Текст книги "Афган. Территория войны"

Посмеиваясь и шутя над незадачливыми покупателями, ребята погрузили аппаратуру в вертолет и полетели в свою дивизию. Уже на высоте Аля посмотрела в иллюминатор и увидела летящие трассеры.

– Как красиво, – сказала она вслух, – посмотрите, настоящий салют.

– Этот салют может стать последним, – хмуро заметил кто-то из ребят.

И в ту же секунду первый вертолет начал маневрировать, второй, в котором сидели артисты, не отставал от него. Вертолеты всегда летали парами: ведущий, который принимал решение и первый открывал огонь, и ведомый, который должен был держаться за ним.

С высоты это зрелище, когда пролетали трассеры, было одновременно красивым и жутким.

– Ну что, с первым боевым крещением вас, – такими словами встретил артистов начальник штаба Кандалин, когда узнал, что они попали под обстрел.

Всего за 1982 год в свободное от боевых задач время баграмские артисты дали более 50 концертов.

* * *

Одним из первых среди советских артистов, кто поехал с концертом в воюющий Афганистан, был Иосиф Кобзон, который побывал во многих воинских частях, в том числе в Баграме.

Концерт проходил прямо на улице, Дом офицеров не смог бы вместить всех желающих. Возле разведбата установили импровизированную сцену, поставили скамейки для зрителей. Сначала выступила певица Людмила Рюмина с задорными русскими народными песнями. Затем ведущий объявил номер известного фокусника-иллюзиониста Владимира Данилина. Он вышел на сцену во фраке, осмотрел публику, подошел к Альфие Кагармановой и вывел смущенную девушку на сцену.

– Как вас зовут? Аля? Вы будете мне ассистировать. Не бойтесь, у вас все получится.

Она завороженно смотрела за его трюками и действиями, выполняя его команды и не понимая, как это у него получается, ведь она стояла совсем рядом и все видела.

А потом выступал Иосиф Кобзон, его голос разносился далеко, казалось, его слышали даже горы. Он пел одну песню за другой, а Аля все ждала свой любимый «Ноктюрн» Бабаджаняна и Рождественского. И, словно услышав ее мысли, над тревожной афганской землей тихо зазвучала песня:

 
Пусть с тобой всё время будет свет моей любви,
зов моей любви,
боль моей любви!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи.
Счастливо живи всегда.
А между мною и тобой – века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им к тебе сейчас лететь велю,
ведь я тебя ещё сильней люблю.
 

Летели слова, эхом отзываясь где-то далеко в горах, еще некоторое время стояла тишина, когда стихли последние звуки, а потом раздался взрыв аплодисментов. Многие прятали глаза, на которых предательски навернулись слезы.

* * *

Несмотря на то что в Афганистан все чаще стали приезжать известные артисты и ВИА из Союза, баграмских артистов принимали так же тепло и провожали их такими же аплодисментами. Почти ни один концерт не обходился без песни в исполнении Михаила Тихонова «Мы выходим на рассвете»:

 
Мы выходим на рассвете,
Над Баграмом дует ветер,
Раздувая наши флаги до небес.
Только пыль встает над нами,
С нами Бог, и с нами знамя,
И родной АКМС наперевес…
 

Зрители затихали, как только звучали первые аккорды песни «Кабул далекий», автором и первым исполнителем которой был Юрий Кирсанов, его кассета с песнями попала разведчикам, которые и передали ее группе «Танкист».

 
Кабул далекий и безжизненная степь,
Пейзажи эти надоели мне по горло.
Ты многих не дождешься сыновей,
Земля родная, плачешь ты от горя.
Они ушли неведомо куда.
Им родина дорогу указала,
Иди и выполняй святой приказ,
Чтоб родина спокойно засыпала.
 
 
Спокойно спите матери, отцы,
Невесты, жены, сердцу дорогие.
Храним мы свято честь родной страны,
Мы верные сыны твои, Россия.
 
 
И, повстречавшись на родной земле,
Уйдя в круговорот воспоминаний,
Помянем не вернувшихся парней
Единственной минутою молчанья.
 

