Текст книги "Записки репортера"

28 февраля2008 г.,20:24

Перед выборами Медведев выступил с длинной речью в Нижнем. Неизвестно, что он там вещал (я за себя говорю, а про других не знаю), но, конечно, сразу вспомнилось прежнее название города – Горький – и сам великий «пролетарский» путаник, который много думал про советскую власть и то так, то этак к ней поворачивался, разными боками. Но в целом ей верно служил. Она о нем взамен долго писала всякую ерунду, изображая полным придурком, которому лишь бы сладко и богато пожить, и за это он, типа, готов был нести любую чушь, да хоть про диктатуру пролетариата.

И вот сегодня, когда русский интеллигент сосредоточенно чешет репу: а идти ли ему на выборы и чем бы там заняться, если уж идти, – Горький страшно актуален. Тем более что про него уже давно разрешено писать все и многое уже написано как на душу легло.

Да вот хоть взять книжку из серии ЖЗЛ, которую написал Павел Басинский. Я его за эту книжку просто зауважал; правда, мы, кажется, незнакомы, жаль.

Сразу ставится ребром чуть не главный вопрос. Цитируется Тютчев, который про нашу интеллигенцию говорит, что главное в ней – это ненависть к власти, какой бы та ни была. Тонкое замечание: сегодня, всякий раз видя пропутинского яйцеголового, удивляешься – а он-то как попал в эту компанию? Ладно б бюрократ был, или силовик, или нефтяник, трусливо прячущий тело жирное в утесах, а то – голь перекатная с умным видом…

Вот Горький вернулся из солнечной Италии в Советы. Басинский по этому поводу изящно пишет: «Возвращаясь, Горький жертвовал не только свободой. Он жертвовал собой. Это сложно понять, глядя на роскошный особняк Рябушинского и дачу в Горках. Но это было так. Оставаясь в эмиграции, Бунин и Шаляпин сохраняли себя. Горький собой жертвовал». Басинский нашел в архивах отчет, согласно которому Советской власти содержание семьи Горького за девять месяцев 1936 года обошлось в миллион 10 тысяч рублей – при тогдашней месячной зарплате врача в 300 рублей. (И еще важная деталька: вернулся он после того, как понял, что Нобелевки ему не видать… И после того как боевики Муссолини устроили на вилле писателя жесткий обыск. И еще вот что он сказал по поводу своей репатриации, весьма красиво: «Надо все-таки жить в России, а то здесь одолевает какое-то оперное легкомыслие. Водевили писать хочется… Здесь не настоящая жизнь, а опера…» И такой был ужас: Горький искренне горевал о смерти «друга» Ленина и даже плакал о нем, как плакал при известии о смерти Толстого».)

То есть, грубо говоря и применяясь к сегодняшнему дню, Горький пошел и проголосовал за Путина. Не уверен, что я 2 марта смогу это сделать. Не уверен, что вообще пойду на участок… Все решено могучим ураганом, мы знаем, кто победит и с каким счетом, чего подметки зря тереть? Зачем делать лишние движения и жечь кислород, которого в Москве и так мало?

Недавно один либерал мне жаловался, что в подземном переходе на Пушкинской видел толпу омоновцев, которые коварно кого-то готовились бить. Я говорю:

– А это что, типа, нехорошо?

– Разумеется!

– Ну а представь, что такой отряд сидел бы в засаде в 1917 году и, завидя большевиков, избил бы их дубинками, а выживших сгноил бы в казематах и никакой Гражданской?

Оппонент вынужден был признаться, что это было бы счастьем…

Но мы тут не про меня.

Макс Пешков быстро поднялся. Он был такой звездой, что даже трудно сравнить с кем-то сегодняшним. Так, еще в XIX веке после выхода довольно скромной книжки «Очерки и рассказы» в Петербурге «русская интеллигенция давала банкет в честь новорожденного гения». Так быстро не росла слава даже Льва Толстого… Это был просто Пелевин тех дней.

