Электронная библиотека » Елизавета Дворецкая » » онлайн чтение - страница 24

Текст книги "След черного волка"


  • Текст добавлен: 11 января 2017, 14:11


Автор книги: Елизавета Дворецкая


Жанр: Героическая фантастика, Фантастика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 24 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Накинув на плечи свою свиту, Вершина взял и для Замили – хотя она никогда не жаловалась на холод и, кажется, его не замечала. Пошел назад на поляну. Спать еще не тянуло: Вершина вообще теперь очень мало спал. Думал даже дождаться матери и послушать, что та скажет про свадьбу внучки.

Хотя вернуться Темяна обещала только к утру. Ей предстояло сторожить молодых; по намекам матери Вершина понял, что она ожидает от свадебной ночи чего-то особенного и даже опасного. Сам он тоже кое-чего опасался. Многие в роду считали, что обычных пятен на сорочке молодой утром не будет. Замиля в прежние годы не раз намекала князю, что он вовсе никогда не выдаст замуж старшую дочь, которая днем и ночью неразлучна с родным братом. Вершина не желал слушать. Хотя вздыхал про себя: как знать, чего ждать от детей Велезоры?

Вершина вышел на поляну и вздрогнул от неожиданности: Замиля была здесь не одна. Перед ней кто-то стоял. Кому тут быть? Обычные люди не ходят на Волчий остров, а бойники живут на другом его конце – да и что им за дело до Замили?

Обдало жаром, пробрала дрожь. Да человек ли это?

– Эй! – Вершина торопливо шагнул вперед.

Пришелец обернулся, и Вершина вытаращил глаза. Голова пошла кругом. Даже в сумерках он не мог не узнать этого парня, но был настолько не готов увидеть его здесь и сейчас, что не поверил глазам. И только смотрел в это знакомое смуглое лицо, черные отросшие волосы, непривычную черную бородку на юношеских щеках, из-за чего сын его Хвалис выглядел совсем другим человеком. Будто часть сна вдруг ворвалась в явь осеннего вечера.

– Ты… – Вершина протянул руку, но не посмел его коснуться. – Блазень… сгинь… откуда…

Но и Хвалис смотрел на него выпученными глазами, с приоткрытым ртом, застыв в изумлении.

– Т… ты откуда взялся? – Вершина все же первым пришел в себя. – Хвалис! Ты живой?

– Й-я жи-жи-вой… – стуча зубами, отозвался пришелец. – А т-ты-и?

– Я? – Вершина в недоумении показал на себя. – Конеч… нет, – опомнился он. – Я… не живой. Здесь теперь я. На Острове.

– К-к-как? Ты не у-упо-покоен? – Хвалис все никак не мог справиться с дрожью и попятился. – Т-ты… не лежится тебе… т-ты м-мести ищешь?

– Мести? – Этого Вершина не понял. – За что?

– З-за смерть твою безвременную. П-погубили тебя обо… ротни?

Хвалис запнулся: его поразила новая ужасная мысль. А что, если отец, умерший, как ему сказали, но очевидно не лежащий спокойно под родовым курганом, явился искать мести ему! Или матери. Потому что не одни оборотни, но и Замиля с Хвалисом, в конце концов, виновны в том, что Вершина стал жертвой подсадного духа.

– Да никто меня не губил! Я сам… сам решил уйти.

– К-куда?

– Да сюда! – Вершина уже почти опомнился. – На Остров! Какой из меня теперь князь, коли я под порчей был! Теперь здесь живу.

– Жи… живешь? Так ты не умер?

Хвалис тоже немного отошел от потрясения и даже сделал шаг к отцу.

– Я жи… ну… телом живой. – Вершина слегка постучал себя по груди. Называть себя полностью живым он не имел права. – Но для угрян умер я. Теперь «в дедах». Вот, жи… сидим тут с матерью, – он кивнул на Замилю, которая подняла голову и переводила взгляд с одного на другого. – А ты-то живой, скажи мне? Откуда взялся?

Вершина подошел к Хвалису почти вплотную. Духов он и здесь видеть не научился, а сын выглядел совершенно как все живые – только таким заросшим, грязным, оборванным и исхудалым, каким Вершина никогда свое злополучное чадо не видел. И правда, будто с крады сбежал.

