Текст книги "Игры желтого дьявола"

Борис Пугачев
Игры желтого дьявола

Глава 1

Пусть твоей единственной радостью будет служение людям и тебе не понадобится других удовольствий.

И. Ганди

– Извольте-с, милостивый государь. Не стану-с ходить кругом-с. Сделайте одолжение… Скажите, Родион Иванович, вам не надоело заниматься коммерцией? – повторил свой вопрос Алпамыс, отхлебнув чай и подождав, пока Родик выйдет из состояния задумчивости.

– Хм, – покрутив в руке пиалу и в очередной раз удивившись устаревшим оборотам речи, отозвался Родик. – Неожиданный вопрос, учитывая обстоятельства нашего недолгого знакомства.

– Согласен-с, но там, где мы с вами изволили провести несколько дней, время течет дюже шибко и люди начинают общаться иначе-с. Война… Вы за неделю дважды были-с на грани гибели.

– Да… В чем-то вы правы. Я об этом размышлял. Тот маленький край войны, который нас зацепил, вызвал много вопросов. Хотя они никак не коррелируют с вашим, но меня взволновали. Не подумайте, что я испугался за свою жизнь. Хотя это и было, но не является главным. Я побоялся уподобиться тем, кто нас окружал.

– На войне как на войне. Свои законы-с…

– Раньше я тоже так думал. Сейчас – нет. Там законы в общечеловеческом понимании отсутствуют. То, что вы, вероятно, имеете в виду, скорее отвратительное проявление животных инстинктов. Принимая такие правила, многие, а может быть, и все становятся нелюдями. Меня интересует вопрос возможности обратного превращения.

– О-хо-хо… Полноте, Родион Иванович, не сочтите за обиду-с, но эдакое душевное копание не ново-с…

– Конечно. Подобное многократно обсуждалось, но как-то прошло мимо моего сознания. Знаете, ведь есть люди, которые не понимают и не чувствуют, например, музыку. Вдруг в конце жизни их озаряет, и они становятся меломанами. Так и со мной. Про войну много читал, много слышал, но понимание всего ее ужаса пришло только сейчас. Геройство, смелость, самоотверженность… Безусловно, такие качества проявлялись и, несомненно, достойны высоких оценок. Однако боюсь, что все эти замечательные качества существуют лишь до того момента, пока человек не приспосабливается, подавляя крики души. А рано или поздно в любом из нас чувство самосохранения производит такую метаморфозу. Вот тут-то самое страшное и наступает. Задаю себе вопрос: в каком процентном соотношении и как быстро. Недавно нами увиденное красноречиво свидетельствует о том, что процент такого назовем «нелюдизма» близок к ста, а необходимое для его наступления время… Боюсь, не столь велико. Как-то прочитал о массовых изнасилованиях в конце Великой Отечественной войны доблестными советскими солдатами немецких женщин. Я возмутился такому навету. Сейчас, после всего увиденного, начинаю в это верить. Человек от военных лишений теряет с трудом привитые ему общечеловеческие нормы поведения, быстро регрессирует до состояния животного.

– Полноте! Такая потеря человеческого облика может произойти-с в любой ситуации. Война лишь все более контрастно выявляет-с. Опричь того, вы за последние годы не раз с этаким сталкивались. Разве в Танзании было по-другому-с?

– У вас большие познания о моей жизни. Откуда?

– Вы сами давеча рассказали мне о вашем советско-танзанийском предприятии, а я позволил себе навести справки-с.

– Предположим. Да и какая тут тайна? Однако там действительно было иначе. Кроме того, я посчитал произошедшее и некоторые другие события исключениями из правил, а потому вполне допустимыми. Давайте оставим эту тему. Я еще не на все вопросы даже сам себе ответил. Что вы хотите при вашей осведомленности услышать от меня?

– Для начала-с пожалуйте ответить на мой вопрос.

