Текст книги "Перспективные направления психологической науки. Сборник научных статей. Выпуск 2"

Динамизм самосознания, изменение его компонентов во времени подтверждают и исследования американского психолога К. Роджерса, который выделяет в структуре самооценки реальное и идеальное Я и фиксирует заложенный в этих моментах временной момент: Я-реальное – то, каким человек является в данный момент; Я-идеальное – то, каким ему хоте лось бы стать в будущем. Всего же К. Роджерс выделяет четыре параметра Я: real self-concept (реальное представление о себе); social self-concept (представление о своей социальной роли); physical self-concept (представление о собственном физическом состоянии и здоровье); ideal self-concept (представление о своих целях, планах и желаниях на будущее). Обобщая множественность этих параметров, К. Роджерс утверждает, что Я-концепция – это динамическое образование, которое складывается из представления о собственных характеристиках и способностях индивида, о возможностях взаимодействия его с другими людьми и с окружающим миром, о целях и идеях, которые могут иметь позитивную или негативную направленность. Таким образом, это сложное структурированное образование, существующее в сознании индивида и включающее как собственно Я, так и отношения, в которые может вступать человек, а также позитивные и негативные ценности, связанные с воспринимаемыми качествами и отношениями Я – в прошлом, настоящем и будущем, т. е. в широком временном диапазоне жизненного пути [Rogers, 1980].

Временная отнесенность характерна и для уровня притязаний, который определяется как совокупность сдвигающихся с каждым достижением то неопределенных, то более точных ожиданий, целей и притязаний к будущим собственным достижениям субъекта. Такое содержательное раскрытие этого понятия принадлежит Ф. Хоппе, но в общем виде уровень притязаний интерпретируется как цель последующего действия. Надо признать, что вслед за Ж. Нюттеном Ф. Хоппе обозначал особым термином реальную цель, т. е. цель непосредственно планируемого, намеченного к выполнению действия [Бороздина, 1993; Hoppe, 1939].

М. Юкнат также рассматривает уровень притязаний как разворачивающийся во времени процесс, выделяя еще одну временную детерминанту – влияние не только наличного достижения, но и предшествующего, т. е. прошлого опыта. Так, в ее экспериментах двум группам испытуемых, одна из которых участвовала в серии успеха, другая – в серии неуспеха, спустя неделю предлагалось выполнить новое задание. Притязания испытуемых в группах были резко различными. Группа, имевшая опыт успеха, начинала выбор с трудных задач, испытуемые из группы с негативным опытом – с легких. Таким образом, и на более длинном временном отрезке эффект действия успеха и неудачи был идентичен кратковременному: позитивный прошлый опыт стимулировал подъем уровня притязаний, неуспех в прошлом снижал притязания [Jucnat, 1937]. Факт типичного изменения уровня притязаний под воздействием прошлого опыта был позднее подтвержден в ряде других работ [Слободчиков, 1991; Спиркин, 1972].

Прошлый опыт личности в качестве устойчивого детерминанта уровня притязаний (наряду с некоторыми культурными факторами и групповыми стандартами) выделяет и К. Левин (K. Levin, 1942; см.: [Бороздина, 1993]). Важной характеристикой в его анализе уровня притязаний является расхождение между уровнем цели действия и уровнем прошлого выполнения, а также между уровнем намеченной цели и фактическим ее достижением; это расхождение имеет положительный знак, если результат выше намечен ной цели, и отрицательный, если он не достигает уровня притязаний; знак и величина несоответствия достижения – два главных фактора, определяющих появление чувства успеха и неуспеха. Их переживание, собственно, и является реакцией на это расхождение.

К. Левин наметил путь анализа отдельного уровня притязаний в полной целевой структуре, но не разработал его. Существенной для прояснения данного вопроса является относительная устойчивость притязаний индивида во времени и на разных задачах.

Все это дает нам основание утверждать, что уровень притязаний выступает как достаточно определенное функциональное структурное образование, назначение которого – предвосхитить, конкретизировать приемлемый для образа Я возможный результат. Примечательно, что конкретная цель текущих реально, сейчас преобразований фактически рассматривается и у Ф. Хоппе как конкретизация, представительство более широкой и отдаленной во времени цели человека, направлен ной на реализацию им дальней, идеальной цели [Hoppe, 1939].

