Текст книги "Круг"

34

В понедельник утром Мину встает на полчаса раньше обычного.

Выходные кажутся сплошным сном, длинным и странным, когда она думает обо всем, что случилось. Голубой огонь. Шесть элементов. Книга Узоров. Кот и ключ. И Макс. Прежде всего Макс.

Макс поцеловал ее.

Что ни говори, а это случилось.

Он поцеловал ее, и она ему не безразлична. Как бы Мину не сомневалась в себе, она видела это в его взгляде.

Он хочет быть с ней. В груди поет, когда Мину думает об этом. Макс хочет быть с ней, и она должна дать ему понять, что согласна. У них нет причин сопротивляться своим чувствам.

Мину надевает черный топ, который купила в прошлом году, но ни разу не решилась надеть. У него облегающая модель и вырез немного глубже, чем у тех вещей, которые она обычно носит. Обычно она почти не пользуется косметикой, только наносит консилер на прыщи, но сейчас достает почти новый карандаш и подводит глаза. Затем смотрится в зеркало, но остается недовольна результатом. Глаза кажутся меньше.

Мину смывает все и начинает сначала – маскирует прыщи, наносит немного пудры под глаза, чтобы скрыть синяки, подкрашивает тушью верхние ресницы. Потом мажет консилером еще несколько прыщиков под ключицей и один на плече. Зачем мелочиться и ограничиваться лицом, когда есть еще и тело?

Мину отставляет косметичку на туалетный столик, и тут ей на глаза попадается ключ. Она вымыла его несколько раз, протерла дезинфицирующим средством. И все равно ей противно брать его в руки.

У нее есть предположение насчет этого ключа. До выходных Мину сразу показала бы его директору. Но после того, что случилось в парке, она не станет этого делать. С тех пор как Мину ушла, Адриана не давала о себе знать – по-видимому, уже не считает ее Избранной. Зачем же Мину проявлять к ней лояльность?

Она кладет ключ в карман и последний раз бросает взгляд в зеркало.

А что, выглядит неплохо. Если прищуриться, можно даже принять за красавицу.

Идет снег, и школьный двор покрыт сантиметровым белым ковром. Мину пришла рано. Только несколько следов ведут, завиваясь, к входу.

Когда Мину заходит в школу, там едко пахнет моющим средством. На глаза попадаются нацарапанные кем-то каракули, которые уже неоднократно пытались стереть.

IF YOU WANNA SAVE THE PLANET KILL UR FUCKIN SELF[16]16
  Если хочешь спасти мир, убей себя (англ.).


[Закрыть]

Мину не знает, от чего ее тошнит больше – от запаха или фразы. Она отворачивается и идет дальше, в комнату Николауса, находящуюся в самом конце коридора. Ее шаги отдаются тревожным эхом. Люминесцентные лампы на потолке гудят.

Тут сзади раздается какой-то шаркающий звук. Как будто что-то волочится по полу.

Мину быстро оборачивается.

Коридор безлюден.

– Мину, – шепчет кто-то.

Она снова оборачивается. Николаус появляется на пороге вахтерской. Мину бросает быстрый взгляд через плечо, прежде чем зайти к нему в комнату.

Николаус одет в поношенный серый костюм. Он и сам выглядит поношенным и серым, словно постарел на два десятка лет после того, как директриса развенчала его.

– Здравствуйте, – говорит Мину. – Я должна вам кое-что показать.

– Да-а? – удивляется Николаус, поднимая бровь. – А та женщина разрешила?

– Нет, – серьезно отвечает Мину. – Я ничего ей не сказала. И не скажу, если вы этого не захотите.

Быстрая улыбка озаряет лицо Николауса, но он быстро спохватывается и напускает на себя степенный вид.

– Ну что ж, показывай.

Крадучись подходит кот, запрыгивает на стол и устраивается поудобнее.

Мину косится на кота. Он лениво оглядывает комнату, но Мину кажется, будто его безразличие напускное. Она достает ключ из кармана и дает Николаусу, который вертит ключ в руках, одновременно слушая рассказ Мину.

– Ты хочешь сказать, что это нечистое животное исторгло из себя ключ? – спрашивает Николаус со странной гордостью, словно говорит о ребенке, совершившим что-то необычайное.

Кот мяукает и трется о руку Николауса. Вахтер рассеянно треплет его по голове, слишком резко, по мнению Мину. Но кот выглядит довольным. Он прикрывает свой единственный глаз и начинает урчать.

