Текст книги "Империя смерти"

Слаш раздавил ее в кулаке, в стороны полетели длинные шипящие искры. Его фигуру окутала тень, выросла, поднялась до неба, будто тонкая призрачная башня. Пуля с визгом срикошетила от нее, угодила в стену дома, и «башня» рухнула, как показалось Олегу, сразу во все стороны.

Завопили несколько сатра, один упал на четвереньки, второй схватился за горло.

– Что он творит? – прошептал в глубине комнаты Дмитрий.

Земля под ногами Эрвинга просела, снег вокруг него начал таять, с журчанием побежала вода, повалил от нее пар. Но слаш отскочил в сторону, взмахом руки превратил в ничто брошенный одним из сатра «кокон Артемиды», и тут его силуэт перечеркнула автоматная очередь…

Олег видел такое ранее и знал, что сейчас произойдет – человек рухнет на землю, заливая ее кровью из многочисленных ран. Даже бронежилет не спасет от пуль, выпущенных с расстояния нескольких метров.

Вот только в данном случае пули угодили не в человека.

Эрвинг согнулся, будто получил удар под ложечку, клубы пара затянули его фигуру. Что-то метнулось среди них, стремительное, с раскинутыми руками, и в сторону полетело тело автоматчика. Ударилось о фонарный столб и осталось лежать, так и не выпустив оружия.

– Стой! – заорал Аристеас. – Куда? Стреляйте в не…

Голос старейшины оборвался, смачно чавкнуло, и звуки вновь перекрыл грохот выстрелов. Что-то сверкнуло так ярко, будто в февральском небе начался салют, и пар стал понемногу рассеиваться.

Олег разглядел тела, причем одно из них – на капоте машины, суматошно мечущихся сатра, и меж них – слаш.

В него стреляли в упор, попадали, суетились, бросали смертоносные заклинания. А он не обращал на это внимания. Он убивал, убивал сатра одного за другим, голыми руками, забыв про собственную магию или просто не имея возможности и времени к ней обратиться.

Олег впервые видел, как всерьез сражается уроженец черной сферы, и это было жутко…

– Ох, так куда лучше! – воскликнул Глазастый, и стало ясно, что «трясучка» сгинула.

Скорее всего, потому, что погиб наложивший ее маг.

– Поможем ему? – спросил Олег.

– Чем? – вопросом ответил Дмитрий, подошел к окну и выглянул наружу.

Последний сатра дернул спусковой крючок и с ужасом осознал, что магазин опустел. Потянулся к карману – вытащить новый, заменить, но не успел. Эрвинг оказался рядом, хрустнула сломанная шея, и очередной труп упал в снег.

Слаш постоял немного и рухнул тоже – прямо, как срубленное дерево, лицом вниз.

– Нет, все-таки поможем. – Олег встал, поставил пистолет на предохранитель и попытался засунуть в карман. Но оказалось, что тот слишком велик, и пришлось запихивать «Глок» за пояс.

Пока возился, спутники выскочили на улицу, и он выбежал из дома последним.

Эрвинг нашел силы перевернуться на спину и даже сесть.

Глаза его горели белым огнем, сквозь разорванную щеку виднелось месиво разбитых зубов. Одного уха не было, треть головы занимал бугрящийся ожог, одежда на груди пропиталась кровью, в разрывы на ней проглядывало издырявленное пулями тело.

Слухи о живучести «черных» не врали.

С такими повреждениями положено валяться без сознания, а не пытаться разговаривать.

– Вы… – это слово Эрвинг, отпрыск Скавена, выплюнул вместе с доброй пригоршней крови. – Вы долхжны… – в глубине порванной щеки что-то трепетало, и слова выходили невнятными. – Долделайтде все дохо конца… – горящий взгляд отыскал Олега, и тот понял, что слаш обращается в первую очередь к нему. – Чтобы всхе былхо… не зряя… тхы поняхл?

Скрюченные пальцы скребли по земле, аура «черного» дрожала, как пламя свечи на ветру, огненные сгустки отделялись от нее и уплывали в вышину, где постепенно таяли. Он умирал, хотя продолжал отчаянно цепляться за жизнь, и отказывался упасть, встретить смерть лежа.