– Вы меня интригуете! Мы едва знакомы. Только десять минут назад я узнал ваше имя, а до того… Не скрою, ваш таинственный образ, необычная для условий нашего знакомства одежда, поездка в ваш родной кишлак, бомбовый удар и некоторые другие чрезвычайные обстоятельства до сих пор бередят мое любопытство. Однако… Коль вы обо мне так много знаете, то для вас не секрет, что я занимаюсь коммерцией вынужденно. В этом смысле ваш вопрос риторический. Может быть, вы хотите знать, не желаю ли я сменить род деятельности?

– Мне кажется, одного сукна епанча-с.

– Ладно. Насчет сменить – не знаю, на что и как. А вот за возврат в ту прежнюю мою жизнь много бы дал. И не только из-за любви к моей работе. Хотя это важно. У меня все здорово получалось. Я ведь был самым молодым доктором наук в нашей отрасли. Вообще-то зачем я вам рассказываю? Если вы знаете о Танзании, то, наверно, вам все известно досконально… Все же закончу свою мысль… Так вот. Я потерял не только любимое дело. Я потерял круг общения, в котором имел нечто большее, чем весомую позицию. Я был незаменимым. Такое дорогого стоит! Еще я потерял ощущение причастности к большому и очень нужному делу. Потерял свою ценность для общества. Поясню. Сейчас критерий для моей оценки один – деньги…

– Помилуйте-с, но с последним дюже трудно согласиться. Я давеча наблюдал, как первые лица государства к вам относятся. Со всем искренним уважением. У мусульман в этом случайностей не бывает-с.

– Лестно, но в данном случае не показательно. Во-первых, многое связано с моими прошлыми заслугам, а во-вторых… Хм… Какие тут лица?

 
В час печальный бесцельной смуты,
Когда все на одно лицо,
Самозванцы и баламуты
Почитаемей мудрецов.
 

Не помню, кто написал, но вполне точно. В общем, вы столкнулись с оценкой не тех людей, не того общества. Продолжая ответ на ваш вопрос, необходимо отметить его некорректность. Мне никогда не хотелось заниматься коммерцией. Поэтому надоесть она не может. Просто, понимая, что возврата к былому нет, ничего лучше для пропитания я придумать не смог. Рассматриваю ее как временное занятие и надеюсь, что мы, используя уникальный момент истории, придем к свободному и гармоничному обществу, в котором мои знания и способности опять будут востребованы. Однако мой оптимизм в этом плане угасает с каждым днем. Насчет же смены рода деятельности… Думая о вашем неожиданном появлении и глубокой осведомленности о моей персоне, могу сделать вывод: вы что-то хотите мне предложить. Я открыт и с интересом выслушаю вас.

– Ваша проницательность еще раз убеждает в правильности моей оценки. Да, я имею честь и уполномочен-с пригласить вас поучаствовать-с в очень нужном обществу деле и тем самым несколько компенсировать те потери, о которых вы упомянули-с.

– Спасибо. Однако если я верно оцениваю ситуацию, то мы вряд ли о чем-то договоримся. Подозреваю, что нечто подобное я уже проходил. Был у меня такой партнер по советско-американскому предприятию…

– Помилуйте. Вы имеете в виду господина Айзинского?

– Вы хорошо покопались в моем досье. Мне наш разговор все меньше нравится, хотя не хочется прерывать наше общение. Вы на меня произвели впечатление еще в Кулябе. Что-то в вас есть… Этакое… Импонирующее. Мы в чем-то с вами схожи. Даже в манере формулирования мыслей.

– Благодарю-с. Хочу вас успокоить. Без вашей воли ни на шаг-с. Ни к организации, к которой приписан господин Айзинский, ни к конторе, где служит ваш друг Абдужаллол Саидов, я не имею-с отношения. Я даже не гражданин вашей страны.

– Еще лучше! Вы хотите, чтобы я стал шпионом? Я патриот… В хорошем понимании этого слова.

– Полноте! Ни в коем случае. Я бы не посмел-с… Да и никак не могу-с, поскольку не являюсь сотрудником ни одной организации какого-либо государства. Более того, то, чем я хочу предложить вам заняться, в принципе не может повредить ни одному государству. Наоборот, извините за патетику, есть благо для всего человечества. Опричь того, все предлагаемое-с заключается в аналитических исследованиях, скажем так-с, неправительственных организаций…

– Извините, что прерываю вас. Вы уже достаточно много сказали. Может, хватит? Ведь если я откажусь, то стану для вас ненужным носителем информации. Как тогда быть?