– Мне кажется, я знаю, что это за ключ, – говорит Мину. – У моих родителей есть в банке ячейка с ценными вещами. Я сравнила – там очень похожий ключ. Я догадалась, потому что видела кота у банка на Стурвальсторгет в тот день, когда погибла Ребекка. Скорее всего, в банкe есть ячейка на ваше имя, и этот ключ к ней подходит.

– Почему на мое имя?

– Это единственное логическое объяснение, которое я могу придумать. Ведь кот пришел к вам первому?

– Да, он действительно пришел ко мне, – задумчиво говорит Николаус. – Должен признаться, я начал испытывать некоторую привязанность к этой блохастой бестии.

Кот довольно мяукает.

– Ты права, – соглашается Николаус. – Мне следует пойти в банк и навести справки.

– Отлично, – говорит Мину.

– У меня только один вопрос, – продолжает Николаус. – Что такое банковская ячейка?

Мину прикусывает губу.

– Я пойду с вами, – говорит она.

– Я не позволю тебе. Нас не должны видеть вместе. Силы зла…

– Хорошо, пусть так! – перебивает Мину. – Но вам не следует идти одному, мы ведь не знаем, что находится в этой ячейке.

– Именно поэтому я должен пойти один. Я не желаю подвергать опасности кого-либо еще, – говорит Николаус.

Мину вздыхает. Она не может отпустить Николауса одного. Они пока еще ничего не знают о коте и о том, чего он на самом деле добивается.

Мину понимает, что придется просить о помощи Ванессу, хотя ей совсем не хочется видеть никого из Избранных после того, как она так позорно сбежала из парка.

Коридоры уже начинают наполняться учениками, когда Мину выходит из кабинета Николауса. Вот и Линнея. Она стоит и разговаривает с какой-то девушкой с синими волосами. Стараясь не попасться на глаза Линнее, Мину забирает из шкафа учебники и быстро шмыгает в коридор.

Она была уже возле лестницы, когда вдруг услышала свое имя.

Обернувшись, Мину увидела Густава. В дутой куртке, с румяными от мороза щеками.

– Привет, – поздоровался он.

– Привет, – ответила она.

Мину чувствует на себе взгляды всех, кто пробегает мимо по лестнице. О чем Густав Оландер говорит с Мину? После смерти Ребекки и интервью в вечерней газете Густав стал популярен как никогда. И есть немало девочек, готовых его утешить.

Густав сдергивает с себя шапку и пихает ее в карман куртки.

– Я просто хотел сказать «спасибо», – говорит он.

– За что?

– За то, что ты меня выслушала. У церкви. И за то, что посоветовала поговорить с родителями Ребекки. Сам я бы никогда не осмелился. А тут у меня появилось чувство, ну, что если ты меня поняла, то, может, и они поймут.

Мину видит, как увлажняются его глаза.

– Что они сказали? – спрашивает она.

– Они были рады, что я пришел, и не сердились. Они поняли. Газеты гонялись и за ними тоже. Мама Ребекки тоже пожалела, что говорила с Сесилией. Было так… просто хорошо. Мы сидели и плакали вместе.

Теперь Мину понимала, что привлекло Ребекку в Густаве. Его невероятная искренность. Как он смог сохранить это качество в их городе, где открытое выражение чувств среди парней считается подозрительным: чуть что – сразу запишут в геи, и – прощай репутация!

– Хорошо, – говорит она. – Ну то есть я рада, что все прошло хорошо.

Густав кивает. И быстро обнимает ее. Мину успевает подумать, что, к сожалению, очень мало знает о Густаве. А он уже исчезает в коридоре.

Она поворачивается и хочет было начать подниматься вверх, как вдруг видит в лестничном пролете Макса с чашкой кофе в руке. Он улыбается ей, поворачивается и идет дальше, в класс.

Мину останавливается как вкопанная.

В улыбке Макса нет ни капли тепла, ни единого намека на их совместную тайну. Учитель улыбнулся своей ученице. Одной из учениц.

* * *

Анна-Карин выходит из автобуса и идет по направлению к дому. Снегопад прекратился, земля одета белым покровом. Анна-Карин не захотела оставаться в школе после обеда, поэтому в кои-то веки возвращается домой засветло. Самое плохое в этом времени года, думает Анна-Карин, что уходишь в школу затемно и домой приходишь тоже в темноте.

