Текст книги "Ранняя смерть"

5

Она мчалась домой на такой скорости, которая намного превышала допустимый предел. Не доезжая Калландера, она вынуждена была съехать на обочину, чтобы перевести дух. Через две минуты Кэтлин осознала, что сидит, судорожно вцепившись в руль, а дрожь в руках так и не прошла. Однако мысли все же прояснились. Теперь она понимала, что где-то есть человек, который слишком много про нее знает: знает ее старое и новое имя. И номер ее телефона. И это ее вовсе не радовало. Кто бы это мог быть? Об этом она не имела ни малейшего представления. Где-то в глубине еще теплилась надежда, что этот звонок был просто нехорошей шуткой полицейских. Цепляясь за эту мысль, Кэтлин свернула в тупичок, в котором стоял дом, где она четыре недели назад сняла жилье. В чужом меблированном доме, где почти не было ее вещей.

Она продолжала сидеть в машине, так как чужой дом наводил на нее страх. Сейчас она не в состоянии туда войти. Ей было страшно, что тот звонок повторится и застанет ее там одну.

Звонили из полиции, говорил ей какой-то голос. Обманчивая надежда! Она стала думать, кому можно позвонить и договориться о встрече. Ленни? Тот сейчас занят своими делами. Дэн? Нет, заводить с шефом разговор о свидании – не годится. С другими коллегами она почти не сталкивалась по работе, знакомых в Калландере у нее не было, а ее лучшая и единственная подруга Вэл осталась в Лондоне и даже не знает, куда уехала и где живет Кэтлин. Кэтлин уже несколько месяцев не давала ей о себе знать. Кэтлин была совершенно одна. Когда-то она об этом только и мечтала. Сегодня проклинала свое одиночество.

Она не хочет и не может одна вернуться в этот дом. Вместо того чтобы идти домой, она впервые пойдет в паб.

«Мертл Инн» находился у въезда в город. Или у выезда, смотря с какой стороны ехать. Обстановка была старомодной, но обладала определенным шармом. Случилось то, чего опасалась Кэтлин: когда она вошла, все обернулись и уставились на нее. Разговоры смолкли, все взгляды, будто притянутые магнитом, устремились на новую посетительницу. Ей стало неловко в брючном костюме, как будто эта одежда была тут неуместна. Она нервно стянула с себя пальто, повесила его на вешалку и подошла к бару.

– Одну колу, пожалуйста, – сказала она.

Возобновились прерванные разговоры. Кэтлин знала, что говорят о ней. Слух выхватывал отдельные обрывки сказанного. Чаще всего ей слышалось слово «кола». Она догадалась, что последний, кто заказывал здесь колу, вписал свое имя в деревенскую хронику. Сегодня его сменила она – приезжая женщина из Англии, подозреваемая в убийстве своего мужа. Как приятно оказаться в центре внимания!

Вкус у колы действительно был такой, словно она простояла долгие годы в ожидании покупателя. Теплая и почти выдохшаяся. Кэтлин попыталась привлечь внимание хозяйки, чтобы та хотя бы дала ей пару ледяных кубиков, но женщина за стойкой словно не замечала ее. Или не желала замечать.

– Надеюсь, туда не жалея добавили чего-нибудь покрепче, – неожиданно услышала она рядом чей-то голос.

Она обернулась. Какой-то дедуля, которому можно было дать не меньше ста лет, улыбался ей беззубым ртом, приветственно приподняв стакан с виски.

– Это добро невозможно пить неразбавленным, – сказал он, кивая на ее колу.

– Хорошо добавлено, – соврала Кэтлин и тоже приподняла стакан.

Ощутив вкус перестоявшей теплой колы, она невольно скривилась. Дед счел это за подтверждение того, что в колу действительно добавлено кое-что «покрепче», и засмеялся.

– Я – Берни. Хорошо, что вы наконец сюда выбрались. Просиживать все вечера дома – не годится для молодой женщины.

Кэтлин тоже назвала свое имя и удивленно спросила, почему он так думает.

– Да я же ваш сосед! – радостно сообщил он. – Это я всегда затаскиваю ваши мусорные баки на место.

– Да что вы! А я-то думала, это делает компания по уборке мусора!

