Текст книги "Царь из будущего. Жизнь за «попаданца»"

– Пиратских, дорогой друг, пиратских операций! – Голос англичанина отнюдь не дрожал и даже не повышался.

– С точки зрения международного права, господин Стивенс, это, безусловно, справедливо, – широко улыбнулся ветеран Крымской кампании. – Однако в этом смысле требование интернировать эскадру и обстрел войсковых транспортов без мало-мальски внятных объяснений, не говоря уж об объявлении войны… я, право, даже затруднюсь подобрать соответствующий термин. А вот участие регулярных войск Британской империи в боевых действиях против русской армии…

– Позвольте, но великий князь Владимир…

– …как раз напротив, определяется вполне четко. То же пиратство, философски-то говоря, только на суше.

– Что ж, – господин Стивенс, не торопясь, потянулся к своему дорогущему портсигару за сигарами, кои Сергей Николаевич, увы, позволить себе не мог. Все-таки содержание «курьеров» – отнюдь не главная статья расходов русской политической разведки. Остается утешаться тем, что курение, как говорят какие-то олухи, вредно для здоровья. Чушь собачья, разумеется. Переложение басни господина Крылова про лису и виноград, которая, в сущности, тоже переложение басни господина де Лафонтена.

– Что ж, – повторил англичанин, – ваша позиция представляется мне обоснованной и в какой-то степени осмысленной. – Курил англичанин с явным удовольствием, смакуя и наслаждаясь. Сразу видно: он не время тянет, а именно что любимым делом занят. – Однако есть некоторые нюансы. Вам не доводилось изучать некоторые аспекты войн с Наполеоном? Да вот хотя бы и Русской кампании. Я имею в виду, изучать в вашей обычной манере – скрупулезно, с привлечением пары-тройки десятков источников на нескольких языках, что выливается не более чем в 1–2 печатных труда ежегодно?

– Настолько скрупулезно – не доводилось, – приподнял руки Ковалев. – В чем-то, конечно, это неправильно. Mea culpa. Или, как говорил один наш писатель, ленивы мы и нелюбопытны…

– Не прибедняйтесь, Сергей Николаевич, – улыбнулся гость… или, точнее, хозяин – если смотреть несколько дальше стен Батчер-стрит, 224. – Речь об иных аспектах, которые любой народ не слишком любит переносить на страницы учебников и монографий. Вы ведь наверняка гордитесь победой над этим новым Александром Македонским из Франции? А о средствах, которыми победа была достигнута, наверняка не хотели бы слишком уж задумываться?

– Ставлю сотню фунтов против двух пенсов, почтенный господин Стивенс, вы сейчас упомянете нашу герилью.

– Только отчаянный транжира мог бы принять подобные условия, – отшутился Стивенс и на секунду перешел на русский, чтобы процитировать Льва Николаевича. – «Дубина народной войны», – проговорил он с некоторым акцентом. – Как правило, ваши писатели и историки говорят о героизме русских крестьян – о, не поймите меня неправильно, они и в самом деле защищали родину, но не стоит забывать, как именно. С французов, которых угораздило попасться этим «дубинам», могли снять шкуру. Их могли закопать живьем.

– Или обложить шаромыжника соломой со всех сторон, да и подпалить, помолясь. Солому, разумеется, не шаромыжника, не настолько уж наши крестьяне душой зачерствели… Как же, читывали да и слыхивали тоже от иных достойных доверия инвалидов.

– Вот об этом я и говорю, Николас. – Забавно, господина Толстого англичанин удостоил правильным произношением имени-отчества, а нам, значит, можно и энглизированный вариант скормить. – Между великими державами иногда возникают противоречия, которые приходится решать на поле боя. Война – это, в конце концов, продолжение политики, некая естественная часть взаимоотношений народов. Этот вид взаимоотношений также должен подчиняться определенным правилам, пусть и неписаным. Наши же сражения все более переходят в область варварства и гнусности.

– В чем вы видите, собственно говоря, нарушение границ?

