Текст книги "Проклятый. Hexed"

Глава 15

Я обнаружил на своем сотовом телефоне множество пропущенных звонков. Часть из них от Грануаль и Малины и еще два от Хала Хёука, моего адвоката. Сначала я позвонил адвокату.

– Аттикус! Скажи мне, что ты не имеешь отношения к Бойне в «Сатурне», – без всякого вступления сказал он.

– Бойня в «Сатурне»?

– Да, именно так написали в газетах. С большой буквы Б.

– Послушай, почему бы тебе не заехать ко мне в гости, – сказал я, потому что нас мог слушать кто угодно.

– Да хранят нас боги света и мрака. Никуда не уходи, я сейчас приеду, – прорычал он и повесил трубку.

Потом я позвонил Грануаль.

– Ты в порядке? – сразу спросила она.

– Боюсь, тебе придется уточнить свой вопрос.

– Ты все еще состоишь из одного куска и все твое тело работает?

– В таком случае да, я в порядке.

– Хорошо. Я подумала, тебе будет полезно знать, что священник и раввин приходили снова.

– В самом деле? – Я нахмурился. – И что они хотели?

– Они просили меня открыть шкаф с редкими книгами. Я сказала, что не могу.

– Все верно, не можешь.

– Да. Они выглядели очень рассерженными. А потом стали задавать о тебе вопросы. Всякие религиозные штучки – христианин ты, или иудей, или язычник, и насколько тщательно ты исполняешь религиозные обряды.

– И что ты им сказала?

– Я ответила, что такие вопросы гораздо лучше задать тебе. Тогда они стали спрашивать, когда ты вернешься, и мне пришлось сказать, что я не знаю.

– Ну, будем надеяться, что я доберусь до магазина еще до конца рабочего дня. Перри и Ребекка смогут поработать завтра?

– Конечно. А что требуется от меня?

– Займись латынью, естественно. И верни свою работу в «Рула Була».

– Уже сделано. Потребовался всего один телефонный звонок, Лиам поворчал и согласился.

– Превосходно! Я хочу, чтобы ты пришла утром, мне нужно позаботиться о твоей личной защите. Я не занимался гаданием в последнее время, но у меня появилось предчувствие.

– Опять проснулась паранойя?

– А разве бывает что-то другое? Эй, – продолжал я, понизив голос и подпустив сладости, – могу я поведать тебе об одной из причин, по которой я тебя люблю?

Нет, между нами не расцвела внезапная любовь. Это была кодовая фраза, которую предложила сама Грануаль.

«Послушай, сенсей, – сказала она после возвращения из Северной Каролины. – Я не знаю, может ли снова возникнуть что-то безумное, как с Энгусом Огом, но если до этого дойдет, нам необходимо придумать способ создавать алиби по телефону. Ты не можешь всякий раз обращаться к своему адвокату, когда нужно что-то придумать. А если у тебя просто не будет времени? Или полицейские доберутся до меня раньше, чем он? Или меня вообще не будет в городе, когда я тебе понадоблюсь? Та история была очень кровавой, и многое могло пойти не так. Так что нам нужно все спланировать заранее, и «Будь готов», ну, знаешь, как бойскауты».

«Плевать на бойскаутов, – ответил я. – «Будь готов» – мой девиз еще с тех пор, когда не было улиц, через которые следует переводить пожилых леди».

«О, да. – Грануаль немного помолчала, а когда я не стал заканчивать предложение, спросила: – Из чего следует, что у тебя есть план, сенсей?»

«Нет, я лишь хочу установить свое превосходство над бойскаутами».

Губы Грануаль дрогнули.

«Должным образом учтено. У меня есть план, сенсей, если ты хочешь его выслушать».

«Конечно, хочу. Думать о будущем – вот что необходимо для того, чтобы стать хорошим друидом. Серьезно, – добавил я, потому что мы еще недостаточно хорошо знали друг друга, чтобы она могла проникать сквозь мою завесу остроумия».

«Спасибо, – сказала Грануаль, и ее щеки слегка порозовели от похвалы. – Ну, в наши дни следует считать, что все разговоры по сотовому телефону прослушивают, возможно, домашние телефоны и те, что стоят в офисах. Значит, нужно придумать код. Но если он будет слишком очевидным или на иностранном языке, они посчитают такое поведение подозрительным и тебя поместят в черный список…»

«Прошу прощения, – перебил я Грануаль. – Но кто такие они?»

