Текст книги "Ранняя смерть"

Зоэ Бек
Ранняя смерть

Zoë Beck

DER FRÜHE TOD

Copyright © 2011 by Bastei Lьbbe GmbH & Co. KG, Köln

ALL rights reserved

© И. Стреблова, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство Иностранка®

За пять месяцев до начала событий

– Некоторые умрут, – сказал отец.

Сын стоял рядом, засунув руки в карманы. Взглянув на отца, он подумал, что за последние месяцы тот постарел больше, чем за предыдущие десять лет.

– Ну, умрут так умрут. В жизни им все равно нечего терять. Если это вообще можно назвать жизнью.

Отец покачал головой и отошел к окну:

– С каких пор ты стал таким циничным?

– А разве у нас есть выбор? – спросил сын. – Я тебе их обеспечу, и ты будешь продолжать дело.

Отец покачнулся и уткнулся лбом в оконное стекло.

«Сдает старик, – подумал сын. – Пора нам подводить черту. Только бы он дотянул до завершения».

– Я хочу это прекратить, – тихо сказал отец. – Так дальше нельзя.

– С каких это пор ты стал таким щепетильным?

Старик резко обернулся:

– Я знаю, что поступаю неправильно. Я не хочу…

Сын перебил его, не дослушав:

– Ты давно перешел за грань. Теперь уже не имеет значения, будет ли их трое или тринадцать.

– Или еще больше.

– Или еще больше. Я обеспечу тебе новых. Предоставь это мне. Я знаю, к кому обратиться за помощью. Все, что нам требуется, – это деньги.

– И время.

– Времени уже нет. А деньги есть.

Отец повернулся к нему спиной, снова бессильно уткнулся в оконное стекло и принялся барабанить по нему пальцами:

– Я их убиваю…

Понедельник

1

Кэтлин даже не увидела, а словно бы шестым чувством угадала, где лежит труп. Она только начала свою ежедневную утреннюю пробежку – как всегда, ровно в семь вдоль берега озера Лох-Катрин, – и сама не могла бы сказать, что заставило ее сбиться с ритма, оступиться и вернуться на три шага назад. Было ли это только внутреннее ощущение или холодное дуновение смерти, от которого температура воздуха понизилась на несколько градусов. Она споткнулась, остановилась, сделала три шага назад и принялась оглядываться, пока не обнаружила место, где он лежал. Внутренний голос предостерег: «Убегай!»

Из прибрежных зарослей высовывалась только одна рука, в тусклом утреннем свете на ней блеснуло обручальное кольцо.

«Беги отсюда!» – кричал внутренний голос, но вместо этого она раздвинула ветки, чтобы получше его разглядеть.

«Убегай!»

Его правая нога была вытянута к воде, дорогой ботинок, сделанный на заказ, касался ее поверхности, левая нога согнута, и ботинка на ней не было. Руки раскинуты в стороны, словно он ими взмахнул. Он лежал на спине – пиджак нараспашку, галстук от Диора съехал на сторону, глаза открыты, но смотрели куда-то мимо, так как голова повернута влево. Рот был раскрыт, и виднелся язык.

Кэтлин перевела взгляд и заметила, что на шее темнеет узкая полоса. Она было нагнулась посмотреть, как тут же отпрянула, – что-то прыснуло ей в лицо.

Это были мухи, которых она вспугнула, они первые наведались к мертвецу. Мухи прятались у него в волосах, обсев кровавую рану. Кэтлин огляделась вокруг. Никого. Лучше бы ей бежать своей дорогой! Кто-нибудь найдет его потом. Было еще рано, в утренних лучах по земле протянулись длинные тени, в дымчатом свете уже проступали округлые очертания Троссаксских холмов. Попозже здесь появятся гуляющие. Кто-нибудь из них его обнаружит.

Но она тут же отбросила эту мысль, достала из внутреннего кармана спортивной куртки мобильник, позвонила сперва в полицию, затем на работу и предупредила, что опоздает.