Наличие уровня притязаний отражает то обстоятельство, что деятельность чело века предполагает постановку по крайней мере двух видов целей: реальной, которую, по мнению человека, он может реализовать в данных конкретных условиях, и идеальной, которой он хотел бы достичь в идеале; между этими целями может установиться большее или меньшее расхождение. Если оно очень велико и уровень притязаний не обеспечивает ориентации человека в меняющихся условиях, это ведет к изменениям самооценки, а затем и представления о себе.

Итак, каждое из рассмотренных нами психологических структурных образований личности характеризуется последовательностью возникновения в структуре самосознания и взаимоотношениями с другими компонентами структуры личности в плане организации деятельности в прошлом, настоящем и будущем, а также осознания человеком своего жизненного пути во времени. Эти компоненты (ценности, цели, идеалы, образ Я, уровень притязаний, самооценка) выступают совокупно в виде определенной функциональной структуры; взятые по отдельности, они не имеют статуса самостоятельного регулятора поведения и деятельности. Все вместе они образуют структурно-функциональную модель самосознания и его развития в разные временные отрезки жизни.

Таким образом, развитие самосознания происходит в процессе саморегуляции и самосовершенствования личности через изменение и осознание себя и своей жизни во времени.

Абульханова-Славская К. А. Стратегия жизни. М.: Мысль, 1991. С. 125–156.

Ананьев Б. Г. О проблемах современного человекознания. М.: ИП АН СССР, 1977.

Божович Л. И. Этапы формирования личности в онтогенезе // Вопросы психологии. 1978. № 4. С. 20–28.

Болотова А. К. Особенности восприятия времени в дошкольном возрасте // Новые исследования в психологии. 1977. № 2. С. 31–39.

Болотова А. К. Психология времени в межличностных отношениях. М.: Изд-во РАО МПСИ, 1997.

Болотова А. К. Развитие самосознания личности: временной аспект // Вопросы психологии. 2006. № 2. С. 116–126.

Болотова А. К. Психология организации времени. М.: Аспект-Пресс, 2006.

Болотова А. К. Человек и время в познании, деятельности, общении. М.: Изд. дом ВШЭ, 2007.

Бороздина Л. В. Исследование уровня притязаний. М.: ИП РАН, 1993. С. 43.

Бороздина Л. В., Молчанова О. Н. Самооценка в разных возрастных группах. М.: Проект, 2001. С. 92–113.

Выготский Л. С. Собр. соч.: в 6 т. Т. 1. М.: Педагогика, 1982. С. 108–132.

Додонов Б. И. Эмоции как ценность. М.: Педагогика, 1978. С. 53–68.

Захарова А. В. Исследование самооценки младшего школьника // Вопросы психологии. 1980. № 4. С. 35–38.

Зейгарник Б. В. Личность и патология деятельности. М.: Изд-во МГУ, 1971.

Кон И. С. Категория «Я» в психологии // Психологический журнал. 1981. Т. 2. № 3. С. 29–34.

Молчанова О. Н. Самооценка: теоретические проблемы и эмпирические исследования. М.: Флинта: Наука, 2010.

Мухина В. С. Проблемы генезиса личности. М.: МГПИ, 1985. С. 60–64.

Ольшанский Д. Б. К анализу когнитивной самооценки человека // Проблемы медицинской психологии. М.: Изд-во МГУ, 1980. С. 62–78.

Розен Г. Я. Самопознание как проблема социальной перцепции // Вопросы психологии по знания. Краснодар, 1977. Вып. 235. С. 18–26.

Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии: в 2 т. Т. 2. М.: Педагогика, 1989.

Слободчиков В. И. Категория возраста в психологии // Вопросы психологии. 1991. № 2. С. 37–49.

Соколова Е. Т. Самосознание и самооценка при аномалиях личности. М.: Изд-во МГУ, 1989. С. 84–97.

Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. М.: Политиздат, 1972.

Столин В. В. Самосознание личности. М.: Изд-во МГУ, 1983.

Чамата П. Р. К вопросу о генезисе самосознания личности // Проблемы сознания: Материалы симпозиума. Март-апрель 1966 г. / отв. ред. В. М. Банщиков. М.: Наука, 1966. С. 228–239.

Чеснокова И. И. Проблема самосознания в психологии. М.: Наука, 1977.

Чудновский В. Э. Смысл жизни и судьба. М.: Ось-89, 1997. С. 87–114.

