Текст книги "Звезды на ладони"

– Неправда, – неожиданно нахмурился он. – Это все неправда – я обычный человек. И моя жизнь ничем не отличается от жизни любого другого человека, разве только тем, что я вовсе не обязан к определенному часу являться на рабочее место. Это все она!

– Кто – она? – удивленно спросила Надя.

– Альбина! – с ожесточением произнес Леон. – С самого начала она вбила себе в голову, что обязана «создать мне все условия для творчества». Это ее выражение, между прочим... И заточила меня в какую-то тюрьму! К нам никто не ходит, потому что, видите ли, композитору Велехову нельзя мешать. Все телефонные звонки тоже она контролирует, питание по режиму, прогулки на свежем воздухе, и тоже в определенные часы...

Наде вдруг стало смешно.

– Что, правда? – с удивлением засмеялась она.

– Тебе смешно, а я не знаю, куда деваться от ее опеки... Но сначала мне нравилось, да. Было очень удобно. Я и думать забыл о быте – потому что Альбина взвалила весь этот воз на себя. Но потом... Я потерял своих друзей, у меня осталась только музыка. Мой кабинет – настоящая тюрьма!

– Ты не должен обвинять Альку, – покачала Надя головой. – Пусть так... Но она только добра тебе желала... В конце концов, она делала все это только из любви к тебе!

Леон разжал руки, отступил на шаг назад. За стеклами очков, в зеленовато-серых глазах вспыхнуло ожесточение. Надя не узнавала его – кроткого, милого, спокойного Леона.

– Из любви ко мне? – с каким-то особым, язвительным выражением повторил он. – О чем ты, Надя... Ты же ничего не знаешь! Я, конечно, понимаю, что выгляжу глупо, не по-мужски, когда обвиняю во всем Альбину, но... Надя, Альбина никогда меня не любила!

«Что он такое говорит? – мелькнуло у Нади в голове. Она была смущена и растеряна – совсем не такой казалась ей жизнь ее подруги до этого дня. Альбина – нежная, самоотверженная, несмотря на болезнь, и любящая жена! – Хотя я ему почему-то верю...»

– Разве ты не знаешь? Разве она тебе не говорила? Впрочем, в таком никто не признается, даже близкой подруге... – продолжил Леон. – Четыре с половиной года назад мы встретились с ней. В аптеке, что была в Столешниковом...

– Да, я знаю, она мне рассказывала историю вашего знакомства.

– Ну да, это самая романтическая часть нашего знакомства. Она мне очень понравилась – такая милая, рассудительная, заботливая. Она вылечила меня от простуды, и я смог улететь в Гамбург, где мне предстояло записать компакт-диск со своими обработками русских народных песен. Кстати, именно тогда я занялся вплотную электронной музыкой, но это не суть важно... Потом я вернулся, и мы снова встретились. «Почему бы нам не соединить свои судьбы? – сказала она. – Послушай, Леон, ты слишком много времени тратишь на всякую ерунду, и я готова стать тебе помощницей. Секретарем, кухаркой, домработницей, сиделкой, женой, в конце концов...»

– Но это так благородно! – прошептала Надя, чуть не плача. – Бедная Алька!

– И я был уверен, что она необыкновенная, благородная женщина... Я и сейчас не могу говорить о ней плохо! – схватился за голову Леон. – Но она меня не любила... Она сказала – «это будет союз двух людей, нужных друг другу». И я с радостью согласился. Она мне нравилась, и я был уверен, что смогу со временем полюбить ее. В общем, я сам во всем виноват, раз согласился...

– Погоди, Леон, я пока ничего не понимаю... – прервала его Надя. – Ну да, вы поженились без любви, и все такое... И Алька переусердствовала с устройством твоего быта... Но в этом же нет ничего страшного, непоправимого! Я думаю, с ней надо поговорить, и она...

– Я уже говорил с ней, – прервал Надю Леон. – О, не пугайся – не о нас пока... Говорил после того, как понял, что у Альбины есть какие-то свои, вполне определенные цели. Словом, не буду тянуть – она, видишь ли, хочет войти в историю. Конечно, я не бог весть какой композитор, были и получше меня, но однажды я услышал, как она говорила с моим учителем – преподавателем из Консерватории, у которого я когда-то учился на отделении композиции. Старик сказал, что видит за мной великое будущее и что она, Альбина, вместе со мной войдет в историю. Она ему поверила, несмотря на то, что мой учитель с восторгом отзывался обо всех своих учениках. Но именно тогда я и понял, какие мысли преследуют мою жену. И я предложил Альбине расстаться, когда понял, что ею двигало. Ей был нужен не я, а моя будущая слава! В которую я сам, честно сказать, не особенно верю. Но тем не менее...

