Текст книги "Лжедмитрий. На железном троне"

Бах! Бах! Бах!

Вновь разродились короткоствольные орудия градом снарядов, поднявшим целую стену взрывов на гребне земляного вала.

А пехотный полк тем временем, преодолев триста метров, поднялся на тот многострадальный «борт» крепости, что принял на себя первые удары.

И выхватил залп из московских же ружей.

Да, османы, как и все прочие, заряжали их обычными круглыми пулями, а не компрессионными. Но все равно – годные «стволы» получались дешевые, толковые, а главное – с надежными колесцовыми замками.

Человек семьдесят упали.

Тут все было сильно хуже. С малой дистанции легкие пехотные кирасы легко пробивались аркебузами. Хотя, конечно, урон от пули был существенно жиже.

Стрелки пехотного полка с ходу ответили залпом из своих штуцеров.

А потом еще одним.

И, не медля ни секунды, атаковали дезорганизованную столь результативным огнем шеренгу противника – в штыки. Благо до нее было рукой подать – метров тридцать. Что, кстати, тонко намекало на очень хреновую стрелковую подготовку османских вояк. Как, впрочем, и большинства прочих. При залповой стрельбе «в ту степь» из весьма несовершенного и весьма «кривого» огнестрельного оружия тех лет особая точность не требовалась. И даже замена его на куда более толковое и точное ничего не изменило. Не успело.

Кирасы и штыки, а местами и тяжелые боевые шпаги вкупе с выучкой и хорошей физической формой сделали свое дело. Османские стрелки были смяты, словно лягушка катком.

А дальше бой, собственно, и закончился.

Гарнизон был в общем-то небольшой. Обслуга орудий и около тысячи стрелков. Плюс дежурные отряды ногаев и черкесов. Стамбул просто не мог себе позволить держать в столь глухом угле действительно большие силы.

Конечно, какие-то силы османов еще отстреливались и держали оборону. Кто-то по домам. Кто-то пытался отстреливаться из-за земляного вала, обращенного к степи. Но долго это не продлилось. Точный стрелковый огонь не оставлял равнодушным никого. А тех, кто заперся в домиках, выкуривали подошедшие штурмовики. Пара гранат в окошко – и проблема разрешалась сама собой.

Азов был взят в целом довольно чисто.

Хотя, конечно, Дмитрий был зол из-за столь неудачного картечного залпа и шеренги стрелков за валом, что поджидала его людей… Везение в этой войне, очевидно, было куда умереннее прошлых лет, тонко намекая на то, что оно заканчивалось.

Глава 4

5 июня 1621 года, Керченский пролив

Капитан османского галеона[54]54
  Галеоны на всем протяжении истории своей эксплуатации (XVI–XVIII века) относились к категории линейных кораблей, то есть кораблей, предназначенных для артиллерийского боя в линии (кильватерной колонне).


[Закрыть] был разбужен ни свет ни заря. Вышел на палубу и с изрядно хмурым видом приник к зрительной трубе. И настроение его тут же упало ниже некуда. Потому как с севера приближалась целая армада «москитов»[55]55
  Совокупно «москитный флот», построенный для Османской кампании, насчитывал 18 пинасов, 15 канонерских лодок, 70 грузовых стругов и 250 ботов. Подробнее можно почитать в Приложении. Статья: «Москитный флот» 1621 года.


[Закрыть]. Дюжина пинасов, девять канонерских лодок, девяносто семь ботов[56]56
  Ботами назывались дубель-шлюпки.


[Закрыть] и четыре дюжины больших грузовых стругов. Да, его галеон был сильнее любого из этих кораблей. И даже двух. И трех. Но их что-то было много. Слишком много. На четырех галерах, сопровождавших галеон, настроения были не лучше.

Эскадра пинасов, выстроившись в две колонны по шесть вымпелов, стала расходиться, стремясь охватить османские корабли с двух сторон.