В 1983 году на замену капитану Малютину пришел капитан Андрей Сухов. Репертуар расширился, увеличился состав. Весной 1983-го большинство ребят ушли на дембель. Проводили и ребят из «Танкиста» – Мишу Тихонова и Игоря Фушту, Алешу Белькова, Володю Андреева. Как грустно было расставаться с каждым из них, ведь столько было вместе пройдено, пережито за время репетиций и поездок по воинским частям.

Миша Тихонов. Песни в его исполнении никого не оставляли равнодушными, они звучали так проникновенно и правдиво, что доходили до сердца каждого слушателя. А песни о любви, исполненные в дуэте с Алей Кагармановой, вызывали у зрителей теплую улыбку и ностальгию по гражданской жизни.

Игорь Фушта. Настоящий рыцарь с печальными и грустными глазами, всегда оберегал девчонок из концертной бригады от грубого слова, от навязчивых приставаний, утешал, если кому-то было грустно, и умел слушать.

Алешенька Бельков. Интеллигентный мальчик, знающий на память все слова и мелодии исполняемых песен. Бывало, на концерте уже звучит вступление, и вдруг Аля забывает слова, она с микрофоном в руке подходит к Алеше, который сидит за клавишными, и тихонько спрашивает: «Какие слова идут после „Пришел мороз, пришла зима“?» И Леша так же тихо, улыбаясь, шепчет: «Стоит река, стоят дома…»

Володя Андреев. Рассудительный, сильный, надежный, немногословный.

Они были для Альфии больше чем братья, больше чем друзья, которые встретились ей не в мирной жизни, а на войне. Надежный – вот то слово, которое подходило каждому из них. Аля была уверена, случись с ними что-то во время поездок по опасным дорогам, они первыми встали бы на защиту девчонок.

Прощание было трогательным и грустным. Встретятся ли они еще когда-нибудь? «До свиданья, мальчики, мальчики… возвращайтесь живыми домой».

В тот вечер Аля горестно и долго плакала, уткнувшись в подушку, словно у нее отняли что-то самое дорогое и близкое.

В первый состав «Каскада» (так с мая 1983 года стал называться «Танкист») вошли: Андрей Сухов, Кирилл Подойницын, Сергей Гапченко, Павел Кравчук, Александр Богданов, Виктор Микутель, Виталий Горбачёв, Аля Кагарманова, Зинаида Куприенко, Галина Воронина, Турсуной Хасанова.

Афганистан Альфия Кагарманова покинула в июле 1983 года, в группу пришли другие, не менее талантливые участницы. Одна из них, Турсуной Хасанова, так же как и Аля, входила в боевой отряд по работе с местным населением и принимала участие в концертах. Она перевела немало песен на афганский язык, в том числе знаменитую «Катюшу» и сама их исполняла.

Петь «афганские» песни ребятам разрешали с неохотой. Только в 1985 году «Каскаду» дали зеленый свет. Прав был тот замполит, который как-то обронил: «Один концерт „Каскада“ стоит ста часов политработы». Теперь авторский репертуар группы получил статус легитимного. ЦК ВЛКСМ подарил ребятам музыкальную аппаратуру, а руководителя группы даже наградили орденом «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени.

Песни на стихи офицеров Александра Стовбы (погиб в Афганистане) и Вадима Дулепова, военных журналистов Владимира Шленского, Александра Голубовича и Владимира Подделкова в исполнении «каскадовцев» зазвучали в новой аранжировке.

Эстафету у Сухова (уже майора) принял военный дирижер майор Александр Колесников. Ему удалось записать на студии «Мелодия» первый официальный диск «Каскада» под названием «Вспомним, ребята!». Второй состав «Каскада» был самым многочисленным: Игорь Грязнов, Равиль Мусин, Александр Нене, Павел Синческул, Виталий Гребенников, Надых Хамраев, Александр Надточий, Александр Овсянников, Владимир Майданиченко, Галина Негрий, Сания Хикматуллина.

В 1988-м в «Каскаде» сложился третий состав под руководством военного дирижера майора Александра Халилова. В группу вошли Асватур Сагирян, Александр Лумников, Александр Бордулаев, Игорь Василенко, Иван Хохлов. Руководитель третьего состава решил расстаться с трубами. В результате очередной альбом «Каскада» («Пусть память говорит», 1989 г.) зазвучал в эстрадном исполнении.

