Текст книги "Страсти Челси Кейн"

"Тебя что-то тревожит? – набрала она на компьютере, усадив Челси на стул в небольшой служебной комнатке. Мэтью, застав их здесь, непременно устроил бы Донне выговор, но его как правило раздражало все, что бы она ни делала. Так что терять ей было особенно нечего. – В чем дело?"

"Никак не могу решить, подавать ли печеные моллюски или барбекю, – напечатала Челси. – Что бы ты посоветовала?"

Донна досадливо отмахнулась и набрала: "Тебе не удастся обмануть меня. С тобой что-то произошло. Скажи, это связано с твоим отцом, да?" Челси отрицательно помотала головой.

– Он будет на приеме?

– Скорее всего, нет.

Донна внимательно вгляделась в лицо подруги. Она знала, что отношения между нею и Кевином оставляли желать лучшего. Но их взаимное отчуждение началось уже довольно давно, а Челси резко изменилась лишь за последнюю неделю.

– Значит, у тебя размолвка с Джаддом?

Челси подняла на нее глаза. Она не знала, что ответить Донне. Но раз ее связь с Джаддом уже ни для кого не секрет…

– Откуда тебе известно о нас? – тихо спросила она. Улыбнувшись, Донна напечатала:

"Норвич Нотч – маленький городок. Люди знают, у кого какая машина. И если возле твоего дома почти каждую ночь случайно паркуется чужой "блайзер…

– Это все Хантер! Это он распустил язык!

Донна покачала головой.

"Хантер – вовсе не сплетник. Чего я не сказала бы о многих и многих других. Кто-то увидел в твоем дворе его машину, а кто-то случайно услышал, что сиделка теперь часто остается с Лео на всю ночь. – Лицо Челси вытянулось от огорчения. Она была в таком замешательстве, что Донна, лукаво усмехнувшись, потрепала ее по плечу. – Не принимай это так близко к сердцу. Никто вас не осуждает. Ведь он свободен, да и ты не замужем. Вы – такая красивая пара…"

Челси вздрогнула и закусила губу. В глазах ее было столько отчаяния, что Донна спросила вслух, не заботясь о том, насколько резко и громко мог прозвучать ее искаженный глухотой голос:

– Что случилось?!

После минутного колебания Челси принялась быстро набирать на компьютере ответ, трижды заполнивший экран монитора.

Прочитав пространное сообщение подруги, Донна недоверчиво взглянула на ее живот. Он казался ей таким плоским. Она никак не могла себе представить, что там растет и развивается младенец… Но Челси всегда носила одежду свободного покроя. Возможно, поэтому ее беременность пока незаметна.

Но не одно лишь это сообщение потрясло ее до глубины души.

– Неужели ты и вправду родилась в нашем городе?! – Донна никак не могла поверить этому. Челси казалась жительницей другого мира. Слишком уж она была изысканна для захолустного Норвич Нотча.

"Тридцать семь лет назад, – ответила Челси. – Но я не могу обратиться ни к каким документам. Они все уничтожены. И я не знаю, с чего мне начать поиски. Ведь Норвич Нотч – маленький городок. А тогда, полагаю, он был и того меньше. Здесь рождается не так уж много детей. И еще меньше оказываются усыновленными. Но тема эта довольно щекотливая… Скажи, а ты случайно не помнишь разговоров о чем-либо подобном?"

Донна помотала головой и напечатала ответ: Я ведь была еще очень мала, когда все это произошло. Тебе надо поговорить с кем-нибудь из пожилых людей. – Поставив на экране ряд точек, чтобы отделить эту фразу от следующей, она набрала: – Джадд очень зол на тебя?"

