Текст книги "Из шпаны – в паханы"

– Мы проделали долгий путь, – спокойно начал Рекрут. – И миновали не одну чекистскую заставу. Без этого одеяния и без соответствующих документов нам вряд ли удалось бы так легко добраться до вас. Или вам напомнить, какие нынче времена, господа уркаганы?

Последние слова Рекрут выплюнул с особенным презрением, и Цыган со своими приспешниками не могли этого не заметить. Они подобрались еще больше. Лежащий на столе «наган» чуть повернулся, и его дуло смотрело теперь точно на казанца.

– Ты не ответил на мой первый вопрос, – напомнил Цыган.

– Какой вопрос?

– Ты от Графина?

– Не совсем.

– Что значит «не совсем»? – и без того маленькие глазки Цыгана превратились теперь в щелочки. – Чего ты темнишь тут? Ты же сам написал в маляве, что явился по поручению московских воров.

Рекрут не опустил взгляда, хотя уркач явно ожидал от него именно этого. Жиган постучал пальцем по своей папиросе. Ситуация донельзя напоминала ему ту, что произошла в «Фортуне».

– Не по поручению московских воров, а от московских воров, – уточнил казанец.

– Какая разница? – не понял Цыган.

– Разница существенная. Я не выполняю ничьих поручений и не состою ни у кого на побегушках. Более того, я сам диктую условия.

– И Графину тоже? – едко усмехнулся Толик-Муха.

– Придет время, и ему продиктую.

На этот раз Рекрут не взглянул в его сторону. Жиган знал, что еще чуть-чуть, и многое будет зависеть исключительно от быстроты его реакции. И от быстроты реакции стоящего позади Резо. На Кумача и Знахаря Рекрут особо не рассчитывал. На Буйвола, во главе своей бригады ошивавшегося сейчас где-то поблизости, и подавно. Их помощь может понадобиться лишь в самом крайнем случае. Направленное на него дуло «нагана» не сильно беспокоило казанского авторитета.

– Сейчас речь не о Графине, а о вас. Кликуха моя – Рекрут. Не слышали о такой?

– Ни разу, – дернул верхней губой Цыган.

– Ничего, – Рекрут улыбнулся. – Еще услышите. Если, конечно, будете вести себя благоразумно.

– Ты, никак, угрожаешь нам?

Толик-Муха попытался было вскочить на ноги, но сидящий рядом Трефовый остановил его, положив тяжелую ладонь на плечо соратника, и Толик вынужден был остаться на месте.

И вновь Рекрут не взглянул в его сторону. Однако вопрос без внимания не оставил.

– Я пока никому не угрожаю, – сказал он, продолжая катать пальцем папиросу по поверхности стола. Цыган следил за его движением. – Я лишь хочу заключить с вами выгодную сделку. Вы будете заниматься тем же, чем и прежде, но четверть с общего навара отдавать Кумачу. Он, в свою очередь, будет делать отчисления со своего навара нам в Казань.

Даже смуглая кожа Цыгана не могла скрыть красных пятен, появившихся у него на лице. Палец коснулся спускового крючка «нагана».

– И чем же это предложение выгодно для нас? – спросил он, едва сдерживая ярость.

– Тем, что вас никто не тронет. То есть своим согласием вы покупаете себе жизнь. Устраивает?

Переговоры достигли кульминационного момента. Все зависело теперь от ответа Цыгана. А вернее, от его реакции. Напряжение за столом дошло до такой точки, что, казалось, его можно было ощутить физически. Даже привычная суета рук Кумача бесследно исчезла. Ярославский жиган тоже ждал.

Рекрут перестал катать сигарету и слегка изменил позу, незаметно прижав голенище сапога к ножке стола. Маневр оказался весьма своевременным. Чутье подсказывало ему, что произойдет в следующее мгновение. И оно снова не подвело жигана.

Цыган спустил курок «нагана», и в ту же самую секунду Рекрут резко толкнул сапогом стол. Траектория полета пули сместилась. На счастье Рекрута и, напротив, к несчастью для сидящего немного правее Кумача. Предназначенный для казанца снаряд вонзился ярославскому жигану под левое подреберье. Кумач тихо охнул, с неизвестно откуда взявшимися силами вскочил на ноги, опрокинул стул, но больше ничего сделать не успел. Даже не успел достать собственное оружие. Цыган инстинктивно выстрелил вторично, и новая пуля вошла в тело Кумача чуть ниже первой. Жиган упал на колени, глухо и невнятно исторгая проклятья.

