
Автор книги: Владимир Коркин (Миронюк)
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Однако, мы не собирались оставить здесь свои позиции. В июле 1919 г. идёт переформирование: начинают действовать районы – Мезенский (командующий полковник П. А. Троянов) и Печорский (командующий полковник В. Ахаткин). На Печоре формируется 10-й Северный Печорский стрелковый полк, в его состав влили Печорский батальон Г. П. Алашева.
Экипировкой формируемого полка занялась Британская миссия (капитан Киттинг, лейтенант Уайт, врач Халден, лейтенант Дэвис и инспектор Бланд). Получено вдоволь военного имущества, а также медицинское оборудование, медикаменты, продовольствие, оружие и боеприпасы.
Союзники проявили милосердие, оказав продовольственную помощь голодающему населению верхней Печоры.
В сентябре 1919 г. сформирован 1 °Cеверный Печорский полк, общей численностью до 2700 человек. Его гарнизоны дислоцируются на обширной северной территории в семи населённых пунктах – от Троицко-Печорска до Усть-Цильмы.
Летом 1919 г. на Северный фронт выдвигается 1-й Северный (Мезенский) стрелковый полк, в состав которого вошла Усть-вашская группировка войск (командиром полка назначен полковник П.А.Троянов).
Октябрь 1919 г. Полковник Троянов усиливает влияние на «нейтральную» Удору, располагая гарнизоны в Важгорте и Кослане.
Ситуация на Северном фронте к концу лета 1919 г. Нарастает протест общественности европейских стран, союзники предпочитают вывести войска. Для обеспечения эвакуации, методом концентрированного удара общими силами по противнику, в августе с.г. на Северной Двине повержены Ижмо-Печорский и Вашко-Мезенский полки красных.
В сентябре 1919 г. союзники покидают Архангельск. Командование Северной Добровольческой армии отказывается эвакуироваться вместе с союзниками. Север России оголяется.
Осень 1919 г. Части Северной Добровольческой армия активизируют действия на некоторых участках Северного фронта.
Интенсивные боевые операции проводит в октябре-ноябре 1919 г. Особый Вычегодский добровольческий отряд капитана Н.П.Орлова стремится вклиниться в тыл противника на Вычегде и вблизи Усть-Сысольска соединиться с частями 1 °Cеверного Печорского полка.
29 октября 1919 г. отряд Н.П.Орлова без боя занял Айкино и Шежам. Колокольным звоном встречало население освободителей. В сёлах упразднена власть советов, проведены выборы в восстановленные земские учреждения. Это вызвало переполох: Яренский и Усть-Сысольский уезды объявлены на осадном положении. Невзирая на численный перевес, красноармейцы бегут.
С 3 по 6 ноября с.г. добровольческий отряд капитана Орлова понуждает противника сдать Гам, Межог, Яренск. Отряды красных уходят вниз по Вычегде.
Отряд капитана Орлова выдвигается вверх по Вычегде, красные паникуют, сдают одно за другим сёла.
13 ноября пало с. Усть-Вымь; красноармейцы вступают в добровольческий отряд. По донесениям Орлова, затесавшийся в ряды красных военспец А.О. Прокушев, восстановлен в чине штабс-капитана, ему доверено руководить наступлением части добровольческого отряда на Сысоле.
15 ноября 1919 г. отрядом фельдфебеля С.Е. Завьялова (по распоряжению капитана Орлова) захвачен Усть-Сысольск. Здесь сразу заработала уездная земская управа. Отряд пополнили местные добровольцы. Под командованием штабс-капитана А.О.Прокушева отряд 17 ноября занял Ыб, Межадор, 19 ноября – Визингу. Паника повергает противника в трепет, он откатывается назад. Одновременно удары красным наносят добровольческие части, выдвигающиеся от Троицко-Печорска, сбрасывая противника с верхней Вычегды. Значительная территория уезда (зырянского края), кроме Прилузья и верховьев Сысолы, – в наших руках.
В нашу пользу ситуация на зауральском и пермском направлениях.
Так, в ноябре 1919 г. 10-й Печорский полк выбил красных из г. Березово Тобольской губернии и выдвинулся к г. Чердыни.
