Текст книги "Третья раса"

Офицер в рубке выполнил приказ немедленно, после чего наступила оглушительная тишина.

– Леся!!! – выкрикнул я изо всех сил.

– Мы здесь! – донесся до нас сначала крик, а потом удары чем-то тяжелым в переборку и скрип открываемой двери.

Вода поднялась до пояса, так что я бросился в нее и поплыл – так было легче.

– Не распори брюхо! – предупредил меня Долговязый.

Проплыв метров десять, я увидел открытый люк, из которого мне подали руку. В трепещущем свете налобного фонаря мелькали фигуры промокших, перепуганных людей. Среди них была Леся, и надо сказать, что держалась она молодцом.

– Где акваланги? – спросила она.

– Мы не стали тащить их по коридорам, – соврал я. – Снарядитесь перед выходом.

По глазам жены я сразу понял, что ее мне обмануть не удалось, но тем не менее она, доверяя мне, приняла правила этой игры. К тому же ей, похоже, было интересно, как мы сюда попали без аппаратов.

– У нас аппараты особого типа, – продолжал заливать я, прекрасно зная, что никто тут в глубинной технике не разбирается. – Для дыхания в них необходимо подготовить организм. Сейчас я раздам всем пакетики с препаратом, и вы должны быстро съесть их содержимое.

Я достал из аптечки и раздал всем пакетики с сахаром.

– Сладкое, – сказал кто-то из мужчин по-русски.

– Похоже на сахар, – глянула на меня Леся.

– Ты кушай, кушай! – поторопил я ее. – Отсеки заливает!

В люке показался Долговязый, залез к нам и снабдил сахаром тех, кому не досталось. Приток воды замедлился – воздух в отсеках сдавило так, что он противостоял натиску глубины. Я достал снаряженный инъектор.

– Теперь всем надо сделать уколы! Леся, давай руку.

Он шагнула ко мне, и я впрыснул ей в вену дозу грибка. Тут же у меня отлегло от сердца – теперь, что бы уже ни случилось, она не утонет. Все страхи отодвинулись далеко на задний план, ведь я успел сделать главное. Но Леся не дала мне расслабиться.

– Дай сюда инъектор! – она выхватила у меня приборчик. – Кто тебя учил так уколы делать?

– Никто, – пожал я плечами.

Она зыркнула на меня и принялась помогать Долговязому, который успел уже сделать несколько инъекций. Но закончить не смогла.

– Так должно быть? – повернулась она ко мне, и я заметил ужас в ее глазах. – Рома, я задыхаюсь.

– Ничего, все нормально, сейчас пройдет! – я подхватил выпавший у нее из руки шприц и попробовал сделать укол рыжеволосой девушке, но она в испуге вырвала у меня руку.

– Это яд! – закричала она. – Они пришли нас убить, потому что не могут спасти!

По отсеку ударной волной прокатилась паника. Раздался визг, кто-то попытался меня ударить, но я рефлекторно увернулся от кулака. Самое страшное, на мой взгляд, было в том, что в этой кутерьме мы перепутаем, кому уже впрыснули дозу, а кому еще нет.

– Копуха, к стене! – проревел Долговязый.

Я не стал раздумывать над его приказом – опыта нештатных ситуаций у него точно было больше, чем у меня. Рванувшись к переборке, я кого-то сбил в воду, но он тут же вскочил и тенью метнулся в открытый люк. Через несколько секунд отсек опустел.

– Все нормально, – Долговязый обвел помещение лучом фонаря.

Я заметил, что далеко не все люди вырвались в коридор. Семеро человек, включая Лесю, совершенно потерянные, стояли, не двигаясь, глядя на нас ошалевшими глазами.

– Я не дышу… – прошептала Леська. – Совсем.

– Так и должно быть, – успокоил я всех. – Вам в кровь впрыснули специальный грибок, который, питаясь сахаром, выделяет прямо в кровь кислород. Если хотите, можете дышать, но если надо задержать дыхание, это можно сделать без труда и без всякого вреда для организма. Так мы будем всплывать. Просто выдохнем и не будем дышать под водой.

