Текст книги "Империя смерти"

– Как будем держать связь? – спросил Дмитрий.

– Очень просто. Я дам тебе визитку с номером моего сотового, а ты на него позвонишь.

План выглядел неплохо, хотя и имел некоторые слабые стороны. Что, если «белые» откажутся помочь Ардиэлю? Или сюда через полчаса заявится массированная карательная экспедиция ордена Желтого Ока? Но времени на то, чтобы придумывать что-то иное, попросту не было.

Связанного бельевой веревкой пленника элохим уволок в кладовку и там запер. После обмена телефонными номерами он вышел из дома и поднялся в темное небо прямо с крыльца.

– Ты как, в состоянии двигаться? – спросил Дмитрий у продолжавшего лежать на диване альва.

– Вроде да.

– Тогда вставай и отправляйся наружу – будешь за окрестностями следить, чтобы никто незаметно не подкрался. А мы пока немного приберемся, а то неудобно как-то среди трупов…

Олег нагнулся и поднял «Глок». Ушибленное колено отозвалось на это движение вспышкой боли.

Глава 16

Наблюдатели из ордена Белых Вихрей вывезли Лену и ее товарищей по несчастью на окраину города, в совершенно деревенский на вид райончик под названием Копосово. Высадили около входа в магазин «Продукты» и, как выяснилось через полчаса, поместили в одно из складских помещений этого самого магазина.

Оно не было особенно холодным, через крохотные окошки у потолка проникал свет, но для жилья все равно подходило мало.

В планы «бесцветных» не входили издевательства над людьми – они принесли матрасы и одеяла, поставили у двери здоровенный баллон с минеральной водой, а рядом стопку пластиковых стаканчиков. В туалет выводили по первому требованию, кормили довольно однообразно и скудно, но голодом не морили.

И все же это была «изоляция», заключение, лишение свободы, и к вечеру первого дня Лена готова была с кулаками наброситься на охранника-«бесцветного», принесшего им ужин.

Ночью спала плохо, то и дело просыпалась, лежала, вглядываясь в темноту…

Утром им выдали колоду карт, и второй день «изоляции» маги из «Золотой розы» провели за игрой в «дурака». Около полудня явился тот Наблюдатель, что вел переговоры от имени ордена Белых Вихрей, поинтересовался, нет ли каких пожеланий и жалоб. Услышав, что неплохо бы дать им размяться, да и вообще отпустить, он вежливо улыбнулся, заявил, что это невозможно, и ушел.

Заключенным только и осталось, что коротать время за разговорами и игрой.

Припорошенное скукой, точно пылью, время тянулось невыносимо медленно.

Что самое паршивое, именно тут, лишившись возможности общаться с Олегом, Лена осознала, что скучает по нему. Что хочет его увидеть, готова забыть про обиды, лишь бы этот порой резкий, беспощадно правдивый, но все же такой родной мужчина был рядом.

И желательно не в «изоляции».

Она устыдилась собственных мыслей, попыталась с ними бороться, вызвать в себе гнев и раздражение, напомнить себе о том, что готова была уйти от Турнова, вернуться к родителям…

Но потерпела неудачу.

Принесли ужин, в одиннадцать часов вечера всех по очереди вывели в туалет и после этого погасили на складе свет. Лена устроилась на своем матрасе, лежавшем у дальней стенки, закрыла глаза, но почти тут же лампочка под потолком загорелась вновь.

– Это еще что? – пробормотала девушка, открыв глаза.

Лязгнул замок, дверь распахнулась, и в помещение вошли двое Наблюдателей, исполнявших обязанности охранников.

– Собирайтесь, быстро, – сказал один из них, широкоплечий и мрачный, с угревой сыпью на щеках.

– Куда, позвольте узнать? – вскинулась Мария Аркадьевна, маг второго ряда.

Другой «бесцветный», маленький и тощий, посмотрел на нее с вялым презрением и выдавил:

– Нам приказано доставить вас в иное место.

Ворча и бросая на охранников неприязненные взгляды, маги «Золотой розы» принялись выползать из-под одеял. Лена торопливо оделась, натянула на ноги зимние сапожки.