«Правительство. Полиция. Люди в черном. Может быть, даже бойскауты. Они».

«О! Пожалуйста, продолжай».

«Вот почему нам нужен простой код, и раз уж мы делаем вид, что между нами есть романтическая связь в одном алиби, нам следует придерживаться той же концепции и в будущем».

«Нам следует?» – В углах моего рта заиграла улыбка.

«Просто сделать вид, – подчеркнула она, и ее щеки разгорелись ярче. – И тогда мы сможем звонить друг другу, если потребуется, произносить кодовую фразу, а потом выкладывать алиби».

«И какой будет кодовая фраза?»

«О, хм-м-м. Ну, тут должна быть связь с нашими вымышленными отношениями. Вот: «Могу ли я поведать тебе одну из причин, по которой так тебя люблю?» И тогда другой отвечает: «Конечно», после чего ты объясняешь, что мы делали вчера вечером, и где были, и так далее, а потом добавляешь что-нибудь милое и романтическое для правдоподобия, и бум! Ты сумел создать алиби, и военно-индустриальный правительственный комплекс в пролете».

Я приподнял бровь и одобрительно кивнул.

«Эй, совсем неплохо, – сказал я. – И это позволит нам избавиться от тех, кто подслушивает, начать говорить преувеличенно сладким голосом. Слушать, как другие обмениваются всякими сюси-пусями – гарантированный рвотный рецепт. Ладно, считаем, что у нас есть план, и будем надеяться, что нам не придется к нему прибегнуть».

Теперь, когда нам пришлось им воспользоваться, всего лишь через неделю после ее блестящего предложения, Грануаль практически сразу подхватила верный тон.

– Конечно, можешь, Аттикус, – сказала она, подпустив в голос сиропу. – Всякий раз, когда ты хочешь рассказать, как сильно меня любишь, я превращаюсь в сплошные уши, малыш.

– Помнишь, как мы вчера пошли в парк к северу от Индиан-Бенд-Роуд, где всю ночь горит освещение, и бросали Оберону бейсбольный мячик, чтобы он нам его приносил, весь в слюне и со следами от зубов – а ведь я знаю, как ты это не любишь.

– Ну, Оберон такой милый, – ответила Грануаль. – Мы провели там много времени. Как думаешь, сколько у нас было удачных бросков?

Я едва не лопнул от гордости. Какой великолепный ум.

– Целая дюжина, – ответил я. – И не забудь, те две биты до сих пор лежат в багажнике твоей машины.

– В самом деле? Слушай, я забыла, это твои биты или мы должны их кому-то вернуть?

Как быстро. Она знала, какие вопросы задавать. Когда я согласился сделать ее своей ученицей, я частично находился под давлением, но теперь видел, что мне сильно повезло.

– Мои. Деревянные биты принадлежат мне, «Вилсонс». Алюминиевые я брал на время; я их уже вернул.

– Понятно. И все?

– Да, пожалуй. Мячи и биты лежат у тебя в багажнике, и ты моя сладкая-пресладкая булочка с джемом.

– О… подожди. Ты только что назвал меня сладкой-пресладкой булочкой?

Я рассмеялся.

– Ты заметила?

Я повесил трубку, после чего сделал последний звонок с домашнего телефона. Я оставил его напоследок, потому что знал: меня будут ругать. Поносить. Даже пилить, причем с польским акцентом.

– Прошлой ночью ты был не на высоте, мистер О’Салливан, – сразу заявила Малина.

– Подобные противники не входят в область моей компетенции, – ответил я, опасаясь использовать по телефону слово вакханки — подслушивают меня, или нет. – И я разобрался почти со всеми.

– Что значит: почти со всеми?

– Их было пятнадцать, а не двенадцать, как предсказала твоя ворожба, вот почему все получилось не лучшим образом, госпожа Соколовская.

Я никогда не опасался говорить о предсказаниях и заклинаниях по телефону. Любой представитель правительства посчитал бы нас спятившими хиппи религии «нового века».

– И скольким удалось сбежать? – спросила Малина.

– Одной.

– Так, значит, она вернется в Лас-Вегас. Но в следующий раз может привести еще больше.