– А она что? – завороженно спросила Надя. – Что она тебе на это ответила?

– Она сказала, что, если я вздумаю с ней развестись, она умрет. И моя смерть будет лежать на моей совести.

– Глупая, бедная Алька...

– Ты еще не знаешь главного, Надя, – с усилием продолжил Леон. – Она не такая уж бедная. Ты что, в самом деле думаешь, что она безнадежно больна?

– Ну да... Разве нет? – ужаснулась Надя.

– Надя, милая, ее болезнь сердца сейчас прекрасно лечится – одна операция, и она нормальный человек, здоровее нас с тобой, вместе взятых! При нынешнем уровне медицины...

– Почему же она не хочет сделать операцию? Может быть, все дело в деньгах? – осторожно спросила Надя.

– Какие деньги! Все абсолютно бесплатно... Она хочет оставаться больной – для того, чтобы шантажировать меня. Всех. И вас, ее подруг, тоже... – мрачно произнес Леон.

– Что ты такое говоришь! – в отчаянии закричала Надя. – Алька, она такая... Что угодно, но только... Нет, ты не прав! Она столько для меня сделала... Этим эгоисткам – Лильке и Райке – до нее, как до неба!

– Я так люблю тебя... – вдруг сказал Леон. И снова обнял Надю. – Я и не знал, что могу так любить. В первый раз в жизни я влюбился – как дурак, как мальчишка! Знаешь, из-за тебя вся моя прежняя жизнь полетела вверх тормашками. Я, может быть, до самой смерти прожил бы с Альбиной затворником, жалея ее. В принципе, меня все устраивало...

– Леон, ты не можешь о ней так говорить! – упрямо сказала Надя. – Все равно – она хорошая. Я ее тысячу лет знаю. Она мне как сестра.

– Да, она хорошая. Все обожают ее, когда она, синея, бледнея, задыхаясь, героически помогает людям, делает для них добро. «Ах, Леонтий, ваша жена – святая!» – сколько раз я это слышал... Она очень хорошая! И я буду последним подлецом, если брошу ее, такую больную! Она же умрет, в самом деле умрет – если я вдруг вздумаю оставить ее...

– Что же делать? – растерянно сказала Надя.

– Я не знаю... Вернее, я знаю только одно – я люблю тебя. Раньше я думал, что люблю только музыку, а теперь у меня есть еще ты...

Они, обнявшись, медленно побрели вперед. Рабочий день заканчивался, и постепенно улицы стали наполняться людьми.

– Что же ты нашел во мне такого? – с удивлением спросила Надя. – Я самая обыкновенная женщина... Бог с тобой, Леон, может, тебе просто кажется, что ты меня любишь?

– Нет, не кажется! Ты... – он вдруг засмеялся. – Ты сама – как музыка.

– Я – музыка? – изумилась Надя.

– Да! Потому что в тебе есть гармония, ты живая и настоящая. Я думаю, и фотограф, про которого ты мне рассказывала, тоже в тебе это заметил. И многие другие мужчины тоже...

«Особенно меня ценил Прохоров», – язвительно подумала Надя, но Леону про бывшего мужа ничего не стала говорить.

– Ты бесхитростна и проста, ты стараешься быть честной – во всем, всегда, как ребенок... – Леон поцеловал ее руку. – Ты – ангел.

– Правда? – зачарованно спросила она. – Господи, как приятно это слышать... Но лучше не говори мне ничего.

– Почему?

– Потому что... Послушай, Леон, что бы ты ни рассказывал про Альбину, все равно мне ее жаль.

– Мне тоже ее жаль, – холодно произнес Леон. – Но я так или иначе уйду от нее. Я хочу быть с тобой, а не с ней. Пусть умирает, если ей так угодно.

– Леон!

– Да, а что... Я не могу унизить тебя до роли любовницы.