Конец ноября 1919 г. выдался для нас неудачным. Наши части не продвинулись вперёд на пермском направлении.
В декабре 1919 г. части Добровольческой Армии вынуждены покинуть Чердынский уезд и возвратиться в пределы зырянского (от авт.: ныне это Республика Коми) края. Отличившиеся в боях добровольцы удостоены наград.
Прошедшие горнило битв на фронтах оставили о себе добрые воспоминания среди местного населения: мы не занимались грабежами, бессмысленными убийствами, мы лишь были вынуждены реквизировать в случае острой надобности гужевой транспорт, мы лишь карали наших ярых врагов – тех, кому были чужды порядок, нормальная размеренная жизнь, кто никогда бы не встал на нашу сторону.
Венец 1919 г. оказался для нашей Армии очень трудным, тяжёлым. Мы оставляли противнику село за селом, район за районом.
В конце ноября 1919 г. развернулись ожесточенные бои за Яренск. Город оказался в руках красных сил.
2 декабря мы оставили Гам и Айкино. В схватках с врагом погиб доблестный офицер Н.П.Орлов, наша часть отошла на Удору. Мы терпим поражение в ряде боёв, покидаем Усть-Сысольск.
4 декабря — красные вошли в Усть-Вымь. Мы пытаемся в условиях суровой зимы противостоять красным частям на верхневычегодском направлении. Противоборство с врагом держат сводный отряд из остатков прокушевского отряда и двух рот 10 Печорского полка под командованием подпоручиков А.Г.Иванова и В.М. Цикина. Согласно донесения, недюжинную храбрость в упорных схватках проявил взвод прапорщика А.С.Евдокимова. Особенно успешным был рейд подразделения по тылам красных. Всего сорок штыков и два пулемёта обратили врага в бегство.
Заметные потери понесли красные в боях за Небдино. Большая группа добровольческих сил была удостоена Георгиевских крестов разных степеней (примечание: списки всех награждённых на Северном фронте прилагаются в отдельном приложении к Хронике).
Превосходящие силы противника вынудили наших бойцов оставить Небдино и укрепиться на аныбских высотах, превращенных почти в неприступную линию обороны.
Прошедшие осенью и зимой 1919 г. бои лишили нас возможности существенно влиять на положение дел в зырянском (коми) крае, и не позволили нам контролировать железную дорогу Котлас – Вятка.
В завершение текста Хроники сообщаем: декабрьское 1919 г. наступление противника принесло поражение Северной армии. Генерал Миллер вместе с 800 военнослужащими и прочими беженцами эмигрировал из России в феврале 1920 года.
Примечание: мы, авторы Хроники, начатой полковником Костовским, поручик Александр Пантелеевич Миланюк и капитан Николай Семёнович Сазонтьев, эвакуируемся с отрядом добровольческих сил через ущелья отрогов Полярного Урала к Северной Двине, чтобы пробиться в Архангельск.
В отрогах седого Урала
Впервые в своей жизни Александр Миланюк одел малицу и торбасы. Щеки и шею ему щекотал олений мех. Бил в лицо повальный ветер, неприятно шуршали на зубах щетинки меха, шарф скоро оброс ледяной бородой. Это выдыхаемые облачка пара на двадцатипятиградусном морозе в мгновение ока кристаллизовались, нарастая на ткани. Однако, без меховой оленьей одежды и оленьих мягких меховых сапог, нечего и думать отправляться в дальний путь. Караван оленьих упряжек вели опытные проводники – каюры. От Обдорска военный отряд на нартах быстро приближался к отрогам Урала. Легкий морозец румянил щёки. Поездкой на оленях Александр не мог насладиться. Это воспоминание на всю жизнь. Если верить карте, санный поезд перевалил границу Европы и Азии. В предгорном распадке их застала глубокая ночь. Каюры расположились в двух чумах, Офицеры и унтер-офицеры разбили две большие палатки, а нижние чины – три вместительные палатки. Во всех временных жилищах горели наспех сооруженные костры. Горячий крутой чай и сухой паёк взбодрили людей. Распределив время смены караула, расставив посты, капитан Сазонтьев посмаковал кусочек рафинада, дуя, что есть сил, в армейскую кружку с кипятком, бросил туда заварку.