– Ну, в следующий раз я уже не смогу помочь. Если бы последняя из них захотела вступить в схватку, я не уверен, что сумел бы ее победить. Какие новости о hexen?

– Мы сумели распрощаться с двумя из них.

– Прямо из дома?

– Именно, – самодовольно ответила она.

– Ты их знала?

– Нет, это были молодые члены, не так хорошо защищенные и не так умело скрывавшие свою истинную сущность.

Из чего следовало, что Малине необязательно иметь волосы или кровь, чтобы нанести удаленный смертельный удар. И она умела находить в толпе тех, кто практикует магию. Это полезно знать на будущее.

– Хорошая работа, – сказал я. – Могу я сделать вывод, что ты знаешь, где находятся остальные?

– К сожалению, нет. Однако мы уже рядом. Нам удалось установить, что они в Гилберте. Но нам необходим золототысячник.

– Хорошо, я пришлю курьера с тремя фунтами. Скажи, а никто не станет спрашивать, что стало с теми двумя, с которыми ты попрощалась?

– Ты имеешь в виду ситуации, когда люди спрашивают, что ты делал прошлой ночью? Нет, в их отъезде не было ничего подозрительного.

– О, я понял.

В жизни бывают самые разные несчастные случаи.

– Иногда тебе не повредила бы некоторая тонкость. Но, послушай, теперь им станет известно, что с первого раза у них не получилось, поэтому тебе следует подготовиться к новым атакам, уж не знаю, как ты это делаешь.

– К таким атакам, как первая?

– Нет, я полагаю, они попытаются действовать иначе. Вероятно, не таким бросающимся в глаза способом, но в результате ты погибнешь, если останешься без защиты.

– Ладно, спасибо за предупреждение.

Снаружи со скрежетом тормозов остановился автомобиль.

«Приехал твой адвокат-оборотень, – доложил Оберон. – Могу спорить, от него пахнет цитрусовым освежителем воздуха».

«Я ставлю на ваниль».

Я быстро попрощался с Малиной и открыл входную дверь. По ступенькам крыльца с мрачным видом поднимался Хал, державший в руке газету.

– Добрый день, сэр! Какой безупречный у вас портной!

Хал с опаской на меня посмотрел.

– Проклятье, что с тобой случилось? – спросил он, глядя на мой обнаженный торс, покрытый синяками и царапинами. Показав на них, он спросил: – Это после вчерашнего вечера?

– Нет, после жесткого секса сегодня утром.

– Умник. Извини, что спросил. Ой, ты вернул свое ухо?

– Да. И пока это лучшее, что со мной произошло.

Хал облегченно вздохнул и выразительно помахал газетой.

– Я бы сказал, что ты удачливый ублюдок. Полиция ищет парня с твоей внешностью, у которого нет правого уха. Я думал, теперь ты у них в руках.

Я озадаченно развел руки в стороны.

– Но откуда полиция знает, кого искать? Двое полицейских, которые меня видели, убиты.

– Ну, несколько хлыщей, убегавших из клуба, видели тебя в наручниках рядом с ныне мертвыми копами, поэтому полиция хочет выяснить, что же произошло с подозреваемым. Им известно, как ты был одет и цвет твоих волос, а также что у тебя нет уха – этого достаточно для поисков. Однако у них нет описания твоей внешности, ведь ты лежал лицом вниз на асфальте.

– Кто-то упоминал мои татуировки?

– К счастью, нет. Очевидно, они оказались внизу из-за того, что на тебе были наручники, так что они ищут парня без уха и без татуировок. – Хал изучающе понюхал воздух и нахмурился. – Что-то горит?

– Некоторое время горел мой дом, но теперь уже все в порядке.

– Вот как, – сказал он, и огонь любопытства тут же погас в его глазах. – Ну, у меня запах вызывает раздражение даже здесь, так что, если ты не против, посидим на крыльце?

– Конечно. – Я указал на стул, Хал протянул мне газету и сел.

Оберон постучал хвостом по стулу и сунул голову под руку Хала.

– Привет, дворняжка, – сказал Хал и тут же принялся услужливо чесать голову моего пса.

«Я победил. От него пахнет цитрусовыми и влажной псиной».

«А тебе не приходило в голову, что он просто пытается спрятать запах мокрой псины при помощи цитрусовых?»