В ответ от Берни последовал целый доклад о том, кто, когда и какие мусорные баки вытряхивает, чистит и перетаскивает с места на место. Кэтлин делала вид, что внимательно слушает, а сама думала: зачем я здесь оказалась? Стою тут и толкую со стареньким дедушкой о том, как налажен коммунальный сбор мусора в Стерлинге, в то время как где-то за дверью ходит человек, который, возможно, покушается на мою жизнь! И тут же подумала: «За дверью? А почему бы не здесь, в пабе?» Она обвела взглядом сидящих вокруг людей: несколько парочек средних лет, в большинстве своем, судя по одежде, – туристы. Остальная публика состояла преимущественно из мужчин, глядя на которых создавалось впечатление, что они только и делают, что всю жизнь сидят в пабе. Берни заметил, что она слушает его доклад о мусороуборке вполуха. Кэтлин спохватилась, когда он умолк.

– Повторите-ка, пожалуйста, то, что я только что сказал, – предложил он с широкой улыбкой.

Надо было внимательней слушать.

– На смотрины пришли, мужика присмотреть? – подмигнул старик.

Кэтлин помотала головой:

– Как вы сами сказали, я еще ни разу не ходила никуда вечером, и у меня не было случая с кем-нибудь познакомиться.

– Вы даже в магазин тут не ходите за продуктами, – сказал он с упреком и начал рассказывать, кто тут кто. Кэтлин постаралась получше запомнить лица туристов, на которых указал Берни. Среди них одна пара ее насторожила: женщина была одета слишком дорого для экскурсии в горы, а мужчина казался на несколько лет моложе своей спутницы. Берни проследил за ее взглядом и истолковал его как проявление интереса к мужчине.

– Ежели захочется познакомиться с молодым человеком – мой сын Джим как раз еще свободен. Вообще-то, он снова свободен. Он только что развелся, но детей у него нету. Можно сказать, как новенький, почти неиспользованный. – Берни хихикнул, и Кэтлин поспешно заулыбалась. – И место у него хорошее. В гольф-клубе работает. Содержит в порядке поле. С этой работы не так-то легко вылететь, потому что машина тут не заменит человека. Вы разбираетесь в полях для гольфа?

Она отрицательно покачала головой, прикидывая мысленно, сколько лет может быть Берни. Зеленые глаза старика живо блестели, но он сидел на барном стуле такой весь скрюченный и скукоженный, пальцы его были так изуродованы артритом, что Кэтлин определила его возраст где-то между восемьюдесятью и девяноста. И действительно, в ходе дальнейших хвалебных излияний по поводу своего единственного сына Джима Берни сообщил между прочим, что воевал во Вторую мировую войну и уже был тогда женат. Так что она, судя по всему, не ошиблась.

– Если он вас достал своими разговорами, вы скажите, – раздался рядом женский голос.

Это заговорила хозяйка, очевидно решившая, что уже хватит игнорировать Кэтлин. Возмущенный Берни потребовал порцию виски за счет заведения, а Кэтлин, воспользовавшись случаем, заказала еще одну колу со льдом и с лимоном, чтобы перебить затхлый вкус выдохшегося напитка. К ее удивлению, на этот раз он достался ей в свежем и шипучем варианте. Либо в первый раз ей попалась уже давно открытая бутылка, либо таков был обычай хозяйки приветствовать новых посетителей.

– На самом деле Дженна такая добрая душа, какой еще поискать. Только она не любит это показывать, – объявил Берни и без дальнейших церемоний принялся за новую порцию виски.

Он отставил стакан, только когда в дверях показались два новых посетителя, которых надо было, по обыкновению, хорошенько рассмотреть. Однако они привлекли куда меньше внимания, чем Кэтлин. Очевидно, вновь вошедшие были знакомы не ей одной.

Инспектор уголовного розыска Риз изобразил величайшее удивление, что застал ее здесь, а сержант Керр, сменивший форменный мундир на штатский пиджак, услужливо, как виляющая хвостом такса, кинулся заказывать два пива. Скорее всего, Риз помог Керру попасть в уголовный розыск и тот был у него на побегушках. Подойдя к Кэтлин, Риз на секунду задержался и бросил взгляд, значение которого она не сумела истолковать. Затем он произнес так тихо, что она едва расслышала: «Оставайтесь здесь» – и удалился в сторону туалета. Керр в растерянности остался с двумя бокалами пива в руках, не зная, что делать дальше: найти место и сесть, не дожидаясь приказания шефа, или стоять, где стоял, и ждать, пока тот не придет. Он с облегчением встретил возвращение шефа и вручил ему бокал, Риз в благодарность только кивнул и обратился к Кэтлин.

