Текст книги "Вот и управились к празднику (сборник)"

– Вы – технологический заканчивали? – спросил он, стараясь преодолеть волнение.

– Строительный! – поправила его Лена. – Мне сказали, что вам нужен технолог.

– Нужен. Я готов с вами поговорить и рассмотреть вашу кандидатуру. Жду вас завтра. А пока, до свидания, всего доброго.

– Спасибо, Сергей Петрович, до свиданья.

«А ведь мне и в самом деле нужен технолог, – размышлял он, поднимаясь по лестнице в контору. Количество рабочих растет, технологическая дисциплина хромает, контроль над качеством продукции вообще пущен на самотек… Да, безусловно, нужен человек, который наведет во всем этом порядок». Когда он подошел к кабинету, все его сомнения на этот счет рассеялись как утренний туман.

На следующий день Лена сидела напротив и отвечала на вопросы: где училась, где работала, что умеет делать и так далее. Он пытался извлечь из этого разговора интересующие его моменты. Определенно не дура, умеет говорить. Опыта работы нет, ну и ладно, что теперь, опыт – он с годами приходит. Про внешность и говорить не приходиться… Надо брать.

Лена замолчала на полуслове и выжидающе посмотрела на Руднева.

«А что, я разве что-то сказал? – он мысленно задал ей вопрос. – Или мы понимаем друг друга уже без слов? Нет, нет, ты говори. А я попытаюсь понять, что же мне в тебе нравится, а что нет…»

Лена рассказывала дальше. Он же, кивая и поддакивая, продолжал свои наблюдения.

«Так вот, для начала, ласточка, хочу тебя немного огорчить: личико твое идеальным не назовешь… Носик аккуратный. Глазки – не пуговки. Губки славные, почти детские. По отдельности – вроде бы все идеально. Но, когда все вместе, не хватает какой-то завершенности. Для полного идеала. Впрочем, все это придирки. На лице какая-то детская беззащитность. По всей видимости, очень добрая, искренняя женщина и, вероятно, замужем. Спросить? Нет, не удобно, не все сразу. В глубине глаз затаилась грусть, если не сказать тоска. Такие глаза бывают у женщин, чем-то обиженных или сильно озабоченных. Какие у нас проблемы? Любовь прошла стороной или муж попивает?

Короче, все понятно. Влюбиться я в тебя не влюблюсь. И это хорошо, а то бы не взял, так как не в моих правилах совмещать производственные и личные вопросы. Иное дело – роман. Рядовой служебный роман – невинный, неторопливый, ни к чему не обязывающий и не влекущий абсолютно никаких последствий. В самом деле, почему бы и нет? Роман можно. Да и какая нормальная девушка откажется от невинного романа, да еще и с самим директором? Приятные минуты совместной работы».

– Достаточно, достаточно. Думаю, вы нам подходите. Работы, на самом деле, не очень много, но степень ответственности немалая. Ошибки недопустимы. По поводу зарплаты я сообщу вам завтра, и тогда окончательное решение будет уже за вами. Договорились?

– Договорились, – она улыбнулась и кивнула в ответ. – Я могу идти?

– Конечно.

– Спасибо. До свидания.

Лена встала и, прижимая сумочку к груди, с улыбкой на губах, пошла. А по пути еще и стрельнула в его сторону очень коротким, но значимым взглядом. «Не лишена кокетства», – подумал Руднев.

– Ну, как? – спросила бухгалтер, сгорая от нетерпения, едва дождавшись ухода своей подопечной. – Подходит?

– Думаю, да.

– Вот! Я же говорила, что она вам понравится! Правда, Сергей Петрович, хорошая девушка. Я ее маму знала – очень порядочная женщина.

– Давайте знакомиться.

– Давайте. Руднев Сергей Петрович.

– Николай.

– Саша, – представился другой посетитель. – Вы давно работаете на этом заводе?

Руднев посмотрел им в глаза. Усмехнулся. В конце концов, ему наплевать, что о нем думают эти представители криминальных структур. Он живет в этой дыре уже почти двенадцать лет. И кому какое дело, сколько он еще будет здесь жить и работать.

– Около двенадцати лет.

– Скажите, Сергей Петрович, кому на вашем предприятии принадлежит контрольный пакет акций?

– 51 процент – коллективу, а остальные – комитету по имуществу.

– Как вы считаете, стоит покупать акции вашего предприятия?

Зеленые глаза директора встретились с серыми, молодыми, и Руднев опустил голову.