Этими тремя составами «Каскад» дал в Афганистане свыше 400 концертов. Многие поездки группы по пылающей стране были связаны с риском для жизни. А потом был вывод войск. Гимном уходящему ограниченному контингенту советских войск стала песня Александра Халилова на слова Игоря Морозова.

 
С покорённых однажды небесных вершин
По ступеням обугленным на землю сходим,
Под прицельные залпы наветов и лжи
Мы уходим, уходим, уходим, уходим…
Прощайте, горы, вам видней,
В чём наша боль и наша слава,
Чем ты, Великая Держава,
Искупишь слёзы матерей?
 
 
Нам вернуться сюда больше не суждено.
Сколько нас полегло в этом долгом походе?
И дела не доделаны полностью, но
Мы уходим, уходим, уходим, уходим…
Прощайте, горы, вам видней,
Какую цену здесь платили,
Врага какого не добили,
Каких оставили друзей.
 

Александр Быков. Юбилей

© Александр Быков, 2014

Около Кабула, в небольшой долине, есть живописное озеро. Вода в нем голубая-голубая (голубей бывает только на Родине). Название этому местечку – уезд Пагман. Так вот, не пришлось нам искупаться в этом озере. Не потому, что холодно было. И желание было искупаться, и жара присутствовала, и вода в озере завораживала. Но не судьба. На войне иногда приходится делать не то, что хочешь, а то, что приказывают. Вот и проехали мы с пыльными рожами мимо этого чудного озера, лишь полюбовавшись на его водичку.

А приказано было моей саперной роте заминировать караванные тропы, по которым местные партизаны на ишаках, верблюдах, а кое-где и на себе доставляли эресы (реактивные снаряды) ближе к Кабулу и обстреливали его. Город большой, трудно промахнуться. Ладно бы долбить прицельно по нашему аэродрому, госпиталю, по нашим частям. Нет ведь – по мирным кварталам, по своим соплеменникам, по женщинам и детям.

Пока командир мотострелкового полка с полковым инженером ставили мне боевую задачу, и я переносил информацию на свою карту, во взводах кипела работа. Уходим денька на два-три в горы, топаем на своих двоих, а взять с собой нужно многое. Кроме автомата, бронежилета и каски, необходимо иметь запас патронов, воды, сухпаек, саперную лопатку, плащ-палатку, спальник, сухое топливо и медикаменты. И плюс главная тяжесть – мины и взрыватели к ним. Вот и навьючивали мои солдатики на себя многие килограммы. Как сейчас помню, упитанных у меня в роте не было, все стройные, как джейраны. Мы иногда даже завидовали верблюдам из-за того, что их так мало нагружают.

Для прикрытия мне выделили разведроту. Её командир – высокий капитан, крепкий, голосистый. Познакомились. Зовут Вадимом. Решили все вопросы взаимодействия, пробили маршрут, проверили радиосвязь и в путь. Если по карте нам предстояло преодолеть расстояние в 10–15 километров, то по жизни цифру эту можно смело увеличить вдвое, а то и втрое. Ведь идти нам предстояло поперек нескольких хребтов.

Сначала разведрота вытянулась вереницей, а потом и мои пошли крутить серпантин, шаг в шаг. Метров через сто подъема – привал, садимся прямо в пыль. Влево, вправо – нельзя, могут стоять мины. Санинструктор, находящийся в середине нашей колонны, вертит головой, спрашивает, кто как себя чувствует. Молодец, не приходится напоминать. Особое внимание молодым. Пить больше одного глотка нельзя. Два коротких слова «Встать! Вперед!» заставляют нашу мирную пока гусеницу уверенно двигаться вверх. Впереди у ефрейтора прямо видно, как на спине от пота намокает хэбчик. Как только с его носа начинает капать, будто из неисправленного водопроводного крана, даю команду на очередной привал. Смотрю вниз. Замыкающим обычно ставлю крепкого сержанта. Это наши запасные плечи. В боевом порядке роты отстающих не должно быть никогда.

