Текст книги "Защитница. Тринадцатое дело"

Иосиф Гольман
Защитница. Тринадцатое дело

Эта книга вряд ли была бы написана без предшествующих, длинных и захватывающих, бесед с Мариной Вячеславовной Кащенко и Александром Всеволодовичем Алексеевым.

Тем не менее, все нижеизложенное – литературное художественное произведение, в связи с чем претензии от «опознавших себя» персонажей категорически не принимаются.

Пролог
Городок. «Ах, как хочется вернуться…»

Таких городков на Руси – сколько хочешь. И один красивее другого. Их не смогли испортить даже серые панельные пятиэтажки, коими пытались решить вечную жилищную проблему в разгар советской власти. Потому что в центре все равно оставались и дома позапрошлого века, и брусчаткой замощенная площадь, и белокаменные, стародавние торговые палаты, и церквушка, пережившая все – от татаро-монгольского ига до развитого социализма. В пост-ельцинскую эпоху стабилизации церквушку тоже пытались снести, дав дорогу весьма прибыльному проекту торгово-развлекательного центра. Но горожане, не поверив в официальное заключение об ее исторической мало значимости, вышли на улицу, и алчущие отступили: на то и стабилизация, чтобы не впадать в крайности. Тем более, что и без церквушки хватает, на чем погреть руки.

Городок с трех сторон окаймляла тихая маленькая речка, на другом берегу которой представители городской власти и просто денежные люди строили свои роскошные коттеджи. Чтобы им было удобнее ездить, через речку даже построили крепкий мост и протянули к дачам всесезонную асфальтовую дорогу, разумеется – за счет городского бюджета.

В общем, все как везде. В том числе – социальное расслоение. Разве что вкусный чистый воздух, напоенный запахами окружающего Городок разнотравья, принадлежал всем сословиям одинаково.

Да еще – вечерняя звонкая тишина.

Теплыми летними ночами, когда на сонных улицах запевали соловьи, даже не верилось, что всего в сотне километров отсюда бушует огнями ни на миг не засыпающая Москва.

Кроме исторических, были в Городке и другие достопримечательности.

Живые.

Курьезные – типа индийского слона, которого местный очень богатый человек привез в свою усадьбу и охотно бесплатно одалживал на летние городские праздники.

Спортивные – именно отсюда начал свою карьеру выдающийся боксер, ныне – профессионал.

Буржуйские.

Таковых было даже несколько.

Из власти, как-то незаметно приватизировавшей чуть не пол-города.

Из бандитов, с годами остепенившихся и мало чем теперь отличавшихся от власти.

И даже из низов: горожане любили рассказывать гостям про их земляка, который начал со сбора пустых бутылок и макулатуры, а сейчас был миллионером, причем вовсе не рублевым.

При ближайшем рассмотрении выяснялось, что все ветви преуспевающей части горожан тесно переплетались и взаимодействовали.

Ну а где сейчас по-другому?

Конечно, имелись в городке и не только за деньги уважаемые люди.

Отличные педагоги.

Умелые врачи.

Замечательные музыканты и художники.

Просто горожане, обычных профессий, но с хорошей доброй душой.

Впрочем, самостоятельного значения они, если так можно сказать, не имели. Были бы не нужны верхушке – занесли бы и их в мало значимые, как церквушку, что стала мешать торгово-развлекательному центру.

Но – пока не мешали. А иногда даже были необходимы, как, например, те же врачи и педагоги. Или приятны для души, как музыканты и художники.

Среди живых городских достопримечательностей невозможно было не отметить однояйцевых близнецов Клюевых – Колю и Толю. Вот уж кто легко попадал во все страты населения, кроме, разве что, миллионеров.

Врачи – пожалуйста.

Ну, не совсем врачи. Медики, медбратья, с дипломами соответствующего училища.

Бандиты – легко.

Весь Городок знал, как устроена здешняя криминальная жизнь. Братьям в ней отводилась роль «торпед». Впрочем, до мордобития доходило не часто, так как даже внешний вид Клюевых – особенно, когда они были вместе – действовал на вероятного противника отрезвляюще.

Кстати, для таких ребят в милицейских протоколах имеется почти стандартная формулировка: «Своим внешним видом олицетворяли угрозу».