Двадцать минут прошло в ожидании полиции, и Кэтлин использовала это время, чтобы обдумать, как и что она скажет.

Прибывшие полицейские почти не обращали на нее внимания. Кто-то накинул ей на плечи плед и дал чая с сахаром, другой, записав имя и фамилию, оставил ее на парковке, служившей сейчас чем-то вроде опорного пункта криминалистов. Она открыла дверцу своей машины, залезла на водительское место и, судорожно стиснув в руках пластиковый стаканчик, наблюдала за тем, что делается вокруг. Несколько полицейских в форме перегораживали дорогу. Мужчины и женщины в белых костюмах волокли к озеру большие чемоданы. Подъехала машина, из которой вышел крупный темноволосый мужчина с докторским саквояжем. Через некоторое время он возвратился по тропинке, ведущей от озера, и, так же как Кэтлин, устроился ждать в своей машине, распахнув дверцу. Он заполнял бланки, иногда звонил по телефону и время от времени посматривал на нее без всякого выражения. Лишь когда на стоянку подъехал и остановился рядом с Кэтлин «воксхолл», из которого вышел человек лет пятидесяти, в костюме и при галстуке, в атмосфере что-то изменилось. «Важная персона, – подумала Кэтлин. – Уж если говорить, то с ним». Одетый в форму полицейский в звании сержанта громко обратился к нему:

– Инспектор уголовного розыска Риз? Я сержант Керр… Позвольте вас проводить…

– Извините, – попробовала привлечь к себе внимание Кэтлин, но ее никто не услышал. Инспектор и сержант вышли с парковочной площадки и удалились по ведущей к озеру тропинке. Кэтлин проводила их глазами, и тут вдруг ее окликнули:

– Могу ли я быть вам чем-то полезен?

Она обернулась и увидела перед собой широкую грудь доктора. Должно быть, в нем росту добрых два метра. Она сама была всего лишь метр шестьдесят. Кэтлин отступила на шаг, чтобы видеть его лицо, не запрокидывая головы.

– Я бы хотела поговорить с кем-нибудь из полиции, – объяснила Кэтлин.

– Разве они еще не записали ваши данные?

– Дело не в этом.

Немного помолчав, он представился:

– Доктор Йен Бальфур. Я полицейский врач. Так в чем же дело?

Она недоуменно пожала плечами:

– Я думала, кто-нибудь со мной поговорит.

– Раз ваши данные записаны, с вами свяжутся, а сейчас можете ехать домой. Вы же об этом хотели спросить: можно ли вам уехать? – Он ободряюще улыбнулся. – Вы, конечно же, пережили шок. Если чувствуете, что не в состоянии вести машину, я готов узнать, не может ли кто-нибудь отвезти вас домой. Или лучше сообщить вашим родственникам, чтобы за вами кто-то заехал?

Кэтлин отрицательно покачала головой.

– Я думала, со мной кто-нибудь поговорит, – повторила она. – По поводу умершего. Никто ведь не знает, кто он такой.

– Ничего, уж это полиция выяснит, – успокоил ее Бальфур и собрался добавить что-то еще, но Кэтлин неожиданно от него отвернулась и направилась обратно к своей машине.

Она еще колебалась, не зная, говорить ей с ним или нет. Но тут Бальфур, не дожидаясь ее решения, заговорил первый:

– Вы знаете этого человека.

Это прозвучало скорее как утверждение, чем как вопрос, и она кивнула, не поднимая глаз. В первый раз за все время у нее подступили к горлу рыдания, и она ничего не ответила.

– Хотите, я позову инспектора? – предложил Бальфур.

Кэтлин села к себе в машину:

– Скажите ему, чтобы он связался со мной. Покойный – мой бывший муж.

Быстро захлопнув дверцу, она включила мотор и сорвалась с места на пробуксовывающих колесах, только чтобы не показать врачу своего залитого слезами лица, затем, не проехав и двадцати метров, выключила мотор и разревелась.