«Ребенок», «любовница»... Словно во сне, Надя вдруг вспомнила то, что когда-то сказала Рая – скорее всего, просто в шутку. Пусть будет треугольник. Леон не должен уходить от Альбины, этим он действительно убьет ее.

– Леон... – медленно произнесла Надя.

– Что?

– Роль любовницы не кажется мне унизительной.

Леон с изумлением и тревогой посмотрел на нее.

– Мы оба потеряли голову, – все так же медленно продолжила она. – Я так хочу тебя, что просто неприлично... Ладно, я согласна – будем любовниками. Только, пожалуйста, не уходи от Альки!

Она и в самом деле не могла больше бороться с собой.

Они вышли на набережную реки, неподалеку от Болотной площади.

– Опять мы бежим куда-то, словно сумасшедшие... – сказал Леон. – Помнишь, в прошлый раз – почти пол-Москвы отмахали?

– Ага! – засмеялась она. Любовь преступная, запретная – нет ничего ее слаще...

У набережной дул ветер – настоящий, осенний.

– Холодно... – сказала она.

– Надя... – Он повернул ее к себе, стал целовать. На бешеной скорости проносились мимо машины, кто-то бибикнул.

– Погоди... на нас все смотрят. Знаешь что? Поехали ко мне... – произнесла она с безрассудной отвагой, которой сама от себя не ожидала.

– Да, – сказал он. – Пусть он прольется.

– Кто прольется? – с любопытством спросила Надя.

– Золотой дождь. Ты что, забыла? Ты же у нас Даная... – засмеялся он, глядя ей прямо в глаза. – Заточила, понимаешь, себя в неприступную крепость, а он все равно до тебя добрался...

Леон сделал шаг к дороге, чтобы поймать такси, и в этот момент они увидели Альбину. В первый момент Наде показалось, что ей все кажется (в самом деле, откуда тут могла взяться Альбина?), что это галлюцинация, сон наяву, причудливая игра ума... Она поморгала глазами, но Альбина никуда не исчезла.

Но Альбина действительно стояла на тротуаре, возле светофора, – в строгом темно-синем костюме, черных лодочках. Стояла неподвижно и прижимала к груди аккуратную черную сумочку. Аккуратная черная стрижка с челкой мысиком, огромные карие глаза – точь-в-точь как у олененка Бэмби из детского мультфильма, бледное личико без всякого выражения...

– Алька... – завороженно прошептала Надя.

– Очень вовремя, – тихо произнес Леон. – Надя, ты стой тут, я с ней поговорю...

– Я с тобой!

На светофоре как раз зажегся зеленый.

– Скажем, что встретились случайно... – бормотала Надя. – Ох, надеюсь, она не видела, как мы целовались-обнимались...

– Она видела, – коротко бросил Леон. – Мне кажется, она за нами следила.

Они перешли дорогу.

– Леон, – тихо произнесла Альбина, едва шевеля губами. В темных «оленьих» глазах – мука и изумление. – Леон, что ты делаешь...

– Алька, я тебе сейчас все объясню! – торопливо сказала Надя. – Алечка, милая, ты только не переживай...

– Ты... – повернулась к ней Альбина и задрожала вся. – А ты-то как могла так со мной поступить!

И только сейчас, глядя в ее бледное, измученное лицо, Надя поняла, что она совершила. Конечно, в том, что рассказал ей Леон, была доля правды – Надя в этом не сомневалась. Но была и другая правда... «Алька – мой друг, мой самый лучший, верный друг, а я решила стать любовницей ее мужа... Я! О чем я думала?! Глупая игра с Данаей, музыкой, картинами, чертовым золотым дождем...»

– Я тебе сейчас все объясню! – в отчаянии закричала Надя. – Это были только слова... Кроме слов – ничего и не было!

– Надя, не надо ничего говорить, – сказал Леон, пытаясь взять Альбину за руку. – Об этом потом... Аля, где твое лекарство? Аля, дай сумочку...

– Как ты могла... – прошептала Альбина, и ее бледное, неподвижное лицо вдруг стало расползаться – брови страдальчески сдвинулись, углы губ съехали вниз, покатились градом слезы по щекам. – Слова? Только слова? Я видела... Я шла за вами – а вы оба ничего не замечали! Слова...

– Алечка, милая... – заплакала и Надя.

– Аля, дай сумочку, там лекарство.

– Ах, отстань! – отмахнулась Альбина от мужа и рукой задела Надины бусы.