– В первую очередь – действия принца Алексея. Если захват Сингапура и можно в какой-то степени понять, а пиратство в Индийском океане в какой-то мере уравновесить присутствием экспедиционного корпуса в Петербурге, то варварский обстрел индийских портов и уничтожение Мельбурна переходит все границы. Пожары в городе, убийства и грабежи мирных жителей… Вы хотите получить все это в своей столице?

– Во-первых, великий князь исходил из того, что мы фактически находимся в состоянии войны. У нас только недавно появилась возможность хоть какой-то связи с эскадрой – увы, очень эпизодической и нерегулярной. Во-вторых, гибель сотен русских моряков, которых артиллерия Сингапура расстреливала почти в упор, более чем уравновешивает весьма аккуратные бомбардировки портовых сооружений и военных казарм. Что же до Мельбурна… грабежи и пожары в Мельбурне, приведшие к его фактическому уничтожению, – отнюдь не вина русских солдат. Это дело рук местного населения, оставшегося без догляда со стороны полиции и сил самообороны.

– Которые к этому времени были уничтожены вашими солдатами, дорогой друг. Не так ли?

– Увы, дорогой друг, – ну-ка, как господин Стивенс отнесется к подобному обращению? Нормально отнесся, просто мимо ушей пропустил, – таковы превратности сражений. Между прочим, это отнюдь не мы привлекли полицию, чиновников и даже пожарников Мельбурна к отражению нашей десантной операции… и уж само собой, никто их не заставлял трижды пытаться отбить порт. Атаковать полнокровный гвардейский полк с пулеметами и легкой артиллерией, стоящий на подготовленных (хоть и наспех) оборонительных позициях, силами колониальных войск и ополчения – это, уважаемый, верное самоубийство. И, уж конечно, незачем нас винить в том, что население Мельбурна столь охотно принялось грабить и резать друг друга – уж такие у вас соотечественники, господин Стивенс. Между нами говоря, если из какого-нибудь Саратова убрать полицию – там через пару дней такое начнется…

– Что ж, моральный климат австралийских колонистов и впрямь… оставляет желать лучшего. Хорошо, ваши объяснения в какой-то степени приняты. Скажите, Николас, в чем состоит сообщение ваших руководителей для нас?

Пожалуй, лучше сперва докурить трубку. Больно уж сообщение будет… неожиданным. И как раз касательно только что упомянутых правил и границ. Ага… вот теперь можно.

– Через несколько дней наш посол предъявит вашему премьер-министру ультиматум. В качестве дружеской услуги мы не станем рассылать его прессе и даже ультиматумом можем не называть – так, пакет предложений в ходе переговоров. Мне поручено донести до сведения премьера некоторые дополнения к ультиматуму, которые не войдут в окончательный текст.

– Это крайне интересно, дорогой друг. Прошу вас, я весь внимание.

Англичанин в последний раз с наслаждением затянулся, затем потушил сигару, откинулся на спинку кресла и чуточку прикрыл глаза. Сосредотачивается, значит. Хочет запомнить все дословно.

– В случае неготовности Великобритании к остановке боевых действий и эвакуации военного и гражданского персонала оккупационных сил все суда, захваченные русским флотом, будут затоплены, по возможности на фарватерах британских сеттльментов. Грузы также будут уничтожены. Кроме того, будет полностью уничтожен Сингапур – и порт, и военно-морская база, и город.

Видели ли вы когда-нибудь солидного, исключительной респектабельности джентльмена, способного с места из положения сидя подпрыгнуть на полметра? А вот господин Ковалев с этих самых пор рассказывал, что видел. Правда, через некоторое время соглашался признать, что полметра – это чересчур. Но за фут держался до последнего. Как знать, может и не вполне преувеличивал…

– Постойте, постойте, друг мой, что значит «полностью уничтожен»? – буквально возопил англичанин, поднимая руки к небу. – Что вы хотите этим сказать?