Резо шагнул в сторону из-за спины Рекрута. Обе его руки вынырнули из карманов куртки, и в каждой – по огнестрельному оружию: собственный «наган» Резо и тот револьвер, который достался грузину после убийства чекиста. Оба ствола жахнули одновременно. Один из находившихся позади Цыгана уркачей перегнулся пополам, второго швырнуло назад с простреленной навылет ключицей.

Толик-Муха дернулся было за своим оружием, но Знахарь словно поджидал этого момента. Ловко перехватив руку Толика за запястье, он вскинул вверх неизвестно откуда взявшийся у него стилет и пригвоздил ладонь уркагана к столу.

Рекрут стремительно встал и дважды выстрелил от бедра. Цыган схватился за шею. Как подкошенный, рухнул еще один храп из его кодлы. Кровь брызнула на сидящего без движения Трефового. На того словно напало оцепенение, и он не в состоянии был пошевелить ни рукой, ни ногой. Муха издал протяжный звериный вой, не в силах дотянуться до «нагана». Знахарь хладнокровно и неспешно извлек из-под пальто компактный револьвер, приставил дуло к голове Толика и спустил курок. Уркаган ткнулся лицом в стол.

– Это тебе за марух убитых, – процедил Знахарь сквозь плотно стиснутые зубы.

И только после этих его слов Трефовый очнулся. Оттолкнув от себя бьющееся в предсмертной агонии тело Цыгана, он отпрянул назад вместе со стулом, скользнул рукой под полу пиджака и выхватил револьвер. Однако оказывать сопротивление было уже поздно. Трефовый прекрасно понял это. На него смотрело четыре смертоносных дула. Револьвер Знахаря слева, «наган» Рекрута справа и две волыны стоящего напротив Резо.

Рекрут криво усмехнулся.

– Сейчас тебе предстоит принять решение, Трефовый, – сказал он. – Очень быстрое решение. И, что самое главное, верное. Можешь умереть вместе со своими дружками, а можешь жить, как у Христа за пазухой, согласившись на наши условия. Ну! Решай, Трефовый!

Глаза Знахаря метали искры. Палец, лежащий на спусковом крючке револьвера, побелел от напряжения. Резо был совершенно спокоен.

Трефовый опустил оружие, а затем и вовсе бросил его под ноги. Его меловое лицо было покрыто мелкими, как отметины оспы, крапинками крови. Не произнося ни слова, он положил обе руки на стол.

– А ты не дурак, как я погляжу, – одобрил его решение Рекрут. Он тоже опустил «наган» дулом вниз. – Останешься за Цыгана. Условия те же, что я уже озвучил. Четверть с общего навара, – жиган повернул голову. – Что там с Кумачом?

– Мертв, – ответил Знахарь.

– Тогда тебе и карты в руки, пацан. Назначаю тебя за старшего. Разделяй и властвуй! И не забудь отрядить в Москву десять человек из своей кодлы. Сегодня вечером, – Рекрут снова сфокусировал взгляд на уркагане. – Так что, Трефовый, отстегивать будешь Знахарю. Надумаешь рыпаться – конец тебе. Все понял?

– Да, понял.

В дверях трактира, привлеченные выстрелами, появились сидевшие до сих пор в засаде жиганы. Впереди всех возвышался Буйвол. Он водил дулом «нагана» из стороны в сторону и пытался отыскать для себя хоть какую-то жертву. Нацелился Трефовому в лоб, но Резо остановил ретивого жигана небрежным взмахом руки.

– Все в порядке. Вы вовремя, ребята. Если есть желание, можете пристрелить вон того, – грузин указал рукояткой револьвера на корчившегося неподалеку раненного в ключицу уркагана. – От него все одно никакой пользы уже не будет.

Буйвол быстро прошел вперед, остановился и прицелился в раненого. Грохнул выстрел, и жиган стремительно отпрянул, боясь испачкать в крови брюки. На убитого Кумача, как ни странно, никто из вошедших не обратил внимания.