– Нет, ему ничем не поможешь, – сказал Дмитрий. – Если уж он сам…

Эрвинг, отпрыск Скавена, захрипел, вскинул сжатую в кулак правую руку, точно грозя небу, да так и замер. Глаза его остановились, погас бушевавший в них неистовый свет.

Олег сморгнул, отвел взгляд, захотелось вытащить пистолет и еще по разу убить всех сатра…

– Мертвым – смерть, а живым – жизнь, клянусь лунной радугой, – голос Глазастого прозвучал печально, но твердо. – Надо убираться отсюда, пока милиция не явилась.

– А его оставим? – спросил Олег.

Он понимал, что для того, чтобы устроить погребение, нет ни времени, ни возможности. Но казалось кощунственным бросить тело соратника, того, кто сражался вместе с тобой, вот так, на снегу, на обочине забытого всеми богами переулка.

– Да, оставим, – ответил Наблюдатель. – Насколько я знаю обычаи «черных», они мертвецов своих съедают и тем самым выказывают им уважение. Если кто, хе-хе, желает…

– Нет. Это, пожалуй, слишком, – Олег поежился.

Вернулись в дом, хрустальное яйцо, заполненное багровым огнем, заняло место в ящичке, а тот – под мышкой у Турнова. Дмитрий закинул на спину рюкзак, повесил на плечо сумку с ноутбуком, а Глазастый цапнул со стола один из пакетов с провизией, подумал и схватил второй.

– Не пропадать же добру, – пояснил он.

– Учти, «Запорожец» мы бросаем, – сообщил Наблюдатель, – его наши враги точно «запеленговали».

– Да? – Альв обидчиво засопел и поставил один из пакетов на место.

Под прикрытием наложенного Дмитрием морока вышли на улицу и зашагали прочь от предназначенного на снос дома. Когда вывернули из переулка на улицу Короленко и заторопились в сторону Белинки, издалека донеслось приближающееся завывание сирены.

Олег с тоской подумал о том, что неплохо было бы разжиться чем-то вроде «белого плаща» элохим, чтобы исчезнуть для любых, даже самых зорких глаз. Отвод глаз и простейший его вариант, морок, – хорошая штука, но он нестабилен, долго поддерживать его невозможно, и вдобавок – само маскирующее заклинание легко заметит любой колдун.

Ну а «белый плащ»… хотя чего толку о нем мечтать?

Перейдя Белинку, миновали остановку, а когда оказались на одной из аллей парка Пушкина, Наблюдатель снял морок.

– Ну что? Теперь ко мне? – осведомился Глазастый, вопросительно поглядев на соратников. – Если кто туда и заявится, то либо уйдет очень быстро, либо его унесут вперед ногами. Ребята шутить не любят, да и не умеют, – он захихикал, злобно и немузыкально.

– Погоди, – сказал Олег, вспоминая, что о чем-то хотел поговорить с провидцем. – Да, точно!

И он рассказал о догадках насчет того, что изменения в хрустальном яйце связаны с трансформацией заклинания на телевышке. Альв выпучил глазищи, услышав, что неплохо было бы туда слазить, причем немедленно.

– Ты что, с ума сошел? – гневно запыхтел он. – За нами гоняются родичи вот этого красавца, – он указал на Наблюдателя, – а может, и еще какие-нибудь кровожадные уроды! Сейчас не до того, чтобы устраивать познавательные прогулки! Особенно туда! – новый взмах рукой, на этот раз в ту сторону, где сквозь кроны деревьев просвечивала гроздь алых огней, обозначавших вершину телевышки. – Это же сколько вверх тащиться, ты представляешь?

– Представляю, – ответил Олег. – Мы туда лазили. Но если мы не сделаем это сейчас, то не сделаем никогда. А сделать это нужно. Кто знает, – он похлопал по ящичку под мышкой, – что обозначает этот красный свет? Но это не может быть просто так… Наверняка что-то происходит. Я забрался бы туда один, но мне нужен кто-то, кто сможет понять, что творится с заклинанием. Моих знаний для этого не хватит!

Олег понимал, что говорит сумбурно, логики в его словах немного, а убедительности и того меньше. И все же он чувствовал, что багровое сияние внутри куска хрусталя обозначает нечто настолько важное, что с ним нужно разобраться немедленно.