– Неужели вы не могли сразу нам это сказать? – Инспектор Риз даже не пытался изобразить сочувствие.

– Я хотела заговорить с вами, но вы даже не взглянули на меня, – ответила Кэтлин. – А ваш сержант вообще не стал ничего слушать после того, как записал мою фамилию и адрес.

– Керр! – рявкнул Риз, призывая сержанта. Тот бегом прибежал в кабинет, одергивая мундир. – Я не знаю, как у вас тут принято поступать в таких случаях, но у нас в Стерлинге{ Стерлинг – небольшой город в Шотландии и бывшая столица Шотландского королевства.} свидетелей выслушивают до конца, какую бы чушь они ни несли, желая обратить на себя внимание.

Керр преданно кивал на все, что говорил ему инспектор из Отдела уголовного розыска, и только краснел как рак.

– Ладно. Покойника зовут Томас Уэст. Андерсон – это ваша девичья фамилия?

– Фамилия моей бабушки.

Инспектора это привело в недоумение, но, решив, очевидно, отложить выяснение этого вопроса на потом, он продолжал:

– Адрес?

– Улица Глостер-роуд в Кью{ Имеется в виду район Лондона Кью-Гарденс, получивший свое название от Королевского ботанического сада.}. Лондон.

– Давно вы в разводе?

Он помахал Керру, выпроваживая его из кабинета. Кэтлин заметила на его пальце золотое обручальное кольцо.

– Полгода.

– И давно живете в Шотландии?

– Уже месяц. Я работаю в фонде «We help»{ Мы помогаем (англ.).}.

– Благотворительная организация, занимающаяся безнадзорными детьми?

Кэтлин кивнула:

– В том числе и безнадзорными. Вы не очень жалуете этот фонд?

Инспектор пожал плечами.

– Хорошо, конечно, когда помогают слабым и обездоленным. Только толку от этого никакого, – сказал он скучным голосом.

– Так уж и никакого? И почему же? – спросила Кэтлин, стараясь говорить спокойно.

– Никто же их не заставляет принимать наркотики и напиваться до идиотизма, – пояснил Риз. – Я знаю этих ребятишек. Они мои завтрашние клиенты. Рано или поздно они кого-нибудь укокошат, потому что не умеют иначе добывать деньги.

– Мы целенаправленно занимаемся этими детьми, чтобы дать им шанс.

– Супер! Готов благословить ваше начинание. Только постарайтесь не расстраиваться, когда поймете, что ваши старания были напрасны. Если не вытащить этих ребят из болота сразу же после рождения, то вы проиграли. Они вырастут такими же, как их родители. Или как их приятели, которые пошли по стопам своих родителей. – Подумав, он добавил: – Нет, неверно! Не после рождения.

– По-вашему, у этих детей есть все же какой-то шанс на первых порах, пока им всего несколько недель?

– У этих новорожденных нет ни единого шанса. Они рождаются уже готовыми наркоманами, оттого что их матери во время беременности пьют, и курят, и нюхают кокаин, и глотают таблетки.

– Вероятно, вы сторонник ограничения рождаемости среди людей, живущих на социальные пособия, – высказала свое предположение Кэтлин.

– А вы сперва поживите с мое да поработайте с ними лет двадцать. Посмотрел бы я, как вы тогда заговорили бы. Если у вас хватит терпения это выдержать.

– Это тема нашего разговора? – резко бросила Кэтлин.

Он устало усмехнулся:

– Чем именно вы занимаетесь в фонде? Вы не похожи на социального работника.

– А как именно должен выглядеть социальный работник?

Риз возвел глаза к небу:

– Значит, вы не социальный работник, верно? И чем же вы тогда занимаетесь? Я знаю, что вы сидите в офисе.

Кэтлин подняла брови:

– О-о? И откуда же вы это знаете?