Их вывели из склада, загрузили в ожидавший у дверей магазина старый «пазик» и повезли куда-то во тьму.

– Что-то у них не так, – прошептала сидевшая позади Лены Мария Аркадьевна. – Нечто пошло не по плану.

Мысли самой девушки текли в схожем направлении, и ей хотелось точно знать, что именно случилось у ордена Белых Вихрей. Хотелось верить, что их поразили неприятности, причем достаточно серьезные, и лучше такие, что затронут не только Наблюдателей, а еще и всех их союзников…

Автобус тащился сквозь закутанный во мрак город. Снег, смешанный с дождем, бил в окна, придорожные фонари светили тускло, вокруг каждого виднелся желтый ореол. Мрачный охранник, расположившийся у двери, рядом с водителем, казалось, дремал, второй, занявший одно из задних сидений, время от времени позевывал.

Все это выглядело очень и очень странно…

Они выехали к центру Сормово, прокатили по Сормовскому шоссе. Забрались на виадук над железнодорожными путями, и тут Лена бросила взгляд в сторону Мещер, где прожила много лет и где до сих пор жили родители. Вскоре стало ясно, что направляется «пазик» к Канавинскому мосту, а значит – в «верхнюю» часть города.

Это казалось еще более удивительным, ведь домен ордена Белых Вихрей целиком расположен в «нижней».

Или «бесцветные» хотят избавиться от пленников? Передать их сатра из клана Фоон, оборотням Симентьева или «Союзу Семи»? Или они придумали какое-то новое унижение для «Золотой розы»?

От этой мысли сердце Лены забилось чаще, и она яростно сжала кулачки.

Вот бы шарахнуть «заморозкой» по тому засоне, что сидит впереди…

Когда автобус миновал Похвалинский съезд и по Малой Покровке двинулся в сторону площади Горького, стало очевидно, что пленников, скорее всего, везут на Алексеевскую, к резиденции «Золотой розы».

Но зачем?

«Пазик» одолел Звездинку, свернул и остановился прямо напротив офиса «Аргуса». Неприятно клацнула открывшаяся дверь, и ожил охранник на переднем сиденье.

– Выходите, – велел он, сам не делая попытки выйти наружу. – Давай-давай!

Лена выбралась из автобуса первой, за ней на тротуар спустились остальные. Дверь закрылась с тем же мерзким звуком, и «пазик» уехал, обдав магов «Золотой розы» вонючим выхлопом.

– Это что? Это как? – растерянно спросил один из магов третьего ряда.

– Похоже, нас отпустили… – сказала Мария Аркадьевна.

Дверь резиденции открылась, и наружу выступил Артур, блеснули в свете фонаря его русые волосы.

– Чего замерли! – крикнул он и взмахнул рукой. – Идите сюда!

– Да, выпустили! – радостно воскликнула Лена и побежала через улицу. – Мы свободны!

Артур подмигнул ей и отступил в сторону, впуская девушку внутрь. Она ворвалась в вестибюль и с удивлением увидела, как из дверей большого зала выходит Ярослав в сопровождении Ольги и Федора.

– Так, Белые Вихри своих привезли. Очень хорошо, – бросил маг первого ряда. – Мария Аркадьевна, прошу ко мне в кабинет. Остальным резиденцию пока не покидать.

И глава «Золотой розы» зашагал вверх по лестнице. За ним устремились трое магов второго ряда. А Лена повернулась к прикрывшему дверь Артуру и требовательно спросила:

– Скажи, дружок, что происходит?

Глава «Аргуса» пожал широкими плечами:

– Сам точно еще не знаю. Полчаса назад «Союз Семи» снял наблюдение с того источника, что им достался, и почти тут же их главный вампир привез Ярослава. Затем маг «бесцветных» ликвидировал сторожевые заклинания на втором источнике. Похоже, что обвинения с нас сняли, и этому дурацкому протекторату конец пришел. Еще приказали готовиться к бою, поэтому всем сидеть тут и…

– А что с Олегом? Где он? – перебила его Лена.

– Ну, Аристеас, старейшина клана Фоон, убит, связи с ними нет, – глаза Артура плутовато забегали. – Поэтому они… хм, тех, кто у них, еще не вернули из «изоляции»… Видишь, еще много кого нет…

И тут Лена почувствовала, что собеседник ей не то чтобы врет, а скорее недоговаривает.