– Время смерти уточнено, – сообщил он ей. – Полночь, плюс-минус. У вас по-прежнему нет алиби?

Кэтлин пожала плечами:

– Я уже вам говорила, что была дома одна.

– Вы уверены, что вам нечего больше мне сказать? – спросил он очень тихо, нагнувшись к самому ее уху. – Подумайте еще раз, только хорошенько.

Она отстранилась, отступив на шаг:

– Что вам еще надо? Разве утром я не достаточно рассказала вам о своем браке?

Риз снова придвинулся поближе:

– Достаточно ли? Кому это знать, как не вам? Но сейчас я имею в виду совершенно другое.

Кэтлин стояла спиной к стойке. Больше ей уже некуда было отступать:

– А именно?

– Есть одна мелочь, которую я не совсем понимаю. Почему мобильный телефон вашего бывшего мужа все еще работает, тогда как он мертв?

Кэтлин пожала плечами:

– Кто-нибудь его украл?

– Вот именно. И кто же это мог быть?

– Тот, кто его убил?

– Догадливая девушка!

– Отлично! Значит, я тут ни при чем. Потому что его мобильник не у меня.

Риз посмотрел недоверчиво, вертя свой бокал:

– Иногда бывают сообщники.

– Ну конечно! Мы с сообщником его убили, а теперь звоним по его мобильнику, чтобы нас нашла полиция.

Риз усмехнулся:

– В следующий раз, когда ваш сообщник вам позвонит, скажите ему, что мы можем вычислить его местонахождение.

– Когда он позвонит в следующий раз?

Ее снова пробрала дрожь, а ладони вспотели от страха, пока она искала в сумочке свой мобильник. Она открыла телефонный список и вызвала на дисплей номер последнего принятого звонка – звонка от человека, который знал ее прежнюю фамилию.

– Не стесняйтесь! Мы знаем точно, когда поступил звонок и сколько времени продолжался разговор.

– Я не имею никакого понятия, кто это был, – еле слышно промолвила она.

– Звонок был с номера вашего мужа, ведь это вы знаете?

– Я не понимаю, как это может быть.

– Так кто же вам звонил, миссис Андерсон? – настойчиво продолжал Риз, и Кэтлин увидела, как его бокал стал приближаться к ней, становясь все больше и больше. Пол вздыбился, как палуба корабля в бурю, и последнее, что услышала Кэтлин перед тем, как у нее подкосились колени и она упала без чувств, был голос Керра:

– Шеф, мне кажется, ей стало нехорошо.

За три месяца до начала событий

– Ну вот видишь, ничего страшного, правда же? – Говорящий с улыбкой похлопал его по обнаженному плечу. – Можешь снова одеваться, Кэмерон. А в случае чего… Если вдруг захочешь поговорить или что-то спросить у меня… Ты знаешь, как меня найти. Ладно?

Кэмерон кивнул и натянул футболку.

– Тебе ведь не нужно напоминать, что это должно остаться нашим секретом? – Он подмигнул Кэмерону. – Это сделает тебя совершенно особенным человеком. Позднее, спустя несколько лет, ты сам увидишь…

Кэмерон кивнул, потирая плечо.

– Твоим родителям я уже отдал деньги. Я сказал им, чтобы вложили их во что-нибудь надежное. В конце концов, это же твои деньги, не так ли? Ты их честно заработал.

Кэмерон растерянно повел плечами:

– Я же не один? Есть и другие, да?

Его собеседник посерьезнел:

– Конечно. Но ты же понимаешь, я не могу назвать тебе их имена. С ними, как и с тобой, все строго секретно. – Он снова подмигнул. Затем забрал свои вещи и вышел из комнаты.

Комната на самом деле не принадлежала Кэмерону. Он делил ее со старшим братом. Тот для секретного дела не подошел. «По возрасту, – сказали родители. – Ты, в свои пятнадцать, еле-еле попал». «Тебя специально отобрали», – внушали они Кэмерону. «Это делается для твоего же блага», – уверяли они его.