Вот и вершина первого хребта. Сверился по карте, поднялись на 800 метров. Сейчас нужно спуститься и опять подняться на такой же хребет-близнец. А вот за ним надо продвинуться по ущелью как можно дальше, насколько нам позволят духи, и постараться перекрыть эту ниточку снабжения так, чтобы ни одна мышь не проскочила. Впрочем, я погорячился: мышь, и даже не одна, может разгуливать по горам совершенно безопасно.

Ротный разведчиков только что снял стружку со взводных. Собрал их отдельно и вполголоса, но очень убедительно доказывал, что Вася неправ. А Вася, рыжий лейтенант, еще на голову выше ротного и на два размера здоровей, все пыхтел и вертел своим облупленным носом, выражая явное неудовольствие. А потом главный разведчик плюхнулся рядом со мной и неожиданно признался, что у него сегодня день рождения, и причем круглая дата.

– Практически юбилей. Сороковник разменял, – как-то с грустью сказал он.

Отчего грусть – я так и не понял. То ли от того, что уже тридцать, то ли от того, что не за столом среди родных и близких, а в забытых Аллахом горах, в стране, на календаре которой идет 1366 год. Неожиданно ротный разговорился. Рассказал о своей семье: маме, которая воспитывала его одна, любимой жене и обожаемой двухлетней дочурке. Вспомнил, как праздновал свой день рождения, уже зная, что через несколько дней отправится в Афганистан. Он знал, а семья еще не знала. Не стал их расстраивать раньше времени. Хотел, чтобы праздник прошел радостно. И он прошел радостно – ни слова о скорой разлуке. Он, как ребенок, стал хвалиться подарками, радостно рассказывая кто что подарил ему в тот последний день рождения перед отъездом на войну.

Зацепил меня этот капитан. Без всяких речей захотелось сделать ему что-то приятное. Нащупал я в лифчике (нагрудной сумке для магазинов и гранат) одинокий шарик витаминки и протянул ему со словами:

– На, Вадим, все что есть. Поздравляю!

Ту задачу мы с Вадимом выполнили. И заминировали от души, и бойцов своих не потеряли ни убитыми, ни ранеными. Правда, наша артиллерия случайно накрыла нас залпом из «Гвоздик», но мы отделались только легким испугом, да мой связист Ваня Петров – порванными осколком штанами. К броне вышли голодные, усохшие, но довольные. Мы с Вадимом сразу разбежались – у него свои начальники, у меня свои. Проверить личный состав, оружие, доложить начальству, да и самим что-нибудь попить и перехватить. А потом и разъехались по своим частям.

Через три недели мою роту снова придали этому полку. Приехав к ним в гарнизон, я прихватил заготовленный подарок и пошел искать разведроту. Нашел быстро. Первым увидел Васю, взводного из разведки. Поздоровались.

– Вадим-то далеко? – с улыбкой, предвкушая радость от подарка, спросил я взводного.

Вася вроде и ростом стал меньше, и вся его рыжая краска сразу выцвела.

– А нет больше Вадима. Убили его вчера.

– Как?

– Ехали на бээмпэшках колонной. Из зеленки одинокая очередь. Ему две пули в грудь. Умер сразу.

Теперь и мне пришлось пережить то, что, как я видел, испытывал Вася. И ноги ослабли, и солнышко поблекло, и подарок стал ненужным. Да я и не помню, куда его задевал. Вот и весь юбилей до копеечки.

Дорогой Вадим! На этой планете много бардака и неразберихи. Но здесь тебя помнят. Они тоже помнят. Я был у них. И на твоей могиле тоже был. Пусть родная земля тебе пухом будет…

2002 год

Дмитрий и Николай Суслины. Однолюбы

© Дмитрий Суслин, Николай Суслин, 2014

Закончить ХАИ – это круто. Это так здорово, что Рустам не мог спрятать свою радости от прохожих. Шел по Пролетарской площади, подпрыгивая как ребенок, которому только что подарили любимую игрушку. Рустам побежал на телеграф позвонить в Кишинев маме, она ждет, ее нужно обрадовать. Хотя мама не очень хотела видеть Рустама военным.

У центрального телеграфа как всегда очередь, но ничего, он подождет, у него увольнительная до утра, время есть. Впереди стояла хрупкая девчонка в голубом платье и туфлях на высоких каблуках. Как они ходят на таких шпильках, Рустам спотыкнулся бы на первом шагу. Девушка почувствовала чей-то взгляд и повернула голову и… и замерла. Высокий, стройный брюнет в военной форме разглядывал ее туфли.