– Леся, – окликнул ее Долговязый. – Тебе надо собрать остальных, а то они утонут. Услышав твой голос, они поймут, что опасности для жизни инъекция не представляет.

Но это оказалось проще сказать, чем сделать. Поднявшаяся до шеи вода усилила и без того дикую панику, так что Леське удалось образумить лишь двоих-троих, а остальных нам пришлось натуральным образом отлавливать в темных отсеках, скручивать и делать укол насильно. Хорошо хоть сахаром всех заранее удалось накормить.

Пока мы с Долговязым занимались этой жутковатой охотой, плавая под водой и хватая обезумевших людей за ноги, Леська считала тех, кто пришел в себя.

– Не хватает двоих! – выкрикнула она, когда вторую палубу почти полностью затопило. – Анны и Раджа.

Нам с Долговязым пришлось погасить фонари и погрузиться в полную темноту, поскольку иначе отыскать беглецов не представлялось возможным. Они нас видели по лучам, а мы их нет. Но в темноте у нас оказалось весомое преимущество – мы могли не дышать сколь угодно долго. Не дышать, не издавать ни звука и слушать, что происходит вокруг.

В одну из таких молчаливых пауз я услышал, как незнакомый мужчина шепотом говорит по-английски:

– Не бойся. Нам надо пробраться на первую палубу. Ее не затопит полностью, воздуху ведь некуда выходить. Потом прибудут спасатели и вытащат нас отсюда.

– Мне страшно, – ответил женский голос. – Неужели эти двое всех убили?

– Нас им не достать. Вот, здесь трап на первую палубу. Надо задраить дверь.

Я тронул Долговязого за плечо, но в полной темноте невозможно было общаться жестами. Пришлось вынырнуть.

– Они задраились на первой палубе, – сообщил Долговязый. – Вряд ли мы без резаков сумеем взломать эту дверь.

Он включил фонарь, поскольку прятаться теперь было не от кого.

– А может, ну их? – глянул я на него. – Посидят тут дня три, пока кончится шторм и прибудут спасатели. Заодно будет наука.

– Не городи чушь. В океане первое правило – не оставлять без помощи попавших в беду. Иначе люди никогда не смогли бы преодолеть пространства между материками, – Долговязый задумался ненадолго, после чего сказал: – Значит, делаем вот как. Ты сейчас выводишь команду под предводительством Леси к пробоине и передаешь их под ответственность дельфинов. Пусть звери покажут им нашу кроличью нору. Я предупрежу Майка, чтобы он накачал три атмосферы в медицинский отсек, иначе у ребят будут трудности с декомпрессией. Они черте сколько тут дышали сжатым воздухом. Теперь главное. Когда передашь спасенных дельфинам, сразу бери оба резака и дуй сюда. Я буду ждать. Понял?

– Да.

– Ну все, работай!

Моя функция в этой миссии оказалась сведена к минимуму, поскольку Леся значительно лучше ориентировалась в темных переходах транспортника. Мне оставалось только освещать путь и следить, чтобы никто из плывущих не отставал. Говорить под водой не было возможности, а Язык Охотников кроме меня знала только Леська, так что управление группой из пятнадцати человек оказалось довольно сложной задачей. Жестами мы договорились с Леськой, что при проходе через каждую дверь я буду вплывать в новое помещение первым, чтобы осветить его, а она останется в проходе и будет считать проплывающих. Если все нормально, она дает мне знак двигаться дальше.

Так мы преодолевали коридор за коридором, палубу за палубой, оставляя позади кромешную темноту. Минут десять, не меньше, понадобилось группе на то, чтобы достигнуть прорезанного нами прохода. Однако тут снова возникла проблема. Между обшивкой и отогнутым листом могли протиснуться далеко не все, поскольку кое у кого комплекция оказалось куда более тучная, чем у нас с Долговязым. Чтобы не тратить время и усилия, я выбрался наружу и с помощью резака закончил начатое, полностью выварив фрагмент обшивки. Так или иначе, это все равно пришлось бы сделать, поскольку резаки с баллонами в щель все равно не пролезли бы.