Кэмерон чувствовал себя как-то чудно. Этот дядька говорил, что так будет всю неделю, а я, мол, снова приду и посмотрю, как ты там. Все, дескать, в порядке.

И все-таки. Как-то чудно он себя чувствовал.

Вторник

6

Бен изучал свой список погибших детей:

Кэмерон Макфедден (15) – падение с крыши

Дилан Кристи (10) – утонул

Айдан Хендерсон (12) – играл с отцовским ружьем

Райан Флеминг (8) – осколки стекла, потеря крови

Адам Гордон (9) – падение из окна, десятый этаж

Про Кэмерона он вчера вечером узнал, что, по некоторым слухам, мальчик покончил с собой. «Никто просто так не упадет с крыши Вохоуп-хауса», – говорили ему мужчины в пабе. Кэмерон был парень отчаянный, но с головой. Он всегда понимал, где надо остановиться. Если уж случилось, значит он сам спрыгнул. Совершенно сознательно. «Но почему же Кэмерон решил покончить с собой?» – спросил Бен. В ответ собеседники выразительно пожимали плечами. «Почему бы и нет, при такой-то жизни!» – гласил ответ. А другой сказал: «Боевой был парень, если что возьмет в голову, его не остановишь». Тут кто-то вспомнил мальчонку Адама, который спустя неделю вывалился с десятого этажа своего дома. «Уж он-то точно не покончил с собой», – предположил Бен. Но мужики только закачали головами, и пошло: «Гм, гм. Странный мальчонка был этот Адам. Про взрослого на его месте сказали бы: у человека депрессия. Он всегда был замкнутым ребенком, но что вы хотите при таких-то родителях?» – «Родителях! – вмешался кто-то. – У него только мать известна. А отец? Больно много тут всяких-разных, поди разбери, который отец. Пройдет три месяца, глядишь, у матушки опять новый хахаль завелся, которого Адаму велят называть папой». – «И кто ж знает, что эти мужики с ним творили», – вмешался другой. Дело, конечно, темное, слишком темное для вечерней беседы, такое темное, что вообще неохота об этом говорить.

– Еще пива всей компании, – потребовал Бен.

Они продолжили, и Бен, благодаря принятому маслу, слава богу, не ударил лицом в грязь.

– Возьми-ка ты вот это, – сказал Бен одному из практикантов, подбросив ему сообщение новостного агентства о таинственном исчезновении личных данных пациентов. – «Третья подобная утечка из базы данных Национальной службы здравоохранения за истекшие пять месяцев», – подсказал он молодому человеку. – С этим ты быстро управишься. Кое-что перескажешь по-своему. Может быть, попытаешься поймать кого-нибудь по телефону. Если там с тобой не пожелают разговаривать, напишешь, что ответственные лица НСЗ отказываются давать объяснения. Примерно в этом роде. А затем сходишь вместо меня на судебное заседание.

Практикант так и загорелся и тотчас же бросился обзванивать нужных людей.

Бен съездил домой, переоделся, как вчера вечером, и поехал на сорок втором автобусе в Крейгмиллар. Прибыв на место, он походил по улицам, пока не набрел на пустырь, на котором несколько мальчишек гоняли футбольный мяч. Ребята явно прогуливали школу. Бен постоял и понаблюдал за игрой. Он знал, что долго ждать не придется.

– Эй ты, педик, давай вали отсюда! – крикнул ему толстый темноволосый мальчишка, стоявший в импровизированных воротах, обозначенных пустыми банками из-под колы. Отвлекшись на секунду, вратарь тотчас же схлопотал гол.

Бен обернулся и обвел взглядом здания барачного типа у себя за спиной, как будто высматривая там того, к кому так нахально обращался мальчишка. Проделав это, он громко спросил:

– Ты это мне, что ли, умник?

Мальчишки оторвались от игры. Один, рыжий, долговязый, зажав мяч под мышкой, двинулся вместе с остальными к Бену. Бен стоял руки в брюки, дожидаясь, когда они приблизятся. Остановившись в трех метрах от Бена, толстый стукнул себя кулаком в ладонь, словно разогреваясь для предстоящей разборки с фраером: сейчас, дескать, отделаем тебя по первое число!

