Текст книги "Кровавый рассвет"

Глава 11
Злая земля

Пять дней победоносное войско стояло на месте, зализывая раны, готовясь к дальнейшему походу и предавая земле павших. Зарывали только своих, на то, чтобы хоронить убитых нагхов, не было сил.

Гномы провожали своих отдельно, после чего устроили жуткую попойку с мордобитием и поножовщиной. От места, где стояло ополчение гоблинов, два дня раздавались печальные вопли. Воины-сельтаро рыли могилы под сенью деревьев, у опушки, чтобы ушедшие сородичи могли слышать шелест листвы, чувствовать, как раздвигают землю корни.

Отдельная яма, самая большая, предназначалась для простых ратников. Вторая, поменьше, – для тех, кто отличился, ну а самая маленькая – для родовитых эльфов, что нашли смерть на поле брани. Таких оказалось немало – двое герцогов, в том числе тар-Фохат, чуть ли не дюжина баронов. Да и вообще потери были огромными – половина войска.

Оставленные на солнце трупы орданов и их чешуйчатых «коней» начали вонять, из джунглей налетело полчище мух. Запах гнилого мяса расползся по окрестностям, проник в шатры воинского лагеря и плотно обосновался там.

Поэтому Саттия обрадовалась, когда на шестой день пришел приказ выдвигаться.

– Отлично, клянусь мошонкой Аркуда! – возликовал Гундихар, давно забывший о ранах и успевший стать своим меж гномов Огненных гор. – Надоело сидеть на одном месте, ха-ха! Пора глянуть на что-то новое.

Оживился и Бенеш, все дни после победы проведший в мрачном оцепенении. Да, к нему вернулась способность говорить, но вот использовать ее как следует ученик Лерака Гюнхенского не мог. В ответ на любую реплику он начинал нести околесицу о семенах и стволах, о живительной влаге и жилах мира.

После нескольких попыток вызвать молодого мага на разговор Гундихар и Саттия оставили его в покое. Одноухий, к которому девушка вновь подошла с вопросами, заявил, что Бенеш не сошел с ума, но что рассудок его выглядит необычно, совсем не так, как у любого родана. Объяснить подробнее отказался, заявив, что она все равно ничего не поймет.

Большего Саттия от эльфийского колдуна не добилась.

После того, что Бенеш сотворил на поле боя, сельтаро, и ранее относившиеся к нему с почтением, и вовсе начали глядеть на него, точно на бога. Посланцу Великого Древа и его спутникам достался новый шатер, дюжина слуг, а в подчинении у бывшего сотника гвардии герцога тар-Халида оказались десять воинов охраны.

– Вряд ли это новое вам понравится, – проговорил тар-Готиан, – те земли, что побывали под властью нагхов… они меняются, становятся другими.

– Эх, парень, – гном покровительственно хлопнул эльфа по плечу, для чего ему пришлось встать на цыпочки, – Гундихар фа-Горин видал такое, по сравнению с чем эти ваши земли не больше, чем заброшенные огороды. И делал там такое, о чем ты и не мечтаешь…

Собрались в считаные мгновения, расторопные слуги свернули шатер. Рулон уложили на одну из обозных телег, специально выделенную для пожитков Бенеша, и та покатила прочь.

– В седла, – сказал тар-Готиан.

После битвы свободных лошадей оказалось очень много, и каждый смог найти скакуна себе по вкусу. Гундихар остановился на низкорослой лошадке мирного нрава, Саттия выбрала норовистую кобылку, бывший сотник – огромного боевого коня. Точно такого же, только другой масти, к всеобщему удивлению, взял себе Бенеш. И свирепый черный жеребец, чьи копыта были размером с тарелку, а глаза метали искры, покорно встал перед ним на колени.

Сейчас, на третий день после знакомства, он слушался молодого мага так, словно тот растил его с жеребячьего возраста.

– В седла так в седла, – ответила Саттия, и через мгновение оказалась на спине кобылки, которую в память о прежней лошади назвала Чайкой. Предыдущее имя лошади пропало вместе с первым хозяином, что нашел приют в могиле у корней лесных гигантов.

