Текст книги "Перспективные направления психологической науки. Сборник научных статей. Выпуск 2"

Различаются ли по своей жизнестойкости психологи и студенты прочих специальностей, не связанных так сильно с научным познанием души человека? Решение этой проблемы представляется нам важным в контексте современной жизни. В литературе мы не нашли ответа на наш вопрос и приступили к самостоятельному решению важной для всех жизненной проблемы.

Для достижения поставленной цели необходимо, на наш взгляд, решить следующие задачи.

1. Провести сравнительный анализ компонентов жизнестойкости у студентов различной профессиональной направленности.

2. Отобрать группу респондентов с выраженным религиозным мировоззрением и сравнить с респондентами как аналогичной, так и иной профессиональной направленности.

3. Сравнить результаты тестовых оценок жизнестойкости мужской и женской выборок и в целом, и внутри каждой контрольной группы.

В нашем исследовании приняли участие 356 студентов различных вузов города Москвы. Участники эксперимента были сгруппированы в несколько выборок. Перечислим эти выборки: 71 студент психологического факультета (13 мужчин и 58 женщин, средний возраст 20,5 лет); 79 студентов других факультетов обычной гуманитарной направленности (21 мужчина и 58 женщин, средний возраст 19,4 лет); 93 студента разных технических специальностей (45 мужчин и 48 женщин, средний возраст 20,1 лет); а также 113 студентов гуманитарных специальностей с выраженным религиозным мировоззрением (36 мужчин и 77 женщин, средний возраст 21 год). Наличие религиозного мировоззрения последней группы гуманитариев определялось по факту их обучения в православном вузе, где имеются особые условия приема и особенности обучения.

В качестве основной методики исследования был использован тест жизнестойкости Сальваторе Мадди [2002] в адаптации Д. А. Леонтьева и Е. И. Рассказовой [Леонтьев, 2006]. Тест содержит общий показатель жизнестойкости и три шкалы: вовлеченность, контроль, принятие риска. Вовлеченность понимается авторами теста как убеждение в том, что только благодаря своей активности человек находит в мире что-то интересное для себя. Контроль – это убежденность в контролируемости окружающего мира и своей способности добиться в этом мире своих результатов. Наконец, под принятием риска понимается готовность действовать вопреки неопределенности ситуации и вопреки угрозе, а также готовность извлекать опыт из любых ситуаций.

Наиболее вероятны различия в жизнестойкости мужчин и женщин. Как известно, по статистике женщины почти во всем мире живут дольше мужчин. Поэтому мы особо учли этот гендерный аспект в каждой из четырех групп испытуемых.

Сравнение показателей жизнестойкости не выявило в действительности ни одного значимого различия между мужчинами и женщинами у студентов всех специальностей. Однако в выборке студентов технических специальностей есть некоторое повышение по шкале контроля у мужчин на уровне тенденции (t = 1,768, p = 0,08; U = 901,5, p = 0,09).

У мужчин гуманитарных специальностей также есть некоторое повышение по шкале контроля, также незначимое. А в выборке психологов, наоборот, женщины имеют несколько более высокие значения по этой шкале.

Мы не выявили значимых больших различий в показателях жизнестойкости между мужчинами и женщинами в зависимости от профессиональной направленности студентов. Правда, средние значения показателей жизнестойкости в отдельных выборках у мужчин и женщин различаются сильнее, чем в общем массиве данных. Вместе с тем при анализе всей выборки различия между мужчинами и женщинами по шкале контроля оказались значимыми (табл. 1). По другим шкалам в общей выборке различий не выявлено. Выход на значимый уровень различий по шкале контроля объясняется увеличением выборки при расчете.

Итак, можно видеть тенденцию к повышению значений шкалы контроля у мужчин по сравнению с женщинами. Возможно, активная борьба с трудностями, самостоятельность в выборе пути поддерживаются гендерными стереотипами и воспитанием в той социальной общности, где находятся современные студенты. В одном неопубликованном исследовании (в рамках курсовой работы), проведенном студенткой НИУ ВШЭ О. Ефимкиной, при анализе автобиографических воспоминаний студентов был сделан такой же вывод – современные юноши более склонны контролировать события своей жизни, чем девушки.