После этого я вызвал Тошку и Лидочку, объяснив им задачу. На этот раз дельфины и не подумали демонстрировать независимость – то ли подействовало присутствие Леси, то ли у них все же были представления об ответственности за жизнь других. А может, попросту задача не представляла для них ни малейшей опасности. Как бы там ни было, они взялись попарно конвоировать спасенных наверх, в кроличью нору, где их должна была встречать команда «Рапида».

«Мне надо возвращаться к Долговязому, – жестами сообщил я Леське. – Вызволять оставшихся».

«Будь осторожен», – ответила она.

Я кивнул, вскинул на спину тяжелые резаки и медленно побрел по темному, полностью затопленному коридору обратно, к выходу на первую палубу. Плыть с такой ношей не было ни малейшей возможности, так что приходилось передвигаться длинными прыжками. Так в фильмах двигались астронавты на планетах с уменьшенной силой тяжести. Но у меня не было в этом ни малейшей сноровки, так что получалось так себе.

Добравшись наконец к Долговязому, я нашел его в пасмурном расположении духа.

«Люк не закрывается герметично», – сообщил он мне, показав щель почти с палец толщиной.

Похоже, конструкторы не рассчитывали на то, что кому-то придется герметизировать самую верхнюю палубу. Это не сулило ничего хорошего – пока я выводил группу, тут все могло затопить. В принципе, если воздух из корабля не выходит, то полностью залить судно не может, как не может вода заполнить перевернутую вверх дном банку. Но у меня не было ни малейшей уверенности в герметичности верхних отсеков и палубных надстроек. Ну кто будет специально проектировать судно под полное затопление? Одно дело рассечение трюмов на герметичные отсеки с целью повышения живучести, и совсем другое – затраты на подгонку палубных листов, герметизацию якорных портов и прочих технологических отверстий, которых на корабле уйма. Чего стоят только кабельные ниши и желоба!

Включив резаки, мы за несколько секунд расправились с запорами люка и проникли на первую палубу. Как и ожидалось, она была затоплена полностью, до самого верха. Даже не надо было специально искать, куда ушел воздух – четыре кондиционера в кают-компании были вполне достаточными местами утечки, особенно когда речь идет о воздухе под давлением в три атмосферы.

Трупы Анны и Раджа плавали тут же, среди медленно кружащихся в прозрачной воде книг, резных стульев и размокших чучел морских обитателей.

«Их полностью затопило минуты три назад», – жестами показал Долговязый.

«С чего ты взял?»

«Три минуты назад прекратилась турбулентность возле двери. Я наблюдал».

Отставник не переставал меня удивлять. Он руководствовался на охоте такими приемами, которые мне бы и в голову не пришли. В этом было что-то от шаманства, как мне казалось, от гадания по стаям птиц, но результат приносило совершенно не эфемерный. Сказывалось скорее всего то, что он охотился еще в те времена, когда половины сегодняшнего снаряжения не было и в помине. Но несмотря на это как-то надо было ориентироваться в глубине, находить следы и поражать очень сложные цели. И старые охотники делали это, причем порой во много раз эффективнее, чем мы, молодые. Они были ближе к стихиям, больше верили им и собственным ощущениям, не очень-то полагаясь на несовершенные тогда приборы.

В нашей ситуации такие умения имели огромное значение, поскольку почти никакого снаряжения у нас не было. Я имею в виду специальное снаряжение, а не те игрушки, вроде плазменных резаков, какие есть у спасателей на всех континентах.

«Думаешь, их можно спасти?» – жестами спросил я у Долговязого.

Он только описал резкий полукруг поднятым вверх большим пальцем, что на Языке Охотников означало «отвали и не мешай». Достав инъектор, он по очереди вколол утопленникам грибковую культуру.

«Мозг еще не успел погибнуть от кислородного голодания, – объяснил Долговязый. – Если грибок успеет развиться в остывающей крови, он выделит не только необходимый кислород, но и стимуляторы сердечной активности».

Прошло секунд тридцать напряженного ожидания. Я уже понял, что из затеи ничего не выйдет, когда женщина рванулась, по ее телу пробежала судорога, и она резко распахнула глаза. Из ее горла вырвался крик, а вместе с ним и весь воздух. Долговязый ринулся вперед, и зажал ей рот и нос ладонью, чтобы помешать сделать рефлекторный вдох, но она продолжала яростно отбиваться. Оно и понятно – она ведь совершенно не понимала, что происходит с ней и вокруг нее.