– Батюшка! – Хвалис переменился в лице от облегчения. – А я думал… мне сказали… что умер ты. Я из Смолянска утек. Там одна баба… добрая… воеводская жена… жалела меня. Помогла. Дала с собой кой-чего и челнок указала где взять. Не мог я больше в неволе жить, в чужой земле. Все думал, как тут матушка моя одна? Говорят, замучили ее, ума лишили…

– Как же ты добрался?

– Ясна… ну, та баба сказала мне, когда из Смолянска по Днепру на Оку купцы поедут. Я за ними и пристал. Плыл позади, чтоб им в глаза не бросаться и их из виду не терять. На Осьму пришел за ними, а там уж челн бросил, по лесу, по их следу пошел. Дорогу разведал, другой челн в какой-то веси увел. А дальше уже знай греби вниз по Угре. Так и добрался.

– Сынок! – Вершина перевел дух и обнял его. – Живой! Слава чурам! А я только о тебе и думал! Как там, думаю, соколик мой…

– И ты жив, батюшка, слава чурам! Матушка! – Хвалис повернулся к Замиле. – Что она… узнает меня?

Вершина вздохнул.

– Да не сказать чтобы она кого узнавала… А гляди-ка! Вроде ожила немного!

Он сам удивился: Замиля, прежде ко всему безучастная, сейчас сидела прямо, глядела в лицо то мужу, то сыну. Узнавания и радости на ее лице не было, но было некое внимание.

– Матушка! Взгляни на меня! – Хвалис опустился на колени перед бревном, где она сидела. – Я с тобой. Неужели не узнаешь? Может, мы тебя еще исцелим. Мне Ясна один корешок дала – хороший корешок, сильный. Говорит, от духов обороняет. Может, поможет тебе?

Он снял с шеи какой-то маленький мешочек на ремешке и надел его на шею Замили.

Она вдруг вскрикнула и вцепилась в его руки. От этого пронзительного вопля и ее резкого движения Вершина невольно отшатнулся; Хвалис дернулся и упал на спину.

Перед глазами его вспыхнуло черное пламя, все тело охватил неистовый жар. Хвалис закричал, чувствуя давящую тяжесть: это повалилась на него Замиля, но он сейчас ничего вокруг себя не видел. Черное пламя разливалось по жилам, кожа как будто лопалась и тут же срасталась вновь, кости ходили ходуном, точно избу разносят по бревнышку и собирают нечто новое…

– Да что с тобой? – Вершина, взяв себя в руки, кинулся к жене, попытался ее поднять.

Она оказалась такой тяжелой, что он едва смог стащить ее с упавшего Хвалиса и опустил тут же на траву.

– Сынок! – Вершина взял Хвалиса за руку, но тот высвободился.

Кричать он уже перестал и лишь молча глядел в темнеющее небо.

Потом сел. Вершина смотрел на него, уже догадываясь, что произошло. Перевел взгляд на Замилю: она так и лежала, как он ее оставил, не шелохнулась даже.

Страшное подозрение заполнило душу. Переведя тревожный взгляд с парня на женщину, Вершина дрожащей рукой взял ее запястье, пощупал жилку. Ничего не нашел. Хвалис сидел неподвижно, глядя перед собой и не замечая, как рядом отец хлопочет над телом матери.

У Вершины так стучали зубы, что он не мог подобрать нижнюю челюсть.

– Т-ты… – как недавно сын, он пытался обратиться к Хвалису и не мог.

Ибо не знал, к кому теперь обращается.

А тот медленно встал. Его шатало, как деревце под ветром. Он протянул руку, коснулся черных, с сильной проседью волос Замили под соскользнувшим платком. На его лице отразилось мучительное усилие, будто он пытался понять, кто перед ним.

– Сы… – заикнулся было Вершина, но прикрыл рот рукой.

Он все понял. Это не был его сын. Больше не был…

* * *

Бабка Темяна вернулась, когда было уже светло, а над Угрой висела плотная пелена тумана. Вершина, более прежнего за эту ночь постаревший и поникший, сидел перед избой один. Ему было не под силу поднять и принести тело Замили, к тому же он был совершенно разбит.