– Все, уходим, – распорядился Рекрут. Он уже стоял вплотную к Трефовому и дружески похлопывал его по плечу. – Очень грамотное решение, парень. Думаю, в будущем на тебя можно будет положиться.

Однако жиган лгал. Он прекрасно понимал, что если человек предал один раз – пусть даже под дулом пистолета – верить ему нельзя. Такой человек при случае обязательно шмальнет тебе в спину. Но пока Трефовый мог быть полезен, и Рекрут не собирался искусственно торопить события…

Но уркаган, похоже, принял его слова за чистую монету. Не усомнился в искренности Рекрута и Знахарь. Потаенные мысли нового казанского авторитета из всех присутствующих мог угадать только Резо. Но он предпочел промолчать.

– Двинемся завтра с утра, – сказал Рекрут напарнику, когда они вместе вышли из трактира на свежий воздух. – Времени в обрез, но я что-то совсем вымотался.

Резо застегнул куртку под горло. С каждым днем вечера становились все морознее.

– Я не против, брат. Как скажешь. Кстати, отлично сработали. А ты сомневался.

Рекрут резко остановился.

– Я никогда не сомневаюсь, – холодно произнес он. – Но я предпочитаю рассчитывать на несколько ходов вперед. Это большая разница, Резо. Запомни.

Грузин равнодушно пожал плечами и тут же залихватски свистнул, подзывая пролетку.

* * *

Москва. Большая Марьинская улица

Пронзительно зазвонил телефон. Один раз, второй, третий…

Камаев вынул ствол «нагана» изо рта, откинул барабан, и в ладонь ему упала одна единственная пуля. Он легко подкинул ее вверх, поймал и, сжав в кулаке, неохотно поднялся с низенькой продавленной тахты в углу комнаты. Телефон на столе продолжал разрываться. Виктор Назарович подошел к аппарату и снял трубку.

– Камаев слушает.

– Доброе утро, товарищ Камаев, – как всегда бодрым и жизнерадостным голосом отозвался на другом конце провода Верпухов. Виктора Назаровича коробила такая манера общения начальника. Даже в самых сложных и тупиковых ситуациях Георгий Карлович не терял присутствия духа. – У меня к вам срочное дело. Чрезвычайно срочное, товарищ Камаев. Вы в котором часу намерены появиться на рабочем месте?

Камаев поднял взгляд на часы.

– К девяти.

– Я жду вас к половине девятого. Повторяю, дело срочное. Не задерживайтесь, товарищ Камаев.

– Хорошо. Я буду.

Не прощаясь, Виктор Назарович первым повесил трубку. Он знал, что никто не мог позволить себе такого по отношению к Верпухову, но Камаеву было все равно. Ему давно уже было все равно.

Разжав кулак, он снова дважды подкину вверх пулю, а затем убрал ее в правый карман брюк. Видно, с этим снова придется повременить…

Камаев искал смерти. Такое решение созрело давно. Еще тогда, в одиннадцатом году, когда при налете на «Славянский базар» шальная пуля лишила жизни жену Виктора Назаровича. Налетчик не ставил своей целью убить именно ее, но так случилось. Так распорядилась судьба. Камаев не испытывал ни злости, ни жажды мести, тем более что тот налетчик давно уже получил по заслугам, но чувство долга толкнуло его после семнадцатого года в ряды сотрудников Чрезвычайного Комитета. Камаев искренне верил, что его работа поспособствует тому, чтобы по земле ходило как можно меньше мрази. А следовательно, и гибели невинных людей удастся избежать. Виктор Назарович работал, не щадя себя. Начальство ценило его, и, по словам Верпухова, о нем положительно отзывался сам Феликс Эдмундович. Хотя Камаев и заработал себе репутацию психологически неуравновешенного человека, в нем не было страха. Он лез под пули там, где не рискнул бы проявить геройство ни один другой сотрудник ЧК. Но смерть не шла к Виктору Назаровичу. Напротив, она словно избегала его, и коллеги окрестили Камаева Счастливчиком. Сам он таковым себя не считал. По другим причинам…

Последние месяца два Камаев каждое утро начинал с того, что играл сам с собой в «русскую рулетку». Табельный револьвер для этих целей не годился. У Виктора Назаровича было еще одно оружие – «наган», добытый после одной из проведенных в трущобах Хитровки операций. Камаев вставлял пулю в барабан, прокручивал его и спускал курок, пристроив дуло во рту. Но тот момент, когда, по твердому убеждению самого Камаева, он сможет воссоединиться с любимой женщиной, неизменно откладывался…

В половине девятого, как и было оговорено по телефону, чекист явился в здание на Лубянке и прямым ходом проследовал в кабинет Верпухова.