Слуги помогли гному забраться в седло, и четверо всадников двинулись туда, где около изумрудно-золотого знамени собиралась свита императора.

При виде Бенеша хозяин Белого Престола склонил голову.

– Привет посланцу Великого Древа, – сказал он.

Ученик Лерака Гюнхенского ответил вежливым кивком.

Взревели ставшие привычными трубы, и армия двинулась по дороге дальше, через поле, на юго-восток. Приблизился поселок, тот самый, что увидели еще в день битвы, надвинулись его арроба, и стало ясно, что они мертвы – громадные стволы опалены, ветви обломаны, листва медленно увядает.

На лице Бенеша при виде этого зрелища возникла печаль, а губы задвигались, рождая скорбный шепот:

– Смерть есть там, где жизнь… рожденные расти не могут пасть… да пребудет прах в земле…

Услышавшую чудные слова Саттию мороз продрал по коже.

Поля закончились, вновь потянулся лес, такой же густой и полный жизни, как на северо-западе. Но девушке под его сводами почему-то стало неуютно, захотелось выйти на простор, вырваться из волглой жары.

– Ты тоже чувствуешь, – сказал ей тар-Готиан. – Эти джунгли отравлены, испохаблены злобой нагхов…

Только в этот момент Саттия обратила внимание, что все сельтаро выглядят мрачными, словно пришибленными. Отважные вельможи пугливо оглядывались, на колдунов было страшно смотреть – горящие бешеным огнем выпученные глаза, капли пота на лысинах, дрожащие руки.

Бенеша, судя по искаженному лицу, мучила сильная боль, и только Гундихар был доволен жизнью.

– Чувствую, да… – прошептала Саттия. – Это можно убрать?

Казалось, что из чащи на нее глядят полные злобы хищники, шум качавшихся на ветру крон звучал угрожающе. И даже запахи внушали омерзение – душный смрад сырой земли, сладкая вонь цветов. Это напоминало ощущения во время Прилива Тьмы, но было много сильнее.

Все тут было пропитано злом, угрозу таили даже птичьи трели, а шорохи, что вечно гуляют меж стволов южной пущи, звучали так, как будто крадется незримый убийца.

– Думаю, что все рассеется само собой. Через несколько лет. Или нужно молить богов об особой милости…

Девушка только головой покачала. Кто из бессмертных способен помочь тут? Порывистый и непостоянный Анхил, чья мудрость велика, как небо? Или Селита, чья доброта больше, чем земля, которую осквернили нагхи? Вряд ли они вмешаются, для богов тысячелетие – что день, для них эта отрава – мгновенная неприятность, вроде порыва холодного ветра для человека.

Вскоре добрались до еще одного селения, куда более крупного. На околице стал ощутим тяжелый дух мертвечины, и тут крякнул даже невозмутимый гном.

– Это еще что? – пробурчал он. – Вроде бы мы далеко отъехали…

– А это следы веселья нагхов, – неожиданно ответил услышавший вопрос император. – Не все жители, да смилуется над их тенями Адерг, смогли убежать. Смотрите, что сотворили с ними орданы.

Арроба и тут были обожжены, словно вокруг каждого горел исполинской силы костер. И к стволам четырех громадных домов-деревьев, что стояли вокруг небольшой площади с колодцем в центре, были за руки и за ноги приколочены мертвецы. Точнее, приколачивали этих сельтаро, скорее всего, еще живыми, а затем нагхи потешились, глядя на муки умирающих.

Благодаря ли колдовству или чему иному, но падальщики не обглодали мясо с костей, насекомые не отложили в мертвую плоть яйца. Можно было разглядеть каждый надрез, каждую рану, начиная от вырванных с корнем пучков волос и заканчивая ожогами на пятках.

Саттии стало трудно дышать. В этот момент она испытала ненависть, мощную, подсердечную, от которой чесались руки, и Предвечная Тьма была тут совершенно ни при чем.

– Вот гады… – прошептал Гундихар. – Клянусь подолом матушки, такого даже бешеные тролли не вытворяли… Ты глянь – следы укусов… А это женщина… Во имя всех богов Алиона!