Боборыкин возмущался: «Всего пять лет пишет! Я вот 40 лет пишу, 60 томов написал, а мне таких оваций не было!» Толстой, кажется, тоже завидовал, иначе зачем бы ему давать такие отзывы на тексты младшего товарища: «Фальшь ужасная», «Отвратительно», «Очень гадко».

А Горькому на это было плевать, он про этот банкет так писал: «Лучше б мне не видеть эту сволочь, всех этих жалких, маленьких людей, которым популярность в обществе нужна более, чем сама литература».

Смешно, что вернувшийся Горький так и не написал книгу про Сталина, хотя разговор был, – не написал, и ничего ему за это не было! Наняли Барбюса, который слепил заказуху на деньги управделами. Продажную, не от души книжку Горький написал только одну – «Достигаев и другие», в 1932 году, про осиное гнездо вредителей. Легко отделался. («Мать» он писал по заказу, но тогда, в 1906–1907 годах, он искренне верил во всю ту лажу. А в 1922 году еще в Берлине Горький написал, что в ужасах революции повинен народ, а никакие не большевики, – пронзительная мысль! «Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа». Такой у нас народ, и другого нету… И Сталин тогда в чем же виноват, а?)

Но самое, может, смешное, что в юности (в 1887 году) Горький, когда был Пешковым, застрелился из револьвера, оставив записку, что в его смерти надо винить поэта Гейне (?!). По официальной версии стрелок просто не попал в сердце и, полежав в больнице, чудесно выздоровел. (В отличие от Саввы Морозова, который, после того как Горький отбил у него любимую подругу Машу Андрееву, в 1905 году застрелился раз и навсегда.)

Но людям, хоть сколько-нибудь знакомым с культом вуду, сразу все станет ясно: труп Пешкова взял кличку Горький и в качестве зомби решал свою главную задачу – морочил людям головы.

Но вот ведь что смешно: зомби этот принес много пользы! Он помогал разным людям, которых после смерти заступника просто шлепнули, и все (в их числе Каменев и Бухарин). А еще он успел помочь группе сионистов во главе с Бяликом выехать из Союза в Палестину. А еще провел революцию в издательском бизнесе, еще до революции, в 1901 году, так что идеология ни при чем. Горький основал издательство «Знание» и стал платить честно – вместо 300 рублей за книгу давал автору без малого 6 тысяч. Бунин стал зарабатывать благодаря Горькому! А то все мыкался. И нобелевский лауреат, конечно, тоже Максу завидовал и крыл его почем зря. В голове не умещается!

Зомби на службе мира и прогресса! Тем более за хорошие гонорары… А может, так и надо? Тоже выход… Может, продаться Кремлю – это не хуже, чем, имея вид на жительство на Западе, слать оттуда крамолу, играя в Герцена, который под конец жизни признал, что зря он наезжал на царя Николая. Но было поздно, его уже никто не слушал – это было неинтересно… Кому нужен эмигрант, который хвалит свою родину? Это довольно глупо смотрится.

7 марта2008 г.,15:00

Установление партийной монополии никогда и нигде не приведет к добру. Лучшие люди отойдут в сторону, худшие повалят в партию валом. Худшие готовы приспособиться ко всему, чтобы сделать карьеру. Партия как бы для того и создана, чтобы отбирать худших. Этот отбор партийных людей, согласных повторять все глупости партийной догмы, отталкивает людей высокого духовного качества. Люди первого сорта вообще редко вступают в партию.

Я специально не закавычил предыдущий абзац, чтоб вы порадовались. Все мы люди начитанные и сразу догадались, что я цитировал философа Ивана Ильина. А к чему?

Да к тому, что в предвыборные – в конце февраля – дни документальный фильм про великого философа крутили как минимум дважды. Как красиво вот отчехвостить пафосных партийных карьеристов! И не где-то, а на государственном политическом канале, где круглосуточные вести.

Вот она, бескопромиссная предвыборная кампания! Вот у нас какой спектр государственной пропаганды! Я, честно говоря, был растроган, тем более что такого не ожидал.