Дмитрий и Глазастый переглянулись, и Наблюдатель махнул рукой.

– Ладно, чего уж там! – бросил он. – Пошли. Все вместе залезем, хотя с вещами и не очень удобно.

– А если спрятать? – осведомился альв и замолчал, уставившись куда-то в глубь парка.

Олег глянул в ту же сторону и едва сдержал желание выругаться – по дорожке парка, лениво переговариваясь, шагали четверо маах’керу; были они пока далеко и троицу магов не видели, но неумолимо приближались.

– Эти еще на нашу голову, – досадливо пробормотал Наблюдатель. – Патруль Симентьева?

– Похоже на то. Попадаться им не стоит, так что давайте спрячемся, – сказал Глазастый. – Опля!

Какое заклинание он пустил в ход, Олег не понял, но то, что не морок – точно. Мир вокруг помутнел, заполнился белыми разводами, словно они оказались внутри невымытой бутылки из-под молока. Звуки стали приглушенными, деревья парка превратились в смутные раскоряченные тени.

– Давай сюда, в сторону, – шепнул альв, и голос его громом отдался в ушах.

Олег послушно шагнул на край дорожки, вплотную к сугробу, из которого торчала молодая березка. Повернувшись, обнаружил, что оборотни подошли ближе и что во тьме загорелся оранжевый огонек сигареты.

Дмитрий скинул рюкзак, в руке его появился витой жезл – на случай, если маскировка будет раскрыта и придется драться.

– Вот тут я ей и говорю – скидай джинсы! – донесся голос одного из оборотней, что-то оживленно рассказывавшего остальным.

– А она что? – поинтересовался второй.

– Чего? Скинула как миленькая. Ну, тут уж я и отомстил за всех! – последняя фраза вызвала взрыв хохота, и в этот момент маах’керу подошли достаточно близко, чтобы их можно было разглядеть.

Все четверо – высокие и мощные, в коротких кожаных куртках, на головах без шапок топорщатся густые волосы. Типичные оборотни – не особенно умные, но агрессивные и сильные.

– Чем это пахнет? – спросил, судя по голосу, тот, что рассказывал байку. – Альвом?

Ноздри его затрепетали, принюхались и остальные. Олег подумал, что они недооценили чутье маах’керу, и что сейчас придется пускать в ход боевые заклинания. Прикинул, что надо будет быстро отдать ящичек Глазастому, а затем шарахнуть чем-нибудь не особенно энергоемким вон того здоровяка с кривым носом…

– Не пахнет, а даже воняет, – сказал басом здоровяк, и оборотни дружно заржали. – Не зря их «голубыми» называют!

– Нет, все же пахнет… и еще чем-то! – не пожелал успокаиваться первый маах’керу.

Он принялся оглядываться, и глаза его задержались на березе, под которой стоял Олег и его соратники.

– Ну и пусть, – вмешался третий, с плутоватой физиономией. – У нас же теперь свобода и демократия. Право на вонь имеет каждый, не то что при СССР, когда смердеть надо было строго по правилам.

Тут уж захохотали все четверо и зашагали дальше, к остановке и расположенному около нее «комку». Подозрительный оборотень пару раз оглянулся, даже приотстал, но потом махнул рукой и заспешил за соратниками.

– Удача нас еще не покинула, – сказал Дмитрий, убирая жезл в рюкзак. – Ну что, пора повторить наш утренний подвиг?

Глазастый снял маскирующее заклинание, мир стал обычным, и они торопливо пошли туда, где за оградой лежала территория телецентра. Отыскали собственные следы, оставшиеся с утра, и прошли по ним до самого забора.

– Ладно, это я, пожалуй, не понесу, – альв с видимым сожалением вздохнул и отбросил пакет. – А вы так вещи с собой и потащите?

Олег пожал плечами:

– Мой груз без присмотра оставлять нельзя.

– А у меня с собой слишком много ценного, – сообщил Наблюдатель. – Кто знает, что пригодится в следующий момент? А уж если что-то из моего имущества попадет в руки сородичам… – и он сердито покачал головой.

Через забор перебрались тем же образом, что и утром – под прикрытием морока, с помощью снабженной крюками веревки. Глазастый просто перелетел, медленно поднявшись в воздух, а затем спланировав на другую сторону забора.