– Будут сожжены все городские строения. Будут взорваны все склады и инфраструктура порта. В городе будут хаотически расставлены минные поля. Не слышали об этой выдумке времен американской гражданской войны? Лежит себе такая дура взрывчатая, землей присыпанная, никому не видная. Неверный шаг – и все, не шагать больше своими ножками, разве что сучить их остатками. Разумеется, часть наших призов мы затопим прямо на рейде Сингапура. И добавим мин – как обычных, так и глубинных. Это, знаете ли, выдумка одного из наших флотских офицеров – к стандартной мине цепляется особой проволокой произвольного диаметра специальный балласт. Мина опускается на дно порта. Со временем – то ли через день, а то ли через месяц, это уж от выдумки минера зависит – проволока разъедается, мина поднимается к поверхности. Хорошо, если поднимется днем и вдали от корабля, а вот если ночью и под самое днище… Разумеется, мы эвакуируем население Сингапура, то есть выгоним его вон из города. К глубокому сожалению, мы не убеждены, что в этой суматохе сможем уберечь от гибели работников порта – инженеров, строителей, врачей или…

– Перестаньте немедленно! – На англичанина, враз состарившегося лет на тридцать, страшно было смотреть. Все до единой морщины, скрываемые ранее холеной ухоженной кожей, теперь выявились наглядно; лицо покраснело, как будто при запое многодневном; даже иные крупные кровяные жилки явно обозначились. – Не хочу слышать этих гнусностей! Вы… вы… вы…

– Господин Стивенс, – резко, холодно оборвал эмоциональную речь русский курьер. – Вы должны осознавать, что имеете дело с людьми, не бросающими слов на ветер. Вы должны помнить, что его высочество – внук Александра Благословенного, который предпочел уничтожить свою древнюю столицу, но не отдать ее врагу. Вы должны понимать, что Сингапур для нас значительно менее ценен, чем Москва.

– Николас, – спокойным, но каким-то жалобным голосом молвил англичанин, – но вы-то, вы-то должны понимать, какое это чудовищное преступление! Вы, поклонник Диккенса и Шекспира, неужели…

– Господин Стивенс! – вот тут можно и эмоций подпустить – благо, ничего играть и не надо. Есть они, эмоции, как же без них – самому ведь себя страшно слушать было. – Я всецело с вами согласен! Поэтому и прошу – уже даже не только как посланник, но и от себя лично. Доведите до премьера наши дополнения к ультиматуму, помогите остановить это безумие! Любой приемлемый для наших держав мир будет во сто крат лучше того кошмара, который…

Что-то было сказано не так. Где-то посередине этого короткого монолога англичанин «включился». Теперь перед русским разведчиком вновь находился невозмутимый, сильный человек, потомок покорителей большей части известного мира. Впрочем, может быть, он просто пришел в себя, независимо от сказанного. Может же такое быть?

– Вы правы, Николас, вы тысячу раз правы. Можете мне поверить, мы ценим подобное отношение, и мы найдем возможность отблагодарить вас как настоящего друга Британии. Премьер будет своевременно извещен. Мы даже готовы предложить чуть большее…

Вот это новость… впрочем, какая, к черту, новость? Конечно, обычные курьеры не имеют полномочий предлагать что-либо… но и так было ясно с самого начала, что господин Джейкоб Стивенс – не обычный курьер. Точнее, так: господин «Джейкоб Стивенс». Чем-то его лицо кажется неуловимо знакомым.

– Так вот, – продолжил англичанин, – мы готовы донести до премьера ваши… хм… предложения, скажем так. И готовы всем своим авторитетом способствовать заключению взаимовыгодного соглашения. Но за это послезавтра, в это же время, в этом же месте персонально вы представите мне гарантии, что губернатор Сингапура не сможет более публично выступать. Более того, я абсолютно уверен, что губернатор уже погиб. При захвате… да черт с вашей тактичностью, помолчите! Хорошо, пусть будет «при штурме». Вот именно, губернатор наверняка погиб при штурме Сингапура. Или скончался от ран, полученных при штурме. Пусть ваши начальники подумают, какого рода гарантия могла бы ме… нас устроить. Мы постараемся отплатить любезностью… но разговор продолжим только при этом условии. Вы поняли меня, Николас?