Hoppe F. Erfolg und Misserfolg // Psychologisch Forschung. 1939. Bd. 12. S. 38–50.

Jucnat M. Leistung und Selbstbewustsein // Psychologisch Forschung. 1937. Bd. 22. S. 33–59.

Kuhn M. An Empirical Investigation of Self-Attitudes //American Sociological Review. 1984. Vol. 19. No. 1. P. 292.

Lewin K. Time Perspective and Morale // Civilian Morale / G. Watson (ed.). Boston: Houghton Mifflin, 1942.

Mead M. Male and Female. N. Y.: Morrow, 1955.

Mitchel M. The Borderline Diagnosis and Integration of Self // American Journal Psychoanal. 1985. Vol. 45. No. 3. P. 273–308.

Rogers C. Client-centered Psychotherapy // Comprehensive Texbook of Psychiatry / H. Kaplan, B. Sadock, A. Freedman (eds). Vol. 3. Baltimore: Williams & Wilkins, 1980. P. 2153–2186.

Rosenberg M. Society and the Adolescent Self-Image. Princeton: Princeton University Press, 1965.

© Болотова А. К., 2012

О. Н. Молчанова
Низкая самооценка: восемь проблем

Самооценка как объект исследования в зарубежных и отечественных психологических работах давно занимает привилегированное положение, о чем свидетельствует факт непрерывного роста общего объема публикаций, напрямую связанных с проблемами самооценки. В большом количестве эмпирических исследований самооценки изучалась ее связь с удовлетворенностью работой, успехами в учебе, характеристиками интеллектуальной деятельности, спецификой эмоциональной и мотивационной сферы, возрастными особенностями, ощущением счастья, девиантным поведением, насилием, аномальным развитием личности, психосоматическими заболеваниями и т. д. [Бороздина, Кубанцева, 2008; Бороздина, Молчанова, 2001; Бороздина, Рощина, 1987; Братусь, Павленко, 1986; Валицкас, Гиппенрейтер, 1989; Захарова, 1989; Сидоров, 2007; Kernis, Waschull, 1995; Reasoner, 2006; Tharenou, 1979; и др.]. В результате многие исследователи пришли к выводу, что уровень самооценки является настолько важным личностным качеством, что все жизненные трудности, за исключением биологических и физиологических проблем, в той или иной степени связаны с «плохой» самооценкой [Полети, Доббс, 2008]. Большинство бед и неудач в социуме, различные негативные и деструктивные тенденции – от высокомерия и пренебрежения к нуждам других до агрессии, насилия и расизма – происходят вследствие низкой самооценки (цит. по: [Crocker et al., 2004; Emler, 2001]). Высокая самооценка стала рассматриваться как безусловное и безоговорочное благо, необходимый компонент и источник полноценной, осмысленной, гармоничной и приносящей удовлетворение жизни, а низкая самооценка – как один из источников Зла [Branden, 1994; Brecht, 1996; Crocker et al., 2004; Reasoner, 2006].

В настоящее время усиливается тенденция к осмыслению самой сути самооценки, ее концептуальной природы, механизмов действия, значения в развитии и жизнедеятельности человека. Что такое низкая самооценка? Какова ее роль в жизни человека? Является ли низкая самооценка реальным фактором личностной уязвимости? Можно ли изменить сформировавшуюся низкую самооценку? Нужно ли российским педагогам, психологам, консультантам и психотерапевтам вслед за североамериканскими коллегами включиться в «движение за повышение самоуважения» (self-esteem movement)? Анализ обширной литературы, посвященной теоретическим и эмпирическим исследованиям самооценки, приводит нас к констатации существования по крайней мере восьми проблем в данной области. Первая проблема касается определения самооценки. Огромное количество исследований, посвященных разным вопросам самооценки, парадоксальным образом сочетается с теоретической неопределенностью самого понятия «самооценка». Современные авторы готовы согласиться с мнением Л. Уэллса [Wells, Marwell, 1976], который считал, что многие исследователи в области самооценки могли бы отнести к себе следующее утверждение: «Я не могу сказать, что это, но я измеряю это, и это работает».

