелось сталкивать Сонечку в школе, которую та так любит, с той же самой злобой, какую она терпела дома.

Леля покачала головой и надела на баллончик колпачок. То ли от того, что игра уже всем наскучила, то ли от холода, никто особенно не возмущался, принуждать Лелю к выполнению условий не стали. Всех удовлетворило, что она признала себя проигравшей.

16

На следующее утро Сергей Никитич собрал всех старшеклассников вместо урока литературы в актовом зале.

– В этом году мы будем делать новогоднее представление для всей школы, – с энтузиазмом объявил он. – Поставим хорошую пьесу, Шварца «Обыкновенное чудо»! И я возлагаю эту ответственность на ваши дружные плечи! Кто-то будет отвечать за декорации, кто-то – за музыку, ну а кто-то играть в спектакле…

Ребята загудели.

– А это обязательно?

– Для всех без исключения.

– Раньше же только дискотека была!

– Я решил, что это станет славной традицией.

– Ну, Сергей Никитич, ну, может, славная традиция со следующего года вступит в силу?

Леля, у которой с утра болела голова после алкогольного вечера, не находила в себе сил даже на дыхание, а уж на такую самодеятельность тем более. К тому же одноклассники… Она и так старалась уходить домой побыстрее, а тут проводить с ними еще и внеурочное время! В этой ненависти, непринятии, открытой злобе… Леля начала потихоньку пересаживаться с кресла на кресло, приближаясь к выходу.

Кто-то задал вопрос:

– А кто будет играть в пьесе?

– Я придумал прекрасный способ распределения ролей. Поскольку у нас ярких театральных талантов нет, я все роли написал на бумажках и положил в эти шляпы. В правой мужские роли, в левой – женские. Каждый подходит и вытягивает. Кто точно знает, что будет заниматься декорациями и музыкой, просто оставайтесь на местах. Но предупреждаю, вам тоже придется потрудиться. Давайте-давайте, каждый подходит! Федя, ты первый!

Леля страдальчески зажмурилась – и тут фанты какие-то начинаются.

Она заторопилась. Выход был уже совсем близко. В этой суматохе ее как раз не заметят. Леля ускорилась, но налетела на небольшую колонну, на которой стоял бюст какого-то важного исторического деятеля. Он покачнулся – бам! Звук удара разнесся по всему залу. Леля чертыхнулась и нехотя повернулась к сцене, на которой стоял директор и две группки ребят: мальчиков и девочек, которые уже вытянули свои роли.

Директор тут же впился в Лелю взглядом и засунул руку в шляпу справа.

– Так, а для Лели Стрижовой, – он прочитал то, что было написано на вытянутой им бумажке, – у нас осталась роль принцессы.

Причины, следствия и чудесные случайности

1

Леля подкараулила директора около кабинета. Школа уже опустела. Сергей Никитич шел по темному коридору, возвращаясь с педсовета.

– А, Леля Стрижова, ты ко мне? – бодро спросил он издалека.

Леля кивнула.

– Мне очень нужно с вами поговорить.

– Ну если очень нужно, – он поравнялся с ней, – то не сдерживайся.

Сергей Никитич открыл дверь кабинета и пропустил Лелю вперед. Несмотря на то что директор оставил окно открытым и в кабинете было холодно, запах растворимого кофе тут же ударил в нос.

Дрожа, Леля опустилась на стул, на котором до нее сидел ноябрь.

– Сергей Никитич, – начала она.

– Да-да?

– Я не могу и даже не хочу играть в театре.

– Что, совсем?

– Я не актриса. Это у моей мамы хорошо получается, а я в папу. Я неартистичная. А вы мне еще к тому же главную роль…

– Ну, предположим, главную роль не я, а шляпа тебе дала. А с чего ты взяла, что неартистичная? Кажется, в театре ты не играла или просто в личном деле не записано?

– Не играла. Но я себя знаю. Я не умею танцевать и играть на сцене. Просто не мое. Если вы посмотрите на мою маму, вы поймете, что мне и пытаться не стоит…

– Ну послушай, при всем уважении к твоей маме сейчас мы говорим не о ней. И не о твоем отце, на которого, как ты говоришь, ты похожа. Мы говорим о тебе. А быть один в один как другой человек ты, согласись, не можешь. Набор генов – гарант уникальности, знаешь ли.