– Не спишь, Александр? Ну, хорошо. Я поставил на проверку караула унтеров. Вообще-то можно не опасаться. По данным разведки красных тут и близко нет. Они чувствуют себя героями тогда, когда их масса. Да, а ты знаешь, где я был на предыдущей стоянке?
– Нет, Николай. Расскажи.
– На одной небольшой горухе. Смотрел окрестности. Брал образцы пород.
– Зачем тебе это?
– Когда началась война с германцем и австрияками, я одолевал знания в университете, обожал курс по геологии. Вели его классные профессора. Имена их тебе ничего не скажут. Патриотические чувства взяли верх, напросился на фронт. А меня направили в офицерскую школу. Уж после на позициях вырос с подпоручика до штабс-капитана. И одно время воевал в одном подразделении, где старшим офицером был Костовский. Меня ранило, и я после госпиталя оказался волею случая в другой части. Вначале командовал полубатареей. А ты был ведь нижним чином.
– Это так. Я напросился на фронт добровольцем. Хотелось отомстить австриякам, они уже вовсю топтали землю Западной Украины. Вот там, с другом, конвоируя пленного германца в штаб полка, получил ранение и контузию. Друг тоже. После госпиталя наши с ним пути разминулись. Его отправили в часть. Меня, как выпускника мужской школы, имеющего также образование бухгалтера и сносно владеющего польским, чешским и венгерским языками направили в офицерскую школу. А оттуда – в штаб полка. По протекции подполковника Костовского оказался в отряде, а как мы шли по Оби в Обдорск, вы знаете. Подполковнику после встречи морского каравана предстояло со мной отплыть в Архангельск, чтобы подготовить и вручить нашу Хронику военной летописи гражданской войны, Белого движения в Сибири британцам. А уж их командование передало бы её книгоиздателям.
– Да, увы, свою задачу подполковнику, полковнику, царствие ему небесное, не удалось завершить. Быть может, Александр, это удастся нам.
– Вряд ли. Полковник намеревался вместе со мной подготовить литературные портреты выдающихся военачальников Добровольческой Армии. Но никаких записей не оставил. А я не располагаю никакими характеристиками героев нашего движения, за исключением Каппеля.
Хлёсткие в морозном воздухе выстрелы прервали диалог. В палатку, пригнувшись, вошёл вестовой.
– Господин капитан, на нас напоролась разведка противника. Они уходят на двух нартах в сторону Сысолы.
– Немедленно на шести нартах организовать погоню!
– Не можем растолкать каюров, на ночь, видать, хлебнули спирта. У нас нет ни одного, кто бы мог поставить в упряжь оленей. А краснозадые уже скрылись в распадке. Возьмут после небольшой перевал и ищи свищи тогда ветер в поле.
– А чтоб всем им! Почему не было слышно дружного боевого огня?!
– Так и наши на ночь употребили хмельное. Два часовых и пристреливались по красным.
– Направить вдогонку хотя бы три нарты. И чтоб обязательно был пулемёт. Выполнять, унтер-офицер!
– Слушаюсь!
– Александр, разве с таким народом можно победить врага?!
– Что поделать, старшой. Дальняя дорога, холодно, неуютно. Насмотрелся всего за время путешествия по Тобольской губернии. Откровенно говоря, нет у меня веры, что мы их осилим в этой бойне. Как мы красных ни били, а они, будто заговоренные.
Вот расколошматили было чуть не по всей Сибири и Северу, а они, как птица Феникс, опять в силе. Золота вон сколько мы ухлопали британцам, а стоило союзничкам повернуть от нас вспять, и что? Дюжей волной прут на нас красные. Хоть бы с этого треклятого северного Урала выйти на раздолье.
– Через денька три выйдем. А ты почему в Обдорске сиднем сидел в избе? Хоть кой-какое общество всё-таки было.
– Не скажи. А куда я променады делал? Как думаешь?
– Не к вдовушкам же! Они там все, действительно, нарасхват.