Понимая, что воевать в таких условиях нет никакого смысла, вражеская эскадра стала отступать. Галеон выбрал якорь, поднял паруса и стал галсами отходить на юг под прикрытием жмущихся к нему галер. Ведь на этом большом корабле имелось достаточно много пушек, чтобы отогнать столь многочисленную мелюзгу, откровенно угрожающую абордажем. Во всяком случае, никто ни на галеоне, ни на галерах не ожидал вступления пинасов в артиллерийскую турель[57]57
  Турель в значении продолжительная перестрелка.


[Закрыть]. Не те это были корабли. Легкие, маленькие парусно-гребные суда с небольшим количеством орудий малого калибра больше для противодействия абордажу, чем для нормального морского боя. Никто же на османской стороне не знал, что конкретно эти пинасы были построены совсем иначе.

Больше десяти лет назад император организовал небольшой опытный бассейн и научно-исследовательскую лабораторию при нем. Строили модели парусных судов да смотрели, как они ведут себя в разных условиях. Поначалу. Позже, по мере накопления относительно грамотных специалистов, взялись за изучение конструкций. Само собой – начали с небольших проектов. С горем пополам спроектировали бот. Построили масштабную модель. Протестировали на сжатие, скручивание и прочие типовые нагрузки. Изучили что получилось. Переделали конструкцию. Заново протестировали. И так извращались, пока не получили что-то приемлемое, по мнению императора. После чего взялись за канонерскую лодку и грузовой струг. А потом и за пинас. Так что эти неприметные кораблики, сделанные строго по чертежам единым проектом[58]58
  Изготовление кораблей строго по чертежам, да еще однотипных («единым проектом»), для XVII века совершенно немыслимая вещь.


[Закрыть], имели не только массу металлических креплений, но и в должной мере усиленный набор, позволяющий нести по четыре шестидюймовых короткоствольных орудия на борт. Мало того – они даже стрелять с них могли вполне свободно, не опасаясь расшатать конструкцию.

Конечно, до больших кораблей эта лаборатория еще не дошла. Пока. Но Дмитрий не смог больше тянуть и решил начинать войну с тем, что было. И так уже его союзники стали криво на него поглядывать, ибо «отмазки» становились все более и более натянутыми. В их глазах, разумеется. Вот зачем ему большие корабли для действий в прибрежной зоне? И так справится. Морских баталий ведь вести не подразумевалось. Ими. Поэтому, когда галеон в окружении галер стал отходить, Дмитрий не предпринял даже попыток его преследовать. Ушел и ушел. Скатертью дорога.

Пинасы вышли на позицию чуть южнее Керчи, прикрывая с канонерскими лодками боты, что решительно направились к берегу.

Бам! Бам! Бам!

Наконец заговорила батарея Керчи, сразу же подняв столбы воды между ботами. Словно проснулась только что.

Бам! Бам! Бам!

Ответили носовые пушки ботов. Небольшие четырехдюймовые короткоствольные нарезные «Единороги» – те самые, что в полковых батареях на полевые лафеты наложены. И чугунные «трехкалиберные»[59]59
  «Трехкалиберные» в данном случае означает, что снаряды имели удлинение в три калибра. Метрический дюйм империи составлял 25 мм. Калибр в 4 дюйма означал 100-мм. Удлинение в три калибра давало длину снаряда в 300 мм.


[Закрыть] гранаты с инерционным взрывателем озорным роем улетели в сторону противника. Точность была невысока. Все-таки раскачивание по ходу движения было довольно серьезным из-за синхронной работы веслами. Кроме того, при работе орудиями с такой плохой баллистикой требовалось изрядное мастерство в определении дальности и, как следствие, выставления вертикального угла наводки. Да на подвижной платформе. Из-за чего много снарядов упало где попало. То с сильным недолетом, то с перелетом. Выдерживать относительно верно удавалось только горизонтальную наводку.