– Неужели просто моего нежелания недостаточно? Почему я должна что-то объяснять, ведь это добровольно…

– Добровольно-принудительно, давай не будем забывать эту гуманную форму авторитарного воспитания…

– В конце концов, – у Лели заканчивались аргументы, – вы же сами и пожалеете, что взяли меня. Я вам запорю весь спектакль своей игрой. И еще не буду относиться к репетициям серьезно, стану прогуливать! Лучше по-хорошему назначьте другую девочку. Уверена, Маша удавится или удавит кого-нибудь за роль принцессы.

Директор помолчал.

– А ты пьесу читала? – спросил он наконец.

– Ну, конечно нет!

Сергей Никитич оглядел кабинет со вздохом, будто вспоминая, где лежит то, что ему нужно, порылся в ящиках своего стола и достал какую-то потрепанную тонкую, как тетрадь, книжечку. Затем полистал настольный календарь.

– Давай так, – сказал он наконец, – принуждать, конечно, я тебя не хочу. Какой от этого в самом деле толк. Но, может быть, ты сама проявишь интерес. – Леля хотела возразить, но он остановил ее быстрым строгим взглядом. – У тебя есть время до начала декабря. Сейчас мы будем репетировать другие сцены, где нет принцессы… А ты пока читай. – Он пододвинул к ней потрепанную книжечку.

Леля взяла пьесу со стола. Старая, еще советского выпуска, наверное, годов 60-х. Казалось, что она состоит только из двух обложек, так мало в ней было листов.

– Вдруг тебя что-то там тронет и ты захочешь поделиться этими переживаниями на сцене. А если нет, – он вздохнул, – ну на нет и суда нет, ты знаешь. Ни суда, ни друзей. Общая деятельность очень сближает, ты подумай об этом.

– А мне друзья не нужны. Мне и самой по себе хорошо, – сказала Леля и, взяв книгу, вышла из кабинета.

Так неуютно и одиноко показалось Леле в этот час в здании школы. Еще не включили свет в коридорах, слабо грели батареи. Когда в школе толпа учеников, как-то не ощущаются холод и сквозняк, а сейчас Леля даже дыхнула, чтобы проверить, не вылетит ли пар.

В раздевалке сидел только Илья. Он читал учебник по геометрии и задумчиво щелкал пальцами правой руки, видимо, думая над задачей.

– Ты чего здесь? – не сдержалась Леля.

Внутри она вся собралась в непонятном ей страхе, что и он, как все, зло посмотрит на нее, но Илья даже не поднял взгляд от учебника, ответив:

– У меня факультатив.

Не веря в то, что он не злится на нее и не винит в бедах заводчан, Леля решила продолжить разговор.

– На него кто-то ходит?

– Я хожу. За это меня одновременно любит и ненавидит Зоя Ивановна. Ей же только из-за меня его проводить и приходится.

– Тебе не лень?

– Я работаю на свое будущее. Не лень.

Леля стала быстро одеваться, не желая мешать Илье и даже робея перед подобной целеустремленностью, которая ей никогда свойственна не была. Накинув куртку и кое-как обмотав широким зеленым шарфом шею, Леля уже собралась выйти из раздевалки, но вдруг застыла у выхода. Со стороны это выглядело нелепо, будто она впечаталась в невидимую стенку. Леля обернулась, посмотрела на Илью, который не заметил ничего происходящего вокруг него, и спросила:

– А ты все-таки ненавидишь меня или нет?

Илья поднял голову от учебника и серьезно посмотрел на Лелю.

– За что?

– Как все, за сокращения.

– Моя мама защищена декретом, а папа на заводе уже не работает. Так что меня, по большому счету, все это не очень волнует.

– То есть не ненавидишь? – уточнила Леля. Ответ казался ей очень важным.

– У меня нет на это причин.

– То есть не ненавидишь… Мне как-то, знаешь, так хорошо от этого. То есть не то чтобы мне было важно, чтобы ты ко мне без злобы относился, – быстро добавила она, – просто это так… так хорошо, когда хоть кто-то, хоть один человек… Ладно, в общем, я пойду.