– Знаешь, старшой, я был вначале ошарашен. Уж такой городишко мелкий, зачуханный. Ну, казалось, голимая пустынь. А с кем общаться? Наша офицерская братва, знай, только пульку расписывала. Молодок там ничтожно мало. И те давно нарасхват. Нет, северянам далеко до наших украинских дивчин. Ну, очень городишко неказистый. И вспомнить было не о чем. Пока не познакомился с музейными работниками. И церковь на удивление для севера ладная, служба шла исправно. И кормили в селе нас добре. Наелся вдоволь оленины и паренной, и жареной. Про осетрину и муксуна и говорить нечего. Пальчики оближешь.
– Под монопольку эта рыба – просто за ушами трещит. Ладно, отдыхай. Да, а что любопытного в их музее?
– Тут, Николай…
– Ты рассказывай, и впредь давай перейдём на «ты», называем друг друга по имени. И что далее?
– Ну, многое почерпнул для себя, познакомившись с экспонатами музея. В их основе те, что в своё время собрал здешний отец Иринарх. Он с миссионерской и просветительской целью встречался с самоедами и остяками (прим.: так прежде звали ненцев и ханты), некоторые дарили ему на память разные вещи. Вот там я впервые увидел шаманский бубен – пензер. Этнографическая коллекция музея включала предметы шаманского культа, домашнего быта, одежды, обуви, украшений, принадлежностей оленьего хозяйства и жилища – чумов, остяцких музыкальных инструментов, детских игрушек, необходимых принадлежностей ловли рыб и для охоты. Коллекция музея постоянно пополнялась, как миссионерами, так и жителями села. В музее работает приличная библиотека. Трудно вначале поверить, что в таком сельце в 1910 году фонд библиотеки насчитывал аж пять тысяч томов! На средства членов братства был выписан большой энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона. Я его там впервые в своей жизни увидел, кое-что перелистал. И море периодики, выписывалось свыше шестидесяти изданий. В помещении музея устраивали и различные вечера. Словом, общество не скучало.
– Поручик, я мельком слышал от местных обывателей, что истинным просветителем в Обдорске считают местного священника, по фамилии…кажется, Шиманский.
– Это отец Иринарх, в миру Иван Семёнович Шемановский. настоятель православной миссии. Он приехал в село в 1898 году, и организовал братство во имя святителя Гурия Казанского. Цели – самые благородные: просветительская работа, распространение грамотности, благотворительность. По его инициативе в Обдорске появились и дом для престарелых, и школа, и сиротский приют, и та самая библиотека-читальня, и производственные мастерские, и музей, который стал настоящим хранилищем коллекций по истории инородцев Тобольского Севера.
– Но ведь этого иеромонаха мы там не застали.
– Верно. В 1910 году Шемановский уехал из Обдорска. Причём, как рассказывали местные, он не взял с собой ни одной личной книги, ни одного музейного экспоната. Он всё собирал для интеллектуального развития народов севера. Вот такой это благородный человек.
– Хорошо, и меня просветил. Так, пойду караулы проверять. И вдруг наша погоня вернётся. Расскажу тебе, как и что. А ты отдыхай, не остуди грудь.
Хлопнул полог палатки, захрустели шаги по снежному насту. Миланюк вздремнул, снилась родная Волынь, большой вишневый и яблоневый сад отца, его дорогая подруга Марта. Вернулся капитан. Поддержал огонь в костерке, пламя быстро лизало сухие ветки, маленькие полешки, припасенные ещё в Обдорске. Он поставил на треногу чайник. Когда капли кипятка брызнули на головёшки, чуткий сон поручика оборвался. Армейская кружка Сазонтьева окуталась ароматным паром: английская заварка вселяла в убогость нынешнего бытия радость. Александр протянул другу свою кружку, пока тот её наполнял, достал из вещмешка заготовленные галеты и разложил их на салфетке. Они с удовольствием втягивали в себя чай, такой вкусный вприкуску с кусочками сахара и галетами. Крики постовых:
– Стой! Кто идёт! – и некий шум подняли друзей на ноги, и они – вон из палатки. За плечом у каждого винтовка, в правой руке – револьвер. Из погони вернулись две нарты, а третья с бойцами и унтер-офицером осталась в завьюженной тундре. Чувствуя возможность погони, красные им устроили засаду. Унтер не успел развернуть пулемёт, как дружный залп винтовок совершил злое дело: каюр и весь экипаж остался недвижим. Оставшиеся две нарты преследователей рванули в разные стороны, так и спаслись от неминуемой расправы. Вдогонку им летели очереди из бывшего их пулемёта. Кое-кого пули слегка поцарапали. И на том спасибо судьбе – злодейке.