Оранжево-красно-коричневые камешки, похожие на отблески огня, вдруг запрыгали по асфальту в разные стороны – бусы порвались. Но не до бус сейчас было... Альбина закрыла глаза и стала крениться на бок.

Леон едва успел ее подхватить. Прохожие на другой стороне дороги замедлили шаг, наблюдая за происходящим...

– «Скорую», – сказал Леон без всякого выражения. – Надо срочно «Скорую»!

Надя полезла к себе в сумочку и прыгающими руками достала телефон.

– Да-да, сейчас... Алло, «Скорая»? Человеку плохо... Моей подруге – у нее сердце. Тридцать один год... Адрес? Мы на набережной...

Машина «Скорой помощи» прибыла неожиданно быстро – буквально через десять минут.

– Езжай домой, – сказал Леон. – А я – с ней...

Он был тоже бледный и печальный. И очень встревоженный.

– Хорошо... – сказала Надя, хотя на самом деле все было очень плохо.

* * *

Каким образом о произошедшем узнали Рая и Лиля, Надя не поняла. У нее была мысль – позвонить подругам и сообщить им, что у Альбины приступ, но она так и не сделала этого...

Но тем не менее она не удивилась, когда внизу, в больничном коридоре перед приемным отделением, вдруг увидела Раю и Лилю. Все естественно, все логично – если одной подруге плохо, то и остальные непременно рядом...

– Надька! – сказала Лиля и промокнула большим платком красные, ненакрашенные глаза. – Алечка-то наша...

– Что?.. – прошептала Надя, которая только что приехала в больницу. Она упала на дерматиновую скамью перед окошком регистратуры. – Неужели?

Если Алька умерла, то и ей незачем жить – убийце...

– Да что вы людей-то пугаете! – сердито закричала женщина в белом колпаке из окошка регистратуры. – Я ж вам только что сказала, дамочка, что Велехова Альбина жива и динамика вполне положительная. Обычный сердечный приступ, у нас в кардиологии люди и с более серьезными диагнозами лежат!

– Лилька – дура... – сказала Надя. И тихонько засмеялась. Рая смотрела на них темными, круглыми, непроницаемыми глазами. Наде показалось, что она ее осуждает. Ну и правильно...

Лиля высморкалась. Поправила свои локоны, глядя в стеклянную входную дверь.

– К ней пускают? – спросила Надя.

– Пока нет, – сказала Рая. – Ты что, думаешь, мы не пытались к ней пробиться?..

В холл больницы вдруг ввалилась целая толпа народу – наступило время «приемных часов». Все шумели, галдели, жаждали сделать передачу болящим родственникам и знакомым, спрашивали у дежурной, когда принимает лечащий врач...

– Идемте на улицу, – поморщилась Лиля. – Все равно тут делать нечего.

Они вышли в больничный двор. Встали возле клумбы с ярко-розовыми цветами бегонии, Лиля достала длинную тонкую сигарету, щелкнула зажигалкой.

– И мне дай, – неожиданно заявила Рая.

– Ты ж такие не куришь! – удивилась Лиля, но послушно достала вторую сигарету из пачки.

– И мне, – протянула руку Надя.

– Шелестова, ты же вообще не куришь!

– Все равно – дай...

Они стояли возле клумбы и молча дымили, стряхивая пепел на землю.

– Вы уже все знаете? – наконец решилась спросить Надя.

– Ну, в общем... – пробормотала Лиля, эффектно держа в длинных тонких пальцах тлеющую сигарету. – В общем, кое-что знаем.

Рая молчала. Она докурила свою сигарету и ловко бросила ее в урну неподалеку.

– Это я во всем виновата, – сказала Надя. – Да, я чуть Альку не убила. Никогда себе не прощу!

– Очень нехорошо... – пробормотала Лиля, глядя в сторону. – Очень-очень нехорошо, когда себе в любовники берут мужей подруг. Можно сказать, это последнее дело.

– Мы не были любовниками с Леоном Велеховым, – покачала Надя головой. – Мы... Если можно так выразиться, наш роман находился в начальной стадии.

Рая саркастически усмехнулась.

– Да, именно так, – упрямо продолжила Надя. – Хотя это меня и не оправдывает.

– Тебе ли не знать, Надежда, что чувствует женщина, когда ее муж уходит к другой, – вздохнула Рая.