Сравнение средних значений и стандартных отклонений с нормативами теста показало, что результаты по выборке в целом не выходят за нормативы, приведенные в руководстве Д. А. Леонтьева [2006]. Исключение составляют значения по субшкале принятия риска – практически во всех группах они выше нормативных (табл. 2). Высокую готовность принимать как позитивный, так и негативный жизненный опыт современных студентов можно связать с возрастом испытуемых, их юношескими надеждами и открытостью новому опыту. Интересно, что С. А. Богомаз [2009], получивший также повышенные значения по шкале «принятие риска» в выборке жителей Сибири (разного возраста), связал это с особенностями «сибирского характера». Получается, что «московский характер» студентов в этом отношении мало отличается от «сибирского».

Таблица 1

Показатели жизнестойкости (средние значения) в зависимости от пола и профессиональной направленности студентов

Примечание. Жирным шрифтом выделены достоверные различия между мужчинами и женщинами по шкале контроля (t = 2,694, p = 0,007).

Заметно больше различий выявлено при анализе не гендерной, а профессиональной направленности студентов. Об этом говорят данные, приведенные в табл. 2.

Даже беглый взгляд на средние значения позволяет заметить различия между представителями групп с различной профессиональной направленностью.

Разберем детальнее эти результаты.

Таблица 2

Показатели жизнестойкости студентов в зависимости от их профессиональной направленности

Примечание.

* Минимальные значения (за исключением показателя вовлеченности, все остальные – в выборке религиозных гуманитариев).

** Максимальные средние значения разных показателей жизнестойкости (все в выборке студентов технических специальностей).

Из всех шкал жизнестойкости нет достоверных различий между группами только по одному параметру – параметру вовлеченности. Скорее всего, в студенческие годы вовлеченность как убеждение не имеет профессиональной и мировоззренческой специфики, а носит индивидуальный характер. Кроме того, период студенчества, учебы, общения с однокурсниками – все это является источником переживания вовлеченности. Специфических различий между профессиями по этому показателю мы не видим.

Достоверные различия в проявлении жизнестойкости отсутствуют между обычными гуманитариями и психологами. С одной стороны, очевидно, что психология относится к гуманитарным наукам и взаимодействует с ними частично по материалу исследований, частично по предмету изучения; с другой стороны, как мы отметили ранее, все же психология уникальна тем, что дает студенту возможность узнать о способах успешного противостояния стрессу и самому овладеть такими способами. Сходство психологов с гуманитариями других специальностей мы объясняем особенностями нашей выборки. В исследовании принимали участие в основном учащиеся-бакалавры 2-го и 3-го курсов. Вероятно, процесс обучения еще не оказал глубокого влияния на личность студента-психолога.

Среди студентов гуманитарных специальностей, как сказано выше, мы выделили две подгруппы: обычных студентов и студентов с религиозным мировоззрением. Наличие мировоззрения определялось по факту обучения в православном вузе, где имеются особые условия приема и особенности обучения.

Мы выбрали этот критерий как достаточно объективный по сравнению с использованием специальных шкал для оценки религиозности. Хотя не исключаем, что в выборке обычных студентов могут быть также носители религиозного мировоззрения.

По нашим результатам, группа гуманитариев с религиозным мировоззрением оказалась на нижнем полюсе по показателям жизнестойкости, причем значимые различия наблюдаются в сравнении со всеми контрольными группами. Данные студенты меньше других склонны к принятию риска (описательные статистики можно видеть в табл. 2, а статистика по критерию U Манна – Уитни показана в табл. 3). У религиозных гуманитариев меньше выражен компонент контроля, чем у психологов и студентов технических специальностей. По общему показателю жизнестойкости религиозные гуманитарии отличаются лишь от студентов технических специальностей и не отличаются от своих коллег – обычных гуманитариев. Однако нельзя сказать, что религиозные студенты не умеют справляться с трудностями – средние результаты укладываются в нормативные показатели.

Видимо, религиозная молодежь с меньшей готовностью идет на риск, меньше готова к получению необычного, экстремального опыта, новых ощущений, меньше ориентирована на активность и конкуренцию (менее лояльна к получению разнообразного опыта). По данным С. Мадди, связь религиозности и «принятия риска» также не выявлена [Maddi et al., 2006].

Таблица 3

Попарное сравнение выборок студентов с различной профессиональной направленностью (значения критерия U Манна – Уитни при попарных сравнениях групп)

Примечание. Критические уровни значимости различий: *p < 0,05; ** p < 0,01.