– Полноте! То, что я расскажу-с до момента принятия вами окончательного решения-с, вы имеете право тотчас же поведать всему свету. Результаты нашей деятельности публикуются. Наша организация полностью легальна-с. Существует не один десяток лет. Уверяю вас, никаких претензий не будет-с даже в случае обнародования нашей беседы. Опричь того, по ходу моего рассказа не стесняясь задавайте любые вопросы. Постараюсь дать исчерпывающие ответы-с. Мне так будет даже удобнее-с.

– Хорошо, – отхлебнув остывший чай, согласился Родик и, чтобы собраться с мыслями, заметил: – Чай остыл. Сейчас попрошу, чтобы принесли свежий и горячий…

– Не беспокойтесь! Премного благодарен! Я пока не хочу-с. Погодя, если можно-с. Лучше продолжу-с… Сегодня нет единого механизма, регулирующего мировые процессы. Антагонизмы накапливаются и выливаются в плохо управляемые конфликты. Конечно, ООН, СБСЕ осуществляют координацию, но недостаточную, поскольку существует мощное закулисье. Думаю, для вас не секретс, что неправительственные организации, преследующие официально гуманные цели, зачастую являются ширмой для заведомо криминальной деятельности. Криминальной в широком понимании этого термина. Такое положение, скажете вы, старо как мир. Да-с, если бы они не проводили интенсивную интеграцию-с в единое, хорошо управляемое транснациональное движение. Их успехи трудно переоценить. Они достигли большего, чем политики, пытающиеся построить единый мир-с. О причинах я говорить не буду, но если так пойдет дальше, то править бал станут не президенты, финансовые группы и другие легальные институты, а криминал. Такое в ряде регионов уже произошло-с. Там пропали, вернее, подменены все государственные образования. Страшно то, что люди воленс-неволенс перестают это ощущать. Происходит нечто более глобальное-с, чем ваши страсти по войне… Кстати, здесь, в Таджикистане, такого рода дела-с идут необычайно быстро.

– Если вам верить, то часть политиков и даже глав государств – члены преступных групп?

– Помилуйте-с. Не групп, а, возможно-с, одной хорошо управляемой преступной организации. В этом отличие нынешнего момента-с от всего прежнего-с. Политиков всегда покупали или другими способами заставляли выполнять волю криминала, но не было интеграции и системы. Лишь отдельно взятые случаи. Сегодня имеются признаки системы. Причем системы быстро развивающейся. Образно говоря, грядет полная трансформация белого в черное-с. Зеркальная замена ценностей и приоритетов-с. Далее превращение общественно-политических систем в единую вертикаль без развития горизонталей. Резкое разделение общества. В общем, все как в банде. Криминал не единственная проблема. Диктовать свои условия хотят и другие. Среди них до недавнего времени были советские лидеры. Не думайте, что их идеи исчезли с развалом СССР. Семена брошены в благодатную почву. Кстати, они дают ростки и в криминале. Нельзя сбрасывать со счетов и всякого рода тайные общества-с. Их детские игры нет-нет да и перерастают в серьезные выпады-с. И наконец, церковь. Ее влияние велико даже в криминальной среде. Она часто порождает то, против чего борется. Это парадокс, но фактс. Эдакаяс глобальная многофакторная угроза, которой необходимо противопоставить нечто мощное и, главное, единое. Мы стараемся такого добиться пока на территории Западной Европы, Америки и Японии. Восточная Европа и часть Азии еще почти не охвачены-с, хотя брать эту тему необходимо-с.

– Что-то похожее я слышал. Типа мировой заговор. Ладно. В это можно верить, а можно и не верить. Нужны доказательства. А их в нашей беседе, как я понимаю, пока не будет. Общая идея понятна. Неясно только, зачем вам я? Я не Бэтмен и даже не Джеймс Бонд. Я обыватель, мелкий торгаш, передвигающийся на стареньких «жигулях» и существующий в своем мирке.