– Он ушел, – пробормотал Вершина, когда мать окликнула его и подошла.

Совершенно седой, с глубокими морщинами и запавшими глазами, он выглядел ровесником своей старой, но еще бодрой матери.

– Кто?

– Хвалис… ну… тот…

Темяна принюхалась. Обостренное чутье старой опытной волхвы улавливало в воздухе след. Нехороший такой след.

С трудом поднявшись, Вершина махнул рукой, призывая за собой, и повел ее на поляну.

Тело Замили так и лежало возле бревна: у Вершины хватило сил только перевернуть его на спину и выпрямить, пока не окоченело. Опустив веки своей злосчастной подруги, он покрыл ее лицо платком.

– От оно что! – Темяна сразу поняла, что случилось.

Дух выскочил из несчастной, а немолодое тело не вынесло такого потрясения.

– Но куда ж он делся? – Темяна в тревоге огляделась.

– Хв… Хвалис…

С трудом, подбирая каждое слово, потрясенный Вершина рассказал ей о внезапном появлении сына.

– И он ушел…

Ушел, не сказав отцу ни слова на прощание. Не взглянув более на тело матери. Тому, что вел теперь Хвалиса, не было дела до отцов и матерей, тем более мертвых. В этих двух телах он уже посидел, уже взял лучшее, что они имели, и хотел другого – помоложе и посильнее.

Но дух недаром провел время в этих двух телах. Он не просто сгрыз их жизненные силы – окрепнув и повзрослев, серый питомец давно погибшей ведьмы Галицы кое-чему научился. Понял, что если задавить человека совсем, скоро тот станет непригоден. Лучше оставить ему немного свободы и сознания – чтобы сам заботился о себе. Но столько, чтобы не понимал, чью волю исполняет.

Темяне было ясно: за беглецом уж не угнаться. Сейчас ничего нельзя было сделать: только сходить за бойниками, чтобы парни перенесли тело и приготовили краду для Замили.

– Она не хотела краду… – пробормотал Вершина. – Говорила, у нее на родине не жгут покойников. Просила меня когда-то, чтобы не жгли…

– А ты сам-то не боишься? – Темяна уперла руку в бок. – А ну как вставать станет? Я тут одна осталась, у меня молодой волчицы больше нет, чтобы упырей стеречь. Да уж! – Она усмехнулась и потрепала Вершину по плечу. – Погрусти, сынок, да и к сто́роне. Один ушел, другой пришел – как водится. Скоро у тебя внучок прибудет. Сводила я в баню нашу молодую – гладенькая она опять, чистенькая, как яичко.

– А! – вспомнил Вершина. – Лютава! Как она?

– Все ладно. Говорю же – гладенькая опять… а, ты не знаешь. Ну и не надо.

– А что… муж ее?

– А муж ничего и не приметил! – Темяна захохотала. – Не до того ему было, чтоб ей на спину под сорочку заглядывать.

Вершина не понял, при чем здесь спина и сорочка, но отчасти успокоился: хоть у дочери свадьба сошла хорошо.

– Решили они с Лютом, что не поедет Лютава с мужем в Смолянск, – рассказывала Темяна. – Поживет пока в Ратиславле, а как отстроятся они в городце, сразу туда поедет с хозяйством. Может, на другое лето уже. Толковали, как городец назвать: дескать, у голяди он звался Ильганом, а теперь хозяева новые, надо и имя новое, чтобы велсы старые больше туда дороги не нашли. А Лютава говорит: назовем, дескать, Солонь-городец. Ведь и году не пройдет, как поедет туда жить и править могучий витязь Радомир!

Старуха смеялась, воображая этого витязя. Ей же, дадут Рожаницы, и принимать его на Ярилины дни грядущей весны.

– Так я и жду: будет ему от роду три дня, а он уж скажет своей матушке: не пеленай меня во пелену шелковую, а пеленай меня в крепку бронь булатную, – со смехом пропела Темяна, будто кощуну. – На буйну голову клади злат шелом, во праву руку палицу, тяжку палицу дубовую! И вот тут-то задрожит земля сырая, сине море сотрясется, царство Греческое всколебается – вновь идет к нему могуч витязь Радомир Красовитович!