«Уходим! – показал он свободной рукой. – Второго не спасти, он умер».

Я распахнул дверь, позволяя Долговязому вытащить Анну на вторую палубу, затем обогнал их и со всей мыслимой скоростью рванул по коридору вперед, освещая путь и устраняя препятствия. К тому же без меня Долговязый попросту не отыскал бы дорогу назад.

Серьезные проблемы начались, когда мы преодолели примерно половину пути до пробоины. Сначала я потерял Долговязого из вида, а когда вернулся, оказалось, что с ним случился обморок от чрезмерных усилий. Грибок выделяет достаточно кислорода для нормальных и средних нагрузок, но когда пульс учащается, а мышцы усиленно сокращаются, он уже не в состоянии удовлетворить возросшие потребности организма. Я уже испытал эту коварную особенность на собственной шкуре, но до обморока тогда не дошло – ограничилось красными кругами перед глазами. Долговязый же, похоже, перенапрягся, борясь с обезумевшей женщиной.

Освободившись из его хватки, Анна заметалась в темном проходе, совершенное не представляя, где искать спасения. Я хотел уже броситься к ней, чтобы утихомирить, но потом понял бесполезность этой затеи. Еще неизвестно, кто из нас первым выключится от кислородного голодания, если завяжется серьезная потасовка. Анна хоть и была женщиной, но имела крепкую комплекцию.

Подумав, я решил не трогать ее. Если Анна и дальше продолжит метаться, то вскоре большая часть кислорода в ее крови израсходуется, и ее постигнет участь Долговязого. Плохо было другое – я не знал, способен ли человек после такого обморока самостоятельно прийти в себя, или мне придется вытаскивать Долговязого на плече. В этом случае Анну придется неминуемо бросить, но у меня, если честно, не было особенных мук совести по этому поводу. Двоих бы я вытащить не смог, а Долговязый был мне дороже. Хотя бы потому, что он отставной охотник.

Мелькнула мысль вкатить Долговязому еще одну дозу грибка, но, подумав, я отказался от этой затеи. Она могла привести к резкому сокращению уровня сахара в крови, а это грозило уже не потерей сознания, а тяжелым шоком. Вообще с незнакомыми препаратами шутки в сторону. Так что мне оставалось только ухватить товарища за шиворот и буксировать по коридору в сторону выхода.

Очнулся он уже у самой пробоины.

«Барракуда! – показал он хорошо знакомый мне жест. – Эта красавица меня укатала. Где она?»

«Осталась в коридоре».

«Ну так дуй за ней, я сам доберусь. Не маленький».

Он слегка подтолкнул меня в нужном направлении и вскоре скрылся из виду в черной мгле над головой, только луч фонаря был еще виден какое-то время. Мне совсем не улыбалось разыскивать по темным затопленным отсекам обезумевшую женщину, ловить ее и вытаскивать наружу. Но я не мог забыть того, что мне сказал Долговязый о людях и океане. Действительно, если мы начнем бросать друг друга, то океан очень скоро убьет нас всех. И отголоском той же мысли вспомнилось высказывание Лидочки о том, что когда-нибудь человечество наживет себе врага, с которым не сможет справиться. Именно наживет, я понял, что она хотела этим сказать. Мы слишком много внимания уделяем частностям, которые кажутся нам безумно важными, в результате чего порой утрачиваем способность видеть целое и много теряем на этом. Взять ту же платформу. Неужели в горячке всеобщего разоружения политикам важнее было наращивать собственный авторитет, чем взглянуть на проблему с точки зрения всего человечества? Неужели трудно было хотя бы теоретически предположить, что может появиться некий, пусть пока чисто умозрительный, враг, для борьбы с которым следовало оставить часть вооружений? Это же до какого маразма надо было дойти, чтобы самим себе с размаху выбить все зубы! Однако мы сделали это, и теперь оказались безоружными перед первой же серьезной опасностью.