Подняв голову, она стала внимательно следить за губами Челси, которая раздельно произнесла:

– Он был вне себя от ярости! Он считает, что я обманула его, а также и всех жителей Норвич Нотча. Он оскорблен до глубины души. Я, по его мнению, решила отомстить всем за свое прошлое. Знаешь, говоря откровенно, я готова признать, что совершила массу ошибок. Мне следовало повести себя иначе. Но последние месяцы выдались для меня уж очень тяжелыми. Сначала на меня обрушились все эти неприятности в Балтиморе. Столько потерь! Потом началась наша связь с Джаддом, причем совершенно неожиданно для меня и, если уж на то пошло, совсем некстати… Мне пришлось работать в двух фирмах одновременно, и там и здесь, и обустраивать офис в Швейной Гильдии, и следить за работами в Болдербруке, и бороться с приступами тошноты по утрам… А еще эти телефонные звонки… – Она махнула рукой и заключила: – Видимо, я слишком много на себя взяла…

Челси на миг погрузилась в свои невеселые думы. Но Донна, дотронувшись до ее плеча, указала на экран монитора, где было набрано:

"Что еще за телефонные звонки?"

– Мне звонят поздними вечерами. Два-три раза подряд. Сняв трубку, я поначалу ничего не слышу, а затем раздается приглушенный гул детских голосов, знаешь, как если бы кто-то записал звуки, доносящиеся из школьной столовой во время перерыва на ленч, и включил магнитофон…

"И часто это бывает?"

"По несколько раз в неделю. Я стараюсь не думать о них, но они все не прекращаются… Кто-то хочет напугать меня, и этот кто-то очень настойчив. Признаться, эта настойчивость начинает действовать мне на нервы!"

Глаза Донны загорелись гневом.

"Нолан знает об этом?"

Челси пренебрежительно наморщила нос.

"Да ведь это всего лишь телефонные звонки! Я не хотела бы предавать огласке чьи-то глупые выходки. По-моему, эти шутники только того и ждут. Обратиться в полицию – значит дать им понять, что я принимаю их всерьез".

"И все же надо непременно сообщить об этом Нолану!"

"Но ведь мне никто и ничем не угрожает. Эти звонки досаждают мне, но и только. При чем здесь полиция?

Но Донна придерживалась иного мнения. Повернувшись к компьютеру, она набрала:

"Нолан – очень славный человек. Он никому ничего не расскажет. Он часто заходит в наш магазин. Можно, я расскажу ему об этих звонках?"

– Но что он сможет сделать?

"Он будет приглядывать за Болдербруком и его окрестностями. А также прислушиваться к разговорам о тебе. Возможно, кто-то ненароком проболтается, и Нолан узнает, кому именно так не терпится избавиться от тебя".

Челси грустно взглянула в глаза подруги и четко произнесла:

– Я знаю это и без Нолана. Полгорода мечтает, чтобы я убралась отсюда восвояси.

Донна обняла ее и с нежной улыбкой сказала:

– Неправда! Они просто завидуют тебе, вот и все. – Она перевела взгляд на живот Челси и добавила: – И я тоже! Ждать ребенка – такое счастье!

Челси смущенно улыбнулась и спросила:

– Ты легко перенесла беременность?

Донна кивнула, и пальцы ее забегали по клавиатуре компьютера:

"Джози всегда был прелестным ребенком. Я жалею, что у него нет братьев и сестер, но так уж вышло…

– Это из-за твоего заболевания?

"Из-за мужа". – Она быстро стерла написанное и спросила:

– Ты собираешься рожать здесь или в Балтиморе?

– Здесь, в моем доме. С помощью повивальной бабки. – Лицо Донны выражало растерянность и недоумение, и Челси, усмехнувшись, набрала на экране: – „Я уже давно приняла это решение и намерена осуществить его".

"И ты не боишься? Ведь мало ли что может случиться…"

– Да, побаиваюсь, конечно. Но, Бог даст, все обойдется хорошо.

