Текст книги "Женщины президента"

– Да мы все в нем по долгу службы с утра до ночи копаемся! – пробормотала Валентина.

Юлька хихикнула:

– Это верно! Но таковы наши служебные обязанности! А иначе нечего лезть… Никто не просил!.. Она слишком много на себя взяла!

Юля снова судорожно вздохнула, вспомнив о стремительно надвигающемся елочном празднике, озвученном петардами и согретом бенгальскими огнями, гирляндами и свечками.

– А ты где будешь встречать Новый год?

Валя пожала плечами:

– Дома, наверное… Где же еще? Танька ляжет спать, не досидит до полуночи… Соберутся родители и свекровь со свекром. А что?..

Юлька молчала, уставившись в стекло. Валентина поняла – это не так уж сложно! – и пожалела ее: глупую, маленькую, заблудившуюся в самом начале пути…

– Хочешь, приходи к нам! – предложила она. – Виталий будет рад, он принимает всех моих знакомых, а Танька просто обожает новых людей. Год назад она все время заявляла, что больше всего любит маму, папу, бабушек, дедушек и гостей!

Юля слабо улыбнулась.

– Спасибо, я подумаю, – сказала она. – Но вряд ли… Я буду вам в тягость. Мне лучше остаться дома.

Валентина вообразила себя на ее месте, представила свое собственное одинокое сидение дома в праздник и поежилась.

– А если тебе полететь к родным?

– Да ты что?! – простонала Юля. – Куда лететь?..

Хоть бы их у меня было немножко поменьше… Они считают, что я просто обязана сделать между ними выбор. Но каждый убежден, что выбор должен быть сделан в его пользу! А мне что делать, чтобы никого не обидеть?! Одни сплошные невнятки! Сидели бы в Москве, не было бы никаких проблем! Хочешь – лети на «Сокол» к маме, хочешь – валяй на «Южную» к тете Гале, а хочешь – катись на «Октябрьское Поле» к отцу… Нет, понесла их нелегкая!

– Да, тебе и впрямь не повезло, – расстроенно согласилась Валентина. – Какая у тебя крылатая и непоседливая родня! И главное – все до одного такие! А в кого же тогда ты?

– В того самого… – пробубнила Юлька. – Сама знаешь в кого!.. В него одного, и ни в кого больше…

Думаешь, у меня не было других? Еще как были!

Петька до сих пор иногда звонит. Все просит вернуться… И на Новый год наверняка снова объявится…

– Вот ты и встреть с ним Новый год! – посоветовала Валентина. – Что тут такого особенного? Твой бывший муж!

Юлька фыркнула и вдруг закричала:

– Эй, господин водитель, вы проехали поворот!

Здесь надо было направо!

Молодой водитель весело обернулся назад.

– Мадам, показывать правильный путь – исключительно ваша задача! А встретить Новый год я могу с вами вместе! Если не возражаете!

– Возражаю! – заявила Юлька. – И даже очень!

Какой прыткий! Нечего зубы скалить! Сусаниным работаете? Здесь должен быть разворот…

Дома у Юли Валентина сразу же взяла на себя все распорядительные функции. Она быстро, задав два-три вопроса, выяснила, что где находится, дала Юльке валидол из своей сумочки, накрыла стол и согрела чай. Юлька сосать валидол наотрез отказалась, заявив, что у нее от него всегда сильно кружится голова, и заинтересованно наблюдала за новой хозяйкой.

– Я где-то читала, что здоровье нации определяется тем, сколько лекарств носят в сумках женщины.

И Юлька выразительно покосилась на пакет с лекарствами Валентины.

– Это на всякий случай, – объяснила Валя. – Не такая уж я дохлая, как ты подумала.

– Я ничего о тебе не подумала, – пробурчала Юлька. – Это я подумала о нации. Старики умирают, дети не рождаются… И все болеют… Без перспектив…

– Ну перестань, у тебя сегодня просто плохое настроение, вот ты и видишь все в черном цвете, – сказала Валентина, нарезая хлеб. – К тому же этих проблем тебе в одиночку все равно не решить.