У подножия телевышки пришлось подождать, пока Дмитрий справится с очередным приступом боли. Когда он смог нормально дышать и двигаться, полезли вверх по лестнице.

Ступеней через пятьдесят альв слегка запыхался и начал ворчать:

– И зачем только я связался с вами? Вот идиот, сидел бы сейчас у себя, морочил голову очередному придурку… Надо было удрать после кремля, и никто бы меня не удержал… Скажете, нет?

Произносилось все это вполголоса, без особой души, но на нервы действовало.

Когда Глазастый после короткого перерыва начал брюзжать снова, Олегу вспомнился сослуживец – Сашка Мокров по прозвищу Мокрица, любивший ворчать, возведший это малополезное занятие в ранг искусства и порой предававшийся ему даже под обстрелом.

Жаль, что любовь к ворчанию не помогла Мокрице выжить, когда пуля, выпущенная из снайперской винтовки, попала ему в голову. Очередной «черный тюльпан» унес его тело домой, в Союз, а в роте с тех пор повелось: любого начавшего бухтеть новобранца «деды» подкалывали вопросом: «Что, намок?»

Олег отвлекся от воспоминаний, осознал, что поднялись они довольно высоко, и что с темного неба вновь повалил снег – крупные мокрые хлопья.

– Этого еще не хватало… Что за погода? Хозяин собаку из дома не выгонит… – продолжал бормотать Глазастый, но все тише и тише, по мере того как иссякали у него силы.

Падал снег, они шли вверх, дребезжали под ногами железные ступеньки.

Как только добрались до площадки, Олег уселся на холодный и сырой пол, привалившись к ограде, а ящичек с хрустальным яйцом поставил рядом. Вытащил из-за пояса надоевший пистолет и положил сверху. Альв облегченно всхлипнул и просто упал, а Дмитрий с тяжелым кряхтением скинул с плеч груз и принялся размахивать руками.

На то, чтобы отдышаться и прийти себя, им понадобилось минут десять.

– Что… приступим? – спросил Наблюдатель точно так же, как утром.

– Давай, – отозвался Олег.

Он поднялся, сосредоточился и увидел висящую на том же месте энергетическую конструкцию – внешний круг, белесые, чуть подсвеченные внутренние линии, блямба «печати» в центре, торчащая из нее «трубка», что, расширяясь, уходит в темное небо.

Только сейчас все это выглядело не следом, остатком давно сотворенного заклинания, а частью работающей системы. По линиям бегали огоньки, попеременно загорались и гасли магические символы внутри круга, и «трубка» слегка покачивалась, будто ее колыхало ветром.

– Какая вещь… – пропыхтел Глазастый. – Это вот ее наше яичко и подпитывает?

– Так все и обстоит. Сейчас уплотним, дабы понять, что тут изменилось. – Дмитрий вынул из кармана рюкзака большой перстень из черного металла с алым камушком и четыре прозрачных кристалла.

Наблюдатель повторил утреннюю процедуру, и белое свечение рисунка сменилось темным багрянцем. Висевшее в воздухе «колесо» одновременно стало плотнее и в то же время словно растворилось во мраке.

Чтобы смотреть на него, приходилось напрягать глаза.

– Да, теперь тут все совсем по-другому… – сказал Олег, разглядывая длинные жгуты, обвивающие обод колеса, наблюдая за текущими по стенкам трубки струями призрачного огня.

Магический чертеж довольно быстро вращался, от него веяло сухой и жесткой силой. Канал, по которому происходила подпитка заклинания, дрожал от текущей по нему энергии.

– Вытащи-ка его, – попросил Дмитрий. – Посмотрим, что будет.

Олег вновь засунул «Глок» за пояс, сдвинул крышку ящичка, обнаружил, что розовый туман исчез без следа. Прикоснувшись к заполненному алым огнем яйцу, почувствовал, что оно нагрелось. Взятый в руку кусок хрусталя засветился ярко и празднично, точно звезда на вершине новогодней елки.

– Еще иллюминации нам не хватало, – буркнул Наблюдатель, когда из яйца ударил фонтан розовых искр. – Убирай его. Да, тут все совсем по-иному, чем ранее. Но что это означает? Слаш начнут выбрасывать зародыши в два раза чаще? Внедренные в тела эмбрионы получат возможность полноценно развиваться?