Подобные утверждения Челси порой внушали Донне благоговейный страх. До сих пор она считала, что бесстрашие и безоглядность Челси, ее внутренняя свобода и независимость порождены лишь достатком и особенностями воспитания, которое она получила. Теперь, узнав ее ближе, она внезапно поняла, что Челси Кейн ведет себя столь свободно еще и потому, что не знает своего прошлого, не ощущает своих корней.

С Донной все обстояло совершенно иначе. Она принадлежала к почтенному и уважаемому семейству Пламов, а затем породнилась с Фаррами, столь же почтенными и уважаемыми. Она уже порядком устала без конца напоминать себе, как это замечательно и как ей повезло. Ей так хотелось бы обрести хоть малую толику той внутренней свободы, которой в избытке обладала Челси. Ей и в голову не приходило мечтать о том, чтобы навсегда покинуть Нотч, ведь здесь жил Джози, и она ни за что на свете не решилась бы вырвать его из привычной обстановки и уж тем более – расстаться с ним. Но порой ее снедало непреодолимое желание хоть немного развеять скуку и однообразие своей жизни торжественным ужином в дорогом ресторане, поездкой в Бостон или Портленд. Она так хотела бы почаще приглашать к себе на обед друзей и соседей без опасений быть униженной и осмеянной в их присутствии. Или закрасить седые пряди волос, не услышав при этом назидательного: "Ты должна гордиться своим возрастом!" Поэтому Челси стала для нее своего рода эталоном чего-то желанного и недосягаемого.

Ах, если бы в ее характере было хоть немного отваги и решимости! Но нет уж, пусть все остается как есть! Обладай она смелостью и безоглядностью Челси, кто знает, возможно, это толкнуло бы ее на поступок, который шокировал бы население Норвич Нотча гораздо сильнее, чем беременность Челси Кейн…

После ухода Челси Донна не могла думать ни о чем другом, кроме проблем и трудностей своей новой подруги. Она понимала, что не решилась бы эпатировать окружающих какой-либо дерзостной выходкой, как бы порой ей этого ни хотелось. Но поддержать Челси, нуждавшуюся в ее помощи, было, как она полагала, ее прямой обязанностью. Навряд ли это придется по душе кому-либо из ее родных и знакомых. Ну что ж, тем лучше! Пусть знают, что и она, Донна Плам Фарр, способна принимать самостоятельные решения и осуществлять их! Она непременно сообщит в полицию о телефонных звонках, раздающихся по вечерам в Болдербруке. И с завтрашнего дня станет заниматься бегом вместе с Челси, чтобы та не чувствовала себя такой одинокой и беззащитной на дорогах, запруженных машинами.

Время близилось к полудню. Донна, бледная от волнения, не сводила глаз с циферблата своих часов. В двенадцать Мэтью позволял ей отлучаться из магазина, чтобы наскоро перекусить. Призвав на помощь все свое мужество, она вышла на улицу и торопливо зашагала к зданию полицейского участка.

Неделей позже Оливер и Эмери, как всегда по утрам, пили кофе в парикмахерской Зи. Оба, держа чашки в руках, стояли у окна и пристально разглядывали двух женщин, которые разговаривали у входа в магазин Фарра. Их кофе давно остыл, но оба, похоже, не обращали на это ни малейшего внимания.

– Не нравится мне, как ведет себя Донна, – вполголоса пробормотал Эмери. – И парню моему это тоже не по душе. Она стала совсем другой рядом с этой выскочкой. Мэтт сказал, что теперь они вместе бегают по утрам. Ты скажи ей, чтоб она это прекратила!

– И не подумаю! – огрызнулся Оливер.

– Ты же ее отец!

– А он – ее муж. Пусть сам учит ее уму-разуму. Мне дела нет до того, куда и с кем она бегает.

– Вот была бы она твоей женой…

– Так ведь и я о том же! Это дело мужа, а не мое.

– А я скажу, – раздался из глубины парикмахерского кресла пронзительный голос, – что совершенно неважно, чья она жена и чья дочь. Факт в том, что она проводит слишком много времени с этой Челси Кейн. И ни к чему хорошему это не приведет. Вот увидите! Эта дамочка возжелала скупить на корню весь наш город!