В противовес гуманитариям высокие показатели жизнестойкости продемонстрировали студенты технических специальностей. В этой группе мы видим максимально высокие значения по всем шкалам. Данные приводятся в табл. 3. Наиболее характерная черта – настрой на борьбу с трудностями, стремление повлиять на результат происходящего. Это яркие проявления контроля над событиями жизни. Чтобы исключить в данном случае влияние пола (юноши составили максимальную долю в выборке «технарей»), мы сопоставили значения субшкал между группами отдельно для юношей и девушек. Выше (табл. 1) представлены средние значения, а ниже (табл. 4) представлена статистика достоверности различий по критерию H Краскела – Уоллеса.

Из табл. 4 видно, что по шкале контроля различия между четырьмя группами значимы как у юношей, так и у девушек. Следовательно, фактор пола не играет роли в различении групп по их жизнестойкости, а значим как раз фактор профессиональной направленности.

Таблица 4

Сравнение показателей жизнестойкости между четырьмя выборками студентов с различной профессиональной направленностью в зависимости от пола (применялся критерий H Краскела – Уоллеса)

Оказалось, что девушки, обучающиеся по техническим специальностям, так же как и юноши, имеют самые высокие баллы по шкале контроля.

Мы видим, что хотя у девушек во всех группах компонент контроля ниже, чем у юношей, но он четко связан с направленностью обучения. Открытым остается вопрос о причинно-следственном отношении этих двух факторов.

В целом, сравнивая все четыре выборки, отметим следующую важную особенность. Практически все параметры жизнестойкости имеют более низкие значения у гуманитариев с религиозным мировоззрением и более высокие у студентов технических специальностей. Психологи и обычные гуманитарии занимают промежуточное положение. Вероятно, существует какой-то особый фактор, влияющий на приобретение личностных установок, соответствующих исследуемому конструкту. Ответ, на наш взгляд, следует искать как в особенностях специальности, так и в особенностях мировоззрения.

Гуманитарное образование – социологическое, психологическое, педагогическое, политологическое, философское – погружает человека в сферу духовной культуры человека. Как отмечает историк Н. Нарочницкая, культура не только отражает состояние духа человека в определенный исторический период, но и одновременно воздействует на него [Нарочницкая, 1998]. Ассимилируя культуру, человек находит ресурсы, помогающие справляться с жизненными трудностями и стрессами. Такими ресурсами могут быть религиозные традиции, которые очень часто определяют отношение человека к миру и его заботам. В частности, в нашем исследовании выборка гуманитариев с религиозным мировоззрением – это носители православной традиции. В данной традиции личная ответственность человека при безусловной свободе воли является одной из ведущих мировоззренческих аксиом, во многом определяющей действия человека в стрессовых жизненных ситуациях. Как пишет митрополит Иерофей (Влахос) в книге «Православная психотерапия», «православие не откладывает разрешения проблемы, <… и если мы воспринимаем его правильно и живем в Духе Святом, представляет собою общение Бога и человека, <…> живых и усопших. И в этом общении действительно разрешаются все проблемы, возникающие в нашей жизни» [Митр. Иерофей (Влахос), 2006].

В ином случае человек может обратиться к ресурсам своей личности. Современные исследования в этой области обращаются к таким переменным, как личностный потенциал и жизнестойкость (hardiness). В отечественной психологии Д. А. Леонтьевым сегодня разрабатывается понятие личностного потенциала как базовой индивидуальной характеристики, как стержня личности. Согласно Д. А. Леонтьеву, основным проявлением личностной зрелости и личностного потенциала является феномен самодетерминации личности, способность исходить из устойчивых внутренних критериев и ориентиров в своей жизнедеятельности и сохранять стабильность деятельности и смысловых ориентаций на фоне давлений и изменяющихся внешних условий [Леонтьев, 2002].

Личностный потенциал отражает меру преодоления заданных обстоятельств, как внешних, так и внутренних, а также меру прилагаемых личностью усилий по работе над собой и над обстоятельствами своей жизни. Как отмечает Д. А. Леонтьев, «в зарубежной психологии ближе всего понятию личностного потенциала соответствует понятие “жизнестойкость” (hardiness), введенное С. Мадди» [Там же]. Собственно жизнестойкость включена в список эмпирически измеряемых конструктов, имеющих отношение к личностному потенциалу [Там же].

Оба типа убеждений, как религиозные, так и отражающие жизнестойкость независимо от веры в божественное начало, по мнению ряда авторов экзистенциального направления, можно считать надежными ресурсами при столкновении человека с онтологической тревогой (обзор см.: [Maddi, 2002; Kobasa, Puccetti, 1983]).