Смутившись своей внезапной откровенности, Леля поспешила выйти из раздевалки и забыла про книгу. Вспомнила, что положила ее на верхнюю полку для шапок, только когда уже вышла за ворота и села в такси. Может, завтра? Что с этой пьесой случится за одну ночь в раздевалке! А если что-то случится? Если потеряется? Неудобно будет перед Сергеем Никитичем.

Леля попросила водителя подождать и быстро побежала к школе. В раздевалке на том же месте сидел Илья. Леля его увидела, и у нее внутри будто шар упал. Она вдруг поняла, что ей неудобно, неловко на него смотреть, и она словно смотрела на него по-новому. И тем не менее, чтобы не выдавать себя, она бодро сказала: «Книгу забыла». Илья кивнул, быстро глянув на нее, но Леле показалось, что он смотрел на нее все же чуть дольше, чем хотел изначально.

Уже дома Леля устроилась в пустующем папином кабинете – здесь были уютное глубокое кресло и торшер, попросила тетю Таню сварить какао и стала читать пьесу. Страницы книги пожелтели, а на полях было сделано множество пометок черной ручкой. Совершенно очевидно, что директор дал ей прочесть его личный экземпляр пьесы.

Несколько раз ей хотелось прекратить. Она никак не могла понять, как человек в здравом уме может вынести абсурдность сюжета. А потом на страницах появился король, тиран и деспот, обвинявший во всех своих дурных чертах характера наследственность и родственников. Тут Леля не могла не засмеяться, уловив глупость подобных отговорок, а потом вдруг узнала в короле себя. Она отложила книгу. Думать о своем поведении без скидки на тяжелые жизненные обстоятельства, а трезво оценивая причины и следствия, было тяжело.

2

Проснулась Леля там же, где задремала вечером, – в отцовском кабинете. Яркое, будто и не ноябрьское солнце светило в глаза. Жмурясь после сна, Леля протянула руку к телефону. Десять утра. Как хорошо, что выходной. Леля удивилась, что папа не разбудил ее. Обычно он всегда заглядывал в кабинет после работы. Неужели так поздно вернулся, что сразу пошел спать?

Леля потянулась. На пол упала книга, лежавшая у нее на груди. Она вспомнила, как вчера читала «Обыкновенное чудо», задумалась о своей жизни и не заметила, как заснула. Надо как-то набраться сил и прочесть пьесу до конца сегодня.

Кутаясь в плед, под которым спала, Леля сразу пошла в ванную. Не смытая с вечера косметика раздражала кожу и глаза. После горячего душа Леля направилась на кухню. Там уже суетилась тетя Таня, у ног которой лежал Филя. Увидев Лелю, он поднял голову. Леля присела около него и обняла.

– Доброе утро, Леленька, – сказала тетя Таня, оборачиваясь. Она стояла около плиты и жарила сырники. – Садись, сейчас все уже будет готово.

– А папа где?

– Вчера приехал поздно уставший. Еще спит.

– Вы Филю не выгуливали?

– Он немного побегал во дворе.

– Это мало. Я его выведу, только поем…

Сырники получились пышные, сладкие. Тетя Таня подвинула Леле розетку с яблочным вареньем и банку сгущенки. Завтракали в тишине. Кухню заливало солнце.

– А сколько градусов за окном? – спросила Леля. – По ощущениям, должно быть морозно.

– Минус два. Одевайся потеплее, когда пойдешь Филю выгуливать. А еще тебе бы купить новые перчатки, старые не очень подходят к куртке по цвету. Я понимаю, что ты у нас девочка яркая, но должна же быть какая-то гармония в сочетании…

– Когда же уже снег! – перебила Леля.

Тетя Таня тут же переключилась на размышления о выматывающей осени, которая никак не желала сдаваться и уходить. Леля погрузилась в свои мысли, кивая для вида. Вдруг Филя поднял голову и тяжело задышал, словно ему воздуха не хватает, но скоро успокоился и снова заснул.

– Совсем он сдает, – сказала тетя Таня, отпивая кофе.

– Да… – Леля с грустью посмотрела на Филю.