– Вот что жажда мести делает с роданами, – проговорил император. – Когда-то нагхи были не только мудры, но и отличались миролюбием. Но после Войн Второго Рождения, когда наши предки заняли Мероэ, все изменилось. Любое сердце станет уродливым, если питать его злобой… Тар-Вариос, похороните всех!

Командир Звездной Стражи кивнул и принялся отдавать распоряжения своим воинам, а император вместе со свитой двинулся дальше. Окутанное смрадом смерти селение осталось позади, но легче почему-то не стало. Казалось, что мерзкий запах поплыл следом.

Открылась гряда округлых холмов, дорога пошла немного вверх. Когда достигла седловины между двумя возвышенностями, одинаковыми, словно исполинские груди, впереди, на горизонте, блеснуло море. Сильный восточный ветер принес аромат соли.

Саттия вдохнула его с наслаждением.

К берегу выбрались перед самым закатом. Копыта лошадей зацокали по мощным каменным плитам коронной дороги, чей панцирь не могли взломать никакие травы. Почти тут же император скомандовал остановку. Воины авангарда слезли с лошадей и принялись разбивать лагерь.

Ночью Саттию мучили смутные кошмары. Выныривая из их липких объятий, она оказывалась в душной тьме шатра. Слышала похрапывание Гундихара, посвистывание носом Бенеша, а затем опять проваливалась в трясину, полную исполинских теней и злых голосов.

Утром поднялась такая измученная, словно не спала, а ворочала бревна.

Войско поползло дальше, точно не знающая устали железная змея. Рванул вперед ее чувствительный язык – передовые разъезды, ушли в чащобу составленные из лучших следопытов дозоры. А потом дорога, шедшая вдоль берега, вывела к полукруглой бухте, на противоположном берегу которой виднелись серые и блестящие, будто облитые льдом стены.

Около причалов покачивались большие черные суда с закругленными бортами и мачтами без рей.

– Когда-то тут стояла Ла-Хордана, гордость и украшение не только Тар-Пеллан, но и всего Белого Престола, – сказал император задумчиво. – А теперь здесь стержневой порт нагхов. Если его уничтожить, им придется начинать все заново. Если не сможем – новая армада не замедлит явиться к берегам Мероэ.

– Здесь погибли все! – подал голос старейший из вельмож свиты, в отличие от остальных не носивший герба на груди. – Наместник моего племянника и его воины. Да позволено будет мне вести первые отряды…

– Позже, – прервал его правитель сельтаро, подняв руку. – Мы решим это позже. Если штурм окажется успешным, ты получишь герцогство, но восстанавливать его будешь сам.

Пожилой эльф почтительно склонил голову.

– Посмотрим на нее вблизи, – сказал император и слегка пришпорил коня. – Вести долгую осаду смысла нет, они всегда смогут подвезти припасы и подмогу морем. Придется решать дело штурмом.

Подъехали ближе к крепости нагхов, и стало ясно, насколько толсты непонятно из чего возведенные стены. В одной из них обнаружились ворота, не деревянные, а словно из камня, и очень низкие.

Зато башен не имелось вовсе.

– Да, штурмовать это будет трудновато, – заметил гном, накручивая на пальцы пряди бороды. – Готов поставить свой «годморгон» против бочонка из-под пива, засевшие там слизепузые уродцы приготовили нам не один сюрприз. Не будь я Гундихар фа-Горин!

Холодом веяло от серых блестящих стен без единого шва или стыка. Казалось, что они отлиты подобно металлической заготовке или прямо в таком виде поднялись из-под земли.

На почтительном удалении от крепости двигались отряды сельтаро, потихоньку отсекая ее от суши. Воины становились лагерем, разводили костры, в ближайшем лесу стучали топоры.

– И осадных машин у нас нет, – заметил император. – А делать их на месте слишком долго. С Солнечного острова доставят не подкрепления, а целую армию. Может быть, посланец Великого Древа сможет что-нибудь сделать?

И он с надеждой взглянул на Бенеша.