– Альбина меня никогда не простит, – обреченно произнесла Надя. – Все-таки я одного не понимаю...

– Чего ты не понимаешь? – прищурилась Лиля.

– Откуда она могла узнать?

– Кто?

– Да Альбина же! Мы с Леоном шли по улице, и вдруг – она. Она шла за нами и видела, как мы...

– Как вы милуетесь, – кисло закончила Лиля. – Следила за вами, значит. Обычное дело.

Лиля с Раей переглянулись.

– Не могла она за нами следить, – упрямо возразила Надя, – это не в ее характере. И вообще, она ничего не знала и даже не подозревала... Вот ты, Райка, можешь своего Колесова выслеживать, но Алька до такого не опустится.

– Что ты привязалась к моему Колесову? – разозлилась Рая. – Колесов, Колесов... Ты – порочная женщина, Надька. Ты до сих пор Генке пытаешься голову закружить! Две недели он не пил, каждый вечер был дома, весь такой образцово-показательный. А стоило ему позавчера тебя увидеть – и все, словно подменил его кто!

– Это не мои, это его проблемы! – с досадой сказала Надя.

– Да, Рая, ты напрасно на Надюшку нашу наезжаешь, – вступила Лиля. – Твой Колесов известный бабник, за каждой юбкой волочится...

– Но к тебе-то он не лезет! – вызывающе произнесла Рая.

– Потому что я – не для него! – усмехнулась Лиля. – Не по зубам ягодка... У меня любовники на иномарках представительского класса ездят, очень мне нужен какой-то пьющий автослесарь.

Рая страшно обиделась.

– Уж лучше муж-автослесарь, чем любовник-банкир. И вообще я женщина замужняя, а ты, Лилька, не в обиду тебе будет сказано, – содержанка.

– Что? – страшным шепотом произнесла Лиля. – Ну-ка, повтори, кто я...

Надя, которая до того пребывала в некотором оцепенении, неожиданно встрепенулась.

– Брейк! – сказала она, толкнув их в разные стороны. – Сейчас не время такой ерундой заниматься. Я вот что думаю... – она посмотрела на Раю.

Рая нахмурилась, а Лиля, в свою очередь, посмотрела на Надю и покраснела – словно она знала что-то, но не могла в этом признаться.

– Райка, ведь именно ты сказала Альбине про меня с Леоном? – спросила Надя.

– Что ты выдумываешь! – возмутилась Рая, но как-то формально. – Откуда я могла знать? Ты только намекала – «я не права, это преступная любовь» и все такое прочее...

– Вот именно! Ты подслушала мой телефонный разговор с Леоном, – с отчаянием произнесла Надя, – а потом доложила Альбине. Потому что тебя задело, что Колесов приставал ко мне...

– Да ничего я не подслушивала...

– У них в соседнем помещении параллельный телефон стоит, – произнесла в пространство Лиля. – Ты стала звонить, Надюша, а Раечка сняла трубку. И весь твой разговор с Леоном от начала до конца запомнила.

– Но должна же я была узнать, что у нее за «преступная любовь» такая! – ожесточенно пробормотала Рая. – Очень она меня заинтриговала...

– Подслушала – и ладно, но Альбине-то зачем все рассказала! – закричала Надя.

– А нечего было Колесову глазки строить! – мстительно заявила Рая. – Пусть Алька знает, какую она змею на груди пригрела...

– Все мы хороши... – с тоской протянула Лиля. – Ладно, девочки, вы-то хоть не ссорьтесь...

– Лилька, ты что, не понимаешь? – едва не плача, сказала Надя. – Это Райка во всем виновата! Райка, – ты едва не убила Альбину!

– Я?! Я чуть не убила Альбину?!

– Лиля, да объясни хоть ты ей! – закричала Надя. – Она не понимает...

– Да, объясни и ты ей, Лиля, что встречаться с чужими мужьями – нехорошо, – ехидно сказала Рая.

Лиля, которая оказалась между двух огней, страдальчески застонала и полезла в сумочку за следующей сигаретой.

– Лиля! – топнула ногой Рая.

– Отстаньте вы от меня, обе! – взвизгнула Лиля. – Я тут вообще ни при чем! И... и хватит, прекратите ругаться. Лучше давайте подумаем, как нам дальше жить.

– Алька меня не простит... – с тоской протянула Надя.