Бам! Бам! Бам!

Вновь залпом отозвалась укрепленная батарея на берегу.

Бам! Бам! Бам!

Разрядился борт галеона.

Видя завязку боя, капитан османского линейного корабля пожелал хотя бы обозначить участие в нем. А то ведь потом ему на вид поставят столь позорное бегство. И, чего доброго, голову секвестируют, выбрав козлом отпущения того, кто даже не пытался…

Ничего серьезного у него на борту не было – только пушки от двадцати четырех до трех фунтов. Вразнобой. Вот они и ударили на предельную дальность, осыпав ядрами позиции пинасов. Очень неточно. Рассеивание-то у них какое! С такого расстояния только «в ту степь» для шума и стрелять.

Дмитрий дал отмашку.

И шесть пинасов ответили своими шестидюймовками.

Бам! Бам! Бам!

Выстрелило двадцать четыре орудия. Но нарезных, а не гладкоствольных. Что существенно повысило кучность огня. Столбы воды поднялись совсем рядом с галеоном. Инерционные взрыватели надежно подрывали снаряды в толще воды, обеспечивая должное шоу.

Капитан аж побледнел от такой демонстрации.

Начал отдавать какие-то распоряжения, но в сущности было уже поздно. Это на ботах перезаряжать орудие было сложно, да и ходовая качка добавляла «удобств». А тут пинасы стояли, спустив паруса. Удобные станки позволяли работать быстро и с комфортом. Поэтому уже через тридцать секунд по кораблям пробежали крики, подтверждающие готовность артсистем. И артиллерийские офицеры дали новую отмашку для залпа. Уже с корректировкой по дальности.

Накрытие!

Два из двух дюжин снарядов попали в галеон. Один ударил в мачту, обломив ее и взорвавшись в воздухе, осыпая палубу осколками. А второй – в прочный борт линейного корабля, разворотив там внушительных размеров дырку.

Пожара не занялось.

А вот сумятица поднялась знатная!

Тридцать секунд спустя грянул еще один слитный залп, вновь накрывший галеон.

Три попадания. Все в корпус.

Плюс один снаряд перелетом лег слишком близко к галере, обдав ее теплыми брызгами и нежными осколками. А заодно и обшивку носовой оконечности повредив гидроударом.

Император дал отмашку, вторая шестерка пинасов, подняв паруса, перешла в атаку.

Залп.

Залп.

Залп.

И первая шестерка пинасов начинает поднимать паруса, дабы продвинуться вперед.

А там, на берегу, уже началась высадка десанта под прикрытием канонерских лодок, которые своими десятидюймовыми орудиями выступили в роли «пугача», разогнавшего прислугу вражеской батареи…

Капитан галеона едва смог спастись.

Очередное попадание ударило в кормовую надстройку, проломив борт. Взрыв! И вспучившиеся доски выбросили его за борт, отбив ноги. Только чудо помогло ему выплыть на одних руках. Да командир одной из галер удивительным образом смог его заметить и прийти на помощь со своими людьми.

Галера уходила в окружении двух своих товарок. Четвертой уже было не уйти.

Рабы энергично и ритмично тягали свои весла, унося ее прочь от заваливающегося на борт галеона. Один из снарядов удачно попал в районе ватерлинии, разворотив там борт. Вот вода и хлынула. Никаких переборок внутри не было. А откачивать воду ведрами в такой суматохе не было никакой возможности. Да и без толку. Разве что грузы на противоположный борт перевалить. Да и то – пустое. Слишком уж разрушительными были эти маленькие кораблики…

Три галеры подошли к Кафе.