– Нравятся?

– Вроде красиво, но как на них ходите?

– Сноровка нужна, умение. Это не то что прыгать с парашютом, раз – и все.

– А у меня на лбу написано, что я прыгаю с парашютом?

– Нет, на погонах, да еще значок прикреплен.

– А вы наблюдательны.

– А то, такая профессия у меня.

– Какая?

– Хорошая и интересная. Кстати, меня Анастасия зовут.

– Рустам. А вот и наша очередь. Хочешь, погуляем после переговоров?

Ночь прошла как мгновение. Они пошли по Лопатинской набережной, потом любовались на Благовещенский собор, не обошли и мемориал с Вечным огнем. И все это виделось Рустаму другими глазами, с Анастасией было все насыщеннее, полно жизни и так романтично! На рассвете расстались, но договорились вечером вновь увидеться. У лейтенанта Абдулина намечался недельный отпуск перед отправкой в воинскую часть, а служить он будет в Твери, аэродром Мигалово, и это тоже круто.

Конечно, хотелось спать, но организм молодой, привычен к нагрузкам. Да и какая это нагрузка, Рустам был готов еще не спать сто ночей, а провести их с Настенькой, такой милой, такой голубоглазой, такой улыбчивой, такой… Она закончила только что журналистику, будет писать. Но как красиво она рассказывает, как интересно, так может только его мама, она преподаватель литературы в пединституте, ей Бог велел.

И что вы думаете? Рустам вечером предложил поехать в Кишинев, познакомить с мамой.

Анастасия не ожидала такого поворота событий, но Рустам уже не курсант, он лейтенант, он через десять дней будет служить в настоящей воинской части. Что думать, это судьба. А какой он красивый… Настя таких раньше не видела.

Мама встретила приветливо, даже не удивилась, когда Рустам предстал перед очами с тоненькой голубоглазой девчонкой, которая поздоровалась и представилась, говоря с мягким украинском акцентом.

Вероника Андреевна готовила на стол. На стене Анастасия увидела портрет с черной повязкой на уголок. Военный в летной форме с погонами майора.

– Мой отец, – сказал Рустам, предугадывая вопрос. – Погиб на учениях, в Челябинске, мне тогда было пять лет. Он был превосходным военным летчиком, Руставели Абдулин. После похорон отца мама вернулась к бабушке с дедом, они у меня молдаване. А папины родители в Абхазии жили. Я ездил к бабушке часто, но она уже умерла. Уже никого нет, бабушка замуж второй раз не вышла, хотя красавицей била неописуемой. И в Белоруссию не вернулась, откуда была родом. Любила она деда.

– А как умер твой дед? – спросила Анастасия заинтригованно.

– Его сбили над Берлином, он летчиком был. Вот и мама всю жизнь одна.

– И после этого ты пошел в военное училище?

– Ну да, а кем мне быть?

Зашла Вероника Андреевна, и Анастасия замолчала.

Вечером Рустам показал девушке город, 59-ю школу, которую Рустам закончил с отличием, погуляли в парке Пушкина. Рустам читал наизусть Александра Сергеевича, потом рассказал, что великий поэт жил в Кишиневе.

А когда пришли домой, Рустам сделал предложение Анастасии.

– Можно я подумаю?

– Можно, но только до утра. У нас остается пять дней до свадьбы. – Рустам притянул девушку к себе и нежно дотронулся губами до ее губ.

– Если только пять дней, то когда думать? Я согласна.

Через три года Рустам Абдулин получил звание старшего лейтенанта и был откомандирован в Афганистан. Анастасия поехала к своим родителям в Одессу, заодно быть поближе к Веронике Андреевне, с которой подружилась и называла ее мамой.

05.06.1984, Кабул

«Милая, милая моя Настенька, как я соскучился по тебе. Только два дня прошло, а кажется, вечность. Мне божий день не мил, если не получаю твоих писем. Что тебе написать, моя хорошая, у меня все хорошо, я же в столице, и это круто.

