Текст книги "Речевой поступок: риторический и методический аспекты"

«<…> Нет, я знаю, что все кончено, – сказала она поспешно. – <…> Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за все… – Она затряслась всем телом и села на стул» (выделено нами. – 3. К.).

В представленном фрагменте действия героини – признание своей вины и обращение к Пьеру с просьбой – как следствие повлекли за собой перемену душевного состояния Безухова: «теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку». Подобное явление в совершении речевых актов (а в нашем случае речевого поступка) объясняет Дж. Остин: «Перлокутивная задача одной иллокуции может выступать как практическое следствие другой: например, перлокутивная задача предупреждения – насторожить человека – может оказаться практическим следствием перлокутивного акта, имеющего целью возбуждение тревоги» [243, с. 97].

Итак, высказывание – это речевое действие, которое совершается коммуникантом в конкретной ситуации общения в форме диалога или монолога (диалогизированного монолога) с учетом факторов речевой ситуации: участников общения (адресант, адресат), мотива, цели, предмета речи, обстоятельств (место, время и другие значимые условия), канала общения (устная, письменная речь и пр.), речевого жанра. «Всякое высказывание, как бы оно ни было значительно и закончено само по себе, является лишь моментом непрерывного речевого общения», – пишет М. М. Бахтин [37, с. 105].

В определении речевого поступка мы сознательно делаем акцент на намеренности высказывания, так как намеренность является той силой, которая побуждает человека совершить речевой поступок или оставить его «в себе», нереализованным во внешнюю речь.

А. А. Леонтьев вслед за Л. С. Выготским так определяет намеренность: «Намеренность есть способность субъекта осуществить выбор из ряда возможных действий, используя ориентировку в факторах, обуславливающих ситуацию выбора. Иначе говоря, понятие намеренности предполагает не просто “запуск” действия, а ориентировочную активность, в ходе которой человек принимает решение о совершении именно данного, а не другого действия. А это означает, что он учитывает в ходе ориентировки и цель действия. Поэтому в качестве антонима намеренности выступает случайность». Далее автор приводит пример, отражающий суть речевого поступка: «…мне причинили боль, меня оскорбили и т. д.,– я могу произвольно затормозить реакцию, “взять себя в руки” и, скажем, смолчать, а не ответить таким же оскорблением. Это уже довольно высокая степень регуляции своего поведения. На еще более высокой ступени такой регуляции я не просто смолчу или отреагирую, а – в соответствии с анализом ситуации и с намеченной целью – выберу оптимальный способ реагирования. Например, намеренно сделаю вид, что не слышал оскорбления, или намеренно отреагирую на него шуткой» [180, с. 158–159]. Приведем аналогичную педагогическую ситуацию: высказывая свое неодобрение поведению ученика на уроке, учитель вместо резкого (возможно, и грубого) замечания, использует прецедентный текст: «О чем шумите вы, народные витии?»

Речевой поступок совершается непременно в кризисной ситуации, когда у человека возникает необходимость, потребность разрешить некую нравственную проблему, сделать выбор и принять решение.

Как правило, с общением связывают понятие воздействие: «в сущности, любое общение – это речевое воздействие» [180, с. 256], «каждый речевой поступок, реализуя коммуникативное намерение говорящего, тем самым оказывает определенное воздействие на слушателя» [119, с. 69]. В. А. Артемов справедливо отмечает, что речевые формы не только и не столько содержат в себе сообщение о чем-нибудь, сколько направлены на изменение воли, деятельности и поступков другого человека [23].

В связи с тем что коммуникативное намерение речевого поступка всегда связано с иллокутивной силой воздействия, то высказывание включает в себя аргументацию как «одну из многих возможностей речевого воздействия на сознание человека». В.З. Демьянков замечает: «Далеко не всегда, когда пытаются склонить на свою сторону, прибегают к логически связным аргументам: иногда достаточно просто дать понять, что позиция, в пользу которой выступает пропонент, лежит в интересах адресата; защищая эти интересы, можно еще воздействовать на эмоции, играть на чувствах долга, на моральных установках» [100, с. 13]. В этом случае мы различаем качество РП, его позитивный либо негативный характер. Уместность аргументации, то есть «вписываемость в ситуацию, а точнее, в структуру ситуации в аспекте динамических процессов, вложенных в саму схему воздействия как такового», а также «социально обусловленное отношение адресата к действиям аргументатора» [100, с. 16] предопределяют ее эффективность. О состоявшемся (удачном) аргументировании можно говорить в том случае, «когда иллокутивный акт стал перлокуцией, т. е. когда адресат будет убежден» [там же, с. 20]. Следует заметить, что эффективность результата РП может быть обнаружена спустя время N – в этом мы также видим характерную черту речевого поступка.