«Но это бессмысленно, Аттикус. Пахнуть мокрой псиной для оборотня совершенно нормально. Я думаю, все наоборот».

«БОЙНЯ В «САТУРНЕ», – кричал газетный заголовок: – 25 погибших в кошмаре ночного клуба, в том числе два полицейских офицера».

На фотографии были мешки для трупов, уложенные возле ночного клуба.

СКОТТСДЕЙЛ: «Полиция продолжает искать подозреваемых в самом страшном массовом убийстве в городе, в ночном клубе «Сатурн», расположенном на Скоттсдейл-Роуд. Свидетели не могут рассказать, как именно начались убийства, но смерть двух полицейских из Скоттсдейла положила бойне конец».

Я быстро просмотрел оставшуюся часть статьи.

– Ха. Они упоминают сломанные биты, но о моем мече речи нет, – сказал я.

– Ты размахивал мечом перед таким количеством свидетелей?

– Нет, нет, – сказал я и объяснил, что произошло прошлой ночью и какое алиби мы состряпали с Грануаль при помощи кода влюбленных. – У меня остался чек из «Таргета», – заметил я, – и есть шансы, что они отыщут видеозапись, если знают свое дело. Так что мы просто скажем, что биты Грануаль – это мои биты, которые мы использовали, когда играли вечером с собакой.

«Из чего следует, что мне нужно пожевать некоторые мячи?»

«Да, так и есть. Но если ты будешь хорошо себя вести, я помажу их соусом».

– Отпечатки на битах? – спросил Хал.

– Об этом я позаботился.

– Таким образом, ты не можешь быть парнем из клуба, потому что у тебя есть ухо и целые биты – теперь я понимаю. – Хал кивнул. – Это может все запутать, если дело дойдет до суда, в особенности если отсутствующее ухо фигурирует в разных показаниях. Вот тебе и обоснованное сомнение. Но у тебя возникнет множество неприятностей, если кто-то сообщит, что видел меч. Ты расхаживал с этой штукой на спине в течение последних нескольких недель, все на Милл– авеню видели тебя с ним, и они могли заметить, что у тебя не было уха.

– И что с того? Меч не покидал ножен. И никто не умер от ран, полученных от него.

– Они воспользуются мечом, чтобы связать тебя с местом преступления, Аттикус. Послушай, меч до сих пор где-то рядом?

– Конечно. Теперь у меня два супер-пупер меча.

Второй меч принадлежал Энгусу Огу. Он назывался Мораллтах – Великая Ярость – и достался мне по праву победителя на дуэли.

– Я предлагаю тебе спрятать оба меча прямо сейчас, причем максимально надежно. Не теряй ни минуты.

– Что? Почему?

– Я думаю, что Темпе будет работать вместе со Скоттсдейлом, чтобы избежать ошибок – после того как ты их поимел по-королевски в своем магазине, – сказал Хал, намекая на ордер на обыск, после предъявления которого убили полицейского из Темпе, а я получил пулевое ранение. – Из чего следует, что они прибудут сюда с полным ордером на обыск твоего магазина и дома и все сделают в соответствии с буквой закона. Если они найдут меч, тебе предстоит очень неприятный разговор.

– А как относительно лука со стрелами и предметов боевых искусств, таких как сай[56]56
  Колющее клинковое холодное оружие типа стилета, внешне похожее на трезубец.


[Закрыть] и метательные ножи?

– Зачем ты их хранишь?

– У меня их полно в гараже.

Хал выругался на древнескандинавском языке, а потом снова перешел на английский.

– Проклятье, Аттикус, тебе нужна пещера, где ты мог бы хранить свое дерьмо.

– Но почему? Я считал, что это вполне законно.

– Верно, но в таких ситуациях тебе ни к чему, чтобы они уловили дым и сообразили, что случился пожар. Кстати, в данном случае так и было. – Он принюхался и наморщил нос. – Кстати, из-за чего начался пожар?

– Меня посетила богиня.

– Ты серьезно или вешаешь мне макароны на уши?

– Совершенно серьезно.

Я не стал его поправлять и говорить, что правильно было бы сказать «вешать лапшу на уши», потому что у него и так получалось неплохо. Хал был намного моложе Лейфа и гораздо охотнее использовал современный разговорный язык. Обычно он ценил, когда я его поправлял, но сейчас мне не хотелось его отвлекать.