Вчера получил целых три письма от тебя, и это для меня праздник. Целую тебя, моя девочка, очень страдаю, что не могу быть рядом. Твой Рустам».

07.06.1984, Одесса

«Когда пришла провожать на войну, ты сказал, что не любишь писать письма, а значит – их не ждать сильно. Понимаю, что ты только улетел, значит, письма придут позже, надеюсь через неделю уже их получить.

Тогда, при расставании, ты дал мне аудиокассету. Каждый день я вслушиваюсь в твой голос, ловлю новые интонации, чувствую тебя рядом. Живу твоими словами, снами, в которых ты рядом, где я могу дотронуться до тебя и целовать тебя долго-долго. А еще я чувствую твой запах. Но он улетучивается в суете бегущих дней. Ты часто снишься мне, но с каждым разом твое лицо ускользает от меня. Чувствую тебя, знаю, что это ты, но не вижу, ты исчезаешь…

Сегодня заметила, что расцвела акация. В воздухе закружился цветочный дождь, аромат сводит с ума. Ты ведь помнишь, как я люблю акацию?

Здесь была необыкновенно красивая весна. Зацвела акация. Не хочешь насладиться этим зрелищем? Заодно меня увидишь…

Рустам, мой единственный, я должна сказать тебе что-то очень важное, никому не сказала, держала для тебя: я беременная. Представляешь, я ношу крохотную часть тебя в себе… как я тебя люблю и его уже люблю.

Очень, очень люблю и скучаю. Целую, целую, целую».

20.06.1984, Кабул

«Хочу, очень хочу, Настенька! Разве может сравниться цветущая акация с запахом твоих губ?

Эти мысли о Насте при первом боевом вылете звена: сопровождение колонны из Кабула на Баграм. Вернее, для Рустама вылет был первым, а звено уже два раза поднимался в воздух, и эти вылеты не учебными были. Полеты на высоте 450 метров – обычные, чтобы быть недосягаемы для ПВО противника. Так было до тех пор, пока душманам не поставили новые ПЗРК «Стингер»… Все прошло нормально, колонна уже въезжала в расположение советских частей, когда летчикам сообщили, что в 60 км в горах идет бой и нужна помощь, иначе душманы уничтожат на корню роту разведки, которая в лоб столкнулась с отрядом моджахедов.

Нелегко ребятам, а кто обещал, что война медом покажется? А выручать надо. На помощь послали наше звено и штурмовики Су-17. Команда была, и цель понятна как божий день: задавить афганцев огнем, чтоб не рыпались. В тот день звено трижды поднималось в воздух дозаряженные боеприпасами под самое не могу: три часа по наводке пехоты обрабатывали цели до пустых «магазинов». Наверно, на каждого душмана пришлось с лихвой и снарядов или ракет. А вот и не достаточно, потому что сведения неточные и стреляли не по духам. Боеприпасы разрывались, не попадая в цель. Спуститься ниже было опасно. Опасность состояла еще в том, что моджахеды были слишком близки к советским, и летчики рисковали расстрелять своих же. Рустаму было жарко, он чувствовал, как пот течет по спине. Он увидел яркую вспышку в одном из оврагов, люди, как маленькие точки, взлетели и обратно шмякнулись об землю. Настенька, моя хорошая, это война, прости меня.

У меня все хорошо, моя девочка, здесь тепло, полно дынь и арбузов, иногда у нас бывают учения, но не каждый день. Я загорел, меня не узнать.

Люблю, целую, приснись мне. Ваш Рустам».

09.08.1984, Одесса

«Любимый мой, здравствуй. Как ты там без меня, что ты кушаешь, высыпаешься, улыбаешься ли? Временами становится страшно: я так часто думаю о тебе, что начинаю чувствовать тебя рядом, слышу твой голос, твои шутки, полные тонкой иронии, вижу твои тонкие губы. Ты снова целуешь меня, и я вдыхаю твой запах: елей, сосен и свежести. Очень люблю твои руки с чуть нервными пальцами, местами пожелтевшими от табака.

Пытаюсь подстроиться своими мелкими шагами под твои, широкие, размеренные…

Понимаю, что медленно схожу с ума. Пытаюсь занять себя чем-то, чтобы не оставалось свободного времени. Это такая игра в прятки или в страуса. Сложнее всего на выходные, а в понедельник будет лучше, легче.