– Да, завтра… – ответил тот. – Мощь растущего… совокупная сила умершего… должно получиться…

– Ну и хорошо, – кивнул хозяин Белого Престола. – Тогда ставим шатры, а на закате прошу всех на совет.

Но прежде чем прикатил обоз, в котором находились слуги и шатер, прошел не один час. Саттия, все это время наблюдавшая за крепостью, не заметила на стенах ни малейшего движения. Будто нагхи попрятались или совершили дружное самоубийство.

И в то и в другое верилось с трудом.

На самом закате тар-Готиан увел Бенеша на совет к императору. Саттия решила дождаться их, чтобы расспросить, но усталость взяла свое, и она сама не заметила, как уснула. Глаза открыла только под вой будивших лагерь труб, и испытала мгновенную и острую досаду на себя.

Ученика Лерака Гюнхенского в шатре не было, как и бывшего сотника.

– Где все? – спросила девушка у Гундихара, зевавшего так угрожающе, что ему могли позавидовать все чудовища Алиона.

– Ааааа я почем знаааааююю? – отозвался гном. – К штурму готовятся, наверно. Говорят, сегодня к полудню начнем.

Саттия успела расчесать и уложить волосы, и даже натянуть кольчугу, когда в шатер заглянул один из слуг.

– Спутников посланца Великого Древа просят к императору! – объявил он сладким и торжественным голосом.

– Раз просят, – солидно ответил Гундихар, – то мы, конечно, идем. Как откажешь тому, кто может тебя на кол посадить, ха-ха?

Слуга, судя по ошеломленной физиономии, шутки не понял.

Император, его свита, а также Бенеш и тар-Готиан обнаружились на небольшом холме напротив западной стены крепости, примерно в миле от нее. Никто не обратил внимания на приход девушки-квартера и гнома, только бывший сотник повернулся и кивнул.

С холма была видна вся крепость, по-прежнему тихая, и готовые к штурму войска. За ночь эльфы успели изготовить множество лестниц, а гномы даже ухитрились соорудить из толстенного ствола таран, но Саттия понимала, что этого не хватит, чтобы одолеть укрепления орданов.

– Все готово, – сказал правитель сельтаро, после чего оглянулся на Бенеша. – Что скажет посланец Великого Древа?

– Пусть вперед… я сделаю, – ответил тот и захрустел пальцами. – Сокрушу мертвое, что… нельзя…

Гундихар выразительно сплюнул и покрепче взялся за «годморгон».

Прозвучал сигнал, и войска двинулись в сторону крепости. Начали бить лучники, стрелявшие почти в небо, чтобы стрелы перелетали стены и падали внутрь крепости. Есть там кто или нет – возможности проверить не было, но отказываться от обычных методов штурма никто не собирался. Гномы нацелились на ворота, гоблины и эльфы – на разные участки укреплений, чтобы ударить со всех сторон одновременно.

Если защитников немного, им сложно будет отразить такой натиск.

Но не успели штурмующие пройти и десятка шагов, как крепость показала, что она вовсе не мертва. Серые стены блеснули, будто на них упали солнечные лучи, и покатилась от них мерцающая волна. Раздался шелест, словно тысячи крохотных ножек били в землю, и звук этот болезненно ударил по ушам.

Саттия поморщилась.

Маги сельтаро ответили тут же. Из воздуха начали свиваться жгуты белого тумана. Закружились, сплетаясь в диком танце, и двинулись навстречу мерцающей волне. Когда столкнулись с ней, полетели искры, кое-где на мгновение даже показалось синевато-белое пламя.

Один из эльфийских колдунов, самый старый, издал приглушенный вскрик и упал. Из ноздрей его потекла кровь, глаза закатились, а лицо побледнело настолько, что стали различимы темные прожилки. Над ним склонился Одноухий, принялся водить руками, словно гладить воздух над головой собрата.

Мерцающая волна, расшвыряв в стороны ошметки туманной пелены, двинулась дальше. Скорость ее упала, и мерцание стало пожиже, но холодной угрозой от нее веяло по-прежнему.

– Нет, нет… – прошептала Саттия, и сама не заметила, как сжала руки в кулаки. – Только не это…

Она чуяла, насколько опасно это невинное с виду заклинание.