Оливер бросил недовольный взгляд на Джорджа, которого старательно брил старый Зи.

– Ты, никак, не рад ее инвестициям в нашу промышленность, Джордж? По-твоему, наш город не нуждается в ее деньгах?

– Против ее денег я ничего не имею. А вот она сама лучше бы убралась отсюда в свой Балтимор.

– Но она хочет жить здесь. И она обеспечивает нас великолепными заказами, о каких мы прежде и мечтать не смели! – заспорил Оливер. – Мы все время нанимаем новых рабочих. Верно я говорю, Джадд?

– Да, – ответил Джадд, прислонившийся к стене с чашкой кофе в руках.

– А чем больше народу у нас работает, тем больше денег будет лежать в твоем банке, – бросил Оливер Джорджу, – и в кассе твоего магазина, – он кивнул в сторону Эмери. – Так что уж кому-кому, а вам бы следовало помалкивать насчет этой Челси Кейн.

Эмери возмущенно засопел.

– Мы так и поступали, и к чему привело это попустительство? Сколько достойнейших женщин точно с цепи сорвались? Носят теперь короткие платья, обтягивающие панталоны, какие-то немыслимые майки. Не знаешь, куда и глаза девать при виде такого чудовищного стриптиза. И волосы завивают точь-в-точь как она! Не говоря уже о Дне труда. Вы хоть слыхали, что она затевает?

– Какую-то чертову свалку! – взвизгнул Джордж. Эмери, поправляя очки, пробормотал:

– Большой прием. Кому это нужно, скажите на милость? Ты давал ей на это разрешение, Оливер?

– А почему это я должен давать ей разрешение? – возмутился Оливер. – Она сама оплачивает эту свою нелепую прихоть. А я умываю руки.

– Нет, – настаивал Эмери, – ее определенно следует поставить на место. Городской комитет по благоустройству должен заняться этим вопросом. Она ведь обнаглела настолько, что наняла Били, и та взялась приготовить цыплячье барбекю и шарлотку из яблок для ее дурацкого приема! А это означает, что мы, горожане, будем праздновать День труда без шарлотки! Кто еще, кроме Биби, сможет ее нам сделать?! А разве кто-нибудь из вас помнит хоть один День труда без яблочной шарлотки на десерт?!!

– А по-моему, ее индейский пудинг гораздо вкуснее, – вставил Джадд, чтобы хоть как-то разрядить накалившуюся до предела обстановку. Посоветуйся Челси с ним, он предостерег бы ее от многих ошибок, которые она допустила при подготовке своего приема. Но за помощью и советом она к нему не обращалась. У нее просто не было такой возможности. С того понедельника, когда они поговорили начистоту в ее мансарде, Джадд старательно избегал встреч с ней. Их общение ограничивалось теперь лишь деловыми разговорами, с молчаливого согласия обоих сводимыми до минимума. Джадду и в голову не приходило возобновить их прежние отношения, и злость охватывала его всякий раз, как он вспоминал о чудовищном надувательстве, жертвой которого ему довелось стать по вине Челси.

– Расскажи ему о гостинице! – воскликнул Джордж. Эмери, как ни странно, расслышал его слова, хотя голос Джорджа заглушала салфетка, которой Зи в эту минуту промокал его лицо.

– Она заранее забронировала все номера в гостинице Норвич Нотча, да еще уйму комнат в Стоттервилле. Ума не приложу, как мы будем выкручиваться, если и к нам на этот уик-энд нагрянут гости! Их просто некуда будет поселить. – Эмери возвысил голос: – Говорю тебе, Олли, эта особа перевернет здесь все вверх тормашками!

