Текст книги "Женщины президента"

20

Бурно встретившая Новый год Москва блаженно отсыпалась. Артем гнал машину по пустым улицам, не обращая внимания на причитания Валентины, опасавшейся, что при такой скорости и по такой дороге они попадут только на собственные похороны.

А у них обоих малые дети… Которых неплохо бы успеть вырастить…

Снег заметал в машине окна, «дворники» утомились и, лениво шевелясь, почти перестали бороться за чистоту стекол.

Валентина бросила пророчествовать и смирилась с судьбой. Тем более что за окном уже мелькали дачные поселки, а значит, где-то недалеко находился и желанный сугроб с елкой. От пронзительной белизны полей болели глаза, шоссе было пустынно, рыжее солнце скудно раскрашивало редкие дымки, уходящие в бесцветное небо. Валентршу понемногу укачало, она согрелась в тепле и ненадолго задремала.

– Тина, – неожиданно услышала она, – мы приехали. Просыпайся, вставай и надевай лыжи! Тебе их намазать?

Валентина потянулась, стряхивая остатки сна:

– А я думала, ты пошутил насчет лыж! Или придумал неплохой повод для бегства из дома.

– В следующий раз так не думай! – буркнул шеф. – Я не люблю шутить… Очевидно, мы с тобой поклонники разных видов спорта! – Он усмехнулся и взглянул на нее с издевкой:

– На лыжах-то стоять можешь?

– Если поставишь! – засмеялась Валентина и выбралась из машины.

Они стояли на краю шоссе, по обеим сторонам которого спал белый лес.

– Вот тут есть лыжня, – кивнул направо президент. – Побежишь впереди! Устанешь – свистнешь!

Он достал из машины лыжи, бросил их на снег и закрыл машину. Валентина оглядела его с некоторой досадой: она и впрямь думала, что лыжи – простой предлог. Хорошенький оказался мотивчик…

Перед ней неподвижно застыл безмолвный, промерзший лес, неизвестно для чего ей понадобившийся, хранивший где-то в своей глубине темноту и неприятную тишину. После коротенькой, почти бессонной ночи и тепла машины двигаться не хотелось.

Холод моментально расправился с этим теплом, выгнав его из-под куртки.

– Надевай лыжи, не стой на ветру, замерзнешь! – сказал бывалый Тарасов. – А там ветра нет!

Он снова кивнул в сторону деревьев:

– Тина, да что же ты никак не проснешься?

Артем подошел к ней совсем близко, наклонился, улыбнулся и на секунду прижался холодными губами к ее рту.

– Бежим! – скомандовал он.

Валентина вздохнула:

– Ты решил устроить себе и мне погоню в горячей крови?

;. Артем хмыкнул:

– И кто за кем, по-твоему, будет гнаться? Ты за мной – это, прости, смешно! Я за тобой – еще смешнее! А мы еще долго будем обсуждать твой бессмысленный вопрос?

Валентина пожала плечами и подчинилась чужой воле.

Тарасов в самом деле хорошо знал окрестности.

И лыжня, на удивление четкая, накатанная, сразу увела их за собой, заманила в черную, стынущую на морозе лесную жуть. Валентина слышала только легкое поскрипывание лыж сзади – иногда легкий снег осыпался с веток и холодил лицо – да едва успевала поглядывать по сторонам. Белое безмолвие нарушали лишь они двое. Две цветные на белом снегу фигурки. Им не дано понять и постичь покой и тишину, не дано осознать величие мира и его силу, им выпало на долю лишь бежать, бежать и бежать… Они могут только это… Куда? Зачем? От кого?

Но они упорно мчались, неслись вперед, стремились туда, где лыжня неожиданно уходила резко вниз, под гору, а потом снова тянулась дальше по долине, разделившей собой лес на две части. Артем прекрасно знал об этом. Он неожиданно обошел удивленную Валентину, крикнул:

– Ставь палки поближе к лыжне! Ты их разбрасываешь в стороны! – и пошел впереди.

Через несколько минут он внезапно исчез из вида, словно провалился сквозь землю. Растерявшаяся, вовремя не сумевшая сориентироваться Валентина поняла, что перед ней обрыв, только оказавшись на самом спуске, когда тормозить уже было поздно. Артем стоял внизу, приветственно размахивая лыжной палкой. Он предусмотрительно остановился подождать.

