Текст книги "Митрополит Антоний Сурожский. Биография в свидетельствах современников"

Протоиерей Стефан Платт,
настоятель Свято-Никольского прихода в Оксфорде

– Здравствуйте, отец Стефан. Давайте начнем наш разговор с того, как вы узнали о владыке Антонии и помните ли вы свою первую встречу с ним?

– Я стал членом Православной Церкви, будучи подростком, это было еще до встречи с митрополитом Антонием, разумеется. Я слышал о нем, прочитал некоторые его книги и знал о нем как об известном проповеднике и епископе в Лондоне. Я вырос в Центральной Англии, недалеко от города Бирмингема. Но я не имел никакого личного контакта с ним, так как мое знакомство с Православием произошло через Греческую Церковь, когда я был еще ребенком. Потом я сблизился с архимандритом Варнавой (Бёртоном)[46]46
  Архимандрит Варнава (Бёртон, 1915–1996) – основатель и игумен монастыря Св. пророка Илии в Уэльсе.


[Закрыть], который первоначально принадлежал Сурожской епархии, но потом покинул епархию – в начале 1970-х годов.

Когда я учился богословию здесь, в Оксфорде, я встретил девушку Аню, с которой мы вскоре поженились. Она была прихожанкой собора в Лондоне на Эннисмор-Гарденс. В тот период два православных прихода в Оксфорде – греческий и русский – молились вместе в одной церкви как одна община, но два отдельных прихода. Аня принадлежала к приходу Русской Церкви, а я принадлежал к Греческой, но у меня не было особого чувства партийности к одному или другому; мы скоро решили пожениться и не желали принадлежать к разным приходам. Поженившись, мы с Аней решили, что поменять приход нужно мне: присоединиться к русскому приходу в Оксфорде и попроситься вступить в Сурожскую епархию. К этому времени я начал ходить на службы в соборе на Эннисмор-Гарденс во время университетских каникул, начал петь в хоре у отца Михаила Фортунато, подружился с отцом Иоанном Ли, который был духовным отцом Ани, и написал письмо митрополиту Антонию с просьбой быть официально принятым в епархию. Много-много месяцев, может быть, даже полтора или два года спустя, я наконец получил ответ, напечатанный на машинке, с некоторыми опечатками, исправленными ручкой, и подписанный митрополитом Антонием, который приветствовал мое принятие в епархию. Вскоре после этого у нас состоялась первая встреча.

Я выразил ему свое желание и готовность служить Церкви в сане диакона или священника, но он уже знал об этом, так как я говорил об этом с протоиереем Иоанном Ли за некоторое время до того. Должен заметить, что всю мою жизнь, с тех пор как себя помню, я хотел быть священником. Подростком я представлял себя в будущем монахом. Я проводил все свое свободное время и каникулы с отцом Варнавой, предполагая, что пойду изучать богословие в Оксфорде, и уже с нетерпением ждал конца учебы, чтобы затем принять постриг. Но на самом деле все пошло совсем по-другому: первая девушка, которую я встретил, когда приехал в Оксфорд, была Аня, вскоре она стала моей женой, так что стало ясно, что у меня не было призвания к монашеской жизни. Однако желание служить в качестве священника не покидало меня. Я начал встречаться с митрополитом Антонием регулярно уже тогда, когда был еще студентом в Оксфорде, вероятно, двадцати лет. Я виделся с ним каждые две или три недели, чтобы поговорить. Это было его предложение – регулярно встречаться один на один. Когда я спросил, какова цель этих встреч, он ответил, что это для того, чтобы мы могли узнать друг о друге. Сейчас я понимаю, что эти встречи происходили с целью возможного моего рукоположения в диаконы и священники.

После того как я переехал из Оксфорда в Лондон, я стал учиться в аспирантуре Королевского колледжа в Лондоне и продолжал встречаться с митрополитом Антонием. В 1995 году, в двадцать три года, я был рукоположен им в диаконы. При епископе Василии был рукоположен в священники 14 октября 2001 года, на праздник Покрова Божией Матери.

Священники в соборе, за исключением отца Иоанна Ли, были против моего рукоположения в столь молодом возрасте. В самом деле, в то время в Сурожской епархии рукоположение любого молодого человека в священники было довольно трудно вообразить.

– Мог ли митрополит Антоний настоять на этой идее?