– Мне нет, – проворчала Юлька. – А вот о чем думают остальные – непонятки…

Удивленная Бланка, о которой в суматохе совсем забыли, сидела возле своей миски и тихонько, старательно подметала хвостом пол, тщетно пытаясь обратить на себя внимание. Все было напрасно: ее не кормили, не поили, не гладили, не восхищались ее персидской красотой. А главное – ей не включали любимый телевизор. А там наверняка шел новый боевик, и, вполне вероятно, с Брюсом Ли.

Но деликатная и очень хорошо воспитанная Бланка не решалась откровенно напоминать о своем присутствии и приставать к дамам и продолжала скромно сидеть в уголку, стараясь вычислить удобный момент, когда будет вполне уместно прыгнуть хозяйке на колени.

Валентина не знала, о чем говорить с Юлей, какие слова произносить, как утешать. В этой ситуации любая фраза казалась неуместной. Всю дорогу сюда Валентина пыталась нащупать упорно ускользающую от нее нить беседы, но напрасно. Поколебавшись еще немного и осознав, что от замкнувшейся, ушедшей в свои горькие мысли Юли ждать многого не приходится, Валентина приняла единственно правильное, на ее взгляд, решение – рассказывать о себе. Абсолютно нейтральная тема. Да и Юлька наверняка легко поддержит разговор, услышав что-нибудь по поводу животрепещущих и близко ее затрагивающих отношений отцов и детей.

– Мне иногда хочется пожить вот так, совсем одной, как ты, – сказала Валентина, задумчиво осматривая маленькую кухню.

Юлька сидела подавленная и хмуро пила свой чай.

– Чтобы никто не дергал, не мотал нервы, не приставал с ненужными вопросами… Чтобы не стояли над душой ни родители, ни свекровь. В такой одинокой жизни есть свои плюсы, например тишина и полная свобода. Свобода действий… Жизнь по своему усмотрению. И можно приглашать к себе в гости кого угодно и когда угодно…

Вот это совершенно зря… Валентина споткнулась, смутилась и торопливо глотнула из горячей чашки. Но Юлька, кажется, вообще ничего не уловила… Что к лучшему…

– Житье вдвоем с кисой и ежевечерние разговоры с ней, Сушечка, тебе встанут поперек горла через месяц, – довольно ровно заметила Юлька. – И никакой свободой ты уже больше грезить не станешь.

Она все прекрасно слышала.

– Хотя иногда после бурного колготного дня очень здорово бывает посидеть в тишине. Все надоедают… Но это быстро проходит. И потом…

Юлька замолчала. Валентина легко разгадала смысл ее молчания и что пряталось за словом «потом». Точнее, кто… Большой и сильный. И абсолютно беспомощный. Хотя в доказательстве теоремы «деньги решают все» демонстрирует недюжинные способности и мощь.

– Сушечка, я понимаю, ты меня стараешься утешить, спасибо тебе за это, но одной жить очень паршиво. Я вот и хочу уехать, и не могу… Киса, ты у меня совсем оголодала! Иди сюда!

Обрадованная Бланка взметнулась в затяжном прыжке и приземлилась хозяйке на колени.

– Я ее даже забываю расчесывать, – грустно заметила Юлька. – Или другой раз нет сил… А эту персиянку мыть нельзя, зато нужно обязательно чесать гребнем хотя бы раз в день. Иногда прихожу вечером, а Бланка сидит в ванне и пытается языком поймать капли из крана. Всю воду выпила за день, и налить ей некому… Мама хотела забрать ее с собой в Германию, а я не отдала. Без кисы тут совсем с тоски сдохнешь… Сейчас, мой нечесаный несчастный лохматик, мы тебя накормим, напоим и причешем…

Юлька чуточку ожила, встала, налила кошке воды, насыпала «Вискаса» и отправилась на поиски кискиной расчески. Бланка быстренько слопала все ей предложенное, напилась водицы и преданно заглянула в глаза вернувшейся хозяйке. Лучше Юльки для кисы не существовало никого на свете.

– Наверное, надо моей Таньке котенка завести, – задумчиво сказала Валентина. – У тебя тут прибавления семейства не ожидается?

Юлька хихикнула.