Заботливый…

В ушах засвистел ветер. Валентина испугалась: спуск был очень крутой. Лыжи, разогнавшись, бодро и весело рванулись вниз, не заботясь о чужих страхах.

– Тина, не бойся! Здесь не так круто, как кажется!.. Давай!..

Эхо раскатило низкое "а"… Валентину занесло, она не сумела вовремя свернуть и врезалась в тот самый сугроб, о котором она мечтала еще в Москве, и снег засыпал весь мир с головой…

– Ты спортсмен! – насмешничал Артем, выкапывая Валентину из сугроба – Я даже испугался, не сломала ли себе чего! Нигде не болит? Напрасно я тебя вовремя не притормозил! Встать можешь?

Он отстегнул ее крепления и, легко встряхнув, поставил на ноги. Оранжевое солнце повисло над долиной лениво и сонно, решив им посветить просто от своей зимней скуки: иначе совсем нечего делать. Блестела лыжня. Ветки осторожно сбрасывали лишний снег.

– Ты почему молчишь? – уже по-настоящему встревожился Артем. – Тина, тебе где-нибудь больно? До чего же я безголовый! Тина!

Он занервничал и снова начал теряться перед каждой согласной.

– Я просто очень испугалась, – прошептала Валентина. – Не сердись… Я никогда не спускалась с таких обрывов… Ты переоценил мои возможности.

Давай вернемся, я устала…

Тарасов облегченно вздохнул:

– Давай! Альпинистка моя, скалолазка моя…

Ехать можешь?..

– Ну а теперь недооценил! – с трудом улыбнулась Валентина, подняла голову вверх и ужаснулась.

Ей ни за что не вскарабкаться на этот снеговой —Монблан. Тарасов снисходительно усмехнулся:

– Что ж ты опять так испугалась? Бери лыжи и палки в руки! И мои палки прихвати, чтобы мне потом за ними не спускаться.

И прежде чем Валентина догадалась, что он собирается сделать, Тарасов сгреб ее в охапку вместе с лыжами и палками и начал восхождение. Валентина в панике закрыла глаза. Сейчас он ее уронит, бросит – разве по силам такое человеку?! – подниматься в гору на лыжах, держа на руках совсем не дистрофичную даму, да еще вдобавок обвешанную лыжным снаряжением?! Но лесенка в снегу, оставленная лыжами Тарасова тянулась все выше – он упорно приближался к вершине. Валентина услышала его тяжелое дыхание: шеф явно устал.

– Хватит! Опусти меня! Я попробую сама! – взмолилась она.

– Ты уже один раз попробовала! Второго мне не требуется! – с трудом выдохнул он. – Сиди и молчи! Это лучше всего! Не вмешивайся в процесс!

И снова не вовремя вспомнил Юльку. Это была ее любимая фразочка… Тарасов стиснул зубы – исключительно от тяжести незапланированного альпинистского подвига. Уже показалась лыжня между деревьев… Он поставил Валентину на снег и перевел дыхание. О мама миа…

– С благополучным прибытием, мадам! Доберемся до машины, там отдохнешь и поешь. Крепления застегнуть?

Он наклонился к ее ногам. И ей показалось, что у него от напряжения даже выцвели глаза.

* * *

Настя торопилась домой, и они сумели вырвать у жадного времени всего два часа. Но ей хватило и этого, чтобы многое понять. Очевидно, она выдумала свои чувства.

Ошиблась в выборе. Но Настя не хотела исправлять свою ошибку. Она хотела с ней жить дальше, жить долго. И, может быть, с ней умереть…

Мой муж – моя ошибка!.. Звучит великолепно…

Пафосно-трагическая, заботливо вынянченная многими женщинами фраза… Оправдывающая многое, придающая жизни глубокий смысл и позволяющая нести свое несчастье гордо, мужественно и высоко, как личный тяжкий крест, который никак, ну никак нельзя бросить!

Игорь был нежен и мил. Игорь был заботлив и внимателен. Он ни разу не причинил ей боли или неудобства. А ей не нравилось в нем ничего: ни табачный запах (он оказался довольно мерзким), ни его бесконечное потирание рук (нервное, что ли?), ни его частые вопросы: «Тебе хорошо?» Ее раздражала его аистоподобная фигура и длинные волосы: Артем предпочитал стрижку новобранца.