– А ну, скажи все! – потребовала она, наступая на Артура.

– Его изгнали из ордена.

В первый момент Лена не поверила своим ушам – Олега, ее Рыцаря, выкинули из «Золотой розы»?

– Только под давлением союзников… он ушел из-под стражи, – голос Артура звучал так, словно он оправдывался. – Сатра были в ярости… мы ничего не могли сделать… Ты успокойся… не надо…

– К бою, значит, готовятся? – произнесла Лена, сузив глаза и раздувая ноздри. – Так я им устрою бой! Прямо сейчас!

И она решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж, к кабинету Ярослава. Артур посмотрел ей в спину, открыл рот, чтобы окликнуть, а потом махнул рукой и решил не связываться.

Он знал Лену давно и понимал, что сейчас вставать у нее на пути просто опасно.

Старший сержант Петровский крайне отрицательно относился к ночным дежурствам. И не из каких-то идеологических или нравственных соображений, а просто потому, что был «жаворонком». Где-то в девять вечера мозг старшего сержанта начинал потихоньку отключаться, и его хозяина неумолимо тянуло спать.

В те дни, когда он попадал в «ночник», приходилось совершать жесточайшее насилие над собственным организмом и поддерживать себя в рабочем тонусе, стаканами глотая крепкий черный кофе. Петровский знал, что это вредно для сердца, но деваться было некуда.

Такова судьба сотрудника милиции – выполнять приказы, работать не тогда, когда хочешь, а тогда, когда надо.

Развод ночной смены в четверг, десятого февраля, прошел в штатном режиме. Выслушав «ценные» указания начальства и получив оружие, старший сержант и прапорщик-водитель Нигматуллин забрались в патрульную «Волгу» и отправились на объезд своего участка.

Почти сразу пришлось заехать в кафешку на автостанции, где что-то не поделили два пьяных посетителя. «Обезвредить» буянов удалось без труда, после чего их отвезли в «обезьянник».

– Ну и погода мэрзкая, – как всегда, меняя букву «е» на «э», сказал Нигматуллин, когда они вышли на улицу.

– Ага, – согласился Петровский, не любивший долгих разговоров.

На город с темного неба валилось нечто непонятное, не то замерзший не до конца дождь, не то начавший таять снег. Гнусная сырость высасывала из тела тепло сильнее, чем тридцатиградусный мороз. Под ногами чавкала грязная жижа, и ноги промокали в одно мгновение.

Оказавшись в машине, старший сержант потянулся к заветному термосу и сделал добрый глоток. Сонливость немножко отступила, сердце забилось сильнее, и вроде бы даже стало теплее.

– Поэхали, – сказал Нигматуллин и завел мотор.

Прокатили по проспекту Гагарина, на тротуарах которого было пусто, мрачно и темно, и добрались до площади Лядова. Только когда сделали по ней круг, Петровский обратил внимание, что за остановкой рядом с общагой политеха имеется скопление народа человек в тридцать.

– Ты видел? – спросил он.

– А то, – отозвался Нигматуллин. – Что, посмотрим, чэго там?

Старший сержант хотел ответить «да», но тут затрещала рация, и голос диспетчера забубнил:

– Тридцать третий! Тридцать третий!

Через пять минут Петровский забыл о людях за остановкой, поскольку пришлось мчаться к Дворцу спорта, где безумные «абреки» с рынка устроили «бизнес-дискуссию» в горском стиле, то бишь с применением ножей, бейсбольных бит и прочих членовредительных аргументов.

Тут пришлось попыхтеть и повозиться, причем не только их экипажу, а еще и трем другим, и вызванному ОМОНу. «Абреков» разоружили, повязали, покидали в «воронок», после чего старший сержант решил, что пора дать себе отдых.

– Пэрэкурим? – спросил Нигматуллин, за три года совместной работы хорошо научившийся чувствовать желания командира.

– Можно. Только прокатимся еще раз.

На проспекте вновь не встретили ничего интересного, а вот на Лядова Петровский мигом вспомнил про странную толпу, и в первую очередь потому, что она увеличилась раза в четыре.