Какой там курьер… этот господин, ставлю тысячу фунтов против двух пенни, и на губернаторов может кричать, и на парламентариев. Имеет, надо думать, все права и возможности.

– Разумеется, сэ… господин Стивенс. Мое начальство будет в точности извещено о ваших условиях. Если позволите…

– Разговор окончен, Николас, – резко поднялся английский «курьер», отшвырнув собой кресло. Впрочем, дойдя (скорее, даже «добежав») до двери кабинета, «Стивенс» сменил гнев на милость и позволил хозяину догнать себя…

Из вежливости Сергей Николаевич любезно проводил гостя до дверей. Вернувшись же, застал картину несколько для себя неприятную.

Во-первых, запертая на весьма хитрый замок дверь кабинета была любезно приоткрыта. Во-вторых, новый гость (молодой еще человек, простенько и со вкусом одетый) беззастенчиво дегустировал «Кинзмараули», позаимствованное из стенного бара. Между прочим, замаскированного и опять же закрытого на непростой замок. В-третьих, гость, к сожалению, обладал достаточно узнаваемой внешностью.

Как раз на собственную внешность, запечатленную неизвестным английским художником на невеликом портрете, гость и любовался.

Товарищ Кухулин[94]94
  Кухулин (Cú Chulainn) – герой ирландских мифов (ирл.).


[Закрыть], как же. Знаменитый лидер недавно появившейся, но уже очень известной Ирландской республиканской армии. Именно на предмет его поимки господин «Стивенс» еще в начале разговора и просил русскую разведку посодействовать – мало ли, вдруг да и случится как-нибудь в сети уловить. А уж за ними, за молодцами из Букингема, доброе дело не пропадет. Вот и примерное словесное описание товарища Кухулина, переложенное толковым художником на бумагу. Кстати, что показательно, довелось видеть вчера ровно такое же в гостях у милейшей Беллатрикс Хардинг (многим людям определенного ремесла значительно лучше известной в прошлом как Белл Бойд). Но вероятность, что американцы будут искать госпо… товарища Кухулина, уничижительно мала. Разве что с целью вложиться в расширение его «бизнеса», хе-хе.

– М-да, сюрприз. И весьма неприятный. Я-то полагал, что еще с полгодика у меня есть. Вот ведь не было печали…

Ну да, вот именно. Вежливый господин со всеми необходимыми, подтвержденными начальством Ковалева полномочиями, просивший называть его Владимиром Петровичем, оказывается, еще и организатор успевшей скандально прославиться ИРА. Незаурядный, надо сказать, организатор – то-то даже в Лондоне среди джентльменов резко вырос спрос на трости с клинками и «бульдоги» (между нами говоря, с такой же тростью передвигается и сам господин Ковалев. Только клинок в ней не английский, а златоустовский – подарок старых приятелей). Террорист, мать его так, он же борец за независимость Ирландии и за справедливость в целом.

Кстати, уж так получилось, что Ковалеву он был известен и в своем подлинном воплощении. Вот ведь складывается судьба, и не хотелось бы знать, поелику во многия знания содержатся многия печали, а поди ж ты… Бывший гвардейский корнет Шенк, ну как же, сын закадычного сухопутного приятеля времен резни за Севастополь. Черт, как же хотелось бы повидаться со старым другом, да еще для пущего эффекта – с шустовским коньячком да на третьей батарее посидеть. Не столь известной, как Малахов курган, но, уж будьте уверены, не меньше металла и взрывчатки отразившей. Одна беда – нет уже на свете барона Питера фон Шенка, в крещении Петра Шенка… а его сына Ковалев только разок-другой и видел, Петька показывал во время оно на приеме в Петербурге. Даже и напоминать стыдно.

Обнаружь англичане в доме «курьера» террориста ИРА… говорят, на заре становления службы была пара случаев (и с «их» стороны, и с нашей), когда «курьеры» включались в неположенную им активную работу. Ответ в обоих случаях был одинаков – зверское убийство господ курьеров какими-то неизвестными бандитами.