– Моя Бланка – девушка! И расставаться со своим девичеством не слишком торопится! В отличие от хозяйки. Бережет честь смолоду. Так что с котятами тебе придется подождать. Глядишь, и встретится на кисином пути какой-нибудь страстный зеленоглазый поклонник с богатой родословной и роскошной шерстяной шубкой! Вот тут-то она и сломается, моя лапа! И даже про честь позабудет, потому что вдруг очень захочет ее подарить! Тогда, Сушечка, я тебе отдам одного котенка. Остальных продадим по рыночным ценам как можно дороже. Хотя одного малыша надо будет оставить маме.

Как бы она не загрустила без детей… Кроме того, им будет куда веселее вдвоем ждать меня с работы…

Юлька вздохнула. И в эту минуту позвонил мобильннк. С гримасой отвращения Юлька вытащила сотовый из сумки и буркнула;

– Слушаю!

И тотчас лицо ее расцвело.

Валя отвела взгляд. На Юльку было просто невозможно смотреть: ее счастье слишком откровенно бросалось в глаза. Точно такой же она становилась, когда уезжала из офиса, вцепившись в руку президента, светящаяся радостью, забывшая обо всем.

Она отложила мобильник.

– Приедет? – спросила Валентина.

Юлька кивнула, затопленная ожиданием.

– Вы все еще пьете чай? – спросил президент. – Тогда мы идем к вам…

Она не обратила внимания на странное и неожиданное «к вам»…

– Сушечка, ты считаешь, как и все остальные, что я злая змея-разлучница? А ведь они просто уже очень давно не имеют друг с другом никаких постельных отношений… Только «да, любимая, да» и «нет, любимая, нет»…

– Он сам тебе об этом рассказал?

– Ну немного, – уклончиво ответила Юля. – Больше я сама догадалась… По разным намекам и недомолвкам. Так что ты ничего такого не думай: семьи и любви там нет и никогда не было. Одни невнятки… Это я тебе точно говорю.

Валентина задумчиво осмотрела Юльку. «Семьи и любви там нет и никогда не было»… Она тоже догадывалась об этом. Хотя бы по одним мятым рубашкам президента…

Валентина усмехнулась. Значит, это правда…

Зато у них с Виталием в постели было все как нельзя лучше… Они отлично понимали язык жестов, прикосновений и поцелуев. Безмолвный язык. А вот души их не находили общего языка. Да они его не искали с самого начала… Долгое время и ей и Виталию казалось, что они прекрасно обходятся взаимопониманием в постели. Но постепенно ощущения притупились, чувства угасли, не оставив им ничего взамен… Опытный и предусмотрительный Виталий не учел, что его красавице Вальке вдруг может понадобиться поговорить с кем-нибудь другим. В начале просто поговорить…

– Я поеду, – улыбнулась Валентина и встала.

Значит, семьи и любви там нет и никогда не было… Это хорошо…

– Сушечка, извини… – пробормотала сияющая Юлька.

– Да за что? – искренне удивилась Валентина.

Как бы скоро ей самой не пришлось просить прощения у Юли.

14

Они молча лежали рядом. В комнате было темно.

Из-за окна доносился гул автомобилей. Какая глупость, думал Тарасов куда-то нестись и рваться, зачем-то гореть, если все рядом, под рукой, родное и теплое, маленькое и нежное…

Юлька пошевелилась и легла на него. Она знала, что делала. Артем больше всего любил именно эти минуты, когда она не шевелясь лежала у него на груди. И ему уже не требовалось ничего другого… Просто чтобы она вот так лежала, не двигаясь… Маленькая, она занимала так мало места… И не понимала главного… Артем ловил себя на нехорошей мысли: ему казалось, что это Клякса… Она тоже обожала разлечься на нем, раскинув маленькие руки, и затихнуть. А он блаженствовал и мог бы так валяться часами, которых у него, к сожалению, не было. Разве что в воскресенье…

– Кнопка… – пробормотал Артем. – Тебе там не виден будильник?.. Который час?..

Она обречена на этот вопрос. И ненавидела его больше всего на свете.

– Еще не пора, – прошептала Юлька. – Ты успеешь добраться до дома вовремя… И тебя никто ни в чем не заподозрит… Ты сейчас на таможне.

– Где я сейчас? – удивленно спросил Тарасов и слегка приподнял голову.

– На таможне. Тамара в курсе. Занимаешься растаможкой партии купальников из Польши. На мобильник туда дозвониться трудно, я проверяла.