– Это моя работа. – Риз наклонился к ней через стол. – Ну так как?

– Пиар, – призналась Кэтлин.

– Вот видите! – с торжеством произнес Риз, откидываясь на спинку кресла. – Вы снимаете жилье в Калландере?

Она кивнула.

– Собираетесь переехать поближе к офису? Фонд находится на Лох-Ломонде, верно? Сколько времени вы тратите на дорогу каждое утро? Час на машине?

– Поменьше, – ответила Кэтлин. – К чему эти расспросы?

Он покачал головой:

– Вы живете тут четыре недели и вдруг однажды утром обнаруживаете тело своего бывшего лондонского мужа. Я вправе поинтересоваться, что вы собой представляете. Зачем сюда приезжал мистер Уэст? По делам?

Кэтлин помотала головой:

– Он банковский служащий и работает в Лондоне. – Она назвала Ризу банк. – Он никогда не ездил в командировки. Даже если сейчас он приехал сюда по работе, я не представляю себе, что ему было нужно на Лох-Катрин.

– Может быть, вы?

К такому вопросу она была заранее готова.

– Наверняка не я. Томас не знал, где я нахожусь, и я позаботилась о том, чтобы он не мог меня отыскать. Если же он, вопреки ожиданиям, и разыскал бы меня, то, наверное, явился бы ко мне. Вам так не кажется?

– А он явился?

– Разумеется, нет, – рассердилась она.

Риз бросил на нее выразительный взгляд, ясно говоривший, что он сыт по горло ее враньем.

– Были у него здесь поблизости друзья или знакомые?

– Нет.

– Враги были?

– Возможно. Но никакие имена мне неизвестны.

Вошел Керр с кипой распечаток. Он сделал знак Ризу, показывая, что им нужно переговорить с глазу на глаз. Кэтлин ждала, стараясь сохранять внешнее спокойствие. Керр наверняка звонил в Лондон и запросил оттуда все сведения о ней и ее бывшем муже. Конечно же, им все известно, а Кэтлин сама виновата, что не пробежала мимо своей дорогой. Что позвонила в полицию. Она не знала, как держаться, чтобы защитить себя от угрозы, надвигавшейся на нее сейчас в лице Риза, вооруженного пачкой бумаг.

– Миссис Андерсон, Кэтлин. Так вы предпочитаете называться в последние шесть месяцев.

– Так меня зовут с тех пор, как я развелась.

– Думаю, мы с вами уже понимаем, о чем у нас сейчас пойдет речь.

Он снова уселся за стол и выложил перед собой документы, не сводя глаз с ее лица.

Кэтлин выбрала для защиты наступательную тактику:

– О том, что у меня был серьезный мотив для убийства мужа.

– Миссис Андерсон, где вы были вчера с десяти часов вечера до двух часов ночи?

– Если вас интересует мое алиби, то у меня его нет.

– Вот именно.

– Ладно. И что теперь? Вы меня арестуете?

2

Факс, который пришел в воскресенье, в сущности, не имел к Бену никакого отношения. Он просто случайно оказался в это время в редакции, потому что согласился подежурить за другого сотрудника. Вообще-то, Бен был судебным репортером, но не собирался долго засиживаться в этой должности. Поэтому он при каждой возможности брался подменять своих коллег, чтобы доказать, что способен на большее. А этот факс обещал материал для отменной истории – со всякими щекотливыми моментами. В связи с этими щекотливыми моментами и возникали определенные сложности.

Бен достал мобильник и вышел из редакционного отдела газеты «Скоттиш индепендент», чтобы спокойно поговорить по телефону. Он набирал заранее записанный прямой номер, но все время попадал на автоответчик. Тогда он попробовал дозвониться через коммутатор. Некоторое время Бен слушал сигнал «занято», рассеянно скользя невидящим взглядом по фасаду шотландского парламента на противоположной стороне улицы, как вдруг его заставил очнуться визг шин по асфальту, и это вернуло его к действительности: только что под колеса проезжающего такси чуть было не попала группа японских туристов. Он снова набрал номер, наконец кто-то подошел. Бен спросил Кэтлин Андерсон. Его переадресовали к личному секретарю директора фонда.