– Вы не правы. У вас образовался уникальный круг общения. С одной стороны, вы влились в промышленность, занимаясь противогазами, редкими землями, строительными машинами и прочим. Вас знают и ценят директора профильных организаций ключевых министерств. Плюс у вас высокий научный статус. Как отмечал, с вами общаются даже первые лица государств. Не возражайте-с… Несмотря на вашу оценку, впечатляет-с. Далее, вы прекрасно вписались в международные отношения. Мало кто из коммерсантов вашей страны может похвастаться двумя совместными предприятиями и фирмами еще в двух странах. Финансовые и банковские круги вас тоже знают. И наконец, вы, как никто из бизнесменов, влились в мир организованной преступности.

– Ого!

– Не прекословьте! Не имейте на меня претензию-с. Я отвечаю за свои слова-с. Это так. Вы даже участвовали в их акциях. Напомнить? Извольте… Вижу, что не надо-с. После вашего заступничества за мужа сестры о вас много говорят. Вас заметили… э-э-э… назовем их руководителями. Вам даже дали кличку Профессор. Обычно этого удостаиваются только члены преступных сообществ…

– Чепуха какая-то!

– Ни в коей мере, сударь, уверен, что в ближайшее время вы получите от них некоторые предложения. Не делайте такого лица! Я понимаю ваши возражения-с. Вы найдете способ отказаться и дистанцироваться. Это умение – еще одна ваша сильная сторона-с. Кстати, с криминалом вы связаны не только в Москве-с.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я нахожусь здесь в связи с изучением наркотрафика. Тут есть свои наркобароны, и вы с ними общаетесь. Большего вам пока знать не надо. Позвольте мне закончить обобщение-с… Если все мною сказанное про вас сложить воедино-с, то получается очень подходящая для внедрения в мировое закулисье фигура. В этом суть моего предложения-с.

– Ха-ха-ха! Хотя даже не смешно. Вы хотите, чтобы я согласился жить двойной… нет, тройной или даже не знаю какой жизнью провокатора или стукача? Что-то похожее на попа Гапона. Вы морально-этическую строну своего предложения хоть понимаете?

– Помилуйте, голубчик. Ваше сравнение крайне неудачно-с, даже чудно-с. Смею-с предположить, что вы неверно меня поняли-с. Нам такого рода-с информация не требуется. Тем более мы не занимаемся организацией провокаций-с. При чем тут стукачество? Мы не ловим отдельных преступников и, конечно уж, ни на алтын не помышляем об их наказании-с. Индивидуумы интересуют нас лишь в связи с глобальными общественными процессами. Мы аналитики, а для этого нам нужен агент влияния нашей организации, через которого можно получать… подчеркиваю-с… получать стратегическую информацию и в некоторых случаях…

– Давайте называть кошку кошкой! Оставим терминологию в стороне. Это можно квалифицировать как разновидность шпионажа. Да еще в безусловно враждебных условиях. Возможно, направленную на всеобщее благо… Может быть, против чего-то, что находится вне любой юрисдикции. Но…

– Вы четко сформулировали основные отличия. Разве этого недостаточно, чтобы согласиться? Цель столь благородна…

– Здорово! Вы как вербовщик действуете безукоризненно. А то, что в результате надо связаться с преступниками, неважно?

– Полноте! Многие из таких преступников – гордость нации. С ними не чураются общаться президенты. Касательно классических я же вам заметил: вы давно попали в их круг-с. Вспомните историю с похищением болгар…

– Вам и это известно? Впрочем, в этом нетипичном для меня случае инициатива исходила от другой стороны. Они похитили моего зама. Я только защищался…

– Защищался! А почему не прибегли-с к законным способам? Мировой опыт…

– Нет в Союзе этих способов…

– Вон как-с! Сами себе даете ответ-с. Утешаетесь трудным обманом-с. Заметьте, Россия не самое криминальное место-с. Есть регионы, где полиция вообще является частью криминала-с. Опричь того, как у вас дела с воровством у государства? Или здесь, сударь, вы тоже чисты-с?