Волна докатилась до рядов штурмующих, и атака захлебнулась. Кое-кто в первых рядах упал, гномы едва не выронили таран. Воины принялись хватать себя за горло и судорожно разевать рот, будто им не хватало воздуха. Оказавшиеся под заклятием отряды приостановились, а гоблины и вовсе начали пятиться.

– Пора… слишком много смерти, – сказал Бенеш и взмахнул руками, будто встряхивая их после умывания.

Мерцающая волна заколыхалась, точно в нее ударило множество воздушных кулаков. Ее разорвало на несколько частей, закружило как в водоворотах, и она пропала. Воздух вокруг крепости очистился, и до свиты императора донеслись радостные крики.

Бенеш удовлетворенно кивнул, после чего присел и положил ладони на землю.

– Это что, мне опять его прикрывать? – буркнул Гундихар. – Только ящеров что-то не видно.

Не успел он закончить фразу, как со стороны укреплений донесся жуткий треск. Саттия с ужасом и удивлением разглядела, что стены начинают вспучиваться, трястись и шевелиться. Вывалился камень размером с голову, и из дыры вылезло нечто зеленоватое, извивающееся.

Бенеш вновь пустил в ход силу растений. И нежные ростки, что могут сокрушить камень, принялись ломать возведенный орданами монолит, терзать его изнутри, рвать на части.

– Да… это поразительно, – прошептал император.

Участок стены возле ворот рухнул, стал виден внутренний двор, постройки в форме конуса. Увидевшие это воины приободрились, гномы с ревом двинулись далее, вновь полетели стрелы. Мгновением позже устремились вперед и сельтаро, прекратили удирать гоблины.

Стена сопротивлялась еще некоторое время, затем пошла трещинами от верха до низа. Вывалилось еще несколько фрагментов, а на юге, судя по всему, образовался новый пролом.

– Теперь все… хватит, – проговорил Бенеш, поднимаясь и отряхивая с ладоней прилипшие травинки.

В проломе, что находился около ворот, появились нагхи в деревянных доспехах и с копьями в лапах. Но оказать сопротивления они не смогли, их просто смела волна эльфов. Таран гномов ударил в ворота раз, другой, и те с протяжным металлическим гулом начали разваливаться.

– Давай! Рази уродов, во имя башки Аркуда! Пусть намочат портки, ха-ха! – заорал гном, прыгая на месте и отчаянно размахивая ручищами. – Пусть обгадятся так, чтобы самим тошно стало!

Вельможи из свиты хозяина Белого Престола сделали вид, что не слышат ничего, хотя сам император мрачно покосился на Гундихара. Но промолчал – тому, кто заслонил телом посланца Великого Древа, дозволено почти все. Пусть себе орет, лишь бы не снял штаны, чтобы показать врагам голый зад. Говорят, у северных гномов такое в обычае.

Ворота рухнули, и закованные в тяжелую броню гномы-воители ринулись внутрь крепости. Наступавшие сельтаро одолели защиту у южного пролома, оттуда долетели радостные крики. Лучники прекратили стрелять, чтобы ненароком не зацепить кого-нибудь из своих.

На стоявших у причалов черных кораблях поднялась суматоха, забегали матросы, задрожали якорные цепи.

– Мне надо, чтобы, ну… – подошедший к императору Бенеш в этот момент донельзя напоминал себя прежнего. То же мучительное усилие в глазах, путаная речь, и краска стыда от собственного косноязычия на щеках. – Это должно быть уничтожено…Оно полностью… Или это осквернение… Нельзя так. Это не просто постройки, это… оно неправильное…

– Как будет угодно посланцу Великого Древа, – сказал правитель сельтаро. – После того как враг будет сокрушен, я дам воинам приказ отойти. Очищение от скверны – деяние благое, угодное богам.

Ученик Лерака Гюнхенского удовлетворенно кивнул.

Сопротивление нагхов внутри крепости удалось задавить к полудню. Сумели поджечь один из кораблей, еще три уничтожили маги-сельтаро, стиснув их громадными руками волн. Пятый наскочил на непонятно откуда взявшуюся в теплом море льдину, и только один сумел уйти.