Я думал об этом, пробираясь по залитым водой коридорам, и вдруг что-то выскочило из темноты, вцепилось мне в шею, сбило налобный фонарь и принялось колотить меня головой о переборку. Мне хоть и не легко давались в учебке уроки рукопашного боя, но даром они не прошли – я высвободился и коротко, без размаха ударил во тьму. Кулак ухнул во что-то мягкое и податливое, и только когда фонарь кувыркнулся, резанув лучом по глазам, я понял, что на меня напала Анна. Удар пришелся ей в живот, она согнулась пополам, после чего я без особого труда завернул ей руку за спину и поволок к выходу, прихватив фонарь. Женщина почти не сопротивлялась, только дергалась, словно в судорогах.

Вытащив ее через пробоину, я нацепил фонарь на голову и вызвал дельфинов, чтобы они помогли мне правильно выйти на кроличью нору. Прибыл один Тошка, причем в хорошем расположении духа – даже позволил держаться за его спинной плавник, чтобы удобнее было всплывать. А наверху, у выхода из раскрытого шлюза, меня уже ждал Долговязый с пятью моряками из команды «Рапида».

– Так, ребята, грузите их на носилки! – скомандовал отставник по-английски, едва нас с Анной вытащили из колодца. – Живее, живее! Мы там все надышались сжатым воздухом.

– А ты почему не в барокамере? – спросил я у Долговязого.

– Я следом, не грузись. Должен же я был убедиться, что с тобой все в порядке!

Чувствовал я себя вполне нормально, если не считать того, что для вдоха требовалось усилие воли, а сами легкие по-прежнему работать не желали. Но кессонная болезнь штука злая. И хотя мы дышали на глубине совсем не долго, но шутить с этим не стоит, лучше поваляться часок в барокамере.

– Эй, Долговязый! – позвал я уже в медицинском блоке.

– Ну? – склонился он над носилками.

– А дышать я когда-нибудь начну?

– Через часик, – усмехнулся отставник. – Вот сейчас примешь флюкостат, и будет с тобой полный порядок. Грибок перестанет размножаться, количество углекислоты придет в норму, и задышишь, как дельфин. Не дрейфь, все рассчитано и проверено.

Я улыбнулся и довольно закрыл глаза. Где-то рядом была Леся, но суровые австралийцы наверняка распределили женщин в один отсек, а мужчин в другой.

«Ладно, – подумал я. – Максимум через пару часов нас всех отсюда отпустят».

Усталость и нервотрепка, между тем, взяли свое. Так что когда мне дали капсулу флюкостата, а затем устроили в тесной барокамере-одиночке, похожей на саркофаг фараона, я с удовольствием задремал. Не утихающий шторм раскачивал «Рапид», а вместе с ним и меня, от этого стало сладко и спокойно, как в детстве.

Глава 9
Тени прошлого

Проснулся я оттого, что в барокамере вспыхнул свет. Честно говоря, не ожидал, что после всего случившегося у кого-то поднимется рука меня разбудить. Мне казалось, что столь сложная спасательная операция, какую нам удалось провернуть с Долговязым, могла считаться достаточным основанием для достойного отдыха. По крайней мере, могли бы обойтись без побудки, а дать мне проснуться самостоятельно.

По тихому шипению было понятно, что камера разгерметизировалась и вот-вот откроется. Я уже начал готовить фразу по-английски, чтобы обругать нерадивого доктора, но вместо незнакомого лица увидел ухмыляющуюся физиономию Долговязого.

– Тихо, Копуха! – он приложил палец к губам. – Не шуми, а то разбудишь тут всех.

– Обязательно было будить? – вздохнул я.

– После смерти отоспишься, – беспечно отмахнулся он. – Тебе разве не интересно, каковы параметры биотеха, который чуть не утопил Лесю?

– Вот барракуда… Ты что, определил класс торпеды?

– Ну, я поработал над этим. Пока ты тут отсыпался, я дал команду инженеру хорошенько прозвонить сонаром пробоину и проанализировать данные. На, погляди.