Так что не подкопаешься… У тебя почти железное алиби! Я не просто твой исполнительный директор, но еще забочусь о твоей репутации. Ты должен мной гордиться, хвалить меня и вообще радоваться, что я у тебя есть…

Тарасов молчал. Видимо, радовался… Его маленький полномочный представитель… Юлька тоже приподняла голову Он отвел глаза.

– Иногда мне кажется, что я нужна тебе только по работе… Всякие там дела фирмы, которые я уже хорошо изучила в деталях и подробностях… Бумаги, которые надо подписывать…

– Это не так… – пробормотал, запинаясь на букве "т", Артем. – И я тебе об этом не раз говорил…

– Ну мало ли что! Говорить можно что угодно! – логично возразила Юлька. – Я ведь тоже говорю в офисе, что ты едешь вместе со мной разбираться с капризными покупателями! Никто и не верит! Разве что новенькие…

– Чего ты добиваешься? – Босс начинал раздражаться.

– Своим враньем? – хихикнула Юлька. – А ты сам догадаться никак не можешь?

– Не делай из меня идиота! – вспылил президент и крепче прижал Юльку к животу. – И не уползай в сторону! Лежи смирно как лежала! Так к чему все эти разговоры о собственной ненужности?

Необходимо было дать ей понять: развод невозможен. И всякий раз боялся это делать или делал до того нескладно, что сам ужасался своей безжалостности… Как только Кнопка его терпела и выносила его жестокость?..

Тарасов понимал, что она когда-нибудь прямо спросит: а не собирается ли господин президент жениться на ней? На синеглазой девочке с площади Белорусского вокзала, ставшей незаменимой в его офисе, в его постели, в его жизни?.. И если нет, то почему?.. Он с ужасом ждал этого вопроса, но она пока его задавать не торопилась, ограничиваясь размышлениями о своем почти бессмысленном и очень одиноком существовании на земле. И, в сущности, была абсолютно права…

– Вот там живет загадочный, даже подозрительный человек, – неожиданно решила сменить тему Юлька и протянула ладошку в сторону окна. – Вон видишь красные шторы в доме напротив?

– И в чем же его загадка? —" – пробасил президент, не проявив к ее словам особого интереса.

– Я заметила это случайно, – объяснила Юлька. – Он слишком часто включает и выключает свет, иногда несколько раз подряд. У него почти никогда не раздвигаются шторы… Как ты думаешь, что он там делает в темноте?

– Одно из двух: либо печатает фальшивые доллары, либо принимает дам. Например, работает жиголо.

Впрочем, может, это из любви к искусству… Также не исключено, что резидент подает условные сигналы.

Тебе что, нечего делать?! Поменьше смотри в окно!

– Да я туда совсем не смотрю! – задумчиво отозвалась Юля. – Говорю же, это получилось случайно… Просто так…

Тарасов провел пальцами по ее волосам.

– Кнопка, ты не замерзла?.. Мне пора,… Надо ехать…

Она лежала не шевелясь, словно не слышала…

– Вся жизнь проходит в этих «надо»!.. Провались они пропадом! Неужели мне не светит услышать другие слова?.. Интересно, как ты думаешь. Бланка понимает, чем мы здесь вдвоем без нее занимаемся?

Она ведь у меня девственница! И, по-моему, даже не рвется к знакомству с котами.

Президента не волновала девственность Бланки и ее непростые взаимоотношения с противоположным полом. Он осторожно отодвинул Юльку и встал.

– Среди вечных «надо» проходит не одна твоя жизнь… Это удел многих.

Юля осталась лежать, искоса наблюдая за шефом.

– Почему у тебя всегда мятые рубашки и зависевшиеся в шкафу пиджаки? – вдруг спросила она. – Ты живешь на самообслуживании? Давай я поглажу!

Никогда раньше об этом не затоваривала, будто не замечала…

– В другой раз, сейчас некогда, – снова раздражаясь, буркнул Тарасов. – И не забудь потом закрыть за мной дверь, иначе твоя драгоценная кошка может выскочить следом. Она уже несколько раз пробовала это сделать.