Дедушка стоит у коровника и разговаривает с папой Яри, который зашел сегодня к ним починить крышу на домике дедушки. Сложно поверить, что Яри и его папа – родственники. Папа низенький, широкоплечий, коренастый.

Анна-Карин стоит в стороне и ждет, пока папа Яри уедет и они с дедушкой останутся наедине.

– А вот и ты, привет! – говорит дедушка, заметив ее.

– Привет, – отвечает Анна-Карин и идет к деду.

Дедушка обращает взгляд к небу.

– Если бы это было лето, я бы подумал, что надвигается гроза, – говорит он.

Анна-Карин тоже посмотрела вверх. Небо похоже на бесконечное ничто. Ровный беловато-серый цвет без конца и без края.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она.

– Разве не чувствуешь, как наэлектризован воздух? – говорит дедушка. – Будет разряд, помяни мое слово.

Он поворачивается и смотрит прямо на нее.

– Ты не чувствуешь?

Анна-Карин молча качает головой. Ей впервые пришло в голову, что дедушка – живой барометр. И он считывает не только погоду. Он всегда точно знает, как чувствует себя скотина на хуторе. Как будто они сообщают ему об этом каким-то волшебным способом, без слов. А еще дед не раз помогал людям в округе искать воду с помощью «волшебной лозы». Он не кичится своими способностями. Просто делает, и все. Но сейчас он в замешательстве оттого, что ему рассказывает природа.

– Такого не случалось, сколько я себя помню, – ворчит дед, отворачивается и сплевывает в снег. Потом пытается улыбнуться. – Может, конечно, у меня уже маразм начинается.

– Перестань, дедушка, – просит Анна-Карин. Она очень не любит, когда дедушка говорит о своем возрасте.

Взгляд старика затуманивается.

– Тут, знаешь, дело такое, что я даже был бы рад считать это просто маразмом, – говорит он. – Я просыпаюсь ночами оттого, что слышу шепот деревьев. И каждое утро, когда я смотрю в окно, мне кажется, будто лес окружает нас все плотней. Как будто собирается с силами.

– Для чего? – спрашивает Анна-Карин.

Он смотрит на нее. Кажется, будто они стоят на разных берегах и дедушка пытается понять, как перебраться на ее сторону.

– Девочка моя, – начинает он и умолкает.

Между ними пролегло море несказанных слов. Их очень много. Целое море молчания, которое всегда было там, сколько Анна-Карин себя помнит.

– Я знаю, что не умею… не умею говорить о некоторых вещах, – продолжает дедушка. – Нас, мужиков, в прежние времена этому не учили. Но я надеюсь, ты знаешь, что я… что я люблю тебя.

Анна-Карин смущается. Она хочет сказать, что тоже любит его, но не может вымолвить ни слова.

– И я буду любить тебя, даже если ты в чем-то ошибешься. Даже если сделаешь что-то не так, я все равно буду любить тебя, и если кто-то пожелает тебе зла, я буду защищать тебя до последней капли крови.

Анна-Карин кивает и чувствует, как у нее горят щеки.

– Я имею в виду, что всегда буду на твоей стороне, даже если не буду понимать, что происходит. И одному Богу известно, как мало я нынче понимаю. Странные наступили времена.

Вот сейчас она могла бы все ему рассказать.

Если бы ты знал, сколько их было, тех, кто желал мне зла все эти годы, хочет сказать Анна-Карин. Если бы ты знал, что происходит сейчас в моей жизни.

«Моя задача – проинформировать тебя о том, что Совет постановил начать расследование».

Слова директора эхом отдаются в голове Анны-Карин. О том, какое наказание может придумать колдовской совет, не хочется даже думать.

Стая галок поднимается над лесом по другую сторону пастбища. Они кругами носятся в воздухе, вереща злыми голосами, словно что-то их напугало. Анне-Карин даже издали слышны тяжелые взмахи крыльев. Галки собираются в небе в стаю и исчезают за верхушками деревьев.

Дедушка бормочет что-то по-фински, не отрывая взгляда от птиц.

Анна-Карин смотрит на дедушку. Он смотрит на нее. И оба знают, что момент потерян. Море молчания по-прежнему лежит между ними, его невозможно преодолеть.

35

Ванесса стоит в приемной банка, облокотившись о высокий стол, заваленный рекламными листовками, которые радостно предлагают ей завести кредитную карточку или взять кредит на новую газонокосилку или даже купить дом своей мечты.