В том-то, знаете ли, и беда подобного рода агентов – никакими полезными знаниями они не обладают по определению, потому и возиться с допросом и перевербовкой никому не интересно. А вот намекнуть их смертью противоположной стороне, что ведет она себя напрочь неправильно, – другое дело.

– Надо сказать, Владимир Петрович, портретик весьма близок к оригиналу. Из чего неизбежно вытекает…

– Ну да, конечно, – подавил легкую зевоту гость, отложив портрет в сторону. – Художник, безусловно, либо видел меня, и довольно близко, либо писал со слов видевшего близко. Причем скорее второе – для бертильонажа этот портрет все же не подойдет, у меня, как видите, совершенно другие уши и нос чуточку иной… зато вот этот шрам на подбородке так запросто издалека не разглядеть. Значит, у англичан есть кто-то, видевший меня без грима… а это, уверяю вас, любезнейший Сергей Николаевич, весьма узкий круг. Ограниченных лиц, хе-хе.

Ну да ладно, это в конце концов моя печаль. Вернемся к нашим делам. Признаю, беседа проведена великолепно. Хотите сменить место службы? В свои личные помощники и консультанты хоть сейчас возьму, на майорскую должность и соответствующий оклад.

Хотя этот мне ваш экспромт… ну откуда вы идею с минами взяли? Ведь бред же откровенный! Да и нет в эскадре подобного количества мин. Там, говоря откровенно, мин вообще почти нет. Мы всегда считали, что в Кронштадте они нужней.

– Разумеется, – не без самодовольства кивнул бывший гардемарин, – увы, дальше продвинуться не получилось. Осколок английского снаряда… и где вы на русском флоте видели хромого гардемарина? Хромой адмирал – куда ни шло, а вот остальные должны передвигаться со скоростью мысли, как Гермес олимпийский… – Откинувшись на спинку кресла, Сергей Николаевич начал неторопливо набивать трубку первосортным виргинским табаком. – При подобном способе минирования возникнет столько неразрешимых проблем… но ведь британцы-то этого не знают, правильно? На худой конец можно и просто бочки с капустой притопить вместе с десятком мин – пусть гадают, какая из постепенно всплывающих емкостей опасна для жизни, а какая – только для обоняния.

– Ну ладно, допустим. А Москву зачем припомнили? Не обговаривали мы с вами подобную-то аналогию! И то сказать, историки до сих пор спорят, были ли поджигатели и с чьей стороны.

– Да из принципа! – неожиданно шарахнул Ковалев своим немаленьким кулаком по столу. – Пусть он, тварь такая, поймет, что уж коли мы древнюю столицу спалили, лишь бы врагу не досталась, – так и их дрянной Сингапур при случае с землей сровняем.

– Хм… – одними глазами и краешками губ улыбнулся террорист. – Эк вы прониклись идеей… а ведь у нас даже и связи с адмиралом пока что нет. На днях обязательно будет, а пока – увы.

Черт, а ведь трубка уже была почти готова. Но после подобного признания со стороны господина Шенка она сама по себе выпала из рук. И табачок весь рассыпался… да и черт бы с ним, с табачком. Пусть хоть сгорит весь, сколько его ни есть! Вместе с долбаной вперехлест через клюзы Виргинией! Как это – нет связи???

– Так это все что – блеф? Владимир Петрович, а сам-то великий князь в курсе угрозы? Мы что…