– Искать солдат бесполезно, всех секут шашками, – угрюмо молвил ефрейтор. – С пулемётом им теперь сам чёрт не брат. Однако к нам не полезут, видали, никак, здесь силу нашу.
Сазонтьев узнал ефрейтора, да – это тот самый, что перевязывал на пароходе Миланюка.
– Давай веди в мою палатку раненых. И отдыхать идите. Вызови ко мне вестового.
– Слушаюсь, господин капитан.
Когда вестовой явился в палатку, Сазонтьев приказал ему с первыми лучами рассвета послать вперёд на разведку четыре нарты с нижними чинами и унтер-офицером, владеющим пулемётом.
– Да не моргать мне! Двадцать вёрст вам надо одолеть в оба конца, – приказал он шустрому унтеру. – И не приведи Господь, если будут потери. Пойдешь под военно-полевой суд! Мы пока будем разбираться с каюрами, почему они в усмерть были напитаны горькой. Повара спозаранок к полевой кухне, чтоб завтрак на всех был отборнейший. Аж до вечера нам идти до поселения. Шагом марш, унтер!
Они расположились было почивать. Да сон ни в одном глазу. Миланюк обратился к Сазонтьеву:
– Господин капитан, помнится во время речного похода вы как-то обменивались с полковником, царствие ему небесное, Костовским мнениями об авиации. Мне показалось, что Вы неплохо владеете темой. Видно, когда-то служили в авиачастях?
– Правда, у тебя аналитический ум. Понимаю, почему полковник, фронтовик и умница взял тебя в адъютанты.
Тут заявился вестовой, сообщивший, что у него важные сведения.
– Так говори, что стоишь, как вкопанный!
– Ваш блаародие, так разведка верталась. Кликнуть унтера? Он у палатки торчит, хочет доклад сделать.
Сазонтьев махнул ладонью на себя, дескать, сюда его, быстрее. С волной морозного воздуха в палатку вошёл унтер-офицер. Откинул башлык шинели с папахи, открылся суконный верх защитного цвета, обшитый унтер-офицерским бело-оранжево-черным шнуром, что нашивался крест-накрест, поднял правую руку в тёплой перчатке для приветствия. – Не теряй времени, унтер, докладывай, что встретил в разведке?
– Так в небольшом распадке торчал из снега аэроплан, ваш бродь. Мы извлекли из кабины летуна. Еле привели его в чувство. Сильно зашибся, озяб, продрог. Ну, малость, ему спирта влили в глотку. Ожил. Дали пожевать галету, кусок вяленого мяса.
– Что он говорит? Чей он, наш или их?
– Впал в забытье. В моей палатке на малицах лежит. Фельшер осмотрел летуна. Говорит, мол, надо время, чтобы пришёл в себя.
– Значит, вот что: хорошо обыскать его, снять унты и тоже внутри всё прощупать. А ты охрану оставил у аэроплана?
– Ваш бродь, а на кой он кому тут сдался?
– Далеко от нашего лагеря аэроплан?
– Часа два ходу.
– Организовать охрану объекта! Да с пулемётом! Марш, выполнять приказ! Да, всё, что у него найдёте, любую мелочь, нести мне. Немедля! Скажи вестовому, чтобы готовил отряд к выдвижению к аэроплану. По прибытии обратно, доложить мне. Скажешь ещё вестовому, как только лётчик придёт в себя, немедля его вести ко мне. Круугоом!