Домой она вернулась не так уж поздно. На ее взгляд. Накормленная, обихоженная, вымытая Сашка увлеченно играла в детской. Босой Артем вышел из гостиной:

– Надеюсь, у тебя не нашли ничего серьезного?

По-моему, напрасная трата времени!

– Да, ты прав, – пробормотала Настя, торопливо раздеваясь. – У Льва Толстого есть о Пьере такая фраза: «Несмотря на то что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все-таки выздоровел». Кажется, единственная у него юмористическая. Гений психологии и философии к юмору не тяготел.

Артем хмыкнул:

– Какой уж тут юмор при тринадцати детях! Я бы хотел поговорить с тобой…

Настя насторожилась. Она не любила и не одобряла подобных мужских инициатив. А вот обвести мужа вокруг пальца, оказывается, так же просто, как зажарить на ужин яичницу. Мельком полюбовавшись на себя в зеркало – а измена ей очень к лицу! украшает лучше всяких побрякушек! – и для порядка заглянув к Сашке, Настя вошла в гостиную. Артем плотно закрыл за собой дверь. Это и вовсе Настю не вдохновило. Она села в кресло и затихла в ожидании какой-нибудь новой неприятности. Артем сел напротив. В комнате горела только настольная лампа, поэтому глаза его оставались в тени.

– Ну, во-первых, я думаю, ты все наконец поняла насчет моей дурацкой выходки… – пробурчал Артем.

Конечно, она все поняла. И довольно давно. Терять такую жену ему невыгодно ни при какой погоде. Где он еще найдет эдакую дуру с эдаким папой?!

Настя молчала. Артем занервничал и тотчас подавился первым слогом.

– Дальше… Ты сказала о втором ребенке… Бросила невзначай, уходя, на пороге… Согласись, об этом, наверное, не говорят между прочим .

– Соглашусь! – перебила его Настя.

Он немного успокоился, но все равно споткнулся на первом слове.

– – Тогда давай попробуем решить этот вопрос! Ты беременна?

Настя насмешливо отрицательно покачала головой Похоже, он начисто забыл, бедный, наивный, еще неопытный мальчик, что без его помощи этот вопрос, увы, не решить, а их близкие отношения стэлч неблизкими немало месяцев назад… Всякое валкое подобие интимности и эротики утекло вместе с весенними талыми водами.

– Странный вопрос! Ты уже подзабыл, как это делается? Тебе напомнить? Или подсказать, сколько времени прошло с нашего последнего поцелуя?

Артем с большим трудом постарался сдержаться.

На щеках очугунели желваки.

– А ты действительно хочешь второго? – Он пристально, недоверчиво, исподлобья смотрел на жену, словно не верил ни одному ее слову. Но какой смысл ей его обманывать?! – Видишь ли, я его совсем не хочу.. Я не хочу больше никого, кроме Кляксы… Ты ведь знаешь. У нее даже сопли какие-то родные… – Он мялся и терялся перед каждой согласной.

– Догадываюсь, – пробормотала Настя. – А почему ты так уверен, что у другого не будет родных тебе соплей? Или у другой?

Артем взглянул на нее растерянно. Видимо, он не задавался подобной проблемой.

– Но.., я не хочу никого больше любить…

– Это слишком сложная постановка вопроса, – сказала Настя. – И кто-то, помнится, учил меня никогда не начинать фразу с «но», им вроде бы можно только заканчивать предложение…

Артем озлобился: он не любил даже дружелюбных иронических выпадов и добрых насмешек в свой адрес. Но Настя была настроена сегодня не очень миролюбиво. Она не поверила его оправданию. Просто потому, что довольно давно ему вообще не верила.

– Мне кажется, Сашке будет веселее расти с братом или сестрой. И потом, в семье должно быть двое детей…

– А почему не пятеро? – резко оборвал ее Артем, задыхаясь на каждом слове. – Или, скажем, семеро? Тебе нечего делать?! С утра до ночи мучаешься бездельем?! Так и скажи! Тогда иди работать, а Кляксе найдем няню! Выберем похожую на клонированного питекантропа, чтобы ты не слишком волновалась! А можно подыскать и ксерокопию рептилии! Настоящего крокодила! Бульдозеры будут в ужасе оборачиваться! Только, боюсь, ребенок испугается!