– Митрополит Антоний редко настаивал на каких-либо идеях, он неоднократно менял свое мнение по поводу моего рукоположения. Несколько раз дата была уже им установлена, но в последнюю минуту он передумывал. Для меня это было нелегко, потому что я готовился к этому, а он в последний момент отступал. Другие священники возражали просто на основании моего возраста или по совсем уж странным причинам. Мнение отца Михаила Фортунато, например, было таким: «Он слишком уж этого хочет».

Крестный ход на Крещение Господне. Оксфорд, 2015 г.

Подобный подход свойственен не всей Русской Церкви. Например, протоиерей Владимир Воробьев, настоятель Николо-Кузнецкого прихода в Москве, ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, благословлял рукополагать молодых людей в священники в возрасте двадцати – двадцати трех лет. Такими же принципами руководствовался отец Иоанн Ли в Лондоне. Он вырос на земле, был воспитан на ферме в США, в нем смесь ирландской и украинской крови, и его позиция была такова: «Это хорошо, что священник молодой. Молодой священник как молодая жена. Если вы женитесь на молодой жене, вы можете научить ее тому, чему считаете нужным». Он так и сказал владыке Антонию: «Вы должны рукоположить его молодым». Я был рукоположен в двадцать девять лет – в те времена для Сурожской епархии такое раннее рукоположение было чрезвычайно необычным.

– Кто был самым молодым священником?

– Я. Помимо отца Сергия Гаккеля, который был тоже рукоположен рано[47]47
  Протоиерей Сергий Гаккель (1931–2005), родился в семье эмигрантов, в 1940 г. переехал в Англию. Рукоположен в диакона в 1958 г., в священника – в 1965 г.


[Закрыть], я был, вероятно, самым молодым священником в епархии на протяжении многих лет. Помнится, в первые годы своей службы я был единственным членом духовенства епархии моложе пятидесяти лет. С тех пор все изменилось, и это хорошо.

Цель наших встреч, по мысли митрополита Антония, состояла также в том, чтобы дать мне дополнительное образование для подготовки к принятию священного сана. Тогда, как и сейчас, у нас не было семинарии в этой стране, не было официального православного богословского образования, но ведь я изучал богословие здесь, в Оксфордском университете, под руководством профессора и православного епископа – а ныне митрополита – Каллиста (Уэра). Это было хорошим началом – изучать традиционный курс теологии в знаменитом британском университете, а в дополнение ходить на уроки к владыке. Так что я посещал его регулярно, и он преподавал мне пастырское богословие. На практике это означало, что в течение нескольких лет он рассказывал мне, как правильно исповедовать. Я также навещал отца Иоанна Ли, с которым мы остаемся близкими друзьями. Он также позволял мне набираться у него опыта, как, впрочем, и отец Михаил Фортунато, который учил меня правильно возглашать в церкви, а также ознакомил меня в неофициальном контексте с Типиконом и церковным пением.

Большую часть этого, однако, я узнал еще в подростковом возрасте с отцом Варнавой. Он был валлиец – англиканский священник, принявший Православие в Париже в 1960-х годах, и был участником небольшой группы западных православных во главе с архимандритом Деннисом Шонбо. Это была одна из групп, принадлежавших к Московскому Патриархату в Париже. Существовали два различных направления западных приходов Парижа: одна группа, во главе с Евграфом Ковалевским[48]48
  Ковалевский Евграф Петрович (1865–1941) – политический и общественный деятель, член Государственной Думы. В 1919 г. эмигрировал во Фрацию. В 1925 г. – член учредительного комитета Свято-Сергиевского богословского института. Играл важную роль в церковной и общественной жизни русской эмиграции во Франции.


[Закрыть], пыталась восстановить древние корни христианства, а другая, во главе с отцом Деннисом, – это бывшие католики, которым было разрешено Московским Патриархатом служить на латинском и оставить бенедиктинские обычаи, с некоторыми изменениями. Это сообщество отца Денниса, которое сейчас практически забыто, не заслуживает забвения, как пример монашеской жизни в то время. Они жили в крайней нищете в очень бедном районе Парижа. Многие считают митрополита Антония единственным православным миссионером в Великобритании, хотя он был частью общего движения вместе с другими – отцом Николаем Гиббсом, отцом Лазарем Муром, отцом Львом Жилле, отцом Варнавой, архимандритом Давидом, митрополитом Каллистом, отцом Софронием[49]49
  Архимандрит Николай (Гиббс, 1876–1961), архимандрит Лазарь (Мур, 1902–1992), архимандрит Лев (Жилле, 1892–1980), архимандрит Варнава (Бёртон, 1915–1996), архимандрит Давид (Мейрик, |1993), митрополит Диоклийский Каллист (Уэр, род. 1934), Архимандрит Софроний (Сахаров, 1896–1993).