– Очень хорошо, – проговорил император, выслушав донесения от командиров отрядов. – Мы перебили их всех. Никого не оставили в живых. Собственные потери невелики, и все благодаря посланцу Великого Древа. Если бы то Дыхание Камня не потеряло мощь…

Похоже, оборонительное заклинание было заключено прямо в стену, и для его оживления не требовался маг. Оно чувствовало присутствие готового атаковать врага поблизости от крепости, и само оживало, поддерживая себя жизненной силой тех, кого убивало.

– Слава Белому Престолу! – воскликнули несколько вельмож, но император только поморщился.

– Счастье, что к нам снизошел посланец Великого Древа, – сказал он. – Без него мы бы сейчас думали о том, как защитить Эль-Ларид. Тар-Вариос, немедленно все войска из крепости. Пусть он делает с ней, что хочет…

В сторону захваченных укреплений помчались гонцы, и приказ оказался выполнен с удивительной скоростью. Все, и эльфы, и гоблины, и гномы видели, что сотворил Бенеш во время битвы семь дней назад, и то, что он сделал сегодня, и последние тупицы поняли, кому они обязаны победой и жизнью.

Поэтому никто не спорил, не говорил, что логово орданов нужно хорошо обыскать на предмет оружия, ценностей и всяких магических штуковин, которые нагхи мастерили с большим искусством.

– Крепость пуста, – доложил императору тар-Вариос, командир Звездной Стражи, когда из ворот вышел отряд гномов.

– Все в руках посланца Великого Древа. – И правитель сельтаро посмотрел на Бенеша.

Тот кивнул и закрыл глаза. Вокруг тщедушной фигуры молодого мага закрутился изумрудный вихрь, такой мощный, что Саттия невольно сделала шаг назад. Отступили и колдуны-эльфы, на лицах их обозначилось недоумение. Вельможи из свиты, охранники и все остальные ничего не заметили, даже император бросил на своих чародеев удивленный взгляд.

А вихрь, видеть который могли только обладатели колдовских способностей, поднялся к небесам крутящейся колонной. Навис над крепостью, плавно развернул огромные «крылья» и упал вперед.

Саттия задержала дыхание, ожидая грохота, но уловила лишь тихое, вялое потрескивание. На стенах и их обломках появились серые и фиолетовые пятнышки, начали стремительно увеличиваться.

– Мох… – прошептал тар-Готиан. – Это же мох…

– Он самый, – кивнула Саттия.

С сухим шорохом толстый ковер мха покрыл крепость целиком, затянул проломы и даже ворота. Получилось нечто вроде серо-лилового холма, и тот бесшумно осел, точно все, находившееся внутри, ушло в землю. В тот же миг сквозь мох зелеными фонтанами ударили росшие с бешеной скоростью деревья. Обзавелись листьями, сплелись ветвями, и место мрачных укреплений заняла густая роща.

– Все, – сказал Бенеш, открывая глаза.

– Лопни мои глаза! – заявил Гундихар. – Ну и скорость! Я за это время как следует напиться не успею, а он целый лес вырастил!

– Да, деяние, достойное летописей, – согласился император. – Сейчас можно отдохнуть, а вечером мы устроим пир в честь победы, в честь посланца Великого Древа, без которого…

– Нет, – неожиданно перебил его Бенеш. – Я должен… мне надо… быть в центре мира. Опорные горы…

Хозяин Белого Престола нахмурился, а на лицах вельмож свиты отразилось недоумение. Они успели привыкнуть, что у них есть непомерной силы маг, с помощью которого можно одолеть нагхов. И многие начали подумывать, что маг этот останется в распоряжении сельтаро надолго, что нужно его всего лишь кормить, поить, ублажать, а в случае нужды – пускать на поле боя.

– Но как же… – начал один из герцогов, но император остановил его властным жестом.

– Нет, – сказал он. – Посланец Великого Древа и так сделал для нас многое. Не будем его удерживать. Тар-Вариос, распорядись насчет достойной награды. Пусть ее доставят сюда. Как и провизию в дорогу.