Григорий Карлович степенно прохаживался от одной стены до другой, заложив руки за спину. На нем был плащ и кожаная фуражка. Видно, Верпухов сам только что приехал. Или, напротив, уже собирался отбыть.

Камаев не произнес ни слова приветствия. Просто перешагнул порог и остановился, холодно глядя на непосредственного начальника. Верпухов замер и повернулся лицом к вошедшему.

– Садитесь, Виктор Назарович, – предложил он, указывая рукой на стул рядом со своим рабочим местом.

Камаев отрицательно покачал головой.

– Я постою. Что случилось, Григорий Карлович?

– Нам предстоит серьезная работа, – без лишних предисловий начал Верпухов. – Вернее, вам предстоит, товарищ Камаев. Я посоветовался с товарищем Дзержинским, и он дал добро на то, чтобы поручить это дело вам…

Камаев по-прежнему молчал. Его худое, слегка вытянутое лицо с острым подбородком не выражало ни малейшего намека на эмоции. Черные, как у ворона, глаза смотрели прямо, не мигая.

– Нам позвонили из Казани, – излагал тем временем Верпухов, и Виктор Назарович не мог понять, почему жизнерадостная улыбка не сходит с губ начальника. – Появился у них там один фрукт. Из числа жиганов. Прозвище – Рекрут. Развернул войну с так называемыми ворами старой формации, одержал верх и в итоге прибрал к рукам власть в городе… Разумеется, я говорю о власти в криминальных кругах. Вы же понимаете, товарищ Камаев?

– Понимаю, – сухо откликнулся Виктор Назарович. – Я не понимаю другого, Григорий Карлович. Какое отношение все это имеет к нам. Ко мне, в частности.

– А вот здесь-то и кроется самое интересное. Аппетиты у казанского жигана оказались уж больно непомерные. Амбиции, знаете ли, взыграли. Если удалось так легко покорить криминальный мир в своем городе, так отчего же не замахнуться выше? Почему не подмять под себя весь криминал в России? Рекрут уже расправился с теми, кто прибыл к нему на переговоры от столичных воров, а теперь сам едет в Москву. Так сообщили нам казанские товарищи. Вполне возможно, что Рекрут уже здесь. Я вполне допускаю такую мысль. А значит, не сегодня – завтра прольется немало крови. Война криминалитета – дело нехорошее, товарищ Камаев.

– Отчего же? – спокойно отозвался Виктор Назарович. – Если они начнут отстреливать друг друга, нам только лучше. Меньше работы.

– Верно. Все верно, товарищ Камаев, – Верпухов прошел к столу, взял трубку и, пристроив ее во рту, несколько раз энергично затянулся. Но дыма не было. Трубка успела потухнуть. – Однако при старых ворах хоть какой-то относительный порядок наблюдался. А если все возьмут в свои руки такие, как Рекрут? Вы можете представить, к чему это приведет? У жиганов нет ни малейшего понятия о совести, о гуманности, – Григорий Карлович чиркнул спичкой и поднес огонек к трубке. – Одним словом, комитет хочет, чтобы вы, товарищ Камаев, разобрались с этой проблемой. Рекрута нужно остановить. Любой ценой.

Что означало выражение «любой ценой», Камаев отлично знал. Комитет в лице Верпухова давал ему полный карт-бланш. Брать живым Рекрута и его группировку не считалось обязательным. А если такое и произойдет, то в итоге жиганов все равно ждал расстрел по всем законам революционного времени.

– Мне все ясно, Григорий Карлович, – держа руку в кармане, Камаев нащупал заветный патрон и осторожно погладил его подушечками пальцев. – Я могу идти?