– Полегче, Сергей Николаевич, – тихо, но как-то очень уверенно попросил гость. Неторопливо обновил бокал с «Киндзмараули», зачерпнул печеночного паштета. – Полегче относитесь к жизни, милейший господин Ковалев, а то еще инфаркт раньше срока грянет. В конце концов, сие не нашего ума дело… или вы все же решили принять мое предложение о смене работы? Ага, по глазам вижу, что согласны. А согласие, да будет вам известно, есть продукт при полном непротивлении сторон. Что ж – нет, великий князь не в курсе нашего дополнения к ультиматуму. И нет – это не блеф. Видите ли, получилось так, что я довольно близко знаком с его императорским высочеством и могу с уверенностью судить о его основательности и изобретательности. Если его вынудят оставить Сингапур военными средствами – генерал-адмирал выполнит все, перечисленное нами в ультиматуме, и сверх того. Сингапур проще будет отстроить на новом месте. А на старом – оставить памятный камень с надписью: «Здесь, мать нашу, стоял Сингапур, мать его, уничтоженный русскими, мать их». Хе-хе, хе-хе…

М-да. Общение с ирландскими повстанцами и английскими бандитами явно обогатило лексикон бывшего гвардейца. Интересно, а есть ли что-то непонятное этому прыткому господину с хорошими знакомствами?

Как ни удивительно, Владимир Петрович немедленно ответил на сей не заданный вопрос:

– Одно мне непонятно, дражайщий Сергей Николаевич. Вот за каким бесом господин Стивенс потребовал от нас голову губернатора Сингапура? Ведь чушь же, бессмыслица! Чем он им особенно опасен-то?

Неужели же главный террорист Англии столь по-детски некомпетентен в таких вопросах? Да и то сказать – молод еще, весьма даже молод. Ладно уж, спросим этого олуха вежливо, без иронии и насмешки.

– Быть может, тем, что способен предъявить телеграмму, в которой ему предписывается арестовать русскую эскадру? А вот если ни его, ни телеграммы не будет – легко будет представить дело как самоуправство господина губернатора. Лишняя возможность сохранить лицо при заключении мира. С другой стороны, без губернатора как весьма авторитетного свидетеля легко повернуть дело так, что именно наша эскадра и напала на мирно спящий Сингапур. И требовать адекватного наказания за пиратские действия.

– Я тоже об этом подумал, – кивнул гость, вновь воздав должное грузинскому вину. – Не такой уж горький я пропойца, знаете ли… Не выходит что-то. Решительно не складывается. Если англичане не идиоты (а они, к сожалению, весьма даже умны), то под исходящим номером той телеграммы в Адмиралтействе уже лежит что-то совсем пустяковое. Какой-нибудь выговор юнге Джексону за утрату казенного имущества, а именно трех крыс и одной кучи крысиного дерьма.

– Но ведь мы можем предъявить настоящее письмо…

– Подделка, Ватсон, грубая подделка! – явно кого-то цитируя, немедленно перебил гость.

– …и губернатора, который охотно подтвердит получение приказа из Адмиралтейства.

– А вот тут они так просто не отделаются. – На сей раз Шенк улыбнулся вполне широко и весьма злорадно. Немного помолчал, явно смакуя какую-то особенно гадкую для англичан мысль, а потом вновь насупился. – Вот только ничего доказать не получится. Слово губернатора против слова того, чья подпись стоит на письме. Одно письмо против другого письма. Если мы нажмем на все кнопки… ну в смысле задействуем все наши возможности… нет, все равно доказать не сможем. В самом лучшем случае добьемся тихой отставки этого господина, кем бы он там ни был.

Поспешили вы, Сергей свет Николаевич, с обвинением господина террориста в некомпетентности. Из молодых он, да ранних. И ведь крутится в голове что-то такое… вот оно! Неужели?

– Знаете, Сергей Николаевич, – немедленно отреагировал Володя, – выражение вашего лица даже самый заурядный физиогномист переведет как «Эврика! Эврика!». А я, смею похвастаться, физиогномист незаурядный. Никак мысль удачная посетить соизволила? Познакомьте же меня с оной, неудобно заставлять гостью ждать!

Торжествующий курьер одними глазами указал на стенной шкаф.

– Извольте взглянуть. Код 321 654, ячейка 12.

Интересно, в каких чинах наш гость пребывать изволит? С одной стороны, для генерала (или действительного статского советника) маловат годами… зато, с другой стороны, для кого-то менее полковника уж больно хорошо осведомлен. А вот к шкафу переместился натурально со скоростью какого-нибудь коллежского регистратора.