– Я думаю, что не стоит. Экономическая обстановка в стране настолько сложна, что в любой момент все может вернуться на старые рельсы, и плакали ваши денежки, потраченные на покупку акций. Вы только на одного нашего президента посмотрите.

– А мы думаем, что в ближайшее время существенных перемен не произойдет.

– Ну, если не предвидится перемен, то, вернее всего, выпустят дополнительную эмиссию акций, которая упразднит роль коллектива в управлении производством.

– Ну, хорошо, – сказал Саша, – а как сейчас работает предприятие?

– Предприятие, – усмехнулся Руднев, – работает так же, как и вся Россия. Нельзя в изолированном пространстве жить хорошо, когда в стране хаос и разруха. Естественно, это наложило свой отпечаток не только на мое предприятие, но и на весь наш город.

Саша достал пачку «Мальборо», прикурил и глубоко затянулся.

– Что вы от меня хотите? – напрямик спросил Руднев.

– Ничего особенного. Маленькую услугу. Вы знаете, что сейчас очень много людей мается в тюрьмах? В том числе и в вашем городе.

– Знаю, – утвердительно кивнул Руднев.

– Люди, которые там сидят, голодные, им уже нечего надеть на себя. Власти отказываются давать им то, что обязаны дать, даже самое элементарное.

– Вор должен сидеть в тюрьме, – перебил его Руднев, вспомнив известную фразу Жеглова.

– Людей лишили свободы, но почему они должны сидеть голодными, брошенными на произвол судьбы. Да, они совершили преступление. И их наказали за это. Но во время отбытия срока должны быть человеческие условия или нет?

– Должны, – согласился Руднев.

Он откинулся в кресле и внимательно посмотрел на них. Красиво говорят эти сукины дети. Ни одного матерного слова не произнесли. Наверное, и в лагерях побывали не раз, а говорить научились.

Он осторожно спросил:

– И чем я могу помочь?

– Коха, поговори ты, – сказал Саша тому, которого звали Николаем, и вышел из кабинета.

– Понимаете, нам пока от вас ничего не надо. Мы просто хотели познакомиться, поговорить. Сейчас очень неспокойно, по городу много всякого залетного люда болтается. К вам многие обращаются?

– Как всегда, обычная рабочая обстановка.

– А вот скажите, никто не приезжал, не требовал от вас чего-либо: какую услугу оказать, товар принять на реализацию? Не угрожали?

– Да нет, не было такого.

– Это хорошо. Если кто-то будет от вас чего-то требовать, то вы просто скажите, что работаете с Кохой. И если будут какие проблемы, звоните нам, Саша – товарищ мой, его Комаром кличут. Понятно? – произнес Николай задумчиво, словно взвешивая что-то в уме. – Извините, вам, наверное, работать надо?

– В общем-то, да, – с облегчением выдохнул Руднев.

– Рады были познакомиться с вами. До свидания.

Посетители вышли.

Спустя некоторое время следом за ними вышел и Руднев. И только когда стал медленно спускаться по ступеням лестницы, почувствовал, что спина покрылась холодным потом. На душе скребли кошки. Он подошел к окну. С третьего этажа ему было прекрасно видно, как братва садилась в серую «Волгу».

– Ты думаешь, он понял нас? – спрашивал Коха у своего подельника.

– Конечно. Он не дурак, он все понял, – рассудительно отвечал Комар.

– Ну, тем лучше, – и достал из кармана пиджака изрядно помятую бумажку, – Можно еще одного вычеркнуть.

Это был список всех руководителей города, больших и не очень, а также наиболее известных коммерсантов.

Они вышли на одну торговую фирму, переговорили с ее руководителями, и те с большой любезностью и старательностью подготовили список предприятий, фамилий руководителей, номеров телефонов и адресов. И вот уже неделю втроем катались на старенькой «Волге» по этому провинциальному, Богом забытому городку. То был первый шаг, ни к чему не обязывающее обычное знакомство. Намек на длительные отношения…

Но не всегда срабатывало.

Так при встрече с директором лесоперерабатывающего комплекса Шабалиным случилась неприятность. Тот принял их в своем кабинете, внимательно выслушал, потом взял телефонную трубку и сказал:

– Я сейчас позвоню начальнику милиции.

На что Коха ему вежливо ответил:

– Позвоните. Или хотите, я сам поговорю с ним?

– А что мы сделали плохого? – спросил сидящий тут же Комар. – Мы только попросили вас дать нам список ваших должников для того, чтобы помочь погасить долги.