– Не знаю. – Олег посмотрел на «бесцветного» с надеждой. – Но если кто и сможет в этом разобраться, то только ты. Моих знаний точно не хватит, а наш большеглазый друг…

Альв довольно давно стоял неподвижно, молчал и таращился на магический рисунок.

– Эй, провидец! – Олег взял его за плечо, слегка встряхнул, но Глазастый не отреагировал.

– Наш друг впал в ступор. Очень не вовремя, хе-хе, – сказал Дмитрий. – Попробуем обойтись своими силами.

Он вновь распотрошил рюкзак, извлек тот же «фонарик» из дерева, очень большой пинцет и еще несколько предметов непонятного предназначения: сплошь шарики из стекла и металлические стержни. Некоторое время походил по площадке, примеряясь к объекту изучения, едва не обнюхивая его и тыкая пинцетом в отдельные символы, которые в ответ на прикосновение загорались.

Олег ждал, время от времени поглядывая вниз, туда, где прятался город.

– Не уверен я, что это выйдет, – проговорил Наблюдатель с сомнением, – но если активировать зафиксированную нами схему энергетических потоков, то получим полный аналог заклинания такого, каким оно было до трансформации. Поместив же ее рядом с источником, мы можем получить диссонанс, заметить отличия и попытаться понять, что происходит.

– Так давай попробуем. – Олег зевнул, потер лицо, чтобы немного взбодриться. – Где там твой накопитель?

– Они идут! – сказал Глазастый, и голос его прозвучал резко, даже истерично.

Посмотрев на альва, Олег обнаружил, что тот трясется, как в лихорадке, а руками шарит перед собой в воздухе, точно пытается нащупать нечто невидимое. Бросив же взгляд на его тело Силы, не удержался от изумленного возгласа – оно потеряло форму, стало напоминать облако из огня.

А еще тряслось и покачивалось, будто собираясь разорваться на части.

– Они идут… – повторил Глазастый, и, заглянув в его пылающие глаза, Олег понял, что альв не видит ничего вокруг: в затопленных сапфировым огнем провалах метались тени, там плясал страх, плыли нашпигованные зарницами облака и вставали исполинские волны из света.

Он вздрогнул, когда ощутил на плече тяжелую холодную руку.

– Не смотри, а то и тебя унесет, – сказал Дмитрий. – Это провидческий транс, очень опасная вещь.

– Они идут! – выкрикнул Глазастый, после чего разразился истерическим хохотом. – Вестники смерти, ее герольды и слуги! Тьма внутри каждого! Не сумевшее вознестись выплеснется наружу!

Он перестал трястись, высоко подпрыгнул, а потом закрутился на месте, точно волчок. Магический круг замигал, заколыхался, как половик, получивший удар выбивалкой.

– Эй, аккуратнее! – воскликнул Наблюдатель. – Сейчас тут все вразнос пойдет!

Он шагнул к альву и попытался схватить его за руку, но промахнулся. Получил от вновь забившегося в корчах провидца удар в живот. Согнулся от боли и отступил к ограде.

– Он еще и дерется? – усмехнулся Олег. – Может, связать его? У тебя веревка в рюкзаке есть?

– Найдем… ой… – сипя через сжатые зубы, Дмитрий обошел Глазастого по широкой дуге.

– Бегите! – завопил тот, падая на колени. – Последний шанс для живых! Иначе – смерть, смерть, смерть! Солнце не успеет взойти, а она рассеется по улицам, понесется с ветром…

Голос его вибрировал, становился то высоким, то низким, с рычания сбивался на визг. Возникало ощущение, что через провидца пытаются одновременно говорить несколько существ и что за его горло идет настоящая драка.

Наблюдатель вынул из рюкзака моток бельевой веревки и решительно скомандовал:

– Держи его!

Олег схватился за тонкое запястье, ощутил, что альва колотит, и что его плоть горяча, словно вынутый из кузнечной печи слиток металла. Дмитрий взялся за другую руку Глазастого, попытался прижать ее к телу, но не смог. Навалился всем весом, и тоже не преуспел.

– Что за ерунда? – пробормотал Наблюдатель.