Настя встала, подавив в себе всякую жалость:

– Я не могу продолжать разговаривать в подобном тоне! Ты всегда не особенно вежлив, но сегодня переходишь всякие границы! Кстати, ты не вспомнишь, так, между прочим, на досуге, как давно мы с тобой спали вместе? Хорошо бы это освежить в твоей склеротической памяти! Откуда такая паника? Детей аисты не приносят, смею тебя уверить! А какая там у тебя по счету Жанна и как она на данный момент зовется – никакого значения не имеет! Ты в этом плане неуловимый! Даже если я совершенно не интересую тебя в постели, вряд ли кто-нибудь поверит в то, что нормальный, здоровый мужик не спит ни с кем больше полугода!

Да, в это действительно никто не поверит…

Артем сидел, опустив голову. Женщина, если очень постарается, запросто вывернет тебя всего наизнанку.

– Ты пытаешься на всякий пожарный случай сохранить для себя пути отступления – но они ведь тебя лишь пугают! Ты мечтаешь о свободе – но она ведь тебе не нужна, потому что ты не знаешь, что с ней делать без меня! А точнее, без папы.

У тебя очень сложная система взаимоотношений!

Давай уж смотреть правде в глаза! Они у нее всегда очень жестокие. Ты хочешь жить так, чтобы полоса препятствий всегда неизменно оказывалась позади, и одновременно ищешь острых ощущений!

А так не бывает! Да, еще! Ты не забыл, что почти все акции принадлежат папе? Тебе тоже стоит прогуляться к врачу и попросить рецепт на какой-нибудь мощный стимулятор памяти! Очень тебе советую! Заодно справься где-нибудь о цене мужчины, который всем своим благосостоянием обязан женщине!

Настя усмехнулась, взглянула на него и вышла и" комнаты. У Тарасовых еще никогда не бывало таких откровенных разговоров. Она ему открыто угрожала… Но ведь когда-нибудь они должны были до этого дожить. Неизбежно…

Да, Михаил Аронович постарался обезопасить будущее единственных дочери и внучки… И правильно сделал. А Артем Тарасов очень не хотел прибавления в семье… Настя отлично знала почему.

21

Валентина с трудом добрела до машины. Обратный путь выдержать оказалось нелегко. Болели колени: может быть, она растянула связки или просто с непривычки? Лыжи без конца проскальзывали назад, не слушались, стали тяжелыми, как кандалы.

Артем подбадривал сзади, но толку от его слов было мало. Тогда он снова быстро обогнал ее по целине и остановился, опираясь на палку:

– Девушка, разрешите с вами познакомиться!

Мне страшно понравилось, как вы бегаете на лыжах!

Первый раз встали?

Зачем он это брякнул?.. Любимая фразочка Юльки…

– Второй! – буркнула нерасположенная к шуткам, тем более неоригинальным, Валентина. – В первый раз мы уже упали!

– Тина, ну честное слово, я не знаю, как еще оправдываться перед тобой!

Вид у Тарасова и впрямь был очень виноватый и подавленный.

– Осталось чуть-чуть, совсем немного! Может, мне тебя донести?

– Ну конечно! Только этого не хватало! – закричала Валентина. – Не выдумывай! Ты и так чуть не надорвался из-за меня на своей проклятой горе, а теперь собираешься задохнуться на лыжне! Я не топ-модель!

– Я это уже хорошо прочувствовал! – хмыкнул президент и показал палкой вперед. – Видишь?

Там маячила светлым островом надежды стоянка.

Деревья наконец перестали шушукаться над головами и размахивать ветками, лыжня превратилась в затоптанную снежную танцплощадку, и Валентина, держась из последних сил, сняла лыжи и добрела до машины. Артем открыл ей дверь и пошел собирать брошенный спортинвентарь. Валя тихо сидела, откинувшись на сиденье, и хотела одного – спать. Одной. Без всяких мужиков, помешанных на лыжных прогулках. И что она увязалась за ним? Глаза больно кололо… Спать… Таких многокилометровых пробежек ей не выдержать. Но ведь она думала, что это шутка… Хороша шутка…

Артем сложил лыжи и палки, сел рядом и положил руку ей на колено:

– Ну что, бегунья, есть хочешь?