– Вы про налоги?

– В том числе. Еще таможня-с.

– Тут специфика коммерческой жизни…

– Полноте! Вздор! Нашли оправдание-с… Это уже классический прием воров-с. Аль нет? Наблюдаю двойные стандарты-с, Родион Иванович. Да и противоречия…

– Ладно… Разговор приобрел теоретический характер. Скажите, зачем мне во все это лезть? Я вам уже заметил, что являюсь обывателем, люблю поесть, выпить, поохотиться, гульнуть. Стремлюсь к ясным целям, имеющим реальные воплощения. В общем, я не герой, ищущий приключений на одно место.

– Полноте! Вы прекрасно знаете зачем-с. Мы уже язык обточили-с… Надо ли сызнова?.. Ваша судьба-с поломана невостребованностью. Эдакая многогранная проблема-с. Одна грань – отсутствие служения. Если хотите, то служения людям-с. Именно через это происходит ваша неудовлетворенность. Некий парадокс… Кажется, что спокойствие приносит мещанское прозябание, ан нет. Спокойствие приходит через служение людям-с. Сознание, как вы правильно выразились, причастности к большому. Большое связано с обществом-с, его жизнью, защитой и сохранением идеалов, принципов. За такое-с шли и идут на эшафот-с. Другая грань – верность чему-то одному-с. В той коммерции, которой вы занимаетесь, приходится все время лавировать, подменять одно дело другим-с. В общем, слуга двух господ-с, а то и хуже-с. Человеку же, особенно мыслящему, надо быть верным одному делу. Ладить на нем жизнь. Вот тогда обретается настоящая цель-с, достижение которой делает вас счастливым и дает заряд позитивной энергии. Вы сами то же-с сегодня упомянули. Еще одна грань – потребность. У вас есть потребность делать то, о чем мы говорили, хотя вы стараетесь убедить себя в обратном-с и, естественно, вступаете в противоречие с самим собой-с. Следствие – обострение всех негативных чувств-с. С годами это прогрессирует. Вы уже сейчас ощущаете дискомфорт-с. Скоро появятся признаки маниакальности, длительные депрессии, плохой сон. Мое предложение – эффективное лекарство. Пустота заполнится. Вам все время придется ходить по тонкому льду, вы будете востребованы. Как никогда…

– Аргумент сильный. Знаете, что мне пришло в голову?

– Да-с. Догадываюсь. Вам происходящее кажется бредом сивой кобылы…

– Извините, но примерно так. Хотя ваша информированность обо мне убедительна. Однако…

– Ничто никому не заказано-с. Опричь того, я понимаю, что никакие верительные грамоты вас не убедятс. Могу сказать одно-с… Если вы согласитесь, то с вами встретится и все обсудит публичный человек, которого вы легко узнаете. Кроме того, вы получите некие гарантии. А пока вы не сказали «да», будем считать все игрой-с под предложенным вами названием «Меня вербуют».

– Хм… Ну давайте поиграем! Что конкретно надо делать, если я поддамся вербовке?

– Ну, прежде всего, как я уже заметил-с, без вашей воли ни шагу. Никакого вреда вашей отчизне. Вы вправе выбирать любую деятельность, кроме публичной. Политика, шоу-бизнес и прочее подобное – табу-с. Вы не можете становиться госслужащим. Сколь угодно известным – пожалуйста, но не публичным. Закулисье само вас найдет-с. Старайтесь быть в гуще событий, но не переступать черту. В этом искусство, и научить ему нельзя-с. Когда идешь по тонкому льду, надо слушать его и понимать смысл издаваемых им звуков, а то утонешь. Мы, конечно, будем содействовать, но решение останется за вами. Уж не обессудьтес. Таковы правила игры-с.

– А если лед треснет и я начну тонуть? – приняв терминологию собеседника, спросил Родик.

– Будете мыкать горе-с. Однако-с не все, кто проваливается под лед, тонут-с. Случается, что рядом кто-то находится и помогает, бывает-с, что сами выкарабкиваются.