Олег увидел, что альв поднимается, и с удивлением обнаружил, что ноги его остаются согнутыми. Провидец взлетел, точно бесшумный вертолет, его повело вбок, к ограде площадки.

Олег крепче уцепился за руку Глазастого, пытаясь удержать его. Но самого Турнова оторвало от пола, что-то ударило по ногам, и он осознал, что висит над пустотой. Альв крикнул, тонко и гортанно, затем рассмеялся, и они рухнули вниз. В ушах зло засвистел воздух.

Глава 14

Толкнув дверцу, Андрей Симентьев выбрался из автомобиля.

Его «Порше Кайенн» стоял в узком неосвещенном переулке, бампером чуть не упираясь в милицейскую «Волгу». Вдоль обочины теснились старые двухэтажные дома, и вид у них был – как у тяжелобольных, которым до смерти осталось не больше года. Серели в полумраке сугробы, торчал фонарный столб, лишенный лампочки, свисал с него обрывок провода.

– Андрей Сергеевич, проходите сюда, пожалуйста, – знакомый голос прилетел с другой стороны переулка, и Симентьев зашагал туда, где ждал его майор Хвостов, сотрудник отдела по расследованию особо тяжких преступлений, а по крови – маах’керу из племени Белозубов.

Обычно майор был собран, деловит и решал дела в стремительном волчьем стиле – наскок, рывок зубами, и все закончено. Но сейчас он выглядел растерянным, и это шло Хвостову примерно так же, как слону – подгузник.

– Привет, – сказал Симентьев, протягивая руку. – Давай показывай, что тут у тебя?

Майор позвонил ему пятнадцать минут назад и попросил срочно приехать в район улицы Короленко. Фактический глава племени Белозубов тогда сильно удивился, но, не тратя времени на расспросы, сказал, что будет.

Знал, что Хвостов просто так беспокоить не станет.

– У меня нечто очень странное, – отозвался майор. – Пойдемте.

Около следующего дома, что выглядел откровенно нежилым, было людно. Рядом со «Скорой» нервно курил высокий усатый врач. Двое экспертов щелкали фотоаппаратами, озадаченно переглядывались стоявшие в оцеплении менты, за годы службы насмотревшиеся всякого.

А еще тут имелась куча трупов, и принадлежали эти трупы не людям.

Мертвые сатра лежали на снегу, один – на капоте черного «Тауруса», показавшегося Симентьеву знакомым. А у обочины сидел оскаленный, жуткий слаш, рука его была задрана вверх, и сжатый кулак грозил непонятно кому.

– Вот это ничего себе, – пробормотал Симентьев. – Давненько я такого не видел… Сколько их тут?

Давно, больше пяти лет, в Нижнем не случалось крупных разборок с «мокрым» финалом. И по ту, и по эту сторону Пелены все предпочитали решать дело переговорами, запугиванием и обманом, без стрельбы и швыряния смертоносными заклинаниями.

– Пятнадцать «зеленых» и один «черный», – сообщил Хвостов. – Мне показалось это… хм, странным, и я решил позвонить вам. Ведь сатра из клана Фоон с недавнего времени наши союзники?

И тут Симентьев вспомнил, где видел этот «Форд Таурус»: первый раз – на площади Горького, во время переговоров в «Макдоналдсе», второй – на Алексеевской, когда «Золотая роза» подписывала капитуляцию. Он подошел к черной машине, приподнял за шиворот лежавший на ее капоте труп и не удивился, увидев лицо Аристеаса: окровавленная борода, страх в темных выпученных глазах.

– Твою мать, – сказал он с чувством. – Вы поняли, что тут произошло? Кто их убил?

– Разбираемся, – майор помрачнел. – Мага бы надо толкового, чтобы все тут осмотрел, когда эти разъедутся, – он кивнул в сторону «Скорой». – Но и так ясно, что драка была нешуточная.

Тут Хвостов не преувеличивал – всюду валялись гильзы, следы очередей виднелись на стене заброшенного дома. И еще имелись кое-какие признаки того, что здесь обменивались магическими ударами – ожоги на телах, искореженные трупы, лужицы воды в сугробах, воронка в снегу.

– Это я вижу, – сказал Симентьев. – Похоже, «зеленые» пытались взять штурмом этот сарай. Так?

– Так.