[Закрыть].

Владыка Антоний рассказывал мне о некоторых интересных встречах, которые происходили, когда он жил в доме святого Василия[50]50
  Народное название дома с домовой часовней в честь свт. Василия Великого на Ладброук-Гроув в Лондоне.


[Закрыть], вместе с его мамой и бабушкой, а также с отцом Львом Жилле. У них было заведено собираться в часовне, довольно необычной в том смысле, что она представляла собой смесь православных и англиканских свойств, в частности, в ней был примечательно англиканский алтарь. Так вот, каждый день все живущие там приходили на утренние молитвы, и однажды владыка Антоний спускался по ступенькам в часовню, как вдруг чуть не был сбит с ног отцом Львом, который мчался вниз по лестнице, чтобы быть первым – но не в часовне, а… к утренней газете! Владыка Антоний заметил ему с некоторым удивлением: «Мы еще даже не помолились, а вы уже мчитесь увидеть газету». Отец Лев ответил: «Как же я могу молиться о нуждах мира, если я не знаю, что в нем происходит?» Судя по всему, там было весьма интересно жить!

– Что, на ваш взгляд, было значительным во взаимодействии митрополита Антония с другими людьми?

– Интересно, что многие люди считают, будто у них были совершенно особые отношения с ним. У него было настоящее умение помогать людям – люди могли прийти к нему с некой реальной проблемой и уйти, чувствуя большое облегчение.

И в результате этого у многих людей сложилось впечатление, что владыка Антоний относился к ним как-то особенно, молился и думал о них все время. На самом деле было совсем не так. Для него это было своего рода самосохранение, так как огромное количество людей приходило к нему за советом. Одним из негативных аспектов характера митрополита Антония было то, что он бросал людей. Люди нередко становились слишком зависимы от него, и, когда они становились слишком близки, он закрывал свои двери, тем самым огорчая многих людей. Вполне вероятно, что эта черта связана с детством; эмоционально он сильно зависел от матери и так и не оправился после ее смерти.

Вспоминается интересная история: во время пострига митрополита Антония, так как он не был привязан к монастырю или епископу, он дал обет быть послушным своей матери. И одна из вещей, которые его мать не позволяла ему делать, – это отращивать бороду, поэтому мы видим его на ранних фотографиях без бороды. Кроме того, его мать находилась в напряженных отношениях со своим сводным братом, композитором Александром Скрябиным, и однажды я спросил владыку о нем; он мне сказал, чтобы я больше никогда не спрашивал его о Скрябине: он был персоной нон-грата для митрополита Антония.

– Вы когда-нибудь говорили с митрополитом Антонием о музыке?

– Интересно, что владыке Антонию нравилось, чтобы люди думали, что у него нет музыкального таланта, – хотя это было не так, он был талантливым музыкантом и имел богатый голос. Думаю, что это была часть его негативной реакции против своего дяди. Я помню, как однажды служил вместе с ним в качестве диакона и в один момент заметил выражение его лица в ответ на пение хора, не из-за технических достижений, а, скорее, из-за выбора репертуара. Я помню, один раз пели «Милость мира» Виноградова, в момент «Свят, свят, свят» его лицо выражало физическую боль. Мой первый ребенок, Тео, еще в утробе своей матери отреагировал на то же песнопение толкаясь и пинаясь в животе – мне кажется, что реакция была отрицательная!

– Могут ли ваши дети стать священниками, регентами или духовными композиторами?

– Моя мечта, чтобы каждый из моих детей нашел свое предназначение в жизни, но, скорее всего, мальчик, который способен стать священником, – это Бенедикт.

Я хорошо помню то время, когда перед рукоположением я пошел поговорить с митрополитом Антонием. Тот период времени был страшным для меня, я считал себя недостойным стать священником. Я столкнулся с реальным смыслом собственных грехов. Представление о том, что я стою в алтаре и совершаю Божественную литургию, наполняло меня страхом, я думал, что не могу пойти на это. Поэтому я спросил совета митрополита Антония, стоит ли совершать этот шаг, мне казалось, что я не подходил для этой работы. Он сказал мне, что чувствовал себя аналогично во время празднования своей первой литургии, ему хотелось просто снять с себя облачение и уйти. Он молился: «Я не могу пойти на этот шаг, единственный честный выход – это снять облачение и закончить с этим». И в этот момент почувствовал что-то между ним и престолом, он видел свои руки в движении и слышал звук своего голоса, но был уверен, что всем этим управлял Кто-то иной – он чувствовал присутствие Христа рядом с собой. Эти слова стали утешением для меня, он сказал, что все священники недостойны – я должен помнить об этом, и эта история часто приходит мне на ум, когда я служу литургию.