Он сунул мне распечатку. Судя по ней, «Риф» атаковала высокоскоростная торпеда с общей живой массой четырнадцать килограммов и массой боевого заряда пять килограммов. Скорость на подходе к цели, непосредственно перед взрывом, составляла полных двадцать восемь узлов, что очень много для биотеха. Но больше всего меня поразили данные точного местоположения места подрыва относительно бортовой брони транспортника. Торпеда рванула аж в сорока метрах от борта! С тактической точки зрения это не имело ни малейшего смысла.

– Подойди она вплотную, – сказал я, – могла бы разворотить часть внутренних переборок и нарушить всю систему живучести судна.

– Вот-вот, – кивнул Долговязый. – Меня это тоже озадачило. Она ведь должна была определить класс судна, понять, что это не боевой корабль, после чего без опаски могла бить его точно в сварной шов. Вместо этого она заходит ему в хвост и подрывается в сорока метрах от левого борта. Нормально?

– Может, ее что-то напугало? – предположил я. – Сорнар, там, или удар молнии наверху.

– Теоретически такое возможно. Я видел, как даже старые, хорошо вызревшие «Вероники» взрываются от прямого сканирования на определенных частотах. Но то мины! Пугливых торпед мне видеть не приходилось. Кстати, даже если она неточно определила класс цели, то все равно подрыв на столь большом удалении является полным абсурдом. Будь это не транспортник, а боевой корабль, то с тридцати-сорока метров от борта у него начинается мертвая зона для большинства вооружений. Фактически торпеда уже вошла в безопасную зону и на такой скорости могла беспрепятственно коснуться брони. То есть тут, Копуха, с большой долей вероятности имеет место некий хитрый тактический ход, которого мы с тобой не понимаем. Не говоря уж о самой торпеде. Мало того, что ее нет в каталоге Вершинского, так еще я не нашел ни одной твари, из которой она теоретически могла бы мутировать.

Вот это заявление окончательно стряхнуло с меня остатки сонливости. С мутациями биотехов мы уже сталкивались, но вот отыскать в океане совершенно новый, нигде и никем не описанный тип, даже близко ни на что не похожий – это серьезно.

– Ты говорил с капитаном «Рифа»? – спросил я.

– Нет, – покачал головой Долговязый. – Как раз и хотел с тобой побеседовать, чтобы принять решение.

– Забавно. Старый охотник решил посоветоваться с салагой?

– Ты давно уже не салага, Копуха. И у тебя иногда бывают просечки, что называется. Вспышки озарения, барракуда его дери! Я думал, может, у тебя и сейчас есть мысли по этому поводу.

– Крутится в башке что-то, – признался я. – Но пока бесплотное. Надо расспросить капитана.

– Согласен.

Я оделся в выстиранную форму охотника, мы отыскали нужную барокамеру, и Долговязый нажал клавишу разгерметизации. Заспанный капитан-индус, лет сорока на вид, которого я про себя тут же окрестил капитаном Немо, полминуты моргал и щурился, привыкая к свету. На лбу у него виднелось пятнышко кастового отличия, то ли не смытое водой при всплытии, то ли восстановленное уже после спасения. Наконец Немо пришел в себя, и они с Долговязым заговорили по-английски.

– Я владелец судна, на котором вы находитесь, – представился отставник. – Это бывший спасатель, сейчас списанный и переданный в мою собственность. Мы случайно оказались в зоне бедствия и оказали вам помощь.

– Спасибо, – искренне ответил индус, косо поглядывая на мою темно-синюю форму без погон. Похоже, у него была очень спокойная работа, и видеть живых охотников ему еще не приходилось.

– Я хотел бы узнать подробности катастрофы, – продолжил Долговязый. – При каких обстоятельствах вы получили пробоину?

– Меня вызвали со станции «Тапрабани» и предупредили, что у нас прямо по курсу затопляемый риф, – ответил капитан Немо. – Но это оказалась устаревшая информация. Риф взорвали много лет назад. Я продолжил следовать прежним курсом, но через несколько минут сварной шов левого борта не выдержал натиска волн. Внешний корпус получил серьезные повреждения, и мы пошли ко дну. После этого я отдал приказ о перемещении всего экипажа на вторую палубу и о задействовании системы герметизации отсеков.

– Причиной повреждения могла быть ваша ошибка? – спросил Долговязый.

– Да, – со вздохом ответил индус. – Шторм очень сильный. В таких условиях для подобной аварии достаточно незначительной ошибки в выборе направления.