Ванесса обещала Мину, без ведома Николауса, сопровождать его в банк. Вредный старикашка отказывается принимать помощь, хотя она ему очень нужна. Поэтому Ванессе поручили сделаться невидимой и наблюдать за вахтером.

«И этот человек еще считается нашим провожатым!» – думает она и косится на Николауса, который стоит, уставившись в бумажку с номером очереди.

На Николаусе старое толстое зимнее пальто, купленное на какой-то барахолке.

Но, если говорить откровенно, задание Ванессе нравится. Она первая увидит, что находится в таинственной банковской ячейке. Да еще без ведома директрисы. Урок, который Адриана провела для них в воскресенье, был ничуть не лучше школьных занятий. Курс магии – звучит захватывающе, а на деле девочки просто сидели и пялились в Книгу Узоров, вооружившись своими мини-биноклями. И ради чего? Только голова разболелась. Как бывает, когда смотришь на картинки из точечек, чтобы увидеть трехмерные фигуры. У Ванессы это никогда не получалось.

Ванесса наблюдает за сотрудниками банка, которые быстро печатают на своих компьютерах или разговаривают с клиентами тихими, доверительными голосами. Все, кто здесь работает, хорошо одеты и аккуратны, пол устелен ковром, сотрудники ходят неслышно и мягко. Ванесса пытается представить себя на их месте, но ей тут же делается скучно.

Мама Ванессы когда-то встречалась с одним парнем, который работал в банке, его звали Тобиас. Он был скучный и самодовольный. Когда он встретил богатую девушку из Гетеборга, то моментально бросил маму, и Ванессе пришлось утешать ее и прятать от нее вино.

Один раз, когда мама, сидя за столом, в очередной раз разводила нюни, у Ванессы лопнуло терпение, и она закричала, что маме нужно наконец найти себе человека, который сделал бы ее счастливой. Мама лишь посмотрела на нее красными глазами и, всхлипнув, сказала, что Ванесса ничего не понимает. «Любить – значит страдать, – сказала мама. – Иначе это и не любовь вовсе».

Ванесса отказывается верить в то, что это правда. Зачем тогда вообще кого-то любить? Тогда нужно просто спать со всеми подряд, не мыть ни за кем посуду и не ждать ни от кого сочувствия и понимания.

«Наверно, поэтому мама не хочет, чтобы мы с Вилле были вместе, – думает Ванесса. – Она завидует нашему счастью».

Ванесса чувствует, как в ней снова поднимается злость при мысли о матери. Они с тех пор не разговаривали. Мама даже не писала Ванессе на телефон сердитых сообщений. Ванесса уверена: Никке запретил маме налаживать с Ванессой контакт, небось так и сказал: «Ванесса должна отвечать за свои поступки».

Ванесса тоже не будет им звонить. Она не позволит им выиграть. Жалко только Мелвина. Мелвин плакал, когда она уходила.

На табло переключается номер очереди. Николаус потерянно оглядывается. Очевидно, это его очередь, но он не знает, куда идти. Вахтер как будто не замечает сердито мигающий номер над единственной свободной кассой. Он исследует бумажку с номером, словно выискивая там ответ на свой вопрос. Ванесса вздыхает. Больше всего ей сейчас хочется подойти к Николаусу и пнуть его хорошенько в нужную сторону.

За свободной кассой стоит девушка с длинными черными волосами. Она красива и знает об этом. В отличие от остальных банковских зомби она, кажется, способна раздражаться, и, по мнению Ванессы, это делает ей честь. Девушка жестами подзывает к себе Николауса.

– У нее первый номер, – говорит Николаус, подойдя.

– Что, простите?

– У ячейки, к которой подходит ключ. У нее первый номер. Вы информировали меня об этом во время моего утреннего звонка.

– Вы имеете в виду, что у вас есть банковская ячейка? – спрашивает девушка.

– Да, мне так сказали.

Она улыбается профессионально – и ни на миллиметр шире положенного, – пока Николаус ставит подписи на бумагах.

– Сюда, пожалуйста.

Николаус огибает стойку, и Ванесса следует за ним, надеясь, что ее ботинки не оставляют на полу мокрых следов.

Они идут вдоль коридора, пока не достигают крепких стальных дверей. Черноволосая служащая отпирает их, говоря:

– Спуститесь на один пролет вниз. Я закрою за вами.