– Мне не нужна помощь, – ответил Шабалин. – Я сам как-нибудь справлюсь.

– Ну, хорошо, – сказал Коха, – вам не нужна наша помощь. Но с кем-то вам надо работать. Крыша все равно понадобится. Пусть это будем не мы, придут другие. Надоедать мы не будем, вы подумайте над нашим предложением до среды. Если не согласны, тогда забудьте об этом разговоре. Всего хорошего.

Они вышли.

Шабалин встал. Вот те раз. Впрочем, что думать? Ему уже пятьдесят шесть лет, у него дом, неплохая работа, две машины – и какие! О таких только мечтают. «Тойота-джип» и «Жигули» девяносто девятой модели – предел мечтаний каждого горожанина.

У него тут дочь и сын, которых он любит и которые всем обеспечены, да и внукам помогать еще надо.

Времена круто изменились, и на смену спокойной деловой работе пришло время кипящей перестройки. Рабочие стали уже не те, все громче и громче кричат на каждом собрании, упрекая его, директора, во всех смертных грехах. А недавно дачу сожгли, кто-то явно из тех недовольных.

«Но дача – это пустяк, – успокаивал себя Шабалин. – Через месяц новую отстрою, назло всем, и получше старой, да и побольше».

В дверь постучали. Он быстро сел в кресло и громко сказал:

– Войдите.

Начальник охраны Фролов знал, что по городу катаются сомнительные люди, и счел своим прямым долгом предупредить директора о возможном визите нежелательных гостей.

Шабалин выслушал Фролова и резко сказал:

– Опоздал, они уже были здесь. Делай что хочешь, но чтобы я их здесь не видел. Понял?

– Понял!

Фролов вышел. Он десять лет отработал в горотделе следователем и не понаслышке знал, как надо поступать в таких случаях.

«Во-первых, – думал он, направляясь на своих «Жигулях» в городской отдел милиции, – надо поставить в известность уголовный розыск, схватить жуликов. А потом допросить как следует да подержать в СИЗО суток десять. И будет полный порядок».

Начальника уголовного розыска он знал давно. Пять лет они отработали с Ковалевым в соседних кабинетах, но подружиться так и не смогли, хотя отношения между ними складывались неплохо.

– Привет, – сдержанно сказал Фролов, входя в кабинет начальника.

– Проходи, присаживайся, – вежливо ответил Ковалев, кивая на стул.

Перед Фроловым сидел человек с опухшим лицом и водянистыми глазами, постаревший и заметно обрюзгший. Не встречались они около года, с тех самых пор, как Фролов ушел из органов.

– Ты сильно изменился, – начал Фролов.

– Да это со вчерашнего. Дело тут одно провернули, ну и загуляли с мужиками. Да так напились, что домой еле доехали. Баба уже орет в лихомат, разводиться хочет. А я как сдурел, не могу остановиться и все. Каждый день то одно, то другое, с утра с бодуна болеешь, а к вечеру обязательно с кем-нибудь «нажрешься» до зеленых соплей. Надо срочно менять образ жизни, здоровья уже не хватает. Ладно, выкладывай, зачем пришел, а то дел еще до хрена сегодня.

Фролов обстоятельно рассказал ему о новых гостях в городе и о том, чем они занимаются.

Ковалев молча расстегнул ворот рубашки. Потом встал, снял с себя пиджак и повесил на спинку стула. Налил из графина полный стакан воды и залпом осушил его.

– А при чем здесь я? – наконец спросил он, нервно шаря глазами по стенам кабинета, как будто что-то искал. – Это в шестой отдел надо тебе обратиться. Бандиты – это по их части. И вообще, мне не понятно, о чем речь…

– Как о чем? – вскрикнул Фролов, – Надо задержать их, когда они приедут к моему начальнику, и разобраться с ними здесь, в отделении. Я помогу.

В это время Ковалев написал несколько слов на клочке бумаги и подвинул ее к Фролову. Тот подался вперед и прочел: «Шеф приказал братву не трогать. Шестой отдел тоже не поможет».

Ковалев снял бумагу со стола и положил ее в карман брюк, потом сказал:

– Так что я тебя понимаю, гражданин, но помочь ничем не могу. Пиши заявление официально, подавай в дежурную часть, если есть криминал, будем разбираться.

– Да! – многозначительно добавил он, – И про свидетелей не забудь.

Фролов встал, одернул куртку.

– Спасибо, до свидания, – сказал и направился к выходу.