Итак, определяющими факторами речевого поступка являются его этическая основа, воздействующая (со стратегией на взаимодействие) функция и выбор коммуникантом оптимальных действий (речевых и неречевых) в кризисной ситуации общения.

Обратим внимание на следующее положение: совершая РП, цель которого – воздействие на адресата, адресант далеко не всегда может рассчитывать на немедленный результат, который ожидает от слушателя (читателя), важно прежде всего стимулировать его «активную ответную позицию», обрести взаимопонимание с тем (теми), к кому обращена речь. Как пишет М.М. Бахтин, «…активное ответное понимание услышанного <…> может оставаться до поры до времени молчаливым (выделено нами. – З.К.) ответным пониманием», «…это, так сказать, ответное понимание замедленного действия: рано или поздно услышанное и активно понятое откликнется в последующих речах или в поведении слышавшего» [35, с. 260]. Воздействующая роль слова и, прежде всего, речевые поступки личности влияют на мысли, взгляды, взаимоотношения людей в социуме. Н. И. Жинкин справедливо утверждал: «Мысль вырабатывается не отдельным человеком, а в совместной человеческой деятельности. Для того чтобы участвовать в дальнейшей разработке некоторой системы мыслей, необходимо результаты интеллектуальной работы одного человека “транспортировать” в голову другого. Таким “транспортером” мысли является язык, а его реализатором – речь» [111, с. 149].

Итак, можно заключить, что любой речевой поступок есть речевое действие (речевой акт), однако далеко не всякие речевые действия становятся речевым поступком:

РП = РД, но не любое РД = РП,

что происходит в случае утраты следующих признаков поступка: наличие кризисной ситуации, нравственной проблемы, требующей решения путем воздействия на себя или другого. Одно и то же высказывание в зависимости от условий конкретной коммуникативной ситуации может квалифицироваться как речевое действие или как речевой поступок.

Представим условно наши рассуждения об отличии РП и РД в виде формулы, где Ск – кризисная ситуация, С – ситуация вне кризиса, Пн – проблема с нравственной основой, П – проблема вне нравственной основы, В – воздействие (на себя или другого):

(1) Ск + Пн + В = РП

(2) Ск + П + В = РД

(3) С + П н = РД

(4) С + В = РД

Прокомментируем эти условные формулы на примере конкретных ситуаций. Так, ежедневное приветствие, обращенное к приятелю, соседу ит.п., есть речевое действие ((4) С + В = РД), так как говорящий совершает иллокутивный акт, используя перформативное отглагольное выражение «здравствуйте» с целью «воздействия-взаимодействия» (термин Е. Н. Суханкиной), «произнесение данного высказывания свидетельствует об учтивом признании слушающего говорящим» [289, с. 74]. Однако то же самое «здравствуйте», произнесенное первым из поссорившихся, мы квалифицируем как речевой поступок: налицо нравственный выбор коммуниканта в кризисной ситуации (поздороваться или сделать вид, что не заметил) и воздействующая функция РП (воздействие на себя и на другого – демонстрация готовности пойти на примирение), что соответствует формуле (1) Ск + Пн + В = РП.

Обратимся к формуле (2) Ск + П + В = РД. Представим следующую ситуацию – контрольная работа по математике, ученик испытывает волнение, справится ли он с предлагаемым заданием (Ск). Проблема (П) в данном случае связана с решением трудной задачи, но не нравственного выбора. Ученик воздействует (В) на самого себя, вспоминая правила решения трудной математической задачи, не связанной, естественно, с моральным размышлением. Однако РД может стать РП, если перед учеником возникнет нравственная проблема – помочь однокласснику решить задачу или нет, либо списать или нет.