В менты их, конечно, не запишешь. Но, как говорится, отношение имеют.

Во-первых, город маленький. Все учились в одних и тех же школах, играли в одних тех же футбольных командах.

Во-вторых, как это часто бывает, половина бизнеса Городка крышевалась милицией. А автобизнес ею и руководился. И именно операции с автомобилями прикрывали своим внешним видом и кулаками братья Клюевы. Так что, пожалуй, к милиции они тоже имели отношение.

Несмотря на мафиозно-коррупционную действительность эпохи стабилизации, жизнь в Городке вовсе не была ужасной.

Среднерусская природа ублажала взор и обоняние.

Земля рожала еду.

Детки росли, влюблялись, женились, сами рожали деток.

Жизнь вообще не бывает только белой или только черной.

И большая часть жителей Городка, если их опросят социологи, скорее отнесет себя к счастливым, нежели к несчастным.

И это правильно.

Если бы люди, прежде чем начать жить полной жизнью, дожидались бы лучших времен, жизнь на планете Земля затухла бы давно и навсегда.

А братьев в Городке вообще любили.

Ну, может, кроме тех, кто еще со школы попадал под не по возрасту большие кулаки Коли. У Толи они были не меньше, однако второй близнец пускал их в ход гораздо реже. И то, в основном, когда приходилось прикрывать горячую Колину головушку.

В шестнадцать лет братья получали паспорта и совершили первый граждански осознанный поступок – назвались ассирийцами. В паспортах теперь национальность не пишут, но вот так как-то по времени совпало.

Объяснить, кто такие ассирийцы, братьям было бы сложновато – в школе учились не очень. Зато точно знали, что их горячо и нежно любимая мама, Мадиночка Ибрагимовна, – ассирийка.

Вообще-то ее Мадина звали. Но братья за глаза называли ее только Мадиночка.

Росту в старшей медсестре городской больницы было 1 метр 58 сантиметров. Папа-Клюев, Иван Васильевич, ветеран-строитель, тоже не из гигантов – метр семьдесят пять. Детки же вымахали, дай Бог! Под метр девяносто, косая сажень в плечах. И с такой, пардон, мордой, что и ружья не нужно.

Забавно, но их старший брат, Иван Иванович, тоже был гигантом. Однако внешность его ни в малой мере не казалась угрожающей. Ваня пошел по маминым стопам, закончил медучилище, потом институт, и очень скоро стал лучшим хирургом‑стоматологом Городка. Если зубы рвать – то только к нему.

У Ивана был свой коронный прием.

Навалится всей тушей на несчастного, чуть не лицо в лицо. Пациент аж вздрогнет от неожиданности. А тот, смеясь, уже показывает аккуратно – и совершенно безболезненно – извлеченный зуб. Отвлек внимание…

Иван был похож на своих младших братьев, но конечно не так поразительно, как они – друг на друга.

В школе мальчишки не отличались от всех, разве что Коля чаще других являлся причиной вызовов папы-Клюева к классной руководительнице. Коля знал, что после этого придется иметь дело с папиным ремнем, но он был мужик, хоть и юный. И воспринимал наказание стоически.

Более того, всячески старался, чтобы в школу не пошла мама, Мадиночка. Уж она-то ремнем махать не станет. Зато у нее больное сердце, а Коля был мужик, хоть и юный.

Толя первым в драки никогда не лез, однако отцовского ремня доставалось и ему. Толя покорялся судьбе. Все равно выхода у него не было. Не мог же он не вступиться за брата, если драка уже началась?

В восемнадцать лет парни-мордовороты осознанно совершили второй гражданский поступок. Столь же сегодня нечастый, сколь и первый – добровольно пошли в армию. В десант. А куда еще могли пойти ассирийцы, древние воины?

Отслужили на ура, вся грудь в значках, прыжков – больше всех в призыве. Да еще и научились ломать о голову кирпичи. Мама Мадиночка считала это умение опасным и бесполезным, однако именно оно позже привлекло к братьям внимание работодателей.

Но – обо всем по порядку.

Поначалу братья пошли по семейным стопам: в медучилище. Подрабатывали в маминой больнице, в психиатрическом отделении.

