Текст книги "Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»?"

Современники Макиавелли, представленные их собственными словами

Из афоризмов Франческо Гвиччиардини (пo статьe М.А. Лившица об «Истории Италии» Гвиччиардини, написанной в 1932 году):

1. «Великая ошибка говорить о делах человеческих, не делая ни различий, ни оговорок и рассуждая, так сказать, правилами: ведь почти во всех делах благодаря изменчивости условий существуют различия и исключения, так что нельзя мерить их одной и той же мерой; в книгах эти различия и исключения не записаны, но познанию их должна служить рассудительность».

2. «Человек в своих решениях и поступках всегда сталкивается с одной трудностью, именно: с правдой противоположного. Нет столь совершенного порядка, в котором не скрывался бы беспорядок; нет зла, в котором не было бы добра; нет добра, в котором не заключалось бы зла; отсюда нерешительность многих людей, которых смущает всякое маленькое затруднение. Людей с таким характером называют оглядывающимися, потому что они оглядываются на все. Не следует так поступать, надо взвесить неудобства каждого решения и помнить, что не может быть решения безукоризненного и совершенного со всех сторон».

3. «Кто глух к голосу страсти, тот бездарен».

4. «Почти все без исключения действуют под влиянием интереса».

ГЛАВА LIX

А верховные первосвященники, которые заступают место самого Христа? Если бы они попробовали подражать его жизни, а именно бедности, трудам, учительству, крестной смерти, презрению к жизни, если бы задумались над значением своих титулов – «папы», иначе говоря, отца и «святейшества», – чья участь в целом свете оказалась бы печальнее? Кто стал бы добиваться этого места любой ценою или, однажды добившись, решился бы отстаивать его посредством меча, яда и всяческого насилия? Сколь многих выгод лишился бы папский престол, если б на него хоть раз вступила Мудрость? Мудрость, сказала я? Пусть не Мудрость даже, а хотя бы крупица той соли, о которой говорил Христос. Что осталось бы тогда от всех этих богатств, почестей, владычества, побед, должностей, диспенсаций, сборов, индульгенций, коней, мулов, телохранителей, наслаждений? (В нескольких словах я изобразила вам целую ярмарку, целую гору, целый океан всяческих благ.) Их место заняли бы бдения, посты, слезы, проповеди, молитвенные собрания, ученые занятия, покаянные вздохи и тысяча других столь же горестных тягот. Не следует также забывать об участи, которая постигла бы бесчисленных чиновников, копиистов, нотариусов, адвокатов, промоторов, секретарей, погонщиков мулов, конюших, банкиров, сводников… Прибавила бы я еще словечка два покрепче, да боюсь оскорбить ваши уши… В общем, вся эта огромная толпа, которая отягощает, – или нет, прошу прощения, – которая украшает римский престол, была бы обречена на голод. Но еще бесчеловечнее, еще ужаснее, еще нестерпимее было бы пожелание, чтобы верховные князья церкви, эти истинные светочи мира, снова взялись за суму и посох. Ныне же, напротив, все труды возлагаются на Петра и Павла, – у них ведь довольно досуга, – а блеск и наслаждение папы берут себе. При моем содействии никому в целом роде людском не живется так привольно и беззаботно, как им. Они мнят, будто в совершенстве исполняют закон Христов, если, надев на себя мистический и почти театральный убор, присвоив титулы «блаженнейшего», «преподобнейшего» и «святейшего», раздавая благословения и проклятия, разыгрывают роль верховных епископов. Смешно, старомодно и совсем не ко времени в наши дни творить чудеса. Поучать народ – трудно; толковать священное писание – схоластично; молиться – бесполезно; лить слезы – некрасиво и женоподобно; жить в бедности – грязно; оказаться побежденным – постыдно и недостойно того, кто и королей едва допускает лобызать свои блаженные стопы; наконец, умирать – неприятно, а быть распятым – позорно. Остается одно лишь оружие да те сладкие словеса, о которых упоминает апостол Павел и которых никогда не жалели папы в своем милосердии, и, наконец, интердикты, временные отрешения от бенефициев, повторные отлучения, анафемы, картинки, изображающие муки грешников, и грозные молнии, при помощи которых папы единым своим мановением низвергают души смертных в самую глубину Тартара. Охотнее всего святейшие во Христе отцы и Христовы наместники поражают этими молниями тех, кто, наущаемый дьяволом, пытается умалить или расхитить достояние святого Петра. Хотя, по свидетельству Евангелия, Петр сказал: «Вот мы оставили все и последовали за тобою», однако его достоянием именуются поля, города, селения, налоги, пошлины, права владения. Ревнуя о Христе, папы огнем и мечом отстаивают «наследие Петрово», щедро проливают христианскую кровь и при этом свято веруют, что они по завету апостольскому охраняют невесту Христову – церковь, доблестно сокрушая ее врагов. Как будто могут быть у церкви враги злее, нежели нечестивые первосвященники, которые своим молчанием о Христе позволяют забывать о нем, которые связывают его своими гнусными законами, искажают его учение своими за уши притянутыми толкованиями и убивают его своей гнусной жизнью. Поскольку христианская церковь основана на крови, кровью скреплена и кровью возвеличилась, они по сей день продолжают действовать мечом, словно нет больше Христа, который сам защищает своих верных. И хотя война есть дело до того жестокое, что подобает скорее хищным зверям, нежели людям, до того безумное, что поэты считают ее порождением фурий, до того зловредное, что разлагает нравы с быстротою моровой язвы, до того несправедливое, что лучше всего предоставить заботу о ней отъявленным разбойникам, до того нечестивое, что ничего общего не имеет с Христом, – однако папы, забывая обо всем на свете, то и дело затевают войны. Порой увидишь даже дряхлых старцев, одушевленных чисто юношеским пылом, которых никакие расходы не страшат и никакие труды не утомляют, которые, ни минуты не колеблясь, перевернут вверх дном законы, религию, мир и спокойствие и все вообще дела человеческие. И находятся у них ученые льстецы, которые именуют это явное безумие святой ревностью, благочестием, мужеством, которые, пускаясь во всевозможные тонкости, доказывают, что можно, обнаживши губительный меч, пронзать железом утробу брата своего, нисколько не погрешая в то же время против высшей заповеди Христа о любви к ближнему.