Николаус смотрит на нее с ужасом.

– Позвоните по телефону, когда закончите, – добавляет девушка.

Николаус кивает и начинает осторожно спускаться по лестнице. Ванесса едва успевает протиснуться за ним, и дверь тут же захлопывается с громким металлическим лязгом.

Вдоль стен гнездятся прямоугольные нумерованные ящики из темно-серого тусклого металла. Сколько денег, украшений и грязных маленьких тайн хранится здесь в этих металлических ящичках, думает Ванесса. Завещания, раскрывающие существование доселе неизвестных братьев, сестер и незаконнорожденных детей. Эротические фото и любовные письма.

Здесь совсем тихо. Посредине комнаты стоит стол и стул.

Взгляд Николауса блуждает по шкафам. В самом верхнем углу находится ячейка номер один. Он подходит к ней с решительным видом и отпирает дверцу.

Ванесса отступает назад, Николаус приносит ящик и ставит его на стол. При виде этой поблескивающей металлом коробки Ванессу вдруг охватывает волнение. Николаус делает шаг назад и пристально смотрит на ящик. Он явно боится того, что может содержать этот ящик. В том мире, в котором Ванесса живет сейчас, в ящике вполне может находиться огромная черная дыра, которая засосет всю вселенную и вывернет ее наизнанку. Или злой маленький единорог, плюющийся едкой кислотой.

Николаус протягивает руку, чтобы открыть ящик, но останавливается на полпути. Он медленно оборачивается и оглядывает комнату.

– Ванесса?

Она затаивает дыхание.

– Я знаю, что ты здесь.

Ванесса не решается сделаться видимой, здесь наверняка есть камеры видеонаблюдения. Но она делает шаг вперед и трогает Николауса за пальто в знак подтверждения.

– Как вы узнали? – говорит она.

– Я не знал, – отвечает он. – Я догадался. Что-то в поведении фрекен Мину навело меня на подобные мысли.

– Она боялась, что в ящике будет что-то опасное, – шепчет Ванесса.

– А если и так, чем ты мне поможешь?

– Ну, нас, во всяком случае, двое. И я невидима.

– Зло видит больше, чем мы думаем, – бормочет Николаус. – Ты должна уйти.

– Я все равно не могу отсюда выйти. Мы заперты здесь, так что лучше уж открывайте побыстрее ваш ящик, и дело с концом.

– Отойди, ради бога, на пару шагов назад.

– Я и так стою в паре шагов позади.

Николаус коротко кивает и делает глубокий вдох, как если бы он собирался нырнуть в воду. Он протягивает к ящику руку, но снова останавливается на полпути.

– Что такое? – спрашивает Ванесса.

– Я трепещу при мысли о том, что может быть в этом ящике, – говорит он.

– Я тоже.

– Ты не понимаешь. С тех самых пор как я был пробужден, я блуждал в тумане. И вот настал миг, когда туман, возможно, рассеется. Я с ужасом думаю, какие ответы получу. И получу ли вообще.

Ванессе становится отчаянно жалко Николауса. Как ему, должно быть, тяжело постоянно двигаться вслепую. Однако он все время был с ними рядом. Старался помочь, найти ответы. В отличие от директрисы, которая знает ответы, но не разглашает их.

– Я могу открыть, – говорит Ванесса.

– Нет, – протестует Николаус и делает еще один глубокий вдох. – Это моя участь.

– Как хотите, – отвечает она, подкрадываясь чуть ближе.

Николаус открывает ящик.

Там лежит черная книга с двумя кругами, тисненными на обложке. И рядом с ней – хорошо знакомая серебряная лупа.

– Книга Узоров, – говорит Ванесса. – И Узороискатель. Все ведьмы пользуются ими.

Николаус берет книгу в руки.

Под ней лежит белый конверт. На лицевой стороне конверта написано вычурным старомодным почерком:

Николаусу Элингиусу лично в руки

Он косится на то место, где, по его подсчетам, стоит Ванесса, ошибаясь примерно на метр. Затем переворачивает конверт. Красная сургучная печать. Николаус осторожно ломает ее, открывает конверт и достает тонкий лист бумаги. Ванесса читает через его плечо.

Я пишу это на пятую неделю моего пребывания в Энгельсфорсе. Пять недель ясности. Как только я возвратился, с моего взора упала пелена, я вспомнил мои цели и задачи. И все равно я мучаюсь предчувствием того, что это состояние преходяще.