Даже Вершина чуть улыбнулся, уже видя мысленно своего внука-витязя. Темяна стояла спиной к солнцу, яркий золотой обод сиял вокруг рогов ее нарядного убора. Морщины лица разбегались солнечными лучами – будто не родная старая мать говорила с ним, а та Старуха, что тянет нить судьбы человеческой из прошлого в будущее.

Ведомы ей пути и людей, и родов, и держав. И острый взор ее старческих глаз уже прозревает на десятилетия вперед те дни, когда усталое царство Греческое вновь увидит перед собой потомков воинственных народов, столетия назад уже его тревоживших. Но только под новым, еще никому не ведомым именем – русь.

Пояснительный словарь

Белокрылка – болотное растение, мучнистые корни которого после особой обработки использовались вместо муки.

Белояр – март.

Берегини – духи плодородия, обычно являвшиеся в виде красивых девушек, могли обитать в лесу, в реках и так далее.

Березозол – апрель.

Било – подвешенный кусок железа, звоном в который предупреждали об опасности, собирали на вече.

Блазень – призрак.

Бойники – воинские объединения неженатой молодежи, сезонные или постоянные. Служили «школой молодого бойца» и передовым отрядом общины на случай конфликта. Археология свидетельствует, что многие области в Центральной России, в частности, землю кривичей, первыми осваивали мужские коллективы славян, бравшие жен из местных племен.

Большуха – старшая женщина в семье, распоряжавшаяся всеми домашними работами.

Бортник – собиратель дикого меда. Бортевая сосна – дерево, где есть борть, то есть дупло диких пчел.

Братина – чаша для пиров, ходившая по кругу.

Булгары – тюркоязычный народ, родственный хазарам, в раннем Средневековье проживал на Волге.

Велес – один из главных славянских богов. Образ его сложен и неоднозначен. Автор склонен думать, что это древнейший в человеческом сознании образ Бога Того Света, Бога мертвых. А поскольку в глубокой древности страна мертвых ассоциировалась в первую очередь с лесом (иначе – с водой, и она тоже связана с Велесом), то и Велес в первую очередь – Лесной Хозяин. В этом образе со временем проявились разные черты, сделавшие его покровителем многих связанных друг с другом вещей, понятий и областей деятельности: охоты и лесных зверей, скотоводства и домашнего скота, богатства, земледелия и урожая, мира мертвых, предков, колдовства, мудрости, песен, музыки, путешествий, торговли.

Велес-трава – василек.

Велесов месяц – январь. Вероятно, назывался так потому, что на начало января падают празднества в честь Велеса.

Вересень – месяц сентябрь.

Весь – небольшое неукрепленное поселение вроде деревни.

Вздевалка – архаичная девичья одежда, похожая на широкую рубаху с короткими рукавами. Надевалась поверх сорочки и подпоясывалась.

Видок – свидетель.

Вилы – женские существа славянской мифологии: вещие девы, облачные, грозовые духи, имеют отношение к плодородию, могут управлять погодными явлениями. Обычно представляются в виде красивых девушек с длинными волосами, в белых одеждах. Обитают в воде, в лесу, на горах. Могут оказывать покровительство людям, особенно молодым мужчинам, способны вступать с ними в любовные связи. В некоторых версиях вилы смешиваются с Рожаницами, которые являются к родившемуся младенцу и произносят приговор о его судьбе.

Велсы – духи мертвых в балтской мифологии.

Волость – область, объединенная общим вечем.

Воротынец – это название автор присвоил древнему городищу в земле вятичей, на берегу реки Зуши, поставленному где-то в начале IX века на месте древнего балтского городища. Название дано по ближайшей деревне и понятию «ворота», поскольку город защищал землю вятичей от возможных набегов со стороны Хазарского каганата.

Встрешник – ветровой злой дух, встреча с которым очень опасна.

Голядь – голядью в русских летописях назывались племена балтского происхождения, жившие на реке Протве еще в XI веке. Назывались ли так же прочие балты, жившие в предыдущих тысячелетиях на притоках Оки, – неизвестно, но вполне могли, поскольку само название голяди (галинды, галиндяне) означает «живущие на окраине». То есть они тогда воспринимались как восточный край расселения балтских племен, каковым и являлись. Ближайшие родственники голяди – латгалы, современные латыши.