Н. Эмлер [Emler, 2001] полагает, что большинство взглядов о сути самооценки находятся между представлением о том, что самооценка – генерализованное чувство, аффективная оценка Я, в которой отражаются самоценность и самопринятие личности, и представлением, что самооценка – это сумма оценок специфических свойств или качеств, имманентных Я, которые взвешиваются и структурируются в глобальную самооценку. Таким образом, на одном полюсе самооценка фактически совпадает с понятием самоотношения, как, например, в концепции Р. Бернса, согласно которой самооценка – это аффективная оценка представления индивида о самом себе, обладающая различной степенью интенсивности в зависимости от того, насколько сильные эмоции вызывают конкретные черты образа-Я [Бернс, 1986]. На другом полюсе сосредоточены попытки различных авторов так или иначе определить самооценку, отделив ее, пусть даже только в абстракции, от других сходных конструктов и феноменов [Бороздина, 1992; Пантилеев, 1991]. Здесь самооценка трактуется скорее не как любовь/ ненависть к себе, не как самопрятие/самонеприятие, а как чувство компетентности, самоуважения, когда акцент делается на процессе собственно оценивания [Wells, Marwell, 1976]. Представляется справедливой точка зрения Л. В. Бороздиной, рассматривающей самооценку как специальную функцию самосознания, не сводимую ни к одному из его компонентов, ни к когнитивному измерению, ни к эмоциональному [Бороздина, 1992]. Природа самооценки кроется в осознании человеком, чем является для него то или иное знание о себе, в осознании его значимости для себя. Приписывание значения своей личности и ее отдельным аспектам на некоторой шкале между полюсами «хорошо – плохо» или «важно – неважно» и есть самооценка. Самооценка часто сопровождается эмоциональными переживаниями, но к ним она не сводится. Самооценка – это нечто большее, чем просто переживание, так как за ней всегда стоят определенные ценности человека, смысловые образования, реализуя которые, самооценка и задает модус самоотношения. О несовпадении самоотношения и самооценки убедительно говорят исследования отечественной и зарубежной эмпирической психологии [Бороздина, 1992; Пантилеев, 1991; Wells, Marwell, 1976].

Почему же самооценка часто смешивается с эмоциональным отношением к себе? Во-первых, дело в том, что оценивание может происходить автоматически, чрезвычайно быстро, неосознанно, т. е. вызывать эмоции без осознания человеком собственно оценочных процессов (цит. по: [Капрара, Сервон, 2003]). Во-вторых, наблюдается смешение собственно оценочных предикатов с предикатами отношения, свойства, эмоционального состояния, что также ведет к неразличению собственно оценочных и эмоциональных процессов. Можно говорить «я ужасен», и здесь явно преобладает негативная оценка, но при этом сам оценивающий может не испытывать отрицательных эмоциональных переживаний или они могут быть очень разнообразны – от ненависти к себе до любования.

Тем не менее многие исследователи полагают, что в основе самооценки лежат два главных процесса – оценка и эмоция. Эти два процесса тесно связаны между собой, однако подчеркивание одного или другого аспекта ведет к различным формам описания, объяснения и измерения самооценки.

В суждении Н. Эмлера [Emler, 2001] о природе самооценки содержится и другая проблема: самооценка – это автономная, одномерная переменная или определенный вид взаимосвязи частных самооценок? Когда исследователи рассматривают самооценку как чувство, то обычно они описывают ее как одномерный конструкт, чувство «за» или «против» собственного Я, которое не выводится из частных самооценок и не сводится к их сумме. При взгляде на глобальную самооценку (или самоуважение) как многогранный, дифференцированный феномен, представляющий собой сумму частных оценок, возникает вопрос, как эти частные самооценки структурируются, связываются в единую самооценку. Существуют, как показывает С. Р. Пантилеев, по крайней мере три разных объяснения структуры образования глобальной самооценки из частных: 1) самоуважение – это простая сумма частных самооценок; 2) самоуважение – интегральная самооценка частных аспектов, взвешенных по их субъективной значимости; 3) самоуважение – иерархическая структура частных самооценок, интегрированных по сферам жизнедеятельности субъекта или его личностных проявлений [Пантилеев, 1991]. Каждое из представленных объяснений структуры общей самооценки имеет как доказательства, так и опровержения в эмпирических исследованиях [Кудрявцев и др., 1991; Пантилеев, 1991; Wells, Marwell, 1976; и др. ], но суть их одна: общая самооценка каким-то образом формируется из частных и базируется на них.