– Это уж точно! – хмыкнула Рая.

Лиля сломала сигарету.

– Надоело слушать ваши причитания... – нервно сказала она. – В общем, так. Что следует сделать в этой ситуации? Ведь необходимо что-то сделать, конструктивное...

– Я должна попросить у Альбины прощения, – тихо ответила Надя.

– Детский сад какой-то! – презрительно фыркнула Рая. – Очень нужно ей твое прощение – как мертвому припарки...

– Никаких упоминаний о мертвых! – передернула плечами Лиля. – Это неуместно. А просить прощения, между прочим, всегда уместно, в любом возрасте. Да, Надюша, ты должна попросить у Альбины прощения.

– Ага, она попросит прощения, а потом с ее мужем сбежит, – пробормотала Рая.

– Надя, твои планы? – коротко спросила Лиля. – Ты собираешься продолжать свои отношения с Леонтием Велеховым?

– Нет, – твердо ответила Надя. – Он замечательный, и я его... ну, словом, он мне нравится, но никаких отношений между нами больше не будет! Я так раскаиваюсь, что вчера решила встретиться с ним... Конечно, у них есть проблемы – у Альбины и Леона, но...

– Какие проблемы? – тут же встрепенулась Рая.

– Рая, перестань! – одернула ее Лиля. – Молодец, Надюша, так держать! Вот именно это ты и должна сказать Альке. Думаю, ее успокоит, что ты раскаиваешься и что даже смотреть в его сторону не будешь... Впрочем, между вами ничего и не было, как я понимаю?

– Да, – сказала Надя, вспомнив, как они прижимались с Леоном друг к другу, обнаженные, но в последний момент она смогла его оттолкнуть. И во второй раз – вчера. Они уже стали ловить машину, чтобы поехать к Наде домой, где грехопадение, несомненно, произошло бы. Но в последний момент они увидели Альбину. Выходит, Райка не зря подслушала тот разговор, не зря рассказала обо всем Альке... Судьба была против их с Леоном союза.

– Ты в этом точно уверена? – строго спросила Рая. – А то Билл Клинтон тоже сказал, что секса у них с Моникой Левински не было, хотя...

– Рая! – рявкнула Лиля.

– Не ори на меня! – обиделась Рая. – Я же во всем точности добиться хочу...

– А вдруг Алька не захочет говорить со мной? – с тревогой спросила Надя.

– Захочет! Ей именно такие слова сейчас и нужны! Она в два счета после них выздоровеет!

– А если врачи будут против? – не могла успокоиться Надя.

– Вот что... – нахмурилась Лиля. – У меня есть один человек в Министерстве здравоохранения. Мы с ним прошлой осенью на Кипре отдыхали, когда Адам в какой-то командировке был...

– Высокие отношения... – пробормотала себе под нос Рая.

– Без комментариев! Так вот, я с этим человеком поговорю, а он, в свою очередь, побеседует с больничным начальством. Надю пустят к Альке, а Алька, выслушав извинения и объяснения, в два счета пойдет на поправку...

В это время в конце длинной аллеи показался Леон.

Надя вздрогнула – она продолжала любить его. Он выглядел не лучшим образом – черная ветровка кое-как застегнута, капюшон сбился на сторону, золотисто-рыжие волосы буйно торчат в разные стороны, очки на носу сидят тоже как-то криво. Он нес большой пакет – наверное, в нем была передача для жены. Лицо мрачное и напряженное...

«У нас бы ничего не получилось, – вдруг подумала Надя. – Да, точно... Что бы я стала с ним делать? Он – как дитя, и только Альбина с ее педантизмом могла создать ему все условия для творчества, хоть он и говорил, что тяготится ее заботами. А что я? Я сама сижу над своими переводами до половины ночи, у меня вечный бардак, я ничего не успеваю...»

– Идет... – буркнула Рая. – Нет, вы только посмотрите на него! Надька, и что ты в нем нашла? Он же чучело, самое настоящее чучело!

– Райка! – раздраженно прикрикнула на нее Лиля, а потом повернулась к Наде: – Слушай, Надюш, тебе, наверное, надо с ним поговорить.

– Да о чем им говорить? Он же чучело...

– Райка!!!

– Ты права, мне надо с ним поговорить, – с трудом произнесла Надя. – О том, что между нами все кончено. И что мы никогда – ни при каких обстоятельствах! – больше не встретимся...