Вот как актуально дали высказаться человеку, за чтение книг которого при Сталине расстреливали, при Брежневе сажали, при Гитлере грозились концлагерем. Скорей всего фильм делался не для того, чтоб в кремлевский эфир гнать крамолу, а наверное, ради других цитат. Типа: «После тирании демократия для России будет губительна, ибо будет только буйство черни, всеобщая подкупность и продажность. Народоправство станет карикатурой. Либералы не предусмотрели, что крайняя или неуместно и несвоевременно предоставленная свобода ведет к разнузданию и порабощению».

Тоже неплохо завернуто. Актуальненько. Тем более что это, пардон, похоже на правду. И про русских демократов, которые уместней бы смотрелись в Швеции, – зло, но, увы, метко.

И еще цитата – ни вашим, ни нашим, ни правым, ни левым: «Русский народ впал в состояние черни».

В общем, уплыл этот умник в 1922 году в Германию на знаменитом философском пароходе, с ним было еще 200 яйцеголовых. По этой схеме теперь высылают малограмотных гастарбайтеров… Только сейчас их выдворяют из аэропорта, а тогда по причине слабого развития авиации – из простого порта.

Но как бы то ни было, несмотря на антилиберальный пафос фильма и прославления режима, который при Путине вернул прах философа в Россию, мне очень приятно, что пропаганда у нас не вся забубенная, а оставляет люфт для черного юмора и веселой шутки. Вот если б еще портреты главы государства не превышали размером почтовую марку. Тогда б глава сильно выиграл в глазах людей, которые по разным причинам не испытывают к президенту личной любви, но готовы уважать его как наемного менеджера высокого ранга.

Думаете, я слишком многого требую? Но вон Кадыров, говорят, не позволяет вывешивать свои портреты…

Хотя в итоге они, увы, все равно везде висят.

13 марта2008 г.,21:03

Итак, в Москве опять открывается книжная выставка. Ну и что? Вот в таком приблизительно духе про нее и пишут.

Но ведь были же времена! Я про глубокую Советскую власть. Были километровые очереди, были жесткие ментовские кордоны, были счастливые лица людей, которые уже простояли часа по три и были близки ко входу… Вдоль очереди ходил некий странный человек и предлагал на продажу такой удивительный предмет, как западногерманский паспорт. Его то и дело подзывали и заглядывали с надеждой: а вдруг похож, вдруг одно лицо? И я заглянул… Мне уж мнилось, как я перехожу Checkhoint Charlie и оказываюсь в Западном Берлине… А там свобода и все прочее, чего так не хватало, как витаминов в цингу. Оглядываясь, уже мудро, назад, я понимаю, что хотелось не столько жвачки и джинсов и не столько даже самой свободы, о которой из нас никто не имел тогда никакого понятия (лозунг «ненавижу коммунистов» все же вяловат), а хотелось, как я теперь запоздало осознаю, приключений с интеллектуальным уклоном.

Их и давала тогда книжная ярмарка, на которую я, передумав уходить за кордон по купленному у щипача бундеспаспорту с помощью моего ломаного немецкого, и пошел.

Какие же счастливые лица были у людей, которым удалось протыриться на выставку. Мы ходили притихшие от счастья по книжным рядам и спрашивали друг друга: веришь ли ты своим глазам? Да это же сам Бергсон! А вот, глянь, сам Киркегор!

А это… Не может быть – сам Ницше! Там не было прямой антисовы на русском; само собой, никакого Солжа. А были разве что западные философы, которых не жаловали марксисты, и это была страшная дуля в кармане! Еще «страшней» она была оттого, что вся эта заумь была на языках оригиналов. Ну сколько было в Москве таких пассажиров, которые бегло читали философские книжки не по-русски? Страшно далеки они от народа. Ну и что? Народу было валом! Книжки разметались как веником. Если кто думает, что книги тогда и такие продавали, то он ошибается. Литературу эту разворовывали как бы – девки-стендистки специально отворачивались, когда кто-нибудь из книголюбов начинал оглядываться по сторонам бегающими глазками, засовывая бессмертное произведение себе в широкие советские штаны. Иные даже давали совет, что лучше украсть в первую очередь.