– Идите, – Верпухов сел, попыхивая вновь раскуренной трубкой. – И непременно держите меня в курсе того, как продвигается дело. Любое содействие с моей стороны гарантированно. Можете на это рассчитывать.

Камаев вышел из начальственного кабинета и уверенным шагом направился к себе. С какой стороны подступиться к поимке Рекрута, он уже знал. Целью казанского жигана были действующие московские авторитеты. Рано или поздно он должен на них выйти. Следовательно, и ожидать его нужно было в поле зрения недавно освободившегося Графина и ближайшего его окружения. Других вариантов не было.

Оказавшись в своем кабинете, Камаев сразу прошел к телефонному аппарату, снял трубку и набрал номер. Соединение произошло не сразу, и Виктор Назарович в ожидании поглядывал на часы. Наконец ему ответили.

– Да…

– Надо встретиться, – по привычке без приветствий и не считая нужным представляться собеседнику, коротко бросил Камаев. – Сегодня. Во второй половине дня. В той же самой гостинице, что и в прошлый раз. Приходи часам к трем.

Человек на том конце провода не удивился. Видно, уже привык к подобным инструкциям. И прекрасно понял, кто с ним разговаривает.

– К трем? – лишь уточни он. – Хорошо, Виктор Назарович. Я буду.

Камаев вернул трубку на прежнее место. Сел за стол, выдвинул верхний ящик и достал из него портрет покойной жены в посеребренной рамке.

– Мне не хватает тебя, Анна. Мне чертовски тебя не хватает.

Чекист поставил портрет на стол и аккуратно положил рядом с ним извлеченный из кармана патрон.

– Но мы будем вместе. Я тебе обещаю.

***

* * *

Москва. Застава на Путейной

Автомобиль с двумя пассажирами остановился у заградительного шлагбаума, и широкоплечий чекист в сдвинутой на затылок фуражке спокойно двинулся в его направлении. Ветер трепал его светлые кудри. Рука покоилась на притороченной к бедру кожаной кобуре. Второй чекист остался стоять немного поодаль. Двое красноармейцев с винтовками расположились по противоположную сторону от шлагбаума.

Резо на всякий случай расстегнул куртку.

– Не суетись, – заметил его движение Рекрут. – Обойдемся без крови.

– А я что? Я и не суетился. Просто… Мало ли что.

Грузин положил обе руки на рулевое колесо. Однако взгляд его цепко фиксировал каждое движение чекистов. Красноармейцев Резо также старался не упускать из поля зрения. До сих пор им с Рекрутом удавалось успешно проезжать через подобные заставы. Соответствующая одежда и приобретенные близ Синодской документы делали свое дело. Но расслабляться было нельзя. Во-первых, застава заставе рознь, а во-вторых, когда-нибудь ЧК станет известно, что кто-то пользуется подложными документами их убитых товарищей.

– В чем дело? – недовольно спросил Рекрут, опуская стекло с пассажирской стороны.

Чекист пристально всмотрелся в него. Открытое, чуть смугловатое лицо, правильные черты, суровый начальственный взгляд. Одет в кожаную куртку. На голове «восьмиклинка». Чекист глянул на второго пассажира. Раскосые черные глаза и нос с горбинкой служили ярким подтверждением того, что по жилам сидящего за рулем человека течет восточная кровь.

– У нас мало времени, товарищи. Давайте без лишних задержек.

– Проверка документов, – веско произнес чекист.

– Ну, что ж, – Рекрут скользнул рукой за отворот куртки. – Проверка – дело нужное и необходимое. Порядок должен соблюдаться во всем. Верно, товарищ Смоляков?

Резо согласно кивнул. Во всех беседах с чекистами инициативу брал на себя Рекрут. Грузин же предпочитал отмалчиваться или, на худой конец, отделываться короткими односложными фразами. Язык у Резо был подвешен не так хорошо, как у его подельника. Так что стоило ли искушать судьбу?

Рекрут протянул в окошко оба удостоверения.

– Будьте бдительны, товарищи, – произнес он со скупой улыбкой. – Преступный элемент нынче, сами знаете, не дремлет. Да и контры всякой развелось, как собак нерезаных.