Как перестать думать, чтобы время не тянулось так медленно?

Приезжай скорей, мой родной, мы тебя ждем, с тобой ничего не может случиться, когда так ждут… Целую, целую, целую».

17.09.1984, Кабул

«Я прилетаю в Союз! На несколько дней, но мы увидимся. Целую каждую клеточку твоего тела, а больше всего животик с нашим Русланом. Может, ты хочешь девочку, я бы ее любил не меньше, но знаю, просто уверен, что это сын. И обожаю тебя за такой подарок. Это круто!»

Счастью не было предела. Они не замечали никого вокруг, сколько времени прошло с того момента, когда они остались вдвоем. Какое-то спокойствие сошло на них, окутало, притупив все былые страхи. Они были твердо уверены, что всегда будут вместе и никогда больше не расстанутся. Рустам что-то начал говорить о переводе в Одессу после Афгана, командир помог бы. Но надо еще немного подождать.

Стоя у окна, смотрели на ночной город. Стояли, обнявшись, отражаясь в оконном стекле, и уже неясно было: они глядели в ночь или ночь любуется ими. Тихие и умиротворенные, они не отпускали друг друга, слившись в одно целое. Из этого состояния их вывел бой курантов, пробило три часа. Чувство тревоги охватило Настю, ребенок вдруг зашевелился, как будто мамина тревога передалась ему, сердце сжалось от дурного предчувствия. В груди все оборвалось, как будто кто-то выкачал оттуда все, оставив только пустоту. Боже, как она ненавидела это ощущение пустоты…

А он, Рустам, он тоже почувствовал это? Поэтому сжал ее крепче в своих объятиях? Настина голова покоилась на его плече. Анастасия таяла от боли и счастья. С тех пор как узнала его, счастье и боль играли в прятки, чередуя друг друга. Это никогда не кончится. Эта боль началась сразу же, тогда, в первый приезд в Кишинев, когда Рустам так спокойно, так буднично рассказывал про своего деда и отца.

02.10.1984, Кабул

Перекрикивая гул самолета, летчики надевали шлемы, парашюты и готовились к взлету. Двигатели выбрасывали раскаленные, обжигающие струи газов. На этот раз направляемся в Кандагар. Самая жаркая область, самая сложная ситуация.

Рустам уже побывал в Кандагаре, а где он не летал за столько месяцев войны… Когда-то Кандагар был столицей страны, богатый восточный город, сейчас его превратили в груду развалин. Но как бы там ни было и сколько его ни бомбили, стараясь сровнять с землей, Кандагар оставался одним из важнейших центров вооруженной оппозиции. Прилетели благополучно, сели на дозаправку – и опять уже мчатся по полосе, набирая скорость.

Город весь в воронках. Здесь стреляют почти везде и всегда. Стреляли и в этот раз. Оранжевый шар гранатометного выстрела рассыпался чуть впереди на обочине бетонки. Рустам весь сжался как струна, хоть знал что их не достать.

Город остался позади. Сверху видны голубые купола одной из мусульманских святынь. А сразу за элеватором находится один из советских гарнизонов, охраняет мост через реку Аргандаб. С обеих сторон от дороги поднимаются высокие заросли – зеленка, в этих местах душманы устраивают частые засады.

Пилоты получили сведения о нахождение моджахедов, и по пути в Кабул их звено должно уничтожить душманов.

Самолет падает на крыло, разворачиваясь для выполнения задачи.

Двигатель сегодня ревел особенно в ушах Рустама. Усталость, наверное. Не хочется верить, что там спрятаны бандформирования. А напрасно, они хорошо окопались, даже начали стрелять по шурави. Самолеты разворачивались несколько раз, пока не расстреляли все снаряды и двинулись на Кабул.

Вот сейчас Рустам напишет несколько писем – своей Настеньке и маме, а потом в баню.