– Мне нужно о чем-то беспокоиться?

– Нет, это ирландская политика.

Хал бросил на меня пристальный взгляд и погрозил пальцем.

– Ввязываться в такие истории дьявольски опасно. Будь осторожнее.

Я удивленно на него посмотрел.

– Не могу поверить, что ты произнес эти слова.

«Да, потому что ты всегда осторожен. Ты просто фетишист осторожности».

– Что? – запротестовал Хал, пожимая плечами и агрессивно сдвигая брови.

– Вчера я позвонил Гуннару и попросил помочь с вакханками, но он отказался и повесил трубку. Никаких добрых пожеланий или просьб сохранять осторожность – ничего. Ну а теперь мы имеем дело с последствиями того, что произошло, и когда я пытаюсь решать проблемы самостоятельно, ты говоришь мне, чтобы я был осторожен с ирландской политикой?

«А могу я рассчитывать на приз за использование выражения «фетишист осторожности»?

– Ну, мне понятно, чем руководствовался Гуннар. Мы не должны поддерживать магический мир.

– Как и я.

«Эти слова совсем непросто произнести. Если не стараться, получается что-то вроде: феташист-сторож, и тогда ты чувствуешь себя, как щенок, который забыл поднять ногу, – ты понимаешь, о чем я?»

– Ну и зачем ты тогда вмешался? – спросил Хал.

Я собрался объяснить ему, что мне необходимо спокойное место для жизни и работы и я намерен восстановить землю возле Хижины Тони, но Хал едва бы понял, зачем браться за проект, требующий стольких лет для реализации. Поэтому я просто пожал плечами.

– Ирландская политика.

– Ну вот, опять. Это дьявольски опасно. Наша работа состоит в том, чтобы не дать тебе сесть в тюрьму, когда ты попадаешь в неприятности, а не помогать тебе их находить. Пойдем. – Он встал и указал внутрь дома. – Я помогу все спрятать.

«Я думаю, Хал также может получить награду, если спасет тебя от тюрьмы», – сказал Оберон, когда мы шли в дом.

Не стоит говорить с оборотнями про награду, если хочешь сохранить все выступающие части в целости и сохранности. Они считают, что предложение угощения унизительно.

«Ну, наверное, луна повредила им мозги, если они так думают, потому что я не вижу никаких негативных сторон в угощении. Честно, Аттикус, у меня складывается впечатление, что они не имеют никакого уважения к Собачьему кодексу».

«Прошу прощения?»

«Кодекс. Неужели никто не попытался им объяснить, что угощение – это, по определению, аппетитная легкая мясная закуска, подходящая к любому времени и любому случаю – с единственным исключением: похороны?»

«Нет. Должно быть, ты все это только что придумал».

«Вот именно! Я такой творческий пес, что заслуживаю угощения».

«Очевидно. – Я вошел на кухню и вытащил сразу несколько угощений для Оберона из слегка обгоревшей кладовой. – Когда ты с этим закончишь, я хочу, чтобы ты постоял на страже на крыльце и дал мне знать, если кто-то подъедет к дому, пожалуйста».

«Отлично! Настоящая взятка. Оборотни сами не знают, что теряют».

Я взял Мораллтах из гаража, прихватил пару тренировочных мечей, а также непромокаемую ткань (настоящую, а не искусственную, потому что я предпочитаю все натуральное). Раз уж у меня не было подходящей пещеры, мне приходилось все прятать при помощи магии. Я принес ножницы и принялся резать на части непромокаемую ткань, а потом попросил Хала заворачивать мечи так, чтобы они оказались полностью закрыты.

– У тебя есть клейкая лента или что-то в таком роде, чтобы скрепить края?

Я перестал нарезать ткань и посмотрел на своего адвоката.

– Хал? Я друид. Ну, настоящий друид.

Он покраснел и пробормотал извинения.

– Верно. Ты и сам можешь их связать, не так ли?

– Да, могу. Ты уже закончил?

– Ну, да.

– Тогда придержи края, – сказал я, дожидаясь, когда Хал выполнит мою просьбу. – Dún, – сказал я на ирландском.