– Ну, чего? – прогундосил толстый. – В морду захотел?

Остальные захохотали.

– От тебя, что ли? – ответил Бен, подпуская рабочего акцента.

– Смотри-ка – джорди в Крейгмилларе! – хихикнул один из ребят.

– Джорди, да не совсем, – подтвердил Бен, не спуская глаз с толстого. – Ты знаком с этими, из фонда? – спросил он, обращаясь только к нему, чтобы показать, что уважает его и признает за главного.

Это сработало. Толстый отодвинул других и выступил вперед:

– Кто спрашивает и по какому поводу?

Бен еще глубже засунул руки в карманы и принялся водить носком ботинка по земле:

– Да вот, понимаешь, мне надо о них написать статью.

Он помолчал, как бы смутившись, и уже через две секунды они на это клюнули. Раздались свистки, крики «Ну и фигня!» и возгласы «А на фиг это надо!». Дав им поглумиться вволю, Бен прервал дружный хор юных пофигистов:

– Да вот. Хотелось бы все-таки.

– Никак, блин, ты из газеты? – спросил толстый.

– Или с телевидения? – вставил другой.

– Ой, не могу! С телевидения! – зашелся в издевке хор.

– Ладно, ребята, будет вам! Я бы мог поступить в газету, но шеф сказал, чтобы сперва я представил очерк. Как пробную работу. А иначе мне ничего не светит.

«Вы только гляньте на него! Карьерист фиговый!» и «Чушь собачья!» – только и разобрал Бен в поднявшемся гаме. Всем видом он изобразил неудачника, понимающего свое поражение. Для этого он вынул руки из карманов и помахал ими перед собой, как бы защищаясь от нападения.

– Ладно, ладно! Я все понял, – сказал он и повернул назад.

Удаляясь по дороге и раскидывая на ходу попадающиеся под ноги камешки, он в душе опасался, что сблефовал неудачно (ребята оказались слишком ушлыми, из него получился плохой актер, он слишком стар для того, чтобы они им заинтересовались, – можно было назвать тысячу причин), как вдруг сзади его окликнул толстый:

– С чего ты выбрал этих, блин, из благотворительного фонда?

Бен обернулся. Кроме толстяка, за ним последовал долговязый рыжий парень с футбольным мячом. Бен опустил глаза, вычерчивая носком ботинка круги по земле:

– Подумалось, что это подойдет…

– Сколько дашь, если мы поможем тебе? – спросил толстый.

Его рыжий приятель подтолкнул его локтем:

– Слышь, Джейми, ему же нечем платить. Он сам сказал.

Хорошо, если бедняге еще предстоит ломка голоса.

Джейми бросил на Бена вызывающий взгляд:

– Знаешь, старик, чтобы получить что-то, надо вкладываться. Если мы согласимся тебе помочь, то за это по справедливости полагается оплатить.

– Заплатить, – рыжий парень поправил ошибку еле слышным шепотом, так что его дружок ничего не уловил.

Бен весь перекосился, погладил себя ладонью по подбородку:

– Уф, деньги… И сколько же за это, по-твоему, надо?

– Двадцать!

Толстяк Джейми бросил на приятеля торжествующий взгляд.

– Двадцать!

– По двадцать на нос.

– Не получится.

– Тогда скажи, что получится.

Поторговавшись, Бен сбил цену до десятки на нос. Он боялся, что они дернут от него, как только получат в руки деньги, но они остались и никуда не сбежали.

– Гм, а не пойти ли нам куда-нибудь в другое место? – спросил Бен.

– А как же! Давай, мужик, пошли! Там через дорогу как раз стоит пятизвездочный отель. Может, там снять номерок? – с издевкой предложил Джейми.

– Я в том смысле, что как-то глупо торчать посреди улицы.