Оно скорее все-таки было наркологическим.

Шизофреников, аутистов и маниакально-депрессивных в Городке было не густо, зато пьющих – сколько угодно. Чуть не каждый день «скорая» с сиреной мчалась по тихим улочкам забирать очередного, поймавшего «белочку».

Мужички с делирием часто бывают некоммуникабельны и неприятны. Если под рукой ружье – вообще беда. Но и без ружья крупный дядя, окруженный бесами, очень опасен.

И здесь братья были просто незаменимы.

Им даже редко приходилось пускать в ход их недюжинную физическую силу.

Они просто заходили в дом к обезумевшему алкашу и становились под его взор. Тот, увидев двух недобрых великанов, одинаковых с лица, мгновенно верил врачу, что болен и нуждается в лечении.

Каждый новый подвиг братьев прибавлял им любви и уважения в Городке. А подвигов накопилось немало – мужчин, злоупотребляющих алкоголем, здесь, к сожалению, хватало…

И тем не менее, братья из больницы ушли. К огромному огорчению медперсонала и их любимой мамочки, Мадины Ибрагимовны.

Главврач лично пыталась удержать Клюевых, обещая еще по пол-ставки. Парни не согласились. Они ушли не только из больницы, но и из училища, где были совсем близко к фельдшерскому диплому.

Причина – проста до банальности.

Сразу же после армии оба женились.

Коля – на такой же «бандитке» Жанке. Та еще пацанка: и с парашютом, и на мотоцикле. Да и в драку вслед за любимым вполне могла влететь.

Толя – на спокойной задумчивой Мариночке, любительнице дамских романов и индийского кино, доброй и рассудительной девушке.

Родили они обе – и девяти месяцев не прошло.

А еще через год – почти синхронно – по второму ребенку.

В общем, вопрос денег стоял остро, и Коля откликнулся на предложение нового работодателя. Ну а Толя пошел за Колей, прикрывать спину брата.

Новым работодатель был условно.

Хоть он был и постарше, однако все детство вместе, пусть и не в друзьях. Одна школа, одна футбольная площадка.

Павел Чащин занимался автобизнесом, гонял из Калининграда и Польши дорогие машины для состоятельных горожан. Поговаривали, что многие из них – краденые. Впрочем, никто не проверял. Да и кому это надо?

В Городке ему принадлежали два автосервиса. Чащин не скрывал, что владеет миноритарной долей. Главный же акционер – начальник местной криминальной полиции, майор Слепнев Георгий Витальевич. Который, в соответствии с общепринятой схемой, делился со своим боссом, руководителем районного ОВД подполковником Ивановым. Такая «популярная механика», понятная каждому взрослому жителю Городка, делала бизнес надежным и предсказуемым. А что еще нужно для серьезного женатого человека?

Новая работа не была изнуряющей.

Ребятам оформили загранпаспорта, и раз-два в квартал они ездили за машинами в Калининград, Прибалтику или Германию. Перегоняли не меньше двух авто, как правило – мерсы и БМВ, реже – Лексусы либо что-нибудь экстравагантное, типа порше, хотя попадались и мазератти с феррари.

Клюевы и рулили прилично, и выглядели правильно. Так что за все время работы мошна работодателя не потеряла ни евро по их недосмотру.

Домашнее пребывание также излишне не утомляло. Приглядывали за сервисами, разруливали склоки, ездили на «стрелки», каковые случались не часто: в Городке тоже давно наступила стабилизация.

Единственное обострение было связано с недавними кавказскими пришельцами, которые ошибочно решили, что их сплоченный боевой авангард сможет захватить Городок.

Не смог.

Смычки с властью наладить не удалось, власть и без них кормилась неплохо, в итоге полиция оказалась на высоте, полностью исполнив свой долг. Пришельцы были обезврежены, некоторые из захватчиков – осуждены по вполне применимым статьям: ношение оружия, хулиганство, сопротивление органам правопорядка.

Разумеется, и у «родных» авторитетов всегда имелось оружие. Толя хранил дома старый мощный наган. Николай, любитель техники, имел экзотический швейцарский семнадцатизарядный глок. Пол-города знало, где местные пацаны пристреливают свои стволы – в овраге у крошечной речки Чернявки. Правда, братья огнестрельное оружие ни разу за свою криминальную карьеру по назначению не использовали – хватало их специфического вида и кулаков. Местное же полицейское начальство предпочитало не замечать арсенал тех, кто в итоге на них же и работал.