Чекист внимательно изучил документы, но возвращать их Рекруту не торопился. Заметив его действия, стоящий в стороне напарник расчехлил кобуру.

– Цель поездки?

– Цель поездки – секретная, – с пафосом выдал заученную за последние три дня фразу жиган. – По поручению лично товарища Петерса. Вот бумага за его подписью. Можете ознакомиться.

Бумага также перекочевала из рук Рекрута в руки чекиста. Последний прочел написанное, перевернул лист и глянул на оборотную сторону.

– Если вопросов больше нет, поднимайте шлагбаум, – в голосе Рекрута появились металлические нотки. – Вы нас задерживаете, товарищи.

Но ни бумага за подписью Петерса, ни грозный тон пассажира не произвели на чекиста должного впечатления. Что-то ему явно не нравилось в этой парочке.

– Выйдите из машины, – решительно произнес он. – Оба.

– Да вы понимаете, с кем разговариваете?

– Я сказал, выйти из машины!

– Ладно, товарищ. Вы сами напросились, – Рекрут криво усмехнулся и резким толчком распахнул дверцу автомобиля. – Так что имейте в виду: по возвращении в Москву я должен буду непременно доложить о вас кому следует. Чинить препятствия представителям советской власти…

Жиган не знал, чего именно ждать от этого широкоплечего парня в кожаной куртке. Но рисковать он не собирался. Мгновенно оценил ситуацию и пришел к выводу, что превосходство противников в силе невелико. Четверо против двоих. Метрах в десяти от шлагбаума, у обочины, правда, стоял еще один автомобиль, и в нем просматривались силуэты пассажиров. Но им потребуется время для принятия решения. Рекрут же действовал не мешкая. Рука скользнула в карман, и он выстрелил через ткань куртки. Пуля угодила чекисту в живот. Парень согнулся пополам, качнулся и рухнул на землю. Рекрут выхватил «наган».

Резо высунулся из автомобиля со своей стороны и дважды спустил курок. Точность его выстрелов, как всегда, оказалась на высоте. Второй чекист не успел воспользоваться своим револьвером. Пуля угодила ему в голову, и паренек скончался мгновенно, не успев толком ничего понять. Красноармеец с простреленной грудью повис на шлагбауме. Его шинель обагрилась кровью. Напарник успел вскинуть винтовку и, не целясь, выстрелил в направлении черного автомобиля. Со звоном разлетелось лобовое стекло. Резо пригнулся, но один из осколков успел зацепить ему щеку. Красноармеец выстрелил еще раз. Пуля чиркнула по металлической крыше. Натужно кашлянул «наган» Рекрута, и красноармеец упал. Винтовка выскользнула у него из рук и откатилась в сторону. Тут же застучали выстрелы из салона второго автомобиля. Наружу чекисты не вышли. Одна из пуль просвистела в опасной близости от левого плеча Рекрута. Жиган нырнул обратно в машину.

– Гони!

Резо не заставил повторять команду дважды. Автомобиль резво сорвался с места, сбил шлагбаум и проехался колесом по руке лежащего на земле красноармейца. Разбилось еще одно стекло. Рекрут приподнял голову и три раза подряд спустил курок. Машина петляла, и ни одна из пуль не достигла цели.

Автомобиль чекистов рванул в погоню.

Резо вцепился пальцами в руль. Из вспоротой осколком щеки на подбородок стекала кровь, и темно-боровые капли, срываясь, падали на колени жигана. Скорость автомобиля нарастала с каждой секундой. Резо выжимал из него все, на что тот был способен. Позади грянуло еще два выстрела. Грузин втянул голову в плечи.

– Груда металла, – процедил он сквозь зубы. – И кто только придумал такое. Не оторвемся, Рекрут.

– Разворачивай, – последовала команда подельника.

– Что?

– Разворачивай и тормози, – Рекрут уже загнал в обойму недостающие патроны. – Их всего трое. Какого черта мы от них драпаем?

Решимость товарища передалась и Резо. Он обнажил зубы в волчьем оскале.

– Я тебя понял, брат.