Моим первоначальным намерением было написать полный отчет о случившемся со мной и о том, что должно произойти в этом Богом забытом и проклятом месте. Но мысль об опасности останавливает меня: не приведи Господь, письмо попадет в чужие руки. Дабы избежать связанных с этим печальных последствий, я решил выбирать слова с пристрастием и не осмеливаюсь поднимать со дна больше, чем хотел бы.

Даже если тот я, который сейчас читает эти строки, сейчас пребывает в тумане забвения, надежда на помощь есть. Если я читаю это в неопределенном будущем, значит, меня привел сюда мой преданный фамилиарис.

Утешься, о мое заблудшее я. Свет возвратится. Серебряный крест защитит тебя и Избранника. Возле креста вы в безопасности, как если бы находились под защитой алтаря.

В качестве последнего руководства я даю себе самому следующее указание, чей сокровенный смысл я тщился выгравировать в памяти моей:

МЕMENTO MORI

Мину перечитывает последние строки еще раз, прежде чем положить листок на журнальный столик Николауса. Серебряный крест, висящий на противоположной стене, должно быть, тот самый, о котором говорится в письме. Несколько минут назад он был всего лишь странным предметом. И вот уже приобрел мистическую ауру.

Николаус сидит перед раскрытой Книгой Узоров и настраивает Узороискатель. Кот свернулся у его ног и мурлычет.

Разумеется, кот – фамилиарис Николауса. Мину не понимает, как она сразу не поняла этого, когда директриса рассказывала о способности ведьм устанавливать связь с животными.

Ведьмы.

Значит, Николаус – ведьма.

Мину берет письмо, снова читает его, пытаясь понять.

Даже Николаус – ведьма. Все, кроме нее, теперь заделались ведьмами.

Вышедшая из кухни Ванесса отпрыгивает в сторону, когда кот пытается потереться об ее щиколотку.

– Вы не могли выбрать фамилиариса поприличней? – спрашивает она.

– Мemento mori, – бубнит Николаус. – Помни о смерти. Если бы я еще помнил, что я хотел этим сказать.

– Но вы же помнили это, когда писали письмо, – говорит Мину, пытаясь звучать ободряюще. – Значит, память обязательно возвратится, правда же? И сила тоже.

– Уповаю на Бога и надеюсь, что ты права, – говорит Николаус и крутит Узороискатель. – Как, ты говоришь, работает эта штуковина?

– Как радио, – отвечает Ванесса. – Типа.

– Во всяком случае, мы узнали одну важную вещь, – говорит Мину, указывая на крест. – «Болотные Копи» не единственное место, где мы можем встречаться в безопасности.

– Супер, – замечает Ванесса, поднимая с пола куртку и натягивая ее на себя. – А то как-то тупо встречаться в месте, где даже туалета нет. К тому же сюда можно приходить без ведома Главной Ведьмы.

Ванесса застегивает молнию на куртке и, по-видимому, собирается уходить. Мину чувствует, что все происходит слишком быстро. Все изменилось, и нужно сесть и подумать, как себя вести.

– Как вы думаете, стоит нам рассказать об этом директору? Ведь теперь очевидно, что и вы, Николаус, тоже ведьма. Теперь она должна признать вас. Ведь правда?

– Пусть она не демон, – говорит Николаус. – Но у меня твердое ощущение, что нам не стоит доверять ей и так называемому Совету.

– Согласна, – кивает головой Ванесса.

– А остальные? – спрашивает Мину.

– Я спрошу Линнею, – говорит Ванесса. – А ты Анну-Карин.

– А фрекен Ида? – спрашивает Николаус.

Ванесса и Мину обмениваются взглядами. Исключать Иду вроде бы неправильно. Это идет вразрез с тем, о чем говорила Ребекка, и с тем, к чему стремится Мину: они должны сотрудничать друг с другом. Но могут ли они всерьез доверять Иде?

– Нет, – говорит Мину. – Мы ничего ей не скажем.

– Точно, – кивает Ванесса.

– Она тоже Избранница, – возражает Николаус.

– Как только мы узнаем больше, мы расскажем ей, – говорит Мину. – Обещаем.

Николаус смотрит на нее с сомнением.

– Нет уверенности в том, что она не насплетничает директору, – добавляет Мину.

И это действует. Николаус выглядит озабоченным, но согласно кивает.