– Какие стороны характера митрополита Антония, по вашему мнению, самые сильные и какие слабые?

– Одной из самых впечатляющих вещей в нем как епископа и священника было его чувство святости здания церкви, божественности литургии и встречи с Богом, которая там происходит. Мои воспоминания о митрополите Антонии складываются не только из того, что он говорил на личных встречах, но и из его манеры служения литургии: он был абсолютно сосредоточен и установил строгую дисциплину вокруг алтаря, он не позволял разговоров и не терпел шума или обмена словами между священниками – он просил абсолютной тишины. Когда он стоял перед престолом, было видно, что человек стоит лицом к Лицу с Богом. Все его человеческие слабости и проблемы оставались позади, и действительно чувствовалось, что он искренне молился за тех, кто был на его попечении. Слабыми чертами характера я бы назвал его нередкие перемены решений, отвержение людей и внезапные отмены назначений и встреч. Иногда люди ехали издалека, чтобы увидеть его, и находили записку на двери с просьбой приехать в иной раз, так как он не мог прийти на встречу.

Митрополит Антоний часто ошибался в людях, поначалу он заинтересовывался новыми людьми и представлял их идеальными, а затем обнаруживал, что они несовершенны, и начинал меньше обращать на них внимание. Он позволял людям становиться слишком близкими к себе, а затем вдруг отходил от них, когда те попадали в зависимость от него.

У священников собора – отца Михаила, отца Александра и отца Иоанна – были сложные отношения друг с другом, так как каждый из них полагал, что у него особые отношения с владыкой и именно он ближе остальных к митрополиту. На самом деле самым близким человеком к митрополиту Антонию был отец Иоанн. Мне кажется, что это было преднамеренное желание владыки Антония, чтобы священники были не слишком близки друг к другу. Однажды кто-то сравнил митрополита Антония с огромным деревом, под которым ничего не может расти. И отец Михаил, например, не мог процветать под владыкой Антонием.

– Как вы думаете, владыка когда-нибудь говорил неправду?

– Митрополит Антоний, как вы знаете, любил рассказывать истории. И с возрастом подробности его историй начинали распадаться; смысл всегда оставался одинаковым, но детали: кто что сказал, в каких условиях и в какой обстановке – менялись. Я однажды заметил ему: «Владыка, вы рассказывали эту историю раньше, но с совершенно другими людьми», а он улыбнулся и ответил: «Я забываю уже». Митрополит Антоний был великим проповедником, и его рассказы иногда становились ближе к притче, чем к реальной истории. От разных людей вы можете услышать множество различных версий одной истории, и не только потому, что люди помнят по-разному, но и потому, что митрополит Антоний по-разному рассказывал. Он просил слушателей остановить его в случае, если он рассказывал туже историю прежде, но я никогда не делал этого, поскольку, во-первых, это было бы просто невежливо, а во-вторых, мне всегда было любопытно узнать новую версию истории владыки.

Митрополит Антоний был широко начитан. Я помню одну интересную дискуссию между ним и Лосским: они обсуждали, основаны ли восточные религии – буддизм и индуизм на Боге. Лосский был убежден, что нет, но митрополит Антоний не соглашался. В процессе дискуссии владыка принес Лосскому подборку цитат и попросил его подсказать, каким богословам могут принадлежать эти высказывания, и тот приписал их нескольким христианским отцам. И тогда митрополит Антоний удивил его, сказав, что на самом деле это были выписки из индуистских писаний, и спросил: «Вы все еще верите в то, что в восточных религиях нет ничего хорошего?» Эта история показывает не только чувство юмора и смекалку владыки, но и то, что он был очень начитан. Хотя Коран, например, он не любил, отзываясь о нем как об одной из самых скучных книг, которые он когда-либо читал.

– Был ли митрополит Антоний практикующим врачом, уже являясь иеромонахом?