Волокна на краях расплелись, а потом соединились, образовав единый кусок – получилось нечто вроде кольца Мебиуса, где ткань не имела ни начала, ни конца, за исключением того места, которое я видел. А для Хала все выглядело так, словно края исчезли и разгладились, превратившись в цельный кусок ткани.

Хал покачал головой.

– Как жаль, что ты не празднуешь Рождество. Твои подарки выглядели бы просто потрясающе.

Мы повторили эту операцию еще трижды, потом я собрал мечи и отнес их на задний двор. Хал следовал за мной, отчаянно раздувая ноздри – во дворике росло множество различных растений.

– А у тебя не растет ничего, хотя бы отдаленно напоминающего марихуану? – спросил Хал.

– Такое подумать мог только идиот, – ответил я.

– Иногда полицейские бывают идиотами.

– Здесь нет ничего ценного. Они могут конфисковать все, если решат защитить людей от моего сада с лекарственными растениями.

– Ладно. И где мы их спрячем? – Хал смотрел вниз, пытаясь найти подходящее место для захоронения, но выбрал не то направление.

– Видишь пустынную акацию на соседнем участке, ветви которой свисают на мой двор? Вот там все и спрячем.

– Ну, хорошо. Но как?

Ствол дерева находился по ту сторону от очень высокого деревянного забора, а на такой забор я мог бы залезть только ценой значительных усилий, чтобы добраться до верхних ветвей.

– Ты используешь свои мускулы гигантского волосатого оборотня, чтобы забросить меня на ветку вместе с мечами. Я свяжу их с ветвями, чтобы они не могли сдвинуться с места, а потом наложу заклинание невидимости.

– Эти ветви выглядят слишком длинными и тонкими. Ты уверен, что они выдержат твой вес?

– Абсолютно. Это дерево меня любит. Его корни проходят под забором, и иногда мы беседуем о выхлопных газах, азоте и ужасных жуках-точильщиках.

Хал с сомнением на меня посмотрел.

– Кроме того, я могу на время усилить дерево.

– Ну, тогда ладно. Но сначала я повешу мой пиджак здесь…

Мы справились менее чем за пять минут, и Хал даже не вспотел, забрасывая меня вверх. Обычно он одевался так, чтобы скрыть свой мощный торс, потому что в суде мускулы обычно связывают с обвиняемыми, а не с адвокатами. Тем не менее он и в одежде выглядел как настоящий мужчина, с ямочкой на подбородке и широкой улыбкой. Он носил очки, хотя не страдал от слабого зрения. Хал считал, что очки позволяют ему выглядеть в глазах присяжных более мягким и умным.

– Это очень хорошее заклинание, – сказал Хал, прищурившись и глядя на место в ветвях, куда я спрятал мечи. – Я знаю, где они находятся, но все равно не могу увидеть.

– Они останутся невидимыми до тех пор, пока у меня будет минимальный доступ к энергии. Ну а их связь с ветвями не исчезнет до того момента, пока я не захочу.

– Превосходно. Ну и что будем делать с остальными орудиями смерти?

– Как ты думаешь, сколько у нас осталось времени?

Хал пожал плечами:

– Может быть, два часа или две минуты.

«Аттикус, к нам подъезжают три машины, полные парней, одетых как человек».

«Благодарю, Оберон; возвращайся на задний двор».

– Точнее, две секунды, – сказал я Халу. – Они уже у входа.

– Похоже, придется импровизировать.

– Конечно. – Я пожал плечами. – Вероятно, мы развлечемся.

– Тебе лучше надеть рубашку. Они ищут того, кто прошлой ночью убил много людей, а глядя на тебя, возникает ощущение, что ты вполне мог это сделать.

– О, да.

Я посмотрел на свою грудь, на которой все еще оставались следы от ногтей Морриган. Если бы меня оставили в покое, я мог бы их исцелить очень быстро, но сегодня на это рассчитывать не приходилось.

– И не отвечай ни на один вопрос до того, как я не затрудню им каждый шаг.

– Все понял.

Когда мы вернулись в дом, Хал пошел открывать дверь, а я надевать рубашку, на ходу давая инструкции Оберону.

«Тебе лучше держаться в стороне, пока мы будем с ними разбираться, – сказал я. – Сделай вид, что ты очень послушный и глупый. Если кто-нибудь к тебе обратится, маши хвостом, но не двигайся».

«А я должен позволить человеку погладить меня?»