– Он тебя от дворовой собаки защитил как-то. Ты помнишь? Хотя куда тебе, малышкой была! Мы приехали на дачу, Андрей разводил костер, твоя мама готовила салат, а ты сидела на траве и играла. Калитка оказалась незакрытой. Откуда-то огромная дворняга взялась. Мы не успевали помочь, все находились трагически далеко. Она неслась на тебя, оскалив зубы. Я даже зажмурилась от ужаса, думаю: все, потеряли ребенка. Потом услышала визг и рычание. А это Филя, тогда еще подросток неокрепший, бросился на дворнягу и бился, как волк. А ты даже не заплакала. Он в схватке лапку повредил, хромал, но все равно весь день потом за тобой по участку хвостиком ходил – охранял… Вот ведь как! Преданность какая!

– Я помню. Я тоже ради него в драку полезла бы. А полез бы кто за мной, кроме Фили?

– А как же те ребята, с которыми ты общалась раньше? Я вот помню, ты постоянно Жоржа какого-то упоминала.

– О, этот за меня точно драться бы не стал. Никто, наверное, не стал бы…

– Я бы полезла! – воинственно и даже обиженно сказала тетя Таня.

Леля взглянула на нее и слабо улыбнулась.

– Ладно, пойдем мы с Филей гулять! – сказала она полчаса спустя, решительно ставя опустевшую чашку на стол.

На улице было по-утреннему свежо и морозно. Леля наступила в небольшую лужицу, лед хрустнул.

– Ну что, поплетемся? – спросила Леля у Фили и направилась в сторону набережной, взволнованная мыслью, что может встретить Илью.

Филя шел, медленно перебирая лапами, и постоянно вздыхал. Леля впервые отчетливо поняла, что ее дорогой друг сильно постарел. В груди что-то болезненно сжалось, и сердце вдруг накрыло большой, неудержимой любовью. Леля присела на корточки рядом с Филей, взяла его морду в руки и заглянула в уставшие, но преданно смотревшие подслеповатые глаза.

– Ну что с тобой, хороший мой? Плохо тебе? – Филя тяжело вздохнул. – Ты держись, возраст солидный, но мужчинам он очень к лицу.

Леля подумала, что Филя может однажды исчезнуть навсегда. И вдруг снова ощутила это нескончаемо страшное чувство, будто вот-вот должна затрястись земля. И Леля провалится. Вот-вот, сейчас!.. В ушах бил пульс, все звуки обострились. Яркие солнечные лучи резали глаза. Леля крепко обняла Филю, только бы защитить его, удержать, не отдать этой пропасти, от которой не спастись. Вдруг она увидела перед собой чьи-то ноги и подняла глаза.

– Привет жаворонкам, – сказал Илья добродушно.

Леля встала:

– Жаворонок здесь только он, – она кивнула на Филю, – я сегодня по ошибке проснулась раньше полудня.

Илья посмотрел на собаку и аккуратно погладил Филю по макушке.

– А ты что здесь забыл в десять утра в субботу? – спросила Леля бодрее и развязнее, чем чувствовала себя на самом деле. Она была смущена вчерашним разговором в раздевалке и тем, что ей очень нравилось на него смотреть.

– Всегда так встаю, бегаю по утрам.

Леля только сейчас заметила, что на Илье теплый спортивный костюм и кроссовки.

– Ну беги тогда!

Илья обошел Лелю и сказал:

– А ты в пьесе-то в итоге участвуешь?

– Думаю еще, – Леля прищурилась и с интересом посмотрела на Илью. – А кого ты играешь?

– Министра-администратора.

Как жалко! Не Медведя. А если бы все же главным героем был Илья, захотелось бы Леле принять участие в спектакле?

Илья махнул ей на прощание и побежал дальше по набережной.

После прогулки Леля зашла на кухню, где папа пил кофе.

– Я Филю выгуляла, – сказала она.

Папа кивнул. После сна он всегда был похож на нахохлившуюся сову.

– А еще вчера мама написала, что скоро приедет к нам, увидеться хочет.

Кивок.

Леля поджала губы и нерешительно огляделась. Солнце вдохновило ее на то, чтобы сделать шаг навстречу отцу и предложить посмотреть фильм или вместе выгулять Филю вечером, зайдя за кофе, но угрюмость Андрея Петровича подействовала на нее как ведро холодной воды. Нет, наверняка он откажется, скажет, что у него много работы.