– Он работал врачом во Франции, и, что интересно, рукополагающий его епископ сказал, мол, это очень хорошо, что он врач, и так как теперь он становится священником, то другим членам духовенства не придется платить ему за медицинскую помощь. Здесь, в Англии, владыка не практиковал как врач, кроме как на самом себе, – вспоминается один шкаф, которого уже нет, раньше полный многочисленных таблеток, которые он себе прописал.

Православный храм Свт. Николая в Оксфорде

– Чем митрополит Антоний обогатил Англию?

– Значительное количество людей пришли к Православию через него, но еще большее число людей, так и не ставших православными, тем не менее, пришли ко Христу с его помощью. Духовная жизнь многочисленных англикан была обогащена общением с митрополитом. Одним из них является бывший архиепископ Кентерберийский Роуэн Уильямс – митрополит Антоний оказал глубокое влияние на его религиозную жизнь. Трудно сказать, сколько человек обратилось в Православие через него, но я не сомневаюсь, что число достигает сотен, может быть, даже тысяч. Однако повторюсь: это неправда, что митрополит Антоний был единственным человеком, предложившим православную веру англичанам. Отец Софроний, отец Варнава, может быть, менее заметно, но с не меньшей отдачей действовали в том же направлении. Отец Варнава, например, основал много приходов по всей Англии, которые и сегодня существуют – спустя много лет.

– Митрополит Антоний рукоположил многих людей. Требовал ли он от них богословского образования?

– Нет, и это было проблемой. Я не знаю, искал ли он харизматических людей для священства или нет. Большинство людей, которых он рукоположил, были достойными, трудолюбивыми мужчинами. Идея владыки Антония была проста – он рукополагал отца семейства и назначал его в соответствующее место, чтобы Церковь начиналась там с семьи священника и постепенно перерастала в приход.

Октябрь 2011 г.

Беседовали Д. Розов и Е. Тугаринов

Анна Платт,
супруга протоиерея Стефана Платта, постоянный организатор детского летнего лагеря Сурожской епархии и детских программ в период работы епархиальных конференций

– Летом 1983 года, когда мне было двенадцать лет, я приехала из Москвы в Лондон – с мамой, старшей сестрой и бабушкой. Мама преподавала английский в МГУ и там же встретилась с англичанином, который вел курсы повышения квалификации. Они поженились, и через пару лет мы всей семьей уехали в Великобританию.

У нас была вполне обычная интеллигентская семья, и к Церкви мы относились нейтрально: никаких семейных церковных традиций не было, но и воинствующий атеизм, разумеется, никто не проповедовал. Поэтому, когда мы с сестрой решили креститься, особенных возражений не было, и единственное, что волновало маму, – то, что «девочки попадутся в лапы дружинников» в пасхальную ночь.

Когда стало ясно, что мы скоро переезжаем в Англию, крестивший нас священник объяснил, что лучше страны и придумать невозможно, так как во главе Православной Церкви в Великобритании стоит знаменитый митрополит Сурожский Антоний, который периодически приезжает в Союз и проводит полуподпольные беседы на частных квартирах, на одной из которых наш батюшка как раз побывал. Меня, по молодости, это совпадение не особенно удивило: я и так знала, что на Западе всего в изобилии – и колбас, и машин, и университетов, и уж наверно, православных епископов. Но по неисповедимым путям Господним это «совпадение» во многом определило мою дальнейшую жизнь.

В первый раз я увидела владыку Антония в июле 1983 года в лондонском соборе на Эннисмор-Гарденс. В те времена литургия служилась на церковнославянском три воскресных дня в месяц, а каждое четвертое воскресенье служба шла исключительно по-английски. Я попала как раз на это «английское» воскресенье, но, в отличие от моей сестры, английское богослужение меня не удивило. Я наивно считала, что в Англии, естественно, все будет по-английски – и учеба в школе, и врач в поликлинике, и служба в церкви. К тому же нельзя было бы сказать, что я так уж часто посещала храм в России или особенно хорошо знала службу (точнее, кроме «Верую» и «Отче наш», я не знала ничего), поэтому мне просто не с чем было сравнивать. Однако когда в конце литургии на проповедь вышел владыка Антоний, я поняла, что происходит что-то особенное. К слову сказать, хотя в моей московской спецшколе по английскому у меня были одни пятерки, в Англии оказалось, что ни понимать, ни говорить на этом языке я толком не умею. Школа еще не началась, но было и так понятно: при всех моих пятерках, английского я не знаю. Когда заговорил владыка – по-английски, медленно, с расстановками, – я сначала просто стала прислушиваться к его голосу. Тембр был настолько приятен для слуха, что я буквально почувствовала, что у меня «открылись уши»: я услышала слово resurrection, и в голове у меня сразу засветилось «воскресение». Слово за словом, я «проследила» всю проповедь – это была первая английская речь, которая дошла до моего сознания, смысл которой я смогла бы пересказать, как говорили в школе, «своими словами». Мне казалось, что совершилось чудо.