– Вряд ли. Она боится лестницы, подъезда, а больше всего – улицы. Разве что она влюбилась в тебя… А ради любви чего только не сделаешь!.. Хотя пока ты ей совершенно безразличен…

Юлька лениво потянулась и села, набросив на себя халатик. Очень злая синева в упор…

– Я тебе приготовила курицу с чесноком, как ты любишь… А ты даже не попробовал…

– В другой раз, – нетерпеливо повторил президент. – Завтра с утра мне надо заехать к турецким поставщикам. Буду около двух. Если что, звони на мобильный…

Бланка тихо сидела под дверью в коридоре, скучая без телевизора, сегодня оставленного хозяйкой в комнате, и терпеливо ждала, когда о ней вспомнят.

– Купи для нее второй «ящик», чем без конца туда-сюда таскать этот! – посоветовал президент по пути в ванную. – Жалко зверя… Вон как мучается!

– Обойдется одним! – буркнула Юлька. – Еще второй ей покупай! Фанатка! Раба телика!

– А какие передачи она больше всего любит?

Уже из-за двери ванной…

Юлька вздохнула и ответила, уткнувшись носом в щелку.

– «Детектив-шоу», триллеры и «Момент истины». С удовольствием смотрит клипы, рассчитанные на детишек, еще не прочитавших ни одной книжки.

Правда, после этих клипов книги им будут уже ни к чему… Неравнодушна к Сталлоне. А еще к «Империи страсти». Но это очень поздно. Пока они все там разденутся!.. Раздевайтесь с нами, раздевайтесь возле нас, раздевайтесь лучше нас… Раздеваемся все! Зрелище потрясающее! Я не выдерживаю напряжения этих безумных страстей, тоже раздеваюсь за компанию и засыпаю. Приходится выключать. Киса очень горюет. У нее переживательный характер!

– Странные и противоречивые вкусы, – заметил президент из ванной. – Чтобы кошка – и политика?! Впервые слышу… Ну раздевалки – это еще куда ни шло… У тебя что, опять нет горячей воды?!

– У меня вместо горячей воды непрерывная реформа ЖКХ в действии! Чтобы не забывались! – ответила Юлька. – Зато жизнь сразу приобретает глубокий смысл! Ожидание горячей воды – и потом ни с чем не сравнимое блаженство при ее неожиданном появлении! По-моему, одни россияне понимают, что такое настоящее счастье.

– Кроме меня… – пробурчал президент, выходя из холодной, как морозилка, ванной. – Меня такие смысл и счастье совершенно не устраивают! А ты у меня молодец! Оптимистка!

Он на секунду остановился и снова провел рукой по волосам:

– До завтра. Кнопка… Не грусти…

Бланка сидела на пороге и внимательно смотрела ему вслед.

* * *

– Валентина, опомнись! – сказала мать. – Ты с утра до ночи думаешь только о нем!

Валя изобразила удивление. Получилось неважно.

– О ком это?

– Ты отлично знаешь о ком! – жестко ответила мать. – Не прикидывайся дурочкой!

Валентина смешалась. Она думает о нем?.. Замечательно… Просто отлично…

– Разве это так заметно? Я вообще-то бестолковая…

– Ты нашла себе отличное оправдание! – сказала мать. – Чуть что, сразу – я бестолковая! И с меня – взятки гладки! Надеюсь, твой рассеянный муж, у которого одна работа на уме, твоих странностей пока не замечает. Только ведь все до поры до времени… Что с тобой происходит? А главное – что тебе еще от жизни нужно?! Я никак не могу понять!..

Валентина тоже никак не могла ни в чем разобраться. Какая-то смутная, серая путаница неясных чувств и желаний, заблудившихся в перекрестках и лабиринтах до сих пор не проснувшейся души…

Валентине хотелось снова стать маленькой, вновь проскакать по лесенке вверх, прыгая со ступеньки на ступеньку своих лет, и добраться до двадцати восьми, и остановиться, задержаться, чтобы наконец понять себя, стать собой и совсем другой, с другими мыслями, чувствами, настроениями… Оставив в прошлой, прежней жизни мужа и даже Таньку…

Таньку?! Валентина вздрогнула. Как это к ней приходят подобные страшные мысли?..

– Ты взрослая женщина! – продолжала мать.

Ничего подобного… Странно, откуда она это взяла?.. Если только доверять паспортным данным…

– У тебя хорошая семья…

И это довольно спорно…

– Объясни, о чем ты думаешь?