Вот на кой ляд воровали? Ну, во-первых, это прекрасно продавалось. И подарок это был роскошный по тем временам, когда одноразовая зажигалка была ценностью – ей в дно вклеивали клапан для перезарядки, если кто помнит. Переоценку ценностей тех на сегодняшний курс удовольствий удобно производить где-нибудь в Африке с ее нищетой и с высокой ценностью даже и картонной коробки, не говоря уж про шариковую ручку.

Кстати, книжка, которая мне досталась, была Umwertung aller Werte – переоценка, то есть, всех ценностей, – и на обложке был портрет Максима Горького, который совершенно неслучайно косил под великого немца Ницше, но целенаправленно под него косил и даже причесочку у того содрал, как стиляги позже стриглись под Пресли, – если вы помните, в свой доницшеанский период Горький носил длинные волосы.

Так я даже пытался вчитываться в ту книжку! Сегодня это положительно невозможно себе представить, но тогда к таким вещам относились серьезно даже чекисты! Сколько, помню, они у меня выпили крови, изымая невиннейших Шестова и Бердяева, а я при этом счастливо улыбался, оттого что перед их приездом успел утопить в дачном сортире «Архипелаг ГУЛАГ», за что приношу Александру Исаичу свои извинения. Ну а что я мог сделать? Чекисты виноваты! (Хорошо, у нас новый президент будет штатский вроде.)

В общем, московская ярмарка была мощным праздником.

Лет через 25 после нее меня нашел старый потерявшийся, как подсел, товарищ из тех, с кем мы тогда восторгались культурными ценностями.

«А помнишь» и прочее в таком духе – но братания не получилось, все прошло, как с белых яблонь дым. Тот томик Ницше все еще стоит на какой-то из моих книжных полок, и я, взяв его в руки, вздыхаю по тем временам, когда нас одолевали прекрасные иллюзии.

И вот еще я вспомнил про того похитителя книг. Он когда-то расстался с любимой девушкой, после того как, уходя однажды после романтической встречи, похитил у нее Библию, по-любому ценную вещь, откуда ни глянь, – и книга вечная, и стоила аж 100 рублей.

Вот как! А девушки что? Они и сейчас, и тогда одинаковы…

20 марта2008 г.,18:16

На днях я разговаривал со знакомым, довольно радикальным патриотом (cебя я позиционирую как патриота либерального). Про разное, по делу, но и про самобытность, и про корни, и про истоки мы никак умолчать не могли. То есть про это говорил он, а я слушал и задавал наводящие вопросы.

Патриот между делом хорошо отозвался о сталинских высотках, которые изящно отыгрывают старинные мотивы Московского Кремля. И в этом – преемственность веков, продолжение традиций. Я деликатно заметил, что вообще-то наши высотки – это как бы такие нью-йоркские небоскребы, усеченные, укороченные, бюджетные.

– Да, но откуда эта архитектура взялась на Манхэттене? Не наши ли эмигранты ее туда завезли? Приблизительно те же самые ребята из России, которые построили хваленый Голливуд! – парировал патриот.

С Голливудом – это точно, это евреи, выходцы из России, которых не пускали в приличный бизнес, пошли осваивать разную ерунду типа дешевых развлечений; я про кино в местах, где недвижимость была подешевле, в Богом забытой далекой Калифорнии. С Голливудом хорошо он меня поддел. Но еще был не вечер.

– Ну, допустим, Empire State Building списан с Московского Кремля, – говорю. – Это очень красивая мысль. Но меня смущает одно: Кремль наш строил не очень русский парень, это был такой приезжий гастарбайтер из южных республик…

– Да-да, помню: Фьораванти его фамилия. Но! Сколько там итальянского, а сколько нашего, посконного? Вот мы ездим по Италии, и что-то мы там ничего похожего на наш Кремль не видим!