Это было начало – и моей жизни в Англии, и знакомства с владыкой Антонием. Мне исполнилось тринадцать лет, я уже довольно хорошо училась в школе. Каждое воскресенье я приезжала в собор за час до начала службы, чтобы попасть на исповедь до литургии. Обычно исповедовал владыка, но только до определенного времени. Расписание было таким: в девять тридцать владыка сам отпирал двери собора. К тому времени там уже собиралась небольшая кучка всегда одних и тех же людей, среди которых непременно была и я (только я, естественно, была моложе всех остальных лет на пятьдесят). Владыка бодро здоровался и еще бодрее убегал от нас в алтарь, чтобы начать проскомидию. Кто-то из кучки (не я) обходил собор и зажигал лампадки, а остальные спешили к скамье на северной стороне поджидать выхода владыки на исповедь. В это время владыка не спеша служил проскомидию, а мы, затаив дыхание, слушали снаружи. Отчетливым, несколько глуховатым голосом владыка объявлял «в воспоминание Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа», и с ним вспоминали и мы. Чтение часов до литургии владыка не благословлял – он настаивал на полной тишине до начала литургии, как, впрочем, и во время нее.

Где-то в десять часов начиналось каждение собора – опять кадил владыка сам, не спеша, негромко, но отчетливо читая пятидесятый псалом. К тому времени отец Михаил уже был на клиросе, отец Иоанн – в алтаре, а прихожане – буквально на цыпочках – подходили приложиться к иконам, ставили свечи и отходили к своим местам. Все происходило чрезвычайно чинно, тихо и благочестиво. Мы же, сидя на своей «скорбной скамье», волновались, что вот-вот начнется литургия, а владыка все не идет.

Проповедь. Лондон, 2001 г.

Наконец минут за десять до начала службы владыка выходил исповедовать. Наша чинная очередь сразу смешивалась, так как все хотели невозможного: и к владыке попасть, и по-христиански пропустить соседа вперед. Все знали, что, хотя владыка и служит простым иерейским чином, исповедовать во время литургии он не будет: самое позднее после первого антифона он уйдет обратно в алтарь.

Как самая младшая, я, конечно, пропускала всех старушек подряд и к владыке я попадала очень и очень нечасто. Обычно за пару старушек до меня он уходил в алтарь и высылал вместо себя многострадального отца Иоанна. В этот момент девяносто процентов остальных кающихся расходились по своим местам, и отец Иоанн обреченно подзывал меня к аналою.

Много лет спустя, уже давно став моим духовным отцом, отец Иоанн признался, что при виде меня в очередной раз у него падало сердце. «Я всегда думал: вот, ходит девочка каждую неделю, чтобы исповедоваться у владыки, и каждый раз получает меня!» Поначалу я действительно чувствовала некое разочарование, хотя бы потому, что надо было исповедоваться по-английски, и с тоской мечтала, что уж в следующее воскресенье точно никого не пропущу и пойду к владыке первая. Но на самом деле Господь все устроил лучше, чем я могла бы придумать. Исповедь у владыки, его добрые, простые советы об устроении духовной жизни оказали большое влияние на меня. Более того, я смело могу сказать, что этот пятилетний период моей жизни, с тринадцати до восемнадцати лет, оказался одним из самых интенсивных и духовно насыщенных. Эти воскресные часы в безлюдном соборе до начала литургии, ожидание и подготовка к исповеди, это «подслушивание» молитв проскомидии и спокойная уверенность в голосе владыки Антония, читающего их, оказались важнее иных непосредственных встреч и разговоров. Отсюда, из этой «школы благочестия» и от ее разных «учителей», я вынесла драгоценные дары: от отца Иоанна – молитвенное заступничество духовного отца, от отца Михаила – любовь к богослужению и некое знание Устава и, может быть, самое главное, от владыки Антония, – опыт дерзновения к милости Божией.

Декабрь 2013 г.