Автомобиль заложил стремительный вираж. Задние колеса чуть занесло на обледеневшей дороге. Взвизгнули тормоза. Рекрут резко толкнул от себя дверцу. Машина чекистов неслась на них тараном. Жиган выскочил из салона, встал, широко расставив ноги, и вскинул оружие. Из приближающего автомобиля выстрелили, но промахнулись. Рекрут дернул курок шесть раз кряду. Резо уже хотел было придти на помощь подельнику, но через секунду понял, что этого не понадобится. Машина чекистов завиляла, задние колеса пошли юзом, и ее потащило к обочине. Рекрут опустил «наган» и пристально следил за происходящим. Автомобиль ткнулся тупым носом в придорожную канаву. Колеса вращались в воздухе по инерции. Из салона никто не пытался выбраться. Рекрут сел обратно в машину.

– Все, поехали.

– Там мог кто-то остаться.

– Не все ли равно? Остались – хорошо. Пусть живут. Я не кровожадный. Поехали, говорю.

Резо подчинился. Их автомобиль, уже без стекол, снова развернулся на дороге и покатил в направлении города. Расстрелянная чекистская застава осталась далеко позади. Рекрут снял «восьмиклинку», смахнул рукой выступившие капли пота и водрузил головной убор на прежнее место.

– У тебя щека в крови, – буднично произнес он, обращаясь к Резо.

Грузин невозмутимо пожал плечами.

– Пройдет…

На подъезде к Москве Резо остановил машину.

– Куда теперь?

– Гостиница «Эдельвейс». Солоух должен был забронировать нам по номеру. Но автомобиль бросим здесь. Тут тебе не Казань, Резо. Тут надо держать ухо востро.

Они бросили машину у обочины на Войковской, прошли немного пешком и квартала через три остановили пролетку. Порез на щеке грузина уже не кровоточил. Подбородок он вытер рукавом куртки.

– На Полежаевскую. В «Эдельвейс».

Кучер ударил хлыстом, и коляска бойко покатила по булыжным мостовым широких столичных улиц. Рекрут заметно приосанился. Близость цели словно вдохнула в него новую жизнь. Глаза жигана азартно блестели.

«Скоро все здесь станет моим!» – пронеслась в голове шальная мысль.

– А что, брат, далеко от Полежаевской до Хитровки? – спросил он возницу.

Тот ответил, не поворачивая головы:

– Недалече. Но вы не извольте беспокоиться, барин. Обитатели Хитрова рынка со своей территории редко выходят. По ночам ежели только. Но в гостиницы не суются. Чего им в нумерах-то делать?

Рекрут рассмеялся. Забота кучера о его персоне, неверно истолковавшего суть вопроса, позабавила жигана. Но в дальнейшие расспросы он не пустился. С улыбкой продолжал оглядываться по сторонам. Москва Рекруту нравилась. Резо остался к окружающим красотам равнодушен. Подельнику показалось даже, что грузин задремал, убаюканный мерным покачиванием.

Однако до места казанцы добрались скоро. Минут за пятнадцать. Кучер остановил пролетку, и Рекрут первым спрыгнул с подножки. Гостиница, расположенная в трехэтажном дворянском особняке, жигану пришлась по душе.

– Вот пока тут и обоснуемся, Резо.

Солоух не подвел, заблаговременно сняв два номера для вновь прибывших. Он же и поджидал их в комнатах Рекрута.

– С приездом.

Резо плюхнулся на диван и вытянул перед собой длинные ноги. Подхватил со столика бутылку вина, выдернул пробку зубами и припал к горлышку. Мощный, покрытый короткими черными волосками кадык монотонно задвигался вверх-вниз.

– Выяснил что-нибудь про Графина? – Рекрут сразу перешел к делу.

Солоух усмехнулся.

– Задачка не из простых. Графин – фигура серьезная. К нему, как к Скулатому, так просто не подберешься. Но кое-что я надыбал. Есть на Хитровке пара малин, где людишки Графина отираться особливо любят. Отсюда и плясать надо, Рекрут. Прищемим уркачам хвост как следует, так они сами искать нас начнут.

– Ладно. Рассказывай, что за малины? И кого конкретно искать там нужно?

Жиганы разместились в двух глубоких креслах друг против друга.