– Ну почему ничего… А зубцы Кремлевской стены – ровно такие же, как на венецианском Арсенале!

– Зубцы – это мелочь. Зубцы везде одинаковые. А башни Кремля – истинно русские.

– Русские?

– Конечно. В России была богатейшая традиция деревянной архитектуры! Строились огромные дворцы, одних только печек там было по 300 штук!

– А какие были те дворцы? Ничего ж не уцелело.

– Думаю, они были страшно похожи на теперешний Кремль. Фьораванти смотрел, смотрел на них – и проникся, принял единственно верное решение…

– Да, но…

– Ничего не уцелело. Итальянец использовал русские мотивы! И у тебя нету доказательств обратного.

У меня таки точно их не было.

Да мне и спорить не хотелось. В конце концов, нанимать итальянцев на стройку – довольно забавно; у наших предков был размах, это не таджиков с украинцами зазывать… Я недавно проезжал с товарищем по Ленинградке и показал ему пальцем на одну старую офисную башню, там сидит какой-то НИИ:

– Вот я тут, когда был студентом, подрабатывал на отделке, бил отбойным молотком дырки для вентиляции! У них была ошибка в проекте, так мы исправляли. Червонец за вечер я брал, хорошие деньги для семидесятых…

– О, уже в те времена в Москве работали украинские гастарбайтеры!

Неплохая шутка.

Насчет американцев с Фьораванти, которые слизали наши национальные мотивы, украли наш интеллектуальный приоритет. Может, так оно и было? Может, надо думать, что оно было именно так? Кому мешает мысль о том, что вся хваленая европейская демократия слизана с нашего новгородского вече, казачьего круга, блатного сходняка и собрания колхозников? Разве не красива вся недавняя телевизионная история кремлевского батюшки Тихона про то, что Запад все украл из Византии, начиная от идей и кончая матценностями? И что Запад без нас, то есть без Византии, наследниками которой мы являемся (только не вешайте на нас ее долги, как за Советский Союз), был бы давно уже диким, грязным и страшным – каким обратно становится только сейчас (это я про парижских пригородных арабских поджигателей и албанских наркодилеров)?

Зачем стесняться этих понтов, таких, в сущности, безобидных? Так называемые цивилизованные народы типа французов вон думают же, что войну выиграли танкисты Леклерка… И никто им не плюет под ноги. Другие думают, что открыли Америку, а великие царства майя и инков не в счет. Третьи изображают из себя последовательную демократическую страну со старинными университетами и заумной гуманистической философией, а Третий рейх – так, ерунда, сколько там было того рейха-то? Больше разговору…

Ну и нам пора, может, в таком духе. Фьораванти небось не от хорошей жизни поехал на чужбину на заработки. Понаехал, зашиб в Москве копеечку от наших щедрот, снял оранжевую безрукавочку – и домой, хоть будет семье с чего прокормиться до следующего сезона. Мы гастарбайтерам всегда рады, чего уж тут. Не самим же вкалывать в антисанитарных условиях. Хватит, поглотали пыль на московских стройках.

27 марта2008 г.,20:45

Буйное безумное строительство в Москве продолжается. Я недавно проезжал мимо «Сити», порадовался за будущих новоселов: какие богатые виды из окон! Я внимательно рассматривал строящиеся объекты, делать-то в пробке все равно нечего, а тут хоть жалом покрутить. Когда счастливцы вселятся, пробок уже не будет. Какие пробки? Из подземных гаражей новостроек – «Сити», «Дон-строя» (особенно в Сокольниках, где пробки раньше кончались после долгого проползания от МКАДа через Черкизовский рынок, мертвую Семеновскую площадь и кошмарную Преображенку, – теперь там все начнется так, что мало не покажется), «Капитала» и чего там еще – выедут автомобили, заблокируют друг друга, и жизнь в столице замрет.