«Скучаю безмерно, с ума схожу без тебя. Мне хорошо служится, здесь спокойно, но я хочу видеть тебя, дотронуться до тебя и целовать, целовать, целовать…»

Рустам с друзьями только вернулся из бани, такой чистый и умиротворенный, ничто не предвещало беды, как аэродром неожиданно превратился в ад: реактивные снаряды рвались повсюду: и под окнами модулей, и на взлетной полосе, и рядом с советскими «двадцатьчетверками», и рядом с МиГ-ами. С командного пункта пришел приказ: «По вертолетам!» и – от винта… Обстрел не прекращался, и наша пара быстро вырулила на полосу. Чтоб себя не выдать, душманы прекратили огонь, но с командного пункта нам дали координаты, приказав уничтожить бандитов. Было бы сказано, а летчики всегда выполнят приказ. Их сориентировали с одной из застав, показав трассирующей очередью из крупнокалиберного пулемета направление и сообщив дальность до цели. Экипаж сбросил осветительные бомбы, обозначив цель, а затем и боевые скинули на духов, уничтожив их.

05.11.1984, Одесса

«Любимый, единственный мой. Проснулась в четыре утра. Пробую вернуться в сновидение, ты снова снился мне. Я на полпути между сном и явью.

Мысли опять полетели к тебе, мне их не удержать. Они атакуют, становясь реальностью. Поворачиваю голову, чтобы стряхнуть сон, в комнате я одна.

Вздыхаю глубоко, пытаюсь заглушить стон…

Тебя рядом нет…»

07.11.1984, Кабул

«Любимая моя девочка, Настенька моя, как ты без меня? Хочу домой, домой, домой. К тебе, к тебе, к тебе».

– Рустам, ты что там замолчал, доложи обстановку.

– Пока все тихо.

…Разведка доложила, что недалеко от Теплого Стана находилось несколько укрепрайонов моджахедов с вооружением. Было решено направлять для ликвидации подразделения специального назначения. А летчикам было поручено сопровождение с воздуха. Как обычно – ведомый и ведущий. Набрали высоту до 1500 м и держали визуальный контакт с войсками. А потом поступила команда помочь с огнем роте разведки, которая находилась высоко в горах.

А как разобраться где свои, а где духи? Развернувшись, самолеты вошли в ущелье, где советские пытались отбиться от духов, которых было много больше. Рустам попросил командира обозначить свои позиции дымовыми сигналами. И тогда летчики поняли, где засели духи. Но вдруг по радио услышали крик командира разведчиков: «По вам произвели пуск ракеты!» У самолетов и вертолетов была включена автоматическая система отстрела тепловых ловушек, поэтому летчики не беспокоились о защите экипажей и дальше сопровождали и защищали своих товарищей с воздуха.

«Милая моя, хорошая девочка, все у меня спокойно и хорошо, но очень скучаю по тебе, но ты не переживай, время пролетит незаметно, и мы скоро опять будем вместе».

11.12.1984, Одесса

«Рустам, жизнь моя, мы не виделись несколько месяцев. Как я выжила? Разлука – способ ценить то, что между нами. Как я жила без тебя? Ведь жила же, даже казалось, что любила кого-то. Но к тебе я чувствую все по-другому, любовь к тебе – это что-то особенное, возвышенное.

Моя душа полна тобой. Твой взгляд, улыбка, голос всегда рядом со мной. Любила смотреть на тебя спящего. Даже во сне улыбка не сходит с твоих губ, она то ироничная, то ласковая. Сворачиваюсь калачиком, закрываю глаза и жду, когда ты скажешь: „Доброе утро, любимая“. Вздыхаю, понимая, что ты далеко и не можешь пожелать мне доброго утра.

Я изменилась сильно. Стала другим человеком. Говорю мало, не зная как вести себя с друзьями, они здесь, гуляют, радуются, что-то празднуют, а ты там, на войне… О чем мне с ними говорить? И еще я изменилась физически, у меня большой живот, и Руслан все время пихает меня ногами, может, хоть он будет футболистом, не надо нам больше военных.

Представляешь, любимый, люди не знают ничего о войне, вообще о том, что происходит в Афганистане, газеты ничего об этом не пишут. Почему эта разлука так давит на меня? Казалось бы, давно пора привыкнуть, приспосабливаться к реальности, но… Мне так не хватает тебя, ежеминутно. Не хватает твоей поддержки… Ревную тебя к твоей работе, к твоим друзьям, к самолетам. Руслан скоро выйдет на свет Божий, прилетай скорее».