Приведем еще одну условную ситуацию, соответствующую формуле (3) С + Пн = РД, где С – фатический диалог пожилых дам; предмет разговора – нравы современной молодежи (Пн), собеседники не ставят перед собой цель воздействовать на кого-либо. Однако эти речевые действия говорящих могут приобрести функции РП только в том случае, если участники коммуникации предпримут попытку повлиять на адресата, оценивая его поведение, с тем чтобы стимулировать его размышления или изменить взгляды.

Итак, мы видим, что интенцию, смысловую наполненность речевых действий адресанта (это есть РП или РД) невозможно определить без учета условий коммуникативной ситуации, «мы должны учитывать всю ситуацию высказывания – целостный речевой акт…» [243, с. 56].

Рассматривая модели коммуникативной системы, Н. И. Жинкин выделяет коммуникативную программу (одну из трех основных, управляющих поведением человека), которая вырабатывается в процессе общения. В основе коммуникативной программы лежат конкретные действия, определяемые задачей, и поступки двух видов, общедвигательные и речевые, которые формируются в процессе коммуникаций, то есть внутри коммуникативной ситуации [111, с. 164–165]. Рассуждая о слове-предложении и слове-поступке, ученый делает акцент на воздействующей силе речевых действий в конкретной ситуации общения. Описывая стадии развития речи ребенка, он пишет: «Когда человек говорит, он совершает действие – речевой поступок, который мотивируется намерениями и желаниями говорящего. Речевой поступок нельзя понять, не учитывая ситуации, в которой осуществляется речь. Соотнеся же сказанное с ситуацией, мы улавливаем мотивы и намерения говорящего. Если ребенок кричит – ма ма, то в зависимости от ситуации и интонации это могут быть разные поступки – он зовет маму, требует, чтобы она ушла, он просит защиты у мамы, он приглашает ее сесть рядом и т. и. Зов, просьба, требование, совет, приглашение, обещание и т. д. – все это речевые поступки, которые чем-то меняют ситуацию. Уже у двухлетнего ребенка речевой поступок рассчитан на управление ситуацией. Требование ребенка, чтобы пришла или ушла мама, чтобы принесли молоко, или заявление о том, что он отказывается от каши, просит карандаш и т. п. – за всеми этими поступками скрывается намерение управлять окружающими обстоятельствами» [111, с. 324].

С нашей точки зрения, не все, приведенные Н. И. Жинкиным примеры, являются речевыми поступками, скорее, это – обычные речевые действия, цель которых, действительно, оказать воздействие на адресата: ребенок хочет, чтобы мама пришла, села рядом или что-либо принесла. Напомним, что речевой поступок всегда есть речевое действие, но не каждое речевое действие будет речевым поступком. Так, произнесенное слово «Мама!» в иной ситуации, например в ситуации обращения ребенка к мачехе, которую после долгого молчания он все-таки решился назвать мамой, мы считаем речевым поступком, так как: а) в основе этой ситуации лежит нравственная проблема: называть или не называть мачеху мамой, б) ребенок, воздействуя прежде всего на себя, делает выбор и усилием воли принимает решение – называть мачеху мамой. Мы полностью согласны с утверждением ученого, что интенцию речевого поступка невозможно адекватно воспринимать вне коммуникативной ситуации, о чем и свидетельствует приведенный нами пример.

Речевые поступки коммуникантов являются эффективным средством обоюдного управления процессом общения, они способны повлиять на взаимоотношения участников общения, на выбор оптимального решения проблемной ситуации в режиме диалога. И. А. Зимняя отмечает, что «каждый речевой поступок, реализуя коммуникативное намерение говорящего, тем самым оказывает определенное воздействие на слушателя» (с. 69).

Современные авторы, обращаясь к проблемам педагогического общения, довольно общо определяют РП: «речевой поступок – это некое синтетическое образование, включающее в себя вербальные и невербальные элементы» [165, с. 35], что, безусловно, в полной мере относится ко всем вышерассмотренным терминам.