Студенты, обучающиеся техническим специальностям, – инженеры, программисты и т. д. – в большей мере ассимилируют достижения материальной культуры. Однако их профессиональное образование ограничено в области погружения в духовную культуру, несмотря на блок гуманитарных дисциплин, преподаваемых во всех вузах. В жизни каждому необходимы опоры и ресурсы. Вероятнее всего, представители данной группы обращаются к иным внутренним источникам, например, к системе убеждений, обеспечивающих устойчивость к стрессам.

Теперь мы можем обобщить сказанное. Относительно невысокие тестовые показатели жизнестойкости гуманитариев с религиозным мировоззрением могут говорить о том, что религиозная вера не повышает жизнестойкость, как казалось нам вначале. Скорее религиозность, учитывая наши данные, можно рассматривать как некий иной дополнительный личностный ресурс, помогающий в преодолении жизненных трудностей, но вместе с тем снимающий необходимость в развитии жизнестойкости – конструкте, предложенном экзистенциальной психологией личности. Следовательно, психологам еще предстоит найти более обобщенные, более надежные и валидные во всех случаях показатели жизнестойкости человека.

Гуманитариям-психологам и обычным гуманитариям свойственно в большей степени предпринимать активные действия, с большей готовностью приобретать как негативный, так и позитивный опыт. Возможно даже, что психология как специальность привлекает к себе часть студентов именно перспективой разобраться в жизни, ощутить ее полноту. Таким образом, психологическая компетентность выступает как личностный ресурс совладания с трудностями. Также и для всех гуманитариев культура, в том числе и психологическая, служит таким ресурсом.

Отличительными чертами студентов технических специальностей являются большая готовность идти на риск, получать необычный, экстремальный опыт, новые ощущения, ориентированность на активность и конкуренцию. Именно такие установки помогают им пережить стрессы и трудные времена.

Результат усилий человека по преодолению трудностей в конечном итоге складывается из взаимодействия различных личностных ресурсов. Помимо жизнестойкости, определенной по тестовым показателям, как это было сделано в нашей работе, имеют значение и личностный потенциал в целом, и религиозная вера, и социальная поддержка, в том числе семейная, и различные копинг-стратегии поведения, что отражено в литературе [Kobasa, Puccetti, 1983].

Существует достоверная взаимосвязь факторов жизнестойкости и религиозной веры студентов с их профессиональной направленностью.

Студенты гуманитарных специальностей с религиозным мировоззрением менее восприимчивы к получению необычного, экстремального опыта, новых ощущений, меньше ориентированы на активность и конкуренцию. Кроме жизнестойкости, фактором противодействия стрессам для них является религиозная вера. Гуманитарии, включая подвыборку психологов, отличаются большей активностью в выборе самостоятельного пути и собственной деятельности. Для студентов технических специальностей основной опорой в борьбе со стрессами является жизнестойкость. Осуществление активного выбора собственного пути, готовность извлечь урок из любого опыта, инициативность отличают представителей этой группы.

Существует достоверное повышение готовности к активной борьбе в трудной жизненной ситуации у мужчин по сравнению с женщинами.

Богомаз С. А. Жизнестойкость человека как личностный ресурс совладания со стрессами и достижения высокого уровня здоровья // Материалы научно-практических мероприятий V Всероссийского форума «Здоровье нации – основа процветания России». Т. 4. М., 2009. С. 18–20.

Леонтьев Д. А. Личностное в личности: личностный потенциал как основа самодетерминации // Ученые записки кафедры общей психологии МГУ. Вып. 1 / под ред. Б. С. Братуся, Д. А. Леонтьева. М.: Смысл, 2002. С. 56–65.

Леонтьев Д. А., Рассказова Е. И. Тест жизнестойкости. М.: Смысл, 2006.

Мадди С. Р. Теории личности: сравнительный анализ. СПб.: Речь, 2002.

Митр. Иерофей (Влахос). Православная психотерапия. Сергиев Посад: Изд. Центр Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 2006. С. 21.

Нарочницкая Н. А. Религиозно-философские основы культуры // V Конгресс «Cultura Europea». Памплона (Испания), октябрь 1998 г. <http://www.pravoslavie.ru/jurnal/kultur.htm>.

Maddi S. R. The Role of Hardiness and Religiosity in Depression and Anger // International Journal of Existential Psychology & Psychotherapy. 2004. Vol. 1. Iss. 1. P. 38–49.

Maddi S. R. The Story of Hardiness: Twenty Years of Theorizing, Research, and Practice // Consulting Psychology Journal. 2002. Vol. 54. No. 3. P. 175–185.