– Объясняю! – взорвалась Валентина. – Я думаю о работе! Мне она нравится! И ее у меня очень много!

Мать иронически прищурилась. Валя терпеть не могла этой иронии.

– Кому ты это говоришь? Нравится… Да, нравится!.. Только не работа…

– Мама, перестань! – истерически крикнула Валентина. – Почему ты все время упорно навязываешь мне свой образ жизни. Тебе бы на пенсии неплохо подработать в ФСБ! Ты там была бы незаменима.

Под кодовым именем мадам Штирлицева!

– А тебе лучше вообще нигде никогда не работать! – отпарировала мать. – Когда ты сидишь дома, всем жить спокойнее!

В дверях появилась удивленная Танька: в ее доме крики были редкостью.

– Видишь, напугала ребенка! – обрадованно укорила мать, пытавшаяся спасти единственную дочь.

– Еще неизвестно, кто его напугал! – возразила Валентина.

Танька молча ткнулась головой ей в колени.

– Все в порядке, малыш! – успокоила дочь Валентина. – Мы больше не будем кричать! Это случайно вышло, извини…

– А помнишь, мама, того высокого дядю в парке? – вдруг спросила Танька. – Ну он еще заикался и так здорово бегал на лыжах? Он обещал познакомить меня со своей дочкой,.. Когда же мы пойдем знакомиться?

– Ты совсем сошла с ума! – резко сказала мать и вышла из комнаты, хлопнув дверью.

* * *

– Ты заболела? Почему молчишь? Опять плохо со спиной? – высыпал Артем на Настю мелкие жесткие крупинки вопросительных знаков. – Давай снова сделаем массаж, ты с этим делом не затягивай! Позвоночником рисковать не стоит!

– Со спиной? С чего ты взял? – удивилась она.

– А вон у тебя на столе визитка!.. Кандидат медицинских наук… Зачем он тебе, если ты здорова?

Настя равнодушно смела визитку в ящик стола:

– Да это так, случайный знакомый… Мало ли что, вдруг пригодится… Саша у мамы. И мы можем немного развлечься и отдохнуть…

Она просительно и застенчиво взглянула на Артема.

– Я так и понял, – буркнул он. – И я не устал.

Но раз ты хочешь… А ты придумала, как мы будем развлекаться? Учти, у меня очень мало свободного времени.

Настя ни о чем не думала заранее: просто вырвалось. Теперь она пыталась срочно изобрести хотя бы один развлекательный маршрут. Театр, кино, консерватория?.. Артем выходов в свет не любил, людей чурался… Сашка – один свет в окошке… Да еще работа… Где находится его первая помощница во всем…

Настя старалась гнать от себя прочь мысли об этой даме. Выходило плохо, но все-таки пока она с ситуацией кое-как справлялась.

Артем рассеянно перебирал какие-то бумаги. Ну почему он так всегда скучает без Сашки?! И ее нелегко оторвать от отца даже на два дня. Хотя он молчит, ничего не скажет… Только смотреть на его застывшее лицо нет сил… К чему эти невероятные страдания?!

Настя начинала раздражаться. Опять его показательные выступления! Неужели она, мать, любит ребенка меньше?! Очевидно, проблема в том, что Сашка живет у Настиных родителей. Это терзает его больше всего. Он не хочет делить с ними дочь…

И вообще, не хочет делиться ею ни с кем… Даже с Настей.

Сашка родилась лунатиком. В полном смысле этого слова. Поэтому Настя всегда хорошо знала даты полнолуний: именно в эти ночи Сашка вставала с кровати и начинала гулять по квартире. Потом она ничего не помнила из своих ночных лунных путешествий. Дочка заходила на кухню, в ванную, подходила к двери лоджии… Счастье, что пока не дотягивалась до замков и запоров… Настя поднимала голову и настороженно прислушивалась к ее шагам. Немного побродив, Сашка укладывалась в кровать и спала до утра. Но чаще всего она забиралась в постель родителей, а утром удивленно спрашивала:

– А как я сюда попала? Ты меня перенес?

– Да, перенес, – нежно бормотал Артем, прижимая к себе ее темную голову.