Отлетев подальше от места боя, интенсивная гребля прекратилась. Весла втянули. Паруса поставили и спокойно пошли к Кафе. Но вот беда – парусность галер очень скромная. У пинасов в этом плане положение более выигрышное. Существенно. Особенно у тех, что «слепили» в опытной лаборатории под Москвой. Там и кливера, и стаксели, и топсели употребились, пусть и всего в два яруса. Однако это существенно повышало и гибкость, и общую парусность кораблей, позволяя ими эффективно пользоваться не только удобными курсами фордевинда, но недурно ходить под углом к ветру, в том числе сильному. Так что, несмотря на возню возле Керчи, высланная Дмитрием шестерка пинасов легко нагнала галеры. Аккурат возле Кафы.

Те не сразу разобрали, кого это черт принес. И лишь когда кораблики подошли кабельтовых на сорок, на галерах началась паника. Резко выдвинули длинные весла. А потом, ударив в барабаны, дали энергичного деру. Вступать в бой с этими миниатюрными морскими чудовищами им не хотелось. Видели, чем заканчиваются такие ошибки.

Пинасы преследовать их не стали, ограничившись блокировкой порта Кафы. Ведь где-то там, за горизонтом, шли полным ходом остальные суда «москитной флотилии». И было бы несправедливо лишать их права на трофеи. Итак галеон затонул по излишнему увлечению. А там было столько всего вкусного…

Глава 5

29 июня 1621 года, Балаклавская бухта

Император медленно покачивался на своем коне, продвигаясь вперед.

Как такового боя за Кафу не было.

После страшного разграбления и разорения в 1608 году город так и не оправился. Рынка рабов уже давно не было – не успели восстановить. Ведь работорговцев вырезали казаки, а рабов они же угнали на север – на выкуп императору. Да и с людоловами в округе было кисло. Слишком немного времени прошло с момента страшного разгрома под Москвой.

А небольшой гарнизон и какая-то горсть переселенцев из Османской империи особой погоды не делали. Да и вступать в бой они не решились.

Бегство трех больших галер от шести пинасов сильно насторожило коменданта города. Потом один из купцов попытался прорваться. Пробно, так сказать. Но быстро утонул. ОЧЕНЬ быстро. Остальные притихли. А потом на горизонте появилась «москитная флотилия», и все стало понятно.

Конечно, были горячие головы, которые предлагали принять бой. Но, даже по самым скромным оценкам, на кораблях приближающейся флотилии было не меньше нескольких тысяч человек. А в гарнизоне стояло всего пять сотен бойцов. Причем далеко не самых лучших. Плюс восемь «московских» пушек. Хороших. Но много ли против такого численного и качественного превосходства навоюешь? Даже в условиях баррикад. Поэтому, собравшись и прихватив с собой все необходимое, гарнизон оставил руины Кафы, начав отступать в сторону пепелища Бахчисарая. А вместе с ними ушли и немногочисленные жители, не рискнувшие идти под руку императора…

Высадка десанта в Кафу началась уже в сумерках. Но отходящие османы подожгли немногие восстановленные постройки. Так что зарева от них вполне хватало для удовлетворительного удобства десантирования, благо что домики почти все группировались вокруг порта.

Император был зол.

Снова неудача. Пусть в мелочи. Пусть неочевидная. Но неудача.

Да, он захватил нескольких торговцев. Но толку с них? Пустые. Привозили провиант гарнизону. А тот свалил, прихватив с собой большую часть наиболее ценных вещей, а именно оружие и воинские припасы.

Дмитрий аж зубами заскрежетал!

Едва прошли сутки, и снова облом…

Ах как они спешили на помощь галеону! Ах как пытались его откачать и вытащить хотя бы на отмель! Ведь там стояли бронзовые пушки, то есть по меньшей мере несколько тонн ценного металла. Плюс многое иное. Однако – утонул. Да еще трех моряков-спасателей утащил с собой, прибив обвалившейся мачтой.