Зато чужих гоняли беспощадно. В итоге, поняв бесперспективность прямых атак, инородный криминал покинул «красный» Городок, под дружное одобрение его жителей. Что не удивительно: платить дань «своим» гораздо менее обидно, чем «чужим», а деление на «свойчужой» с рождения заложено в подкорке каждого человека. Теоретически подкорка управляется корой, вот только кора головного мозга хорошо развита не у каждого. Это и позволяет верхним стратам нынешнего социума, пользуясь национализмом, как инструментом, разделять нижние и властвовать над ними.

В свободное от работы время братья, в основном, занимались семьями. Точнее – они жили одной большой семьей. В соседних домах – Николай и Анатолий. Через два дома – Иван, тоже с двумя детьми, но постарше, уже школьниками. И совсем недалеко, в родной старенькой, с эркерами, салатового цвета, шлакоблочной трехэтажке, построенной еще руками пленных немцев – пребывали мама с папой. Иван Васильевич – пенсионер, бывший дорожник, Мадина Ибрагимовна – по-прежнему бессменная старшая сестра городской больницы.

Даже дача у них на всех была общая, в семи километрах от Городка. Разумеется, не в заречном коттеджном поселке с городским самоназванием «Буржуинство». Зато на большом, примыкающем к лесу участке. Деревянная, самостройная, время от времени – по мере рождения новых деток – увеличивающаяся пристройками.

Семьи Коли и Толи так вообще чаще были вместе, чем врозь.

Веселая и бесшабашная Жанка так и говорила про братьев: «Я их обоих одинаково люблю. Только что сплю с одним». Застенчивая Марина никогда б такое не сказала. Но и она не делила детей на своих и чужих, охотно подменяя Жанну, когда та ездила с братьями на совместно любимые парашютные прыжки.

А еще они по-прежнему любили погонять в футбол, попить пиво в городском саду или просто побродить компанией по знакомым с младенчества улицам.

Забавно было наблюдать, как по одну сторону идет команда крутых парней (даже среди них Клюевы выделялись статью и мощью), а по другую – семенит возвращающаяся со смены Мадина Ибрагимовна.

Братаны, завидев мамочку, бросали все, и летели к ней. Если в руках были сумки – доносили до дома. Если шла с пустыми руками – просто целовали в любимые щечки и возвращались к друзьям. Хихиканий и смешков это никогда не вызывало, по вполне понятным причинам.

В общем, жизнь в семействе Клюевых, как и в Городке в целом, текла вовсе неплохая, несмотря на все неблагоприятные процессы в обществе.

Так и должно быть.

Было бы иначе – то в жестокую сталинскую эпоху вообще не влюбляться и не улыбаться? А в Столетнюю войну?

Нет, надо стараться быть счастливыми в любое время и в любом месте.

И, тем не менее, описанная выше идиллия внезапно закончилась.

Отчасти из‑за рокового стечения обстоятельств.

Отчасти – по причине того, что в нашей стране, после многих лет авторитаризма, так и не построили гражданского, правового общества, подменив его странной Вертикалью, которая почему-то за свои грехи предпочитает наказывать не себя саму, а тех, кто к Вертикали не принадлежит.

То есть, смеяться и радоваться, конечно, надо и в сталинщину, и в Столетнюю войну. Но, в отличие от правовых государств, на нашей Родине жесткая рука правосудия может придавить любого из нас, вне зависимости от степени виноватости. Что, впрочем, не отменяет и при этих условиях возможности простого человеческого счастья.

Однако – сначала про роковое стечение обстоятельств.

У здоровяка, богатыря и задиры-ассирийца Коли Клюева вдруг заболело в носу. Насморк какой-то странный, выделения.

В поликлинике говорили про ОРЗ, потом про гайморит.

Мама заставила сходить в больницу, к заведующему ЛОР-отделением.

Михаил Аркадьевич Гохман, лысый пожилой человек, заглянувший в уши, нос и рот едва ли не всему населению Городка, внимательно осмотрел пациента, чуть не обнюхал смущенного Колю.