Приятель Джейми первый смекнул, что имел в виду Бен, и двинулся вперед. По дороге они решили, что на сухое горло разговаривать не годится и с Бена причитается выпивка. Бен купил «Айрон Брю», колу и пять банок пива, из которых Джейми с довольным видом заграбастал сразу три. Первую он осушил на ходу и после нее несколько раз смачно рыгнул. Они нашли пристанище на втором этаже в пустующей квартире уже готового для сноса, но еще не окончательно покинутого жильцами дома. На полу лежали куски картона от разорванных коробок, на которых можно было сидеть. Повсюду валялись окурки сигарет, косяков, пустые пластиковые и стеклянные бутылки. На стенах красовались граффити, девушки с третьей полосы{ Фотографии обнаженных или полуобнаженных женщин, размещаемые обыкновенно на третьей полосе английских бульварных газет.} и несколько постеров из порноподборок старших братьев. «Уютно устроились!» – подумал Бен, но вслух не сказал ничего.

Джейми с напускным превосходством заявил, что фонд, вообще-то, фигня фигней. Правда, при нем есть молодежный клуб, где можно за пару пенсов прибарахлиться одежонкой и всякой другой ерундой. Раз в неделю для всех желающих устраивается горячий обед. Там есть социальные работники, которые всегда тебя выслушают. Кроме того, по средам у них принимает врач, а раз в месяц бывает дантист.

– На фига нужен этот фиговый дантист, – ворчал Джейми. – На что мне зубы, когда у меня все равно не будет работы. Плевать я хотел, есть у меня зубы или нет. Ты меня понимаешь?

– С зубами-то все же красивее. Бабы от этого тащатся, – вмешался в разговор его друг, который назвался Сандером.

– Подумаешь, бабы! – сказал Джейми, изображая из себя опытного мужчину. – Бабе только одно нужно. Хоть с зубами, хоть без зубов. – И он захохотал преувеличенно громко.

– А с домашними заданиями там тоже помогают? – переменил тему Бен.

– Они, блин, говорят, что с вопросами по домашним заданиям можно подойти к любому из них. Да только кому это нужно – подходить с вопросами по домашним заданиям! Зато у них там есть Интернет, а в Интернете я и сам разберусь, что мне делать. – Джейми, ухмыляясь, указал на одну из черно-белых фотографий на стене, которые Бен сначала принял за газетные вырезки. Сейчас он понял, что эти снимки распечатаны на принтере. – Вот что отыскал. В Интернете.

– Хорошая штука, – кивнул Бен и перехватил взгляд Сандера.

Тут он понял, что Сандер все сечет. Но парень замолчал и ничего не говорил. Сидел рядом, иногда кидал мяч об стенку и не произносил больше ни слова. Зато Джейми разглагольствовал вовсю о фиговом фонде, какая там все фигня, какой там сплошной отстой и что ребята ходят только потому, что все ходят. Он прикончил третью банку пива, взгляд его остекленел. Непрестанно рыгая, он, шатаясь, поднялся с пола и с пафосным возгласом «Ну, ребя, что-то мы припозднились» побрел прочь из заброшенной квартиры.

– Пошел блевать, – оскалился Сандер. – Всегда делает вид, будто ему все нипочем, а сам и пить-то не умеет.

– А ты умеешь? – Бен указал на банку пива, которую Сандер открыл, но после этого к ней не притронулся.

Сандер пожал плечами:

– Не знаю. Мне оно не нравится.

Бен кинул ему «Айрон Брю».

– Это лучше?

– Гораздо. Спасибо! – Они открыли свои банки и чокнулись. – А ты вовсе не такой недотепа, каким притворяешься. Верно?

Бен прикинул, какие остаются возможности, и решил рискнуть:

– Ты наблюдателен.

– Вот и не пью пива. Хочу сохранять ясность ума.

Изменился даже акцент Сандера. Вульгарные интонации, типичные для социальных низов, теперь стали почти не слышны. Выходит, Сандер точно так же, как Бен в его возрасте, приспосабливался и подыгрывал окружающим. Потому что хотел, чтобы его считали своим, или потому что иногда, безопасности ради, лучше было не выделяться.

– Ну а как ты справляешься в школе? – спросил Бен.

Сандер усмехнулся:

– Умнее ли я, чем другие? Да. Стараюсь ли это показать? Нет. Знаешь что, я никогда не показываю другим свои тетради и табели, чтобы ко мне не приставали.

– Учителя поддерживают твою игру?

Сандер кивнул:

– Они знают, как тут заведено. И я каждое утро радуюсь и думаю: слава богу, что Джейми считает себя гораздо умнее меня.