Хорошо еще глубина небольшая. Пришлось оставить грузовой струг с поворотной лебедкой и морячков охочих, что будут нырять да пытаться пушки веревкой обвязать и помочь вытащить. Та еще забава. А ведь мог заранее подумать и колокол для подводных работ с собой бы притащил…

И ведь не бросишь затопленный кораблик просто так. А ну как шторм налетит? Разметает корпус по всей округе. А вместе с ним и пушки. Водолазов же нормальных у императора не было. Так что пришлось действовать, как говорится, не отходя от кассы.

Теперь еще одна неприятность. Удрали. Скоты! Нет бы поступили по-людски? То есть приняли бы героический бой в обороне, быстро умерли и не морочили никому голову. Так ведь нет. Сволочи! Теперь бегай за ними по всей округе! Правда, местность теперь стала здесь совершенно безлюдная – кормовых баз нет. Хочешь не хочешь – либо к порту на побережье двинуться, либо к Бахчисараю. Проедая, кстати, фураж и провиант, на который император уже имел виды…

А с Днепра шел еще один легион. Спустившись по реке, он должен был взломать оборону запирающей крепости, выйти в море и высадить десант южнее Перекопа. А потом, завершив возню на том перешейке, ему надлежало продвигаться на юг – к Бахчисараю. Никаких непреодолимых или хотя бы сложных преград на пути того легиона не имелось, поэтому вскоре удастся осман отсечь от степной части Крыма и загнать в такие же обезлюдевшие горы.

Так он думал.

Однако на полпути к Бахчисараю выяснилось – гарнизон отвернул на юг, не доходя до города, и устремился куда-то к побережью. Во всяком случае, внешнее наблюдение разъездами большего дать не могло. Чуть позже, встретив передовой разъезд того легиона, что шел от Перекопа на юг, удалось выяснить, что войска с Бахчисарая сдернули, не вступая в бой и никого не дожидаясь. Прямо сразу как узнали о вторжении. Заодно вывозя все ценное.

Тяжелый и напряженный марш продолжился.

Вдоль дороги начали попадаться брошенные тела. Где воинов, где простых жителей, где лошадей или мулов. А иной раз и сломанные арбы.

Снаряжение османской пехоты и ее обозное хозяйство серьезно уступало имперскому снаряжению. Тут ни обуви нормальной, ни удобной униформы, ни фургонов толковых, ни кухонь походных. Ничего. Вот и нагрузка на людей получилась существенно выше. Тем более что, судя по всему, перед легионом энергично отступал не столько воинский отряд, сколько орда беженцев вперемежку с различными вояками… И легион довольно быстро нагнал бы отряд османов. Но те догадались ставить засады. Ради чего даже пушек не пожалели. Раз картечью почти в упор ударили с замаскированной позиции. Два. И Дмитрий был вынужден перейти на правильный, но очень медленный ордер с передовыми и боковыми заставами, дозорами и разъездами. В горной местности, по которой приходилось идти, это было ой как непросто. Что и позволило объединенному гарнизону Кафы и Бахчисарая ускользнуть, а вместе с ними и небольшому количеству жителей.

И вот – Балаклава.

Небольшой населенный пункт, полтора десятилетия назад выжженный казаками. Как, впрочем, и все в Крыму. Они тут камня на камне не оставили. Особенно после того, как в одной из стен нашли клад… Специально ломали стены да полы вскрывали там, где они были. Но ничего. Этот городишко вполне прилично отстроили с тех пор, благо он и до того был крошечный.

В его бухте скопилось множество судов. Торговцев.

Но вот беда – отряд пинасов где-то черти носили. То есть его не было. А это значит что? Правильно. Никто не помешает кораблям противника уйти. Штиль? Только не он, ибо вон как веслами загребают. Уйдут. Медленно, но уйдут. А там, вырвавшись из зажатой горами бухты, и ветер найдется.

В сердцах Дмитрий бросился к дальномерному взводу.

– Достанем?

– До кораблей?

– Да.