Заслуживает внимания точка зрения на речевой поступок Г. Г. Матвеевой, которая, анализируя скрытое воздействие отправителя переводного текста на получателя, видит в речевом поступке не только «сознательное речевое действие, предполагающее внутренний план действия, сознательно выработанное намерение, прогноз ожиданий и последствий, но и заавтоматизированное, а поэтому ушедшее в глубь сознания, “скрытое” для себя и для других действие выбора лингвистических единиц и актуализации скрытых грамматических значений, воздействующих на получателей текста» [210]. Полагаем, что данный подход можно использовать, анализируя не только письменный переводный текст, но и с целью изучения скрытых действий адресанта в выборе лингвистических единиц в ситуации совершения (или несовершения) речевого поступка, правда, вряд ли в этом случае действия будут «заавтоматизированные».

Рассматривая категории «отношение» и «речевой поступок» в их взаимосвязи как внутренней и внешней сторон общения, С. В. Голубков, основываясь на положениях Л. С. Выготского и С. Л. Рубинштейна о функциях речи, говорит о том, что «информационная, аффективная и регуляционная стороны общения реализуются речевым поступком через обозначающую, выражающую и воздействующую функции с помощью, соответственно, семантического, синтактического и прагматического аппаратов языковой системы на всех ее уровнях: невербальном, фонетическом, грамматическом и лексическом» [79, с. 8]. Автор делает акцент на взаимосвязи отношения и поступка и определяет их «как динамическое единство, основанное на взаимо-переходе личностного отношения и речевого поступка в процессе общения людей» [там же]. Психолог-исследователь видит в РП основное средство организации педагогического общения, «адекватно используя которое, учитель способен гибко и естественно изменять информационное, эмоциональное и регуляционное наполнение общения с учеником через особенности реализации речевых функций: обозначающей (в самом общем виде, фокусировка внимания на актуальном либо повествовательном), выражающей (эмоциональное насыщение либо рационализация) и воздействующей (инициирование – вопрос, повествование, побуждение либо реагирование – ответ, выражение отношения, исполнение)» [79, с. 19]. В целом нам близка позиция автора, однако в представленных подходах имеет место, на наш взгляд, подмена понятий речевое действие и речевой поступок, а именно: привлекая внимание или информируя учащихся, побуждая их к действию или отвечая на вопрос и т. п., вовсе не обязательно совершать РП. Однако заметим, что все-таки чаще всего в педагогическом общении учитель совершает РП.

Е.В. Денисюк в своем исследовании рассматривает речевые поступки как единицу манипулятивного воздействия, подробно анализируя их коммуникативные и прагматические смыслы. В главном мы согласны с автором: манипулируя сознанием объекта с помощью речи, субъект, безусловно, совершает речевой поступок. Другие же размышления вызывают сомнения. Е. Д. Денисюк различает коммуникативные смыслы высказывания и речевого поступка на основании разной природы и приводит в качестве примера высказывание «Подай мне, пожалуйста, соль». Исследователь рассуждает: «Коммуникативный смысл речевого поступка, конструируемый на основе приведенного высказывания в форме прямого побуждения, можно сформулировать как «я человек, нуждающийся в соли, потому что прошу ее подать». Объект РВ (речевого высказывания. – 3. К.) выполнит просьбу субъекта РВ не столько потому, что субъект РВ просит, сколько потому, что у него есть какие-либо аргументы вообще помогать этому человеку вследствие определенного к нему отношения» [101, с. 9]. Мы полагаем, что высказывание «Подай мне, пожалуйста, соль» может квалифицироваться как РП и как РД (при отсутствии нравственной проблемы). В частности, если коммуникант обращается с обычной просьбой предать ему соль – это будет обычным речевым действием. Но может быть и другой мотив адресанта, например, желание помириться, в этом случае его действия мы квалифицируем как речевой поступок.