Теперь здесь находилось куда больше ста человек.

– Тормози. Посмотрим, что тут за митинг, – велел он.

«Волга» остановилась прямо на остановке, под фонарем, чтобы ее было хорошо видно, но толпа на появление милицейской машины не отреагировала никак. Никто не шевельнулся, ничего не сказал соседу, не сделал попытку отступить в сторону и незаметно исчезнуть.

– Странно, – буркнул Петровский и выбрался из автомобиля.

Он знал, что выглядит солидно – сто десять килограммов веса, метр девяносто рост, да еще и в зимней форме. Шагал неспешно, вразвалку, давая любителям ночных сборищ понять, кто к ним приближается.

Но это тоже не вызвало никакой реакции, ни агрессивной, ни трусливой.

– Так, граждане! – сказал старший сержант властно. – Объясните, по какому поводу сбор?

Несколько пар пустых, каких-то мертвых глаз равнодушно посмотрели на него, но этим все и ограничилось.

– Эй, вы! – Петровский повысил голос, почувствовал, что начинает заводиться. – Вы что, не поняли, что я спросил? Или совсем обдолбались, наркоманы чертовы? А ну, документы!

Он шагнул вперед, взял за плечо сутулого молодого человека с непокрытой головой и длинными волосами. Встряхнул его чуток, чтобы лохматый осознал, что происходит.

Молодой человек недоуменно заозирался, взгляд его стал осмысленным.

– Нет документов, гражданин начальник, – сказал он. – Дома они.

– В кутузку хочешь? – загремел старший сержант, принюхиваясь и пытаясь понять, откуда так сильно разит гнильем. – Кто старший? Немедленно сообщить, что тут происходит!

Толпа выглядела странно и меньше всего напоминала настоящую толпу. Та всегда бурлит, шумит, воняет страхом, злобой или радостью. Тут же скорее было собрание незнакомых людей, случайно оказавшихся в одном месте и теперь чего-то ожидающих.

На наркоманов они походили разве что пустыми взглядами. Никто не дергался, не смеялся, не двигался. Все молчали. Воняющие тленом манекены, механические куклы, ожидающие, когда их включат.

От этой мысли старшему сержанту стало не по себе, и он поспешил сменить тактику.

– Вот скажи, отец, – обратился Петровский к пожилому мужчине, – что ты тут делаешь?

– Я? – старик заморгал, огляделся, будто только что осознал, где находится. – Я… жду…

И вновь замер, уставившись куда-то мимо старшего сержанта, а тому показалось, что он чует еще и запах серы.

– Проблэмы? – спросил высунувшийся из «Волги» Нигматуллин.

– Сам не знаю, – мрачно ответил Петровский, думая, что ему делать.

Возни с такой толпой прорва, чтобы просто проверить документы у каждого, нужно с десяток машин подогнать и час потратить. Увезти всех в участок тоже проблема – столько места в камерах нет. Оставить просто так, сделать вид, что все нормально – против совести и долга, но, с другой стороны, пьяных тут нет, никто не дерется, не употребляет наркотики и даже не шумит…

А значит – нет повода для жалоб.

– Твою мать, – старший сержант в сердцах сплюнул под ноги старику и пошел обратно к машине.

– Что там? – спросил Нигматуллин, когда Петровский занял свое место. – Будем подмогу вызывать?

«Э» в его речи сменилось нормальным «е», а это означало, что прапорщик встревожен.

– Ничего не будем делать, – тяжело ответил старший сержант. – Замнем. Сделаем вид, что ничего не было. Понял?

И он сурово глянул на подчиненного.

– Как не понять? – ответил тот. – Никто нас не вызывал, значит, и не было ничего…

Едва отъехали от остановки, рация ожила вновь, и Петровский почти с облегчением услышал, что им предстоит ехать на очередной вызов, на этот раз к ночному клубу «Пикассо», где резвится «золотая молодежь».

Куда угодно, лишь бы подальше от площади Лядова.

«Парень», о котором упоминал хозяин особняка, оказался дейвона.

Глазастый заметил его издалека, но «серый» знал, что его ждет, и поэтому шагал нарочито шумно и неспешно, показывая пустые ладони.