Спустя четверть часа вновь возник вестовой. Доложив о прибытии, подал Сазонтьеву офицерскую папаху, заполненную мелкими вещами обиход. Капитан вытащил – портмоне, жандармский свисток, блокнот с карандашом, карманные часы, миниатюрный самодельнай сборник поэзии из толстых прошнурованных листов бумаги, походную оловянную ложку, фляжку с остатками коньяка, большой перочинный нож, коробок толстых спичек, нательный крест, зашнурованный кисет с табаком, туго свёрнутый газетный листок.
– Надеюсь, отдал распоряжение готовиться в путь?
– Исполнено, ваш бродь.
– Иди, попытайся с фельдшером поднять лётчика на ноги и ко мне.
Когда полог палатки за вестовым закрылся, сказал Александру:
– Видать, это наш человек. Как думаешь?
– Похоже на то, Николай Семёнович. Извольте посмотреть стихи?
– Держи. А я блокнотик полистаю.
– Любопытно, командир, здесь самые известные стихи Несмелова – Митроольского и других поэтов. У меня нет сомнений – это наш человек. Вот только откуда летел и куда направлялся? С какой целью?
– Скоро, Александр, всё узнаем. На кисете инициалы С.Х.
– Вот как. Обычно первая буква – начальная имени, а вторая – начальная фамилии. Нечасто встретишь фамилию на ха. А что в блокноте?
– Как и положено авиатору – о топливе. Пишет, что последнее время заправки хорошей не было. Пришлось заливать казанку.
– Что это за топливо, командир?
– Казанска – это гремучая, скажу тебе, смесь из керосина, газолина, спирта и эфира. Лишь только на бочках с горючим была надпись: «при употреблении взбалтывать», летуны и технари знали – прибыла казанка, значит, её более тяжелые фракции выпали в осадок, и у ёмкости следует хорошенько потрясти душу, – улыбнулся капитан.
– Догадываюсь, – поддержал разговор Миланюк, – с такой капризной горючкой зимой можно волком взвыть.
– Вот – вот, поручик. В самый неподходящий момент отстой мог забить жиклеры карбюраторов. А это хана: двигатель чихнул и заглох. Ты тогда родился в рубашке, если под крылом наша территория, плюс высмотрел подходящую посадочную площадку. Ага, вот ещё накарябано: «горчица», и жирно подчёркнуто. Ясненько, заправился бензолом и толуолом. Н-да, повезло летуну. Жидкость эта настоящий кошмар – сущий яд.
Их обмен мнениями прервал скрип снега у входа в палатку. Полог откинули, вошли один за другим – вестовой, незнакомый мужчина в меховом комбинезоне, со связанными за спиной руками и унтер-офицер. Не слушая доклад, капитан сердито бросил унтеру:
– Чего истуканом стоишь! Немедленно развяжи ему руки! Хоть поесть что-то дали?
– Так, чай со спиртом малость, галету с куском вяленого мяса.
– Вестовой, марш в расположение отряда. А вы, – он почти вплотную приблизился к незнакомцу, – докладывайте о себе, и как в этих местах оказался? Соврёшь, шкуру спущу. Красная морда!
– Никак нет, господин капитан. Я подпоручик лётного отряда Северной армии. Степан Хмелько. Документы в целях конспирации остались в штабе авиаотряда. Задание – личная встреча с любым действующим командиром боевого соединения Освободительного движения в нашей юрисдикции на территории Усть-Сысольского уезда, с целью сбора данных о положении дел.
И высказать личные рекомендации генерала Миллера.
– А почему здесь в сугробе оказались? Горчица подвела?
– Это ведь наш, профессиональный термин. Вы тоже авиатор?
– Зубы мне не заговаривай! Выкладывай всё начистоту.
– Горчица – это полбеды, в неё мне вплеснули коньячного спирта. С топливом сейчас у нас беда. А не долетел – красная разведка подгадила. Один выстрел угодил в кабину, осколками побило лицо, едва ушёл от них, они шли в вашу сторону, как при наборе высоты зачихал двигатель. И вот я стою перед вами.
– Кого знаешь из окружения Миллера?
– Я боевой лётчик, выполнял конкретные задания: бомбил, что приказывали, и доставлял в передовые части медикаменты, продовольствие. Нашим в Архангельске туго, британцы уплыли к себе. Сброд поднимает голову.
– Можно подумать, у тебя голубая кровь?