Валя слабо отрицательно покачала головой. Тарасов достал с заднего сиденья сумку и вытащил из нее термос, одноразовые стаканы и какие-то пакеты.

– А я хочу! – сказал он и покосился на нее. – Да и тебе, по-моему, выпить чаю не помешает! Вообще-то предупреждать надо, что на лыжах давно не ходила!

Он открыл термос и разлил в стаканы исходящий паром напиток.

– Пей! – сказал он и насильно всунул стакан в ее окостеневшие пальцы. – Что ты как деревянная?

Тина, тебе нужно сейчас это выпить! Немедленно!

Валя сделала несколько глотков и ощутила приятную теплоту и расслабленность.

– Побежал, побежал.:. – сказала Валя и засмеялась.

– Что? – не понял Тарасов.

– Да так, ерунда, вспомнила… – объяснила Валентина. – Я с Танькой лежала на сохранении, и со мной в палате оказалась одна женщина… Очень забавная. Она съест или выпьет что-нибудь и говорит, положив себе руку на живот: «Витаминчики побежали, побежали и тут задержались…»

Президент улыбнулся и протянул Вале бутерброд.

И она его взяла, и смолотила в семь с половиной секунд, и попросила второй, лучше с сыром, потому что с колбасой она не любит…

Тарасов согласно кивнул. Ему нравилось кормить Валентину. И он вспомнил, как с Юлькой все было наоборот, там они менялись ролями… Да неужели он никогда не перестанет вспоминать и сравнивать?!

– Когда ты должна вернуться домой?

– А ты? – возвратила ему вопрос Валентина.

– Я первый спросил! – усмехнулся шеф.

– Желательно не очень поздно, – уклончиво ответила она.

– Тогда мы заедем ненадолго в один дом… Ты не возражаешь? – Он внимательно взглянул на Валентину Она не возражала. Тарасов завел двигатель, и в этот момент запел мобильник. Артем положил голову на баранку. Он давно со страхом ждал этой минуты…

– Ты не выключил? – удивилась Валентина.

– Ну так, на всякий случай… Мало ли что… – покаянно отозвался президент. – Сейчас…

Он хорошо видел высветившийся номер телефона. Да, напрасно он не блокировал сотовый…

– Я слушаю тебя! – сказал президент. – Но сначала еще раз с Новым годом!

– Да уж, послушай меня! – недоуменно отозвалась Юлька. – Ты меня просто ошарашил одним своим подарком! Нет, с конфетами и шампанским все нормально, там яда не оказалось! Но зачем ты взял мне такой дорогостоящий купальничек на вырост?

Спасибо, конечно, это классная фирма, не какое-нибудь фуфло, ты в этом деле специалист, но я ничего не поняла! В эти трусишки я просто провалилась с головой, а лифчик… – Юлька хихикнула. – Артем, ты что, ни разу в жизни не видел меня голой? У меня никогда в жизни не было и, думаю, уже никогда не будет такого размера груди! По-моему, в одну эту чашечку можно свободно засунуть мою голову! Я хотела примерить трусишки Бланке, но она жутко возмутилась и промяукала в твой адрес очень нехорошее. Я передавать тебе ее слова не буду Неужели хлестанул перед выбором подарка?.. Ты ведь к бутылке не прикладываешься… Или переработал?..

Артем молчал: он сразу все понял. О мама миа!..

Складки на щеках врезались в скулы почти до костей и стали малиновыми. Валентина взглянула с тревогой. Он махнул ей, чтобы молчала.

– Извини, провыбирался… Все исправлю сразу после праздников. Ромка, негодяй, заболтал, вместе были… Еще его вечные говорливые девки в придачу… Финтифлюшки паршивые! Они в пакеты и укладывали. Не проверил за ними.

– Ты приедешь завтра? – спросила Юлька и хихикнула. – Работать над ошибками…

– Да, – подавился буквой "д" президент. – Я позвоню, Кно… Извини, сейчас очень неудобно…

Он резко выключил сотовый. Ну надо же уродиться такому клиническому болвану! Все просто… Он перепутал пакеты, перевязанные нагло-розовыми ленточками: Юльке достался купальник, предназначенный Валентине, и наоборот… Соответственно сейчас на заднем сиденье лежит подарок, который не налезет Вальке с ее формами даже на один сосок… Идиот!..