– Я свой! – объявил он, пройдя через калитку рядом с воротами. – От Ардиэля!

Альв проявился из воздуха рядом с «Хаммером», замерший в дверном проеме Олег опустил пистолет, а находившийся за его спиной Дмитрий сказал:

– Ну, заходи, коли пришел, хе-хе.

При виде брызг крови, пятен гари, дыры в стене и аккуратно сложенных тел дейвона выпучил желтые глаза.

– Ну и намусорили, – сказал он, с неодобрением покосившись на гостей. – Ай-яй-яй.

Скинув шапку и пуховик, он принялся за дело. Добыл в кладовке инструменты, быстренько починил дверь и взялся за окно на кухне. Вскоре оно было забито фанеркой, а «серый», почесав в затылке, принялся перетаскивать мертвых, но еще не начавших разлагаться Наблюдателей куда-то на задний двор.

Судя по его равнодушному виду, дело с трупами он имел регулярно.

Дмитрий меж тем вытащил из ящика хрустальное яйцо, вновь окутавшееся розовым туманом. Положил его на кухонный стол и принялся аккуратно устанавливать вокруг давешние прозрачные кристаллы.

Глядя на это, Олег почувствовал, как давно возникшее, но плохо осознаваемое подозрение оформляется в четкую мысль.

– Послушай, – проговорил он. – Ты, когда мы знакомились, сказал, что являешься «младшей рукой», и не соврал. Иначе я бы почувствовал. Но заклинания, которые ты знаешь, сила, какую ты пускаешь в ход… это куда больше, чем возможности обычных «бесцветных»…

Дмитрий поставил на стол очередной кристалл, подвинул его немного в сторону и только после этого повернулся, чтобы посмотреть на собеседника.

– Я не соврал, – подтвердил он. – Только вспомни точно мою фразу. «Ныне я являюсь младшей рукой».

– То есть ты не всегда был ей?

– Когда-то все было иначе, – голубые глаза Наблюдателя затуманились, он почесал кончик носа. – Я занимал… скажем так, стоял довольно высоко. Но я совершил ошибку, и меня наказали. Переводя на понятный всем язык – сослали в другой город с понижением в должности. Желтое Око поступило милосердно, меня могли и лишить жизни… Случилось это давно, почти два десятилетия назад, но я все помню так, словно изгнание произошло вчера… Подобное унижение трудно забыть.

И в этих словах Олег не почувствовал ни грамма лжи.

– Опять тайны. Всюду у вас тайны, – сказал он.

– Да, это так, – Дмитрий усмехнулся. – Но не будь их, мы просто не выжили бы, сгинули бы тысячелетия назад.

И он вернулся к расстановке кристаллов.

К тому моменту, когда часовая стрелка подползла к единичке, а минутная достигла одиннадцати, на столе вокруг яйца возникло настоящее сооружение из разноцветных камушков, пирамидок из металла, странных деревянных загогулин и черной металлической шайбы – информационного накопителя.

Проверив все в последний раз, Наблюдатель одобрительно кивнул и опустился на диван. Олег было сел рядом с ним, но понял, что слишком сильно волнуется, и торопливо поднялся.

Почти тут же на кухню заглянул Глазастый.

– А про меня забыли? – спросил он довольно сварливо. – Я «серого» оставил на страже. Он хоть и не маг, но глаза у него не на затылке, а уши слышат хорошо. Так что вы не дума…

– Тихо! – Дмитрий приложил палец к губам.

Альв замолк, и Олег уловил тонкое, еле слышное шуршание, похожее на отдаленный шум метели. Розовое свечение вокруг хрустального яйца сделалось белым, потекло струями. На мгновение обнажился сам артефакт, заполненный багровым огнем, похожий на сгусток кипящей крови.

Вновь скрылся из виду, шуршание стало громче, перешло в скрежет, и стол закачался.

– Дисбаланс энергии, – сказал Наблюдатель. – Сейчас…

Розовый туман исчез, сгинул без следа, зато белые огни побежали по предметам, расставленным вокруг яйца. Шесть пирамидок из металла извергли по столбу желтых искр, поднявшемуся до самого потолка, вихрь из разноцветного пламени возник над накопителем.

Деревянные загогулины вспыхнули самым обычным огнем, начала плавиться клеенка на столе, вонь горелого пластика ударила в ноздри.

– Эй? – негромко воскликнул Глазастый. – Как бы пожара не случилось.

– Не должно, – Дмитрий поднялся. – Это сброс лишнего напряжения, оно не может быть слишком большим.

Деревяшки сгорели, превратились в полоски из пепла, вихрь засосало в металлическую «шайбу», искры перестали извергаться из пирамидок. Красный цвет в яйце сменился чисто белым, но тот продержался всего несколько мгновений и вновь уступил багрянцу.

– Все? – спросил Олег, облизывая пересохшие от волнения губы.

– Похоже, да. – Наблюдатель подошел к столу и очень осторожно убрал артефакт из кольца предметов. Пара искр соскользнула с одной из пирамидок, мигнул один из кристаллов. – Да, точно. Заклинание завершило работу, нам осталось навести порядок и посмотреть результаты.

Со сводящей с ума дотошностью он освободил стол от всего ненужного. Под аккомпанемент нетерпеливого бурчания Глазастого смел в мусорное ведро пепел и снял дырявую клеенку. И только после этого принялся водить руками над покрытой тонкой резьбой «шайбой» накопителя.

Поднялся столб света, в нем возникло изображение – переплетение разноцветных линий.

– И что это значит? – спросил Олег, в который раз за последние дни чувствуя себя неучем в компании отличников.

Тому, кто узнал о магии всего полгода назад, невозможно соревноваться в колдовстве с теми, кто использует ее много десятилетий.

– То, что способ разрушить яйцо существует, – ответил Дмитрий ровным голосом. – Это довольно сложный обряд, и подробности насчет него сейчас нужно будет расшифровать…

– Я помогу! – вызвался Глазастый.

Для расшифровки им понадобилась ручка да еще пара листов бумаги, нашедшихся в бездонном рюкзаке Наблюдателя. Листы покрылись цифрами, рисунками и непонятными значками, а «бесцветный» и «голубой» принялись яростно спорить, тыча пальцами в одно из мест в схеме над накопителем.

Затем они все же пришли к согласию, и через пять минут работа была закончена.

– Все, – сказал Дмитрий.

– Ну, и что? – спросил Олег, нетерпеливо постукивая себя кулаком по ладони.

– Давай я отвечу, – сказал альв. – Обряд и в самом деле сложный, но проблема даже не в этом, а в том, что он должен быть кровавым, с пролитием крови живого… э… разумного существа.

– Уж если говорить, то все, – голос Наблюдателя звучал ровно, даже безжизненно. – Чтобы яйцо было уничтожено, необходима добровольная смерть одного из проводящих ритуал магов. Он должен совершить самоубийство и залить артефакт собственной кровью.

Олег нахмурился, пробормотал:

– Может, как-то иначе можно?

– Нет, – Дмитрий вздохнул, – иного пути нет.

На кухне повисло тягостное, унылое молчание, стало слышно, как оставленный на посту у ворот дейвона мурлычет какую-то песню.

– Может, и недобровольная смерть сгодится? – с надеждой спросил Глазастый. – Зарежем того типа, что в кладовке валяется, и вся недолга? Он тоже маг, и кровь у него имеется…

– Смотри сюда, – Наблюдатель ткнул пальцем в один из листов, в то место, где красовалась трехэтажная и длинная формула. – Еще раз проверь все компоненты и не задавай недостойных тебя вопросов.

Кокон вокруг альва загустел, стал плотным, как дерюга.

– Но тогда… – Олег прокашлялся. – Что делать? Как мы поступим?

– Я возьму это на себя, – сказал Дмитрий. – Мои кровь и жизнь хорошо подойдут.

– Но… не… – заблеял что-то невнятное Глазастый. – Ты… не…

– В конечном итоге Желтое Око частично виновато в том, что проблема достигла таких масштабов. – Наблюдатель говорил ровно, спокойно, и только по пристальному взгляду можно было понять, насколько он напряжен. – Так что будет справедливым, если один из его детей принесет себя в жертву ради искупления вины. Может быть, тогда гнев пострадавших не с такой силой обрушится на моих сородичей. Во-вторых, мне все равно скоро умирать. Меня убьет либо сидящий в теле зародыш слаш, либо погубят бойцы языка «действующих»…

– Они собираются тебя прибить, а ты их спасаешь?! – воскликнул Олег.

– Как бы мой орден ни обошелся со мной, я остаюсь его частью и живу под сенью долга по отношению к ордену, – эта фраза прозвучала жестко и четко, как некая ритуальная формула. – Кроме того, убив себя, я искуплю и вину перед Желтым Оком. Ведь как ни крути, я его предал.

Голос Дмитрия не дрожал, в нем звучала решимость, совсем немного сдобренная печалью.

– Ну что же, клянусь лунной радугой, раз так, то так, – пробормотал Глазастый и вздохнул столь сильно, что кокон вокруг него заколыхался.

А Олег со стыдом признался себе, что испытывает облегчение. Когда Наблюдатель сказал о необходимости жертвы, Турнов подумал, что сейчас предложат убить его как самого слабого и неумелого мага из троих.

На первый взгляд это был наиболее логичный ход, а умирать не хотелось, хотелось вернуться домой, обнять Лену, и завтра, в субботу, позвонить сыну, услышать в трубке его веселый голос…

– Мне жаль, что так вышло, – сказал Олег, понимая, что говорит не то, но не представляя, в каких словах заключается «то». – За эти сутки… я успел к тебе привязаться. Никогда не думал, что у меня появится друг среди «бесцветных», но сейчас я думаю, что он у меня есть.

Дмитрий ответил слабой улыбкой и кивком.

– Не будем терять времени, – сказал он. – Нужно готовить ритуал, хе-хе. А для этого нам понадобится свободное пространство три на три метра. Поэтому стол лучше вынести в коридор…

Олег кивнул – это дело точно для него.

За пятнадцать минут кухня разительно изменилась: исчез стол, стулья сгрудились около стены, а на тщательно подметенном и вымытом полу возник нанесенный мелом рисунок. В большой круг оказалась вписана звезда о пятнадцати лучах, прочерченная небрежно, местами кривовато, а в центр ее легло хрустальное яйцо. Три малых круга окружили звезду, один с севера, и два – с юго-запада и юго-востока, и в каждом появился свой набор символов.

Олег ранее слышал о том, что у Наблюдателей есть тайный алфавит, обладающий магической силой, но видел его буквы впервые.

– Вот так неплохо, – сказал Дмитрий, критическим взглядом осмотрев чертеж. – Вы встанете тут… и тут… а я там. Для главного деяния, – последнее слово он выделил, – хорошо подойдет этот нож.

В руке у Наблюдателя возник черный клинок с волнистым лезвием, которым Олег сегодня чуть не получил в живот.

– Начинаем? – уныло вопросил Глазастый.

– Сначала надо позвонить Ардиэлю, узнать, как у него дела.

И Дмитрий вытащил из кармана сотовый телефон.

Золотистый гонг, похожий на крохотное солнышко, отозвался на удар била тонким, еле слышным звоном. Звон покатился в стороны, взлетел вверх, под крышу святилища, по зданию пошли гулять его отголоски.

Ардиэль знал, что в унисон повешенному в храме гонгу зазвенели его меньшие собратья, находящиеся в квартирах старейших, наиболее уважаемых элохим, а также сильнейших магов. Сейчас они просыпаются, торопливо натягивают одежду и думают, кто посмел в столь поздний час подать сигнал общего сбора. А потом, ругаясь и проклиная мерзкую погоду, летят сюда, к цилиндрическому зданию на острове посреди Оки.

С набережной Федоровского, из Верхних Печер, с Автозавода, отовсюду, где находятся колонии «белых».

Изнутри лишенный наземных входов, храм напоминал обыкновенную трубу с гладкими каменными стенами. Около них через равные промежутки стояли закрытые покрывалами статуи – изображения Забытых Богов, то ли погибших вместе с потерянной двенадцать тысячелетий назад родиной, то ли лишившихся силы в той катастрофе.

Элохим поклонялись им, но больше по привычке, и искренних последователей древней веры было очень мало. Однако святилище со статуями обязательно имелось в каждом городе, где жили «белые».

Положив било на место, Ардиэль прошел в центр зала, где надлежит стоять тому, кто послал вызов. Мысли почему-то обратились к далекому прошлому, к тем дням сорок пятого года, когда случилось самое важное в его жизни событие.

Тогда только что вернувшемуся с войны молодому и очень сильному магу невероятно повезло. Он первым обнаружил, что в Щелоковском хуторе появился новый источник, сумел захватить его, сделать только своим и отстоять от посягательств всех остальных.

В первую очередь негодовали колдуны-сородичи, полагавшие, что колодец должен принадлежать стае. Делали попытки атаковать Наблюдатели из ордена Изумрудных Крыльев и даже какие-то сбрендившие сатра.

Но по большому счету город Горький равнодушно воспринял тот факт, что в его пределах появился чародей-одиночка: слишком много жертв собрала война, ложи, кланы и ордена зализывали раны и приходили в себя; кроме того, новый источник был расположен на отшибе, в неудобном месте, и не особенно глубок.

А когда город спохватился, стало поздно, Ардиэль набрал силу, защитил колодец мощными заклинаниями. За полвека он отразил десять попыток нападения, и ни разу сам серьезно не пострадал. Последняя атака случилась в начале девяностых, когда один ретивый маах’керу решил попробовать зубы на одиночке-элохим. Тогда агрессор едва ушел с подпалинами на шкуре, а позже погиб в борьбе за власть с Симентьевым, доказав, что магическая сила порой пасует перед наглостью и хитростью.

Услышав наверху шорох, Ардиэль поспешно вынырнул из собственных мыслей.

Хлопнули крылья, и на пол святилища опустился морщинистый элохим, откликавшийся на имя Ливиэль и возглавлявший ту колонию, что располагалась на набережной Федоровского.

– Ты? – прохрипел он без особого удивления. – Понятно. Кто же еще отважится на такую наглость?

И Ливиэль, до сих пор не простивший двоюродному племяннику «предательства», развернулся и отошел к стене. А Ардиэль посмотрел на двоюродного дядюшку с улыбкой – что еще ждать от разбуженного посреди ночи старика?

Вслед за первым старейшиной стали появляться другие, мрачные, в сырой одежде и с каплями влаги на крыльях. Пославшему вызов достался не один взгляд, полный злости и удивления.

– Ну что, мы слушаем тебя, – проворчал Ливиэль, когда стало ясно, что прибыли элохим из всех колоний. – Надеюсь, у тебя имеется достаточно серьезный повод, чтобы потревожить нас.

Ардиэль глубоко вздохнул, расправил крылья и начал говорить.

Речь он приготовил заранее и, зная об упрямстве и узколобости собственных сородичей, упирал на то, что опасность грозит и им тоже. Упомянул про неведомых чужаков, сотворивших заклинание на городской телевышке, рассказал о том, что сделало это заклинание со слаш. Поведал, что если прямо сейчас не принять срочных мер, то Нижний Новгород к утру превратится в кладбище.

Сумеют выжить разве что Игроки, да и то насчет них уверенности нет.

Замолчав, Ардиэль обвел собравшихся взглядом и увидел на лицах сородичей разные чувства – удивление, сомнение, тревогу, досаду, раздражение и даже откровенный гнев.

– Слишком невероятно это звучит, – буркнул приземистый Варизэль, один из сильнейших магов Автозавода. – Зараженные неспособными развиваться эмбрионами слаш собираются на площади Лядова? А когда соберутся там, произойдет нечто вроде магического ядерного взрыва?

– Хорошая аналогия, – кивнул Ардиэль.

– Все это сказки, – прокряхтел Урицэль, старейший из элохим Нижнего Новгорода, недавно разменявший четвертую сотню лет. – Видал я, как эти «черные» размножаются. Ничего подобного никогда не было. Ты, мальчик, со стимуляторами в последнее время не перебарщивал?

Названный «мальчиком» Ардиэль с трудом удержался от гнева.

– Если ты, старший, считаешь, что это сказки, то разомни крылья, слетай на Лядова и погляди сам, – сказал он, гневно раздувая ноздри. – Или загляни на площадку, что на телевышке…