Потом посидел, подумал и посоветовал вмиг похолодевшей Мадине Ибрагимовне отвезти сына в Москву, на обследование.

Дал записку с фамилией друга по университету и телефоном.

Тот и в самом деле принял без записи, денег не взял, использовал всю мощь своего великолепного диагностического дара и оборудования. Причину проблем определил почти сразу.

Только благодарности к высокому профессионалу в тот момент мать не испытывала. Потому что в бумаге черном по-белому было написано следующее. У ее любимого сыночка – хоть и все трое любимые – лейомиосаркома правой носовой полости с проникновением в носоглотку.

Прогноз – неблагоприятный, это старшая медицинская сестра горбольницы поняла без дополнительных объяснений.

Опухоль была не операбельна, оставалось лучевое лечение и химиотерапия.

Коля Клюев принял вызов судьбы внешне спокойно. Гораздо спокойнее брата, которого его Маринка после страшного известия всю ночь отпаивала валокордином. Жанна новость принять категорически отказалась, требовала ехать лечиться к другому врачу или за границу. На крайний случай – в Тибет, монахи все могут вылечить.

Николаю пришлось даже кулаком по столу стукнуть, чтоб прервать поток панического сознания.

Потом они с Жанкой обнялись и несколько минут так просидели, мо́лча и не шевелясь.

Без слов было принято решение.

Бороться до конца.

Слез при детях и Мадине не лить.

О смерти не разговаривать.

Жить, как жили, пока живется.

На следующий день Коля о чем-то сначала пошептался с осунувшимся за ночь братом, потом поговорил с мамой и папой.

– Я не верю, что ты умрешь, – сказал отец. – Но в любом случае за детей будь спокоен. Меня давно зовут обратно на стройку.

– Будем лечиться, – сказала мама. – Бог поможет.

Наверное, бог помогал. Хотя бы тем, что помог ему и Жанне найти друг друга. Жена заставляла бесшабашного Колю выполнять абсолютно все предписания Михаила Аркадьевича, который теперь лично вел больного.

Бог помог и тем, что свел парня с Гохманом и его продвинутыми университетскими друзьями. Теперь Николай получал новейшие медицинские препараты, даже вошел в экспериментальную группу.

И все же имевшаяся медицинская статистика отводила парню не больше года-полутора. Впрочем, из него прошло уже десять месяцев, а состояние больного пока оставалось терпимым. Конечно, симптомы никуда не исчезли, только усилились, однако и ощущения стремительно приближающегося конца у семьи не было.

Что ж, в их положении и это счастье.

Болезнь Коли Клюева, разумеется, не афишировали.

Однако Городок – не Москва, очень скоро все всё знали. Николай ловил на себе сочувственные взгляды. А иногда и злорадные – его работа плодила вокруг не только друзей.

Он научился равнодушно воспринимать и те, и другие.

И еще он научился – в основном благодаря верной Жанке – радоваться каждому доставшемуся ему деньку.

На работе ничего не изменилось.

Он вполне был в состоянии ее выполнять.

Разве что деньги теперь тратил не так широко, как раньше, закладывая благополучие семьи и на время своего будущего отсутствия.

Чащин платил даже больше, чем в прошлом, дела у фирмы шли отлично.

Казалось, над прежде счастливой семьей занесли топор, но не торопились приводить приговор в исполнение.

Беда пришла совсем с другой стороны.

Все началось с удачи.

Работодатель привез и чрезвычайно выгодно продал – не без участия братьев Клюевых – сразу несколько автомобилей.

Да каких!

Два порше-кайенна, два мерса S-класса, один бумер седьмой серии, один внедорожник лексус и… бугатти! До этого подобной машины в Городке вообще не видывали!

Половина клиентов – в том числе на бугатти – оказались из крошечного элитного коттеджного городка за речкой. На том берегу простых не было, – не зря же местность именовалась «Буржуинством», – но это был особый поселочек, выделявшийся даже среди себе подобных. Там селились крутые москвичи, хотя и здешнее высшее руководство было вхоже. Они-то и помогли выйти на заказ.

А уж реализовал его Чащин со своими сотрудниками.