Джадд шумно вздохнул. Все приняли этот звук за выражение возмущения с его стороны. Но он думал о своем. Ему никак не удавалось вытеснить из памяти образ Челси, и при воспоминании о том, как хорошо им было вдвоем, желание близости с ней охватывало его с неудержимой силой. И как ни пытался он внушить себе, что ему следует навсегда забыть о ней, его сердце и его тело, помнившее ее ласки, отказывались подчиняться велениям разума. И это лишь усиливало владевшую им злость.

– Расскажи ему про расчистку двора! – потребовал Джордж, повернувшись к Эмери.

Тот возбужденно заговорил:

– Ты представляешь, она сказала Хантеру, что хочет навести идеальный порядок в своем дворе накануне этого чертова приема. И вот теперь все рабочие, которые должны были заниматься подготовкой города к празднику, станут трудиться в Болдербруке. А что мы будем делать, ума не приложу. Как нам-то прикажешь выкручиваться? – Он внимательно посмотрел на свои гладко отполированные ногти и продолжал: – Она заплатит им чертову уйму денег. Мы не сможем ни запретить им работать на нее, ни предложить больше. У меня такое чувство, словно эта дамочка ставит фильм, в котором для нас с вами ролей не припасено!

Да нет, думал тем временем Джадд. Нельзя сказать, что поступок Челси являлся таким уж надувательством. Он вынужден был с горечью признать, что она не столько обманула его, сколько отстранила от себя, исключила из круга своих самых насущных забот, тем самым давая ему понять, что он – лишний, аутсайдер. Она и ее ребенок составляли единое целое, и Челси не сочла возможным посвятить его в свою тайну.

– Мне совсем не по душе все это, Олли, – не унимался Эмери. – Ты должен избавиться от нее!

– Я делаю для этого все, что в моих силах. Мы обгоним ее в работе, вот увидишь. К июню она уберется отсюда.

– До июня еще слишком далеко. Сделай так, чтобы она убралась теперь же!

Голос Оливера перешел в визг.

– Как, по-твоему, я могу это сделать, черт возьми?!

Джордж поднялся на ноги. Старое обитое кожей кресло тихо скрипнуло. Зи почтительно отошел в сторону.

– Как?! – переспросил Джордж, подходя к Оливеру почти вплотную. – Открой свой рот и все ей скажи!

– Что именно?

Джордж, насупившись, уставился в окно.

– Скажи ей, чтобы она проваливала отсюда!

– Я не могу этого сделать. Ведь мы с ней партнеры. Джордж сощурил глаза, отчего лоб его стал казаться еще выше, а ежик седых волос воинственно встопорщился.

– Она тебе нравится, вот что я скажу!

– Ты что, с ума спятил? – рявкнул Оливер. – Но она пока что выполняет все свои обязательства. Она находит клиентов и организует сбыт.

– Этим она может заниматься и в Балтиморе. А здесь ей делать нечего. Ты только взгляни на нее! – И он стал пристально и, как показалось Джадду, не без вожделения смотреть в окно на Челси. – Носит платья, которые даже колен не прикрывают! А знаешь, что о ней говорят в баре гостиницы? Что она попросту охотится здесь за мужиками. Одного ей, видать, мало. И я считаю, что они правы! Иначе бы она так не выставляла напоказ все свои прелести!

– Но на ней ведь платье свободного покроя, – вмешался Джадд, не в силах дольше выносить циничные замечания сластолюбивого старика, – и оно скорее скрывает, чем подчеркивает формы ее тела. Навряд ли ее наряд можно назвать вызывающим!

– А я говорю о ее ногах! – не уступал Джордж. – Они совершенно голые!

Оливер хмыкнул.

– Как и у половины жителей города в это время года!

– Но старина Бак, однако же, не прижимается так настойчиво ни к чьим другим ногам! – продолжал гнуть свое Джордж. – У этого кобеля бездна вкуса, доложу я вам! – Он слегка отклонился в сторону, не отрывая взгляда от Челси. – Ну отойди же ты чуть подальше, хитрая псина, мне ведь почти ничего не видно!