– А тебе не жаль, что с лучшим другом ты не можешь говорить обо всем?

Сандер помедлил:

– Он мне не лучший друг. Он только считает себя лучшим другом.

– Одно другого не лучше.

Мальчик снова принялся кидать об стенку мяч.

– Уже подал заявление на стипендию в частной школе?

Сандер смерил Бена подозрительным взглядом:

– А вот об этом никто не мог тебе сказать. Ты спросил наугад.

Бен кивнул:

– Со мной было то же самое. Или нет, не так. Я вырос в убогой деревушке. С двумя старшими братьями. Если бы я пошел в частную школу, они били бы меня смертным боем.

– Но в университет ты попал?

– Да. И сейчас я журналист.

– Не полицейский?

– Вот еще глупости!

– И не работаешь под прикрытием?

– Нет.

Сандер задумался:

– Я тоже хочу стать журналистом. Но мои кореши не должны этого знать.

– Постарайся поскорей выбраться отсюда, – сказал Бен, не особо акцентируя свой совет. Он знал, что Сандер и сам повторяет себе то же самое сто раз на дню.

– Учителя в школе говорят, что на будущий год меня уже точно примут.

– А что родители?

Сандер пожал плечами:

– Мама? Будет смотреть как баран на новые ворота. Она хоть и подписала все, что надо, но не думаю, что поняла, какие бумаги подписывает. Я ей объяснял. Но когда она чего-то не понимает, она всегда смотрит таким странным взглядом, что я сразу вижу – объяснять бесполезно. – Он еще минуту повертел мяч и затем сказал так тихо, что Бен с трудом расслышал: – Читать-то она все равно не умеет.

– Существуют специальные программы для обучения взрослых. Спроси в фонде «We help», они тебе расскажут.

Сандер откликнулся на это сухим смешком:

– Для моей мамы? Забудь об этом! Она скорее готова убить себя, чем признается, что неграмотна. – При этих словах он хлопнул себя по губам. – О черт! Насчет убить себя – это у меня нечаянно выскочило!

Бен почувствовал, что наконец напал на нужный след. Только бы не ляпнуть что-нибудь некстати, иначе конец откровенным разговорам.

– Да ладно. Ну, вылетело слово, и что тут такого? Ты же не нарочно.

– Тебе хорошо говорить! А это не шутки. С тобой было когда-нибудь, чтобы человек, которого ты знал, покончил с собой?

Бен кивнул:

– Один бывший одноклассник. К двадцати четырем наделал столько долгов на скачках, что за три жизни не выплатить.

«Хорошо, что хоть врать не пришлось», – подумал Бен.

Внимательно выслушав ответ, Сандер подумал и сказал:

– Он хотя бы до двадцати четырех дотянул. Кэмерону было на девять лет меньше.

– Покончил с собой в пятнадцать лет? – покачал головой Бен. – Он еще и жить-то не начинал.

Сандер саркастически засмеялся:

– Это у вас в деревне, может быть, и так, а тут у нас к пятнадцати всего успеешь навидаться, кому как выпадет.

С улицы донесся голос Джейми:

– Сандер! Мотай сюда, засранец!

Сандер подбежал к окну, посмотреть, где там Джейми.

– Ну чего тебе? – крикнул он приятелю. – Я думал, ты вроде домой пошел?

– Не! Я себе все ботинки облевал. Сходи мне за другими, – крикнул тот в ответ.

Мальчик взъерошил свою рыжую шевелюру и, взглянув на Бена, пожал плечами. Затем он стремглав помчался на улицу. Прежде чем скрыться за порогом, он обернулся и смущенно сказал:

– Прости! Хорошо было с тобой поговорить.

Бен на прощание успел сунуть ему в руку свою визитку.

– Позвони как-нибудь! – крикнул он в пустоту лестничной клетки.

Должно быть, до Джейми донеслось что-то из сказанного. Бен услышал, как он облаял Сандера:

– Чего вы там шушукались с этим типом? Он что – пидор, что ли?

Бен только возвел глаза к потолку и проверил свой телефон. Из редакции никто не звонил, зато в «сообщениях» набралось несколько эсэмэсок: «Где ты?» Весточки от Нины. Подумав, отвечать или не отвечать, он решил, что не будет: «Сначала схожу к родителям Кэмерона».