– Подожди, – остановил его Ковалев, – Ты же начальник охраны лесокомбината, люди у тебя есть. Вот и организуй операцию по задержанию жуликов. А я уж тут постараюсь разобраться с ними. Устрою им курорт суток на пять. Договорились?

– Хорошо, – ответил Фролов и вышел в коридор.

Теперь он знал все, что нужно. В общем-то, у него не было особенных надежд на Ковалева, хотя тот все понял. Сейчас оставалось только обдумать план операции и довести его до конца. Передать жуликов в милицию, для очистки совести, а там видно будет. Он думал об этом все время, пока ехал на работу.

И когда Фролов через неделю задержал их в приемной у директора и доставил в дежурную часть отделения милиции, то через час они уже катили снова на своей машине по старым улочкам города.

Раньше Руднев очень любил песни Высоцкого. В студенчестве в комнате институтского общежития собирались, включали на магнитофоне его песни. Особенно часто слушали «Баньку» и «Охоту на волков». И, потихоньку пропуская рюмку за рюмкой, слушали с замиранием сердца, а когда водка заканчивалась, то из комнаты продолжало нестись то ли ревущее, то ли орущее: «Идет охота на волков, идет охота…»

Пьяные голоса перекрикивали магнитофон. И тогда наступала очередь старосты этажа, который приходил и успокаивал орущую толпу.

Все это было от хорошей и спокойной жизни. Уж так спокойно и тихо жилось в то время, что люди мечтали выехать в лес, встретиться там с серым волком и непременно сразить его залпом из двустволки. В порядке приключения.

Теперь в лес ехать не надо. Волков, двуногих, правда, развелось много. Вот только лицензию на их отстрел никто не хочет выдать.

А желающие поохотиться нашлись бы…

А тогда они, дураки, мечтали о романтике. Чтобы в лес, да на волков… Наивные были. «Хотел бы я с волками в лесу встретиться сейчас, чем истечь кровью где-нибудь в темном дворе», – угрюмо подумал Руднев.

Приход Лены Голубевой вывел его из дремотного состояния. Стоило ей войти, как он завершал борьбу со сном и моментально перевоплощался в энергичного, интеллигентного и, по мере возможности, обаятельного человека. Другим работникам, во всяком случае, мужской половине, она также пришлась по душе. Работать с ней было приятно. В суть дела вникала моментально, к работе относилась ответственно. За ней можно было не проверять.

Впрочем, ничего абсолютно идеального в природе не бывает. Был и у нее один весьма существенный недостаток: полное отсутствие пунктуальности. Ей ничего не стоило опоздать на работу минут на пятнадцать-двадцать, а то и больше. Разумеется, директор делал замечания, воспитывал: опаздывать нехорошо, опоздание – признак неуважения и все такое прочее. Обещала исправиться, но упорно продолжала опаздывать. Руднева это конечно волновало, но он мирился – в конце концов, есть вещи и поважнее. «Милая девочка, – говорил он ей мысленно, – тебе крупно повезло: я необычайно добрый и терпеливый человек. Во всяком случае, с такими хорошенькими, как ты. Но только до тех пор, пока они меня не выведут из терпения. Мелочи я прощаю, но подведешь по-крупному – извини».

Случайно Руднев узнал, что она не замужем. Сама проговорилась, хотя и не без его наводки. Этот вопрос давно его занимал, но спросить ее напрямую не было удобного случая. Хотя кто-то, типа мужа, у нее определенно был. Он это чувствовал нутром. То, что у женщины есть муж, это он определял безошибочно. А вот каким мужем он являлся – законным или гражданским, – этого он различать еще не научился. В паспорт же ее заглянуть поначалу не догадался, удовлетворился общими данными, указанными в заявлении, а вопрос о ее замужестве его тогда особо не интересовал.

В день рождения Руднева Лена, хоть и в прозе, но очень искренне его поздравила, вручив французский одеколон и живой цветок в маленьком горшочке. Название его Руднев не запомнил. Но был он зеленым и стройным. Позднее Лена пересадила его в большой горшок, и он разросся как куст сирени. Он стоял у него в кабинете и набирал силу под взглядами директора, полными нежности и любви. Вскоре распустились два белых цветка. Однажды один из них он срезал и подарил Лене. Она засветилась вся детской радостью и наградила его благодарным взглядом.

Из проходной позвонили. Руднев поднял трубку и услышал голос вахтера:

– Сергей Петрович, тут к вам какие-то люди хотят пройти. Пропускать или нет?