«Ну, ты можешь не позволить ему прикасаться к себе, но не нужно лаять или кусаться».

Тут на меня накатило вдохновение, я порылся в шкафу и надел рубашку в стиле аниме с множеством острых носов, больших глаз и гигантских мечей. Стоит такое надеть – и мгновенно превращаешься в компьютерного фаната.

Выйдя из спальни, я обнаружил у себя в гостиной людей в костюмах. Никто из них никогда не видел меня раньше и не знал, как я выгляжу, так что я мог играть свою роль, и мне это должно было сойти с рук.

– Чувак! Какого дьявола? Кто эти парни? – сказал я, автоматически снижая свой коэффициент умственного развития так, чтобы он соответствовал тем, кто здесь собрался.

– Аттикус, это полиция, – сказал Хал.

– Аттикус О’Салливан? – Высокий мужчина с песочного цвета волосами, в зеленой рубашке и шелковом галстуке шагнул вперед и показал свой значок. – Я детектив Кайл Гефферт из полиции Темпе. У нас ордер на обыск вашего дома. Нас интересуют мечи, а также любое тупое оружие вроде бейсбольных бит.

Имя полицейского показалось мне знакомым, но я никак не мог вспомнить, где его слышал.

– О, замечательно, – сказал я. – Надеюсь, вы найдете мой меч, потому что я и сам его ищу.

– Вы потеряли меч?

– Думаю, да, мужик. – Я пожал плечами. – Я не знаю, где он.

– Значит, вы признаете, что владеете мечом?

– Ну да, если сумею его найти. Я тренируюсь, чтобы стать ниндзя.

Детектив заморгал и посмотрел на Хала, чтобы проверить, не разыгрываю ли я его. Тот стоял с каменным лицом, но слегка кивнул, подтверждая мои слова.

– Как давно пропал ваш меч?

– Ну, думаю, я потерял его вчера вечером.

– Любопытно. Я вижу, что у вас два уха, – заметил Гефферт.

Я с недоумением перевел взгляд с него на Хала.

– Хм-м-м, благодарю… И… у вас их, кажется, тоже два, не так ли?

– Мы получили сообщение, что человек с отсутствующим правым ухом разгуливает по Темпе с мечом.

– В самом деле? Ну, ничего себе. Пожалуй, чуваку нужно быть поосторожнее с мечом, верно? – Я немного похихикал над собственной неудачной шуткой, но смиренно опустил глаза, когда никто не рассмеялся. – Извините. Никому мои шутки не кажутся смешными.

Мужчины в костюмах заглядывали под мебель и за картины, пытаясь выяснить, не спрятан ли там меч. Один из них доложил, что нашел в гараже много острого и тупого холодного оружия.

– А мечи? – спросил Гефферт.

– Пока нет, только ножи.

– Держите меня в курсе. – Он повернулся ко мне и спросил: – Мистер О’Салливан, не хотите ли рассказать, как вы провели вчерашний вечер?

– Ты не должен отвечать на этот вопрос, – вмешался Хал.

– Нет, все в порядке, – сказал я Халу и ответил Гефферту: – Я отдыхал с моей девушкой и песиком. Мы играли в бейсбол в парке, и я снял меч, чтобы он не мешал бить по мячу, ну, вы понимаете? И будь я проклят, к нам подобрался какой-то придурок, и когда я отвернулся, упер мой меч. Я был вне себя, мужик, и до сих пор злюсь. Если я когда-нибудь поймаю того, кто это сделал, ему придется иметь дело с моим кунг-фу.

– Но вы же говорили, что потеряли меч. А теперь утверждаете, что его у вас украли?

– Возможно, я что-то перепутал. Со мной такое случается. Я теряю чувство времени, когда вхожу в транс ниндзя, и не помню, что потом делал.

Рот детектива слегка приоткрылся, и он посмотрел на меня так, словно я говорящая слизистая плесень. Я опустил глаза и переступил с ноги на ногу.

– Возможно, дело в наркотиках, которыми я увлекался в молодости. Иногда я вырубаюсь.

Гефферт задумчиво кивнул, посмотрел на Хала и неожиданно прищурился.

– Мистер О’Салливан, а чем вы зарабатываете на жизнь?

– Тренировками ниндзя.

– Это главный источник ваших доходов?