Тут нью-йоркский resident, живущий, вообще говоря, на два города, прилетел к нам в Москву и через неделю взвыл: «По четыре часа в день в пробках, устал, хочу обратно в Нью-Йорк!» Чтоб понять, о чем речь, надо провести мысленный эксперимент. Представим себе, что Чикаго, Бостон, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Атланта и прочие города такого уровня снесены и единственная возможность для провинциального американца приобщиться к цивилизованной жизни – это поехать жить и работать в Нью-Йорк. Город, конечно, замрет и превратится в заросшую чертополохом древнюю столицу, по каким любил лазить Индиана Джонс. Чтоб сделать эксперимент еще более наглядным, можно мысленно снести и Нью-Йорк и пусть все американские лимитчики ломятся в Вашингтон. И пусть там американский Лужков, после которого хоть потоп, лишь бы заработать на дорогих метрах, сносит памятники, все, какие есть, и ставит тридцатиэтажные коробки в центре, а некоторые дороги в центре пусть бесплатно заберет себе под парковки ЦРУ, как это у нас делает КГБ—ФСБ. Ну и что б было в бедном Вашингтоне?

Если б американцы мыслили точно так же узко, как мы (типа, хватит одного города на всю страну! А остальные пусть будут поселки городского типа и еще один музей – Питер!), они б жили как мы. Отчего мы только вот на днях додумались строить города-спутники? И на кой ляд эти спутники? Отчего их не отнести от столицы на 500 и тысячу километров?

Можно очень серьезные объекты построить, с нашей-то нефтью… А что делать с «Сити»? Туда лучше всего заселить инвалидов, они будут с удовольствием рассматривать с высоких этажей московские виды. И это будет очень рационально: у инвалидов нет ни машин, ни денег на их покупку, и пробок они не создадут. И в город не выйдут – на костылях и креслах по Москве можно проехать ну метров 20 максимум, пандусы у нас по-прежнему не строят…

В ту же тему и новые «прогрессивные» тенденции в жилищном проектировании, такие же «мудрые», как все прочие заходы московских строительных «гениев». Не редкость студии площадью 80 метров и даже 100! Там задумано одно окно или два. Типа модно. С какого такого безумного перепуга, когда у нас двушки строились по нашей нищете в 40 метров общей площади? Когда клерки уже скидываются и вскладчину снимают квартиру, устраивая из нее коммуналку, – назад в совок, в жалкую стыдную нищету и график уборки сортира…

Может, надо как-то это принять к сведению и нашлепать студий по 10 метров? Куда входит и санузел, и шкаф-кухня, как в доме Минфина, о котором столько разговоров сейчас? Вы скажете – мелко, вяло, несовременно, не в ту сторону, мы же страшно богатая страна. И откуда у меня этот бред?

Откуда? Бред? Да я для вас просто приукрасил ситуацию, я предлагаю вообще полумеру, такую слабую, разбавленную, потому что полную правду московский чиновный ум постичь не в состоянии. Я про те отели, которые давно уже строят у себя и успешно эксплуатируют японцы и которые наши раньше высмеивали, ха-ха: это такие спальные ячейки, с телевизором, высотой со вторую полку купе. Командированный, набегавшись за день, приходит в отель, переодевается в пижаму и с бутербродом и бутылкой пива устраивается перед ТВ, бегая по надобности в сортир в конце коридора, – ну и что, у нас в общежитии МГУ удобства тоже были разнесены по торцам здания, и душ был в подвале, мужские-женские дни… (Видите, как хитрые японцы много лет назад предугадали два наших проекта и соединили их в один – наножилье. Кстати, о доступности жилья: его появляется тем больше, чем недоступнее нормальная медицина, а? Есть над чем подумать…)

Но разве нам Япония указ? Пусть японцы учат своих жен щи варить. А мы будем идти своим путем. Или стоять. В пробках. Стоять в пробке на русском пути, когда все едут своими дорогами, – это концептуально.

И русская мечта сюда же в те же деньги: чтоб они все заехали в тупики и вернулись в нашу пробку и мы б над ними посмеялись…