Сюрприз номер один – после введения кода дверь шкафа открылась вместе с изрядным куском стены. Сюрприз номер два – не особенно и толстенькая папочка, извлеченная из 12-й ячейки. Точнее – фотография на первой странице документов из папки.

– Ешкин дрын… – наконец хоть что-то пробило невозмутимость улыбчивого гостя. – Вот ни фига себе, так ни фига себе… Какие люди сегодня у нас на костре, а? Или наш почтенный… кхем, даже и выговаривать жутко… решил подработать «курьером»? Так всего курьерского жалованья ему и на сигареты не хватит – во всяком случае, на те, к которым он привык.

Разумеется, на этом фото господин «Стивенс» выглядел иначе – без роскошных усов, рыжей шевелюры и аккуратной бородки. Но установить тождество английского «курьера» и человека, запечатленного на беспристрастной фотографической пластинке, смог бы и не самый великий математик.

– Полагаю, все ясно, – решил подытожить данную тему Ковалев. – Вероятно, приказ на задержание эскадры был подписан этим господином. И в устранении губернатора Сингапура заинтересованы не столько британцы в целом, сколько наш уважаемый «Стивенс» в частности. Понятно, почему наш дорогой друг решил явиться на встречу с курьером лично. Кроме того…

Тут торжествующий и слегка упивающийся собственной проницательностью Сергей Николаевич обратил внимание, что товарищ Кухулин не особенно и прислушивается к его словам. Шенк зачарованно переводил взгляд с ячейки на ячейку шкафа. Восхищенное молчание длилось долгих минуты две. Затем «ирландец» непроизвольно шумно сглотнул слюну и уточнил:

– И много тут у вас народа? И по какому принципу досье собирали? К слову, хорошо бы каталог… ага, вижу. Подобраны по алфавиту, но есть и список соответствия для отбора по должностям. А за каким чертом вам, военно-морскому разведчику, сдались промышленники и перевозчики… нет, дайте сам догадаюсь. Это, будем думать, владельцы верфей либо основные флотские поставщики.

Пришедший в нешуточную ажитацию ирландский террорист и русский разведчик в едином лице выдвинул кресло к самому шкафу, открыл ячейку за нумером «тридцать» и принялся торопливо перекладывать исписанные убористым почерком листы и разномастные газетные вырезки.

– Источники информации, разумеется, сплошь общедоступные – газеты, сборники, журналы… – бормотал полностью погрузившийся в какие-то свои мысли бывший гвардеец (впрочем, точно ли «бывший»?). – Так, сведения о культурных интересах данного господина… ага, любит он старых испанских поэтов. Кратенькие выводы… надо же, и до психопрофиля додумался, самородок уральский, кулибин недобитый…

Признаться, была надежда на то, что столичному гостю понравится картотека, которую Сергей Николаевич собирал добрых пятнадцать лет. Даже завел себе секретер стенной, в коем под большим секретом скрытно хранилась нешуточная коллекция алкогольных напитков, дабы «друзья»-англичане, вдумчиво покопавшись, раскрыли именно этот его «секрет», а мимо совершенно открыто расположенного шкафа и прошли бы (кстати, товарищ Кухулин именно так и поступил). Но на подобное впечатление Ковалев, конечно же, не рассчитывал.

Еще менее он рассчитывал на окончательную реакцию наконец пришедшего в себя гостя. На настоящую, прямо-таки демоническую ярость.

– Уроды! Шлимазлы перерезанные! Бегемоты беременные! Гипотенузы производные! Инфузории трахнутые! Амебы неделимые! – краткий перечень русских ругательств сменился какими-то уж вовсе непереводимыми ирландскими идиомами. – Всех придушу, кого догоню! Почему такого шкафа не было у этого придурка Епифанова в столице? Почему местный атташе, мать его так, даже списка всех строящихся военных кораблей не имеет? Почему посольские на простые вопросы молчат, как дубины народной войны? Почему, мля, какой-то курьер собственную картотеку собирает? – бушевал гость.