– Все нормально, – ответил он на беспокойный взгляд Валентины. – Попей еще чаю! И съешь что-нибудь… Тут ехать минут десять…

И, злобно нажав на газ, рванул испуганную машину с места.

* * *

У Юли к полуночи правое ухо раскалилось, как спираль дешевого обогревателя. Родственники без конца поздравляли, обнимали, целовали, желали, звали, ждали, приглашали… Все, как обычно, только умноженное на новогодние обстоятельства. Она хотела переложить трубку к левому уху, но было очень неудобно, и пришлось мучиться до упора.

– Бланка тоже поздравляет и желает! – сообщала Юлька родным, посматривая на тихо сидящую рядом, переполненную немой укоризной Бланку, и виновато разводя руками.

Потерпи еще немного, киса, что же делать! Их слишком много и еще не все отзвонились.

Наконец телефон умолк, и Юлька помчалась накрывать на стол и кормить Бланку новогодним «Вискасом» и дорогой рыбой.

После скучных развлекалочек, натужных острот и бессмысленных песен великих мастеров российской эстрады, разгулявшихся по всем каналам ТВ – правда. Бланка мило и терпеливо любовалась всеми подряд и внимательно все выслушивала с иронической блуждающей усмешкой, – Юлька зевнула, посмотрела на часы и развернула последний нераскрытый пакет из подарков босса. Она специально решила себя порадовать уже в наступившем новом году. И порадовала…

Сначала Юлька засмеялась, приложила к себе трусики и фыркнула, развеселившись окончательно.

Что это случилось с Тарасовым? Или это такая шутка? Даже вполне удачная…

– Иди ко мне, киса, – позвала Юлька, – я дам тебе поносить один интимный женский предмет…

Ну давай посмотрим, как ты будешь в нем выглядеть!

Ведь ты же ходила в Петькином костюмчике! Помнишь, он тебе сшил? Такой красненький, с брючками! Не делай изумленных глаз, ты все прекрасно помнишь! Правда, ты его не очень любила… Но это из-за Петьки! Что это случилось с нашим А-эм-тэ?

Юлька снова приложила к себе подарок. Здорово вышло! Нарочно не придумаешь! Ей до него расти и расти вверх и в ширину. Особенно вширь.

А может, это девки в магазине так поиздевались над Тарасовым? Мужчина ведь не станет вытаскивать из пакета, не отходя от прилавка, бюстгальтер и проверять на ощупь его номер. Тогда шеф их всех там завтра поубивает… Ух, что будет! А если…

И Юлька задумалась, удивленно вздернув тонкие пшеничные бровки и глядя на тарасовский сюрприз.

Сюрприз в полном смысле этого слова. Настя тоже худая… Тогда… Она быстро выстроила перед собой в ряд всех офисных дам… Кто подойдет?.. Фотомодели сюда не годились: им даже Юлькины вещи великоваты. Но кто же тогда?.. А, ну да… Вот у кого такие пышные формы – все напоказ… Берешь в руки – и маешь вещь…

Неужели она ему нравится?.. Да нет, этого не может быть… Эти единообразные очки… Интересно, она их снимает, когда ложится в постель с мужчиной?.. И что она там видит?.. А что там нужно особенно видеть… Главное – слышать…

Нет, этого не может быть! А почему не может?..

Недаром Юлька ее всегда так ненавидела…

– Киса, – сказала Юлька, – а вдруг нас с тобой навсегда бросили и больше совсем не захотят с нами водиться? Что нам тогда с тобой делать? Ехать к моей добропорядочной мамуле, не допускающей секса до брака, или к такой же праведной тетке? Они тебе подойдут по характеру…

Бланка оторвалась от прыгающих по экрану «нанайцев» и строго глянула на Юльку. «Я тебя предупреждала! – говорил ее взгляд. – Разве можно доверять всем этим проходимцам? Жила бы как я – и никаких тебе забот и хлопот!»