– Нет на месте, – ответил на другом конце с жеманным вздохом Ленни Макгарригл, когда Бена наконец соединили с его номером. – Могу я чем-то помочь?

Бен сообщил секретарю, будто он собирается написать очерк о фонде, и тот в ответ пообещал, что миссис Андерсон сама ему перезвонит.

«Все еще ни на шаг не продвинулся вперед», – подумал Бен.

Вчера руководительница эдинбургского отделения фонда, некая доктор Анджела Кин, отсылала его к сотруднице, отвечавшей за связи с прессой.

Бен еще раз изучил факс:

«Вам интересно будет узнать, что проект „We help“ провалился: в Эдинбурге погибло трое детей, и на этом дело не кончится».

Анонимное послание, переданное с эдинбургского номера. Номер принадлежал одному интернет-кафе на Грассмаркет{ Грассмаркет – площадь и прилегающий к ней район в Старом городе Эдинбурга.}. Следующий звонок Бен сделал на этот номер. Сотрудница, дежурившая там, когда был отправлен факс, к счастью, оказалась на месте.

– Не имею представления. У нас в это время находилась группа немецких туристов… Школьники, приехавшие на экскурсию. А тут как раз еще и «Франц Фердинанд»{ «Франц Фердинанд» – инди-рок-группа, образованная в 2001 г. в Глазго.} пожаловал…

Эта музыкальная группа высадилась из туристического автобуса, направляясь в гостиницу на Виктория-стрит. Поднялся переполох. Кто будет в такой кутерьме следить за факсом! Все так и приклеились к окнам, некоторые выскочили на улицу, чтобы заполучить автограф. Чрезвычайное происшествие! Анонимный отправитель подгадал как раз вовремя. Поблагодарив девушку, Бен разочарованно положил трубку.

Со вчерашнего дня он пытался разведать что-нибудь о необъяснимых смертях подростков, связанных с фондом, но эти попытки пока не дали результатов. Что, впрочем, еще ничего не значит. Такими случаями занимаются специалисты по журналистским расследованиям, которые докапываются до причин, а не только собирают и передают информацию, и без того доступную для всех. Вот это и есть настоящая журналистика. Этим Бен и хотел заниматься. Предстояло выяснить, стоит ли докапываться в этом деле до истины, или лучше оставить все во мраке неизвестности.

– Тебе надо главного? – Заведующий редакцией изумленно воззрился на Бена. – Что за новости? Можешь поговорить со мной. С чего это тебе вдруг понадобилось к главному? Тебя чем-то обидели? Или практикантка изводила тебя сексуальными домогательствами? Или ты не выспался?

– Ну что ты разволновался. – Бен попробовал успокоить начальника. – Речь идет о статье.

– Еще чего не хватало! Может быть, мы теперь и по поводу объявлений о знакомстве будем запрашивать его персональную санкцию?

О’кей, понедельник, конечно, тяжелый день, но не до такой же степени! Однако Бен не из тех, кого так просто отшить.

– Эта история касается его лично.

Заведующий редакцией прищурился:

– Как это – лично? Он что, вызван в суд?

– Нет, но дело абсолютно личное.

– Абсолютно личное? – повторил собеседник с возрастающим раздражением.

– Послушай, друг, я не собираюсь никому доставлять лишнюю головную боль, просто хочу с ним поговорить. Просто для верности.