– Господь с тобой, Джордж, – урезонил друга Эмери. – Тебя послушаешь, так можно вообразить, что ты с полгода сидел на необитаемом острове, не видя ни одной женщины. Опомнись! Я ведь в курсе, что новая секретарша, которую ты нанял…

– Я – вдовец, – с достоинством ответил Джордж. – И имею полное право развлекаться с кем и как хочу!

– Ну разумеется, старина, – примирительно пробормотал Эмери, сняв очки и протирая стекла кусочком замши. Он хитро улыбнулся и стал необыкновенно похож на Санта Клауса с рождественской открытки. – Но я не уверен, что эта красотка согласилась бы принять участие в твоих развлечениях. На что ей может сдаться старый гусак вроде тебя? – Он мотнул головой в сторону Челси и, подмигнув, весело осведомился: – Не потому ли ты так злишься на нее?

Не успел Джадд осмыслить слова Эмери, как Джордж, вместо того чтобы ответить приятелю, повернулся к нему и отрывисто спросил:

– А ты знаешь, о чем поговаривают в баре Крокера? Сказать тебе?!

Джадд одним глотком допил свой кофе, смял бумажный стаканчик и швырнул его в корзину для мусора. Обхватив себя руками за плечи, он с напускным равнодушием спросил:

– И что же говорят в "Крокере"?

Как будто он этого не знал! Он бывал там ежедневно, иногда даже по несколько раз в день. Разумеется, лично ему никто пока ничего не говорил, но Джадд знал, что стал предметом сплетен и оживленных пересудов.

– Что ты вовсю путаешься с ней, вот что! Это правда?

– Нет.

– Как же, как же! – хихикнул Эмери.

Оливер выпятил вперед нижнюю губу, по-прежнему не отводя взора от входа в магазин Фарра. Казалось, он вовсе не слышал слов Эмери, по-видимому, задавшегося целью во что бы то ни стало уличить Джадда.

– Не обольщайся! Весь город знает, где ты проводишь те ночи, когда Милли остается с твоим отцом, – веско произнес он и, усмехнувшись, добавил: – Но вот зато в том, что ты путаешься с самой Милли, никто тебя не заподозрил. Ни одна живая душа!

Джордж, заложив большие пальцы рук за подтяжки, изучающе посмотрел на Джадда. Слегка наклонив голову, он обратился к Эмери:

– А что, он парень хоть куда. И я прекрасно понимаю эту бабенку. И ростом вышел, и сложением, да и лицо пригожее. Я ведь об этом говорил еще тогда, когда мы его просили приглядывать за ней, помнишь? – Он повернулся к Джадду и сказал отеческим тоном: – Поосторожнее, Джадд! Учти, ты играешь с огнем! Мало тебе было одной вертихвостки из большого города, так ты теперь за другую уцепился? Как бы она не спалила тебя дотла!

– Я вовсе не так глуп, чтобы повторять прежние ошибки, – ответил Джадд.

– Лео вот тоже считал себя умником, – все тем же назидательным тоном продолжал старик, – а посмотри, чем он кончил? Эта городская бабенка доконала его! Он ведь так и не смог прийти в себя после ее ухода. И я готов поклясться, что начало его нынешней ужасной хвори было положено именно тогда!

Джадд отделился от стены и расправил плечи.

– Мы с Лео жили вовсе не так уж плохо!

– И слава Богу! – подхватил Джордж. – Но если ты и на деле так умен, как мнишь о себе, то ты перестанешь забавляться с Челси Кейн и постараешься поставить ее на место. Она хочет заниматься сбытом гранита – прекрасно. Но кроме этого она намерена перевернуть весь наш город вверх тормашками. Этого уже никак нельзя допустить! И если ты сам не скажешь ей об этом, что ж, найдется много других желающих немного вправить ей мозги. Имей это в виду, Джадд!