– Повелитель, дозвольте… – подал голос тар-Готиан.

– Говори.

– Я хотел бы отправиться с ними. – Эти слова бывший сотник произнес на наречии людей. Гундихар удивленно крякнул, и даже в глазах Бенеша отразилось нечто вроде изумления. – Послужить мечом тому, кто спас нашу родину от опасности…

И тут Саттия поймала брошенный на нее тар-Готианом взгляд. Вспомнилось то, что он и раньше посматривал на нее с интересом, никогда не упускал случая поговорить. Неужели она, квартер из Ланийской марки, привлекла внимание чистокровного сельтаро? Неужели он именно из-за нее собирается поехать с ними? Нет, глупость, такого быть не может…

Но сердце забилось чаще, и девушка кокетливым движением поправила волосы.

– Хочешь пойти с ними? Бросить службу в Звездной Страже, о которой мечтает каждый воин Мероэ? – Император говорил медленно, пристально вглядываясь в тар-Готиана, но тот не отводил глаз. – Что же, я не могу встать у тебя на пути… Ты сам выбрал. Помни, если захочешь вернуться – тебя будут ждать.

– Слава Белому Престолу! – Бывший сотник опустился на одно колено.

– Эй-эй, – заволновался гном. – Он что, хочет идти с нами? А почему никто не спросит Гундихара фа-Горина, нужно ли ему это? Зачем нам сдался этот белобрысый дылда? И чего он хочет от нас?

– Защищать Бенеша, – сказала Саттия. – Не все опасности можно отвести магией, так что лишний лук и меч нам не помешают…

Мысль о том, что ей приятна компания тар-Готиана, она гнала прочь.

– Ладно, клянусь кулаками Лаина Могучего. – Уроженец Льдистых гор мрачно смерил нового спутника взглядом. – А что сам Бенеш думает по этому поводу? Эй, конопатый, что скажешь?

– Он с нами? – Ученик Лерака Гюнхенского посмотрел на тар-Готиана равнодушно. – Пусть едет, да.

Тут Гундихару ничего не осталось, как согласиться. Но отыгрался он, когда привезли «достойное вознаграждение». Лично залез в оба мешка, ощупал каждую золотую монету, которых набралось четыре сотни, и лишь после этого успокоился.

– Все готово? Отправляемся? – спросил Бенеш, после чего свистом подозвал коня и залез ему на спину.

– Прощай, посланец Великого Древа, – сказал император. – Помни, мой народ будет вечно благодарить тебя. И ждать нового появления. Прощайте и вы, – он кивнул Саттии и гному, – легкого пути.

Гундихар в ответ рявкнул что-то воинственное, и отряд из четырех всадников двинулся на север, прочь от воинского лагеря и рощи, возникшей на том месте, где еще недавно стояла Ла-Хордана. Примерно через милю, когда въехали в джунгли, Бенеш решительно свернул к обочине.

– А, хочешь открыть эту свою лесную щель? – сказал Гундихар. – Давай, валяй. Но только скажи, ты и вправду посланец Великой Деревяшки? Куда и зачем она тебя послала? И кто был тот дубовый, что на корабле помер?

Саттию, честно говоря, мучили схожие вопросы, только высказать их так открыто она не решалась.

– Это не важно… ты не поймешь, – покачал головой Бенеш. – Потом, может быть, станет ясно…

Повинуясь его жесту, в стене зарослей открылся проход. А когда путешественники вступили под его зеленые своды, деревья вернулись на место, и лес вновь стал выглядеть так, словно тут никто и никогда не проезжал.

Ревангер, столица королевства Южная Норция, считался самым большим портом на побережье Каменного моря. От самого мыса Бекар до гоблинских владений у подножия Льдистых гор не было крепости более могучей. Ее стены, сложенные из черного камня, отражались в водах реки Норц и просторной гавани, где могли стоять многие десятки кораблей.

На торжищах Ревангера встречались купцы со всех концов Алиона – люди, гномы, гоблины и даже гости из Мероэ или Великого леса. Город не входил в Танийский союз, как почти все порты Деарского залива, и это привлекало тех, кто хотел торговать самостоятельно, а не под указку могущественной корпорации, объединившей десятки приморских поселений.