Maddi S. R., Brow M., Khoshaba D. M., Vaitkus M. The Relationship of Hardiness and Religiosity in Depression and Anger // Consulting Psychology Journal. 2006. Vol. 58. P. 148–161.

Kobasa S. C.O., Puccetti M. C. Personality and Social Resources in Stress Resistance // Journal of Personality and Social Psychology. 1983. Vol. 45. No. 4. P. 839–850.

© Стакина Ю. М., 2012

И. С. Уточкин
Зрительный поиск изменений: от чего зависит его эффективность?

Фиксация изменений, происходящих в окружающем мире, является фундаментальной функцией восприятия[5]5
  В контексте данной работы мы в первую очередь рассматриваем зрительное восприятие, хотя обнаружение изменений, разумеется, является важнейшей функцией и в других модальностях.


[Закрыть] у животных и человека. Подчас оперативное обнаружение и приблизительная оценка характера изменения более критичны, чем построение детального образа статичного объекта во всей совокупности доступных осознанию органов чувств: ведь на многие изменения нужно немедленно реагировать, в противном случае они могут грозить серьезными последствиями. Опыт наивного самонаблюдения подсказывает нам, что, поскольку в чувственном опыте мир представлен якобы непосредственно и наиболее полно, мы всегда с легкостью можем заметить любое изменение, которое только может произойти с воспринимаемыми предметами [Beck et al., 2007; Levin et al., 2002]. Так, например, водитель автомобиля убежден, что если на дорогу внезапно выбежит пешеход или включится красный сигнал светофора, он сразу же это заметит и успеет предпринять соответствующие действия. Если изменение произойдет в стабильном зрительном поле (например, водитель будет все время смотреть прямо перед собой), то, скорее всего, оно будет автоматически обнаружено детекторами движения и сразу же привлечет к себе внимание. Однако если изменение происходит в момент, когда стабильное восприятие прерывается (например, водитель моргнул, на мгновение перевел взор на зеркало заднего вида, или воспринимаемая сцена на короткое время была заслонена пересекающим дорогу грузовиком), он рискует не заметить это изменение, что может привести к серьезной аварии.

Такая неспособность восприятия к обнаружению и идентификации весьма значительных изменений в зрительной сцене получила название слепоты к изменению (change blindness). Феномен слепоты к изменению был описан еще в 50-е годы XX в. на материале восприятия простых точечных матриц, однако систематические исследования феномена начались лишь в середине 1990-х годов, причем уже на материалах не только искусственных матриц, но и сложных естественных сцен [Simons, Ambinder, 2005]. К этому же времени относится и появление термина «слепота к изменению» [Rensink et al., 1997; Simons, Levin, 1997]. Остроумные эксперименты, проведенные в этот период Д. Саймонсом и Д. Левиным, демонстрируют поразительные масштабы, которых может достигать слепота к изменению, причем отнюдь не в специальных лабораторных условиях. В одном из таких исследований [Simons, Levin, 1998] было показано, что примерно половина наивных испытуемых – обычных прохожих – не заметили подмены своего партнера по общению (в роли которого выступал экспериментатор), происходящей в тот момент, когда двое помощников экспериментатора проносили между собеседниками дверь, заслонявшую их друг от друга на короткое время. Похожая ситуация происходила при просмотре видеороликов, где подмена объекта совпадала со сменой съемочного плана (например, с общего плана на крупный или с одного персонажа на другого). На этот раз уже почти 70 % испытуемых не замечали подмены главного действующего лица, а изменения менее существенных деталей (например, предметов одежды или посуды) игнорировались почти в 100 % случаев!

Приведенные выше примеры касались слепоты к изменениям, происходящим неожиданно. Однако феномен слепоты к изменению проявляется и в тех случаях, когда субъект заранее знает о факте изменения и ищет его активно. Существует ряд специализированных лабораторных методик, изучающих целенаправленный поиск изменений. Самой известной такой методикой является парадигма мерцания (flicker paradigm) [Rensink et al., 1997]: испытуемому на экране попеременно предъявляются два статичных изображения, отличающихся друг от друга всего одной деталью, а в перерыве между ними – пустой экран. Задача испытуемого – указать, какая деталь изменяется. Кроме того, при восприятии статичных изображений слепоту к изменению можно получить, если поверх изображения на короткое время предъявлять локальные дистракторы (так называемый эффект грязевых брызг (mud splashes)) и одновременно с этим вводить изменение, пусть даже и не заслоненное от наблюдателя [O’Regan et al., 1999]. Наконец, если изменение происходит во время саккады, оно также может остаться незамеченным (Grimes, 1996; цит. по: [Simons, 2000]).