Джадд взглянул на часы и сказал, поворачиваясь к Оливеру:

– Половина одиннадцатого. Я должен ехать на разработки. Если хотите, могу и вас подбросить.

– Ты слышал, что я сказал, Джадд? – строго спросил Джордж.

О да, Джадд внимательнейшим образом выслушал его. И вспомнил, как рано утром два дня тому назад, когда он завтракал в баре "У Крокера", в его кабинку бесшумно проскользнул Нолан Маккой, сообщивший ему о странных телефонных звонках, раздающихся вечерами в доме Челси. С досадой отметив про себя, что она скрыла от него и это тоже, Джадд подумал, что Джорджу, судя по его нетерпеливому желанию удалить Челси из города, возможно, известно о них гораздо больше, чем кому-либо еще.

Джадд не намерен был возобновлять связь с Челси, но считал своим долгом защитить ее в случае, если кто-либо попытается причинить ей вред. Он не знал, как далеко могут зайти злоба и зависть жителей Норвич Нотча, но разговор с Джорджем убедил его в том, что ему следует быть начеку.

Празднование Дня труда в Норвич Нотче очень походило на торжества в честь Четвертого июля. Разве что лица горожан были покрыты летним загаром, да торжественное шествие, как показалось Челси, заняло меньше времени.

Велосипедные гонки устраивались на сей раз с целью сбора средств на борьбу с мышечной дистрофией, многолюдная ярмарка завершилась конкурсом на самый большой кабачок цуккини, лягушачьими бегами, каруселью на зеленой лужайке и играми Летней лиги. Вечером все желающие лакомились бесплатным десертом – сладкими пирожками, кексами и печеньем.

Челси осталась довольна собой. Ей удалось не впасть в меланхолию, не начать себя жалеть и не притворяться веселой и оживленной. Она с интересом наблюдала за происходящим и любезно отвечала на кивки знакомых, чувствуя себя при этом одинокой и потерянной. Вид счастливых семейств, которые наслаждались праздником, держась за руки и оживленно переговариваясь, по-прежнему вызывал у нее зависть. Но она постаралась утешить себя мыслью, что не пройдет и полугода, как одиночеству ее настанет конец. Тяжелее всего было, присутствуя на баскетбольном матче, не иметь возможности обнять Джадда и поздравить его с победой. Но она с истинно спартанской невозмутимостью пережила и это. Не в ее привычках было вешаться мужчинам на шею. Связь с Джаддом оказалась короткой, хотя и чрезвычайно насыщенной… Что ж, спасибо и на этом.

Зато успех приема, на подготовку которого она потратила столько сил и средств, превзошел все ее ожидания. Не менее двух сотен ее друзей, коллег и потенциальных клиентов "Плам Гранит" откликнулись на ее приглашение. Некоторые приехали всего на один день, другие же воспользовались возможностью остаться, чтобы насладиться зрелищем лесистых холмов Новой Англии, одетых в великолепный осенний убор. Хотя до настоящей багряно-золотой осени оставался еще целый месяц, красноватые верхушки кленов и начинавшие желтеть березы придавали окружающему ландшафту необыкновенно теплый, мягкий колорит.

Но и те, кто был вполне равнодушен к красотам природы, прекрасно провели время, если судить по количеству денег, израсходованных ими в магазине Фарра и в гостиничном баре, а также по тому, сколько изящных плетеных корзиночек с барбекю и яблочной шарлоткой опорожнили веселые гости в Болдербруке. В конце уик-энда компания получила дюжину новых крупных заказов на обработанный гранит.

Оливер, сияя от счастья, просматривал копии контрактов.

Джадд нанял еще пятерых новых рабочих.