Короли Южной Норции богатели, на правителей Северной, что считали себя истинными наследниками славы древнего, единого государства, смотрели свысока. Не боялись Золотого государства и его алчного хозяина. Верили, что в союзе с соседями сумеют отбиться, если Харугот из Лексгольма возьмет да и обратит взгляд на северо-запад.

Но беда явилась с той стороны, откуда ее не ждали.

Ревангер – город приморский, и густые туманы тут не редкость. Но тот, что пришел с запада в двадцать пятый день месяца поростень, был похож на плывущую над морской гладью стену из белой плотной ткани. Он проглотил Лягушачий остров, словно задернул занавес над морем, и надвинулся на гавань.

Над башнями городской стены повисла белесая хмарь, через которую с трудом просматривалось небо.

– Вот зараза, – сказал один из двух стражников, что скучали на Речной башне. – Ничего ведь не видно, а?

– Точно, – кивнул его напарник. – И другой берег пропал.

На противоположном берегу реки, прямо за портом, располагался огромный рынок, где торговали всем, чем только можно представить, от оружия до пряностей, от жемчуга до живой рыбы. Но сейчас он словно растворился в тумане. Осталась темная вода реки и марево над ней.

– А это что, гляди? – спросил первый стражник, которому показалось, что в тумане скользнула темная тень. – Корабль?

– А, да… – Второй не договорил, выпучил глаза.

Послышался скрип снастей, негромкий плеск, и из дымки выскользнула большая черная галера, по всем признакам гоблинская. Стал виден глаз, нарисованный на борту около тарана, и герб на белом парусе – рыба с крыльями, а над ней молот. Стражники видели такой первый раз в жизни.

– Это что… как… они же… – забормотал первый, разглядев, что на палубе тесно от вооруженных роданов. – Враги?

На Краевой башне, что замыкает северо-западный угол крепости, стражники оказались посообразительнее и пошустрее. Там отчаянно зазвонил колокол, его голос поплыл сквозь туман.

Галера протаранила стоявший у причала купеческий неф из Гормандии. Тот с хрустом и скрежетом стал тонуть, завопили матросы, начали прыгать за борт. Гребцы галеры немного потабанили, и та втиснулась на освободившееся место. По мосткам на причал хлынули воины в блистающих панцирях и шлемах, с мечами и щитами в руках.

Вслед за первым судном с крылатой рыбой показались еще несколько таких же галер.

– Враги! – рявкнул второй стражник. – Это набег! Чертовы краснопузые! Совсем озверели! Звони!

Южная Норция давно ни с кем всерьез не враждовала. Не считать же войной приграничный конфликт с герцогством Ородрим или постоянные стычки на границе с северянами? Да, здесь слышали о том, что в Закатном архипелаге началась свара, но никто не ждал, что она докатится до материка, и так быстро.

А значит – это набег гоблинов, только уж очень наглый…

Первый стражник метнулся к колоколу размером с ведро, висевшему на одном из внутренних зубцов, и схватился за веревку. Сейчас ударят в набат, из казарм выползут королевские войска. Быстренько двинутся в порт и там как следует врежут находникам. Если те окажутся сообразительны, успеют удрать с кое-какой добычей, если нет – то все полягут тут.

Но все пошло не совсем так, как думали часовые.

Галера, на которой находился Ларин фа-Тарин, уткнулась в причал, и тысячник с трудом удержался на ногах. Загрохотали мостки, и еще не перестали трястись, как по ним побежали воины из первой сотни. Оказавшись на причале, выстроились в колонну и, подняв щиты, рванули к берегу.

Гном мог гордиться подопечными – вымуштровал так, что приказов не надо.

– Во имя Господина… – пробормотал он, подумав, что гордиться будет потом, в более спокойный момент.

Сейчас, пока местные не оправились, нужно захватить плацдарм и ринуться к мостам, что ведут к воротам крепости. Если удастся сразу ворваться внутрь, то дело, почитай, сделано. Если же нет, то драка может затянуться, и тогда возможны сложности.