Городец – небольшое укрепленное место. Не имеет ничего общего с современным понятием «город». Большая часть ранних городцов восточных славян помещается на более ранних брошенных городищах неславянских предшествующих культур. Как правило, располагаются на приречных мысах, укреплены валом и рвом, но собственно площадки городцов не имеют значительного культурного слоя, то есть не были застроены. Следы жилья встречаются лишь вдоль вала с внутренней стороны, что позволяет предполагать там наличие длинных общественных построек. Поэтому функции ранних городцов определяются очень предположительно. Посчитать их за святилища мешает то, что в них очень редко фиксируются жертвенные ямы, следы от идолов и прочие признаки отправления культов. Обычно такой городец сопровождается синхронным неукрепленным селищем, где и жили представители местной общины. Возможно, городцы служили местом собраний, отправлений каких-то обрядов и своеобразным «сейфом» для имущеста и мирного населения в случае подхода врага. И то кратковременно, поскольку выдерживать долгую осаду там было бы невозможно из-за отсутствия воды.

Гощенье – то же, что полюдье, регулярный объезд князем своих земель для сбора дани, суда, жертвоприношений и т. д.

Громовица – Молния, предположительно – супруга Перуна.

Гривна – 20 дирхемов (по 2,73 г) серебром.

Дедовник – чертополох, растение, отгоняющее нечисть.

Дожинки – праздник окончания жатвы.

Докончание – договор.

Жито – зерно. В разных местностях житом называли разные виды зерновых, наиболее важные для данного района.

Займище – жилье в лесу.

Заморока – ведьма.

Заушницы – в науке называемые височными кольцами – металлические украшения в виде колец, носимые на висках по обе стороны головы. Считаются этноопределяющим признаком славян, хотя балтами тоже употреблялись. Делались из серебра, меди, бронзы, других сплавов, могли вплетаться в волосы (девушками) или крепиться к головному убору (женщинами).

Змей Летучий – персонаж славянского фольклора, змей-оборотень, способный приносить или отгонять дождевые тучи. Благодаря своей связи с дождем считается положительным персонажем, но также склонен вступать в связи с одинокими женщинами или тоскующими девушками, для которых эта связь опасна, приводит к болезни или даже к смерти.

Игрецы – духи, обычно вредоносные.

Ирий – славянский рай.

Кичка – высокий головной убор замужней женщины. «Рогатые» кички можно наблюдать в музеях, в частности, Рязанском, на бывшей земле вятичей. И хотя образцы принадлежат XIX или даже XX веку, у меня нет сомнений, что этот тип головного убора мог зародиться только в древнейшую языческую эпоху, когда уподобление корове-кормилице для женщины считалось красивым и почетным. А возможно, это даже следы тотемистических представлений, кто знает?

Кологод – годовой круг.

Колядки – праздники нового года. Тоже латинское заимствование и тоже очень старое.

Кормилец – воспитатель сыновей знатного человека, обычно из родственников.

Крада – погребальный костер. В первоначальном смысле – куча дров.

Кресень – июнь.

Куд – в словаре Даля обозначает злого духа, сатану и так далее. Видимо, одно из древних обозначений духов, обитателей того света, от которого образован весь широкий круг понятий, связанных с колдовством (кудесить, кудесник и так далее).

Ладин день (Медвежий день) – весеннее равноденствие, конец марта.

Лядина – заброшенный и заросший полевой надел.

Матица – бревно, служащее основанием для потолка и всего верха жилища.

Медведина – медвежья шкура.

Медвежий день – весеннее равноденствие 25 марта, славянское начало весны. Ему принадлежал праздничный комплект, позднее перенесенный на Масленицу.

Навка – дух чужого враждебного мертвеца.

Навь – мир духов.

Настилальник – простыня.

Недоля – одна из двух богинь судьбы, приносящая несчастье.

Нивяница – народное название ромашки; видимо, оттого, что растет на ниве, среди ржи.

Обручь (обручье) – браслет.

Обчина – длинные строения для общественных собраний и пиров, найдены на внутренних площадках многих городищ.

Огненный Змей – один из небесных духов, олицетворение небесного огня (молний).

Онучи – длинные полосы ткани, которыми обматывали стопу и ногу до колена вместо чулок.