Феномен слепоты к изменению тесно связан с проблемой зрительного внимания человека и традиционно относится к классу так называемых ошибок внимания. Факторы, которые влияют на легкость или сложность нахождения изменений, исследователи традиционно связывают с управлением вниманием. Так, изменения, происходящие с предметами, передающими основной смысл зрительной сцены, замечаются гораздо легче, чем изменения второстепенных деталей [Rensink et al., 1997]. Кроме того, если с помощью специальных экспериментальных манипуляций привлечь непроизвольное внимание испытуемого к какому-либо объекту, то изменение такого же объекта в другой части зрительного поля также будет обнаружено быстрее [Scholl, 2000]. Еще одним важным аргументом в пользу теорий слепоты к изменению, ориентированных на внимание, являются индивидуальные различия в том, какие изменения будут замечаться легче. Эти различия зависят от личных интересов наблюдателей. Например, изменения в фотографиях с матчей по американскому футболу эксперты по этому виду спорта обнаруживают лучше, чем остальные испытуемые [Werner, Thies, 2000], а лица, испытывающие умеренную склонность к приему алкоголя и наркотиков, легче обнаруживают изменения предметов, связанных с их вредными привычками, чем те, которые таких склонностей не имеют [Jones et al., 2003]. Потенциально опасные изменения в дорожной обстановке (например, появление велосипедиста на обочине) также обнаруживаются легче, чем неопасные (например, появление рекламного щита) [Velichkovsky et al., 2002]. Наконец, изменения, происходящие с одушевленными предметами (т. е. животными), обнаруживаются легче, чем с предметами неживыми. Этот факт исследователи склонны объяснять эволюционно обусловленными особенностями внимания, связанными с преимущественной биологической значимостью живых объектов – потенциальных хищников, жертв, партнеров по коммуникации или сексуальных партнеров [Rees, 2008]. Вместе с тем неравномерное внимание, по-видимому, уделяется и малозначительным объектам. Например, в недавнем исследовании, проведенном нами в Лаборатории экспериментальной психологии НИУ ВШЭ, было показано, что испытуемые хуже всего обнаруживают и опознают изменения таких объектов, если они находятся рядом с объектом, вызывающим наиболее пристальный интерес. В этих «мертвых зонах» слепота к изменению выражена даже сильнее, чем на дальней периферии [Уточкин, 2009].

Однако, как показывают уже упомянутые эксперименты, внимание является хотя и необходимым, но не достаточным условием обнаружения изменений [Simons, Ambinder, 2005]. Так, изменения объектов, на которые прямо направлено внимание (это может быть собеседник [Simons, Levin, 1998] или главный герой видеофрагмента [Levin, Simons, 1997]), нередко остаются незамеченными. Кроме того, испытуемые могут оставаться «слепыми» к изменению, когда целенаправленно изучают зрительную сцену на предмет нахождения таких изменений [Rensink et al., 1997].

Хотя современные исследователи слепоты к изменению предпринимают серьезные попытки ответить на вопросы о природе этого феномена и о том, почему в одних условиях он появляется, а в других – нет, они очень мало касаются операциональной стороны явления. Так, фактически отсутствуют систематические исследования вопроса о том, каким образом совершается активный поиск изменений и чем определяется его эффективность. Почему одни испытуемые находят изменения очень быстро, а другие ищут их в течение многих минут и в конце концов так и не могут найти? Возможно, наиболее «эффективные» наблюдатели, которые с легкостью находят изменения, используют особые стратегии поиска? Возможно также, что одни стратегии более эффективны при одних условиях поиска, а другие – при других. Наконец, еще один принципиальный вопрос: почему, даже когда испытуемый точно знает, что изменение должно иметь место, он не всегда способен применить такую стратегию, которая однозначно приведет к успеху, т. е. оказывается не в состоянии найти изменение? Ответы на эти вопросы не только позволили бы прояснить ряд теоретических проблем, связанных со слепотой к изменению, но также имеют и несомненное прикладное значение, связанное, в частности, с возможностью создания техник тренировки зрительного внимания.

В наших исследованиях мы предприняли попытку такого систематического анализа стратегий. Исследование 1 посвящено главным образом первичному выделению и классификации возможных стратегий по свободному отчету испытуемых. В Исследовании 2, более строгом, с точки зрения экспериментального планирования, мы попытались с помощью специальных инструкций «изолировать» выделенные стратегии с тем, чтобы провести сравнительный анализ их эффективности.