Впрочем, Владимир Петрович довольно быстро успокоился. Молодости вообще свойственны быстрые смены настроения. Неконтролируемая ярость сменилась легкой улыбкой и хитрым прищуром.

– В обход всяческих строжайших инструкций, между прочим, собирает, – продолжил гость с того места, на котором остановился. – Уж не обижайтесь, Сергей Николаевич, но, пожалуй, я свое предложение о сотрудничестве возьму назад.

Ну, началось. Не глядите на то, что этот террорист молод и горяч. Он все-таки начальство. Которое за твои достижения себя, любимого, отметить не забудет, а за свои упущения тебя же и накажет.

– Не выйдет у вас моим личным консультантом и советником поработать. Не быть вам капитаном, уж не посетуйте. И в Лондоне особо не задержитесь – какой из вас, к черту, «курьер»? А быть вам, господин хороший, для начала подполковником. И начнете вы с дополнения вашей картотеки нашими данными, секретными и не очень. И сидеть вам в стольном граде Москве… да-да, не удивляйтесь, скоро опять столицей будет… на окладе денежного содержания, ничего общего не имеющим с заработками «курьера», кроме слова «рубль». Правда, и рабочий день у вас обещается ненормированный, и с выходными будет не все замечательно. Согласия, уж простите, спрашивать не буду – кадровый голод у нас дичайший, в области мало-мальской систематизации накопленных данных конь не валялся, так что Отчизна зовет, Отечество требует.

– Да нет, отчего же, я готов, конечно же… – теперь уже Ковалев чуть не утратил дар речи. Этакий вот перепад судьбы – от пятнадцатилетнего гардемарина, заработавшего себе в Крымскую хромоту благодаря английскому осколку, и «вечного курьера» в пятьдесят до «для начала подполковника». «Для начала», особо отметим. То есть при нормальной работе возможно и «продолжение». – Только, с вашего позволения, я бы хотел уточнить один момент.

– Для вас, душа моя, что угодно. Хоть десять моментов уточняйте.

– Губернатор Сингапура.

– А, вот оно что, – с полуслова подхватил проницательный ирландец Владимир Петрович. – Душу невинную губить не хотим, мальчики кровавые в глазах и все такое. …Ну а что поделать, Сергей Николаевич? Он очень уж не нужен англичанам и не особенно, если подумать, нужен нам. Почему бы ему и не скончаться от полученных в ходе боев за Сингапур ранений?

Ковалев тяжко вздохнул, попытавшись как-то утишить внезапный «выстрел» головной боли. Нет, все-таки есть в тех, кто идет нам на смену, некая червоточинка, некая черта нехорошая. Вот сейчас ради пущей эффективности и достижения поставленной цели этот молодчик готов списать в общем-то почти невиновного человека, да еще скорее всего пленного. А на что будет готов дальше? Не случится ли так, что еще через несколько поколений на Земле останутся одни только циничные человекообразные чудовища? У которых не будет ничего святого, ничего запретного? Которые в конце концов друг друга, как пить дать, сожрут.

Сергей Николаевич и совсем было углубился в рассуждения о порочности человеческой натуры, но вдруг заметил, что гость откровенно насмешливо на него, печальника о человечестве, взирает. Очередной экзамен, мать его яти, решил устроить. Видимо, и без него, Сенеки доморощенного, все уже решено и учтено. Но раз ответ ожидают – попробуем его предоставить.

– Английские чиновники такого ранга бывают двух типов. Одни соблюдают инструкцию от сих пор до сих, доступны строго в приемные часы, в общем – механизмы, артикулом предусмотренные. Но встречаются и те, кто не чужд некоторых деловых интересов. Такие, как правило, контролируют все аспекты дел, имеют собственную сеть интересных знакомств и стоящих осведомителей, даже собственную разведку. Причем частенько держат своих помощников не только вознаграждением, но и каким-то достаточно убойным компроматом. Вот если бы господин бывший губернатор…