Зарубежные исследователи [Markus, Nurius, 1986] дифференцируют понятия «Я-схема» или центральные, привычные, стержневые представления о себе, и «рабочая Я-концепция», определяемая как часть общего репертуара представлений о себе, которыми человек обладает в данный момент времени и в заданном социальном контексте. По-видимому, то же мы можем сказать и о самооценке. Можно выделить двухуровневое строение самооценки: к одному уровню относятся конкретно-ситуативные самооценки (частные самооценки); к другому уровню – внеситуативная, устойчивая, обобщенная, глобальная самооценка. Такое представление о самооценке характерно для большинства исследователей [Бороздина, 1992; Захарова, 1989; Чеснокова, 1997; Wells, Marwell, 1976; и др.]. При этом глобальная самооценка может быть «завуалирована» неустойчивыми, множественными частными самооценками. В целом, говоря о двухуровневом строении самооценки, мы должны, с одной стороны, признать их взаимосвязь, т. е. движение как от частных самооценок к общей, так и движение от общей самооценки к частной; с другой – необходимо подчеркнуть возможность относительно независимого от частных самооценок существования сформированной общей самооценки. Общая самооценка отражает устойчивое осознание собственной ценности, которое человек может достаточно долго удерживать, независимо от получаемой обратной связи, от успехов/неуспехов в конкретных ситуациях или от других благоприятных или неблагоприятных обстоятельств, определяющих флуктуацию частных самооценок.

Поскольку природа самооценки точно не определена, то вторая выделяемая нами проблема соответственно касается сути низкой самооценки. Что такое низкая самооценка, или даже: существует ли низкая самооценка? Подобно тому, как самооценка рассматривается либо как генерализованное чувство, либо как сумма оценок специфических свойств или качеств, так и низкая самооценка представляется либо как чувство неприятия, ненависти, отвращения в свой адрес, либо как низкий уровень оценки себя, отражающий собственную незначимость, малоценность, некомпетентность.

Современные исследования доказывают, что низкая самооценка не является полностью противоположной высокой. В обзоре литературы, проведенном Р. Баумейстером, показано, что люди с низкой самооценкой характеризуются не ненавистью по отношению к себе, а отсутствием любви к себе, их отличает отсутствие позитивного самоописания, а не наличие негативного. Их низкие баллы по самооценочным тестам – низкие не абсолютно, а относительно лиц с высоким самоуважением; в абсолютном отношении их уровень самооценки – средний. Более того, люди с низкой самооценкой полагают, что обладают целым рядом достоинств, однако этот ряд гораздо короче по сравнению с людьми с высокой самооценкой, т. е. они имеют гораздо меньше ресурсов (положительных качеств, способностей и т. д.), подтверждающих их чувство самоприятия. Крайне редко люди с низким самоуважением ненавидят себя, относятся к себе с отвращением, и это касается обычно только клинических случаев [Self-Esteem… 1993].

Возможна еще одна трактовка низкой самооценки, согласно которой она на самом деле является просто реалистичной самооценкой: лица с низкой самооценкой точно оценивают свои возможности и способности, не завышая их. Известно, что большинству людей присущ так называемый эффект «выше среднего», заключающийся в том, что человек при оценивании собственных позитивных качеств или способностей в сравнении с другими людьми считает, что они у него развиты «выше среднего уровня» [Sedikides, Gregg, 2002]. Например, 94 % университетских профессоров полагают, что их способность к преподаванию выше среднего; 90 % менеджеров считают, что их коэффициент полезного действия выше, чем у среднего менеджера, равного им по рангу; большинство людей считает, что они более честные, настойчивые, дружелюбные, надежные, ироничные, умные, лучше выглядят, чем другие; выше ценят близость взаимоотношений, больше заботятся о своих престарелых родителях и т. д. (цит. по: [Майерс, 1997; Sedikides, Gregg, 2002]). Но все не могут быть лучше большинства других! Такая самоатрибуция должна быть ложной по крайней мере для некоторых подмножеств респондентов. Возможно, что лицам с низкой самооценкой как раз и не свойствен эффект «выше среднего». Речь здесь может идти о так называемом депрессивном реализме, к которому ведет адекватная, т. е. соответствующая способностям личности самооценка, тогда как для переживания благополучия и ощущения счастья самооценка должна быть чуть завышенной. При этом авторы считают данный феномен характерным для российского менталитета [Соловьева, 2009].

Третья проблема – личностные корреляты низкой самооценки.