– Но сами нарвались на… – Симентьев посмотрел на слаш, вызывавшего страх даже сейчас. – Это он их всех?

Кто еще, кроме «черного», сможет уложить полтора десятка противников, в том числе магов?

– Так, – вновь согласился майор. – Но только не сходится что-то. Лишь полный идиот нападет на «черного»! А этот сатра, – он ткнул пальцем в труп Аристеаса, – никогда дураком не был.

– Это верно. В дом ты заходил? – Симентьев оглянулся, ему показалось, что кто-то подошел сзади. Никого не увидел, а на смутную тень за машиной внимания не обратил – мало ли что в полумраке примерещится?

– Конечно. Есть признаки того, что там кто-то побывал, причем провел внутри некоторое время. Недогоревшая свеча, разбросанные продукты, следы. И было визитеров несколько.

– Ну, пойдем посмотрим, – и Симентьев, обходя попадавшиеся на дороге трупы, зашагал к заброшенному дому.

Смутная тень позади «Форда» шевельнулись, на мгновение превратилась в высокого мужчину в лыжной шапочке, темной куртке и того же цвета штанах. Любой Наблюдатель из ордена Желтого Ока узнал бы в нем Петра, лейтенанта языка «действующих».

След, взятый им в квартире на улице Фруктовой, вел в заброшенный дом.

Чтобы понять, куда он тянется дальше, Петр должен был зайти внутрь, но пока этому кое-что мешало. Поэтому он стоял, прикрытый маскирующим заклинанием, и спокойно ждал.

Владислав не ошибся, когда сказал, что почувствовал «запах» магии слаш. Два наглеца, обокравших орден, непонятным образом излечили от безумия одного из «черных». Договорились с ним о сотрудничестве и вместе сумели отбиться от Белых Гончих.

Но теперь слаш мертв, и ничто не помешает настигнуть беглецов.

Неподалеку, на обочине Белинки, ждет фургон с группой захвата из семи отличных бойцов – вполне достаточно для того, чтобы нейтрализовать ренегата и его «коричневого» помощника.

Вот только что тут забыли сатра? И что здесь делает Симентьев? – эти вопросы беспокоили Петра, заставляли нервничать и ждать того момента, когда удастся связаться с Борисом.

Лейтенант насторожился, когда двое маах’керу вышли из заброшенного дома.

– Все равно ничего не понятно, – сказал Симентьев. – Специалиста я тебе пришлю, ты только проследи, чтобы все было как надо.

Второй оборотень, поджарый и смуглый, кивнул, а Петр с неудовольствием подумал, что только мага «фиолетовых» тут не хватало и что придется ждать несколько дольше, чем хотелось бы.

Симентьев сел в машину и уехал, почти тут же укатила «Скорая».

Никем не замеченный лейтенант отошел немного в сторону, чтобы его не было видно от заброшенного дома. Снял маскирующее заклинание, вытащил из кармана сотовый, набрал номер и поднес аппарат к уху.

– Да? – ответил старший группы захвата.

– Ждем пока, – сказал Петр. – Непредвиденные задержки.

– Понял.

Лейтенант убрал телефон и вернулся на то же место.

В том, что его маскировка позволит обмануть колдуна-оборотня, он не сомневался.

Услышав, как клацнула закрывшаяся дверь квартиры, Алена заулыбалась. Вытерла руки, сняла халат и поспешила с кухни в прихожую. Как же – любимый муж с работы пришел, надо встречать!

– Привет! – сказала она, обнимая Володьку. – Как ты?

Они поженились чуть менее полугода назад, в сентябре, и пока не успели разочароваться друг в друге.

– Устал, – ответил муж.

Работал Володька на Автозаводе, на конвейере по сборке «Газелей», и выматывался порядочно. Но сегодня он выглядел особенно плохо – осунувшееся лицо, ввалившиеся, лихорадочно блестевшие глаза.

Виной этому, скорее всего, была простуда, подхваченная Володькой две недели назад после похода с друзьями в кафе.

Тогда он вернулся поздно, расхристанный, пьяный, хотя и адекватный, и с укусом на руке. Где получил укус и при каких обстоятельствах – вспомнить, к собственному удивлению, не смог.