Стихи на русском об Италии эпохи Макиавелли

 
Вы помните, как бегуны
У Данта Алигьери
Соревновались в честь весны
В своей зеленой вере.
По темнобархатным холмам
В сафьяновых сапожках
Они пестрели по лугам,
Как маки на дорожках.
Уж эти мне говоруны —
Бродяги—флорентийцы,
Отъявленные все лгуны,
Наемные убийцы.
Они под звон колоколов
Молились Богу спьяну,
Они дарили соколов
Турецкому султану.
Увы, растаяла свеча
Молодчиков каленых,
Что хаживали вполплеча
В камзольчиках зеленых,
Что пересиливали срам
И чумную заразу,
И всевозможным господам
Прислуживали сразу.
И нет рассказчика для жен
В порочных длинных платьях,
Что проводили дни как сон
В пленительных занятьях:
Топили воск, мотали шелк,
Учили попугаев
И в спальню, видя в этом толк,
Пускали негодяев.
1932
 

 
Однажды кто-то из Гонзаг
построил в Мантуе палаццо,
чтоб с герцогиней баловаться
и просто так – как власти знак.

Художник был в расцвете сил,
умея много, много смея,
он в виде человекозмея
заказчика изобразил.

Весь в бирюзово-золотом,
прильнувши к герцогини устью,
с торжественностью и грустью
драконогерцог бьет хвостом.

Окрашивает корабли,
и небо, и прибой на чреслах
сок виноградников окрестных,
напоминающий шабли.

Что ей в туристе-дурачке?
Не отпускает эта фреска
мой взгляд, натянутый, как леска,
меня, как рыбу на крючке.
1996
 

Отрывок из лекции о Венеции

«…Что касается дожей, то было все еще интереснее. То, что одиннадцать ступеней избрания – это ладно. Это только одна из мер предосторожностей, чтобы не избрать узурпатора. Какое там – «не моложе 30 лет»? В Большой Совет очень редко, крайне редко, попадали даже пятидесятилетние. Нормальным был возраст чуть до 60 и старше. Дож же должен был быть ЕЩЕ старше. Средний возраст избрания дожа – 72 года. Исключения были – и о них крайне сожалели впоследствии. В качестве преимуществ – при прочих равных – было отсутствие жены или давно умершая жена (члены ее семьи таким образом исключались из возможной борьбы за власть), отсутствие сыновей. Дож и ВСЯ ЕГО СЕМЬЯ должны были иметь незапятнанную биографию НА СЛУЖБЕ республике. Чтобы не забывал службу, дож принимал сложную присягу, которую ужесточали после каждого относительного провала предыдущих дожей. Эту присягу ему зачитывали вслух на Совете каждые два месяца. Дожу не разрешалось во время своего пожизненного срока каким-либо образом улучшать как свой дом, так и служебные помещения. Дожа штрафовали за каждый пункт нарушения присяги. А с начала XVI века ПОСЛЕ смерти дожа специальная комиссия – позже ставшая знаменитым советом Десяти – проверяла всю деятельность умершего и штрафовала или наказывала другим способом семью дожа. Дожу не разрешалось встречаться наедине с любым иностранцем, включая послов, не разрешалось вскрывать в одиночестве письма и писать письма без копии и так далее. Кстати, популярность среди второго (нoтабли) и третьего сословия (пополи) считалась недостатком при избрании дожа. То, что дож мог быть только из первого сословия (нобили), вы знаете. Но знаете ли, что в первое сословие по закону входило очень ограниченное количество семей. Сначала их было 40, потом с 1297-го добавили еще примерно столько же. Всего же в истории Республики в нобили входило всего 101 семья (старые нобили, новые нобили – после 1297-го, новейшие – в XVII веке, когда войны повырубили многие семьи и республике срочно нужны были деньги), что никогда не превышало 2500 мужчин (которые по закону должны были ходить в простой – одинаковой – черной робе). Это была интереснейшая Республика, просуществовавшая 1000 лет и всего с двумя дожами, которые ПЫТАЛИСЬ узурпировать власть. Обoих казнили, и семьи вывели из нобилeй…»