– Только недолго, – предупредила ее Лиля. – Если слишком рассусоливать, то эффект получится совершенно противоположный, уж я-то разбираюсь в этом...

Надя пошла навстречу Леону.

– Ты... – сказал он и посмотрел на нее с такой мукой, с такой любовью, что Надя едва не заревела.

– Молчи, пожалуйста, молчи! – торопливо перебила его она. – Я сама тебе все скажу... То, что мы сделали, – ужасно. Мы едва не убили ее. Я буду просить у нее прощения, скажу ей, что мы с тобой расстались...

– Надя! Милая... – Он переложил пакет из одной руки в другую. – Пусть она умрет. Пусть мне потом гореть в аду... Но я люблю тебя, и мне все равно...

– Леон! – с ужасом воскликнула Надя. – Нет!

Его слова показались ей поистине чудовищными.

– Я так люблю тебя! – угрюмо продолжил он. – Мне ничего не надо... только ты...

– Зато ты мне не нужен. Я тут подумала – мы слишком разные, чтобы быть вместе! И еще – если с Альбиной что-то случится, я сама умру. Я не могу жить с чувством вины. Я не такая, как ты...

Леон смотрел на нее во все глаза, словно не понимая.

– Надя...

– Молчи! Пожалуйста, молчи! – нетерпеливо воскликнула она. – Любовь, любовь... Да что она такое, эта любовь? Что, выше нее ничего уже нет? И ради нее возможны любые жертвы, можно даже человека убить? Да чушь собачья! Есть долг, есть бог, есть совесть... Да, представь себе, я верю в бога! – крикнула она. – И не хочу, чтобы ради любви, ради этой дурацкой страсти погиб живой человек, мой единственный настоящий друг. Алька то есть... – Надя не выдержала и все-таки заревела.

– Не плачь, – тихо произнес он и ладонью, осторожно, смахнул с ее щеки слезу.

– В общем так, Леон – ты мне больше не звони, и...

– Я понял, я все понял, – перебил он. – Можешь не продолжать.

– Все, тогда спасибо за внимание. – Она резко повернулась, но Леон схватил ее за локоть. И тогда Надя спросила, не оборачиваясь: – Ну, что еще?

– Я должен тебе кое-что отдать, – тихо сказал он и вытащил из кармана небольшой плоский квадрат.

– Что? Зачем?

– Это диск с моей музыкой. Ты... Он твой, словом. О тебе и для тебя. Композиция под названием «Золотой дождь». У тебя есть где его послушать?

– Да, – растерянно произнесла Надя. – Спасибо...

– Прощай, Надя.

– Прощай, Леон.

Они разошлись в разные стороны. Надя свернула за угол – там был лабораторный корпус – и полезла в какие-то кусты, где ее никто не мог видеть. И только там, вдали от чужих глаз, в этом тихом, заброшенном месте, она дала волю слезам. Тут она могла реветь сколько угодно – всласть, захлебываясь слезами, не видя ничего вокруг... Веточка рябины качалась перед ней, плавая в тумане, и в красных осенних ягодах заключалась вся безнадежность Надиного существования.

– Ну кто бы мог подумать, что в начале двадцать первого века... – обиженно и чуть капризно зашептала она этой веточке рябины, – что в наше время, когда есть Интернет, космические технологии, не сегодня-завтра клонируют человека и вообще почти ничего нет невозможного, я страдаю такой ерундой?! Тоже мне, Тристан и Изольда! Или еще хуже – древний миф о Данае... До нашей эры какой-то золотой дождь выдумали! Сейчас, между прочим, и дождей-то приличных нет, одни кислотные... – она вдруг засмеялась сквозь слезы. А потом снова заревела.

Она плакала из-за Леона. Она плакала о нем. Она прощалась с ним...

Стояла полная, абсолютная тишина. Больничный сад замер.

Постепенно Надя успокоилась, и высохли слезы на ее щеках. Но она продолжала стоять в кустах и смотрела на веточку рябины, качавшуюся перед ее лицом, словно зачарованная.

«Скоро все пройдет, я это знаю. Проходит все – потому что человеческая психика очень гибкая, ко всему приспосабливается. Я забуду Леона, забуду о том, что когда-то любила его... Забыла же я в конце концов Прохорова, хотя мне всерьез казалось, что буду страдать до конца жизни, – тогда, когда он ушел от меня! И Леона тоже забуду...»