Он так менялся рядом с дочкой, она могла из него веревки вить! И Настя стала ловить себя на противоестественной зависти к собственной дочери.

Ну почему Артем любит только Кляксу?! Одно утешение: его помощнице тоже будет трудно тягаться с Сашкой.

Когда девочка в своем странном лунном полусне устраивалась у родителей под одеялом, Артем укладывал ее к себе на живот и замирал. И он, и Сашка любили спать именно так. Настя удивлялась про себя: неужели им удобно? Она бы, наверное, в таком положении вообще никогда не заснула. Но своего недоумения никогда не высказывала.

– Я хочу как-нибудь заехать к тебе в офис…

Вот оно, то самое, чего Артем ждал уже несколько дней!.. Он оторвался от бумаг и мрачно, исподлобья взглянул на Настю:

– Это и есть наше общее развлечение? Сурово!

Бурный всплеск фантазии!.. Ты не могла выдумать что-нибудь поинтереснее? Я все-таки рассчитывал на театр!..

Сильно завяз в словах…

– А это и есть театр! Самый модерновый, сплошной сюр, – пробормотала Настя. – Я закажу билеты в Новую оперу. Не возражаешь?

– Ничего не имею против, – буркнул Артем. – Один вопрос мы благополучно решили. Очередь за вторым. Он будет посложнее… Зачем тебе ехать ко мне в офис? Что ты там забыла? Хочешь встретиться лицом к лицу с одной слишком интересующей тебя леди? Дамские штучки! Успокойся, я наврал: ты слишком донимаешь меня своей бессмысленной необоснованной ревностью! И уже сколько лет! Не надоело?

Нужно опять, как всегда, разрулить ситуацию…

Любым доступным способом. Он не может рисковать Настей и семьей. Семьей?! Только одной Кляксой! Артем был абсолютно уверен, что в случае развода Настя сыграет на самом болезненном – запретит ему видеться с дочкой. Или жестко ограничит время их встреч. Он боится больше всего именно этого… Он не сумеет жить без Кляксы… Это невозможно себе даже представить…

Но еще он страшится остаться без могучей поддерживающей руки тестя… На что он способен без его помощи? И акции фирмы принадлежат в основном именно тестю. Ну конечно, он озаботился заранее будущим дочери и внучки, он просчитал все возможные ходы и повороты изворотливой судьбы и не захотел рисковать главным… И правильно, зачем ему это? Он заранее предусмотрительно связал Тарасова по рукам и ногам, чтобы еще раз подчеркнуть, кто в доме хозяин. За доказательством далеко ходить не придется…

Артем был загнан, как попавшийся в руки ментов карманник, и прекрасно понимал, что выхода нет.

– Я хочу посмотреть ваши новые партии белья, – сказала Настя. – Мне кое-что нужно купить…

Тарасов нахмурился, – Я тоже не умею врать, – признался он. – Учусь по ходу дела. Но у тебя это получается даже хуже, чем у меня… Ты никогда не покупаешь дешевку!.. Это раз. Во-вторых, я всегда могу доставить тебе на дом все необходимое. Зачем для этого куда-то ехать? Решила все выяснить на месте? В качестве контрольно-ревизионной комиссии?!

Первый раз в жизни он увидел на ее лице откровенное презрение. И едва удержался, чтобы не ударить… Настя отвела глаза: ей стало страшно…

– Ты будешь, как всегда, копаться в женском белье?! Настоящая мужская работа! Тебе нравится?!

Хорошо, что хоть не в грязном… Но это неизвестно!..

Вполне вероятно, что ты уже завяз в нем по уши!

Он хотел закричать, что в это дело его втравил ее разлюбезный, бесценный папенька, и, в конце концов, не все ли равно, чем торговать, были бы деньги!.. Так рассуждал когда-то и ее любимый папаша…

Вышвырнуть ее вон из комнаты! Или самому уехать из дома!.. Хорошо, что сейчас нет Кляксы…

Он бессильно стиснул большие кулаки. Окаменели скулы… Морщины на лице – слишком прямолинейные свидетели жизни Тарасовых – прорисовались резче и грубее…

– У тебя плоховато с головой! Когда желаешь поехать?

Президент отрезал себе все возможные пути отступления.

– Завтра! – сказала Настя и вышла.

Каждый получает то, чего упорно добивается.