Примечание автора книги: это – часть лекции о Венеции, прочитанной мне моим другом, бывшим экскурсоводом по Италии Игорем Юдовичем.

Краткий список использованной литературы

1. The House of Medici, by Christopher Hibbert, Morrow Quill Paperback, New York, 1980.

2. The Pursuit of Power, by William McNeal, The University of Chicago Press, 1984.

3. «История Флоренции», Никколо Макиавелли, издание Академии наук СССР, 1973.

4. The Man of The Renaissans, by Ralph Roeder, New York, Viking Press, 1933.

5. The Borgias, by Ivan Cloulas, Franklin Watts, New York, 1989.

6. Machiavelli and Us, by Louis Althusser, Verso, London, 1999.

7. Niccolo Machiavelli, Discourses, Penguin Books, London, 1964.

8. Niccolo’s smile, by Maurizio Piroli, translated from Italian, Farrar, Stracs and Girocx, New York, 1998.

9. Machiavelli, Philosopher of Power, by Ross King, Atlas Books, New York, 2007.

10. Никколо Макиавелли, Избранные сочинения, Москва, изд. «Художественная литература», 1982.

11. Machiavelli, by Miles J.Unger, Simon and Schuster, New York, 2011.

12. Modern Europe, by John Merriman, Yale University, London/New York, 1996.

13. Енё Гергей, «История папства», Москва: Республика, 1996.

14. From Dawn to Decadence, by Jacques Barzun, Harpers/Collins Publishers, New York, 2000.

15. Якоб Буркхардт, «Культура Возрождения в Италии», Юристъ, Москва, 1996.

16. Out of the storm, by Derek Wislon, 2007. The life and legacy of Martin Luther.

17. Magnifico, The Brilliant Life and violent times of Lorenco de Medici, by Miles J. Unger, 2008.

18. Lucrеzia Bordgia, by Rachel Erlanger, Hawtorn Books, Inc., New York, 1978

19. The Civilization of The Renaissance in Italy, by J. Burckhardt, The Phaidon Press, Vienna/London, copyright edition.

20. A History of Venice, by John Julius Norwich, Vintage Books, New York, 1982.

Иллюстрации

Никколо Макиавелли

Карта территорий Республики Флоренция

Флорин

Палаццо Веккьо, «Старый» Дворец Синьории

Козимо ди Джованни де Медичи

Лоренцо ди Козимо де Медичи

Лоренцо II Медичи

Алессандро Медичи, первый герцог Флоренции. По-видимому, был сыном папы Климента VII

Екатерина Медичи, дочь Лоренцо II, королева Франции

Джулиано Медичи, портрет работы Сандро Боттичелли

Козимо I Медичи, внук Катерины Сфорца, герцог Флоренции

«Рождение Венеры», картина работы Сандро Боттичелли

У богини любви кисти Боттичелли лицо Симонетты Веспуччи

Сандро Боттичелли «Поклонение Волхвов». На картине изображены члены семьи Медичи

Фра Джироламо Савонарола

Эразм Роттердамский

Александр VI Борджиа

Ваноцца деи Каттанеи, любовница Александра VI Борджиа

Чезаре Борджиа

Лукреция Борджиа

Пьетро Бембо, кардинал. Один из любовников Лукреции Борджиа

Франческо Гвиччиардини

Папа Юлий II

Папа Лев Х

Мартин Лютер

Давид, статуя работы Микеланджело Буонарроти, символ Флорентийской республики

Микеланджело Буонарроти

Леонардо да Винчи, автопортрет

Леонардо да Винчи «Дама с горностаем». Портрет Чечилии Галлерани, любовницы Лодовико Сфорца

Карл V, портрет работы Тициана

Людовик XII

Карл VIII

Франциск I