– Нет, вестимо. Но я верю в наши идеалы. Насмотрелся на адские загибы красных! Тошно аж! Серая дуроломная масса сейчас прёт вверх, – с явным оттенком горечи и сожаления произнёс пленник.
Миланюк, стоявший к нему в полоборота, громко и требовательно спросил:
– А стихи откуда у тебя?
Пленный вздрогнул, отступил на шаг, вглядываясь в лицо офицера.
– Александр! Саша! Так это ты?
Александр сдержался, чтобы не броситься к другу и не обнять его. Что-то мимолётное в лице Семёна его насторожило. Словно, вспыхнула в глазах этого сейчас нового для него человека некая настороженность. «А почему? – рассуждал мысленно Александр. – Мы же рядом стояли в окопе, глотали одну похлёбку, вместе вели в штаб дивизии пленного австрияка, валялись на соседних койках в госпитале? Чего он будто бы опасается?» Но последующая сцена всё поставила на своё место.
– Извини, но я не сразу признал тебя. Ты стоял в полоборота.
А я, грешным делом, подумал, уж не красный ли ты. Меня как-то на аэроплане подбили и я чудом уцелел. Плюхнулся в неглубокий пруд. Только лягушек распугал, – усмехнулся он. – Ну, потихоньку выкарабкался и ходу в подлесок. Увидел невдалеке корявую берёзу и стал обмундировку сушить. Слышу громкий разговор. По-быстрому влажное бельё напялил на себя и, пригинаясь, выбрался на опушку леса. Гляжу, а мимо меня к тому пруду целое отделение красных прёт. И вёл их за собой человек, очень на тебя похожий. Я не знал: верить своим глазам, или нет. Но было не до того. Как только они от меня удалились, я, что было сил, припустил наутёк, углубился в лес. Сверху-то, когда вниз барражировал, окрестности приметил, запомнил, какая дорога ведёт в нашу сторону. Так что уж, извини, как говорится, чёрт попутал. Вижу, ты наш, значит, и правда, к своим попал.
Они полуобнялись. Похлопали друг другу ладонями по плечам. И вопросы, вопросы, от которых не отвертеться: в каких соединениях служил, как воевал, где побывать успел…К слову, вскоре Сазонтьев и Хмелько стали, как братья. Их лексика была перенасыщена названием аэропланов, аэродромов и посадочных площадок, фамилиями лётчиков и лётнабов.
Историческая справка
В первые три месяца войны воздушные силы России потеряли, главным образом в результате аварий, значительную часть состоявших на вооружении самолетов. Основными причинами аварий были несовершенство материальной части и неопытность летного состава.
Между тем требования фронта к самолетам непрерывно росли. В результате этого прежние типы самолетов в течение первого года войны были заменены новыми, более совершенными. В 1915 году авиационные отряды располагали военными самолетами, из них только один «Моран», имевший площадь крыльев 14 квадратных метров, был одноместным. Все остальные машины двухместные. Самолеты «Моран» имели сложное управление, киль у них отсутствовал, аэродинамика машины оставляла желать лучшего. «Моран» был монопланом с тонким профилем крыла, расчаленным сверху и снизу проволокой, что сильно сказывалось на скорости машины. Несмотря на то, что эти самолеты по своим летным качествам стояли несравненно выше самолетов образца 1914 года, уже через год они перестали соответствовать достижениям авиационной техники. За границей стали переходить от самолетов с толкающими винтами к одноместным бипланам с тянущим винтом. Это диктовалось появлением истребителей. Полное признание получил самолет с двигателем впереди и тянущим винтом.
Конструкторы одноместных истребителей почти повсеместно перешли от системы моноплана к биплану. Биплан при равной несущей поверхности и грузоподъемности имел лучшую маневренность и обладал большей прочностью. В основном же белым приходилось воевать на тех самых машинах, что еще в прошлом году были вывезены из-под Казани, Самары и Симбирска. Колчаковцы вынужденно использовали давно устаревшие «Мораны-Парасоли», «Вуазены» и «Ньюпоры-11», которые уже не встречались в советских фронтовых авиаотрядах.
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- Telegram
- Viber
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?