Из психологических исследований известно, что люди с низкой самооценкой обладают такими личностными чертами, как тревожность, депрессия, неуверенность, зависимость; они испытывают большие затруднения в межличностных отношениях, им чаще кажется, что другие плохо о них думают, недостаточно их любят; они менее общительны, чаще переживают одиночество; отличаются отсутствием инициативы и настойчивости; у них более выражена потребность в одобрении; они работают менее эффективно при стрессовых условиях или неудачах, а в постстрессовый период медленнее возвращаются к первоначальному уровню исполнения; свое профессиональное будущее находят угрожающим и мрачным и действительно чаще испытывают неудовлетворенность работой, а также неудовлетворенность всеми аспектами своей жизни [Пепло и др., 1989; Brecht, 1996; Emler, 2001; Rosenberg, 1965]. Одна из основных эмоций человека с низкой самооценкой – это страх: быть не на высоте, быть хуже других, потерпеть неудачу, ошибиться, выставить себя на посмешище, обнаружить свое незнание или неумение. Даже если такие чувства не явно выражены, то главное, чего не хватает человеку с низкой самооценкой – это непосредственности: он осознает и переживает, что он «не сможет» еще до опыта, переживает последствия неудачи, провала, неуспеха до начала действий. Именно такие переживания ведут к тому, что он часто отказывается от чего-либо, «уходит в тень», не рискует, не действует.

Конечно, жизнь такого человека более сложна по сравнению с человеком с высокой самооценкой. И если последний находится в гармонии с самим собой и окружающими, то человек с низкой самооценкой редко испытывает такие чувства. Однако по мере накопления эмпирических данных возникло достаточно много поводов усомниться в однозначной позитивности высокой самооценки [Baumeister et al., 2003]. Результаты, показывающие тесную связь между высокой самооценкой и различными позитивными чертами личности, были получены в основном с помощью методов, основанных на вербальных отчетах и описаниях самого себя. Эти результаты вполне объяснимы тем, что люди с высокой самооценкой воспринимают себя через «розовые очки», поэтому и приходят к выводу, что они талантливы, благополучны и обладают другими мыслимыми и немыслимыми позитивными качествами; в то время как люди с низкой самооценкой не имеют этих «розовых очков», строя представления о себе без них или даже рассматривая себя в «черном свете». Когда в исследованиях используются объективные методы, то корреляция между определенными способностями (или позитивными качествами) и высокой самооценкой резко снижается или вообще исчезает [Baumeister et al., 2003; Sedikides, Gregg, 2002]. Например, лица с высоким самоуважением описывают себя как более интеллектуальных, по сравнению с людьми с низким самоуважением, однако тесты на общий интеллект (IQ) не подтверждают этих претензий, значимых корреляций между уровнем самоуважения и коэффициентом интеллекта выявлено не было (цит. по: [Baumeister et al., 2003]). В других исследованиях показано, что люди с высокой самооценкой, в отличие от лиц с низкой самооценкой, описывают себя как более популярных, аттрактивных, имеющих хорошие дружеские отношения и т. п., однако социометрические исследования, а также оценки учителей и сверстников не обнаруживают у них подобных преимуществ: они, независимо от их претензий и самоощущения, не больше нравятся другим, чем лица с низкой самооценкой [Ibid.]. В итоге оказывается, что высокая самооценка не является основной причиной или предиктором чего бы то ни было, за исключением ощущения счастья: высокое самоуважение способствует переживанию позитивных чувств по отношению к самому себе, содействует тому, что люди ощущают себя более счастливыми и менее депрессивными. И надо признать, что это ценный ресурс, которого лишены лица с низкой самооценкой.

Существует и другой пласт исследований, доказывающий, что решающую роль в детерминации личностных проявлений играет не сам по себе, взятый отдельно, уровень самооценки, а его связь с другими параметрами, такими как устойчивость, гибкость, адекватность, осознанность и др. Взаимосвязь, например, двух факторов – уровня и стабильности самооценки – определяет выраженность гнева, враждебности, депрессии, а также многих других эмоциональных и поведенческих реакций [Kernis, Waschull, 1995]. Люди с нестабильной низкой самооценкой более гибки и проявляют меньшую враждебность по отношению к угрожающим их Я событиям (например, негативным социальным оценкам) по сравнению с людьми со стабильной низкой самооценкой. Однако наибольшую враждебность и реакции гнева обнаруживают (по субъективным оценкам) люди с высокой и нестабильной самооценкой. Нестабильная самооценка связана с большей депрессией у людей с высокой самооценкой и с меньшей депрессией у людей с низкой самооценкой.