Челси и Донна бежали вдоль шоссе на рассвете дня, обещавшего быть ясным и прохладным. Их дыхание в морозном воздухе раннего утра превращалось в облачка пара. Густой лес по обеим сторонам дороги был расцвечен всеми красками осени. Для занятий бегом обе они теперь надевали поверх маек плотные хлопковые рубашки, которые помогали им разогреться в начале дистанции. К концу пробежки они, как правило, снимали эти рубахи и обвязывали вокруг пояса. Обтягивающие ноги эластичные лосины с большим добавлением лайкры не мешали свободе их движений. Донна и Челси бежали сегодня чуть быстрее, чем обычно, чтобы поскорее согреться. В этот ранний час обе они порядком озябли.

Настроение у Челси было великолепное. Она чувствовала, что занимающийся день будет удачным. Сегодня она была преисполнена оптимизма, и ей стало казаться, что наконец-то жизнь ее в Норвич Нотче окончательно упорядочилась и вошла в нормальное русло. Все, что она задумала, по большей части сбылось. Остальное же зависит только от нее самой.

Болддербрук был отремонтирован и обставлен мебелью. Он превратился в милое, уютное жилище, комнаты которого украшали плетеные ковры, лоскутные одеяла, подушки с чехлами макраме, картины, которые она никогда не осмелилась бы выставить напоказ в Балтиморе и которые здесь необыкновенно гармонично вписывались в интерьер. Звонки и письма, отнявшие у нее столько времени и сил в июне и июле, приносили теперь свои плоды: новое оборудование работало на полную мощность, и поток заказов не прекращался, а лишь нарастал. Да, с Кевином все вышло далеко не так гладко, и он по-прежнему отказывался навестить ее, но Челси не собиралась сдаваться. Рано или поздно он поймет, что она любит его ничуть не меньше, чем прежде.

Она была на четвертом месяце беременности и чувствовала себя здоровой и сильной как никогда. В организме ее, разумеется, произошли заметные изменения. Грудь стала полнее, живот теперь слегка выступал вперед, и она прибавила в весе на целых восемь фунтов. Свободная одежда, к счастью, пока позволяла ей скрывать все это. Она стала бегать медленнее, и поэтому ее особенно устраивала компания Донны. Сидра, принявшая приглашение на прием, немилосердно насмехалась над ней, когда в воскресенье утром Челси отстала от нее на несколько десятков метров. Донну же вполне устраивал слегка замедленный ритм бега, и вовсе не потому, что она страдала ожирением или не занималась спортом – сложения они с Челси были почти одинакового, и Донна находилась в прекрасной спортивной форме, просто в беге она была еще совсем новичком.

Этим утром они бежали рядом, и редкие машины, спешившие вдоль шоссе, обгоняли их, замедляя ход, а некоторые при этом оглашали окрестности приветственными гудками. Поскольку из них двоих одна лишь Челси могла слышать, что происходит вокруг, она бежала слева от Донны, которая держалась у самого края дороги, там, где асфальтовое покрытие переходило в полоску гравия.

Сзади послышался рев мотора. Челси, не оглядываясь, безошибочно определила, что их нагоняет грузовик. Легковые машины почти не появлялись на шоссе в столь ранний час. Гул позади них все нарастал.

Машина явно не собиралась сбрасывать скорость, и Челси встревоженно оглянулась. Обнаружив, что грузовик едет по краю шоссе, который занимали они с Донной, она нетерпеливо махнула водителю рукой, чтобы он чуть свернул в сторону. Ведь в его распоряжении находилась вся ширина дороги.

Но машина, взревев, увеличила скорость и, дернувшись вправо, понеслась по самой кромке шоссе.

Не раздумывая ни секунды, Челси изо всех сил толкнула Донну в придорожные кусты и свалилась туда сама вслед за подругой. Дрожа и задыхаясь, они встали на четвереньки и с ужасом и недоверием посмотрели вслед грузовику. Через мгновение их взгляды встретились. Они поняли друг друга без слов, ведь обе успели заметить на заднем борту грузовика такую знакомую надпись, выведенную белой краской…