Тот, правда, зарос сам собой без нагноений и осложнений, но зато через пару дней у Володьки поднялась температура и начались приступы слабости. Алена тогда жутко испугалась, решила, что муж подхватил вирус бешенства, и измучила его просьбами обратиться к врачу.

Володька отказался наотрез и даже больничный брать не стал, заявив, что «деньги надо зарабатывать».

Алена тогда немного поплакала, но согласилась.

Болезнь протекала вяло, без особых симптомов, и Алена понемногу начала успокаиваться. Как выяснилось сегодня – зря, таким разбитым мужа она не видела очень давно.

– Устал? Ты проходи, я ужин приготовила. Сейчас чаю попьешь, полежишь… – Алена засуетилась около мужа, как и подобает любящей жене. – Может быть, доктора позовем?

– Нет, – решительно ответил Володька. – Обойдемся без этих уродов.

Врачам он не доверял с детства, после неудачного удаления миндалин.

Алена помогла мужу снять куртку, и тот прошел в комнату. Плюхнулся на диван и включил телевизор. Забормотал что-то ведущий новостей на телеканале «Россия», а она поспешила на кухню – посмотреть, как там котлеты. Успела перевернуть их вовремя, заодно поставила на плиту чайник.

Вернувшись в зал, обнаружила, что Володька дремлет, свесив голову на грудь.

– Дорогой? – позвала она, чувствуя нарастающее беспокойство. – Может, пойдешь в спальню?

– А? Что? – Он вскинулся, захлопал глазами. – Нет, я тут полежу…

И принялся стаскивать свитер.

Минут через десять Володька снова уснул, и к ужину Алене пришлось его по-настоящему будить. Потом она решила, что сделала это зря, поскольку ел муж вяло, больше ковырялся в тарелке.

Когда он встал и, даже не поблагодарив, вышел из кухни, она решила даже обидеться. Но когда поняла, что Володька направился в прихожую, мгновенно забыла о своем намерении.

– Эй, ты куда? – взвизгнула Алена, бросаясь следом.

Двигаясь замедленно, точно с трудом, Володька снял с вешалки пуховик и просунул руки в рукава. Только после этого повернулся, посмотрел на жену дикими, налитыми кровью глазами и прошептал:

– Я должен идти.

– Куда ты собрался? А ну стой! – Алена начала заводиться. – Да тебе врача надо, идол ты глупый! Вечер на дворе, ночь почти! Холодно там, снег валит. Куда ты пойдешь?

– Я дол-жен ид-ти, – раздельно, по слогам повторил Володька и нагнулся за зимними ботинками.

– Объясни?! Куда?! Что происходит? – Алена оттолкнула мужа и загородила дверь. – Не пущу!

Володька всунул ноги в ботинки, но завязывать шнурки не стал. Распрямился, смерил жену непонимающим взглядом, затем протянул руку, взял за плечо и попытался отодвинуть в сторону.

– Эй, да ты что? – воскликнула она. – Да тебе не врача надо, а в психушку!

– Я должен идти… – В третий раз это прозвучало почти умоляюще, и Алена поняла, что ее любимый муж, надежный и верный, некурящий и малопьющий, предмет зависти всех подруг, вот так взял и сошел с ума.

Она заплакала, но он не обратил на это внимания, словно не заметил.

Когда подошел вплотную, Алена почувствовала неприятный запах.

– Ты что? Таблеток каких наглотался? – спросила она, вытирая обильно текущие слезы.

Володька аккуратно взял жену за талию и переставил к стене. А затем открыл первый замок, второй, толкнул дверь, вышел в вонючую темноту подъезда и зашагал вниз по лестнице.

– Стой, дорогой! Замерзнешь, дурак! – Алена торопливо метнулась к вешалке, сорвала с нее пальтецо. Накинула платок, натянула сапоги, обдирая пальцы о застежку «молнии».

Схватила ключ и выскочила из квартиры.

Мужа она нагнала внизу, у двери, и попыталась остановить, схватив за рукав и повиснув на нем. Но из этого ничего не вышло – он продолжил идти, как шел, волоча Алену за собой.

За дверью подъезда они наткнулись на бабу Клаву, соседку с первого этажа, главную сплетницу дома.

– Что, поругались? – спросила она, возбужденно поблескивая глазками. – Эх, молодежь…