Интересна позиция некоторых авторов, связывающих силу слова, поступка с судьбой. По их мнению, поступки и слова могут предопределять жизнь человека. Речевой поступок – намеренное высказывание, так как субъект по собственной воле принимает решение и совершает определенные речевые действия. Речевой поступок, подобно поступку физическому, оказывает не меньшее, а, возможно, большее влияние на развитие судьбы человека, так как слово не только выражает мысли человека, но оно способно материализоваться в свершения, в которых «как бы завершается то или иное действие, начатое человеком по собственной воле, но затем вышедшее из-под его ведома и контроля» [361, с. 549]. В свершениях, по мысли Эпштейна, то, что совершает сам человек, затем совершается с ним самим: «Он предстает как объект того воздействия, которое прямо или косвенно вытекает из действий, предпринятых им как субъектом» [там же, с. 546]. Иллюстрируя эту мысль, автор приводит пример из «Евгения Онегина» (сцена в саду), который непосредственно связан с РП: герой осознанно отказывает Татьяне во взаимности. Впоследствии Онегин «превращается» в объект собственных действий: теперь Татьяна отказывает ему.

Следует отметить, что позиция современного исследователя М. Эпштейна близка рассуждениям известного филолога и философа XIX века А. А. Потебни, который писал: «Самостоятельность слова видна уже в том, что как бы ни могущественны были порывы молящегося, он должен знать, какое именно слово следует ему употребить, чтобы произвести желаемое. Таинственная связь слова с сущностью предмета не ограничивается одними священными словами заговоров: она остается при словах и в обыкновенной речи. Не только не следует призывать зла <…> но и с самым невинным намерением, в самом спокойном разговоре не следует поминать известных существ или, по крайней мере, если речь без них никак не обойдется, нужно заменять обычные и законные их имена другими, произвольными и не имеющими той силы <…> и трудно определить, где здесь кончается обыкновенная вежливость и начинается серьезное опасение за жизнь и счастье собеседника. Если невзначай язык выговорит не то слово, какого требует мысль, то исполняется не мысль говорящего, а слово» (выделено нами.-3. А’.) [259, с. 154–155].

1. Понятия «речевой поступок» и «речевое действие» как явления речевой деятельности представляют собой мотивированные и целенаправленные высказывания, однако отличаются они следующим:

во-первых, основой речевого поступка является нравственная составляющая, что было доказано в результате лексико-семантического анализа слов «поступок» и «действие»;

во-вторых, РП всегда совершается в кризисной ситуации, требующей от участника коммуникации решения, следовательно, речевой поступок – потенциальное средство и способ решения нравственной проблемы;

в-третьих, речевой поступок – всегда сознательно, намеренно совершаемый акт, цель которого – воздействие на самого себя или/и партнера, влияние на взаимоотношения коммуникантов (конструктивные или деструктивные). Слово в речевом поступке действует на других и «устанавливает между замкнутыми в себе личностями связь… настраивая их гармонически» [259, с. 226];

в-четвертых, а) адресант, совершающий речевой поступок, возлагает на себя ответственность за произносимое (или написанное) речевое высказывание/текст; б) совершающий речевые действия может быть индифферентен к результату собственных речевых действий: «говорящий, в чью обязанность входит предлагать информацию, инструкцию или советы, может выполнять это с явным безразличием к тому, воспринята ли его информация, выполнены ли его инструкции, воспользовались ли его советом» [304, с. 150]. Заметим, что последнее (пункт б) не может относиться к педагогической деятельности учителя вследствие того, что задача педагога как раз и состоит в том, чтобы переданная информация была не только воспринята, но и понята учениками;

в-пятых, речевой поступок как результат речевой деятельности всегда предполагает рефлексию (самоанализ, оценку, анализ оценки окружающих), что влияет на формирование личности, так как «речь – не просто внешняя одежда мысли, которую она сбрасывает или одевает, не изменяя этим своего существа <…> в речи мы формулируем мысль, но, формулируя ее, мы сплошь и рядом ее формируем» [277, с. 458].

2. Речевой поступок является «высказыванием», включающим в себя, как правило, аргументацию (явную – РП эксплицитный и скрытую – РП имплицитный[22]22
  О речевом поступке эксплицитном и имплицитном см. разд. 1.6.


[Закрыть]) как способ воздействия на адресата.

3. Речевой поступок как воздействующее высказывание говорящего соотносится с речевым актом (речевым действием), выполняющим три функции: иллокутивную, локутивную и перлокутивную. В этой триаде особое значение для речевого поступка имеет перлокутивная функция РА, так как «перлокуция – воздействие на мысли и чувства аудитории и посредством этого воздействия на дела и поступки людей – это тот аспект речевого акта, которым издавна занималась риторика» [143, с. 14].