– Никакой ошибки не было! – не выдержав, сказал я по-русски, помня, что капитан понимает язык. – На вас напала торпеда!

В медицинском отсеке воцарилась короткая, но напряженная тишина. Долговязый красноречиво глянул на меня, а потом, уже не стесняясь, повертел у виска пальцем.

– Чего ты людей пугаешь? – спросил он.

– Какая торпеда? – спросил капитан. – Биотехнологическая? С чего вы взяли?

– Это видно по характеру повреждений. – В отличие от Долговязого мне не казалось, что надо скрывать правду. – У нас было время подробно осмотреть пробоину.

– Ты охотник? – спросил наконец капитан Немо.

– Бывший, – неохотно ответил я.

– Понятно, – кивнул индус. – Вы охотитесь уже сто лет, а торпеды все равно продолжают нападать на корабли.

– Это сейчас не та тема, которую стоит обсуждать, – Долговязый снова перешел на английский. – Вы ничего необычного не заметили на сонаре незадолго до катастрофы?

– Что значит необычного? Вы думаете, я только и делаю, что смотрю на показания сонара? Это далеко не главный инструмент, которым пользуются при навигации в океане. Я и включил-то его только тогда, когда с «Тапрабани» сообщили о возможной рифовой опасности.

– И что?

– Сам я не смотрел на экран, а попросил свериться Лесю. Она работает в контакте с морскими зверями, поэтому прекрасно умеет обращаться с сонаром. Я был занят управлением. По словам Леси, сонар показал прямо по курсу уменьшение глубины до тридцати метров. Для среднего транспортника это не опасно, поэтому я не стал отклоняться от курса. Потеря хода могла привести к еще более тяжелым последствиям.

– А вокруг? Она ни о какой опасности не предупредила?

– Нет, я спросил ее о глубине, и она дала мне ответ именно на этот вопрос. Почему бы вам ее не расспросить? Дайте отдохнуть! Мне еще перед судоходной комиссией отчитываться!

– Вам будет намного легче отчитаться, если мы докажем факт нападения биотеха, – спокойно ответил Долговязый. – Поэтому в ваших же интересах передать нам все данные еще до прибытия в порт Суматры.

– У меня нет никаких данных. Но буду признателен, если поможете.

– Хорошо, – отставник кивнул, давая понять, что тема исчерпана. – Ложитесь, капитан, я вас закрою.

Когда крышка барокамеры с шипением стала на место, отставник искоса глянул на меня.

– Где она? – спросил я, прекрасно зная, что он поймет, о ком речь.

– В другом отсеке, его отвели под женский. Сам ее расспросишь?

– Нет. Пойдем вместе. Так будет лучше, поверь.

Мне трудно было избавиться от ощущения, что Леська до сих пор толком не принимает меня всерьез. Я так и остался для нее мальчишкой, с которым она играла на речке в охотников. Как бы там ни было, но допрашивать я ее точно не смогу. Все же был у нее психологический перевес, чего уж тут говорить.

Перебравшись в другой отсек, мы сверились с картой расположения пациентов и без труда нашли барокамеру Леси.

– Ну, ты ее буди сам, – сказал Долговязый. – Вот этой клавишей открывать. А я отойду пока. Позовешь, когда буду нужен.

В этом был резон. Леся была девушкой без комплексов и вполне могла улечься в барокамеру голой. Причем ее бы вряд ли смутил взгляд постороннего мужчины, чего нельзя сказать обо мне. Нажав клавишу, я дождался, когда поднимется крышка.

– Рома? – удивилась Леся, увидев меня.

Она была в майке и плавках, уставшая, но как всегда безумно красивая.

– Тихо! – прижал я палец к губам. – Это не общая побудка, мне надо с тобой поговорить.

– Мне тоже! – она легко перекинула ноги через край камеры и встала рядом со мной. – Что случилось? Как вы с Долговязым тут оказались? Откуда этот корабль?

– Подожди… – я опешил от такого напора. – Все расскажу, обещаю. Но сейчас у меня есть гораздо более важный вопрос. Ты была у сонара перед самой катастрофой «Рифа»?