Адекватность самооценки также играет роль в определении личностных особенностей. С. Куперсмит, например, установил, что учащиеся с адекватной низкой самооценкой отличаются низкой потребностью в достижении, низким идеальным Я и высокой тревожностью, показывающей, что они осознают свою низкую позицию в школе, но не стремятся к ее улучшению, понимая, что могут действовать наилучшим образом, если примут свой низкий статус [Coopersmith, 1959]. Учащиеся с неадекватно низкой самооценкой (заниженной) также отличаются высокой тревожностью, однако для них характерны высокая потребность в достижении и высокое идеальное Я. Исследуется также соотношение эксплицитной и имплицитной самооценки по их уровню [Борисова, 2007], которое может быть как согласованным, так и не согласованным, что позволяет выделить четыре ее типа: конкордантно высокая (высокий уровень эксплицитной и имплицитной самооценки); дискордантно завышенная (эксплицитная самооценка – высокая; имплицитная – низкая); дискордантно заниженная (эксплицитная самооценка – низкая, имплицитная – высокая) и конкордантно низкая (низкий уровень обеих самооценок). Таким образом, здесь мы встречаемся уже с тремя видами проявления низкой самооценки, каждый из которых может обусловливать разные личностные особенности. А таких устойчивых сочетаний низкого уровня самооценки с другими ее параметрами может быть гораздо больше.

Четвертая проблема – специфика Я-образа у лиц с низкой самооценкой.

Люди с низкой самооценкой обладают «путаной» Я-концепцией, т. е. неопределенным, изменяющимся и непоследовательным образом самого себя [Self-Esteem… 1993]. Во-первых, они недостаточно хорошо знают себя, их представления о себе неопределенны и неясны, они проявляют нерешительность, когда необходимо описать собственные черты. Во-вторых, Я-образ этих людей менее стабильный во времени, более подверженный изменениям. В третьих, их Я-образ является менее последовательным, согласованным, чем у лиц с высокой самооценкой. Кроме того, предполагается, что людям с низким уровнем самооценки присуща более дифференцированная Я-концепция, которая свидетельствует не столько о многоплановом и гибком, сколько о фрагментарном образе Я (цит. по: [Капрара, Сервон, 2003]).

С точки зрения ряда авторов, у лиц с низкой самооценкой отмечается большое расхождение между Я реальным и Я идеальным, субъективно воспринимаемое как невозможное для преодоления или сокращения, тогда как людей с высокой самооценкой характеризует небольшой разрыв между этими уровнями Я. Существует и иная точка зрения, согласно которой особенностью Я-образа лиц с низкой самооценкой является не наличие высоких и позитивных идеальных позиций и устремлений, а наоборот, доминирование негативных возможных Я, т. е. представлений индивида о том, каким он может стать, каким он хотел бы стать и каким он боится стать [Baumeister et al., 2003; Markus, Nurius, 1986]. Люди с низкой самооценкой как бы пишут свой негативный жизненный сценарий, где нет больших достижений, радости, удач, а присутствуют лишь страхи, ожидание провалов, неуспехов, негативных событий. Таким образом, они загоняют себя в «ловушку», в «заколдованный круг», из которого не могут выбраться, поскольку именно возможные Я, связывая Я-концепцию и мотивацию, определяют стратегию поведения в той или иной ситуации [Markus, Nurius, 1986].

Для людей с низкой самооценкой, по-видимому, в большей мере свойственно и преобладание негативных ретроспективных Я. Как это влияет на процесс самооценивания? Здесь можно выделить два основных подхода: неконгруэнтный и конгруэнтный [Спиридонова, 2002]. Согласно первому, временное сравнение («Я был – Я есть») рассматривается как механизм, действующий по принципу контраста: сравнение настоящих Я с негативными прошлыми Я усиливает позитивные переживания в настоящем и наоборот. С точки зрения конгруэнтного подхода, личный опыт выступает в качестве базиса самооценивания: негативные прошлые Я продолжают оказывать влияние на человека, обусловливая содержание, структуру и оценки текущей Я-концепции. Наши собственные исследования скорее подтверждают конгруэнтный подход: доминирование в ретроспективной оценке своей жизни позитивных или негативных событий определяет позитивность/негативность самооценки в настоящем [Бороздина, Молчанова, 1988; 2001].