* * *

Небо набухло снегом, рассвет окрашивал его в розовые тона. Бессонная Юлька смотрела в окно на красные шторы соседа. Они сейчас казались темными. Ей абсолютно нечего делать дома… Ее сюда никогда и не тянет. Весь мир – водной точке, «горячей точке» Та… Вся жизнь свелась к одному – офис. Она летела туда утром, как на крыльях, и уходила оттуда радостно лишь в одном-единственном случае – держась за большую, надежную мужскую ладонь…

Но ведь нельзя жить, замкнувшись на одном человеке… Или можно?.. А может, как раз так и нужно?.. Но она живет сбоку припека, лепниной на чужом здании, задуманной для собственного развлечения глупым фантазером архитектором, считавшим себя обязанным украсить дом множеством лишних деталей… Со стороны они смотрятся довольно нелепо, жалко прилепившись к стенам, прикнопившись, как любит повторять президент…

Она никогда не просыпалась рядом с ним рано утром. Никогда…

Юлька перевернулась на бок и снова взглянула на темные красные шторы. Что ей делать дальше?..

Сколько еще лет она вынуждена прожить рядом с ним, держась за его руку и зная, что она ей не принадлежит?.. И никогда не будет принадлежать… Хотя это неизвестно, кому она действительно принадлежит…

А дом… Ну мало ли у кого какой дом… Или даже несколько домов… Но президент – большой и сильный.

А она – маленькая и слабая. Она ничего не понимает, не умеет, не знает… Кроме одного – без него она пропадет… Но он тоже пропадет без нее… И еще неизвестно, кто из них быстрее. Хотя, скорее всего, она фантазирует и преувеличивает опасность: ничего страшного не произойдет. Никто из них не сгинет, с пути не собьется, не изойдет слезами и мечтать о добровольном уходе из жизни не станет. И она, его единственная отрада – а ты забыла о дочке? – просто уедет наконец за бугор, к великому торжеству ее родных эгоистов, готовых разорвать ее на клочки ради собственного удовольствия. А он… Ну что он?.. Он останется здесь, под могучим крылом своего тестя, с нелюбимой, но выгодной и ценной женой Настей и по-настоящему любимой дочкой Сашкой… И будет делать деньги дальше, продавать и перепродавать бабские тряпки, может даже на досуге завести еще одну девочку.. Которая тоже станет обожаемой.

Эти подробности не имеют ни малейшего отношения к счастью, но непосредственно и неразрывно, интимно-откровенно связаны с жизнью, которая в счастье частенько вовсе не нуждается. Она куда острее бедует без материальных подпорок. Все проще и грубее, чем думают глупые восемнадцатилетние девочки, отправляющиеся в глухом отчаянии на площадь Белорусского вокзала. За счастьем… Как в лес за грибами…

Ее никто никогда не любил. Хотя родители, тетки, и даже А-эм-тэ, были убеждены, что преданы ей и окружили ее своей верной, искренней заботой. Чего ей еще надо? Они любили по-своему, на свой лад и манер, как им было удобнее, представляя себе любовь любовью для себя. А любить ради себя – это довольно легко, просто и приятно. Но Юльке хотелось, чтобы ее любили ради нее…

– А помнишь, когда мы возвращались из ресторана в мой день рождения, мы встретили свадьбу? – спросила Юлька на днях шефа.

– Я не верю в приметы, – упрямо ответил он.

– Ну и не верь! – хмыкнула Юлька. – Они в твоей вере совсем не нуждаются!

* * *

Когда они после очередного вечера на даче приехали к Юльке домой, она неожиданно замялась на площадке перед запертой дверью.

– Вспомнила о хахале? Сбереженном там на всякий пожарный? – усмехнулся президент.

– Хахаль… – горько вздохнула Юлька и в который раз принялась суетливо рыться в карманах и перетряхивать содержимое своей сумочки. – Если бы хахаль!.. Он бы по крайней мере открыл нам дверь… Я просто опять забыла на работе ключи… Или снова их выронила…

За дверью призывно подала голос соскучившаяся чуткая Бланка, услышавшая родные интонации хозяйки.

– Киса, потерпи еще чуть-чуть, – попросила Юлька. – Не мяукай и не вмешивайся в процесс!