Короче, денег заработали немеряно.

По этому поводу закрыли на вечер небольшой ресторанчик и отметили только со своими.

Не постеснялся прийти мажоритарный «акционер», майор Слепнев. А что стесняться, чем он хуже московских небожителей?

Ближе к концу застолья заявился и сам Владимир Петрович Иванов, начальник РОВД, непосредственный руководитель начальника криминальной полиции Георгия Витальевича Слепнева.

Он нечасто посещал подобные мероприятия, однако сейчас – ввиду предполагаемых больших дивидендов – зашел на огонек. Или на запах денег, как угодно можно сказать.

Видимо, дивиденды делились неважно, потому что подвыпившие полицейские заспорили между собой, несмотря на окружение. Заспорили – мягко сказано. Дошло до мордобоя.

Братья Клюевы скандала не застали, так как Николай все время посматривал на часы и вскоре ушел, а Анатолий – вместе с братом.

Вечером – практически ночью – выяснилось, что скандал имеет продолжение.

Случайный прохожий обнаружил труп подполковника Иванова. Недалеко от дома Николая Клюева. Со следами насильственной смерти.

Начальник ОВД Городка был задушен, кусок веревки лежал рядом с трупом.

Что тут началось!

Впрочем, все как обычно.

Когда совершается резонансное преступление, его расследуют в десятки раз активнее, чем обыкновенное. И людей несравнимо больше, и техники, и усилий. Плюс подключаются другие спецслужбы.

Но метод расследования всегда один и тот же. Его можно назвать – широкий бредень.

Брать всех, кого достанем, потом разберемся.

Кто-то с пылу, с жару, испугавшись, чтоб на него не повесили ужасное преступление, вполне может выдать истинного виновника, которого в спокойном состоянии никогда бы не сдал.

Несмотря на примитивность метода, он всегда дает хорошие результаты. Благодаря ему порой раскрываются десятки старых гиблых «висяков». Отрицательное свойство широкого бредня – запуганные люди легко способны оговорить невиновного, особенно, если им подскажут, кого именно.

Итак, в считанные часы в изоляторе временного содержания (ИВС) оказались десятки граждан, так или иначе относящиеся к криминалитету, либо, по мнению оперативников, способные вывести на след убийцы.

Разумеется, были задержаны и братья Клюевы, и даже бизнесмен, пусть и авторитетный, Павел Чащин. Немедленно организовали следственную группу. И хоть убийство вела прокуратура, однако в группу вошли представители нескольких силовых ведомств.

Из местных руководил расследованием майор Слепнев, сразу ставший главным полицейским Городка и района. Московских спецов тоже понаехало, от майоров-оперов до штабного генерала. Но все они были не против, чтоб злодея быстро нашел Георгий Витальевич – слава и награды их в любом случае не минуют. А вот если не найдет – плохо будет всем.

Так что ключевым словом здесь было именно быстро: дело висело на личном контроле у министра внутренних дел. В Городок и так уже съехались журналисты со всех каналов.

В общем, раскрыть это убийство следовало срочно. Иначе бы полетели головы с многих. Убийства милиционеров и полицейских, тем более – в чинах, всегда рассматривались властью как максимально резонансные, да, собственно, так и должно быть.

Но что делать, если убийца все-таки не будет найден? Либо, если убийцей окажется тот, кто убийцей, по «вертикальным» соображениям, быть не должен?

Тогда, к несчастью, есть риск появления «убийцы», назначенного следствием. Ведь резонансное преступление не может быть не раскрыто!

Почему выбор Слепнева пал на Николая Клюева?

Независимые эксперты на этот вопрос ответили автору в один голос: потому что у Николая Клюева был неоперабельный рак. Десять месяцев назад врачи отмерили ему год. В Городке это не было тайной. Значит, осталось два месяца. Пусть даже четыре или восемь – подследственные сидят до суда годами.

А смерть все спишет.

И Николаю Клюеву, бывшему десантнику и медбрату, нынешнему сотруднику автосервиса и по совместительству чащинской «торпеде», предъявили обвинение в убийстве начальника РОВД подполковника полиции Иванова В. П., произошедшем «в результате возникновения личных неприязненных отношений».