* * *

Москва. Трактир «Ломовой» на Хитровке

Толстая черно-белая кошка прыгнула на колени Графину, удобно разместилась на них и блаженно замурлыкала. Старый уркаган машинально провел пальцами по гладкой шерстке. Кошка благодарно потерлась о его запястье.

– Он уже в Москве?

Вопрос был обращен ко всем сразу и ни к кому конкретно. У сидящего на дальнем конце стола Лешего создалось странное ощущение, что Графин разговаривает сам с собой.

– Пока неизвестно, – ответил Митяй. – Я послал в Казань Ломтя с двумя храпами. Они должны были без шума и пыли завалить Рекрута. Не так, как в прошлый раз. Но его в Казани уже не было. Рекрут оставил вместо себя человека, некогда находившегося под покровительством Скулатого.

– Кого?

Графин продолжал ласково гладить кошку. Подобное действо, по его мнению, успокаивало нервы и снимало излишнее напряжение. Старый уркаган славился своей любовью к домашним животным. Особенно к беспородным. Может, они напоминали ему чем-то его самого…

– Трифона Железного.

– Продался, значит? – Графин прищелкнул языком. – Паскуда. Надеюсь, его-то хоть удавили заместо Рекрута?

– Нет. Зачем? – Митяй закинул ногу на ногу и аккуратно расправил брюки. Он был единственным из присутствующих, кто до сих пор не притронулся к наполненной рюмке. – Это ничего не решит, Графин. Не станет Железного, Рекрут поставит на его место другого. Казань против него не пойдет. Боятся его там люто. В авторитете он.

– Это Железный сказал?

– Он. И он же сообщил Ломтю, что Рекрут двинулся к нам. Подмять под себя Москву хочет, – Митяй помолчал немного, а затем добавил: – А третьего дня он и Резо в Ярославле объявились. Потрекали с местными жиганами, а потом Цыгана на толковище вызвали.

– И что же? – Графин нахмурился. Рука его остановилась. Кошка недовольно заворочалась на коленях. – Никак Цыган тоже лапки кверху задрал?

– Не задрал. Только это ему мало помогло. Кончили его жиганы прямо на месте. А заодно и еще несколько человек из его кодлы. Толика-Муху порешили… Из «деловых» там только Трефовый остался. И он теперь на стороне Рекрута.

– Что творят, шакалы! Ты подумай! – не удержался от комментария Гуцул.

Из всех приближенных Графина он был самым молодым. Лет двадцати паренек, но уже успел прославиться особо дерзкими налетами. Графин резонно полагал, что из него выйдет толк. И традиции воровские почитать свято будет, и перед неприятелем не спасует. К несчастью, таких людей у Графина было немного. По пальцам пересчитать можно. Разваливалась система под веянием нового времени. И удержать ее старый уркаган считал своей прямой обязанностью.

Он обвел взглядом всех присутствующих за столом. Митяй, Гуцул, Бурый, Архангел, Леший… Всего дюжина получалась. Но доверие… Предать мог любой. Да и предал уже кто-то, если верить словам покойного Никифора. Кто-то капал на него и всю его кодлу в ЧК. Кто? По глазам этого не прочтешь.

Графин согнал кошку с колен и поднялся сам. Прошелся по пустому трактиру, закрытому хозяином по случаю сегодняшнего сбора. Шторы на окнах были плотно задернуты, не пропуская с улицы ни единого лучика света. Размещенные полукругом свечи в высоких напольных канделябрах охватывали отблесками пламени только пространство над самим столом и небольшое расстояние вокруг.

– И кто ж теперь в Ярославле масть держит? – Графин вернулся обратно, но садиться не стал. Облокотился на спинку стула. – Неужто Трефовый?

– Нет. Там сейчас жиган верховодит. Из молодых да ранних. Знахарем кличут.

– Отправь к нему Ломтя, Митяй, – свирепо раздувая ноздри, распорядился Графин. – Пусть поквитается за Цыгана и остальных.

– Отправить можно, – Митяй старался вещать терпеливо, словно вел беседу с неразумным дитятей. – Только я же толкую тебе, Графин, ничего это не решит. Не один, так другой. За Рекрутом сила!

– Ты сдаться предлагаешь? – вновь встрял Гуцул.

Митяй недовольно покосился в его сторону.