Оружник – иначе отрок оружный – военный слуга знатного человека.

Отрок – слово, включавшее широкий спектр значений младшего, неполноправного члена коллектива: подросток, парень, младший в дружине, слуга.

Паволоки – тонкие шелковые ткани византийского производства.

Повой – женский головной убор, скрывавший волосы, нижний, поверх которого еще надевалась украшенная кичка.

Понева – архаичная часть славянского женского костюма, набедренная одежда вроде юбки, могла иметь разный вид: из одного куска ткани, обернутого вокруг бедер, из двух кусков вроде передников (спереди и сзади), из трех кусков, надетых на шнур вокруг пояса. Носилась половозрелыми девушками и замужними женщинами. Обряд надевания поневы проводился после полового созревания, означал вступление девушки в круг взрослых женщин.

Поприще – древнейшая, по-видимому, славянская мера расстояния, чуть менее полутора километров.

Ревелка – народное название иван-чая.

Роба – рабыня, пленница.

Рожаницы – многократно упоминаемый в источниках предмет поклонения; вероятно, волшебные пряхи, создательницы судьбы. По разным версиям, их бывает две или три.

Русальная неделя – неделя перед Купалой, когда русалки наиболее опасны.

Русины – здесь – купцы скандинавского происхождения. Слово «русь» впервые проникло в немецкий язык через славянские уже в первой половине IX века, хотя науке пока не удается точно установить, что именно им обозначалось. Но «посланцы народа рос» в 839 году на поверку оказались шведами, поэтому здесь русины и свеи – одно и то же.

Рушник – полотенце.

Ряд – договор.

Синец – дух грозовой тучи, зловредное существо.

Смоляне – одно из предполагаемых малых племен, жившее в верховьях Днепра, вокруг которого сформировалось племенное объединение смолянских кривичей.

Снежень, стужень – месяц декабрь.

Сродники – кровные родственники, члены одного рода.

Страдник – месяц июль.

Стрый – дядя по отцу.

Стрыйка – тетя по отцу. Слово более позднего образования, чем стрый, но тоже реальное.

Сукман – верхняя теплая одежда из толстой шерсти.

Сулица – короткое копье. Применялось в основном для метания в щит противника: если сулица втыкалась, то держать щит становилось гораздо труднее и приходилось его бросать.

Сыта – мед, разведенный с водой, основа для приготовления медовухи.

Убрус – полотенце либо верхний женский платок, полотенцеобразный головной убор.

Угра – река, самый западный приток верхней Оки. На ней встречаются редкие находки, относящиеся к племени вятичей, вероятно, служила западной границей их расселения. В административном отношении позднее принадлежала смоленским князьям.

Удельница – одно из названий богинь судьбы (от слова «удел, доля»). То же, что Доля и Недоля, Рожаницы и так далее.

Укладка – ларь, сундук.

Умбон – полусферическая металлическая деталь щита, крепилась в середине и служила для защиты левой руки воина, на которой держали щит.

Хвалисы – жители Хорезма по-древнерусски.

Хлебный Волк – своеобразный дух урожая, живущий в последнем снопе.

Хорезм – древнейшее государство Средней Азии, с центром в низовьях Амударьи, возникло в VII–VI веке до нашей эры, в начале VIII века нашей эры было завоевано арабами.

Чара – сосуд особой формы, предназначенный для гадания по воде.

Черевьи – башмаки, обувь, сшитая из кожи с коровьего брюха, то есть чрева.

Чуры – духи предков.

Шеляг – так звучало на русской почве скандинавское название серебряной монеты – «скиллинг». Сама эта монета – арабский дирхем, примерно 2,7 г серебра.

Явь – реальный мир людей.

Ярила Сильный – второй после Ярилы Вешнего праздник в честь весеннего бога, отмечается примерно 4–5 июня, знаменует высший расцвет Ярилиных сил и одновременно начало увядания.

Ярила Молодой – он же Ярила Вешний – первый из годовых праздников в честь Ярилы, 23 апреля, выгон скота.

Ярь – очень многозначное слово, обозначало любое проявление производящих природных сил вообще, в том числе любовную страсть.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7
  • 4 Оценок: 6

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации