Текст книги "Труба и другие лабиринты"

Валерий Хазин
Труба и другие лабиринты

Труба

Всем Хазиным: близким и далеким; тем, кто уехал, и тем, кто остался; тем, кто рядом, и до кого не дотянуться; и особенно – моему талантливому брату Александру – он сам знает почему.

Часть первая

Когда прогудела труба в городе Вольгинске[1]1
  в городе Вольгинске
  Топоним вымышленный. Ни к реке Вольге (приток Клязьмы), ни к рабочему поселку Вольгинский во Владимирской области, город Вольгинск отношения не имеет.
  Не установлен также тип связи топонима Вольгинск с героем восточнославянской мифологии Вольгой. В русских былинах Вольгá (иногда – Вольгá-Волх) обладал даром оборотничества. Охотясь на лебедей и уток, превращался в сокола. Проникая из подземного мира во дворец через подворотню (канал, трубу) из рыбьего зуба, оборачивался муравьем.


[Закрыть]? Нетрудно сказать.[2]2
  Когда прогудела труба в городе Вольгинске? Нетрудно сказать.
  Начало повествования воспроизводит клишированную фразу, традиционно открывающую некоторые тексты ирландского прозаического эпоса, в частности «Недуг Уладов» или «Изгнание сыновей Уснеха». Фраза ритуально вводит «ситуацию рассказывания». См. «Похищение быка из Куальнге». М., «Наука», 1985.
  Данную конструкцию рассказчик симметрично повторяет трижды, открывая каждую следующую часть повествования. Кроме того, ее периодически используют персонажи в собственных «ситуациях рассказывания», когда они, по сути, становятся авторами.
  Выражаясь в духе У. Эко или Р. Барта, можно сказать, что подобная конструкция имплицитно содержит пресуппозицию непрекращающегося диалога «адресат – адресант».
  Проще говоря, в «празднике повествования» участвуют как минимум трое: некий слушатель, некто вопрошающий, и некто отвечающий.


[Закрыть]

Летом, на седьмой неделе, в то семилетие, что протекало между тремя миллениумами-плывунами, в которые по Волге мало кто верил, но погудели многие: где-то между тысячелетием крещения Руси, близняшным приливом двадцать первого века и тысячелетним юбилеем Казани.[3]3
  где-то между тысячелетием крещения Руси, близняшным приливом двадцать первого века и тысячелетним юбилеем Казани…
  Тысячелетие крещения Руси отмечалось в 1998 году.
  XXI век общегражданского календаря, строго говоря, наступил 1 января 2001 года.
  Тысячелетие основания Казани широко праздновалось на последней неделе августа 2005 года.
  Называя все три миллениума «плывунами», рассказчик, очевидно, имеет в виду известную произвольность (конвенциональность) трех этих дат.
  Так, дата официального (по сути – государственного) крещения Киевской Руси князем Владимиром (988 год) признана и Русской Православной Церковью, и исторической наукой. Однако, бабка Владимира, княгиня Ольга, как известно, приняла христианство в 955 году, а мучительная борьба новой веры с язычеством на Руси продолжалась еще не менее двух с половиной веков, вплоть до XII века.
  Наступление нового, XXIвека и третьего тысячелетия рассказчик называет «близняшым приливом». Речь, очевидно, о той двусмысленности, которой сопровождалась встреча «новой эры»: приход «миллениума» с некоторым недоумением праздновали дважды – в январе 2000 и январе 2001 года. Эта двусмысленность усугублялась и пресловутой «проблемой 2000», когда весь цивилизованный мир бурно обсуждал глобальную компьютерную катастрофу, а производители «программ-заплаток» получали сверхприбыли благодаря невежеству миллионов пользователей.
  Возможно, рассказчик намекает и на произвольность современного общепринятого летоисчисления (2000 лет от рождества Христова), и на то, что все календарные системы, по сути, представляют собой социальные конвенции.
  Рождением «новой эры», в которой точкой отсчета является рождество Спасителя, европейская цивилизация обязана двум тезкам, двум Дионисиям, между жизнями которых – расстояние в тысячу лет.
  Первые расчеты даты рождения Христа были сделаны в 525 г. папским архивариусом Дионисием Малым. Составляя по указанию папы Иоанна I таблицу пасхальных циклов, Дионисий попутно «установил» дату Рождества Христова, которую и предложил считать начальной точкой летоисчисления. На протяжении VIII–IX веков эта система летоисчисления постепенно распространяется в Западной Европе (надпись на могиле Карла Великого – «умер в 814 по Рождестве Христовом»), начинает все чаще использоваться в христианской историографии, хотя еще и не в качестве официальной хронологической системы. Только при папе Евгении IV (1431) счет лет «от Рождества Христова» начинает регулярно использоваться в папской канцелярии.
  Современный вид система летоисчисления «от Рождества Христова» приобрела только в XVII веке благодаря работам другого Дионисия – Дионисия Петавиуса (1627). Правда, применив идею числовой оси, Петавиус допустил маленькую ошибку, забыв ввести 0-й год. В результате в общегражданском календаре 1-й год до н. э. непосредственно примыкает к 1-му году н. э. Только в 1740 Жак Кассини разработал метод корректировки этой ошибки, но к тому времени предложенная Петавиусом система уже утвердилась в качестве официальной.
  Согласно современным исследованиям, дата рождения Христа приходится на 4 г. до н. э. Она получена на основе сопоставления евангельских текстов, исторических работ и расчетов дат лунных затмений.
  Между тем в результате наложения на римский календарь иудео-христианских традиций и мифологии в качестве начала нового года европейская цивилизация отмечает довольно странную дату – день обрезания Христа.
  См. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., «Языки русской культуры», 1997 – 796 С.
  Что касается тысячелетия Казани (август 2005 г.), то большинство независимых историков считает этот юбилей условностью, поскольку дата основания города установлена крайне ненадежно. Обрывочные сведения, сохранившиеся в скудных письменных источниках, позволяют лишь весьма приблизительно локализовать в данном месте первые поселения в XI–XIII веках. Археологические раскопки в историческом центре Казани пока не позволяют достоверно идентифицировать ни характер городского поселения, ни точную дату его возникновения (опять-таки XI–XIII в.).
  Наиболее свободолюбивые казанские историки утверждают (правда, без протокола), что широкомасштабное празднование 1000-летия Казани не могло состояться ни в какое иное время, кроме как в третий срок правления нынешнего Президента Татарстана Минтимера Шаймиева.
  Однако традиция эта – почтенная, и восходит к глубокой древности. Почти во всех городах Древней Греции власти нередко манипулировали календарем. Например, «афиняне могли переименовать месяц Мунихион сначала в Антестерион, а затем в Боэдромион, чтобы дать возможность Деметрию Полиокрету во время его непродолжительного пребывания в городе познакомиться с малыми (празднуемыми в Антестерионе) и большими (празднуемыми в Боэдромионе) элевсинскими таинствами» (Биккерман Э. Хронология древнего мира. Ближний восток и античность. Перевод с английского. М.: Наука, 1975).
  В Риме удлинить срок своего пребывания на выборной должности путем «корректировки» календаря довольно часто можно было за взятку. Возникающая в результате махинаций неразбериха с календарем стала притчей во языцех. Как писал по этому поводу Вольтер, «римские полководцы всегда побеждали, но они никогда не знали, в какой день это случилось…». (Савельева И.М., Полетаев А.В. Указ. Сочин. С. 165).


[Закрыть]

А точнее никто не скажет, ведь не было от трубы ни гула, ни грохота, и не слышали ничего ни первые лица города, и не дрогнули даже ни толстые животы, ни крутые задницы, ни выдающиеся члены самых важных собраний, клубов и диаспор[4]4
  выдающиеся члены самых важных собраний, клубов и диаспор…
  Оригинальная клишированная формула рассказчика. По всей видимости, обозначает городскую аристократию и неоднократно встречается в тексте. Возможно, восходит к устойчивому обороту книги «Тысячи и одной ночи», в которой смерть называется «Разрушительницей наслаждений и Разлучительницей Собраний».
  Как будет показано ниже, рассказчик нередко пользуется клише и повествовательными приемами сказок «Тысячи и одной ночи».


[Закрыть]. Ибо была труба не видна никому из жителей Вольгинска, а нашел ее гидротехник по имени Муса[5]5
  Муса
  В настоящее время – одно из распространенных татарских имен. Арабская форма имени Моисей (евр. Моше, Mōšeh, этимология неясна; в Библии, Исх. 2, 10 дана народная этимология имени). Через арабский имя вошло в языки многих тюркских и ираноязычных народов, принявших ислам.
  Как и многие из ветхозаветных пророков, Муса является одним из центральных персонажей Корана.


[Закрыть] – там, где была сокрыта она, – в подвале дома номер девять по улице Завражной.

Звали же Мусу просто Мусой – звали все: и знакомые, и соседи, поскольку был он из волжских татар, или мишарь[6]6
  был он из волжских татар, или мишарь.
  Областью формирования казанских татар было левобережье, восточные районы Поволжья. Основой их этногенеза, наряду с булгарами, были и другие тюркские племена, в том числе кипчаки и отюрченные соседние угро-финские племена. А татары-мишари, в отличие от казанских татар, формировались на землях волжского правобережья, юго-западных территориях Поволжья, в районах между Волгой и Окой и в Мещерской низменности – так названной русскими, как полагают некоторые исследователи, по имени ее основных жителей.
  Периодически роль ведущих племен и носителей общего этнонима переходила на этой территории к булгарам и мишарам – двум крупным тюркским племенам, говорившим на диалектах одного и того же кипчакского языка, которые явились этнической основой волжских татар. (Этноним «булгары» в переводе с тюркского языка означает «речные люди», а «мишары» (мажгары, мочары, можары, мадьяры) – «лесные люди») Оба этноса прошли длительный путь становления, развития, превратившись со временем в самостоятельные народности казанских татар и татар-мишарей.
  Процесс сближения татар-мишарей с казанскими татарами занял несколько столетий.


[Закрыть]. А по отчеству и фамилии никто не звал, и сам Муса улыбался, если спрашивали, и словно бы шутя отмахивался, когда настаивали, – потому, объясняя, что целиком имена мишарские непереносимы и на самый бойкий русский язык. И с Мусой не спорили долго, а, наоборот, делались веселее – особенно узнавая, что жену его зовут Миниса Сисятовна, а дальнюю, но богатую родственницу из Казани – Венера Мукадясовна[7]7
  Миниса Сисятовна,… Венера Мукадясовна…
  Распространенные татарские имена. Отчества, не принятые у татар и мишарей в форме, привычной для русских, – русифицированы.


[Закрыть]. И если, случалось, Муса выпивал водки с добрыми друзьями, и накрывало выпивавших теплой волной глубокого разговора, Муса начинал посмеиваться, говоря, что даже среди званых гостей не стоит русскому произносить мишарские имена так, как они должны звучать, – а то выходит, будто ругаются матерно или читают вслух «Спид-Инфо»[8]8
  «Спид-Инфо»
  Популярное бульварное издание скандально-эротического содержания.


[Закрыть].

Муса ли добрался до трубы в продуманном розыске, труба ли просто попалась ему на глаза – этого никто не скажет.

Но известно, что на седьмой неделе того лета случилось небывалое – такое, чего не мог припомнить ни Муса, ни кто-либо из соседей его за все семь лет проживания в доме номер девять на улице Завражной. То есть, горячую воду после обыкновенного городского ремонта не подали в срок. Вместо нее на всех девяти этажах краны принялись вдруг выхаркивать теплую темно-рыжую жидкость жуткого запаха. И не один вечер, а семь дней и ночей вытекала она, клокоча, сколько ни сливали ее на всех девяти этажах, – карминная по утрам, в полночь – бурая, как бы цвета спекшейся крови; и сколько ни звали слесарей – никто не пришел.

А на седьмой день, к вечеру, нашла дурнота и на самых тихих старух, и зашипели они и закашляли во дворе под шелестящими тополями.

«Нехороший излив, – зашептали они. – Ни горяч, ни холоден. День и ночь теплый. Не беда бы, если б был холоден или горяч. А как тепл, – значит, не только Волга, но и притоки все воссмердели…».[9]9
  Не беда бы, если б был холоден или горяч. А как тепл… —
  Описание изливающейся воды здесь представляет собой парафразу метафоры из Откровения Иоанна Богослова, в европейской традиции известного также как Апокалипсис (3:15–16): «Знаю дела твои; ты ни холоден, ни горяч; о, если б ты был холоден или горяч! Но как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих».
  Парафраза этих слов Откровения встречается в повествовании неоднократно.


[Закрыть]

И кто-то уже заспешил к Мусе уговаривать его взломать подвальные двери, чтобы самим добраться до труб, а некоторые стали подбивать соседей выступить всем домом и взять в осаду жилищную контору. Но до безобразия не дошло. Пошумев, разошлись. А наутро упругой, уверенной струей ударил из труб надежный, привычно дымчатый кипяток.

Однако что-то, видно, разладилось в единственном подъезде дома номер девять.

Никуда не девалась вонь, сочившаяся из-под гнутых, проржавленных, но запертых на три замка дверей подвала. По утрам ее слышали только внизу, выходя на улицу. А к вечеру она заполняла все темные углы и лестничные складки до самого верха, и нельзя было понять, откуда несет и чем.

Потом зароились вдруг – не по времени и не к месту – мошки, зеленые и глазастые, как жабы, и злые, как псы.

Через неделю на пятом, седьмом и девятом этажах покрылись струпными проплешинами полуперс, сибирский голубой и два беспородных кота.

А еще через три дня сразу нескольких жильцов свалила в постель мигрень, а четверо почти потеряли дар речи – кто от колкого кашля, кто от затяжных приступов удушья…

И когда уже устали ждать и бояться новых напастей – пронеслась над Вольгинском такая гроза с градом, что ее показали даже столичные телеканалы – и все кончилось внезапно, как будто смыло и продуло всё вокруг и внутри дома номер девять по улице Завражной.[10]10
  Однако что-то, видно, разладилось в единственном подъезде дома номер девять…
  Несмотря на грубую натуралистичность и бытовую достоверность, описываемые события являются почти сквозной реминисценцией «казней Египетских», предшествующих исходу народа Израиля из египетского рабства под водительством Моисея. Рассказчик обходит лишь 10-ю, самую страшную казнь – поражение первенцев. Библейский перечень «казней Египетских» (Исход, главы 7-12) выглядит следующим образом:
  1. Вода в реках превращается в кровь, и все воды воссмердели;
  2. жабы покрывают землю египетскую;
  3. появляются мошки на людях и на скоте;
  4. дома египтян заполняют «песьи мухи»
  5. моровая язва поражает скот египетский;
  6. людей и скот поражает воспаление с нарывами;
  7. гром, гроза и град падают на всю землю Египетскую;
  8. восточный ветер приносит саранчу, которая поедает всю траву и плоды древесные по всей земле Египетской;
  9. тьма осязаемая опадает и накрывает землю египетскую на три дня;
  10. были поражены все первенцы в земле Египетской, «от первенца фараона, который сидит на престоле своем, до первенца рабыни, которая при жерновах, до первенца узника в темнице, и все первородное от скота…» (Исх. 11:5; 12:29).
  Эти же события, с теми или иными изменениями, неоднократно излагаются и в Коране.


[Закрыть]

Но многие отчаялись и пошли к Мусе, человеку уважаемому и технически грамотному, и стали просить его спуститься в подвал. Что-то там не так, в подвале, говорили пришедшие Мусе, и пусть беды оставили дом, и пусть газ и водопровод с канализацией работают бесперебойно, что-то все равно не так в подвале, и не навалилось бы на нас болезни посерьезней, как случилось в городе Ухта, – не той, что на карельских озерах, а той, что в земле зырян за Тиманским Кряжем[11]11
  в городе Ухта, – не той, что на карельских озерах, а той, что в земле зырян за Тиманским Кряжем…
  На территории России имеется два населенных пункта под названием Ухта: в республике Карелия, и в республике Коми.
  Первый – бывшее село Ухта – ныне поселок Калевала, районный центр Калевальского Национального района, стоит в ряду наиболее древних сельских поселений северо-запада Карелии. Местоположение старой Ухты – на перекрестке торговых путей и одновременно на границе таких мощных соперничавших государств, как Россия и Швеция, обусловило пестрый этнический состав населения (лопари, карелы, финны, русские).
  Именно на этой земле финский фольклорист Элиас Леннрот в XIX веке записал многие из рун, вошедших во всемирно-известный карело-финский эпос «Калевала». «Калевала» – единственный эпос, который, наряду с былинами, имеет народные корни и объединяет Россию и Финляндию.
  Второй город Ухта (республика Коми) расположен в южной части Тиманского кряжа, в долине р. Ухта и её притока Чибью (бассейн Печоры), в 333 км к северо-востоку от Сыктывкара.
  Нефтяные источники по реке Ухта близ современного города были известны ещё в XVII веке. Именно из Ухты в Москву при Борисе Годунове доставили первую партию «горючей воды – густы», т. е. нефти.
  В середине XIX в. промышленник М.К. Сидоров пробурил близ Ухты одну из первых в России нефтяных скважин. В 1920-21 гг. существовал кустарный нефтепромысел.
  Современная Ухта основана геологоразведочной экспедицией ОГПУ, 21 августа 1929 как посёлок Чибью. Статус города Ухта получила 20 ноября 1943 года (с момента присылки сюда большого отряда заключенных из Соловецких лагерей для разработки нефтяных месторождений). До 1953 года Ухта строилась, в основном, силами заключённых системы ГУЛАГ. В настоящее время город Ухта – центр нефтегазовой промышленности российского Северо-запада. В окрестностях города обнаружены нефтяные месторождения. Известно, что население города нередко страдает от неблагоприятной экологической обстановки, а также от кожных и легочных заболеваний, вызванных предположительно подземными разливами нефти и нефтепродуктов техногенного происхождения.
  Гидроним Ухта имеет древнее финно-угорское происхождение, о чём свидетельствует широкое распространение названий Ухта и его варианта Охта в гидронимии Севера европейской части России. По-видимому, существовал термин ухта – «река, протока».
  Зыряне – устаревший этноним, народ урало-алтайской семьи языков, финского племени, пермской группы, к которой принадлежат вотяки и пермяки. С последними смешивались до XVI в. Ныне живут по рекам Вологде, Печоре и в верховьях Мезени.


[Закрыть], и мы устали бояться, говорили они, ведь, сколько ни приходили электрики после грозы, так ничего и не смогли, и лестница который день во тьме кромешной, с первого этажа по девятый, а с жилконторы какой спрос – закончили ремонт горячего водоснабжения, и теперь – кто в отпусках, кто в запое, а дальше слесарей и вовсе не сыскать – пойдет подготовка к пуску тепла, а после, глядишь – и зима на носу…

Так говорили пришедшие Мусе[12]12
  Так говорили пришедшие…
  Устойчивый оборот, восходящий к Библии и к текстам Авесты (священного писания зороастризма). Был использован как лейтмотив, завершающий каждую главу книги Фридриха Ницше «Так говорил Заратустра» (1883–1885).
  Рассказчик пользуется данным оборотом неоднократно.


[Закрыть], а он только хмурился. И отправил всех по домам, пообещав подумать.

А вскоре, наверное, раздобыл где-то ключи, потому что никто не видел, как он спустился в подвал, и никто не знает, сколько пробыл там. В тот вечер прислали в дом бригаду лучших электриков Вольгинска: все волновались по-соседски – поглядывая, как плавают в гулкой темноте огни их фонариков, вслушиваясь в негромкий мастеровитый матерок. И когда вспыхнули, наконец, в лестничных пролетах новые лампы, кое-кто из жильцов загулял на радостях, а кто и попросту забыл про Мусу.

Он же, ближе к ночи, вернувшись из подвала к себе, долго мылся в ванной, а потом, не сказав никому ни слова, поднялся на седьмой этаж к приятелю, соседу Застрахову.

Застрахов был не коренной житель Вольгинска, но все-таки волжанин: переехал из Саратова еще во времена Империи, надеясь получить место на гордо возводимой городом атомной станции, поскольку считался классным специалистом по газо– и теплоснабжению. Но строительство станции остановили экологи[13]13
  строительство станции остановили экологи…
  После катастрофы на Чернобыльской АЭС в 1986 году, строительство многих атомных электростанций на территории России, в том числе и в Поволжье, было приостановлено под давлением протестов общественности и экологических организаций.


[Закрыть], Империя распалась, работы не стало, возврата не было – и Застрахов осел в Вольгинске, осунулся, и теперь преподавал за гроши в строительном институте, давал частные уроки физики и химии да подрабатывал дворником на придворовой территории собственного дома номер девять.

Застрахова звали всяко: кто – Бориской, кто – Славиком, потому что полное имя его – Борислав Вячеславович[14]14
  Застрахов Борислав Вячеславович
  Славянское имя и славянское отчество героя сохранили прозрачную этимологию: «борющийся за славу» и «великий (большой) своей славой». Однако, несмотря на очевидные русские форманты (приставка, корень, суффикс), целостная этимология данной фамилии не установлена.


[Закрыть] – никто не мог выговорить сразу даже на спор. Жена же его, Лидия, которую он взял в юности и привез с собой из страны с головокружительным названием Монтенегро, или Черногория, звала его, всегда улыбаясь и как бы лаская каждый слог своим мягким языком, – Славоня. Темноокая Лидия и встретила Мусу на пороге в тот вечер.

Муса попросил ее вызвать мужа, спешно вывел того за дверь, так что Лидия не успела и слова молвить Застрахову, а лишь увидела проблеск его лысины: там, в тени, за углом, Муса переговорил с ним о чем-то в торопливом перекуре, после чего Застрахов вернулся, натянул шерстяные носки и сапоги, надел телогрейку, захватил сумку с инструментами, – и оба направились вниз.

Лидии показалось, что она ждала мужа всю ночь, а на самом деле они вернулись через час и молча прошли в кухню. Застрахов достал бутылку, стаканы, хлеб. Разлили и выпили: Муса – задумчиво, Застрахов – жадно.

За стеной, в темноте спальни, мерцали бессонные глаза Лидии, но слышать мужской шепот мешало ей собственное дыхание.

«Если так, – сказал Муса, – надо идти на девятый этаж».

«Зачем?» – спросил Застрахов.

«К Шафирову», – отвечал Муса.

«К еврею?» – удивился Застрахов.

Муса помолчал. Глухо подвинул табурет. Потом проговорил еще что-то, будто жуя и глотая.

«Да, – сказал он, – К еврею. На то есть семь причин. Во-первых, – сказал он, – какая разница?»

«Во-вторых, – сказал Муса, – никто не любит евреев, но для дела придется потерпеть».

«В-третьих, – сказал Муса, – был Шафиров[15]15
  Шафиров
  Одна из распространенных еврейских фамилий в странах диаспоры. Другие славянизированные варианты той же фамилии: Шапира, Шапиркин, Шапиро, Шапиров.
  Существуют две версии, объясняющие этимологию фамилии. Как известно, большое еврейское население западной части Российской империи, т. е. Польши, Белоруссии и Украины, стало источником многочисленных и разнообразных фамилий. До самого конца XVIII века у евреев восточной и центральной Европы не было наследственных фамилий в обычном смысле этого слова. Для еврейской традиции в фамилиях от географических названий типично употребление названия географического пункта без суффикса. Обычно это немецкие географические названия, реже славянские. В некоторых широко распространенных еврейских фамилиях первоначальное географическое название изменено до неузнаваемости, к тому же само это название часто малоизвестно. Отсюда, согласно первой версии, Шапиро, Шапира, Шапиров, Шапиркин, Шафиров происходят от немецкого этимона Шпейер (Speyer).
  Согласно другой, более вероятной этимологии, фамилия Шафиров восходит к арамейскому корню Sappirah – «красивый». Общий семитский корень < ‘Sapphirah’ (красивый, сияющий, ясный) сохранился также в иврите и арабском. В древнегреческий и другие европейские языки этот корень, вероятно, попал из финикийского в качестве названия драгоценного камня – Сапфир.
  Среди исторических личностей известен Пётр Павлович Шафиров (1669–1739), государственный деятель и дипломат, вице-канцлер, сподвижник Петра I, барон (с 1710). Участвовал в Великом посольстве. С 1709 – вице-канцлер и управляющий почтами. Посланник в Турции в 1711—14. Заключил Прутский мир с Турцией 1711. С 1717 – вице-президент Коллегии иностранных дел; участвовал в подготовке Ништадтского мира 1721. В 1727—30 посол в Персии. Президент Коммерц-коллегии (1733–1739). Автор сочинения о Северной войне 1700—21.
  В 1723 г. стал жертвой борьбы придворных группировок, состоявших из представителей старой и новой знати (из-за родственных связей Шафиров примыкал к старой знати). Был предан суду сенатской комиссии из 10 сенаторов по обвинению в казнокрадстве, буйном поведении в Сенате и в сокрытии своего еврейства, но этот пункт обвинения был снят. Был приговорен к смертной казни с лишением чинов, титулов и имения. Во время казни (топор опустился рядом с головой Шафирова) приговор был заменен ссылкой в Сибирь.
  По пути в Сибирь ему было разрешено обосноваться в Нижнем Новгороде. Конфискованная у Шафирова библиотека легла в основу будущей библиотеки Академии наук. После смерти Петра I (1725) императрица Екатерина вернула Шафирова из ссылки, ему была отдана большая часть конфискованного имущества. Ему же было поручено писать историю царствования Петра.


[Закрыть] советником мэров и губернаторов, и знает судей, а его уважают и первые лица города, и выдающиеся члены самых важных собраний, клубов и диаспор».

«Четвертая причина, – сказал Муса. – У нас у обоих, гляди, уж и руки дрожат, и сердце скачет, и мозги всмятку. И, значит, не обойтись нам с тобой без головы Шафирова, если хотим понять, что к чему.

В таких делах, сосед, если пахнет большими деньгами, особенно у нас, в России, без еврея обойтись, конечно, можно, но лучше не пробовать. И это – пятая причина.

Дальше. И ты знаешь, и я знаю – честен Шафиров до изуверства: уж каким начальникам служил, в каких кабинетах сидел, какие бюджеты разворачивал, а всех богатств и нажил – квартиру улучшенной планировки в панельном доме на Завражной. Сам ездит на старенькой «Волге», да еще дочь вышлет изредка что-нибудь от израильских щедрот… Значит, если и правда дойдет дело до денег, не найти нам лучшего казначея, чем сосед наш, Шафиров. Это – причина номер шесть.

И последнее. Ни ты, ни я не видел столько книг или городов, сколько помещается в его совиной голове. Что вам поведано, и что нам передано – всё было сначала на языке «народа книги»[16]16
  «народа книги»
  «Народ Книги», или «люди Писания» (по-арабски Ахль аль Китаб) – название евреев, сохранившееся в мусульманской традиции до сего дня. Нередко употребляется в Коране. Под Писанием имеются в виду большая часть книг, составляющих Библию, также признаваемую Исламом в качестве Священного Предания.


[Закрыть]. Евреев можно не любить, можно не верить преданию, но когда случается то, что случилось с нами[17]17
  когда случается то, что случилось с нами…
  Клишированная формула, часто повторяемая в книге «Тысячи и одной ночи» (например, ночь 697 «Рассказа об Ибрахиме и юноше»). Рассказчик пользуется этой формулой неоднократно.


[Закрыть], вспомнить об этом полезно. Не ошибешься. Это – седьмая, главная причина, почему надо идти наверх, к совоголовому Шафирову».

Так говорил Муса, и они оставили жен, не спящих в ночи, – темноокую Лидию на седьмом этаже, а Минису Сисятовну на шестом, – и поднялись на девятый этаж, и постучались к Шафирову.

Он встретил их, хотя и в домашнем халате, но приветливо: тут же отступил на шаг и кивнул, приглашая, с пониманием, как если бы давно ждал гостей или заранее знал, в чем дело.

И уже через четверть часа, в креслах его кабинета, Муса и Застрахов почувствовали, что пришли не зря, и не зря их соседа Шафирова прозвали совоголовым. Они рассказали ему все, что открыли, и даже чуть больше, чем собирались, – временами сбиваясь и обращаясь к нему то «на ты», по-соседски, то почтительно – «господин Шафиров».

Он же слушал их, не прерывая, будучи привычен к тому, что никто не мог запомнить его еврейское имя и отчество, и потому никакая беседа с ним не обходилась без запинок и заминок.

Муса и Застрахов поначалу говорили, торопясь, чуть ли не оба сразу, и только потом успокоились, как бы нащупав общее русло.

В подвале, сказали они, действительно прохудились трубы – канализационная и горячая – и, похоже, долго сочилось, и натекло даже что-то вроде грязевого озерца, отчего, надо полагать, и смердело по всему дому. Течь, однако же, была не сильная, да и вскоре забилась сама собой, и Муса заверил Шафирова, что для бригады трезвых слесарей с хорошим инструментом там не более суток работы, и сам он готов подогнать такую бригаду хоть завтра. Но, конечно, не эта течь, сказали они, привела их к нему на девятый этаж в поздний час.

Шафиров прошуршал своим черешневым халатом, наклонился чуть вбок, прикрыл веки, и в матовом полукруге света засеребрилась его седина, точно инеистый мех, и сделался он совсем похож на сову или филина, а Муса и Застрахов перешли на шепот.

Там, за течью тихоструйной[18]18
  Там, за течью тихоструйной…
  Возможно, ироническая аллюзия на пушкинскую строку из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях» (1833):
Постой, —Отвечает ветер буйный: —Там за речкой тихоструйнойЕсть высокая гора,В ней глубокая нора;В той норе, во тьме печальной,Гроб качается хрустальныйНа цепях между столбов.

[Закрыть], за черным смрадом подвального озерца, им открылась дверь. Тайная дверь, подогнанная так плотно и замаскированная так ловко, что прежде совершенно сливалась с бетонной стеной, – видимо, приоткрылась оттого, что едкие испарения повредили хитроумный, многоступенчатый, магнитный замок. И за дверью обнаружился – заглубленный на полметра ниже пола – еще один подвал, или бункер, а в нем – труба необычного большого диаметра. Она словно вырывалась из середины боковой стены, изгибалась прямым углом и врезалась в толщу другой – так, будто пришла неизвестно откуда и уводила в никуда.

Труба была окольцована первоклассным фланцем, снабжена задвижкой и компенсаторами, и не была горяча – но и не холодна, а когда приложились к ней, слышен стал тот негромкий, глубокий, как бы убегающий гул, в котором опытное ухо безошибочно опознает поток.

И Застрахов, задыхаясь, принялся было нашептывать подробности про приборы на стенах, но Шафиров внезапно отклонился назад, поднял руку к лицу и слегка наддавил уже почти закрытые глаза свои большим и безымянным пальцем. Синей, звездчатой искрой колко сверкнул его перстень.

И после минуты нелегкого, но уважительного молчания Шафиров оглядел своих собеседников и заговорил. Сначала он осведомился, не поторопились ли соседи рассказать обо всем своим женам или кому-либо еще – и, услышав твердый отрицательный ответ, удовлетворенно кивнул. Потом спросил, готовы ли они и впредь хранить тайну, и получил подтверждение. Затем он поинтересовался, сколько именно времени потребуется Мусе для ликвидации протечки в сетях, и сумеет ли Застрахов в кратчайшие сроки обеспечить безопасную врезку в трубу, чтобы установить ее наполнение.

В то, что ему отвечали, Шафиров напряженно вслушивался, вникал в детали, иногда переспрашивал.

Но Муса и Застрахов запомнили не это. Им запомнились слова, сказанные Шафировым уже после того, как первоначальный план был разработан, согласован и утвержден.

Провожая их, Шафиров вдруг остановился на пороге, потер лоб, отчего снова остро блеснул его перстень, и произнес нечто странное: мол, хотя ни на какого человека не возлагается больше, чем тот способен перенести[19]19
  …хотя ни на какого человека не возлагается больше, чем тот способен перенести…
  Шафиров перефразирует часто повторяемые слова Корана (например, Сура II, 286). В оригинале эта мысль, с различными вариациями, выражена так: «Не накладывает Аллах <ни на какую> на душу то, чего она выполнить <перенести> не в состоянии».


[Закрыть], сам он не понимает пока, удача ли, наконец, посетила их, или беда – особенно, если в трубе окажется то, о чем он думает.

Нефть – разумеется, в трубе была нефть. Все трое подозревали это, но ни один не осмеливался произнести, и никто не поверил бы до тех пор, пока через неделю, под вечер, Застрахов не поставил на журнальный столик в кабинете своего совоголового соседа бутылку с густой темной жижей.

Шафиров тут же вышел и через минуту вернулся с коньяком и бокалами, а под нефтеносный сосуд подложил кружевную салфетку.

Ошибиться было невозможно. Между тремя бокалами, как бы проскальзывая сквозь теплые переливы коньячного янтаря, возвышалась прозрачная бутыль, а в ней – маслянисто, чернильно, тяжеловесно – поблескивала нефть. И когда Застрахов вытянул из горлышка бумажный пыж, все трое вдохнули, но задержались с выдохом, и у каждого дрогнули ноздри, а в воздухе словно бы разнеслись слова русского классика[20]20
  в воздухе словно бы разнеслись слова русского классика…
  Очевидно, рассказчик намекает на роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» – эпизод из главы 12, «Черная магия и ее разоблачение», где сказано: «…Запах также не оставлял никаких сомнений. Это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег».


[Закрыть], поскольку запах также не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что откачанной нефти. Ошибиться было невозможно.

Но и поверить тоже было нельзя. И только третий глоток коньяка, выпитый в молчании, возвратил соседям дар речи.

Конечно, это невероятно, проговорил Застрахов, но ведь надо еще произвести дистилляцию и ректификацию, построив кривые истинных температур кипения, установить содержание отдельных фракций, а это требует немалого лабораторного времени; да и вообще, здесь должна быть исключена всякая случайность, и нужно еще все проверять и перепроверять, а, значит, даже если не отделять ароматические углеводороды от парафино-нафтеновых, не обойтись без структурно-группового и элементного анализа, или, проще говоря, необходима хромато-масс-спектрометрия, – хотя, конечно, добавил он изменившимся горловым голосом, что бы то ни было, и что бы ни было сё, – ни то, ни сё просто не имеет места быть, то есть попросту не может быть, потому что не может быть никогда…

Тут Муса закашлялся, поперхнувшись коньяком, тряхнул рукой и прохрипел: «Ёрмунганд![21]21
  Ёрмунганд
  Персонаж исландской и скандинавской мифологии (буквальное древнеисландское значение – «великанский посох») – огромный змей, окружающий кольцом обитаемую землю – Мидгард.
  В поэзии скальдов, в «Песни о Хюмире» («Старшая Эдда») и в рассказе «Младшей Эдды» о приключениях Тора в стране великанов рассказывается о попытке Тора – его главного противника – поднять Ёрмунганда из океана (мотив «рыбной ловли Тора»). В последней битве перед гибелью мира Тор и Ёрмунганд снова сражаются, Тор поражает змея, но сам умирает от изрыгаемого Ёрмунгандом яда. Борьба бога-громовника и змея – устойчивый мотив индоевропейской мифологии.
  Почему Муса употребляет это чужеземное слово в качестве ругательства, станет ясно ниже.


[Закрыть] Изъясняйся по-русски, сосед!»

За Мусой давно замечали эту привычку употреблять по временам непонятные крепкие выражения, и многие снисходительно принимали их за татарские ругательства, – и лишь много позже выяснилось, что они ошибались.

Муса же протер рот платком и взял слово.

«Само собой, – сказал он, – поверить трудно. Хотя мы знаем: случались в городе Вольгинске и не такие чудеса. Разве может быть, например, чтобы новый семнадцатиэтажный дом на Каравайной пустовал второй год? И двери отличные вставлены, и коммуникации подведены, а ни одной квартиры не продали, но и не растащили ничего. Кому растолкуешь, что люди боятся и шепчут, будто что-то там не так: то прораба когда-то придавило плитой, то столяр пропал без вести? Никто не верит, а дом – вон он, стоит, и солнце играет в окнах.

Или в конце зимы – помните? – нашли экологи баржу с нефтью на отмели в Воротырском районе, а хозяев не нашли? Народ оповестили, опечатали судно и вешки поставили. А под майские, в половодье, пропала баржа – и никого не убедишь, что ее отбуксировали «неустановленные лица в неизвестном направлении». А баржа как взялась ниоткуда, так и уплыла в никуда[22]22
  А баржа как взялась ниоткуда, так и уплыла в никуда…
  Случаи угона нефтеналивных барж после весеннего половодья довольно привычны в регионах Поволжья с развитой структурой нефтепереработки и нефтехимии (Самара, Нижний Новгород, Казань и др.).
  Сведения об этом нередко попадают даже в прессу, не говоря уже об оперативных сводках.


[Закрыть].

Словом – или двумя словами – это не важно. То есть, конечно, попахивает абсурдом и верится с трудом, но, может, потому и верится, что – абсурдно?[23]23
  может, потому и верится, что – абсурдно?
  Муса перефразирует известный афоризм одного из отцов христианской церкви Тертуллиана (155 (65?) – 220 (40?) гг. н. э.), который остался в истории своей знаменитой фразой «credo quia absurdum est» – «Верую, ибо абсурдно».
  Это, строго говоря, не вполне точная цитата из его трактата «О плоти Христа» (De Carne Christi, 5; в иной редакции – «О теле Христовом», De Corpore Christi), где он полемизирует с гностиком Маркионом, но она превосходно схватывает самую суть веры. Вера существует не благодаря, а вопреки доказательствам. Если нечто может быть доказано, то это уже не предмет веры. Вера требует усилия поверить именно в Невозможное, Немыслимое и Непостижимое. «И я, презрев стыд, счастливо бесстыден и спасительно глуп, – пишет Тертуллиан– Сын Божий распят – это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий – это совершенно достоверно, ибо нелепо; и погребенный, воскрес – это достойно веры, ибо невозможно.»


[Закрыть]

Не о том разговор. Нам сейчас думать надо, откуда труба, куда ведет, когда, кто и зачем ее здесь проложил. А самое главное – понять, кто Хозяин? И что теперь делать?»

Шафиров подлил всем коньяку.

Самое время, наверное, сказал он, вспомнить одну историю – странную историю дома номер девять по улице Завражной.

И после, говоря, уже не выпускал мерцающего бокала из рук.

Но начал с того, что согласился с мыслью Мусы: Вольгинск слыхивал и не такое. А в стране, где есть великолепные, процветающие города, которых нет на карте, многое приходится брать на веру. И если уж грибники натыкались на дебаркадеры в низинных осинниках вдали от каких-либо берегов, а лесникам попадались опломбированные вагоны без колес на мшистых черничных полянах Заречья, – удивляться, видимо, нечему…

И тут снова как будто пронеслись по кабинету слова популярного классика, потому что в такой вечер история дома номер девять по улице Завражной обещала быть особенно интересной[24]24
  в такой вечер история дома номер девять по улице Завражной обещала быть особенно интересной…
  По-видимому, еще одна аллюзия на роман М. Булгакова «Мастер и Маргарита» – эпизод из первой главы, в которой Воланд говорит Берлиозу и Бездомному: «…Сегодня вечером на Патриарших будет интересная история».


[Закрыть]. И, похоже, теперь в этой истории многое становилось понятным, хотя, признался Шафиров, – не всё и не совсем.

Девятый дом на Завражной хорошо знали все таксисты Вольгинска. Типовая крупнопанельная девятиэтажка с единственным подъездом не стояла, не высилась, и даже не торчала, а была будто бы вбита с размаху вдоль второй линии, но не в общий ряд, а с отступом вглубь, развернутая к улице под каким-то нелепым углом – ни по дороге, ни ко двору, ни по сторонам света.

Может быть, поэтому, добавил Шафиров, и задувают вокруг да около такие ветра, что каждый тихий день отмечают даже те, кто давно, казалось бы, привык к жизни на Ветловых Горах, в большой излучине Волги, куда, словно в трубу, вечно тянет и несет потоком: летом – ливни, зимой – метель, а по весне и осени – изморось и дым.

Но не в этом заключалась загадка, а в том, что поначалу дома номер девять – совершенно точно – попросту не было в генеральном плане, ни в общегородском, ни в поквартальном, где, однако, была спроектирована и прочерчена улица Завражная.

Дом возвели почти внезапно, вне всяких проектов, когда по тротуарам нового спального района на Ветловых Горах уже прогуливались мамаши с колясками. Стройку завершили с неслыханной скоростью, к чему молва немедленно прибавила какое-то неслыханное качество и завистливые слухи по поводу будущих жильцов.

Словом, странностей хватало, но в одном молва не ошибалась: заселение дома обернулось еще большей загадкой.

Дом номер девять по улице Завражной оказался тем последним новостроем, на котором замерла, а затем обрушилась навсегда городская программа бесплатного распределения жилья – сметенная с лица приволжских земель нахлынувшей волной всеобщей приватизации.

И, тем не менее, даже люди осведомленные и опытные были изумлены, когда стало известно, кто получил квартиры в новом доме. Как выяснилось, почти никто из новоселов прежде не значился ни в каких, сколько-нибудь серьезных очередях: они работали, по большей части, в разных малопочтенных учреждениях и до переезда проживали в отдаленных, неудобопроизносимых окрестностях Вольгинска. Что за неведомая сила собрала воедино и направила счастливчиков в дом номер девять – этого не могли объяснить ни первые лица города, ни выдающиеся члены самых авторитетных собраний, клубов и диаспор. И если имена новоселов и были занесены чьей-то рукой в некий таинственный список, – ни этой руки, ни списка не видел никто.

Тут Шафиров даже позволил себе слегка улыбнуться, добавив, что сейчас едва ли стоит ворошить прошлое и напоминать друг другу обстоятельства давнего заселения, тем более что и для него самого квартира в новом доме на Завражной стала чуть ли не единственным приятным сюрпризом за долгие годы службы…

И когда бокал его уже пустым вернулся на место и отбросил наискось тусклый нефтяной отблеск, и Мусе, и Застрахову показалось, что лицо их совоголового соседа потемнело.

Разумеется, сказал Шафиров, помолчав, все это мало помогает в поисках ответа на главный вопрос, хотя теперь очевидным можно считать одно: следуя какой-то темной и неизвестно чьей логике, квартиры в доме номер девять получили исключительно некоренные жители – те, кто не родился и не провел детство в Вольгинске.

И опять, потерев лоб рукой и сверкнув своим перстнем, Шафиров признался соседям, что пребывает в растерянности; и если раньше три вещи назывались непостижимыми, и четыре – непонятными для ума: путь орла в небе, путь змеи на скале, путь корабля посреди моря и путь мужчины к девице[25]25
  три вещи назывались непостижимыми, и четыре – непонятными для ума: путь орла в небе, путь змеи на скале, путь корабля посреди моря и путь мужчины к девице…
  Шафиров практически дословно цитирует стихи 18–19 Главы 30 Притчей Соломоновых.


[Закрыть], – то теперь, именно теперь, похоже, к сказанному придется прибавить и путь нефти в трубе.