– Да, ты во всем права, – прошептала Юлька. – Чего теперь и казниться… Как нам с тобой тут недавно по «ящику» пели?.. Надеюсь, ты запомнила? «Он умчался в ночь на газонокосилке, от кустов остались .пеньки да опилки, от любви мозги набекрень у дурилки…» Это правильно. Знаешь, что самое страшное в жизни, киса? Привыкнуть к тому, что твой телефон никогда уже больше не зазвонит по воле Артема Тарасова… Нечего на меня зыркать! Тебе неплохо бы научиться рычать! Потому что на каждое «гав!» стоит отвечать вежливым «р-р-р!». Так утверждает президент.

– Мысль справедливая. А все-таки я не в силах понять, что могло ему понравиться в этой мымре… Надо будет у него спросить… Пусть объяснит! Это мне пригодится на будущее… С Новым годом, киса! Становись еще .пушистее и глазастее! Только, пожалуйста, я тебя очень прошу, отвались ты в новом году от этого проклятого телевизора! Так можно испортить себе свои красивые глазки! Ты же не мечтаешь об очках…

Сказала – и осеклась… Об очках мечтал президент… И видимо, давно и всерьез.

– Солнце мое! – говорила соседка Ольга Николаевна Жанне. – Вы заслуживаете куда большего и совсем другой жизни. Но это все придет и наступит немного позже.

Жанна вполне разделяла данную точку зрения и с большим уважением относилась к соседке, свободно владеющей двумя языками, элегантной, седой даме, отдавшей всю жизнь дипломатической службе, но так и не отыскавшей там себе мужа. Рожать для себя Ольга никогда не собиралась. Пусть ныне Ольга Николаевна жила одиноко – она не тосковала от своей пустоватой жизни, потому что целиком и полностью заполнила ее одной собой.

А свое "я", свои душа и сердце – тема неисчерпаемая, до конца дней хватит.

Дипломатическая дама до сих пор еще нет-нет да цепляла мужские взоры: гордой статью, великолепной выправкой и безмерным самолюбованием, от которого пострадал не один преданный поклонник.

Жанна во многом напоминала Ольге Николаевне ее саму, ее молодость, ее неспокойное прошлое, ее юные надежды, исчезнувшие чересчур быстро… Зато они обернулись уверенностью, что Оле дозволено и доступно буквально все.

Однажды тридцатилетняя Ольга случайно подслушала в коридоре МИДа разговор о себе. Впрочем, случайного здесь было мало: она не брезговала иногда тихо постоять под чужими дверьми.

– Есть такой тип женщины – «черная вдова», – сказал приятелю Василий. – Это как раз наша общелюбимая Оленька… Поспит-поспит с мужчиной, удовлетворит свою страсть и похоть, а потом его с наслаждением уничтожит. Берегись, друг! И остальных предупреди.

Василий знал, что говорил. Он недавно вернулся из Аргентины, где его подставила и замарала именно она, Оленька Фалина. Ну да, иначе у нее не складывалось быстро получить желаемое место… А Васенька, добрый и рассеянный, ненавидящий официальные документы и любую бумажную волокиту, врал в этих документах за милую душу четыре раза на дню. И сваливал всю документацию на Ольгу Она посмеивалась и все безмолвно исправляла. До поры до времени. А когда Василий ей надоел и стал поперек горла, случайно молча отчеркнула острым ярко-красным ноготком серьезный ляп в бумаге, подписанной Васькой-раздолбаем, перед лицом посла… Посол стал багровым. Васеньку отозвали в Москву..

Но это еще пустяк, несерьезно… Можно было найти обвинение и покапитальнее, скажем, обвинить в моральном разложении за пределами нашей родины. Хотя, конечно, она сама немаленькая и должна соображать, что мужики кругом семейные и детишками обвешанные. Однако обманул, облапошил, лапшу на уши понавешал, а она, наивная и влюбленная, сдалась и теперь страшно кается, казнится и слезно вымаливает у всех прощения. Именно так Оленька поступила позже совсем с другим мужчиной.

Она имела полное право похвалиться своей стервозностью перед Жанной.

Они провели вместе чудесную новогоднюю ночь.

В квартире соседки, увешанной коврами, даже стены кричали о достатке и настойчиво твердили о заслуженном отдыхе, который ох как надо заслужить!