– Пропусти, – сказал Руднев и осторожно опустил трубку.

Он быстро убрал со стола лишние бумаги и стал ждать.

Люди были незнакомые, он сразу определил – приезжие. Их было трое. Они прошли в кабинет Руднева и сели.

Выглядели они свежо и бодро. На каждом было длинное черное пальто и шелковые кашне разных оттенков. Когда они сели за стол, Руднев сразу определил старшего. От остальных его отличала более массивная цепь и огромная «гайка» на руке.

Они были почти ровесники с Рудневым, только человек, сидящий напротив, обрюзг, растолстел не в меру и приобрел нездоровый вид лица. Видимо, сладкая жизнь до добра не доводит.

Руднев же имел седину на висках, был подтянут, строен.

– Мы представляем криминальные структуры города, – без обиняков начал старший.

– Я это понял, – сдержанно ответил Руднев.

Он сидел настороженный, напряженный, тяжелые желваки перекатывались под скулами. Кисти рук нетерпеливо вздрагивали, будто их кто-то дергал за невидимую нить. Он тяжело взглянул на собеседника, побуждая его продолжить.

– Хотелось бы с вами поработать.

«Это Гном», – подумал Руднев. Он слышал, что эта братва тоже давно каталась по городу, объезжая еще не закрытые «крышей» предприятия, частные структуры и предпринимателей.

Ехидно улыбнувшись и нагло глядя в глаза Гному, сказал:

– Я уже работаю с Кохой.

– Ну, тогда извините за беспокойство. До свидания, – вежливо ответил Гном и со своей свитой исчез за дверью.

– Хоть этих поставить на место, – вслух произнес Руднев и вернулся к своим делам.

Позже он узнал, что братва эта одного поля ягода. Отправляя вторую бригаду, Коха закреплял свой успех. Занятые сложными бытовыми, экономическими и другими проблемами, люди просто не понимали, как искусно и расчетливо плелись интриги, заманивая в сеть паутины все новые и новые жертвы.

Руднев открыл окно, вдохнул глоток свежего воздуха. Внизу, возле конторы, сантехники копошились возле канализационного колодца. Не обращая внимания на окружающих, громко разговаривали между собой. Из всего разговора Руднев различал лишь одни матерные слова. Похоже, что других те просто не произносили.

Заинтересовавшись, Руднев стал наблюдать. Два сантехника пытались вставить крышу люка, но та никак не входила в паз чугунной горловины. Подошел мастер.

– Ну, как дела? – поинтересовался он.

– Да вот люк бракованный привезли, никак закрыть не можем, – бодро отрапортовал один из сантехников.

– Как бракованный? – удивился мастер.

– Да вот так. Как ни крутили, ни вертели, не подходит и все.

– Да я же вам лично комплект со склада привез, – повысил голос мастер, – Как он подойти не может?

– Ну если не верите нам, сами посмотрите, – немного обиженным тоном возразил сантехник и начал крутить крышку, пытаясь попасть в пазы.

Мастер обвел взглядом окружающих и с сарказмом заключил:

– Дак вы же, бесовы дети, горловину люка вверх ногами поставили. Как же он подойдет?

– Ты че, начальник, за дураков нас считаешь? – возразил сантехник.

Второй добавил:

– Больше ее никак не поставишь, мы всяко уже пробовали.

– Говорите, не поставишь?

С этими словами мастер взял лом, подцепил им горловину и вырвал ее из залитого бетона.

Сантехники недовольно загудели:

– Зачем ломать, итак полдня заливали бетон и люк ставили…

Откинув лопатой бетон, мастер перевернул чугунную горловину и положил на нее крышку. Та мягко опустилась в пазы, как будто давно этого ждала.

– Вот как нужно было ставить, – сказал мастер, подкидывая лопатой бетон к горловине.

– А мы что, знали, что ли, как его ставить? Мы никогда раньше их не ставили, – нашелся провинившийся сантехник.

– По-вашему получается, что я каждый день только и делаю, как люки канализационные устанавливаю? – рассерженно сказал мастер и устало добавил:

– Головой-то надо хоть маленько соображать.

Невесело усмехнувшись, Руднев закрыл окно и, задумавшись, стал ходить по кабинету:

«Вроде бы и времена меняются, некоторые рабочие на предприятии десятки лет работают, а как не крути, все то же. Головой думать не хотят. Что делать? Как, изменить отношение людей к работе? Этих уже не переделаешь, надо молодежь учить. Учить новому отношению к работе, к жизни».