Так они препирались еще несколько минут. Заведующий редакцией желал в точности знать, в чем суть вопроса, а Бен никак не выдавал секрета. Под конец оба перешли на повышенные тона, и Бен, громко хлопнув дверью, ушел из кабинета, унося в кармане листок с телефоном главного. Звонить он снова вышел на улицу и спустя десять минут уже ехал в машине, направляясь в Мерчистон, где находилась вилла, в которой около года назад поселился издатель газеты «Скоттиш индепендент» Седрик Дарни. Отец Седрика, владелец имения в Файфе{ Файф – административная область в Шотландии.} с домом, похожим на дворец, неожиданно пропал при загадочных обстоятельствах, и сын вынужден был заступить на его место, приняв на себя управление имуществом на правах временного распорядителя. На взгляд Бена, тут вряд ли можно было говорить о загадочных обстоятельствах, так как Дарни-старший по уши завяз в незаконных махинациях. А Седрик Дарни, будучи тогда еще студентом Сент-Эндрюсского университета{ Старейший шотландский университет, основанный в начале XV в. в городе Сент-Эндрюс.}, опубликовал об этом большую статью на первой полосе.

Седрик Дарни почти никогда не показывался в издательстве, предоставив заниматься деловой частью тем, кто, по его словам, гораздо лучше него в этом разбирается. Кроме того, поговаривали, что за Седриком водятся некоторые странности, однако это были лишь слухи. Никто не знал о молодом человеке ничего определенного; возможно, все сплетни возникли на пустом месте.

Бен позвонил в дверь эдвардианской виллы, и на пороге его встретил сам Седрик Дарни. Бен ожидал увидеть кого-то из обслуживающего персонала. Издателя «Скоттиш индепендент» он знал по фотографиям. Дарни производил впечатление хрупкого и болезненного человека. Бросалась в глаза его молодость (он был моложе Бена на десять лет), и лишь гордая, можно сказать, даже строгая манера держаться свидетельствовала о врожденной способности управлять подчиненными. Дарни был воплощением чахоточного аристократического отпрыска, тип которого нам знаком по романам викторианской эпохи. При одном взгляде на него становилось понятно, почему голубая кровь не может обойтись без регулярного вливания здоровых простонародных генов. Бену невольно пришел на ум Дориан Грей, и ему подумалось, что вполне можно представить себе припрятанный тут в каком-нибудь укромном углу портрет, который старится вместо хозяина. Черты лица у Дарни были настолько правильные, что казались нарисованными. Однако молодой человек не вызвал у Бена антипатию, скорее напротив.

Седрик Дарни прошел через холл и отворил дверь, ведущую в одно из жилых помещений. Комната была обставлена в стиле баухаус, вещи в ней располагались в раздражающе правильном геометрическом порядке. Нигде ни малейших признаков беспорядка, нигде ни единой пылинки! Значит, все-таки есть обслуга, с удовлетворением отметил Бен.

Он подождал, пока Дарни не предложит ему сесть. Бену показалось, что Дарни хочет выбрать стратегическую позицию относительно гостя. Может быть, за этим кроется какой-то психологический трюк? Приемчик, незнакомый Бену?

– Вы занимаетесь историей, о которой хотели переговорить со мной, – без долгих предисловий начал Седрик Дарни. – Она связана как-то с моим отцом?

– Нет, мистер Дарни, – ответил Бен.

– Седрик.

Бен заметил, что невольно стискивает переплетенные пальцы и сидит в напряженной позе. Он быстро переменил ее, чтобы не выглядеть таким зажатым.

– Речь идет о фонде «We help». Вам это название наверняка что-то говорит?

Седрик продолжал смотреть на него выжидательно.

– Мне, вернее сказать, к нам в редакцию прислали анонимное письмо о том, что в фонде будто бы не все чисто.

– В каком смысле?

– Было несколько смертей. Якобы умирали дети, принимавшие участие в программе фонда. Три случая. Я пытался разузнать побольше, но пока что не очень продвинулся.

– Вы сообщили в полицию?

Бен удивленно посмотрел на Седрика:

– С какой стати мне было им сообщать?

– Кто, кроме вас, видел это послание?