– О, нет. Я владею книжным магазином.

Этот парень должен был знать, кто я такой. Мы с Халом судились с полицией Темпе из-за того, что они стреляли в меня в прошлом месяце – очень неприятный эпизод, вина за который полностью лежала на Энгусе Оге – они не могли выписать ордер на обыск, не проверив предварительно все, что у них на меня имелось.

– И насколько успешным является ваше предприятие?

Я проигнорировал вопрос и сфокусировал взгляд над его правым плечом.

– Мистер О’Салливан?

– Да? Что такое, мужик? Извините, я не врубился.

Гефферт заговорил медленно, чтобы я смог понять его вопрос.

– Вы зарабатываете много денег в книжном магазине?

– О, вы имеете в виду капусту. Да, мужик, у меня ее полно.

– Достаточно, чтобы платить очень дорогим адвокатам?

– Ну, да, – сказал я, показывая на Хала, – он же здесь стоит, верно?

– Но зачем владельцу книжного магазина такие адвокаты, как Магнуссон и Хёук?

– Потому что полицейские Темпе стреляют в меня без всякой на то причины и ищут в моем доме всякое дерьмо, которого у меня нет, а потом делают вид, что удивлены, когда видят, что у меня два уха.

Это заставило детектива стиснуть зубы, но, надо отдать ему должное, он ничего не ответил, лишь задал следующий вопрос:

– Вы говорили, что играли в бейсбол с вашим песиком. Речь об ирландском волкодаве?

– Да, но не с тем, что жил у меня раньше. Прежний сбежал и не вернулся. Этот новый. Он появился у меня всего две недели назад – он зарегистрирован, и у него сделаны все прививки.

Я проделал это, чтобы доказать всем, что мой старый пес – новый пес. И опять из-за Энгуса Ога: Оберона разыскивали из-за преступления, за которым стоял все тот же Энгус Ог. К счастью, гораздо легче получить новые документы на собаку, чем на человека. Бюрократы в Ветеринарном контроле не подозревают, что кому-то придет в голову оформлять фальшивые документы для своего питомца. Они берут у тебя заполненную форму и чек, а потом выдают набор блестящих блях для ошейника – и дело с концом.

– Где он? – спросил Гефферт.

– На заднем дворе.

– Могу я на него взглянуть?

– Конечно, как скажете. – Я указал в сторону задней двери, и Гефферт вышел в нее, чтобы посмотреть на моего нового пса.

«К тебе идет человек. Помни, ты – кроткий маленький парнишка, супердрессированный».

«Я его вижу. Он похож на продавца грузовиков. Я уже ему не верю. Однако я устрою представление и получу «Оскар» за кротость».

Я выглянул в кухонное окно – Гефферт подходил к Оберону, и мой пес вел себя в полном соответствии с данным словом. Его хвост заметался по земле, он опустил голову и улегся на бок, подставив живот и шею – при этом его передние лапы болтались у груди. Эта собака никак не могла быть тем животным, которое разыскивала полиция за убийство паркового рейнджера.

«Вау, какое представление! Где ты научился так делать?»

Обычно Оберон извивался, когда ему чесали живот, а иногда слегка прикусывал мою руку. Он никогда не оставался неподвижным и пассивным, поскольку верил в то, что почесывание живота является интерактивным опытом.

«Так поступают крошечные собачки в парке, когда видят, что я приближаюсь».

Гефферт не стал чесать Оберону живот. Он присел на корточки, чтобы проверить бляхи на ошейнике и удостовериться, что они выданы недавно. Потом он отошел от Оберона на пару шагов и с любопытством оглядел двор.

«Похоже, человек – любитель кошек. Нам нужно над ним подшутить».

Гефферт принялся расхаживать по моему саду с лекарственными травами, внимательно осматривая почву, чтобы проверить, нет ли там свежих следов.

«И как именно? Я не уверен, что смогу превзойти твое оскароносное выступление».

«Не сомневаюсь, ты что-нибудь придумаешь».

Хал подошел ко мне, чтобы обсудить, как копы проводят обыск.

– На этот раз они ведут себя гораздо вежливее и все ставят на место после осмотра. И пока он ничего не говорил о том, чтобы отвезти тебя куда-нибудь для допроса. Если они не найдут меч, до этого дело не дойдет.