– Откуда ты знаешь? – Леся округлила глаза.

– Мы беседовали с капитаном.

– Вы?

– Да, мы с Долговязым.

– Я ошибаюсь, или случилось нечто похуже, чем катастрофа транспорта?

– Не ошибаешься. Вас атаковал биотех. Накинь что-нибудь, я позову Долговязого.

Беседу мы продолжили в кают-компании «Рапида». Стюард принес зеленого чаю, мы сели за стол, и Долговязый включил планшет с картой.

– Ты ничего странного не заметила на сонаре? – спросил он.

– Я только сверилась с глубиной. Я же не охотник, чтобы отслеживать все цели в радиусе действия!

– Понятно… – Отставник задумчиво почесал макушку. – А долго вообще был включен сонар?

– Я его включила, когда Рома вышел на связь. Теперь понятно, что это ты подкинул ему устаревшие сведения. С того момента сонар работал до самого конца, то есть мы его так и не выключили.

– Какой у него радиус действия?

– Это стандартный «УСГ-300».

– Хорошо. Значит, берет глубины до полукилометра и уверенно сканирует пространство в радиусе трехсот метров. К тому же у него, если не ошибаюсь, пишется на кристалл история замеров.

– Ошибаешься. Это «УЛ-300» писал на кристалл. А это сетевая машина, она отгружает данные сразу на сервер.

– Отлично! – Долговязый широко улыбнулся. – Значит, не придется снова нырять. У тебя есть средства доступа к данным сервера?

– Конечно, я же с дельфинами работаю.

– Ну так давай же! – он подвинул к ней планшет.

Повозившись минуты две, Леся вывела на экран сонарную проекцию с «Рифа» на момент включения.

– Вот, держи, – она вернула планшет Долговязому. – Это стартовая позиция. Правая кнопка сдвигает изображение с шагом в десять секунд.

– Ага, замечательно. А можно сделать проекцию сразу с учетом времени? Ну, чтобы не сравнивать картинки, а получить шлейфы движущихся объектов?

– Да, там есть функция слияния в меню. Укажи, с какого по какой кадр.

– Все, разобрался. Так, вот кажется момент катастрофы, если не ошибаюсь. Глянь-ка, Копуха.

Я посмотрел на экран и увидел в сорока метрах от центра проекции едва заметную серую точку.

– Торпеда, – уверенно кивнул я. – Замаскировалась от сонара, тварь. Не зная, и не заметишь.

– Еще и импульс-помехи надула, – Долговязый показал на две таких же точки чуть поодаль.

У меня эта версия вызвала кое-какие сомнения. Все же Чистюля был акустиком, и я кое-что знал об ультразвуковых помехах.

– Что-то эти цели слишком контрастные для помех, – покачал я головой. – Это самое полное разрешение?

– К сожалению, да. Подробнее посмотреть не получится, – пожала плечами Леся.

– Это могут быть еще две торпеды, – заявил я. – Надо посмотреть слитую проекцию.

– Сейчас организуем! – пообещал Долговязый, нажимая нужные кнопки. – Готово. Вот барракуда!

Глянув на экран, я понял, что заставило его ругнуться. На слитой картинке теперь была хорошо видна вся картина развернувшейся в океане атаки. На «Риф» действительно напали три торпеды, а не одна. Поначалу они шли стаей, потом две отделились и пошли в обход со стороны правого борта, держась на границе охватываемой сонаром зоны. Дальше они отойти не могли, скорее всего их собственные ультразвуковые локаторы имели меньший радиус действия, чем у транспортника. Тесной группой они описали широкую дугу и направились на пересечение с курсом корабля как раз в том месте, где из-за рифа была наименьшая глубина. Они значительно сбавили ход и подали компрессированный кодовый сигнал в ультразвуковом спектре. Скорее всего это была команда третьей торпеде, поскольку уже через десять секунд она по крутой дуге с набором скорости взяла курс на левый борт транспортника, как бы зажимая его в клещи между собой и двумя торпедами по правому борту. При этом она свистнула что-то в ответ, после чего одна торпеда из двойки увеличила скорость и вышла точно на курс корабля, как бы сдерживая его спереди.