Внезапно зацокали каблучки по асфальтовой дорожке и еще чьи-то шаги. Лиля и Рая – догадалась Надя, подруг она давно научилась узнавать по шагам. У Лили всегда обувь на шпильках с металлическими набойками, а у Раи – практичные и устойчивые туфли с пластмассовыми каблуками копытцем.

– У меня от всех этих потрясений просто зверский аппетит, – говорила Рая. – Здесь кафешка одна неподалеку... Пойдем туда, а, Лиль?

– Надо Надю найти, – ответила Лиля мрачно. – И вообще, Колесова, я на тебя страшно зла. Эти твои намеки... Она могла догадаться!

– Ничего она не могла! – проворчала Рая. – Она у нас вроде блаженной – очевидных вещей не замечает... Если только ей не сказать прямым текстом.

«Это кто, я – блаженная? – растерянно подумала Надя. – Они обо мне или о ком-то другом? Интересно...»

– «Объясни ей, Лиля, что встречаться с чужими мужьями – нехорошо...», – передразнила Лиля. – Я прямо чуть в обморок не упала, когда ты это выпалила! Ну все, думаю... Райка, ты же мне страшную клятву давала, что ни о чем ей не расскажешь!

– Я и не рассказала... Целый год терплю.

– Колесова, тебе до конца жизни терпеть! У этой истории срока давности нет...

Голоса затихли, исчезли вдали.

Надя сорвала гроздь рябины, разгрызла пару ягод – на вкус они оказались горькими и невкусными. И она тут же сплюнула.

Еще несколько минут Надя стояла в растерянности, а потом вылезла из своего укрытия. «О чем они говорили? Что было год назад? Ой, Лилька?.. Господи, нет, в это невозможно поверить!»

Отгадка была совсем близко, и Надя уже знала ее. Но оформить ответ на собственные вопросы в слова, сделать его реальным и осязаемым было так страшно, почти невозможно!

На языке еще долго держался горький, вязкий вкус рябины...

* * *

– Мне лучше, девочки, мне уже гораздо лучше... – растроганно говорила Альбина.

Надя стояла в коридоре и напряженно прислушивалась к разговору, который происходил в палате. Там возле больной были Лиля и Рая.

– А кормят как? – строго спросила Рая.

– Да все замечательно! Через две недели обещали выписать... – голос у Альбины был преувеличенно бодрый.

– Леонтий твой тебя навещает?

– Да, конечно, вчера вот был... – Альбина всхлипнула.

– Алька, ты чего?

– Не вздумай расстраиваться!

– Никак не могу поверить, девочки... – голос у Альбины предательски задрожал, – что он мог так со мной... Нет, он-то мог – потому что все мужчины такие, но Надя...

Надя, прижимаясь спиной к холодной стене, застонала сквозь стиснутые зубы. То, что она сейчас так больно ощущала, называлось муками совести.

– Это Райка во всем виновата, – сказала Лиля. – Райка, зачем ты Альбине рассказала?

– Нет-нет, Раечка, ты поступила как настоящий друг! – спохватилась Альбина. – Я сначала даже не поверила... Поехала на Новокузнецкую – к тому времени, как ты мне, Раечка, сообщила, и вижу... Ах, нет, не могу говорить о том, что видела!

Рыдания, всхлипывания, сморкания, причитания... «Чего они тянут! – с тоской подумала Надя. – Альке от этого только хуже...»

– Альбина, мы знаем еще кое-какие обстоятельства, – многозначительно произнесла Лиля. – Те, от которых тебе станет лучше.

«Наконец-то!» – с облегчением вздохнула Надя.

– Девочки, вы такие славные... но только вряд ли мне от каких-то там обстоятельств станет лучше!

– Слушай, Велехова, между ними ничего не было! – вдруг брякнула Рая. – Ну, между Надькой и твоим мужем.

В палате воцарилась тишина. Потом, через некоторое время, Альбина произнесла слабым голосом:

– Что?

– Я тебя уверяю! – горячо воскликнула Рая. – Ты ж знаешь, Алька, я тебя не обманываю... Я вовсе не из жалости тебе это говорю! Ну, обнялись они, ну, поцеловались... С кем не бывает!