– Ваши избитые аллегории понятны. Однако будем держаться в их рамках. Другая сторона… Вдруг я поменяю жизненные установки и превращусь в тех, кто творит в вашем понимании вредное зазеркалье, или захочу стать политиком?

– Дюже трудно это предположить-с. Вы уже испытаны двумя соблазнами – деньгами и властью-с. В целом выдержали. Остальное… Там ничего нового не будет-с. Просто большие деньги, большая власть. Справитесь! А если нет – вас никто не держит. Вы можете прекратить наше э-э-э… общение. Последствий не будет-с. В разные времена с нами сотрудничали даже сегодняшние президенты. Ушли без последствий. Иногда возвращаются после прекращения публичной деятельности или госслужбы.

– Слабо верится. Ну да ладно, оставим этот момент за скобками. Аллегория с тонким льдом мне нравится. Расскажите, как мы будем общаться, чтобы не упасть в полынью.

– Не стану вдаваться в подробности. Тут без проблемс, хотя про вас будут знать очень немногие. На первых порах всего двое-с. Один из них я, второй – тот публичный человек, о котором я вам говорил-с. С ним связь только по принципиальным вопросам. Кстати о связи… Вы потерпели фиаско с кредитом для телефонии…

– Вы слишком много знаете. Да-а, наша игра, похоже, имеет под собой реальную основу. Однако при чем тут мои экзерциции? Ох… Я уже ваш слог перенимаю. Дурной пример заразителен.

– Простите, я стараюсь избавиться от пафоса, но… Информация же лежит на поверхности. Ваш возможный инвестор сотрудничает с нашей комиссией. Хотите совет?

– Никогда не отказываюсь.

– Пустое для вас дело-с эта сотовая телефония. Есть мнение о целесообразности на территории бывшего Союза установить принятые Америкой и Европой стандарты с вытекающими из этого техническими последствиями. Ваши разработки-с не имеют перспективы. Кредит вы не получите, а на инвесторов не рассчитывайте. Птушенков уже подписал соглашение с одной зарубежной фирмой, а Дубовицкий откажется. Ищите другое-с приложение для своих сил. Как вам нравится светотехника?

– С вами страшно разговаривать. Я уже начинаю думать, что кто-то из моих замов или близких людей сливает информацию. Можно вас хоть чем-то удивить? Однако попробую. Без преувеличения наши разработки намного лучше американских и тем более европейских. Мы без преувеличения впереди планеты всей! Как же в таком случае понимать ваши слова о стремлении к благу для всего человечества?

– Это известно-с. Все специалисты в этом не сомневаются, но вы совершенно верно подметили, что действуем мы на благо всего человечества-с, а не только России. Не буду лезть в технические детали, в которых плохо разбираюсь. Наш анализ показывает, что внедрять надо не российские разработки, хотя и вполне достойные в техническом планес. Мы оцениваем проблему всесторонне, а при этом критерии иные. Есть политические факторы-с, региональные соотношения, оптимизация и структура финансирования. Это только часть факторов, определяющих критерии. Например, у вас же нет денег. Да и у вашего государства тоже-с.

– Не знаю. Я считаю, что основной фактор – технический. Тратить деньги целесообразно только на лучшее техническое решение, а попытка затормозить технический прогресс…

– Полноте! Не такого рода дело-с. Вам уроков Танзании мало? Тогда оглянитесь. Что стало с вашими разработками еще советского периода-с? А ведь в своей докторской вы убедительно доказали-с их необходимость, актуальность, перспективность. Где они?

– Не знаю. Я не имею возможности за этим следить.

– Отчего же? Извольте, просвещу-с. Они теперь не ваши-с. Я не специалист, но могу сообщить, что на их базе получены патенты во Франции, а результаты испытаний недавно опубликованы в одном из трудов Лос-Аламосского полигона. На вас ссылки там нет-с. Опытный образец вашего объекта остался на Украине. Сейчас идет торг о его продаже Пентагону-с. Лет через пять–десять разработки в том или ином виде возвратятся, а Россия второй раз будет за них платить. Это следствие неверно сформулированных критериев. Аль нет?