Квартира соседки назойливо наталкивала Жанну на гаремно-восточные настроения, разнеживала, растапливала и нашептывала что-то хитро-сладкое. Хрусталь, серебро, дорогой фарфор… Яркие толстые свечи на новогоднем столе…

Жанне он показался вульгарным, хотя, конечно, очень дорогим. Все-таки дипломатической даме не хватает чувства меры. Она живет напоказ.

– Жизнь любит, чтобы ее исправляли и корректировали, – заметила соседка. – Она принимает и допускает любые замены. Мне кажется, солнце мое, что вы недостаточно упорны и жестки в достижении своей цели. А эта цель в штанах – простите меня за прямоту! – сдается без боя и капитулирует в первые восемь минут прицельного огня!

Жанна засмеялась:

– У меня уже один когда-то капитулировал. Вы знаете… Что толку-то?.. Теперь стала бояться подобных экспериментов.

Ольга Николаевна поправила оплывающую свечу и картинно оперлась на полную, красивую, продуманно обнаженную руку.

К соседке и по сей день частенько захаживал – Жанна прекрасно знала об этом – немолодой, импозантный господин в дорогих шмотках. Иногда она удивлялась: разве в таком возрасте еще бывает?..

Слегка краснела, поймав себя на этой мысли, отмахивалась от нее, но потом вновь невольно возвращалась к ней. А в каком возрасте все эти страсти-мордасти становятся лишь блаженными, светлыми воспоминаниями? Мать, кажется, успокоилась… Хотя отсюда Жанне не видно. Или это у всех строго индивидуально и очень по-разному?

Ей казалось смешным, что старики – а как их еще назовешь? – по-прежнему хотят целоваться, обниматься, наслаждаться. Старые, размягченные временем, тряпично-дряблые, потные тела, разрисованные синими жилками, притиснувшиеся друг к другу в постели… Фу!. Даже вообразить себе противно…

Жанна брезгливо морщилась. И, конечно, держала свои мысли при себе.

– Вы меня удивляете, – отозвалась соседка. – Эксперименты для того и существуют, чтобы их повторяли. Иногда даже часто. Этого нельзя бояться.

Ах, как они глупы! Вы по молодости даже представить себе не можете, как они глупы!

– Кто – глупы? – не поняла Жанна. – Эксперименты?

– Да нет! – с досадой отозвалась Ольга Николаевна. – Мужчины! Я расскажу вам кое-что интересное, о чем мало кто знает. Лет в двадцать пять я собралась замуж. Он был красив, как татарский хан!

Да-да, с большой примесью татарской крови. И что-то я такое заподозрила, ну, знаете, чужая вера, чужие законы… Мы с ним были знакомы только пару месяцев. Я подумала, что ему не понравится, что я не девушка. В двадцать пять лет! Это просто смешно!

И тем не менее мне захотелось соблюсти все формальности. И поверьте, солнце мое, я его обманула!

Очень легко! Изображала смущение, страх, вопила от боли, ну и так далее… Он потом всю жизнь думал, что именно ему досталась моя девственность! Дурак!

Разницы между девушкой и женщиной он сам не ощущал.

–До него у меня было добрый десяток мужчин… А он кичился своей добычей… Настоящий азиат! Мы с ним разошлись через полтора года. И поверьте, так обмануть можно любого!

Жанна чуточку смутилась, вернула на переносицу большие очки и с любопытством посмотрела на соседку. Однако удовлетворять его не стала: во-первых, выспрашивать о технических деталях и подробностях все-таки неловко, а во-вторых… Во-вторых, Жанне вряд ли понадобится претворять в жизнь сей забавный эксперимент. У нее проштампованный паспорт.

Ольга Николаевна подвигала ближе к Жанне все новые и новые блюда.

– Чтобы разлучить людей, – неожиданно сказала она, – нужно хорошо подставить одного из них. Вам ведь требуется именно это? Придумайте приемлемый вариант. Ненавязчивый, негрубый. Все тонко и легко… Действуйте, солнце мое, а не наблюдайте за происходящим со стороны! Быть сторонним наблюдателем – самое неблагодарное занятие и самая невыгодная позиция…

– Жанна слушала очень внимательно, «Моя вторая мама, – ласково подумала она об Ольге Николаевне. – Мудрая и заботливая. Советующая, как выстроить жизнь правильнее и умнее. Мать не та, что родила, а та, что подсказала, что делать, когда мамкин подол окажется очень далеко…»