– Кроме меня? Никто. Я вчера зашел в редакцию и оказался рядом с факсом, когда оно пришло.

– Я могу на него посмотреть?

Бен достал листок из рюкзака, который всегда носил с собой, и протянул Седрику.

– Положите на стол, – сказал Седрик, нагнулся и прочел короткий, в несколько строчек, текст, не притрагиваясь к листку.

– Не больно много тут сказано, – заметил он негромко.

– Но если что-то за этим стоит… – начал было Бен.

– А другие газеты? Они тоже получили эту информацию? – спросил Седрик.

Бен отрицательно мотнул головой:

– Я прощупывал. Похоже, что она поступила только к нам. Кто отправитель, я пока что не выяснил.

– Вы уже разговаривали с кем-нибудь из этого фонда?

– Вчера вечером я смог наскоро переговорить с руководительницей эдинбургского проекта. Я сказал, что хотел бы сделать очерк о фонде. Сотрудница по связям с прессой должна мне перезвонить. Но я подумал, что лучше, наверное, поговорить с вами, прежде чем…

Оставив фразу недосказанной, Бен ждал, как отреагирует Седрик. Ждал, а сам думал: «Какого черта я вообще тут делаю?»

Наконец Седрик заговорил:

– Побеседуйте с ними. Отчего не попробовать? Скорее всего, история дутая, просто кто-то изображает из себя особо осведомленную личность.

– А если в этом что-то есть?

– Тогда вам стоит об этом написать. Или вы думали, что я буду против?

Бен решил не юлить:

– Эта лавочка принадлежит вам.

Седрик отрицательно покачал головой:

– Эта лавочка, как вы ее называете, мне не принадлежит. Строго говоря, все принадлежит не мне, а моему отцу. «We help» – дочернее предприятие фирмы «Дункан Ливингстон фармасьютикс», акционерного общества, в котором долю имеет опять-таки мой отец. Вы ведь это имели в виду, как я понимаю?

Бен кивнул:

– Если о фонде в прессе появится сенсационная негативная информация, акции ДЛФ упадут. Это же всем понятно. Невозможно войти в аптеку, чтобы не встретить там очередное, намозолившее глаза рекламное объявление ДЛФ: «20 пенсов от выручки за каждый купленный препарат фирмы „ДЛФ“ поступает на счет благотворительного фонда, который помогает детям в Шотландии».

– И вы решили – лучше скрыть возможный скандал, чем нанести урон капиталу Дарни?

– Я решил – лучше предупредить заранее, прежде чем начнут падать акции.

Седрик усмехнулся:

– Почти трогательно, если бы не было в своем роде нахальством. Я хорошо знаю, какую славу заслужил мой отец. Но до сих пор никто из-за нее не отказывался принимать его деньги. Открещиваются только от его имени. Нет, Бен! Если за этим что-то есть, мы должны как можно скорее это выяснить.

Бен получил не тот ответ, на который рассчитывал. Но разве не этого следовало ожидать от человека, который поведал о преступлениях своего отца, причем сам поставил эту статью на первую полосу? И все же у Бена шевельнулось сомнение. Однако он не подал и вида.

– Хорошо, – сказал Бен, вставая. – Я займусь этим делом. Как только я что-то узнаю… сообщить вам информацию?

– Да, пожалуйста.

– И затем…

– Затем вы об этом напишете статью. Это же по вашей специальности, так ведь?

– Вообще-то, я работаю судебным репортером.

– Это вообще.

– Ну да. Да.

– Тогда я позвоню вашему начальнику и скажу, чтобы он не нагружал вас пока другими поручениями, так как вы сейчас работаете над специальным заданием.

Седрик с улыбкой проводил Бена к выходу.

Итак, Седрик предлагает ему подпиливать сук, на котором сидит. Или это не Седрик, а Бен, сам того не зная, сидит на этом суку? Он покидал виллу озадаченный и растерянный, а сев в машину, понял, что ступает по тонкому льду.