– Невозможно поверить… Есть же государственные интересы. Авторские права, наконец!

– Помилуйте… Трепетно все это-с. Однако мы сильно отвлеклись. Я хотел обратить ваше внимание-с на один важный нюанс. Есть вещи, без которых современный человек не мыслит своего существования-с.

– Зонтик, например.

– Да-с. Хотя пример не самый удачный, но в целом так-с. Я не о вещах, а об их создании и распространении. Тривиальная мысль – рационально заниматься бизнесом вокруг таких вещей.

– Будем делать унитазы и нижнее белье?

– Это не возбраняется. Однако тонкость вы подметили верно-с. Становиться королем унитазов для решения обсуждаемой задачи не стоит-с. Не такого рода дело-с. А светотехника… Это достойно во всех отношениях-с. Вы даже не догадываетесь, насколько во всех-с. Огромное-с количество светильников перемещается по планете и оседает во всех без исключения учреждениях и жилищах. Если вы куда-то хотите проникнуть, то самое простое – прикинуться светильником. Попадете и в интимную спальню, и в кабинет министра. Именно поэтому крупнейшие международные картели с миллиардными оборотами занимаются производством и продажей светильников, а сами светильники стали предметами искусства.

– Интересный взгляд на лампочку Ильича. Я не иронизирую. Действительно интересный. Я об этом подумаю вне зависимости от исхода нашей беседы.

– Пожалуйте. Я со всем расположением-с, но… Если есть еще вопросы – задавайте-с, а нет-с – можно перейти к чаю. В горле пересохло. Я редко говорю так много. Обычно больше слушаю-с.

– Мне надо вам дать ответ сейчас?

– Зачем же? Необязательно, хотя я его уже знаю-с.

– Неужели?.. Вы очень самоуверенны.

– Так-с… Вы же подметили нашу схожесть, а я подметил, что ваш мозг уже строит планы. Значит, решение им принято, но пока не озвучено-с.

– Хм… Процесс принятия решения не прост, но в чем-то вы правы. Хотите что-нибудь выпить?

– Я со всем расположением, но, если заметили, не пью. А вот ваше умение долго не пьянеть – полезно. Выпейте для прояснения позиции-с. Я вас мысленно поддерживаю-с.

– Тогда перейдем к чаю. Окса! Окса!..

В комнате появилась Окса и спросила:

– Обедать будете? У меня все готово.

– Будем, – ответил Родик и, глядя на протестующие жесты Алпамыса, добавил: – На пустой желудок я решений не принимаю. Придется вам пообедать, хотя ваших гастрономических пристрастий мы пока не знаем. Как говорится, что Бог послал. Покуда есть хлеб да… водка… Шучу. Окса, накрывай на стол, а я хотя один и не пью, но в виде исключения… Хочется получить порцию куража. Больно необычный сегодня день. Утром – облом в банке, к обеду… Не знаю, как оценивать нашу встречу. Кстати, извиняюсь, я вас не познакомил с Оксой. Это моя гражданская жена.

Алпамыс встал и, галантно поцеловав Оксе руку, представился:

– Алпамыс. Мы познакомились с Родионом Ивановичем недавно-с, но смею надеяться, что будем общаться и впредь. Вы, верно, унаследовали восточную красоту ваших предков, переселенных Вождем народов в эти края?

– Ну-у-у, – смутилась Окса. – Моих родителей действительно еще детьми депортировали из-под Владивостока. Им удалось чудом выжить. Многие тогда погибли…

– Огромная трагедия… Вот, Родион Иванович, пример неоднозначности критериев. Побоялись коммунисты самурайской сабли-с и пятой колонны-с, хотя угроза была эфемерной-с. Чуть не уничтожили ни в чем не повинный прекрасный и трудолюбивый народ. Вы знаете эту историю?