При этих словах Муса снова кашлянул, поспешно, со стуком поставил на стол бокал и сказал, что глубоко уважает и произнесенные слова, и того, кто их произнес.

«Однако, – спросил он, – не хватит ли нам умничать? Сидим и чахнем здесь, как три карлы престарелых. А под ногами течет, можно сказать, золото Рейна[26]26
  А под ногами течет, можно сказать, золото Рейна…
  Муса, вероятно, намекает на сюжет музыкальной драмы «Золото Рейна», открывающей знаменитую тетралогию Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунгов» – 4 музыкальные драмы, объединенные единым либретто, написанным самим композитором.
  Тетралогия «Кольцо Нибелунгов» включает следующие произведения:
  1. «Золото Рейна» (предвечерье музыкального представления или пролог, как бы небольшое вступление, вынесенное в отдельное произведение),
  2. «Валькирия» (1-й день музыкального представления),
  3. «Зигфрид» (2-й день музыкального представления),
  4. «Гибель богов» (или «Сумерки богов», 3-й день музыкального представления).
  В основу произведения положены древнегерманские мифы. Вагнер был первый среди поэтов, кто сделал литературную обработку мифов и решился использовать их для фабулы своего грандиозного труда. Тетралогия создавалась на протяжении почти 30 лет, первое исполнение проходило с 13 по 17 августа 1876 г.
  В первой сцене драмы «Золото Рейна» Русалки Воглинда, Вельгунда и Флосхильда весело болтают в глубинах Рейна. Неожиданно появляется нибелунг Альберих (уродливый гном – король карликов-нибелунгов, обитателей земных недр), домогаясь их любви. Русалки насмехаются над ним и убегают. Догнав их, карлик узнаёт тайну золота, хранящегося на дне Рейна: кто, отвергнув любовь, скуёт кольцо из этого золота, станет властелином мира. Жадный Альберих проклинает любовь и завладевает золотом под отчаянные возгласы дочерей Рейна.


[Закрыть]. И утекает, дорогой сосед, утекает с каждой минутой».

Шафиров улыбнулся еще мягче и уточнил, не правильней ли будет говорить о реке Волге и золоте партии[27]27
  о реке Волге и золоте партии…
  Очевидно, герои имеют в виду конспирологический сюжет, чрезвычайно популярный в конце 80-х – середине 90-х годов XX века, в эпоху распада Советской Империи: поиски исчезнувшего «золота партии» – огромных материальных активов КПСС, переведенных на личные счета партийных функционеров в зарубежных банках. Под «золотом партии» подразумевались также многочисленные движимые и недвижимые объекты в различных странах мира, принадлежащие партийной, государственной и военной верхушке бывшего СССР. Нередко говорилось о глубокой связи советской номенклатуры с лидерами организованных преступных сообществ (мафии).
  Сюжет лег в основу сотен разоблачительных публикаций в прессе, десятков детективов и художественных фильмов, как российских, так и голливудских. Однако реальных разоблачений не последовало. Огромные средства КПСС за рубежом (если таковые имелись) исчезли бесследно.


[Закрыть]?

«Какой партии?» – возмутился Застрахов.

«Известно – какой, – отвечал Муса, – Разве дело в этом? Почему Хозяин, если он есть, конечно, не объявился за все эти годы? Вот в чем вопрос. Не собирается ли объявиться? И что все-таки собираемся делать мы?»

Шафиров задумался, а Застрахов прошептал, что, раз такое дело, – нечего растекаться: надо быстрее сообщить о трубе, куда следует, и получить свое, пока не опередили.

Муса же вместо ответа посмотрел на него так, словно не поверил своим ушам, а Шафиров покачал головой и примирительно поднял руку.

Идею Застрахова он назвал похвальной, но, к сожалению, невыполнимой и даже опасной. И если бы, сказал Шафиров, уважаемый сосед оценил всю серьезность положения и до конца представлял себе последствия, он не спешил бы с подобными предложениями. Подумал ли он о том, кто, собственно, и каким образом получил бы это «своё»? О том, что, в лучшем случае, это неминуемо привело бы к принудительному выселению всех жильцов из дома в маневренный фонд города, причем без каких-либо гарантий или компенсаций? К возможной эвакуации близлежащих домов? И даже – к сносу целого квартала? Может ли уважаемый сосед вообразить, что произошло бы в худшем случае – то есть в случае, если сведения о трубе попали бы в недобросовестные мозги и нечистоплотные руки? А поскольку всем хорошо известно, как взрываются дома в наших городах и пропадают люди[28]28
  как взрываются дома в наших городах и пропадают люди…
  Комментарий утрачен. На какие события намекает Шафиров, не ясно.


[Закрыть], – надо еще крепко поразмыслить, не оказался бы, говоря словами поэта, этот дар случайный даром напрасным[29]29
  не оказался бы, говоря словами поэта, этот дар случайный даром напрасным…
  Шафиров перефразирует известное стихотворение А. Пушкина, написанное 26 мая 1826 года, на день именин поэта:
Дар напрасный, дар случайный,Жизнь, зачем ты мне дана?Иль зачем судьбою тайнойТы на казнь осуждена?Кто меня враждебной властьюИз ничтожества воззвал,Душу мне наполнил страстью,Ум сомненьем взволновал?..Цели нет передо мною:Сердце пусто, празден ум,И томит меня тоскоюОднозвучный жизни шум.

[Закрыть]. И не лучше ли будет оставить все как есть, забыть о трубе и не делать ничего?

Услышав это, Муса опустил голову, обхватив руками затылок, а Застрахов – напротив – запрокинулся, торопливо глотая последние, медлительные капли коньяка.

«Как же так? – проговорил он, распрямившись. – Сначала предлагаете поверить в чудо, о котором мечтали бы тысячи людей в Вольгинске и миллионы по всей стране, а потом – велите забыть? К чему тогда ведется, и куда заведет нас этот разговор? Разве не нарушили те, кто проложил трубу, пункта пять-пятнадцать противопожарных норм проектирования нефтегазовых объектов, в котором прямо запрещается прокладка транзитных трубопроводов под зданиями и сооружениями? В чем тогда упрекать себя, и зачем себя же запугивать? И что же теперь – быть у воды и не напиться?»

Тогда Шафиров разлил всем еще понемногу.

И речь их лилась, углубляясь, а беседа утекла далеко за полночь.