– Достанем, – после минутного молчания ответил поручик. – Но из «шестерок» и на пределе. И там рассеивание будет…

– Да плевать! Открыть огонь! Уйдут же! Огонь!

– Есть открыть огонь! – козырнул командир полка полевой артиллерии и бросился к своим подчиненным.

Послышались отрывистые команды и возня расчетов.

А император все это время раздраженно наблюдал за кораблями в Балаклавской бухте. Они медленно, но уверенно уходили…

– Огонь! – наконец раздалось откуда-то из-за спины.

И парой секунд спустя ударили шестидюймовые нарезные полевые «Единороги» слитным залпом «в ту степь». Долгий полет снарядов. И толстые, тугие столбы воды поднялись над водной гладью. Без попаданий, разумеется.

А Дмитрий скрипел зубами.

Победить в этой кампании не представлялось сложным. Но всегда, каждую войну он возвращался с большим удоем. Все его легионеры получали внушительные премии, зная, что заслужили. Все семьи павших, наравне с увечными и тяжело раненными, ставились на ощутимый императорский пенсион. А тут – не война, а позорище. Ни битв больших, ни трофеев знатных. И если снаряды было хоть и жалко, но не сильно. То бойцы, потерянные во время штурма Азова с Перекопом, да в засадах, жгли напалмом его самолюбие.

А еще ему изрядно доставляло беспокойство то ощущение, что им грубо попользовались его союзнички. От чего он хмурился все больше и больше. Ведь могли же воевать сами. И успешно. И войск, и вооружения хватало. Им надо – вот и дрались бы. Но нет. Его подбивали. Даже ишаку было понятно – вступление в таких обстоятельствах Руси вынуждало Османскую империю стягивать против нее огромную армию. А значит что? Правильно. Снимать войска с других участков.

В принципе – ничего такого в этом не было. Одна беда. Выгоду от подобной комбинации получали все, кроме Руси. Конечно, ей отходил Крым. То есть очередной дикий, пустынный регион, которых у нее и так хватало. Только, в отличие от того же Урала, Крым сразу становился огромным центром затрат. Сюда требовалось ударными темпами строить дорогу, ставить крепости, верфи и завозить людей. Но главное – разворачивать строительство довольно большого военного флота для защиты территории от османов. Однако финансовых выгод это все не несло из-за закрытости акватории. С кем там торговать? С турками да с пока еще собственным пустынным побережьем. Ничего не скажешь – классное приобретение! В духе: «Поздравляю, вы выиграли большой долг!» Дмитрию такого подарка и даром было не нужно, во всяком случае пока.

Да, помочь союзникам было неплохо. Но что с этого всего шло лично ему? А что его легионерам? А что его державе? Ведь, по сути, все сводилось к тому, что союзники должны были подойти, похлопать по плечу, крепко пожать натруженную руку и сказать большое человеческое спасибо.

Свинство! Иначе и не скажешь.

С каждым залпом, который поднимал тугие столбы воды в акватории Балаклавской бухты, Дмитрий становился все мрачнее и злее. Ведь уплывали его трофеи. На дно или за горизонт – не важно. Главное – не в его руки. А вместе с ними уплывала и последняя, хоть какая-то видимость успешной кампании. Даже не в его глазах, а среди легионеров. Так-то деньги были. И много. Он легко мог выплатить большие премии. Только всем было бы ясно, насколько они фиктивны. Насколько лживы. И в головы честных легионеров… да и не легионеров даже, а в головы простых ремесленников и купцов невольно закралась бы мысль о том, что их император не так уж и крут. Что вот как его можно провести. Прокатится, да с ветерком. Кинуть не только на круглую сумму, но и на личные интересы. А значит что? Правильно. Им тоже можно. Всем можно, если осторожно. И никакой кровью потом такие мысли не вытравишь. Говорят, что один раз не Леголас. Но это только в сказках. В реальности все намного хуже. Один раз оступишься – всю семью в эльфы запишут…