– Очень хорошо, – отозвался Родик. – Я смотрел четырехчасовой документальный фильм, сделанный еще в семидесятых. Страшный геноцид. Полагаю, самый безжалостный в истории Советского Союза. Хотя применимы ли здесь сравнения…

– Да-а-с. В этом веке корейцам не везло-с. Распад их исторической родины – мировая трагедия с массой жертв. Проблемы там еще только нарастают-с. Мы пристально следим за происходящими процессами. Вы, Окса, верно, сопереживаете, хотя здесь, в Таджикистане, проблем не меньше.

Окса несколько растерялась, попав в центр неизвестного ей разговора, и, не зная, как реагировать, произнесла:

– Спасибо. Мне очень приятно, что вы относитесь к таким проблемам с пониманием. Мы всегда рады видеть у себя гостей. Я мантушки приготовила, а на первое угро.

– О-хо-хо… Давно не вкушал домашней пищи. Буду премного обрадован-с.

Окса удалилась. Образовалась пауза, которую Родик не знал, чем заполнить, хотя его подмывало спросить Алпамыса о том, какую организацию он официально представляет. Алпамыс, что-то почувствовав, спросил:

– У вас еще возникли вопросы, Родион Иванович?

– Достаточно много, но сначала мне необходимо ответить самому себе.

– Мы можем-с перенести окончание нашей беседы на любое удобное для вас время. Можем и в Москве встретиться. Вы когда планируете покидать Таджикистан?

Родика этот простой вопрос заставил задуматься. Появление Алпамыса отвлекло его от размышлений о кредите. Он все никак не мог поверить, что потерпел очень обидное фиаско. Несмотря на полученную в банке информацию и предостережения Алпамыса, в нем еще теплилась надежда, и он неуверенно ответил:

– Не знаю. Я хочу все же убедиться в отсутствии возможности получения кредита. Весь срыв зиждется на устных заявлениях. Вдруг все изменится или появится лазейка? Однако в любом случае я улечу не позднее пятницы. Если до этого времени все будет по-прежнему, то при любом раскладе я не успею произвести в Москве необходимые действия с советскими рублями, а без этого…

– Вот и чудно-с. Я собираюсь лететь в Москву в средус. У меня там много дел-с. Предлагаю завершить нашу беседу в Москве-с. На вашей территории, так сказать-с. Это во всех отношениях удобно-с. В случае вашего положительного решения, а я уверен, что оно будет именно таким-с, сразу организую обещанную встречу.

– Не будем забегать вперед. Меня такой порядок вполне устраивает. Давайте запланируем второй раунд на начало следующей недели.

– Вот и отлично-с! Радует, что вы не делаете скоропалительных выводов-с.

Вошла Окса и быстро накрыла на стол. От косушек с угро по комнате распространился приятный запах.

– Попробуем, что получилось, – воспользовавшись случаем изменить тему, предложил Родик, разламывая еще теплую лепешку. – Я все же выпью рюмку водки.

– Конечно, Родион Иванович. Я не пью по уважительной причине-с. Не обращайте на меня внимания. А что ваша жена с нами не хочет откушать? Или вы соблюдаете восточные законы-с?

– Да нет. Просто она опасается помешать нашему разговору. Кстати, вы отлично владеете русским, но так, словно вас обучали в прошлом веке. Извините за любопытство, но это интригует. Ведь, как я понял, когда мы посещали кишлак, где нас бомбили, ваши корни здесь, а живете вы не в Союзе.

– Не совсем так. Мои таджикские корни лишь по отцовской линии. Мать же из семьи русских эмигрантов. Я получил образование в Европе. Специализировался на русской литературе. Стажировался в Москве. А устаревшие обороты – это мои достижения, перешедшие во вредную привычку. Я когда-то увлекался русской классикой. Островский, знаете ли. Спектакли в студенческие годы ставили. Да и мама консервировала язык эпохи расставания с родиной ее родителей. Вот и вошло в привычку. Стараюсь избавляться. Да уж больно трудно. Вы не обращайте внимания. Когда долго говорю по-русски, это проходит. Что, сильно режет слух?

– Мне – нет. Даже приятно звучит. Теперь мне понятно, откуда у вас любовь к аллегориям. А я в последнее время стал очень мало читать. Если и выбираю время, то на бульварную литературу.